Мы тебя любим (джен)

В кабинете целителя Отдела недугов от заклятий госпиталя святого Мунго Парацельса Голдстейна, обычно тихом и уютном, в буквальном смысле слова штормило. Воздух сгустился, волосы присутствующих потрескивали, между светильниками то и дело проскакивали голубые искры. Джинни и Гарри Поттеры в полной растерянности наблюдали за бурной реакцией их не понятно по какой причине вышедшего из себя сына Джеймса. И лишь целитель Голдстейн смотрел на происходящее невозмутимо и спокойно.

— ...Да я для вас вообще не существую! Только и слышишь: «Ал это, Ал то, ах, какой он у нас умный, ах, весь в своих знаменитых тезок, ах-ах-ах, а Лили — наша принцесса, наше солнышко... Тошнит уже! А меня вы просто ненавидите!

— Джеймс, да что ты такое несешь?! — ошарашенно пробормотал Гарри Поттер.

— Ты даже на матч со Слизерином не пришел! Тебя вообще не интересует, что наша команда победила — благодаря мне!

— Джейми, ты говоришь ерунду, папа всегда интересуется твоими достижениями, ему просто нужно было работать в этот день, — попыталась достучаться до разбушевавшегося сына Джинни.

— Да? На день рождения Лили он почему-то заглянул, и когда Ал в Больничном крыле валялся — хотя ничего серьезного с ним не случилось — папа тоже пришел. И только когда я играл — в финале! И это было важно! — он почему-то был «на работе»!

— Джеймс, смени, пожалуйста, тон! — Гарри тоже начал злиться.

— Джейми...

— Да я уже четырнадцать лет как Джейми! Только вам на это наплевать! И сюда притащили! Хотите меня в Мунго упрятать? Ну конечно же, у вас ведь уже есть любимые сынуля и доченька! Достали!

С этими словами красный от злости, с торчащими дыбом волосами Джеймс вскочил со стула и, вылетев из кабинета, со всего размаху хлопнул дверью. Один из светильников с громким звоном лопнул. Джинни вздрогнула. Невидимые до этого пылинки взвихрились в воздухе и закружились перед оставшимися в кабинете ошеломленными родителями и невозмутимым целителем. Джинни, открыв рот, но так ничего и не произнеся, в отчаянии посмотрела на Гарри. Тот, крепко стиснув зубы, смотрел куда-то сквозь целителя. По щеке Джинни покатилась слезинка.

Все началось где-то год назад. До этого у них не было больших проблем с Джеймсом. Конечно, как и все старшие дети, он, бывало, ревновал к младшим, порой слишком командовал или подтрунивал над ними, порой обижался на родителей, когда те выговаривали ему, что «он же старший, нужно быть терпимее, снисходительнее», и драки бывали, и слезы — но так бывает в каждой семье, уж Джинни-то могла бы книгу написать про отношения между братьями и сестрами. В целом же дети жили мирно, Джеймс был настоящим старшим братом, опекал в Хогвартсе Ала, слал Лили всякие забавные безделушки, купленные в Хогсмиде, да и младшие не оспаривали его несомненного лидерства. Родителей Джеймс любил, с нежностью относился к матери, совершенно не возражал, когда она его обнимала, — ну, может, немножечко ворчал, что он уже большой, но не возражал; писал подробные письма о своей школьной жизни, полной загадочных событий и приключений, любил порассуждать с отцом о сыгранных квиддичных матчах, тактике и стратегии игры, лидерах турнирных таблиц, с интересом слушал рассказы отца о сыгранных в прошлом «особенных» матчах — в компании дементоров, во время бури, о проглоченном снитче или исчезнувших костях в руке. Хохотал, изумлялся и восхищался.

И вдруг — как отрезало. Будто кто-то подменил Джеймса. Или приложил чем-то нехорошим. Гарри замучился отвечать на сов из школы — шалости Джеймса превратились почти в рутину, становясь все опаснее и злее; Лили жаловалась, что Джейми постоянно доводит ее до слез и провоцирует Альбуса на скандалы и драки. Директор Минерва Макгонагалл посоветовала показать Джеймса целителю — и вот они здесь, хотя каких трудов стоило уговорить Джеймса заглянуть в Мунго, «ничего страшного, просто на консультацию». С первых же минут Джеймс отказался отвечать на вопросы, сидел, скрестив руки на груди и упрямо надувшись, кривясь на полные беспокойства рассказы родителей. И, наконец, не выдержал.

— Я понимаю ваше беспокойство, — голос целителя Голдстейна был ровным, успокаивающим. — Несмотря на нежелание вашего сына сотрудничать, мне удалось просканировать его магическое ядро. Хочу вас успокоить: причина такому поведению действительно есть, и ее можно исправить.

Гарри, встрепенувшись, с надеждой посмотрел на целителя, а Джинни, вытерев глаза, нащупала руку мужа и крепко сжала ее.

— Его кто-то проклял? — хрипло спросил Гарри. Заметно было, как тяжело он переносит размолвку с сыном.

Джинни прерывисто вздохнула и сжала руку Гарри еще сильнее.

— Нет-нет, с этим все в порядке, — произнес целитель, снял очки и протер стекла мягкой тряпочкой.

— Но тогда... — Джинни с беспокойством посмотрела на Гарри, а потом перевела взгляд на сидящего перед ней невысокого полного человека в лимонно-желтой мантии. — Что с нашим сыном?

Целитель Голдстейн снова надел очки и успокаивающе поднял руку.

— Минуточку терпения, я все расскажу.

Оказалось, что магия ребенка после первого магического выброса — сырая, нестабильная — постепенно «зреет», становясь к моменту поступления в Хогвартс устойчивее, ровнее и надежнее. Пубертатный период для юных магов обычно проходит незаметно — стабильная магия сглаживает физиологические взрывы и перепады настроения. Обычно — но не всегда. У некоторых подростков магия не «взрослеет» и вместо того, чтобы сглаживать трудности пубертатного периода, добавляет проблем своим хозяевам.

— Магия в Джеймсе очень нестабильна, можно сказать, взрывоопасна, от нее — импульсивность, несдержанность, склонность к сиюминутным порывам без продумывания возможных последствий. Именно от этого он не в ладах с собой и с окружающими, если можно так выразиться.

— О господи! — воскликнула Джинни, невольно поднося руку ко рту. — Это опасно? Магия может вырваться? Причинить вред ему или... другим?

Целитель Голдстейн внимательно посмотрел на обеспокоенных родителей.

— С испокон веков... или немного позже... маленькие волшебники получали от своих родителей или крестных небольшие амулеты — артефакты, напитанные магией любви и родства и подкрепленные специальными заклинаниями. Поэтому у нас, магов, довольно далеких от религии в целом и христианства в частности, укоренилась, например, традиция выбирать ребенку крестных. Знаете, почему?

Гарри пожал плечами.

— Чтобы в случае смерти родителей они могли вырастить и воспитать ребенка?

Джинни покачал головой.

— Нет, милый, не совсем. Крестные во время ритуала крестин делятся с крестником магией и желают ему всяческих благ на его пути.

Гарри прикусил губу, о чем-то задумавшись.

Целитель кивнул.

— Совершенно верно, миссис Поттер. А пожелание благ сосредоточено обычно в артефакте — подарке, который дарят крестные своему крестнику. Часто это первая мягкая игрушка, погремушка или браслетик, на которые накладываются специальные чары, — крестные накладывают. Их магия поддерживает ребенка первые годы, подпитывает и укрепляет связь между крестными родителями и крестником.

— Так поэтому Рон и Гермиона больше привязаны к Джеймсу, чем, например, к Алу или Лили, Невилл души не чает в Альбусе, а Лили очень любит бывать у Луны и Рольфа? — медленно произнес Гарри, потерев лоб. — Я как-то об этом не задумывался. Хотя и я зачаровывал браслетик из янтаря для Роуз, но я думал, что это... как в маггловском мире — просто традиция.

— Это и есть традиция, — улыбнулся целитель Голдстейн, — но традиция, имеющая глубокие корни, одна из основополагающих для магического общества.

— Но... я не понимаю, — наморщил лоб Гарри. — Джеймс... У него же есть крестные, почему же с ним тогда что-то не так?

— Целитель Голдстейн, вы имеете в виду, что есть похожая традиция и для подростков? — Джинни посмотрела на целителя. — С похожими функциями? Но я... Я что-то не припомню, чтобы получала от своих родителей или крестных что-то подобное...

— Медальон? Фамильная брошь? Кольцо? Серьги? Цепочка с подвеской? Что-то личное, что носится на теле, какая-то любимая безделушка, подаренная родителями на первых курсах Хогвартса? — целитель поднял бровь.

Джинни ахнула.

— Мое колечко с маленькой изумрудной капелькой! Родители подарили мне его летом, после первого курса. Я никогда его не снимала — оно мне так нравилось! Без него мне становилось буквально не по себе. Так это...

Целитель кивнул.

— Многие чистокровные семьи дарят детям-подросткам подобные амулеты — зачарованные и напитанные кровной магией. Превентивно, так сказать. Такие амулеты гасят избыток энергии и неровного настроения подростков и избавляют от повышенного беспокойства, тревожности и неуверенности, связанных с этим возрастом. Поэтому, в основном, с проблемами подобного рода сталкиваются дети-полукровки или магглорожденные. Последних нередко показывают маггловским психологам, у которых они проходят лечение от синдрома дефицита внимания и гиперактивности или депрессии. А ведь решение так просто! А вспомните зачарованные часы на совершеннолетие? Амулеты для будущих матерей? Я всегда говорил: на старших курсах Хогвартса нужно обязательно ввести факультатив по изучению ритуалов, традиций и основ артефакторики — наподобие маггловедения, — маговедение, так сказать. Ведь традиции нашего мира утрачиваются, как ни грустно это признавать. Вот и вы, миссис Уизли, не знали о таких артефактах...

Джинни вспыхнула и покраснела. Переглянувшись с Гарри, она виновато пробормотала:

— Я просто не задумывалась об этом. А от родителей мы скрывали проблемы с Джеймсом, у них самим слишком много забот и внуков, и...

— Джинни не виновата, я и сам хорош, мог бы покопаться в библиотеке Блэков и разузнать, что да как, — вмешался Гарри. — Ведь я-то проходил артефакторику, пусть и в сжатом виде... Вот осел! — и он взъерошил волосы обеими руками.

Целитель Голдстейн успокаивающе поднял ладони.

— Что вы, миссис Поттер, мистер Поттер, я ни в чем вас не обвиняю. К счастью, проблеме легко помочь, еще не поздно.

— Что мы должны сделать? — деловито поинтересовался Гарри, а глаза Джинни наполнились надеждой.

* * *

— Что? Подарок? — Джеймс хмуро посмотрел на прыгающих от восторга Альбуса и Лили и перевел взгляд на взволнованных отца и мать. Гарри и Джинни через камин переместились в кабинет директора школы и попросили позвать детей. Младшие дети, получив талисманы, бросились обнимать родителей, а теперь, сблизили головы, рассматривали полученные подарки, шепотом обсуждая, какой лучше. Джеймс же смотрел исподлобья и даже взглянуть не хотел на принесенную вещицу. — Мне ничего не надо, я же не малявка.

— Сынок, ну посмотри — зуб настоящего морского змея, папа за ним неделю охотился, — и Джинни протянула Джеймсу что-то зажатое в ладони.

— Ну, не лично, конечно, но по Лютному пришлось побегать, — Гарри, напряженно всматриваясь в сына, прикусил губу.

Джеймс, изо всех сил пряча проснувшееся любопытство и стараясь выглядеть равнодушным, протянул руку.

Его глаза загорелись.

На его ладони лежал гладко отполированный, слегка желтоватый клык с голубыми прожилками, длинной с палец и слегка искривленный, нижний острый конец его был инкрустирован изящной вязью из серебра. В верхней, более толстой части, в отверстие был продет черный кожаный шнурок, сплетенный наподобие змейки. Клык выглядел очень внушительно и притягивал к себе будто магнит.

— Круто! — прошептал Джеймс. — Эй, он нагрелся! Такой здоровский! Мам, пап, спасибо! Я его теперь никогда больше не сниму!

И, надев амулет на шею, Джеймс тепло и счастливо улыбнулся.