Право первого поцелуя (джен)

— Мама, мам! А расскажи ещё раз про ваши с папой первые поцелуи!

Лёгкая фигура в полуистлевшем плаще чуть склонила голову — шелестящий свист напомнил человеческий вздох. Но шёпот прозвучал с ласковой укоризной.

— Ты уже много раз слышал эту историю, дорогой. Пора спать.

— Ну ма-ам! — Малыш в новеньком плащике не собирался уступать.

— Ну хорошо, слушай… — Из-под широкого материнского плаща выпросталась гниющая рука и заботливо поправила сыну одеяльце. Тот устроился поудобнее, с предвкушением вглядываясь в родную черноту под капюшоном. Волшебный фонарь со светящимся кристаллом внутри отбрасывал на стены причудливые блики, но ни один из них не мог проникнуть под капюшоны этой семьи.

— Итак, — поразмыслив, начала мать. — Жил-был один король…

— Министр! В прошлый раз ты говорила, что это был министр! — бойко прошелестел ребёнок.

— Министр, — согласилась мать. — Его звали Дамокл Роули. — И он первым дал нашему народу это право — первого поцелуя. Взамен на верную службу всё оставшееся существование. В стародавние времена мы и волшебники не ладили — за каждый поцелуй следовала жестокая кара. Даже маггла… Волшебники устраивали настоящие облавы. Беззаконие и смута… — Снова еле слышный вздох.

— Но почему мы целуем только магглов? — Малыш нетерпеливо подлетел на своём ложе. — И так далеко от дома?

Мать с сожалеющим шипением развела руками.

— Я была послушна Министерству. И поцеловала маггла не в Британии. Он потом стал известным убийцей, не меньше, чем папин… — Она приподняла голову с простительной горделивостью.

— А когда прилетит папа? — отвлёкся от истории ребёнок.

— А папа! — в шелестящем голосе засквозил праведный гнев. — Папа решил произвести на меня (или на своих дружков, что вероятнее!) впечатление и поцеловал маггла в самом Лондоне! И этот счастливец стал потом Джеком-потрошителем. Только вот Министерству это не понравилось, и теперь твой отец вынужден работать по три смены в Азкабане… Ещё непонятно, кому дали пожизненный срок — на этих высосанных душах долго не протянешь… — Она поворчала ещё и умолкла, тяжело выпустив ледяной клуб пара из невидимого рта.

— А я! — взволнованно просипел малыш. — Я поцелую королеву! — Под капюшоном озорно блеснули детские искорки энергии.

— Не вздумай! — испугалась мать и обхватила сына руками. — Выбрось это из головы! Ты знаешь, как Министерство её охраняет?!

— Тогда… — не расстроился ребёнок, уже придумавший новую шалость. — Я хочу поцеловать настоящую ведьму!

Мать всплеснула руками. Ну что ты будешь делать с этим баловником… Ладно, перерастёт. Поцелует своего маггла, как все нормальные дементоры. А уж она проследит, чтобы не повторял отцовских ошибок. Он так на него похож… Щемящей нежностью прошёл холодок под плащом.

— Волшебников мы не целуем, это можно делать только на службе и по приказанию Министерства, — стараясь говорить спокойно, шепнула она. — Спи, мой милый. Завтра будет новая тёмная, холодная ночь.

Рвано-кружевные рукава взметнулись над малышом, прогоняя нарглов. А то ещё заползут под капюшон да вызовут горячку…

А будущий охранник Азкабана уже спал, и детские грёзы его были полны самых отборных кошмаров. В них он целовал свою ведьму.

* * *

— Мис-с-с...

— А?..

Она обернулась. Тусклые, неухоженные волосы рассыпались по плечам. Испуганные бесцветные глаза смотрели обречённо, как у загнанного маггла. Маггл и есть. А ему показалось… Искра магического потенциала мелькнула и погасла. Он так и не встретил свою ведьму.

Молодая женщина, пятясь, отступала от него, прикрывая какими-то лохмотьями огромный выпуклый живот. Это уже интереснее… Взгляд невыразительных глаз был направлен прямо под капюшон.

Интересно, что она видит?.. Ему вдруг вспомнилась азбучная истина: магглы не способны его увидеть — только почувствовать. Так значит…

— Ты ведьма? — Он резко подался к незнакомке, выдыхая ей в лицо клубы ледяного тумана.

— Пожалуйста… Не трогай моего ребёнка… Пожалуйста…

Дрожащей рукой она вынула из-за пояса палочку, губы шепнули проклятую формулу патронуса — без силы, без надежды, без единственного радостного воспоминания… Но его всё равно передёрнуло. Ведьма. Беззащитная, никому не нужная (он научился судить по одежде двуногих) ведьма. Она так и напрашивается…

Он мягко положил длиннопалые руки ей на плечи, притянул к себе. Большой живот ведьмы оказался на уровне его пояса. Силуэт почти созревшего ребёнка высвечивался изнутри солнечно-жёлтым контуром. Да, люди размножаются именно так, как это ни противоестественно. А что станет с душой этого младенца после поцелуя? Врождённая любознательность чуть задержала его. Мелькнуло воспоминание об отце, которому так и не дали больше ни одного заключённого для поцелуя… Но не выпущенный ведьмой патронус взбудоражил все инстинкты дементора.

— Больно не будет, — прошелестел он дрожащей женщине. — Тебе больше никогда не будет ни больно, ни страшно, моя радость.

Чернота под капюшоном приблизилась к лицу ведьмы. Раскрылся алчный рот, втягивая в себя воздух — и не только воздух. Несчастная жертва узнала, как выглядит лицо дементора. Младенец в её чреве дёрнулся. Сверкающий магический контур сломался навсегда.

* * *

— Срань господня! Дыши! Дыши, дьявол забери твою душу! Ну же!

Некрасивая молодая женщина закатила чуть косящие глаза. Всклокоченные волосы облепили покрытое испариной изжелта-бледное лицо.

Худая и вся какая-то угловатая сестра милосердия цепко взглянула на молчащего младенца. Этот парень хотя бы дышал, и цвет кожи нормальный, но то, что он не издал ни звука… Свежеиспечённая мать сипло выдохнула.

— Ну слава Богу! — Сестра милосердия перекрестилась. Но, видимо, рано.

Роженица посмотрела ей прямо в глаза — пустым и безучастным взглядом, словно душа её покинула тело, а тут по какой-то случайности осталась одна лишь бесчувственная оболочка. У самой сестры милосердия душа ушла в пятки от этого взгляда. А странная роженица с трудом разлепила запёкшиеся губы и прошелестела ровным голосом — так шумит нескончаемый осенний дождь:

— Том. Назовите его Том Реддл. В честь отца. — И, словно порвалась единственная нить, связывающая её с жизнью, Меропа Мракс-Реддл бездыханно упала на подушку. Взгляд остановился и погас.

Сестра милосердия горестно прикрыла глаза. А когда открыла вновь, новорождённый Том Реддл внимательно за ней наблюдал.

* * *

Знакомый изломанный магический контур… Дементор втянул в себя воздух — с примесью чего-то почти забытого.

Много лет прошло — несколько изувеченных войнами и переменами людских поколений. Но он узнал ребёнка своей ведьмы.

— Дементоры! — властно раздался усиленный магией высокий голос. — Отныне вы свободны! Я освобождаю вас от служения Министерству и повелеваю сеять страх и отчаяние по всей Британии! Вам больше не нужно сдерживать себя!

А он не похож на маггла. И на волшебника тоже не похож. Родная душа в человечьем обличии…

Почему-то вспомнились ласковые руки матери, её выразительные и немного грустные пустоты под капюшоном… Она была бы рада узнать, что её сын и муж обрели свободу, бедняжка. Жаль, для неё самой слишком поздно.

Дементор подлетел к своему порождению и господину и замер. Странное по человеческим меркам белое лицо, носовые отверстия, вертикальные зрачки… Он хотел только посмотреть поближе. Но красные глаза Тёмного лорда предостерегающе сощурились. Даже тёмному магу неприятно присутствие дементора? Это почему-то задело до глубины души, и дементор колыхнулся вперёд — видимо, излишне напористо. Тот-кого-нельзя-называть (откуда прилипло это прозвище?) вскинул палочку.

Он не успел различить крик и яркую вспышку холодного света, которая тут же угасла, собравшись в тёмную, рваную фигуру. Дементор. Патронус-дементор. Невозможно...

Откуда внутри, под собственным плащом, свет? Невозможно! Душа собралась в искрящуюся звёздочку на уровне лица. И растаяла. Тёмный патронус поцеловал дементора.

- Мам! Ма-ам! А расскажи...