Funeral of Hearts (гет)

She was the sun

Shining upon

The tomb of your hopes

And dreams so frail

Взглянув на темно-синее, почти черное, усыпанное миллионами золотых звезд, ночное небо и вдохнув полный влажной свежести ночной воздух, легким ветерком ворвавшийся в открытое нараспашку окно, Сакура тяжело вздохнула и неуверенно присела на широкий деревянный подоконник.

Необычайно яркий свет луны высветил бледное усталое лицо девушки, обрамленное растрепанными, сизо-розовыми прядями волос.

Харуно не спалось.

Ее часто посещала бессонница, особенно после трудных миссий, и тогда, чтобы не мучить себя напрасными попытками уснуть и не возиться без толку в постели, Сакура, как и сейчас, открывала в своей комнате окно, подолгу вглядываясь в ночной пейзаж сверкающей огнями Конохи, а затем садилась на подоконник и опиралась спиной об оконную раму.

И… вертела в руках одну старую, но очень дорогую сердцу куноити фотографию, вставленную в обычную, самую простую рамку, и вызывающую ностальгию по прошлому. Тоску по веселым беззаботным денькам из детства.

На миг, Сакура закрыла глаза, силясь прогнать прочь нахлынувшие волной болезненные воспоминания, которые хранила фотография, однако перед мысленным взором то и дело всплывали знакомые, но почему-то расплывчатые и блеклые образы — лица ее друзей.

Девушка резко дернулась, едва не вывалившись из окна: кого она обманывала? Это фото и эти воспоминания, они приносили гораздо больше мучений — противоречивых, раздирающих на части мучений, — чем какая-то там бессонница. И она, Харуно, специально, почти каждую ночь с головой окуналась в эти муки. Потому что иначе не могла. Потому что запечатленные на фотографии лица, события, прошлая жизнь — не отпускали.

Детство Сакуры Харуно было счастливым.

Несмотря ни на что, это было поистине прекраснейшее время в ее недолгой жизни. Ведь рядом были глупый и надоедливый Наруто, который с широкой улыбкой смотрел сейчас на нее сквозь стекло рамки, ленивый, вечно опаздывающий сенсей Какаси, чьи прищуренные на фото глаза также говорили о его улыбке, и, наконец, молчаливый и отстраненный Саске, «Саске-кун», который даже на фото не улыбался: лишь скорчил недовольную мину. Все они, такие близкие, такие родные, всегда были рядом с ней, со слабой и капризной Сакурой.

Казалось, их нерушимая Команда номер семь всегда будет вместе, одерживая победы и выполняя самые сложные миссии, но… Обыденность, розовые мечты, все это мигом рухнуло, треснуло, раскололось, оставив после себя горькие слезы и ноющую боль в груди.

Команды не стало. Теперь каждый был сам за себя.

Наруто стал реже дурачиться и улыбаться, а сенсей, вопреки своей извечной несерьезности, стал собранным и сдержанным. А Саске…

Разглядывая по-детски круглое, но уже невероятно красивое лицо бывшего друга, Харуно вновь вздохнула — а Саске ушел. Будто испарился. Стал другим. Одержимым местью, жаждой силы и крови. Или чем-то еще, о чем куноити даже думать не хотела. Просто стало пусто. В команде, в душе, в сердце, внутри всего ее существа отныне царил пустой мир. И, снова и снова рассматривая знакомые черты лица черноволосого мальчика в синей майке, Сакура, словно незаживающую болячку, терзала свою пустоту, взбивая там огромные клубы серой пыли.

Легкая усмешка тронула побелевшие от прохлады губы. Харуно положила рамку на колени и закрыла лицо руками. Пыль? Нет, это слишком грубо. Любовь. Пылью в ее пустоте была ее собственная любовь, сломленная, как хрупкий стебель цветка, однако до сих пор живая. Метафорическая квинтэссенция ее жизни. Прошлой жизни.

«Одни любят, другие страдают» — так про себя определила свои чувства девушка.

Она страдала. Она любила. Сильно, преданно, самоотверженно, веря в способность вернуть любимого человека назад. Но всякий раз, как ей выпадал случай вернуть Утиху обратно в Деревню, Харуно терпела поражение. И страдание овладевало ею вновь, а она, как безумная, наслаждалась и тяготилась им одновременно.

Конечно, синоби могла бы сделать «лицо попроще» и ответить взаимностью давно влюбленному в нее Наруто, однако для Харуно подобное было ниже ее достоинства: не потому, что Удзумаки был ей противен, вовсе нет, она ценила его, как лучшего друга, а потому, что считала себя недостойной его. Такого светлого, доброго человека нельзя обманывать, ведь обман с ее стороны равносилен еще одному предательству, пускай даже этот человек сам страдает и задыхается от безответной любви. Сакура ничем не может ему помочь, только сделать хуже. Им обоим.

Ах, Саске!..

Едва поступив в Академию синоби, Харуно без памяти влюбилась в самого способного и красивого ученика — Саске Утиху, члена древнего клана Утих, берущего начало еще с основания Деревни Скрытого Листа. Впрочем, холодного и, пожалуй, надменного аристократа любили все девочки без исключения, особенно Ино, с которой маленькая глупая «Лобастая» безрезультатно боролась за ответные чувства Утихи.

Какая наивная, легкая, наполненная сладкими грезами была тогда эта любовь. Повзрослев, Сакура отдала бы все на свете, чтобы снова испытать те ощущения.

Теплые слезы покатились по холодным девичьим щекам.

Почему?

Почему все так случилось?

Изо дня в день Сакура задавала себе один и тот же вопрос и не могла найти на него ответ. Слишком больно ковыряться в самой себе, слишком невыносимо ощущать некую виновность за произошедшее три года назад событие. Хотя виновата ли она в уходе Саске из Конохи? Наверное, да. Не смогла остановить, вовремя не удержала его от совершения ошибки. Сдалась. А позже, узнав, что он стал союзником Оротимару, возненавидела. Как это возможно: соединиться, перейти на сторону этого чудовища, будь он хоть трижды одним из Трех Великих Саннинов?

Говорят, от любви до ненависти всего один шаг, и наоборот. В случае Сакуры — ненависть и крепкая любовь шли рука об руку, возлагая на свою жертву жуткий венец из терзаний и кошмаров. Да, именно кошмаров, так как бессонные ночи частенько бывали не только после тяжелых миссий, и в большинстве кошмаров, от которых куноити просыпалась вся в поту, с дикой головной болью и чувством страха, фигурировала знакомая, зловеще-угрожающая тень нукэнина Саске. Того Саске, что едва не убил ее.

Бывший друг, возлюбленный или безжалостный убийца и монстр — кем теперь его считать, Харуно запуталась. Любовь временами не позволяла мыслить здраво, равно как и злость, отчего синоби думала, что вот-вот сойдет с ума. Так легко, лишиться рассудка. Для нее — самый лучший способ прекратить приносящие ненормальное удовольствие мучения и страдания, но Сакура сильная, Сакура способна выдержать любое испытание, будь то битва со вражеским синоби или собственные разум и чувства. Сакура любит, Сакура верит, что, возможно, все еще можно изменить. Сакура оптимист, хотя нет, скорее, пессимист, на время, словно страус, сунувший голову в оптимизм.

Старая фотография в простой деревянной рамке, изображающая четверых счастливых людей, с тихим стуком ставится обратно на комод, пылиться дальше, пока хозяйка не захочет вновь помучить себя воспоминаниями.

Сакура медленно сползает с подоконника, охает, разминая затекшие от долгого сидения конечности, и, последний раз вдохнув прохладу ночи, закрывает ставни. В лунном свете ее фигура кажется хрупкой и невесомой, но это лишь обман зрения. Физически девушка очень сильна, как и… внутренне? Нет. Она не знает точно, сильна ли она духом или нет, поэтому просто идет к смятой постели, неслышно касаясь босыми ступнями ледяного пола, и в изнеможении падает на упругий матрас, с головой зарываясь в подушки.

Сегодня она снова проиграла. Проиграла призраку прошлого и расплакалась. Завтра все будет иначе.

He was the fire,

Restless and wild

And you were

Like a moth to that flame

Хината неспешно прогуливалась по небольшому тенистому парку Конохи, за которым начинался лес, и, любуясь живописной красотой природы Деревни Скрытого Листа, мечтательно напевала легкий мотивчик какой-то веселой песенки.

После долгой миссии хотелось отдохнуть и расслабиться, и для Хьюги самым лучшим отдыхом были как раз такие медленные прогулки по любимому парку.

Сквозь густые кроны деревьев кое-где пробивались случайные лучи солнца, покрывая умиротворенное лицо девушки причудливыми узорами света.

Это место было для Хинаты таким же родным и близким, как отчий дом, или даже в несколько раз больше, чем усадьба семейства Хьюга. Ведь здесь, несколько лет тому назад, куноити посчастливилось познакомиться со знаменитым мальчишкой-сорванцом и главным изгоем Деревни — Наруто Удзумаки.

Свернув на уютную полянку, словно островок, выделяющуюся среди густых зарослей парка, Хьюга заметила одиноко висящие детские качели, старые, но по-прежнему крепкие, и легкая улыбка тронула ее пухлые губы: Наруто часто качался на этих качелях. Правда улыбка тут же сменилась печальным взглядом: живое воспоминание одинокого маленького мальчика, понуро опустившего светловолосую голову, ярким пятном отразилось на окружающем пейзажи, будто девушка видела все, как сейчас. Много раз она порывалась подойти к этому мальчику, к Наруто, поговорить с ним и поиграть, предложить ему свою дружбу, но воспитатель, Ко Хьюга, всякий раз лишь молча качал головой и уводил ее прочь от изгоя общества. От монстра, которым считался Удзумаки. Приличной девочке из богатой и влиятельной семьи, будущей наследнице клана, не подобало проводить время с таким отребьем.

Боже, как же они все ошибались!

Не в силах сдерживать слезы, чувствительная и ранимая куноити устало присела на те самые качели. Ветка дерева, к которой они были прикреплены, чуть хрустнула. Две изящные ладони сжались вокруг веревок, держащих доску, и Хината, в точности, как Наруто, печально опустила голову.

Образы ее сложного детства, проведенного в жестоких тренировках силы воли и телесной силы, переплелись с детством Удзумаки, когда тот любой ценой пытался доказать свою силу и значимость, нужность родной деревни.

Они так похожи... Несмотря ни на что, Хьюга почему-то всегда верила его наивной мечте стать великим Хокаге, затем — вернуть Саске. Она восхищалась его храбростью и добротой, честностью и мужеством.

Качели плавно качнулись из стороны в сторону; легкий ветерок растрепал длинные, иссиня-черные волосы брюнетки.

Чувство одиночества всегда преследовало ее. Отец никогда не проявлял к ней интереса большего, чем сплошные тренировки, и девочке очень остро не хватало отцовской ласки и заботы. Двоюродный брат, Неджи, лишь узнав о своем истинном предназначении — всю жизнь служить Хинате и ее младшей сестре — возненавидел ее, всячески пытаясь доказать ее слабость и неспособность управлять целым кланом.

И Хината действительно слаба. Слаба в одном — в любви к Наруто.  Трепетной, нежной, пугливой, словно лань, любви к сыну Намикадзе. Девушка понимала, что именно эта любовь дарила ей ту энергию, ту внутреннюю уверенность в себе, которых ей так не хватало.

Наруто был примером, смысловым центром ее существования, далеким и близким одновременно. Он стал ее первым другом, он стал для нее всем. И, до жути стеснительная, робкая, Хьюга корила себя за то, что не может стать для Наруто тем же смыслом его жизни, вселить в него ту же энергию и... помочь стать наконец величайшим из истории Хокаге.

Но... Увы, судьба распорядилась иначе. Они навсегда останутся лишь друзьями, потому что он любит другую. Сакуру Харуно. Хината не была глупой, и прекрасно понимала безответность своей любви.

Со временем, чем старше Хьюга становилась, тем больнее была мысль об их с Наруто отношениях. Да, теперь куноити не была уже так одинока, рядом всегда находились надежные Киба и Шино, и добрая, понимающая сенсей Куренай. Теперь она больше времени тратила на веселые и опасные приключения их команды, чем на замкнутое терзание самой себя. Своей боли. Боли без любви.

Хотя так глупо, наверное, топить свое горе глубоко в подземном озере ее отзывчивой души, где капля за каплей собираются страдания охваченного тоской сердца.

Куноити вытерла слезы, умиляюще шмыгнув носом.

Воля, развившаяся-таки со временем, не позволяла ей выставлять напоказ, оголять до неприличия тяжелую депрессию и феерию из драмы, апатии и затворничества. Нет, ни в коем случае! Хината всегда улыбалась, всегда со всеми была мила и весела, всегда находилась в центре внимания и всегда вела себя беззаботно. Однако то была лишь маска, доспех, скрывавший рвущиеся изнутри дикие рыдания и протяжный, полный страданий вой. Настоящее состояние ее души.

Хрупкой ли, сильной ли, знал лишь один человек — Наруто. Знал, но не воспринимал всерьез. Самое страшное, чего ни один любящий человек никогда никому не пожелал бы.

...Поступила Хината в Академию ниндзя с трудом, несмотря на все тренировки Хиаши.

Скромная и робкая, девочка боялась не вписаться в создавшийся коллектив шумных и задиристых учеников и резко выделялась на их фоне. Это пугало ее; отгораживало от остальных ее еще то, что она происходила из знатного рода, и многие преподаватели относились к ней «по-особенному», делая поблажки. Многие, но не сенсей Ирука.

Как-то раз, молодой тогда еще дзёнин, отчитывал после занятий одного мальчика — светлого, с большими голубыми глазами и полосами на щеках — и Хината, которая брала дополнительные уроки у Умино, с радостью узнала в мальчике того самого разбойника Наруто.

С той поры школьные годы для Хьюги навсегда изменились. Нелепо краснея, она гордилась тем, что сидела с Удзумаки за одной партой, выслушивая его очередные фантазии по поводу титула Хокаге и тогда еще не замечая его восторженных взглядов в сторону Сакуры, которая в свою очередь любовалась Утихой. Бормоча нечто бессвязное, куноити всегда здоровалась и прощалась с Наруто, низко опустив голову и пряча глаза. Уж теперь-то никто не мог запретить ей общаться с ним! Никто! Кроме ее неуверенности в себе. Тогда, чтобы искоренить этот комплекс, девочка поставила перед собой цель: быть, как он. Быть такой же, как Удзумаки. Равняться на него, перенять его стремления.

Ночами она спала и видела, как бы после выпускных экзаменов оказаться с ним в одной команде... Увы и ах, на место Хьюги поставили Сакуру.

Сейчас, уже взрослая, Хината до сих пор помнит, как новость о создании Команды номер семь ошарашила, оглушила ее маленькое сердечко. Было больно. Обидно. Однако постепенно она свыклась со своей судьбой — стать тенью своей любви. И пусть живет она не так уж и долго, она знает: любовь к голубоглазому герою Конохи не пройдет никогда. Это болезнь, неизлечимая болезнь, граничащая с одержимостью. Но ведь Хината сильная? Хината все стерпит?

She was the wind

Carrying in

All the troubles and fears

And for years try to forget

Тен-Тен, словно дикий, необузданный ветер, носилась, кружилась и металась по тренировочному полигону, оттачивая мастерство владения печатями, а также осваивая новые приемы ближнего боя.

Кунаи и сюрикены, едва блеснув в ярких лучах солнца, вихрем окружали гибкую фигурку Такахаши, чтобы в один прекрасный миг та, точным направлением рук, направила груду смертоносного металла прямо в заранее заготовленные мишени. Это стоило куноити немалых усилий, поэтому после очередного «танца с печатями», силы девушки иссякли, и она была вынуждена закончить тренировку. Сенсей Гай, конечно, снова будет кричать о том, что Тен-Тен не хватает «силы юности», но синоби действительно не могла больше выдержать еще одну физическую нагрузку.

Устало плюхнувшись прямо на землю, покрытую мелкими камушками и песком, Такахаши достала флягу с водой и принялась жадно глотать прохладную воду. Вот она, идиллия, отдых после трудного дня.

Утолив жажду, но по-прежнему держа флягу в руках, девушка обвела взглядом огромную, напоминающую ровный прямоугольник, практически безо всякой растительности, тренировочную территорию. Взгляд горящих карих глаз изучающе рассматривал простой, но такой любимый пейзаж вокруг: здесь было место их команды.

Здесь, от зари до зари, под предводительством Зеленого Зверя Конохи, вкалывали, как проклятые, трое тюнинов, трое будущих защитников своей Деревни, постоянно совершенствуя свои способности и развивая необходимые навыки.

Губы Такахаши тронула легкая улыбка — прямо сейчас, как будто вживую, она представляла образы друзей, вместе с которыми проводила почти все свое свободное от тренировок время.

Вот Рок Ли, одетый в свое смешное зеленое трико, на спор соревнуется с сенсеем Гаем, кто больше сделает отжиманий. Вот сенсей, с довольной ухмылкой, в очередной раз, несмотря на возраст, превосходит нетерпеливого ученика, и, приведя себя в порядок, наблюдает за тренировкой со стороны, подбадривая их и раззадоривая. А вот немногословный Неджи, стоящий поодаль от остальных членов команды, старательно усиливает действие бьякугана.

Воспоминания, словно фото, отпечатались в памяти куноити и всплывали всякий раз, как она сюда приходила.

Порой Такахаши встречала кого-нибудь из команды, кто, как и она сегодня, тренировался в одиночку, и тогда шатенка, спрятавшись за деревом, просто наблюдала за действиями тренирующегося синоби.

Больше всего ей нравилось наблюдать за молодым Хьюгой. Грациозные, плавные движения, изящный стиль боя и, конечно же, завораживающая мощь бьякугана приводили куноити в неописуемый восторг; она мечтала достигнуть уровня клана Хьюга, но прекрасно понимала, что этого никогда не случится. Слишком разные техники, слишком разные способности.

Неджи — гений, чья сила равна силе дзёнина, а Тен-Тен... Тен-Тен просто хороший, искусный боец, даже где-то, возможно, еще и не плохой стратег. И все. Это предел ее возможностей. Но не его...

Фляга с глухим стуком выпала из ослабевших, покрытых мозолями девичьих рук.

Тен-Тен никогда не любила одиночество. Ее мир — это шумные компании друзей и захватывающие миссии с ее командой. Внутренние энергия и драйв, словно вихрь, кружили ее среди большого количества людей, и ей это нравилось. Однако порой куноити все-таки хотелось побыть наедине с собой, со своими мыслями, и в последнее время желание уединения стало возникать все чаще. И Тен-Тен знала причину этого желания. Знала и не хотела ее признавать.

Девушка четко старалась отгородиться от тех чувств и эмоций, которые одолевали ее каждый раз, как она оказывалась среди сокомандников — находилась рядом с Хьюгой.

Глупо отрицать, что Тен-Тен с некоторых пор перестала относиться к Неджи исключительно как к другу и товарищу по команде: теперь он вызывал у нее другие, более сильные и глубокие эмоции, которые и пугали, и смущали куноити одновременно. Юная и неопытная, шатенка боялась того, что чувствует, боялась, что ее тайна будет раскрыта, и тогда рухнет все — исчезнет дружба, в команде начнется разлад, по Деревни поползут дурацкие слухи. Лишь большим усилием воли Тен-Тен заставляла себя не думать о том бардаке, хаосе, творящемся у нее в душе. В чистой, но твердой, как скала, душе.

Увы, от себя, как говорится, не убежишь, Тен-Тен прекрасно понимала, что влюбилась. Нет, не так, как Харуно, которая полюбила Утиху еще в Академии, не так, как Хината, влюбленная в Наруто еще с детства. Нет, совсем не так.

Когда девушка училась в Академии, то ненавидела Неджи всеми фибрами своей души. За его самодовольство, за жестокость к другим ученикам и вообще к людям, особенно, к родной сестре, за превосходство и потрясающий ум. Он был на одном уровне с Саске, и Такахаши ненавидела их обоих. Она всегда старалась бороться, спорить со сложившейся иерархией юных гениев, отрицать их неоспоримое первенство. Чем она хуже них? Поэтому, когда после выпускных экзаменов девочку поставили в одну команду с ледышкой Хьюгой, возмущению куноити не было предела. А также азарту, ведь теперь она могла сколько угодно доказывать, что не слабее маленького вундеркинда, который, даже будучи уже в команде, держался от всех обособленно.

И так могло бы продолжаться и по сей день, но наступил некий переломный момент, резкий скачок событий, полностью изменивший характер и поведение Неджи.

Он стал абсолютно другим, более дружелюбным; холодность и высокомерие ушли на задний план. Теперь они стали друзьями. Настоящими друзьями.

Синоби горько рассмеялась, подобрав пустую флягу с земли и как-то совершенно по-детски обняв ее, прижимая к груди.

Потом она влюбилась.

Девушка никогда не мечтала, не искала возможности испытать это чувство, не зачитывалась любовными романами и уж тем более никогда не флиртовала со своими сверстниками противоположного пола. Характер не тот. Суровый. Мужской. Хрупкое нежное тело скрывало внутренний стержень и стальной закал. Поэтому любовь настигла Такахаши совершенно внезапно, и взволнованная, синоби не могла понять сути этой самой любви. Ей просто однажды захотелось проводить гораздо больше времени с Хьюгой, нежели с остальными друзьями. Быть с ним рядом как можно чаще, наслаждаясь созерцанием его идеала.

Звучит глупо, и Тен-Тен сердилась на свое трепетное сердце и неправильные мысли. Любовь... Не имеет значения. Ее любовь не имеет значения, а вот это уже приносило боль, разрушая стойкость ее натуры. Было больно от одного: они не могут быть вместе.

Кто она, Тен-Тен Такахаши? Рядовой тюнин, вышедший из простой семьи. Грубо говоря, крестьянка. А кто Неджи? Чистокровный аристократ с безупречной родословной. И пусть он не из главной, а из побочной ветви клана Хьюга, он — это знать. Древнему клану, второму по силе влияния и могуществу после клана Утих, не пристало мешать свою кровь с кровью простолюдинов, обычных смертных. Тен-Тен хорошо знала историю Конохи, отчего становилось только тяжелее. Между ней и Неджи лежала огромная, темная, непреодолимая пропасть из статусных предрассудков, и она, Тен-Тен, вроде бы сильная и смелая, была не в состоянии пересечь эту пропасть, как не в состоянии заживить расползающуюся рану в груди, где сосредоточена ее любовь.

Здравый смысл подсказывал ей лишь о безответности, о тщетной влюбленности куноити, даря такие жуткие мучения, от которых хотелось умереть. Однако Такахаши выдержит, Такахаши пересилит себя и смирится с мыслью о безысходности своего положения.

Она — никто, она не имеет права даже признаться Неджи в том, что любит его, и бессмысленно бороться за слишком призрачное счастье вдвоем. Быть может, да нет, наверняка, Хьюга не ответит ей взаимностью, так как сам все понимает.

Темная челка девушки на мгновение скрыла ее глаза; две маленькие слезинки скатились по загорелым щекам, и куноити сразу же смахнула их рукой. Никто не должен видеть ее слабость, включая и ее саму.

Поднявшись на ноги, Такахаши осторожно размяла затекшее от сидения в одном положении и ноющее после тренировки тело, убрала флягу в сумку синоби, прикрепленную к тонкой талии, и, не глядя больше на опостылевший пейзаж вокруг, медленно побрела домой.

Любовь — не для нее; ее жизнь — это служба родной Деревни Скрытого Листа. Больше — ничего, потому что любить слишком больно.

He was the moon

Painting you

With its glow so vulnerable

And pale

Вздыхая и нервно постукивая тонкими накрашенными пальчиками по деревянной поверхности прилавка, Ино скучающе-безразличным взглядом смотрела сквозь застекленную дверь магазина на людную улицу.

В помещении стоял нестерпимый, приторно-сладкий запах цветов и ужасная духота. Обычный будний день клонился к вечеру.

Девушка, еще раз вздохнув, закрыла глаза и устало положила голову на руки, пытаясь собраться с мыслями.

Сегодня, вопреки широкой популярности цветов и икебаны от клана Яманака, ее магазин посетили всего лишь несколько человек.

Наруто, который, как оголтелый, носился от одной витрины к другой, отчаянно выбирая самый лучший и самый красивый букет для «Сакуры-тян», в надежде пригласить суровую Харуно на свидание; сенсей Асума, который, краснея, словно школьник, советовался с Ино по поводу цветов для сенсея Куренай, видимо, также надеясь устроить ей романтический вечер; и еще зачем-то приходил Конохомару, который, старательно отводя взгляд, промямлил что-то про «одну розу». Для кого и для чего ему была нужна эта роза, Ино так и не поняла. Наверное, тоже для подружки.

К ней практически только за букетами для любимых и заходят, редко, когда у кого-нибудь из покупателей другая причина покупать цветы. Очень редко.

Но все же есть один такой... Художник.

Он не часто объявлялся в цветочном магазине Ино, но если уж приходил, то всегда покупал только три белых лилии. Самые свежие и самые красивые. Расплачивался, мило улыбался и, игнорируя вопросы любопытной Яманака, уходил. Он был странным. Но именно его каждый день ждала девушка, просиживая свободное от миссий время на работе.

Именно Сая.

Человек-тайна, человек-загадка, он внезапно, словно бы из ниоткуда, появился в команде Наруто и Сакуры и стал ее полноценным членом. Точнее нет, не стал, боролся за то, чтобы стать им. Ведь после хладнокровного ухода Саске из родной Конохи, Команде номер семь грозил распад; Какаси Хатакэ уже не был их лидером, а, скорее, старшим товарищем. Причем не всегда находящимся рядом с ними.

Ино не знала подробно всех тонкостей и перипетий отношений в бывшей команде подруги, однако по рассказам Харуно понимала, что появление никому неизвестного синоби из АНБУ было не просто так.

Сай стал своеобразной «заменой» ушедшего Утихи. Похожий на него внешне, он, казалось, походил на него и характером, чем вызывал у Харуно болезненные воспоминания о бывшем друге и возлюбленном и неимоверную злобу за комментарии насчет нукэнина.

Яманака часто приходилось успокаивать взбешенную «Лобастую», выслушивая ее гневные тирады насчет новичка. Сай то, Сай сё... Но сама девушка, едва познакомившись с членом АНБУ, сразу поняла разницу между ним и Саске.

В отличие от Удзумаки и Харуно, ослепленных почти божественной чистотой Саске и яростным желанием вернуть того обратно, она заметила ту самую грань, разделяющую Сая и Утиху: внутренний мир.

Как ни банально бы это звучало, Ино, несмотря на различные шуточки про девушек с ее цветом волос, была далеко не глупа — она смогла понять почти незнакомого ей человека гораздо больше, чем те, кто работали с ним рядом бок о бок на каждой миссии.

Сай — асоциален, груб, прямолинеен, потому что не умеет общаться с людьми. Потому что его так воспитали в организации АНБУ. Из него просто хотели сделать машину для убийств, поэтому он привык обходиться без чувств и эмоций. Это было вынужденное отчуждение от всего, добровольное одиночество. Саске же напротив — добровольно отдалился от друзей, от деревни, пожираемый ненавистью, жаждой мести старшему брату, ушел к главному врагу Деревни Скрытого Листа; его холодность, безразличие, они были настоящими чертами его характера. Горделивый, идеальный, непокорный Утиха.

Сейчас, повзрослев, девушка с трудом понимала, зачем ей нужны были эти пустые чувства к Саске. Наверное, главную роль сыграла его популярность в Академии и наивная влюбленность «Лобастой», с которой, по глупости, хотелось вечно спорить и соперничать. А ведь они обе были ему не нужны. Да только вот любовь Сакуры оказалась сильной, настоящей, самоотверженной, как раз такой, о которой пишут в женских романах, а любовь Ино... Детским увлечением, ни больше.

За стеклом двери совсем стемнело, и куноити, сладко потягиваясь и зевая, поплелась сменить потрепанную временем вывеску «Открыто» на противоположную надпись, сообщающую, что магазин на сегодня закрыт.

Так он и не пришел...

Голубые глаза печально опустились. Что с ней происходит? Почему ей грустно оттого, что он редко приходит?

Романтический образ красивого неразговорчивого художника будил в мечтательной душе Яманака море чувств. От типичного женского любопытства до некоторой зависимости, потребности в нем. Ведь куноити привыкла с улыбкой протягивать три белых лилии бледному юноше напротив, случайно соприкасаясь рукой с его тонкими, холодными, словно лед, пальцами. Его лицо, глаза, они завораживали своей нереальностью, эфемерностью, и девушке казалось, будто она находится под властью сильных чар, одурманенная, загипнотизированная таинственной личностью Сая.

Боже!

Ино, словно очнувшись от минутного наваждения, хлопнула себя рукой по лбу.

Да кого она обманывала? Она же была влюблена!

И когда только это успело произойти? Когда легкая и веселая Ино, любившая иной раз пофлиртовать с кем-нибудь из ее сверстников, стала думать только об одном человеке? Когда ее сердце, ее мысли, ее разум, всю ее сущность успел занять один лишь Сай? Почему ей не нравится, когда Харуно отзывается о нем плохо, почему хочется стоять в этом чертовом магазине только ради него? Ответ прост, как дважды два: любовь.

Впервые. Настоящая любовь. Такая, как в женских романах. Такая, как у Харуно.

Вот только радоваться сему факту или печалиться, синоби не знала. Равно как и не знала, сможет ли когда-нибудь признаться Саю в этой самой настоящей любви. Они же почти не знакомы, мало общаются, мало видятся друг с другом. Да и шанса у них такого нет — каждый как бы привязан к своей команде. Она любит шумные компании и праздники, а он — покой и уединение.

Скорее всего, она кажется ему легкомысленной дурочкой, пустышкой, если он вообще хотя бы раз вспоминал о девушке по имени Ино Яманака, какой-то-там-лучшей-подруги-Злобной-стервы-Сакуры, которую он давно, при встрече, назвал «Красоткой», вовсе не подразумевая сделать ей комплимент, а чисто в целях собственной безопасности.

Девушка тихо рассмеялась. Наверное все так и есть.

Ах, как хочется доказать ему обратное, научить его быть искренним, любить, чувствовать. Быть таким же, как она. Жаль, что подобное маловероятно.

Сколько бы улыбок она ему не посылала, сколько бы не пыталась разговорить его, все тщетно. И сердце гордой красавицы Конохи мечется в груди, словно раненная птица, тяжелеет и болит. Болит нестерпимо. Как медик, девушка знала, что ее боль не заглушить никакими лекарствами. Она будет становиться сильнее до тех пор, пока чувства влюбленной Ино не станут взаимными. А это... Вряд ли это взаимно. Он не поймет. Не воспримет. Он не сумеет полюбить ее. Но она любить будет. И ждать «у моря погоды» она тоже будет. Яманака сильная, и время ее не пугает. Только неизвестность.