Симфония разума (джен)

Черную мглу прорезала яркая вспышка, где-то на краю сознания все еще слышались голоса, а потом в одно мгновение все стихло. Карие, словно горький шоколад, глаза резко распахнулись, оглядываясь вокруг. Но кроме длинных бетонных стен, на которых клочьями висели обрывки обоев и прогнившего деревянного потолка, ничего примечательного найти не получилось. К тому же освещение здесь было, мягко говоря, не как в пятизвездочном отеле: в крохотное оконце, закрытое плотными решетками, пытались пробраться лучики солнца — значит, сейчас день, но даже несмотря на это, в помещении было темно, сыро и невыносимо пахло сероводородом.⁽¹⁾

Женщина сморщила нос, встала с пола, на котором, к слову, и лежала, аккуратно заправила за уши короткие локоны и подошла к двери. Дернула за ручку, но та не поддалась. Тогда она направилась к окну, пытаясь достать до него или встать на какие-нибудь ящики поблизости, чтобы выглянуть наружу. Теперь, в тусклом свете лучей, ее можно было рассмотреть подробнее: маленькая и тоненькая, она совсем не дотягивалась до окна, с бледного узкого лба стекали капельки грязи, а бережно заправленные ранее волосы растрепались. На вид ей было не меньше тридцати лет.

— Дьявол! — чертыхнулась она, отступая и принимая поражение от столь высоко находящегося окна.

Внезапно где-то в глубине помещения послышался деликатный кашель, а затем что-то щелкнуло, отдаваясь по стенам противным звуком эха.

Женщина поспешно обернулась на звук, вставая в боевую стойку, готовая защищаться. Освещенное огнем зажигалки лицо неизвестного мужчины выглядело грубым и даже пугающим.

— Кто вы и как давно там стоите? — ровным голосом отчеканила женщина.

— Еще до того момента, пока ваше благородие, наконец, удостоило чести реальный мир, а не грез, — мужчина захлопнул крышку зажигалки и вальяжной походкой вышел на освещенную сторону помещения.

Высокий, спортивного телосложения, загорелый мужчина, с коротко стриженными темными волосами и яркими карими глазами. На дне его зрачков можно было разглядеть некую, надежно скрытую от всех тайну. На вид ему было не больше тридцати пяти.

— Вы не ответили на первую часть вопроса, — женщина подняла кулаки на уровне лица, ее ноги все еще были широко расставлены, а колени согнуты.

— Как бы это странно ни звучало, я не знаю, — спокойно пожал плечами мужчина и затянулся только что найденной в кармане сигаретой.

Женщина вдруг нахмурилась. А кто, собственно говоря, она такая?...

— Ты тоже не знаешь, верно? — прервал ее мысли мужчина, выдыхая сигаретный дым ей в лицо.

— Мы оба не помним, кто мы, разве это возможно?

Мужчина в последний раз затянулся сигаретой, а затем бросил ее на пол, затушив ботинком.

— Смотри на плюсы, куколка, — мужчина обошел ее, опершись на стену за ее спиной, женщина обернулась к нему, немного смутившись при слове «куколка». — Возможно, наше прошлое не заслуживает, чтобы его помнили. Может, оно настолько ужасное, что вспоминать как раз нет нужды, — он неприлично пристально оглядел собеседницу с ног до головы. — Могу сказать точно, что вы, мисс, какая-нибудь легкомысленная дама, до безобразия влюбленная только в себя и живущая исключительно за счет мужчин.

Лицо женщины покрылось красными пятнами от злости и возмущения.

— Да как вы смеете! Сами-то на маньяка похожи!

Мужчина внезапно громко и заливисто рассмеялся, постукивая себя по коленям.

— Оставим наши споры и вернемся к главному вопросу, — он моментально стал серьезным. — Что вы помните вообще?

Женщина задумалась, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Но словно невидимая стена или барьер отделяли ее от прошлого. В голове — пустота.

— До пробуждения здесь, — она брезгливо оглядела помещение, — ничего абсолютно.

— Такая же фигня, — внезапно сменил тон мужчина, поднимая взгляд на окно. Затем поставил у стены один из ящиков, встал на него и выглянул наружу. — Лес, — наконец заключил он, спрыгивая вниз. В свете солнца что-то блеснуло на его пальце. — Хорошо, что с вами оказался я, иначе ваш рост вам бы не сильно помог.

Женщина вновь вспыхнула, но промолчала, кинув взгляд на его пальцы. Мужчина сделал то же самое.

— Мы оба женатые люди, — заключила женщина, кивнув на золотое обручальное кольцо на его среднем пальце и такое же на своем. — Не думаю, что у нас с вами что-то могло получиться в прошлом. Вы просто невыносимы, — заметив ехидный взгляд мужчины, сказала она. — Я бы не вышла за вас даже под страхом четвертования.

Тот теперь смотрел на нее взглядом совершенно другим — заинтересованным.

Женщина не могла увидеть этого, потому что осматривала свою одежду на наличие карманов. И таковые имелись — все они были заполнены разным оружием, начиная от обычного ножичка и заканчивая гранатой, а на самой ткани виднелись следы крови. Но, судя по такому же спокойному выражению лица мужчины, он не разделял ее удивления, наблюдая за ней из угла помещения, больше походившего на подвал. Во внутреннем кармане достаточно плотной, испачканной в крови одежды она обнаружила некие документы, среди которых был и паспорт.

«Эвелин Мария Ньюман, 1991 года рождения».

Мужчина резко вырвал документ из рук Эвелин и бегло просмотрел его сам. Затем усмехнулся и достал из бокового кармана своей одежды — не менее плотной и явно напичканной всяким оружием, как у нее самой — паспорт и протянул ей.

— Джеймс Ньюман, 1986 года... — прочла Эвелин и тут же осеклась, недоуменно глядя на протянутый документ.

— Видимо, есть что-то хуже четвертования, — усмехнулся Джеймс и направился ко входной двери.

— Она… — но не успела Эвелин договорить, как Джеймс просто-напросто выломал дверь. — заперта. И почему ты раньше этого не сделал?

— Ждал вашего величества, — буркнул он, выходя из подвала.

И только сейчас, в ярком свете солнца из другого помещения, Эвелин увидела темные следы крови и на его одежде.

«Неужели мы были женаты?» — но еще больше Эвелин мучил вопрос, кто же они такие на самом деле.

Эвелин думала, что хуже того вонючего подвала быть уже ничего не может, но ошиблась. Помещение, куда они попали, теперь выглядело намного хуже. Повсюду разбросана и сломана мебель, пистолеты и автоматы, в воздухе витал отвратительный смрад, пол, стены и даже потолок испачканы кровью. Эвелин подумала, что кровь на их одежде, возможно, вовсе и не их. Но хуже всего было видеть здесь немалое количество трупов. Простреленные, иногда в нескольких местах, они являлись главным "украшением" этой комнаты. Стоит отметить, что одеты они были странно и даже причудливо: черные плотные комбинезоны без единого отверстия, глухие маски, имеющие что-то общее с противогазами, и высокие сапоги.

— Мило, — только и смог сказать Джеймс, обыскивая карманы одного из трупов.

— Здесь была настоящая бойня, — тихо прошептала Эвелин, но в пустом доме ее голос прозвучал достаточно громко. — И мы наверняка участвовали в ней. Или были заложниками, а они, — она кивнула на мертвых людей в причудливых одеждах, — пытались нас спасти.

— Первое, — твердо ответил Джеймс, поднимаясь на ноги и что-то вертя в руках.

— Почему ты так уверен?

Эвелин встала рядом с ним, наблюдая, как Джеймс пытается включить найденный им только что телефон.

— Потому что, когда обыскивал свои карманы, нашел это, — он протянул ей прямоугольную карточку с одним-единственным словом. «Помощь».

— У меня такой не было. Что оно значит? — Джеймс вдруг перевернул карточку. На обратной стороне значился номер.

— Получается… — Эвелин нахмурилась.

— Да, — угадав ее мысли, согласился он, набирая номер в телефоне. — Кто-то знал, что мы потеряем память, поэтому оставил подсказку.

Нажав на слово «вызов», он включил громкую связь. Послышались гудки. Как показалось Эвелин, звучали они бесконечно. Кто-то не торопился брать трубку. И наконец…

— Слушаю, — послышался ровный женский голос.

— Здравствуйте! — обрадовалась Эвелин, но Джеймс жестом остановил ее, беря инициативу на себя.

— Короче, дамочка, я не знаю, что за игру вы ведете, и тем не менее, не собираюсь становиться ее частью. Будьте так добры объяснить, что да как, да!...

Джеймс не успел договорить, потому что Эвелин отобрала у него телефон и наградила убийственным, разочарованным взглядом.

— Извините, — мягко проговорила она в трубку, поворачиваясь спиной к Джеймсу. — Сейчас мы очнулись в каком-то доме и понимаем, что ничего не помним, а в кармане у моего… друга, — ей не хватило смелости сказать «мужа», — лежал лист с данным номером телефона. — Эвелин обернулась к Джеймсу. Тот сложил руки на груди и раздраженно закатил глаза, говоря тем самым «ну что ты с ней возишься!».

— Ваши имена, — потребовал голос на том конце провода.

— Эвелин и Джеймс Ньюман, — Эвелин надеялась, что ей не придется даже заикаться о том, что этот грубый невежа ее муж, но, как говорится, беда не приходит одна, общая фамилия говорит о многом.

— Ах, миссис Ньюман! — голос на том конце заметно повеселел, и собеседник, казалось, даже облегченно вздохнул. — Я пришлю вертолет, за вами скоро прилетят, — и связь оборвалась.

— Стесняешься меня? — спустя несколько минут молчания внезапно спросил Джеймс. В его голосе отчетливо слышалась серьезность.

Эвелин молча прошла мимо, заглядывая в соседнее помещение. В нем царил разгром не меньше. Все вверх дном, кровь, куча трупов и отвратительный запах мертвечины.

— Если предположить, что мы бились против этих людей, — глядя на простреленные тела, вслух думала она, проигнорировав вопрос Джеймса, — а мы точно бились против, так как их одежда совсем не похожа на нашу, а вот мой и твой костюмы совершенно идентичны. Значит, мы с ними враги.

— И пришли сюда не сигарами сорить... к слову, надо закурить, — Джеймс вынул из кармана сигарету, поджег ее и затянулся — Война у нас здесь с ними была, — пуская колечки дыма, констатировал он. — И, как бы странно это ни звучало, мы выиграли. Правда, почему-то потеряли память, но это не беда по сравнению с выигрышем.

— Только странно, что двое против целой армии, — скептически заметила Эвелин, удивляясь оптимизму вынужденного партнера и... мужа.

— Почему ты так уверена, что нас было только двое? Может, остальные присоединились к ним, — он кивнул на трупы.

— Мы бы их отделили от общей массы, не думаешь? Нас здесь только двое, — сквозь зубы процедила она, поднимаясь по только что найденной лестнице на второй этаж.

Джеймс хмыкнул, оставаясь на первом, докуривая свою сигарету и глядя сквозь щели между досками заколоченного окна, о чем-то задумавшись.

Эвелин поднялась на второй этаж. Пол под ее ногами натужно заскрипел. Дверей здесь было немного, Эвелин открыла самую дальнюю. Эта комната была более-менее ухоженной из всех, что ей пока удалось повидать. Красные стены, дощатый пол, как и во всем доме, громоздкая люстра, два окна, заколоченные досками, посередине дубовый стол и два старых, потертых кресла.

Она подошла к столу, по очереди открывая ящики. В первом на глаза ей попалось зеркальце. Эвелин не смогла удержаться, чтобы не заглянуть в него.

— Мамочки мои! — ужаснулась она, касаясь испачканных пылью и грязью щек и приглаживая торчащие в стороны волосы.

В том же ящике она нашла салфетки и смогла хотя бы немного привести себя в порядок. Странно, но, видя себя такой неухоженной и грязной, Эвелин чувствовала крайнее раздражение на весь этот мир. Наверное, чистоплотность и аккуратность были ей присущи в прошлом.

Во втором ящике не нашлось ничего особенного: документы, документы, сплошные горы документов. И лишь в третьем обнаружилось кое-что интересное: колба с ярко-синей жидкостью. Повернувшись к свету, Эвелин стала пристально рассматривать ее.

— Дай мне.

Эвелин на автомате развернулась и ударила подошедшего ногой между ног.

Послышался жалобный вой, словно щенку на лапу наступили.

— Ох, прости, Джеймс, — Эвелин склонилась над ним, но он не позволил, бормоча себе под нос непристойные выражения.

— Ну и женушка мне досталась! — проворчал Джеймс, когда более-менее отошел от удара.

— Нечего было подкрадываться, — стала оправдываться Эвелин, вновь заинтересовавшись жидкостью.

— Дай взглянуть, — вновь потребовал Джеймс и, получив колбу, проверил ее на свету, как это только что делала Эвелин. Затем оттопырил крышечку.

— Не смей!

— Волнуешься, женушка? — усмехнулся он, но все же выпил жидкость и в ту же секунду поморщился. — Фу, кислая какая-то. На твою стряпню похоже.

— Ты так уверен, что я отвратительно готовлю? — огрызнулась Эвелин, прижав ладони к бедрам и растопырив локти.

— Я подстраховался, — ехидно улыбнулся он.

— Придурок! И что ты выпил? А если это отрава или яд?

— Сейчас и узнаем, — и Джеймс, как ни в чем не бывало, сел на кресло, подперев кулаком подбородок. — Лучше узнать, что это за гадость, и быстро умереть от нее, чем не пить и медленно умирать от любопытства.

— Кажется, яд подействовал, потому что ты стал философом, — Эвелин присела на соседнее кресло, откидывая голову на его спинку.

— И я люблю тебя, милая.

1) По иному же: запах тухлых яиц.

Вернуться к тексту

Вертолет прилетел за ними ровно через сорок минут. Возле дома приземлиться не было возможности из-за большого количества деревьев, поэтому пришлось подниматься по веревочной лестнице. Стоило Эвелин и Джеймсу оказаться на борту, как перед ними предстала невысокая молодая девушка, одетая строго и официально, по имени Кейси. Как оказалось, это ей они звонили из дома и именно ее номер был написан на карточке.

— Я очень рада, что вы оба живы! — глаза Кейси блестели от нахлынувших слез счастья. — Мы знали процент опасности, но думали, что вы сможете обойтись без потерь, — на ее лице показалась грустная улыбка. — Но даже у профессионалов…

— Кейси, — твердо и даже угрожающе прорычал Джеймс, заставляя обратить на себя внимание. — Что случилось с нашей памятью и как ее вернуть?

Кейси поджала губы, но все же ответила:

— Битва с Калиновским не прошла даром, — и, заметив непонимающие взгляды Эвелин и Джеймса, пояснила: — Хорошо, расскажу сначала. Не так давно один человек создал ужасный вирус под названием AZ6556. Его функция заключается в том, что перестают работать все органы человека, но в первую очередь мозг и сердце. Заражение идет на протяжении нескольких недель, а потом человек умирает. Удивительно, но скорость распространения этого вируса превышает норму. Множество городов полностью заражены, какие-то частично, а кому-то пока везет, — Кейси надавила на слово «пока», будто заражение вирусом неизбежно для всех. — Вашингтон пока стоит, господин президент держит народ в ежовых рукавицах, заставляя соблюдать установленные нормы…

— Короче, — вновь перебил Джеймс.

— Когда ситуация стала катастрофической, господин президент обратился к вам, так как вы заслуженные герои нашего времени и очень много сделали для страны, поэтому он счел нужным позвать вас на помощь. Вы были очень рады снова вернуться к любимой работе, — Кейси лукаво подмигнула им.

— Стоп, стоп, стоп, — вмешалась Эвелин, устало потирая виски. — Мы были в отставке?

— Типа того, — кивнула Кейси, широко улыбаясь. — После того, как у вас родился ребеночек, вы…

— Ребеночек?! — одновременно воскликнули Эвелин и Джеймс, кидая друг на друга недоверчивые взгляды.

— Да, сын. Когда он родился, вы решили посвятить себя семье и закончить со столь опасной профессией.

— А сейчас он с кем? — вскочила с места Эвелин, нервно кусая нижнюю губу и пытаясь сохранить равновесие. Летать на вертолетах она не привыкла. Или просто не помнит?

— Он в порядке, не волнуйтесь, — тут же заверила Кейси, мягко улыбнувшись. — За ним присматривает наша няня.

— Вы оставили ребенка с какой-то там няней?! Да ей же лишь бы чаевые получить, а на ребенка плевать!

Кейси деликатно кашлянула в кулак, бросив красноречивый взгляд на Джеймса. Но весь его вид говорил, что он и сам был малость в шоке от всего только что услышанного.

— Миссис Ньюман, у нас мало времени, — осторожно напомнила Кейси, и разошедшаяся не на шутку Эвелин все-таки угомонилась. — Отлично. Так вот. Вы были очень рады снова вернуться на службу, особенно мистер Ньюман, — она мельком снова взглянула на Джеймса и заговорила тише, продвинувшись к ним ближе: — Уж очень устал от вашей стряпни, миссис Ньюман.

Джеймс насмешливо посмотрел на насупившуюся Эвелин. А Кейси продолжала:

— Полиция и агенты собрали кое-какие материалы и передали вам. Создателем вируса оказался некий Мстислав Калиновский. Да, мистер Ньюман, он русский. Вы выследили Калиновского и его приспешников, собрали дополнительные сведения и перешли к решающему этапу — ликвидации. А мы тем временем искали и разрабатывали противоядие. К сожалению, пока безуспешно, — печально вздохнула Кейси, нервно сминая в руках край своей блузки. — С каждым днем вирус прогрессирует и заражает больше тысячи человек, люди гибнут как муравьи.

— Как он передается? — спросил Джеймс.

— Через еду и питье. Выглядит как голубая жидкость…

Ледяные руки ужаса сжали сердце Эвелин. Она взглянула на Джеймса, но тот был абсолютно спокоен, будто и не пил ту голубую жидкость в доме несколько минут тому назад. Однако он все-таки встретил ее беспокойный взгляд, как бы говоря: «Все будет нормально».

— …И поэтому он действует, как примитивный героин, только в жидком состоянии, — наконец закончила Кейси и глубоко вздохнула, видя, что собеседники ее практически не слушали, задумавшись о чем-то своем. — Короче, вирус опасен, люди гибнут, вы должны были его уничтожить, но с количеством людей Калиновского не справились, и они стерли вам память, не удосужившись даже проверить карманы, в которые мы во время подготовки и положили вам лист с номером, чтобы, если что, вы смогли позвонить и попросить о помощи, — Кейси активно жестикулировала, пытаясь донести до Джеймса и Эвелин суть дела, и когда те кивнули, она облегченно вздохнула.

Внезапно вертолет качнулся.

— Вот мы и прилетели, — ее улыбка стала еще шире.

Эвелин взглянула вниз и увидела широкую поверхность крыши, куда стремительно опускался их вертолет. Ступив на твердую поверхность, Эвелин вздохнула полной грудью. Сильный порыв ветра больно ударил в лицо, крупные мурашки покрыли плечи и спину.

«Полеты — это не мое», — подумала она, как вдруг грубая мужская рука на мгновение коснулась ее запястья. Эвелин обернулась и увидела Джеймса совсем рядом с собой. Их разделяли всего несколько сантиметров.

— Ты выпил вирус, — пользуясь случаем, пока рядом с ними никого не было, сказала она. — Он внутри тебя.

— Забей, — отмахнулся Джеймс, сложив руки на груди.

— Тебя совсем не тревожит это? А как же наш ребенок? Как же я? — ее голос звучал ровно, без единой эмоции.

— А вот и наши потерянные! — прервал их разговор подошедший к ним мужчина в сопровождении нескольких человек в черных пальто и в очках. Сам же мужчина был одет достаточно дорого и солидно: классический черный костюм, до блеска начищенные ботинки, золотые часы на запястье. В свете солнца блеснула его безупречная лысина, а на лице была маска-респиратор со сменными фильтрами.

— Мое имя Арнольд Джордан Уинстон — президент Америки, к вашим услугам, — склонил голову, будто в поклоне, Арнольд. — Я очень рад видеть вас живыми и здоровыми, — он хлопнул в ладоши, останавливаясь напротив них в нескольких метрах. — Немного помятые, но это поправимо, главное, живы.

Эвелин косо взглянула на Джеймса.

Заражен. Она не могла поверить в это. Но описанный Кейси вирус совершенно точно совпадал с тем, что выпил Джеймс. И, с ее же слов, противоядие еще не разработано учеными. Значит, Джеймс умрет…

— …Обстановка в городе катастрофическая, каждый день умирают сотни людей. Больных много, а времени мало. Моя подопечная Кейси уже говорила об этом, так что не будем повторяться. Вы наверняка спросите, можно ли вернуть вам память? — Джеймс и Эвелин синхронно кивнули. — Можно, но взамен я попрошу вас об одной маленькой услуге.

— Какой? — тут же нахмурился Джеймс, переминаясь с ноги на ногу, сложив руки на груди.

— Пустяки, — махнул рукой Арнольд Уинстон. — Всего лишь найти и обезвредить Мстислава Калиновского, а его "товар" уничтожить.

— А если мы откажемся? — не унимался Джеймс.

Арнольд Уинстон развел руками, и оба поняли намек.

— Хорошо, — опередила супруга Эвелин. — Только перед этим я хочу увидеться с сыном.

— Слово женщины — закон, — улыбнулся Арнольд Уинстон.

Затем он развернулся и направился обратно к лестнице с крыши. Эвелин и Джеймс пошли за ним. Но когда к обоим подошли охранники президента с черными повязками в руках, они недоуменно уставились на Арнольда, и тот пояснил:

— Не поймите меня неправильно, но так нужно.

Джеймс и Эвелин пытались сопротивляться, но что они могут против головорезов самого президента Америки? Черные повязки все-таки были надеты им на глаза.

Когда глаза оказались свободны от плена черной повязки, Эвелин огляделась вокруг, щурясь от яркого света. Гигантское помещение со множеством различных приборов, письменных досок, столов, на которых в ряд стояли клетки. Внутри них она мельком увидела кроликов и крыс...

— Итак, — Арнольд Уинстон щелкнул пальцами, и к ним сию же минуту подбежал человек в белом халате и маске. Он держал в руках два белых пакета. — Вам нужно переодеться, — Арнольд брезгливо оглядел Эвелин и Джеймса. — Сделать это можно вон в той комнате, а я пока дам распоряжение привезти вашего сына.

— Вот козел, — ругнулся Джеймс, когда Арнольд отошел от них на приличное расстояние. — Мне он не нравится.

Эвелин молча направилась к указанной комнате, игнорируя Джеймса.

— Женушка, — услышала она за спиной. — Ты обиделась, что ли?

Переодеваться на глазах у Джеймса, хоть он и был ее мужем, она стеснялась. Сейчас он был для нее чужим человеком. Поэтому Эвелин зашла за ширму, благо она в этой комнате имелась.

— Не могу поверить, что когда-то мы любили друг друга и даже были женаты, — Эвелин не видела Джеймса, но была готова поклясться, что он ухмыляется. — Мы же совершенно разные, во всех смыслах. Интересно, чем это ты меня зацепила?

Эвелин вышла из-за ширмы, расчесывая волосы. Черный облегающий комбинезон был ей как раз впору. Джеймс тоже успел переодеться. И снова их одежда была совершенно одинаковой. На нем тоже был надет черный комбинезон.

— Без грязи на лице ты гораздо симпатичнее, — видимо, Джеймс не терял надежды разговорить Эвелин. Но та не поддавалась на его провокации. — Постой, — его голос вмиг стал серьезным.

Он подошел к ней вплотную, отчего она немного смутилась, но виду не подала. Его горячее дыхание обожгло кожу, разум на секунду помутился. Джеймс заправил пряди ее волос за ухо.

— Вон оно что, — задумчиво проговорил он наконец.

— Что?

— У тебя одна дырочка на шее с явным покраснением, вероятно, от шприца. Наверняка у меня тоже есть такая.

Эвелин взглянула на шею Джеймса, и, как он и предполагал, разглядела на ней крохотную дырочку с красноватым пятном на том же примерно месте, что и у нее самой.

— Так нам и стерли память. Вау! У тебя родимое пятно в виде четырехлистника? Серьезно? — усмехнулся Джеймс, разглядывая шею Эвелин.

— Хватит пялиться, — прыснула она и вышла из комнаты, сразу заметив направляющихся в их сторону Арнольда Уинстона в сопровождении все тех же "людей в черном" и женщины с ребенком на руках.

— Без грязи на лице вы гораздо симпатичнее, — хлопнул в ладоши Арнольд, останавливаясь напротив них. Эвелин не подала виду, но еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. — А вот и ваш малютка.

Он отошел в сторону, давая возможность женщине, по-видимому, той самой няне, передать родителям ребенка.

— Ах, какой хорошенький! — не смогла сдержаться Эвелин, осторожно принимая мальчика. Он был таким маленьким и нежным, таким теплым. Эвелин поцеловала его мягкую головку и вдохнула запах детской присыпки и сладкого молока.

— Я люблю его, — сказала она дрожащим голосом, целуя крохотные пальчики малыша. — Я уже люблю его.

— Ну все, дай папке насмотреться на будущее достояние Америки, — Джеймс осторожно взял ребенка из рук Эвелин. Мальчик радостно смеялся, разглядывая знакомые лица. — А как его, кстати, зовут?

— Эм-м… Алекс. Да, Алекс, — переглянувшись с няней, ответил Арнольд Уинстон. — Так, нам пора обговорить детали дела, а ребенку спать.

— Не так быстро, — сделала шаг вперед Эвелин, заслоняя собой Джеймса и Алекса. — Вы обещали вернуть нам память. Будьте так добры…

— Как раз об этом и будет идти речь. Но ребенка придется отдать няне.

Но никто не хотел сдаваться. Эвелин не хотела отдавать Алекса няне, да и Джеймс наверняка тоже. Но ровно так же не хотели сдавать позиции и Арнольд с няней. И спустя минуту ему пришлось отвести Эвелин и Джеймса в свой кабинет для разговора вместе с ребенком.

— Это мое временное пристанище, — пояснил Арнольд, переступая порог кабинета, не очень-то достойного президента. — На время буйства вируса.

Эвелин присела на кресло напротив стола Арнольда, Джеймс с Алексом на руках сели рядом.

— Итак, — начал Арнольд Уинстон, складывая руки "домиком" на столе, — вам стерли память при помощи особого изобретения, и только оно сможет обратно вернуть ее вам, никакое другое. Сейчас оно находится у Калиновского, — его лицо исказила гримаса ненависти. — Найдите его, передайте нам, уничтожьте вирус, а заодно найдете и нужную вам вещь. Мне кажется, все останутся довольны.

— А мне кажется, вы… не при ребенке будь сказано, — Джеймс пытался говорить спокойно, и то только потому, что здесь находился Алекс. Не было бы его, он бы разразился матерной тирадой на несколько минут. — Неужели ваши ученые настолько бездарны, что не могут создать, во-первых, противоядие от вируса; во-вторых, аппарат, способный вернуть нам память?

— Вынуждена с ним согласиться, — ровным тоном добавила Эвелин, забирая Алекса к себе на руки. Тот всем своим видом излучал детский восторг. — Слишком много взвалено на нас, а правительство будет заниматься только… чем? Арестом этого Калиновского. И то только когда мы его обезвредим. Подозрительно, не находите?

— Вы лучшие агенты в нашей стране, и только вам под силу справиться с ним, — дрожащим голосом сказал Арнольд, а на его лысине заблестели капельки пота. — А ваша миссия? Она ведь не закончена, а только прервана. Найдете Калиновского, найдете способ вернуть память.

«А еще найти противоядие для Джеймса, — мысленно дополнила Эвелин, мельком взглянув на него. — Заражение идет несколько недель, будем надеяться, что его организм выдержит достаточно долгое время».

— Арнольд Джордан Уинстон, — начал Джеймс.

— Просто Арнольд, — перебил тот.

— Просто Арнольд, почему этот Калиновский не убил нас?

Эвелин резко взглянула на президента. Джеймс задал правильный вопрос.

— Я не знаю, — честно ответил тот, пожав плечами. — У вас будет шанс спросить.

— О'кей, — прежде, чем Эвелин успела что-либо сказать, ответил Джеймс, поднимаясь с кресла. — Мы закончим миссию.

— Отлично! — обрадовался Арнольд Уинстон, заметно повеселев, а Эвелин изумленно уставилась на выходящего из кабинета Джеймса.

Поднявшись с кресла, она, по-прежнему держа на руках что-то рассказывающего на своем языке Алекса, поспешила за мужем.

— Мать твою, ты что творишь! Он же нас использует! — нагнав его, шепотом воскликнула Эвелин.

— Знаю, — просто ответил тот, останавливаясь у стены, где их никто не мог подслушать. — Поверь, женушка, мне очень хочется надрать задницу этой скотине, но что мы можем? Отказаться? Умрем от вируса. Согласиться? Тоже умрем, но зато вернем память и, возможно, узнаем кое-что новенькое.

— Заманчивая перспектива, — прошептала Эвелин, укачивая ни с того ни с сего захныкавшего Алекса. Видимо, он почувствовал настроение родителей. — Но быть на побегушках, я думаю, не очень весело.

— Он президент Америки, не забывай.

— Да пусть хоть всей планеты! Где гарантия, что ему не подсыплют яд сегодня ночью? Это ведь так выгодно: устранить президента страны!

— Послушай, Эвелин, — спокойно сказал Джеймс, беря Алекса на руки, и тот понемногу стал успокаиваться. — Я ему нравлюсь, — улыбнулся он и тут же вернулся к делу: — Арнольд настолько сильно отчаялся, что решил обратиться именно к нам, отставным агентам. Его охраняют по меньшей мере сотни человек, и каждый — профессионал своего дела. Я не удивлюсь, если он держит их на каком-нибудь препарате, чтобы те не предали его. Но он надеется только на нас. И только мы сможем обезвредить того психа и спасти мир. Тянет на какие-нибудь примитивный фильм о супергероях, да?

— Верно, на фантастику, — поддакнула Эвелин, сдерживая кислую улыбку. — Но, по крайней мере, наш сын будет гордиться своими родителями. Да, Алекс? — она потерлась носом о крохотный носик Алекса. Тот весело захихикал, хлопая ладошками. — Мое солнышко...

Выяснив примерное местонахождение Мстислава Калиновского — а на это потребовалось немало сил и времени — Эвелин и Джеймс отправились в назначенное место, перед этим хорошо подготовившись и даже пройдя инструктаж.

— Возьмите это на всякий случай, — Кейси протянула Эвелин белый прямоугольник с одним-единственным словом «Помощь». Та кивнула и спрятала его во внутренний карман своей одежды, туда, где лежали ее документы.

— Вот и все, — сказала Эвелин и прикрыла глаза, когда они находились в вертолете, прямо на пути к убежищу Калиновского.

Джеймс ничего не ответил, но по его плотно сжатой челюсти было видно, что он нервничает не меньше жены. Возможно, это их последнее задание; возможно, логово Калиновского будет их могилой; возможно, Алекс останется сиротой. На кону стояло слишком многое, но на другой чаше не меньше: память, жизнь, люди. Эвелин даже приходило в голову перестать воображать себя героями и просто взять и убежать. Каждый день умирают тысячи людей, ну и что? Главное, что они будут жить, а у Алекса останутся оба родителя. Жить... Родители... Нет, не оба. Джеймс тоже заражен, поэтому легче пробраться к Калиновскому и убить сразу двух... трех зайцев, чем ждать от убогих ученых хоть каких-то результатов.

Эвелин не знала, сколько они летели, но она успела о многом подумать: о маленьком сыне, который, возможно, останется без родителей; о беспечном муже, которому, черт возьми, нужно было выпить это дурацкий пузырек с голубой жидкостью, оказавшейся самым опасным вирусом на данный момент их жизни. Но она не могла не признаться, что какие-то чувства вроде симпатии к Джеймсу она испытывает. Прошлая Эвелин очень любила его... Она думала и о президенте страны, Арнольде Джордане Уинстоне, которому пока удается заставлять их плясать под свою дудку; о Мстиславе Калиновском и о его выгоде от всего этого ада… Эвелин многое хотелось сказать, но времени на слова не было, нужно было действовать. Джеймс тоже молчал. За всю дорогу они не произнесли ни слова. И вот, наконец, пилот вертолета дал разрешение на прыжки.

— Оставшиеся километры вам придется идти самим, — пояснил он, пока Эвелин и Джеймс надевали парашюты. — Удачи, друзья.

Эвелин задержала дыхание, готовясь к прыжку, но Джеймс легонько толкнул ее, без каких-либо задержек прыгая вниз. Эвелин усмехнулась и прыгнула следом. Наверху — красивый, круглый купол парашюта. Внизу — стремительно приближающаяся земля, похожая на черную дыру с яркими огоньками внутри.

«Жаль, что сейчас ночь, и рассмотреть эту красоту с высоты птичьего полета не удастся», — печально вздохнула Эвелин, согнула ноги, схватила стропы и начала за них судорожно дергать.

Приземление вышло мягким. Оказавшись на земле, Эвелин отстегнула парашют, готовая идти дальше. Джеймс поравнялся с ней спустя несколько минут. Но разговаривать друг с другом им не хотелось. Или просто ни один не знал, как начать…

Полная луна ярко освещала дорогу, где-то в траве стрекотали сверчки, недалеко летали светлячки, а в глубине леса ухал филин. Казалось, природа заиграла новой жизнью, ночью здесь не то, что днем, все совершенно иначе. И, идя по тропинке сквозь лес, Эвелин смогла насладиться ею сполна.

— Эвелин, я... — неуверенно начал Джеймс, проводя рукой по волосам, — я хотел кое-что сказать тебе.

— Слушаю, — шепотом ответила она, боясь разрушить эту хрупкую, чарующую красоту.

— Короче, за это время я понял, что… В общем, я…

— Нашли! — Эвелин забежала за толстый дуб, резко потянув Джеймса за собой.

Они находились в нескольких метрах от старого дома. По его стенам змеились глубокие трещины, крыльцо давным-давно поросло высокой травой, от выщербленной двери веяло могильным холодом, а бурая облупившаяся краска на ней казалась пятнами засохшей крови.

— Нас могут увидеть отсюда, — прошептала Эвелин, вынужденная прижаться к груди Джеймса. Его близость отчего-то сводила с ума, затуманивая разум. — Надо пробраться в дом с обратной стор…

Внезапно Эвелин почувствовала сильный удар по голове, и мир вокруг тут же погрузился во тьму.

* * *

Очередное задание агента ФБР Эвелин Ридж по поимке особо опасных бандитов, за которыми шла охота на протяжении уже нескольких месяцев, послужило переломным моментом не только в ее карьере, но и во всей жизни в целом. Она оказалась заложницей преступников. Благодаря своему рангу и известности семьи в сфере спорта, Эвелин обеспечивала им безопасность и неприкосновенность.

Банде нарушителей постоянно удавалось сбегать с места преступления, а их деяния были поистине зверскими и ужасными. Полиция была бессильна, поэтому пришлось подключить людей уровнем куда выше обычных органов правопорядка. ФБР.

Несколько дней они готовились к этой операции, несколько раз изучали план здания, прорабатывали каждый пункт до автоматизма. Ничто не должно было выйти из-под контроля. Но что-то пошло не так…

Отморозки относились к Эвелин, как к очередной жертве: держали в холоде, избивали, морили голодом, пытались изнасиловать. Все, как обычно, ничего нового. И только главарь этой банды относился к ней более... снисходительно и равнодушно, что ли, обращал внимание только в крайнем случае, но при этом сам и пальцем ее не тронул, и другим запрещал.

«Убьете еще. Только пока она жива, она обеспечивает нам будущее».

Тем не менее, многие пренебрегали его запретом. А Эвелин… Даже под страхом смерти она не станет жаловаться бандиту на ее избиение членами его же банды.

И вот однажды, во время очередного нападения на нее, в помещение вбежал сам главарь и молча, не сказав ни единого слова, перерезал нападавшему горло. А потом так же молча убил всех, кто хотя бы прикасался к ней. Численность банды сократилась вдвое. Но несмотря на внутренние распри, преступники продолжали свою деятельность. Однако даже самые отчаянные и везучие бандиты в конце концов оказываются загнанными в угол. Группа захвата и ФБР настигла их, когда они того совсем не ожидали. Большинство погибло, но главарю удалось сбежать. Не забыл он прихватить с собой и Эвелин.

На ее предостережение, что их все равно найдут, он ответил: «Неизвестно точное количество людей, сгинувших там. Особенно, когда все сгорит в пожаре».

На следующий день по всем каналам говорилось, что вчера особо опасная ОПГ была разгромлена, а Эвелин — жертва преступников, вероятно, погибла при пожаре в том же здании, где происходил захват. Нет ни одного выжившего.

Сначала Эвелин казалось, что бывший главарь банды решил собрать новую ОПГ, но с каждым днем разубеждалась в этом. Она все еще чувствовала себя заложницей, но теперь над ней никто не издевался и не бил. Но в один прекрасный момент главарь сказал ей одну вещь: «Я отпускаю тебя». И после этого они не смогли расстаться.

Эвелин ушла, вернулась домой, придумала легенду, по каналам объявили ее чудом выжившей. Про также выжившего главаря она никому ничего не сказала. Так прошел год. А потом… она вернулась к нему. И больше они не расставались никогда.

* * *

Эвелин с трудом открыла глаза. Голова раскалывалась и была словно налита свинцом. В первые секунды она ничего не поняла, но потом память стала возвращаться к ней.

Ее кто-то ударил.

«Где Джеймс?»

Эвелин огляделась и обнаружила себя в просторной комнате, оформленной в современном стиле. Она бы назвала это место приятным, если бы оно не принадлежало убийце миллионов людей. А в том, что она в гостях именно у Калиновского, не было никаких сомнений. Джеймса нигде не было.

Внимание ее тут же привлекло окно. Нет, это было похоже не на окно, а скорее на…

— Аквариум.

Гигантское стекло, на той стороне которого находились подводные рифы, водоросли, плавало множество рыб разных цветов в форм. Эвелин невольно залюбовалась этим прекрасным видом. Но одновременно в ней поселилось восхищение психом-злодеем.

«База под водой! Это же, черт возьми, гениально!»

Но на смену этой мысли пришла другая:

«Гениально настолько, что выбраться из нее будет куда сложнее...»

Ощупав карманы, Эвелин не нашла даже самого "безобидного" оружия.

— Дьявол!

Несмотря на страх, она все же дернула за ручку двери и, на удивление, та поддалась. Не заметив никого постороннего, Эвелин тихо вышла в коридор. Длинный пустой коридор со множеством дверей. И за какой-то из них мог находиться Джеймс. Дергать за ручки всех дверей было глупо и долго.

Чертыхнувшись, Эвелин осторожно пошла прямо, прислушиваясь возле каждой двери. Ни на одной из них не было отверстия для ключа, подглядеть было невозможно.

«Нам бы рентген. Но для начала радиолокационные радары», — сказал бы сейчас Джеймс, а Эвелин ответила бы, что не время для шуток.

Пройдя по коридору, она доверилась чутью и открыла первую попавшуюся дверь. В лицо тут же ударил химический запах. Терять было нечего, и она вошла.

Внутри было очень много света, белые стены, пол и потолок, стеклянные столы со множеством склянок, ампул, колб и других химических приспособлений.

«Кажется, это лаборатория», — догадалась Эвелин, но трогать что-либо не решалась.

— Здесь и плоходит большая часть моей жизни, — послышался скрипучий, но одновременно детский голос.

Эвелин повернулась в сторону, гадая, почему не заметила его обладателя сразу. И ответ нашелся сразу же, стоило только взглянуть на него: маленький и щуплый старик с седыми волосами, в белом врачебном халате и удивительными глазами под стеклами очков: один — кристально-чистого голубого цвета, второй — дымчато-серый. В ярком свете его кожа казалась очень бледной, как у мертвеца. И, надо отметить, по-английски он говорил даже без акцента, хоть и являлся русским.

— Мстислав Калиновский? — спросила она, но наперед знала, что он ответит.

— К вашим услугам, — склонил голову в шуточном поклоне тот, подступая к ней ближе.

— Где Джеймс?

— О, не стоит волноваться, моя дологая, с ним все холошо.

Эвелин поняла, почему голос Калиновского показался ей детским — он не выговаривал букву «р».

— Вы обвиняетесь в...

— Сколько лаз меня пытались заделжать, но ни один еще не смог исполнить задуманное.

— По вашей вине гибнет множество людей. Каждый день. Изо дня в день.

— А к чему мешать людям умилать, если смелть есть нолмальный и законный конец каждого? — сложил руки "домиком" Мстислав, удивленно уставившись на Эвелин. — Что из того, если какая-нибудь особь человеческого вида пложивет лишних пять-десять лет? Но если уж видеть цель вашей медицины в том, чтобы облегчить стладания залазившихся, то невольно наплашивается воплос: а зачем их облегчать? Стладания ведут человека к совелшенству, хотя большинство никогда не достигает этого уловня, в мелу своего вида. Множество великих людей испытывали стлашные муки перед смелтью; так почему же не поболеть какому-нибудь Ивану Селгеевичу или Джессике Уоллес, жизнь котолых бессоделжательна и была бы совелшенно пуста и похожа на жизнь амебы, если бы не стладания?

— Вы больной, — Эвелин не могла понять этого сумасшедшего ученого. Больше миллиарда жертв и ради чего?

— И все-таки вы здесь, — улыбнулся он, делая шаг в ее сторону.

— Как вы узнали, что…

— Что вы плишли за мной? — казалось, Мстислав только и ждал этого вопроса. Его лицо вмиг приняло выражение крайнего самодовольства. — Я всегда знаю, где вы, и всегда буду знать. Во влемя нашей битвы в моем плошлом убежище, плизнаюсь, вам удалось застать меня власплох, а вплочем, я не остался в долгу и кое над чем полаботал в ваших телах.

— Что? — изумилась Эвелин, не веря своим ушам.

— В вашу кожу вшиты специальные датчики, способные… Вплочем, не будем тлатить влемя, вы и сами все понимаете.

— Это… невозможно… — прошептала она, чувствуя тошноту в горле. Под ее кожей все это время находилась железяка. Все это время за ними наблюдали. Все это время они были как на ладони.

— Такова суловая леальность, — равнодушно пожал плечами Мстислав.

— Я хочу, — Эвелин с трудом удалось унять дрожь в голосе, — вернуть себе и Джеймсу память.

— А зачем? Плошлое плотивно, лучше не вспоминать о нем. Но в чем плоблема: в настоящем то же, что и в плошлом.

— Вы ведь можете...

— А вы ведь плишли сюда не только лади этого, велно?

— Противоядие...

— Ах да! В олганизме вашего мужа я обналужил вилус. Видимо, пловелять, пуста ли колба, что я оставил в своем плошлом убежище, нет смысла?

— Так вы специально! Вы хотели, чтобы кто-то из нас выпил его! Да как вы смеете играть жизнями людей?

— Успокойтесь, моя дологая, — голос Мстислава стал нежнее и ласковее. — Вдох-выдох.

Эвелин глубоко вздохнула и решила переключиться на другое, прежде чем вновь вернуться к главному.

— Это место, — она обвела глаза лабораторию, — находится под водой?

— Вы очень наблюдательны, — улыбнулся Мстислав, но улыбка вышла жуткой и зловещей.

— Каковы ваши мотивы? — Эвелин решила зайти издалека.

— Понимаете, миссис Ньюман, — он скрестил руки за спиной, медленно подходя к Эвелин. — На этом свете все незначительно и неинтелесно, кроме высших духовных плоявлений человеческого ума. Ум пловодит лезкую глань между животным и человеком, намекая на божественность последнего. Вот только… — он запнулся, а ухмылка на лице стала превращаться в дьявольский оскал, — человек не является богом. Наука есть бог. С самого начала веков она исполняла основную должность и будет исполнять до конца веков. Ей нужно поклоняться, но люди настолько глупые животные, что не видят очевидного.

— Значит, все ради науки? — Эвелин подавила резкий порыв злости. Ради науки убивать сотни миллионов людей — это поистине зверский поступок.

— Не лазочаловывайте меня, Эвелин, — Эвелин вздрогнула, когда он назвал ее по имени. — Вы думаете, что я — зло? Бездушный тилан? Тогда вы поистине слепы. Зачем вы сюда плишли? Остановить меня, ведь такова ваша лабота? Собачка на поводке у хозяина, — Мстислав обошел Эвелин вокруг, разглядывая ее с крайним интересом, а у нее не было сил даже сдвинуться с места. Этот человек странно на нее действовал. — Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому стладанию, наплимел, судьи, полицейские, влачи, агенты ФБЛ в отставке, с течением влемени, в силу пливычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе, как фолмально; с этой столоны они ничем не отличаются от мужика, который на задволках лежет баланов и телят, не замечая клови. Пли фолмальном, бездушном отношении к личности, для того чтобы невинного человека лишить всех плав и посадить в тюльму, судье нужно только одно: влемя. Только влемя на соблюдение кое-каких фолмальностей, за котолые судье платят деньги, а затем — все кончено. Ищи потом защиты и сплаведливости в этом огломном, глязном миле, в котолом ты — всего лишь пыль. Да и не смешно ли заикаться о сплаведливости, когда всякое насилие встлечается обществом, как лазумная и целесооблазная необходимость, и всякое милоселдие, наплимел, оплавдательный плиговол, вызывает целый взлыв неудовлетволенного, мстительного чувства? Так и в вашем случае, Эвелин. Человечество, по сути своей, заслуживает только одно название — вилус. А чем можно уничтожить вилус? Только длугим вилусом. Поэтому я совелшаю благо, исколеняя зло. Вы, как защитник плавополядка, должны меня понять.

«Чертов фанатик», — подумала Эвелин, изумленно уставившись на Мстислава.

— Вы ведь и сами человек, — сощурила глаза она. — Может ли человек говорить о своем собрате плохо, не имея в виду и себя же?

— Не совсем так, mein schatz⁽¹⁾. Я уже давно не человек. Мое тело наполовину механическое, а в голову встлоен специальный чип. Я отделил себя от этих животных, — и в доказательство он постучал себя по голове.

— Вы ненормальный, — покачала головой Эвелин, отступая от него на два шага.

— Я ненолмальный? Это человечество выжило из ума! — глаза Мстислава налились кровью. Он сжал кулаки, угрожающе надвигаясь на нее. — Я лишь хочу создать Новый мил, где не будет места злу. Люди смогут жить, не опасаясь за свою жизнь.

— Вы блефуете, — решительно заявила Эвелин, вскидывая голову. — Только что говорили о ненависти к людям, а сейчас о том, что они смогут не опасаться за свою жизнь.

Грубое, мужицкое лицо Мстислава мало-помалу озарялось улыбкой умиления и восторга перед движениями человеческого ума.

— Я в вас не ошибся, Эвелин. С вами лазговаливать куда плиятнее, чем с вашим мужем.

При упоминании Джеймса Эвелин вздрогнула. Как же она могла забыть про него?

— Где он? Что вы с ним сделали?

— Сентиментальность, — он покачал головой. — Вам она не идет.

— Немедленно верните мне мужа! — теперь Эвелин сжала кулаки, надвигаясь на Калиновского.

— А мы с вами так мило беседовали, — с притворным огорчением вздохнул он, доставая из кармана халата маленький пульт, и нажал на кнопку.

В следующую секунду небольшой островок пола в конце лаборатории опустился вниз, а затем вновь поднялся, но уже со стулом, к которому был привязан Джеймс. Его лицо было в крови и синяках, во рту неизвестное приспособление, напоминающее кляп.

— Джеймс! — ужаснулась Эвелин, подбежав к мужу и пытаясь снять с него веревки и неизвестный механизм.

— Я бы не советовал вам делать это, — послушался глухой голос Мстислава за спиной. — Это одно из лучших моих изоблетений. Видите ли, ваш муж был слегка делзок, глуб и издавал слишком много шума, а это, увы, нестелпимо для меня, поэтому плишлось обуздать его моей иглушкой. Если вдлуг он захочет снять его или начнет соплотивляться, механизм самоактивилуется и челюсть лазолвет в шилину. Он станет похож на Джокела, — он усмехнулся, явно довольный собой.

— Вы псих, ненормальный, больной, — шептала Эвелин, боясь притронуться к механизму во рту Джеймса.

— Велнемся к нашему лазговолу.

— Вы говорите о людях, как о самом худшем, что только могло случиться с миром, но сами не лучше! — не выдержала Эвелин, на секунду представив, что этой "игрушкой" он пытал не одного человека. — Вы заразили вирусом половину планеты, потому что возомнили себя богом! Но вы не бог! Ты — ничто! — последние слова она выплюнула практически ему в лицо. — Обиделся на весь мир! Ну и что с того?

— Вы лазочаловали меня, Эвелин, — холодно протянул Мстислав, и Эвелин мгновенно упала на пол без чувств.

1) моя милая (немецк.)

Вернуться к тексту

* * *

— Эй, заморыш, иди сюда!

— Удрать хочет!

— Да он просто давно не получал! Ну, хлюпик, держись!

Мстислав зарылся в мусорные мешки, молясь всем известным отраслям науки, чтобы его не заметили. Соседские мальчишки покрутились, покрутились, да и прошли мимо. Когда шаги окончательно стихли, он выбрался из кучи мусора, по щекам его текли слезы, а новые раны на коленках, рядом с еще не зажившими старыми, больно щипало. Он осторожно встал и переулками поковылял домой.

Мстислав никогда не производил впечатления здорового человека. Всегда бледен, худ, подвержен простуде, мало ел, дурно спал. Мешковатая одежда, доставшаяся ему еще от родителей, говорила о финансовом положении семьи. Из-за страстного, просто фанатского увлечения наукой, друзей у него не было, да и сходиться с ним никто особо не желал. Немалую роль играл и дефект речи. Он был изгоем везде и всегда, непонятый никем, он постоянно был один.

Но и у него было свое мнение. Он считал себя избранным, тем, кто сможет изменить этот мир, спасти этих людей. Хотя насчет последнего планы в один момент резко изменились. Он взглянул на них под совершенно другим углом. Раньше он жалел их, думая, что они просто не контролировали себя, как это бывает с компьютером, который вышел из строя. Но теперь Мстислав отзывался о них с презрением, говоря, что их грубое невежество и сонная животная жизнь кажутся ему мерзкими и отвратительными. В городе скучно и душно жить, у общества нет высших интересов, оно ведет тусклую, бессмысленную жизнь, разнообразя ее насилием, грубым развратом и лицемерием; подлецы сыты и одеты, а честные питаются крохами. В скором времени он убедился, что честных людей и вовсе не осталось. Человечество обратилось ко злу, возомнив себя богом. Тогда он решил покарать их, проучить, истребить, создать свой Новый мир, где не будет места этим животным. Себя же он давно перестал относить к их числу, полностью переделав свое тело, заменив его на механическое, сверху "обернутое" кожей, а к голове подключил специальный чип, заменяющий целый компьютер.

Тогда к Мстиславу пришла идея насчет вируса. Он работал над ней больше десяти лет, просчитывая и анализируя все. А потом приступил к самому долгожданному и аппетитному: заражению им людей. Он был уверен в своей победе. А главное, никто не знал, что в его рукаве припрятана пара козырей…

* * *

Эвелин с трудом открыла глаза, почти сразу вскочив на ноги, и огляделась в поисках Мстислава и Джеймса, но в комнате — той самой, в которой она очнулась в первый раз — она была совершенно одна.

Эвелин подошла к двери и дернула за ручку, но на этот раз та оказалась заперта.

— Дьявол!

«И верно, вместо того, чтобы болтать, давно бы уже провела задержание! — обозлилась сама на себя Эвелин. — Одна... Без оружия… Голыми руками… Под водой, черт возьми! Но он же старик! На инструктаже и подготовке было легче в сто крат. И что теперь делать? Сидеть тут, пока Джеймс отдувается за нас двоих? Э, нет!»

Внезапно дверь в комнату открылась, и на пороге появился человек в странной одежде. Эвелин вспомнила такую же на трупах в полуразваленном доме: черный плотный комбинезон без единого отверстия, глухая маска, имеющая что-то общее с противогазом, и высокие сапоги. Он молча подошел к ней, грубо схватил под локоть и вывел в коридор, направляясь в уже знакомую ей сторону.

Эвелин не стала устраивать скандал или пререкаться, потому что это могло не очень хорошо отразиться на ее дальнейшей судьбе здесь.

Безликий — так она окрестила его потому, что из-за маски не было видно лица человека — так же небрежно отшвырнул ее от себя и удалился. Эвелин неприлично ругнулась и огляделась: белые стены, белый пол, белый потолок.

«Кажется, у Калиновского фетиш на все белое», — подумала она в тот момент.

В середине располагалась кресло — единственная здесь мебель.

Дверь внезапно открылась, впуская и самого профессора Калиновского. Его лицо было безмятежно, белесые усы мелко подрагивали, а гетерохромные глаза пристально впились в Эвелин, не желая выпускать ее из своего плена.

— Очень лад видеть вас снова, плекласная Эвелин.

— А я нет. Где Джеймс? И как нам вернуть память? Если вы поможете нам, на суде мы поможем вам. Пожизненное лучше, чем смертная казнь, не так ли?

Мстислав внезапно громко рассмеялся. От его смеха зловеще задрожали стены.

— И снова ошибаетесь, моя милая. Зачем тлатить длагоценное влемя и всю свою жизнь, если можно освободиться в одну секунду?

— У нас совершенно разные понятия о том, что лучше, — она тут же опомнилась. — Хватит пустой болтовни! Верните то, что я прошу!

— А иначе? — заинтересованно поднял бровь Мстислав.

Эвелин не стала больше ждать и бросилась в атаку. Напыщенный старик просто заговаривал ей зубы, язык у него хорошо подвешен. Тем не менее, вызывать охрану он не стал, защищаясь самостоятельно. Ловкие и быстрые движения позволяли ему легко уворачиваться от ее атак. Сам же нападать он пока не спешил.

Однако усталость и одышка дали о себе знать. В какой-то момент она пропустила внезапную атаку Мстислава и повалилась на пол, но поражение не признала.

— Леакция немного хломает, — он обошел ее, протягивая руку, чтобы помочь встать. Но Эвелин не приняла помощь, поднимаясь сама. Мстислав, кажется, не обратил на это никакого внимания. — Что ж, я все-таки не теляю надежду поговолить с вами спокойно. Видите ли, мое, так скажем, пледплиятие лазвивается, поэтому нужны люди. Сооблазительные, быстлые и умные люди.

— Вы хотите, чтобы мы пополнили ваши ряды, — догадалась Эвелин, складывая руки на груди. — Поэтому вы и не убили нас в прошлой битве.

— Мне нлавится, что вы понимаете меня, — улыбнулся он. — Вы показали себя достойными этой чести. Я обещаю вам, что как только вы станете "своими", вилус будет удален из олганизма вашего мужа, и вы больше никогда не заболеете им.

— У вас есть противоядие? — заинтересованно спросила Эвелин. Возможно, стоит немного растормошить его, а если нужно, где-то и подыграть.

— Конечно. Я и мои люди защищены от инфекции, и все же не пленебрегают плавилами лаботы с химическими веществами. Соглашайтесь, Эвелин. Это будет лучшая жизнь для вас, вашего мужа и маленького Алекса.

При упоминании сына Эвелин встрепенулась. Что он задумал? Управлять ими с помощью Алекса?

«Да как ты смеешь!» — но вместо этого она сказала лишь:

— Где сейчас мой муж и сын?

— С малышом Алексом все в полном полядке, он сейчас с няней, как и полагается. Если хотите, я могу показать вам его.

Мстислав достал из кармана тот самый маленький пульт и нажал на кнопку. В одно мгновение фокус с полом повторился: небольшой островок пола в определенном месте опустился вниз, а затем вновь поднялся, но уже с телевизором. Экран включился, и Эвелин не смогла сдержать испуганного вскрика. Она увидела няню, укачивающую на руках маленького ребенка. Не было никаких сомнений, что это Алекс.

— Вы следили за ними… Камеры… О Боже! — она запустила ногти в волосы, не отрывая глаз от экрана. Няня улыбалась, а маленький Алекс мирно сопел на ее руках. — Но если вы знаете расположение их базы, тогда почему не атакуете?

— А смысл? Они даже не подозлевают, что вилус уже на пути в их олганизм. Совсем сколо они все умлут, ладикально или милно, — пожал плечами он.

— Вы чудовище, — у Эвелин не было сил говорить, слезы наполняли глаза, но она не смела плакать. Их малыш может умереть… Но есть шанс спасти его.

Но тогда весь мир погибнет, люди погибнут. Мстислав, как и задумывал, воссоздаст свой Новый мир, империю зла. А этого нельзя допустить. Но неужели, чтобы спасти старый мир, придется пожертвовать чем-то дорогим? На кону миллиарды жизней, их свобода, здоровье. И в один момент все это обрушится и исчезнет навсегда. На смену придет новый порядок, новое поколение, новая жизнь.

«А ведь в кино все выглядело куда проще».

— Вы велите в бессмелтие, Эвелин? — вдруг спросил Мстислав, поправляя очки.

— Нет, и не вижу оснований верить.

— И даже в бессмелтие души?

— Да.

— Стало быть, вы невелующая, отчего бы? Тайна детства? Ах, или тлавма юности?

Эвелин на мгновение прикрыла глаза. Что-то больно ударило ей в грудь, что-то большое. Из далекого прошлого.

Мстислав усмехнулся и выпрямился, не переставая пристально изучать взглядом Эвелин.

— Знаете, я давно задавался воплосом: а почему человек не бессмелтен? Зачем нужны мозговые центлы и извилины, зачем зление, лечь, самочувствие, если всему этому суждено уйти в почву и в конце концов охладеть с земной колой, а потом миллионы лет без смысла и цели носиться с землей воклуг света?

— Если дать человеку бессмертие, в мире воцарится хаос, естественные процессы замедлятся, число людей будет расти, а территория уменьшаться. Да и я часто ловлю вас на блефе: зачем вам давать такой ценный дар тем, кого вы ненавидите?

— А я говолил, что дам его всем людям? — подловил ее Мстислав, сощурив глаза. — Его получат только мои люди. И вы, если станете моими.

Эвелин недоверчиво посмотрела на него.

— Я понимаю ваш скепсис, тем не менее, не так давно я изоблел тайную фолмулу, способную даловать любому существу вечную жизнь или оживить любое живое существо и сделать его бессмелтным. Звучит заманчиво, согласитесь. Скоро эликсил будет готов, и тогда мы станем вечными, бессмелтными властителями Нового мила! Пелестлойка уже идет.

— Почему вы думаете, что я так просто соглашусь? — все это время Эвелин незаметно оглядывала помещение, ища глазами что-нибудь, что могло сойти за оружие. Но поблизости ничего такого не было.

— Если сложить все, что я уже сказал, и плибавить к этому еще и то, что мы с вами члезвычайно похожи... — последние слова особенно заинтересовали Эвелин. Она взглянула на Мстислава с непониманием, но вместе с тем и явной догадкой. — У нас обоих было тяжелое плошлое. С нами обоими никто не считался. Мы оба были изгоями в обществе, и даже собственные лодители не понимали и не лазделяли наших интелесов, — Мстислав намеренно сделал паузу, поглядывая на Эвелин из-под полуопущенных выцветших ресниц. — Нас обоих в какой-то меле использовали. Даже если взять Алнольда Джолдана Уинстона. Вы думаете, он делает все это во благо человечества? Ха, наивно! Знали бы вы, что тволится в его голове, а я знаю. Вы знаете, почему он поставил на это задание именно вас, отставных агентов? Потому что вы лучшие? Не только. Чтобы избавиться слазу от двух помех. Когда плавительству неудобны некотолые люди, оно просто уничтожает их, давит, как мулавьев, и со столоны этих людей оно непобедимо. Да, и, к слову, хотите ли вы своему лебенку будущее его отца: силоты, котолый в будущем выластет бандитом?

— Откуда вы столько о нас знаете? — изумилась Эвелин, ища опору, чувствуя, что состояние обморока уже близко. Опустившись на стул посреди комнаты, она закрыла лицо руками, проваливаясь в глубокие размышления. Мстиславу удалось подбить ее.

— Я уже говолил, что в моей голове специальный чип, — он постучал себя по голове. — Он позволяет мне видеть вас: ваши эмоции, чувства, силу, стлемления и потели. Вы для меня как отклытая книга. И все же у вас есть влемя подумать. Но чтобы усколить его и подстлаховаться в выболе плавильного лешения, я помогу вам.

Эвелин подняла голову и увидела, как Мстислав нажал на другую кнопку на пульте. В комнате появился уже знакомый стул, к которому был привязан Джеймс. Его лицо теперь напоминало кровавое месиво. Эвелин прикрыла рот руками, вскочила с места и подбежала к Джеймсу, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разрыдаться: от страха, беспомощности, жалости, униженности.

— Джеймс, прошу тебя, посмотри на меня, — она ласково и нежно взяла его лицо в свои руки. Соленые капельки слез уже стекали по ее щекам и шее. — Милый мой, родной, пожалуйста. Они больше не тронут тебя, — последние слова она произнесла с особой твердостью и решительностью. — Они больше не тронут тебя.

Эвелин легонько коснулась губами его нижней губы, ощутив на ней солоноватый привкус крови. Джеймс еле слышно пробормотал что-то неразборчивое и взглянул на Мстислава: прямо, дерзко, решительно, будто готов был вступить с ним в бой прямо сейчас.

— Вы очень сильный соперник, Мстислав, — спокойно начала Эвелин, поднимаясь на ноги, но не оборачиваясь к нему, глядя в заплывшие глаза Джеймса. — Умный, смелый, отчаянный, гениальный злодей, — она резко обернулась и подошла к нему вплотную. Тот даже с места не сдвинулся. — Вот только вы совершили одну фатальную ошибку, — Мстислав в недоумении изогнул левую бровь. — Вы угрожали моим родным.

Эвелин размахнулась и со всей силы ударила его в лицо. Калиновский пошатнулся, но в одну секунду вновь обрел самообладание.

— И это все? — прошипел он, словно змея, брызгаясь ядом. — Я говолил, что я не человек. Я говолил, что не чувствую боли, — он угрожающе подступал к Эвелин. — По славнению со мной, вы — пылинки, незначительные составляющие этой галактики. И я одним движением луки, — Мстислав схватил Эвелин за горло, но та лишь слегка поморщилась. — сломаю вам шею.

— А знаете, в чем еще одна ваша ошибка, как злодея? Вы слишком много разговариваете, — и прежде, чем он успел что-либо ответить, она продолжила: — Но кое в чем вы были правы: сентиментальность мне не к лицу. Этот удар не был полностью проявлением эмоций, — губы Эвелин поползли вверх, образуя подобие победной ухмылки. — Включите свой гениальный мозг и подумайте хорошенько.

Услышав это, Мстислав отшатнулся от нее как от огня и одной рукой пощупал лицо, а второй вытащил из кармана маленькое зеркало и взглянул в него. В ту же минуту его лицо исказила лютая ненависть. Во лбу Мстислава красовался тоненький стержень, наконечник которого, соприкоснувшись с его кожей, замигал красным.

Эвелин подняла голову, увидев, как Мстислав нажал на другую кнопку на пульте, и в комнате появился уже знакомый стул, к которому был привязан Джеймс. Его лицо теперь напоминало кровавое месиво. Эвелин прикрыла рот руками, вскочила с места и подбежала к Джеймсу, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разрыдаться: от страха, беспомощности, жалости, униженности.

— Джеймс, прошу тебя, посмотри на меня, — она ласково и нежно взяла его лицо в свои руки. Соленые капельки слез уже стекали по ее щекам и шее. — Милый мой, родной, пожалуйста.

Внезапно между губами Джеймса показалось что-то тоненькое металлическое. Эвелин незаметно вытащила это и спрятала в кулак.

— Они больше не тронут тебя, — последние слова она сказала с особой твердостью и решительностью. — Они больше не тронут тебя.

Эвелин легонько коснулась губами его нижней губы, ощутив на ней солоноватый привкус крови. Джеймс еле слышно пробормотал что-то неразборчивое и взглянул на Мстислава: прямо, дерзко, решительно, будто готов был вступить с ним в бой.

— Femme stupide!⁽¹⁾Думала взять меня взлывчаткой?

— Ее хватит, чтобы пустить на воздух все это судно, — Эвелин предчувствовала их победу. Да, ради нее им придется пожертвовать едва ли не самым дорогим — своими жизнями, но мысль о том, что их сын будет жить, придавала ей сил. Это ведь обычно двигало супергероями из фильмов?

— А, впрочем… — лицо Мстислава приняла благосклонное выражение, голос стал мягче и нежнее. — Вы даже помогли мне.

«Новая игра? Или нечто иное?», — подумала Эвелин, но он сам же дал ей ответ:

— Благодаля вам, Эвелин, я смогу протестиловать эликсил бессмелтия.

Эвелин обреченно вздохнула. Все напрасно. Хотя…

— Где гарантия, что вы не блефуете снова? — в ее груди поселились страх и тревога. Пусть у этого человека подвешен язык, он гениальный ученый и с такими знаниями, да еще и с металлическим чипом в голове, способен на все.

— Твоя воля, велить мне или нет, — холодно протянул он, пожимая плечами. — Если вы не согласны быть моими помощниками, станете помехой, котолая устланится… через сколько? Пять минут?

«Пятнадцать», — мысленно поправила Эвелин, но промолчала. Нужно было действовать, и быстро. Судно скоро взорвется, погибнут все, кроме Калиновского. Радует то, что он все еще не выпил свое зелье бессмертия. Или...

Внезапно Мстислав подорвался с места и побежал вон из комнаты в коридор.

Эвелин так же быстро ринулась к Джеймсу, освобождая его от злополучных пут.

— Оставь… сам… за ним… — прошептал он, сбрасывая с себя ее руки.

Она кивнула и побежала вслед за Калиновским, перед этим наткнувшись на одного из чудиков-охранников, который сейчас лежал неподалеку без сознания и полностью обезоруженный.

Как она и предполагала, Мстислав находился в той самой лаборатории, где они впервые "познакомились". Он стоял около длинного шкафа, перебирая колбы и склянки, ища нужную.

— Ни с места! — крикнула она, целясь в голову Калиновского, но тот успешно увернулся от пули.

Тогда Эвелин выстрелила в колбу, которую Мстислав держал в руках и в данный момент пытался выпить.

Бах!

Бах!

На белоснежном полу растекалась золотая пузырчатая жидкость, пробираясь сквозь осколки стекла некогда бывшей колбы.

— Дула! — в ужасе воскликнул Мстислав, сгибаясь пополам, собираясь прямо с пола пить эту жидкость, но новая волна выстрелов заставила его отшатнуться.

— Не в этот раз! — она оттащила его от золотого раствора и в одно мгновение навела пистолет на его лоб, рядом со злополучной бомбой, где значились цифры: 8:43… 8:42… 8:41…

— Прощай, мразь! — сквозь плотно сжатые зубы процедила она и спустила курок.

Бах!

Пистолет полетел в сторону, Эвелин схватилась за горло, Пальцы ее тут же окрасились в темно-бордовый цвет. Она взглянула на них, не веря своим глазам, и упала на колени, а потом обмякла на полу. Под ее телом образовалась густая, темная лужица крови.

Мстислав отбросил окровавленную половинку стекла, с отвращением взглянул на бледное лицо Эвелин и принялся за незаконченное дело. Но только он согнулся над жидкостью, как помещение внезапно задрожало, словно от землетрясения. Жидкость устремилась в сторону наклона судна, и Мстислав туда же. Оборудование, склянки, бумага теряли равновесие и падали на пол, разбиваясь. Одна из колб разбилась в сантиметре от Мстислава, но он полез за нужной ему золотой жидкостью прямо по осколкам. Только его язык коснулся эликсира, как новая встряска откинула его к стене. Напрочь позабыв обо всем на свете, он даже не заметил появившегося в дверях Джеймса с Ferfrans HVLAR⁽²⁾ в руках. Он был он все так же потрепан и слаб, но когда взгляд его зацепился за плавающее в луже крови тело жены, ему показалось, что потолок опустился, а стены подошли слишком близко к нему. Стало вдруг тесно, темно и страшно, но все эти чувства в одно мгновение словно по щелчку отключились, сменившись всепоглощающей жаждой мести. Его глаза будто загорелись дьявольским огнем, а силы удесятирились.

— Эвелин…

Он прицелился и два раза подряд выстрелил в Мстислава, и того откинуло к стене как щенка.

— Это за то, что угрожал моей семье, старый козел!

Бах!

— А это за Эвелин!

Бах!

Выстрел пришелся Мстиславу прямо в голову. Он без чувств скатился по стене на пол. Отбросив оружие, Джеймс кинулся к нему. Пульса не было. Тогда он схватил с пола осколок стекла и его кончиком осторожно открыл корпус стержня на лбу Калиновского.

2:23… 2:22… 2:21…

Показался рядок разноцветных проводков: синий, красный, зеленый, желтый. Джеймс не был сапером и не знал, какой провод нужно было оборвать.

— Черт!

Поддавшись велению интуиции или сердца (или потому, что в фильмах всегда был именно этот цвет), он перерезал красный.

0:3… 0:2… 0:1.

Красные цифры потухли, и Джеймс глубоко и облегченно вздохнул. А потом вдруг резко вскочил и, прямо по кровавым лужам, подбежал к телу Эвелин.

— Милая моя...

Он перевернул ее лицом к себе и ужаснулся: неестественно бледное лицо, словно белое полотно, серые губы, впалые глаза, и единственное яркое место: красная полоса на горле с уже запекшимися следами крови.

— Эвелин… — Джеймс не смог сдержать слез, и они крупными градинами скатывались по щекам, смешиваясь с его кровью, капая на мертвое тело в его руках. — Женушка... Эвелин… Прости меня…

Но вдруг он оглянулся по сторонам. Среди осколков и разноцветных жидкостей он нашел то, что нужно. Осторожно опустив Эвелин на пол, он подбежал к заваленному шкафу, отодвинул его и обнаружил на полу небольшую лужицу золотого раствора.

Джеймс отыскал среди завала уцелевшую ампулу и нагнулся, чтобы собрать пролитое, как вдруг судно вновь качнулось, из-за чего половина жидкости смешалась с бирюзовой.

— Черт! Нет!

Он собрал остатки уцелевшего раствора и подбежал к Эвелин. Золотая капелька опустилась на ее губы и исчезла. Но ничего не произошло, Эвелин была все такой же бледной и безжизненной.

И тогда Джеймс схватился за голову, сильно впиваясь ногтями в кожу, громко всхлипывая.

— Я оставил тебя! Я виноват! Я… Тебя… Я… Женушка моя…

1) Глупая женщина! (франц.)

Вернуться к тексту

2) Один из мощнейших автоматов.

Вернуться к тексту

— Теперь ты будешь жить здесь, — высокая худая женщина с длинными светлыми волосами позволила мальчику первым войти в помещение, скорее для вида, чем из добрых побуждений.

Комната выглядела хорошо, но лишь на первый взгляд. Штукатурка с потолка кое-где осыпалась, стены и вовсе были неровными, мебель не совсем новая, испачканная ручками и фломастерами, за окном открывался "чудесный" вид на подворотню с тремя контейнерами для мусора.

— Когда придут мама и папа? — с надеждой в голосе спросил мальчик, глядя на женщину с неприятным холодным лицом, напоминающим Снежную Королеву из одной сказки. Холодная, жестокая и злая.

— Старые не придут, но, возможно, тебе повезет и придут новые.

— Не хочу новых! — топнул ножкой мальчик. — Хочу моих! Где они? Верните мне моих маму и папу!

— Хватит! — гаркнула женщина, и ни один мускул на ее лице не дернулся. Но мальчика уже было не остановить.

— Хочу домой! А здесь мне не нравится! Я хочу уйти! Хочу к маме и папе! Хочу…

— Твои родители погибли, нет смысла так за них держаться, — холодный и равнодушный голос женщины заставил мальчика вздрогнуть и замолчать. — Есть взрослые, которым не нужны дети. Ну не убивать же их? Поэтому они отправляют их сюда, в специальные учреждения. Существует альтернативный вариант: оба родителя умирают, но у них остается ребенок. Сам о себе он позаботиться не в состоянии и его направляют сюда. Поздравляю, малыш, ты один из таких детей.

— Вы врете!

— А смысл? Поверь, ты нам и подавно не нужен, но твои родители погибли, и специальные органы направили тебя сюда, чтобы мы заботились о тебе, поэтому, будь добр, не наживай себе врагов в первый же день, — женщина вышла из комнаты, оставив мальчика одного. По его щекам крупными градинами скатывались слезы.

Скоро закончится обед, и в эту комнату придут еще четверо детей, которые впоследствии круто повлияют на будущее маленького Джеймса Ньюмана.

* * *

Вечер. Солнце клонится к горизонту после напряженного дня. Оно больше не дышит жаром, а ласково пригревает. Налетевший ветерок перебирает волосы. Пляж пустеет. Любящие родители со своими чадами отправляются на отдых, и больше не звенит гомон малышни у берега. Веселые компании после напряженного дня уже готовятся к не менее напряженной ночи в кафешках на набережной с грохочущей музыкой и сверкающими до утра огнями. Больше не разносится голос из динамика: «На "банане" осталось три свободных места». И вот, наконец-то, становится слышен шум прибоя. Волны тоже, кажется, устали, и лениво накатывают на берег, гоняя мелкие камешки и оставляя после себя клочки пены. Изредка пролетит чайка, крикнет что-то — то ли смеется, то ли зовет за собой. А дорожка от солнца такая яркая, слепит глаза, и, кажется, по ней можно добежать до солнца. А дневное светило буквально на глазах погружается в воду или скрывается за ближайшей горой, посылая прощальные лучи. Завтра будет новый день и новый вечер, и так будет, пока не задует холодный северный ветер.

Джеймс наблюдал за этим чудесным явлением, облокотившись на перила причала. За это время столько всего произошло, и хорошего, и плохого. Пора бы разложить все "по полочкам" в голове.

Внезапно чьи-то руки обняли его сзади за поясницу. На его лице тут же засияла счастливая улыбка.

— Иви.

Он развернулся и порывисто обнял Эвелин, приподнимая ее над землей. Та по-детски рассмеялась, а глаза заблестели от восторга и счастья.

— Алекс наконец-то заснул. Ух, а вот я не помню, когда спокойно спала. То работа, то Алекс по ночам спать не дает. Но как можно злиться на такое чудо? — опустившись на землю, она встала возле Джеймса, облокотившись на перила, вглядываясь в спокойное море и красочный закат.

— Наконец-то все это закончилось, — после минутного молчания сказал Джеймс.

— Да, жить без памяти было нелегко, — усмехнулась Эвелин.

— Иви, — Джеймс положил свою руку поверх ее. — Я думал, что потерял тебя тогда.

— И это было правдой, — она легонько коснулась длинного красного шрама, растянувшегося длинной полосой на ее шее. — Я уже видела яркий свет, но не такой, как, например, лампа или солнце. Он был таким… мягким и словно живым. Я могла потрогать его, погладить, как кота. А потом я поднималась по ступеням. Очень долго поднималась. Впереди и за мной поднимались еще люди. А потом… — Эвелин воодушевилась, но внезапно затихла, даже не договорив.

— Что потом? — заинтересованно спросил Джеймс, не сводя с нее пристального взгляда.

— …Потом я услышала твой голос, — Эвелин словно бы вновь провалилась в те воспоминания. — Он доносился снизу и был тихим, еле слышным, казалось, что вот-вот он пропадет окончательно. Я побежала на него вниз по ступеням, расталкивая людей, — она опустила глаза и виновато улыбнулась. — Каюсь, получилось не очень хорошо, но я боялась потерять тебя, твой голос, и остаться на той лестнице навсегда. Ха, знаешь, мне кажется, с того дня я стала верующей.

— Зато теперь ты бессмертная.

— Мы бессмертные, — поправила она. — Для меня мучительно быть бессмертной, но одинокой.

— Хорошо, что мы все сожгли там, и ничего не уцелело. Пусть уж лучше все будет, как прежде, и никто ничего не знает. Человечество еще не готово к таким открытиям.

— Не говори, как он, — поежилась Эвелин. — Меня это пугает.

— Если б я знал, что эта тварь тоже стала бессмертной, нашел бы способ прикончить его, пока он в обмороке, — Джеймс крепко сжал кулаки, до хруста в пальцах.

— У нас еще есть время найти способ убить его.

— Он угрожал тебе и Алексу, — с отвращением и ненавистью процедил Джеймс. — Чертов маразматик!

— Все пошло из детства, он не виноват, что стал таким.

— Ты защищаешь его?

На мгновение воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом моря и брызгами волн о скалы.

— Иви? — не на шутку обеспокоился Джеймс, пытаясь заглянуть ей в лицо.

— А? Нет, конечно! — встрепенулась она, заправляя русую прядь за ухо. — Просто мне… немного жаль его. В каком-то смысле. Ты не разговаривал с ним, а я слышала в его словах мольбу о помощи. Он… видел меня насквозь. Даже слишком далекое прошлое. Мои родители никогда в меня не верили, как в человека из органов. Они мечтали о карьере спортсменки для меня. «С твоими физическими данными дорога в юридическую сферу для тебя закрыта, и только спорт откроет перспективы», — так они говорили. А я не слушала. Мне очень нравилось право, я увлекалась рассказами о Шерлоке Холмсе и мечтала стать похожей на него. И вот однажды я приехала в Нью-Йорк. «Большие перспективы, великий город все-таки!» — думала тогда я, но в тот же день разочаровалась в нем. Ночью, когда я возвращалась домой, в переулке на меня напали двое человек и там же изнасиловали. Тогда я перестала верить не только мужчинам, но и в Бога. Я молилась ему, ходила в церковь, но результата не получала. А желание стать служителем закона только укрепилось. Потом появился ты, и все изменилось.

— Ты никогда не рассказывала об этом…

— Потому что это прошлое противно, лучше не вспоминать о нем.

— Мне правда очень жаль, милая. Но такие, как Калиновский, не меняются. Он всего-навсего подчинил тебя своему психологическому влиянию, а дальше ты сама сделала с собой то, что нужно ему. Внушила и приняла за правду его слова, — строго отчеканил он, искренне опасаясь за Эвелин. — Он намеренно погубил больше миллиарда людей и при этом даже не чувствует вины. А если бы на его месте был Алекс?

Видимо, этот аргумент подействовал на Эвелин, как ведро холодной воды, потому что она вздрогнула и словно очнулась от сна.

— Да, ты прав. Мы должны найти способ убить его.

— О, Иви, — Джеймс прижал ее к себе, любовно целуя в макушку, зарываясь носом в ее волосы. — Я люблю тебя, женушка моя.

Эвелин хихикнула и сильнее прижалась к его груди, блаженно прикрыв глаза.

Внезапно раздался сигнал сирены, и к ним подъехал черный лимузин «Зверь». Эвелин и Джеймс удивленно переглянулись. Из машины вышли двое "людей в черном", а за ними сам Арнольд Джордан Уинстон собственной персоной.

— Приветствую вас, герои нашего времени! — весело поприветствовал он, пожимая руку Джеймсу и целуя Эвелин в тыльную сторону ладони, — Итак, город ожил, народ идет на поправку, Калиновский взят под стражу — и все налаживается!

— Очень рады, — улыбнулся Джеймс, а шепотом сказал Эвелин на ухо: — Не могу поверить, что Калиновский смог настолько все перевернуть вверх тормашками и уверить нас в том, что этот типичный политик на самом деле хотел убить нас.

— Сама в шоке, — так же шепотом ответила Эвелин, кивая в ответ на очередные разглагольствования Арнольда о том, как тяжело быть президентом целой страны. — И все-таки он напыщенный самовлюбленный тип, который взвалил на нас половину работы правительства. Ненавижу политиков!

Джеймс усмехнулся, и Эвелин не смогла сдержать веселой улыбки.

Все хорошо, что хорошо кончается.

Но конец ли это?

Может, история только начинается?