Зачёт (джен)

Вы когда-нибудь думали, что случается с теми, кто заваливает трансфигурацию? Нет, все мы знаем неудачников, которые остаются на второй год... но куда, куда деваются остальные?

Я тоже не знал. И даже не задумывался особо — до ночи, когда со мной всё это произошло.

И уж тем более я никогда и представить себе не мог, что однажды попаду в этот самый дерьмовый список. Я, Кеннет Таулер! Сдавший СОВ по трансфигурации на Превосходно!

Доучишься до шестого курса, говорили они, можно будет расслабиться! И не то чтобы я действительно собирался так поступать, но… и ведь я же в этом нисколько не виноват. Нет, правда — всё дело в этом проклятом Турнире! Кто, интересно, мог бы спокойно заниматься какой-то трансфигурацией, когда у него под боком творится такое?!

Вообще, всё это было просто нечестно! В конце концов, ведь все экзамены, кроме СОВ и ТРИТОНОВ, отменили — и… ну что бы вы делали на моём месте?

Вот. Я всего себя отдал налаживанию тесных дружеских отношений с другими школами, иногда очень тесных, а потом выяснилось, что отмена экзаменов никак не касалась зачётов для шестикурсников. Мы, видите ли, всё равно должны их сдавать — потому что мы же «уже взрослые люди и должны ответственно подходить к углублённому изучению выбранных вами предметов». Именно это и сказала нам наша декан — но мы… честное слово, мы даже подумать не могли, что «зачёт» — это, Мордред его дери, так серьёзно!

И я… в общем, мне, правда, было немного не до того. Если бы я знал, что меня ждёт, я бы, конечно, к нему готовился. Грыз бы учебники и конспекты, как в прошлом году перед СОВ, и сдал бы. Наверняка. Если уж не зачёт, то как минимум не опозорился бы на пересдаче. Потому что зачёт завалила едва ли не половина курса — но в нашей школе всем дают второй шанс… и я эпически словил Тролля на пересдаче. Опять же, это была не моя вина, а новых приятелей из Дурмстранга… но…

Но, честно сказать, когда МакГонагалл после оглашения неутешительных результатов велела мне задержаться, я сразу понял, что дело плохо. Но даже предположить не мог, что речь может пойти о том, чтобы остаться на второй год.

Второй год?! Отец меня просто убьёт. А мама поможет… и дед ещё присоединится. Оба. Да я и сам скорей в Чёрном озере утоплюсь, чем переживу подобный позор!

Так я МакГонагалл и сказал. И попросился на пересдачу — даже слезу пустил, ну ведь должна же быть ещё одна пересдача! Это же просто зачёт, не экзамен!

МакГонагалл посмотрела на меня так… оценивающе:

— В понедельник в полночь в Большом зале. Я зайду за вами в половине двенадцатого. Будьте готовы.

— В полночь? — я вот сейчас думаю, может, не надо было тогда переспрашивать? Она усмехнулась так, как она одна умеет, одними очками, если вы понимаете, о чём я — и пояснила:

— Думаю, с теорией мы покончили, молодой человек. Возможно, практика пойдёт вам на пользу.

Я, как идиот, закивал — вспоминая те байки, которые ходили даже среди первокурсников, которые, судя по всему, вовсе не были плодом школьных фантазий. Значит, испытание? Я даже духом воспрянул. Испытание — это по мне! Не сидеть и зубрить, а действовать — вот это настоящий экзамен! А не эти дурацкие задания и бумажки.

Знал бы я, как был тогда прав…

Нет, я готовился, разумеется. И когда мы с МакГонагалл шли по пустым тёмным коридорам, чувствовал себя вполне уверенно. Правда, когда мы спустились по лестнице в холл, то встретили двух парней, понуро бредущих куда-то в сторону выхода — я со спины их не опознал и, не удержавшись, спросил:

— Профессор МакГонагалл, а кто те двое несчастных?

— А это юные господа, не сдавшие гербологию. И поверьте мне, выбраться из теплиц намного сложнее...

— Выбраться? — переспросил я, даже не зная, что именно хотел бы услышать в ответ.

— Некоторым удаётся, — чопорно ответила мне МакГонагалл. — Впрочем, до вас, видимо, доходили эти жуткие слухи о пересдаче трансфигурации? — вдруг спросила она почти сочувственно. — Просто некоторые студенты чересчур впечатлительны и не всегда знают, когда нужно о чём-нибудь промолчать. В конце концов, я всем даю достойные шансы, даже если они ленились весь год, — МакГонагалл улыбнулась почти добродушно. — Должна же и у учителей быть отдушина. А вот, скажем, профессор Снейп умудряется наводить такую жуть на студентов, что ему исчезающе редко выпадает подобный шанс… Полагаю, пересдачи студенты сдают ему из чистого ужаса, — задумчиво потёрла она подбородок. — А ведь Северусу в конце учебного года всегда не хватает свежих ингредиентов… — холодок прошёл по моей спине, а МакГонагалл весьма бодро продолжила: — То ли дело профессор Флитвик — вот уж кто даёт волю своей гоблинской половине — и ведь каждый год придумывает что-то новенькое! Ни разу не повторился!

Наверное, в этом месте следовало бы засмеяться, вот только смех застрял у меня где-то внутри и мне стало совсем, вот нисколько не весело… Наверное, она меня просто запугивает, уверенно сказал я себе. С другой стороны, твердил червячок сомнения в моей голове, вон Поттер на втором курсе же не успевал по ЗоТИ — и что? Говорят, что ему пришлось встретиться с василиском…

Пока я обо всём этом раздумывал, мы с МакГонагалл уже входили в массивные двери Большого зала. Внутри тоже было темно, и лишь несколько свечей освещали преподавательский стол, за которым одиноко сидел директор.

— Ну-с, молодой человек, — сказал Дамблдор, вставая навстречу нам с МакГонагалл, — вы знаете, я и сам долгие годы преподавал трансфигурацию. Согласитесь, неплохо, когда есть кто-то, кто обеспечит вам объективность? — спросил он, улыбнувшись.

— Ну да, — на самом деле, мне это совсем не понравилось. Совершенно. — А что нужно делать?

— О, ничего сложного, мистер Таулер, — сказала МакГонагалл. — Есть вещи, которые вы в любом случае должны были запомнить за эти годы. Даже если не успеваете с учебной программой.

— Минерва, не будь к нему так строга, — благодушно заметил директор. — Молодой человек не может быть так уж плох. Попал же он на продвинутый курс по твоему предмету.

— Это говорит лишь о том, что мистер Таулер не был плох по нему прошлым летом, — весьма едко отрезала МакГонагалл — и повернулась ко мне: — Условия очень простые. Вам просто нужно добраться до факультетской гостиной.

— Добраться до гостиной? — недоумённо переспросил я.

Ха. Я шесть лет выживал в одной комнате с мордредовыми близнецами Уизли! Можно подумать, они могут придумать что-то похлеще их шуточек!

— Так на чём мистер Таулер засыпался на последней своей пересдаче? — как-то слишком уж весело спросил директор, посмотрев на меня поверх очков.

— Трансфигурация живого в живое, — ответила МакГонагалл, и я даже слегка покраснел. Ну да, да, при попытке превратить жука в крысу последняя у меня вышла какой-то слегка бронированной и рогатой, но, в конце концов, она же бегала! И даже не пыталась взлететь!

— О, это обещает быть интересным, — в голосе директора прозвучал настоящий азарт. — В конце концов, — добавил он, обращаясь, кажется, уже ко мне, — экзамен последний шанс чему-нибудь научиться.

— О да, — хищно усмехнулась МакГонагалл. — И я даже дам ему фору. В полчаса.

В её руке вдруг оказалась волшебная палочка, и я не успел даже толком понять, что сейчас будет происходить, а, тем более, приготовиться, когда в глазах у меня вдруг потемнело, и всё стало очень странным, каким-то сине-зелёным и не очень-то чётким. В ушах зашумело, зашуршало, и я отчётливо услышал, как потрескивают фитильки свечей, а потом и почувствовал их едкий запах.

— У вас полчаса, мистер Таулер, — услышал я откуда-то сверху и, подняв голову, увидел, как огромная… просто чудовищно огромная профессор МакГонагалл эффектно превратилась полосатую кошку с круглыми отметинами вокруг глаз. Не то чтобы я не видел этого раньше, но то, как профессор смотрела на меня сверху вниз и пугающе хищно лизнула лапу…

— Я бы на вашем месте поспешил, мистер Таулер, — заметил директор, такой же… нет — ещё более огромный, чем она. — Со всеми этими турнирными треволнениям профессор МакГонагалл не попала сегодня на ужин, — он наклонился, и я почувствовал, что от него пахнет какао, травами и ещё чем-то непонятным. — А из вас получилась очень славная мышь, — добавил он и вдруг подмигнул мне. Его лицо было сине-зелёным, и от этого, наверное, казалось весьма зловещим. — Беги, Кеннет, — шепнул он. — Беги. И помни: тебе нужно добраться до своей спальни до рассвета, иначе… — он умолк и покачал головой.

Мышь? Я посмотрел на большую… очень большую лениво сидящую рядом кошку, которая ответила мне долгим и каким-то пугающе голодным и раздражённым взглядом — и вот тут осознал, что шутки, пожалуй, кончились.

И что та байка о съеденных профессором трансфигурации нерадивых студентах и не байка вовсе…

Я попятился. Кажется, мышь из меня вышла с дефектом: у неё явно была серьёзная дальнозоркость, потому что почти всё, что я видел у себя под носом, расплывалось — зато впереди отлично просматривался выход, огромный тёмный проём, ведущий к спасению.

И я побежал.

Это было не так просто, по крайней мере, поначалу: до сих пор мне не доводилось бегать на четвереньках, за исключением того позорного случая, когда мы играли на желание в карты, и я продул. Но приноровился я на удивление быстро, и даже перестал всё время проваливаться в щели, которых в полу оказалось совсем немало. Удивительно, но моё странное зрение мешало мне куда меньше, чем чудовищно обострившееся обоняние. Я бежал, летел из последних сил — а вокруг всё, всё пахло: я чувствовал, где на камни уронили бутерброд с сыром, или у кого-то вывалились почки и лук из сегодняшнего пирога, что подавали на тот самый ужин, куда не попала декан… и это ужасно сбивало и отвлекало.

Но я продолжал бежать, путаясь в коридорах, и стараясь не думать о том, как буду преодолевать ожидавшие меня лестницы. Не знаю, даже сколько времени я проплутал, когда вдруг услышал:

— А-а-а-а-а! Маленькая шустрая мышка! Лови её, лови, лови!

Пивз! Мерзкий полтергейст парил прямо надо мной и орал на весь Хогвартс, указывая точно на меня. Ах ты пакость такая! Погоди — дай мне только превратиться обратно, и я буду не я, если тебя не ждёт самый ужасный год в твоей жизни! Да я сделаю своим курсовым проектом по ЗоТИ экзорцизм!

Пивз спустился, продолжая вопить и преградив мне дорогу, но я в последний момент успел вскочить на сабатон одного из стоящих возле стены доспехов, и когда полтергейст, не рассчитав, врезался в него, прошмыгнул мимо и кинулся дальше, а затем резко свернул в следующий коридор.

Я знал, всем своим существом чувствовал, что мне нельзя останавливаться и отвлекаться тоже нельзя. Потому что смерть на мягких лапах шла за мной по пятам, и я уже слышал за своею спиной её стремительную лёгкую поступь… пока у неё не объявились вдруг конкуренты.

— Миссис Норрис, моя добрая леди, — проскрипел в темноте коридора голос Филча, и мне в нос ударил отвратительно-острый запах шерсти, затхлости и какой-то микстуры, смешанной с чистящим средством для пола. — Ты чувствуешь кого-то из этих негодников?

Ещё бы она не чуяла! Но на мою удачу, ещё эта мохнатая дрянь учуяла и ещё кое-что. Верней, кое-кого.

Конкурента.

— Мя-а-а-а! — издала угрожающий звук миссис Норрис, появляясь из-за угла. Я прижался к стене, втискиваясь в щербину между ней и плитой пола и надеясь, что меня там не видно. Ну же, думал я, часто и тяжело дыша — и стараясь делать это бесшумно — сделай ещё пару шагов! Ещё немножко пойди вперёд — и я окажусь позади и…

— Мау-мря-а-а! — ответила ей выгнувшая спину профессор МакГонагалл и распушила хвост. Пожалуй, это был мой единственный шанс, и я вновь побежал, пытаясь добраться до зияющей впереди щели, как никогда прежде ещё не бегал.

Моё крохотное мышиное сердце пыталось выскочить из груди, но я продолжил перебирать лапами...

И это учитель, в панике думал я, протискиваясь в спасительную щель и проскальзывая в какую-то комнату. Кто, кто вообще охотится на студентов! Мама… Мерлин… и кто-нибудь, пожалуйста, помогите…

И, словно в ответ на эту безмолвную мольбу, неведомая сила вдруг подняла меня в воздух — и я мог разве что беспомощно дрыгать лапами и ещё стараться не слишком громко пищать. Впрочем, когда я увидел источник этой силы, я всё-таки заорал. Верней, запищал во всю силу моих крохотных лёгких — потому что мало что может напугать больше, чем огромное, раз в десять больше тебя, лицо профессора Снейпа.

Некоторое время он изучающе на меня глядел — так, что я чувствовал себя очередной составляющей какого-то сложного… и, может быть, даже нового зелья — а потом мы оба услышали требовательный стук в дверь.

— Сидите тихо, мистер Таулер, — чуть усмехнувшись, велел мне Снейп и засунул меня в карман мантии. — Как все те пять лет у меня на уроках, когда вместо вас домашнее задание делала ваша подруга.

Так он знал?! Все эти годы знал?

Пока я пытался это осмыслить, раздался скрип открывающейся двери — и я, не удержавшись, подобрался к краю кармана и высунул морду наружу. Слегка.

Профессор МакГонагалл была вновь в нормальном, человеческом виде, и лицо её выражало крайнее недовольство.

— Северус?

— Минерва, — ответил Снейп.

Какое-то время они молча стояли и сверлили друг друга взглядом — а я вдруг подумал, что не представляю, что, собственно, собирается сделать Снейп. Спасти меня от когтей и зубов МакГонагалл? Или забрать себе для экспериментов? А что — студент-мышь, наверное, не каждый день встретишь…

Снейп сделал шаг, и я свалился на дно кармана, временно оглохнув от оглушительного шуршания ткани. А когда я вновь обрёл способность нормально слышать, я разобрал:

— Вы не думаете, что это слишком жестоко? — спросил её Снейп с усталым равнодушием в голосе.

— Эту традицию заложили ещё основатели, и её нужно чтить! — резко и тоже устало ответила МакГонагалл, словно делала это не в первый раз.

— Это вы про то, как пьяный Годрик Гриффиндор гонял мечом студентов по замку? — язвительно осведомился у неё Снейп.

— Нет, это я про то, как в той же степени трезвый Салазар Слизерин натаскивал своего монстра. Что, замечу, может, и характерно для десятого века, но совсем неспортивно, — в голосе МакГонагалл язвительности было не меньше. — Именно в этом они с Годриком и не сошлись.

— Что ж, тогда не буду мешать, — заявил Снейп, сунув руку в карман и слегка сжимая меня в ладони. Совсем несильно — но это всё равно было жутко. — Доброй охоты, Минерва. Пожалуй, в этот раз я болею за вас. Некоторые могут разве что только протирать место за партой, — сказал он — и куда-то пошёл.

А я выдохнул. И расслабился — так, что буквально повис в держащих меня пальцах. Я спасён! Да, спасён — и не кем-нибудь, а самым жутким профессором Хогвартса! Сейчас он просто отнесёт меня к моей спальне — и я…

Стоп. Эй! Куда? Мы явно вышли на лестницу — вот только Снейп спускался по ней, а вовсе не поднимался. А значит, мы… мы шли в его кабинет. Или в личные комнаты. Да не важно! Он вовсе не собирался… Вернее, как раз собирался вынуть, например, из меня кишки и замариновать мою мышиную селезёнку!

Но что я мог сделать? Фактически зажатый в его кулаке? Что?! Не то что вырваться и убежать — я даже дёрнуться толком не мог! А до рассвета, между прочим, оставалось всего часа два…

Палец Снейпа сдвинулся и почти ткнулся мне в рот — и я подчинился самому древнему из инстинктов: бей и беги! Я рефлекторно сжал зубы… которые на удивление легко вошли в его плоть. Снейп вскрикнул и дёрнулся, я вывернулся и бешено заработал лапами, цепляясь когтями за пропахшую зельями ткань — и, выбравшись к краю кармана, перевалился через него и, спустившись вниз по штанине, ринулся прочь.

Наверное, я просто мог бы ему довериться, думал я, улепётывая со всех ног по тёмному коридору, может, не стоило поддаваться панике и верить всем этим слухам, но до рассвета оставалось всего два часа — и я сделал выбор. Верный выбор. Нужно было вцепиться в него зубами — и бежать, бежать навстречу рассвету и верить, что я не пополню списки тех неудачников, что так и не сдали зачёт.