Гарри Поттер (джен)

В тридцать пять Гарри понял, что ошибся с выбором профессии. У него было чувство, что война никогда не заканчивалась. Закончилась лишь одна из войн, но Зло всегда находит способ вернуться. Волдеморт преподал ему этот урок. Но и сам Тёмный Лорд — звено в цепочке. До него был Гриндевальд, и до Гриндевальда тоже наверняка кто-то был — надо спросить у Гермионы. И будет после. Это лишь вопрос времени. Будучи мракоборцем, он постоянно сражался с пожирателями смерти и просто преступниками, которых ничуть не обескуражила смерть их предводителя. Те, кто поумнее был, конечно, притаились, но придёт час, когда…

— Мистер Поттер! — к нему в кабинет зашёл Кингсли. — Вы что, не слышали? У нас нападение на маглов прямо в центре Лондона! Бойцы меня спрашивают, куда подевался командир их отряда!

— Да-да, иду, — устало пробормотал Гарри.

— Сию же минуту! — сурово сказал Кингсли и вышел из кабинета.

Гарри, выбираясь из-за стола, случайно смахнул на пол стопку бумаг. Не обращая внимания на бардак, он подошёл к зеркалу в углу и пригладил встопорщенные волосы. Война со Злом продолжается. Ничего не изменилось. Ни-че-го.

Он вышел из кабинета, поднялся на лифте в достопамятный вестибюль из зелёного мрамора, где его ждал отряд первоклассных бойцов. Одинаково облачённые в укороченные чёрные мантии, но такие разные по характеру, возрасту и умением. Гарри сам их отобрал. По правде говоря, он предпочёл бы быть одним из них. Предпочёл бы слушать, а не отдавать приказы. Меньше ответственности, не надо никого вдохновлять, оправдывать чужие ожидания. Но его никто не спрашивал. Разве может Избранный, герой войны, быть кем-то меньшим, чем командиром отряда? Его бы и в Министры затащили, если бы Гарри не сопротивлялся отчаянно.

— Все здесь? — спросил Гарри, хотя он и так знал, что все. — К выполнению боевой задачи готовы?

Не слишком стройный хор голосов известил, что все готовы.

— Тогда вперёд! Аппарируем немедленно.

— Э-э-э, простите, командир, — Брэд Стивенс робко выступил вперёд. Он колебался.

— Говори, Брэд, не жмись.

— Я только хотел уточнить, а какая у нас боевая задача?

Вот чёрт. Он думал, что всё им уже рассказал.

— Как обычно, Брэд. Возьмём его в кольцо, атакуем по моей команде. Разведка доложила, что у него всего три пособника. Просто очередной идиот думает, что он новый Волдеморт.

Прокатились нервные смешки. Три не три, а Аваду схлопотать можно всегда. Что заставило этих молодцев выбрать профессию, связанную с ежедневным риском для жизни? Ну он-то, понятно, дурак, а другими что двигало? Вот этот прыщавый юнец о чём думал, упрашивая Гарри взять его? А этот нелюдимый тип, напоминающий Снейпа в молодости? Он-то уж точно переизбытком благородства не страдает…

— Командир? — неуверенно окликнул его Брэд.

Вышедший из прострации командир сделал подобающее обстановке суровое лицо. Дал команду аппарировать.

Пожиратель (велика честь, просто псих в маске) устроил небольшой переполох в центре Лондона. Его бойцы быстро навели порядок — основная трудность была в том, чтобы оцепить территорию и утихомирить обезумевших маглов, а остальное — работа сотрудников из других Отделов. Преступник (опять же, велика честь) вырывался из рук мракоборцев скорее для виду, он хотел, чтобы его поймали. Но, конечно, не признался бы в этом. Он прославлял имя Тёмного Лорда и говорил всем желающим слушать, что лучше сгниёт в тюрьме, чем предаст Повелителя. Но Гарри с трудом верилось, что человек говорил искренне. Не мог Пожиратель не знать, что такое Азкабан. Когда с того стянули маску, Гарри на короткий миг заглянул задержанному в глаза. Его поразило, что в них не было ни капли безумия, не в пример Беллатрисе Лестрейндж. Не было в них и вселенского зла, не в пример Тому Реддлу. Что же в них было? Смертельная усталость.

Как и у него, когда он полчаса назад смотрелся в зеркало.

Гарри снова впал в ступор. Вокруг царили шум, суета, щелчки аппарации, а Гарри ушёл в свои мысли. В последнее время это случалось с ним всё чаще. Он всё хуже справлялся с ролью командира, и, если быть с собой до конца откровенным, он по жизни немного тормоз.

Но никто этого не замечал. Все чего-то ждали от него: указаний, примера, лидерских качеств… И не только сейчас, вообще всю жизнь. Да ну в жопу!

Гарри аппарировал последним. К счастью, опрашивать подозреваемого было не его работой.

Через полчаса Гарри вошёл в кабинет Гермионы и молча положил на стол отчёт. Не за этот рейд, а за позапрошлый. Что касалось написания отчётов, Гарри на это дело всё время забивал и накопил долгов. Гермиона удивилась, что Гарри уже написал отчёт так быстро, но, взглянув, тут же поняла, что он дописал старый, давно просроченный.

— Гарри…

— Обещаю, что впредь буду сдавать бумаги вовремя, как только разгребу накопившиеся.

— Гарри…

— И наведу порядок на своём столе.

— Гарри!

— И буду больше времени уделять своим обязанностям.

— Да чёрт возьми, Гарри! Ты ранен!

— Что?

Гарри с недоумением посмотрел на свою руку. Из под мантии стекала кровь. Он припоминал, что в коротком бою тридцать на четырёх и правда умудрился словить Сектумсемпру, благо, предплечьем и неумело брошенную.

— Точно. А я не заметил.

Гермиона долго смотрела не него, пока в ней боролись начальник и друг.

— Немедленно отправляйся в медпункт и постарайся дойти. Не как в прошлый раз.

Гарри неохотно кивнул.

— И ещё кое-что. Гарри… Возьми отпуск. Собери в мысли в кучу, и если ты захочешь уволиться, я пойму. Ты сам должен понять, чего хочешь.

Ну вот, опять она заладила.

— Я уже брал, — буркнул Гарри.

— Возьми ещё один.

— Это против правил.

— Я что-нибудь придумаю.

— Не… Товарищи не поймут. Не переживай, я в порядке.

— Нет, Гарри, — грустно сказала Гермиона. — Ты совсем не в порядке и уже давно.

Гарри ничего ей не ответил. Просто вышел.

* * *

Ему нравилось возвращаться домой. Обнимать и целовать Джинни, неважно, приготовила она ему поесть или замоталась и не успела. Нравилось разговаривать с сыном, который в следующем году поступит в школу. Слушать трескотню маленькой Лили. Он старался не показывать свою физическую и моральную усталость. Он бы хотел верить, и иногда ему это удавалось, что, приходя домой, к идеальной жене, идеальным детям, он отдыхает душой, но не мог подавить предательское чувство, что всего лишь сменяет одну маску на другую.

Джинни догадывалась, что не всё ладно и относилась с пониманием. Она давала понять, что всегда готова его выслушать, но не давила, просто была рядом. Каждый её жест, каждый взгляд говорили о любви и высоких чувствах. И Гарри должен был быть счастлив, а вместо этого он чувствовал вину. Любовь тоже. Безусловно, он любил её. Но любовь была со вкусом вины.

Гарри очнулся от раздумий, когда Джинни поставила перед ним кружку чая. Прекрасно пахнущего чая в его любимой кружке. Его жена всегда обязана быть такой идеальной?

Сама она села напротив. Гарри показалось, что Джинни немного не в своей тарелке, будто хочет что-то сказать ему, но не решается.

— Что было сегодня на работе?

— Да так. Задержали одного психа. И его трёх пособников.

— Всего трёх? На что они рассчитывали?

— В том-то и дело, я думаю, он хотел, чтобы его поймали, — Гарри шумно отхлебнул чай.

— Он совершал преступления раньше? — поинтересовалась Джинни.

— Конечно, он же Пожиратель.

— Нет, я имею в виду, что с ним было после войны.

— Не знаю… Допросами не я занимаюсь. Но я его раньше не видел. В любом случае он псих. Добровольно сесть в Азкабан!

— Знаешь, Азкабан уже не такое страшное место как было в наше время. Дементоров прогнали, теперь его охраняют мракоборцы. Может быть, этот человек решил, что такая судьба лучше, чем то, что он имел.

Гарри какое-то время размышлял, рассказать ли Джинни о смертельной усталости, которая заставила его почувствовать в задержанном родственную душу. Джинни тоже о чём-то размышляла. Она заговорила первой.

— Им никогда не дадут забыть, — сказала она низким и грустным голосом. — Даже тем, кого оправдали, кто осознал свою ошибку. Этот крест они будут нести до конца жизни.

Гарри отставил чай, пристально вглядываясь в Джинни. Он пытался понять, что именно вызвало перемену её настроения. Она говорила с таким сочувствием о Пожирателях, незнакомых ей людях, может быть, тех самых, кто забрал её друзей и родных? Об их кресте? Или о его?

Сейчас Джинни смотрела в сторону со спокойным выражением лица, только глаза её были влажными.

— Джинни? — Гарри попытался взять за руку, но она в этот миг убрала руку со стола, то ли случайно, то ли намеренно, непонятно.

— Ты заслужил покой, Гарри. Ты — больше, чем кто-либо. Ты же понимаешь это, да? — она неожиданно повернулась к нему.

— Ты общалась с Гермионой?

— Что? Причём тут это? — сверкнула она глазами. Хотя Гарри сразу понял, что да, общалась.

— Она сегодня предлагала мне уволиться.

— Я и сама так считаю! Я просто не решалась сказать тебе. Ты же весь такой… Благородный!

Она была права. Гарри уже приготовил речь, которая теперь застряла в горле. Речь была следующей:

«Думаешь, это так легко? Эти люди смотрят на меня, надеются, верят в меня как в бога и, как бы я не хотел, я не могу просто взять и уйти».

— Я уволюсь, — неожиданно для себя сказал он. — Хочешь прямо сейчас?

Он снова попытался взять её за руку. Джинни вышла из-за стола.

— Нет, Гарри, — сказала она.

«Да что опять не так? — Гарри начинал злиться. — Эти женщины чокнутые».

— Не делай этого для меня или Гермионы. Ты сам должен понять, чего хочешь.

Джинни удалилась, а Гарри остался размышлять над фразой, которую он сегодня слышал дважды. Если бы он был маглом, он бы обратился к психологу, но он был волшебником и точно знал, что следует сделать.

* * *

Артур Уизли, несмотря на поздний час, был у себя в кабинете.

— Гарри? Чем могу помочь, мальчик мой?

Гарри вздрогнул. Так его называл Дамблдор. Постаревший Артур Уизли действительно чем-то начинал походить на покойного директора Хогвартса. Наверное, это что-то бессознательное, внеличностное, связанное с архетипами (Гарри на досуге любил почитать магловскую литературу).

— Не… Не надо меня так…

— Да, Гарри. Прости, не буду. Тебе что-то нужно?

Гарри уселся на диване, осмотрел кабинет. Он уже знал, как называются некоторые предметы: обогреватель, вентилятор, телевизор… На стене висела картина с непонятной мазнёй, где над крышами городка клубился синий вихрь, и в нём плавали солнца разных размеров, а в левой части высилась волосатая волнистая гора. Артур восхищался маглами, их наукой, искусством, техникой, изобретательностью. Гарри тоже передалась эта странная тяга ко всему неволшебному, хотя и в куда меньшей степени.

Сначала Артура считали чокнутым, но Артур не обращал внимания на пересуды, и однажды люди привыкли.

— Что это? — спросил Гарри, указав на картину.

— Ван Гог. Звёздная ночь, — улыбнулся Артур.

— Если он так представляет себе звездную ночь, то чувак явно не в себе.

Артур смотрел на него с улыбкой и чуть-чуть снисходительно.

— Ты редко ко мне заглядываешь. Что-то случилось?

Гарри мялся. Говорить о цели своего визита вот так сразу он не решался.

— Я сегодня поссорился с Джинни, — сказал он, глядя на «Звёздную ночь». — То есть, как поссорился. Не поссорился, скорее поцапался. Нет, это тоже не то слово…

— Повздорил, — подсказал Артур.

— Точно!

— Из-за чего?

— И я даже ничего не сказал такого, — продолжал Гарри общаться с картиной. — Она просто такая вся, — Гарри сделал неопределённый жест руками. — "Ты заслужил покой, Гарри. Ты же это понимаешь, да?"

Артур хрюкнул, еле сдерживая смех. Гарри гневно воззрился на него.

— Смешно? Тебе смешно, когда я тут душу изливаю?!

— Не злись. Просто если бы мне моя жена сказала, что я заслужил покой, я бы прыгал от счастья.

— Что же, у меня другая ситуация! — выплюнул Гарри и замолчал. Он принялся считать солнца: одиннадцать. Двенадцатой, самой большой, была убывающая Луна. Нет, больной человек этот Ван Гог.

— Думаешь, она права? — тихо спросил Артур, подождав, пока Гарри успокоится.

— Нет, не думаю. У меня есть моральный долг перед обществом, обязанности. Я народный герой, вдохновитель сердец, новый Дамблдор, я должен… соответствовать. Но если Джинни будет настаивать, я это сделаю. Я люблю её, я сделаю всё для неё. Я умру за неё и детей, если потребуется.

— Я в этом ни капли не сомневаюсь, — мягко сказал Артур. — Но всё-таки ты считаешь, что она не права?

— Значит, и ты туда же, — стараясь подавить злость в голосе, сказал Гарри. — Ты тоже не понимаешь, что… Что я на войне. Что мы все на войне? Каждый день, каждый час. И не имеет значения, что Волдеморт умер, рано или поздно кто-то другой, более опасный и могущественный, придёт на его место, это только вопрос времени. Поймите же вы…

— Я согласен с тобой, — вдруг сказал Артур, и Гарри замолчал, обескураженный.

Артур, положив одну руку на стол, а другую на спинку стула, смотрел в окно, в сгустившиеся сумерки. В самом кабинете будто бы стало чуть-чуть темнее, словно в углу притаился дементор. Гарри впервые заметил, как глубоко пролегают морщины Артура, и что его волосы поседели раньше срока.

— Битва Добра со Злом не имеет ни начала, ни конца, — медленно произнёс Артур во тьму. — Если бы лучшие из нас уходили на покой, когда им вздумается… — Артур криво усмехнулся, не договорив.

— Но ты не слушай меня, Гарри. Ты должен сам понять, чего хочешь.

Гарри сцепил пальцы на руках и постарался не вспылить. Они все сговорились? Наверняка. Собрались как-то без него в "Три Метлы" и сговорились: «Давайте все ему одну и ту же фразу скажем в разное время, пусть он решит, что это знак судьбы. И, может быть, тогда что-то в его бараньей башке сдвинется», — предложил кто-то. «Отличная мысль, — поддержала Гермиона. — Только давайте при этом встанем по разные стороны баррикад, чтобы он не догадался, что мы сговорились. Мистер Уизли, вы будете на стороне Гарри». «Это гениально, Гермиона», — воскликнула Джинни.

Несомненно, всё так и было.

— Мне то же самое сказала Джинни. И Гермиона сегодня днём. Я поэтому и пришёл. У меня одна мыслишка возникла… Я знаю, что это против правил, но…

— Ты хочешь заглянуть в зеркало, — перебил его смекалистый Артур.

— Да. Можно? — по-детски спросил Гарри.

— Конечно, — Артур сложил на животе руки и повернулся к нему. — Только я обязан тебя предупредить; последний сотрудник, который заглянул в зеркало, сейчас находится в больнице святого Мунго. Он не желает ни есть, ни пить, лежит днями напролёт и смотрит в потолок. Иногда вяло требует вернуть зеркало. Он абсолютно здоров физически. Я навещал его, хотя он и не был мне другом. Видишь ли, я чувствовал вину, ведь это я отвечаю за допуск. Знаешь, что он мне сказал? «Тот, кто испил божественный нектар, никогда не познает счастья на земле».

Они многозначительно помолчали.

— Это последнее зеркало какое-то особенно мощное, — резюмировал Артур. — Ты точно уверен, что хочешь заглянуть в него?

— Да. Не переживай. Я был в более опасных ситуациях.

— Чудно, — Артур достал из нижнего ящика стола связку ключей. — За мной.

Артур подошёл к дверям. Гарри поднялся и в последний раз упёр взгляд в «Звёздную ночь». Нахмуренный лоб свидетельствовал о напряжённой работе мысли. Вдруг зелёные глаза распахнулись, словив нешуточный инсайт.

— Я понял! — возликовал Гарри.

— Ты понял, чего хочешь? — рука Артура замерла на ручке двери. — Не идём никуда?

— Да нет, — Гарри махнул рукой на Ван Гога. — Я понял, он был бухой, когда рисовал это.

Артур покачал головой, открывая дверь. Гарри вышел вслед за ним, они прошли по коридору, потом повернули налево, потом снова налево и опять налево и, когда Гарри с недоумением ожидал, что они окажутся в том же коридоре, где начали, перед ними открылся другой вид: стены выкрашены в лиловый, потолок более высокий с люминесцентными лампами в длинных узких плафонах (инициатива Артура). Дверь имелась одна, та самая. На ней висела табличка с умышленно непритязательной надписью «склад». Артур отпер дверь обычным ключом. Они нырнули во мрак.

Сам собой зажёгся свет («Слава богу, волшебство!» — с облегчением подумал Гарри). Из темноты на Гарри выпрыгнули предметы, основная часть которых были накрыты брезентом. Одни напоминали обычную мебель, другие казались какими-то инструментами со множеством углов и складок, а третьи ничего не напоминали. Были тут и ящики для артефактов меньших размеров.

— Сенсор движения! — похвастался Артур.

Зеркало находилось в центре зала. Оно звало его без голоса, подталкивало откинуть брезент.

Гарри оглянулся на застывшего в дверях Артура.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Да. Нет, подожди... Ты смотрел в него?

— Нет. Я живу той жизнью, которую хочу, Гарри. Если я увижу там что-то другое, то начну сомневаться, а мне это не нужно.

Гарри, помедлив, кивнул.

— Я зайду через пять минут. Надеюсь, ты за это время не... — Артур покрутил пальцем у виска.

— Пять минут? Мало.

— Чтобы спятить?

— Нет, я говорю, мне нужно больше времени.

— Гарри...

— Ладно-ладно! Пять так пять.

— Думаю, мне больше не надо, — сказал Гарри сам себе, когда дверь за Артуром закрылось. Им владело мощное чувство дежавю. Хотя нет. Дежавю — когда видишь то, чего раньше не видел, но что вопреки логике кажется тебе знакомым. С этим зеркалом Гарри уже был знаком, пускай технически то было другое зеркало.

То зеркало куда-то запрятал Дамблдор, никому не сказав (подозрительно). Ещё учась в Хогвартсе, Гарри перехватывал слухи, что зеркало обнаружилось снова, в другом месте и не верил им, потому что очевидцы описывали зеркало неправильно. В следующий раз он услышал о Еиналеж после войны. Сектор борьбы с незаконным использованием изобретений маглов, где работал Артур, выехал на очередной вызов и обнаружил обросшего магла, который пялился в заурядное магловское зеркало. Он бы умер от голода, но его сосед по странному совпадению (подозрительно) оказался маглорождённым волшебником и, проходя мимо квартиры, ощутил мощную магическую ауру (так он сказал). Но это не самое интересное. Очередное Еиналеж оказалось обыкновенным зеркалом — это означало, что кто-то нашел способ заколдовывать зеркала, чтобы они отражали желания смотрящего. Неизвестно, был ли это один волшебник или разные, или группа волшебников, работавших вместе. Расследование по этому делу зашло в тупик. Много вопросов до сих пор оставались без ответа. Кто заколдовывал зеркала? Зачем? До или после того, как они попадали в магловские квартиры? Если после, почему никто не заметил? Ну маглы ладно, а в Министерстве должны были зафиксировать вспышку волшебства. Так или иначе, в один день рядовой магл вставал с утра, чтобы идти на работу, подходил к зеркалу и видел дачу, квартиру, журнал Форбс с его фотографией на обложке или о чём там мечтают маглы. А, может быть, он видел умерших родителей или настоящую искреннюю дружбу и любовь, ведь не так уж сильно, в конце концов, маглы отличаются от волшебников. Но магия Еиналеж, в отличие от большинства артефактов, которые превращались в простые безделушки в руках маглов, действовала на неволшебников с двойной силой.

Ещё четыре зеркала обнаружили в Хогвартсе. Все разные, вот почему слухи не совпадали с опытом Гарри, а иногда и друг с другом. Все найденные зеркала были переданы для изучения в Отдел тайн, кроме одного — именно перед ним стоял сейчас Гарри.

Гарри протянул руку к брезенту. Рука едва заметно дрожала.

— Покажи мне, чего я хочу, — благоговейно прошептал Гарри, после чего откинул брезент.

В зеркале Еиналеж отражалось… зеркало Еиналеж. Зазеркальное Еиналеж — оригинального выпуска, в золотой раме, с надписью наверху, только ничего уже не отражающее как обычное стекло.

Гарри, приоткрыв рот, ошалело смотрел перед собой около минуты. Закрыл рот. Покивал, прикусил губу.

— Логично, логично… — пробормотал он.

Артур Уизли дожидался снаружи, поглядывая на часы. Ровно через четыре минуты Гарри вышел и выглядел совершенно адекватно, намного адекватнее, чем был.

— Ну что? — обратился к нему Артур. — Что-нибудь понял?

— Понял.

— Что же?

— Я должен сам понять, чего хочу.