Кровь и серебро (джен)

Подвеска флейты Вэй Ина — красная, с серебряной бабочкой. И это пугает Лань Чжаня даже сильнее, чем мертвецы, послушно идущие на зов музыки. Он знает, чей это знак, кому присягнул на верность Вэй Ин. И проклинает свою беспомощность.

Всё, что он может — это незаметно сжать кулаки, так, чтобы ногти впились в ладони, но боль слишком слаба, чтобы отвлечь. Боль в области сердца куда сильнее — фантомная, не физическая, но от этого лишь более беспощадная.

Лань Чжань знает, чем платят за помощь этому покровителю.

Вэй Ин улыбается, и лента в его волосах — такая же кроваво-алая, как и подвеска флейты. В этой улыбке нет радости, она фальшива от начала и до конца, и её хочется стереть. Схватить за плечи, потрясти, крикнуть: “Что ты — мать твою — творишь?!” — и заглянуть в глаза…

Но он не может. Не потому, что его голову опоясывает белоснежная лента с узором из белых цветов, а душу — несколько тысяч правил. Прямо сейчас — плевать он хотел на эти правила. Впервые в жизни Лань Чжаня удерживает от действия только одно — шок.

Вовсе не этого он ожидал после трёх месяцев поисков. И теперь совершенно не представляет, что ему делать.

Вэй Ин смотрит на запуганных врагов и улыбается. В глазах его пляшут алые искры. Он подносит чёрную, будто беззвездная ночь, флейту к губам и начинает играть.

Когда Вэй Ин впервые слышит это прозвище, ему смешно. Из него такой же “основатель”, как из его покровителя — небожитель. Совершенно ничего общего — хотя про короля демонов Хуа Чэна и ходит множество слухов, далёких от правды. А теперь столь же много и бессмысленно болтают и про него самого.

Как его только не называли и что не приписывали… “Кровавый демон”, “алый призрак” и ворох подобных глупостей, которые Вэй Ин даже не пытался запомнить. Впрочем, ещё никто не посмел высказать подобное ему в лицо.

Это и веселило, и злило одновременно.

Иногда Вэй Ин намеренно провоцирует окружающих, пытаясь вывести на желаемую реакцию. Но получается плохо. Со всеми, кроме Лань Чжаня.

Но его дразнить не интересно — нотации лишь раздражают до скрипа зубов, до яростного желания заставить понять. Силой. Вэй Ин контролирует себя и свою силу, но тьма всё равно пытается взять верх. Он становится раздражительнее, злее, безумнее.

А Хуа Чен предупреждал. Он всё объяснил ещё в самом начале, улыбаясь и подбрасывая на ладони кости. Вэй Ин помнит это отчётливо — лучше, чем что-либо за последние три месяца.

Если бы не демон, то Погребальные холмы никогда бы его не отпустили. Даже после смерти — быстрой и болезненной.

Вэй Ин не забывает об этом. Бабочка на подвеске раскачивается в такт шагам.

Люди называют эту флейту призрачной — потому что боятся. Человек в чёрном с красной лентой и страшной улыбкой — только так они могут описать Вэй Усяня. А его оружие — такое безобидное, если не знать — не осмеливаются обсуждать громче, чем шёпотом.

В каждом ордене знают, кому принадлежит серебряная бабочка. И хоть это придание слишком старо, чтобы быть правдой, люди всё ещё помнят Собирателя цветов под кровавым дождём. Короля демонов Хуа Чэна.

Его адепт скользит по полю боя, и все — враги и союзники — бегут от него в страхе. В глазах Вэй Усяня словно горит пламя, а черты лица искажаются так, что в них отражается другой человек — или существо. Никто не пытается понять, что видит.

Идёт война, и любой союзник ценен. Даже тот, кого ты боишься чуть ли не сильнее, чем врага.

Но однажды война заканчивается.

Лань Чжань молчит, но это не значит, что он не слышит. Шёпот на грани слышимости, когда Вэй Ин только появляется, разговоры в голос, когда он продолжает настаивать на своём, не отступая под гнётом чужих голосов, и гневные выкрики, когда он, узнав о местонахождении пленных из клана Вэнь, покидает Башню Золотого карпа. Лан Чжаню не стоило бы говорить, но он не удерживается от тихого: “А разве он не прав?”

Потому что всё, связанное с Вэй Ином, всегда задевало его слишком сильно. Высказанное предпочитают не замечать, они ослеплены злобой и страхом. Многие лишь ищут предлог для нападения. И Ванцзи уверен — однажды найдут. Не сейчас, так позже. Однажды слова не смогут их остановить.

Он покидает Башню, игнорируя неодобрительные взгляды, и направляется вслед за Вэй Ином. Лань Чжань просто не может оставить его сейчас. Чувство тревоги разрастается внутри, и он торопится, но… Всё равно не успевает.

Всё что остаётся Лань Чжаню — это смотреть, стоя под ливнем, судорожно вцепившись в почти бесполезный зонтик. Он предчувствует — это точка невозврата, после неё слишком многое изменится навсегда. Слишком много уже случилось.

Вэй Ин улыбается. Это первая искренняя улыбка за много месяцев. И это ещё хуже, чем та встреча после его трёхмесячного исчезновения.

Беглецы скрываются за пеленой дождя, и лишь алая лента остаётся несмываемым росчерком на обратной стороне век. Алая лента и прощальная улыбка.