Маггловедение: факультативно (джен)

Над партами нависла унылая тишина обреченных. Ученики боязливо вжались в спинки стульев, и лишь самые отважные осмеливались бросить быстрый взгляд на кафедру, возле которой стояли профессор Чарити Бербидж и рядом с ней незнакомая волшебница в таком же лабораторном халате, что и преподаватель маггловедения, с такими же блестящими очками и точь-в-точь такой же строгой прической.

— Ближайшие полгода вы будете избавлены от моего присутствия, — с холодной, тщательно выверенной строгостью обратилась Чарити к ученикам, — но не от моего предмета. Коллега согласилась заменить меня здесь на время стажировки в Центре ядерных исследований. Мы обговорили программу курса и согласовали учебные планы. Я надеюсь, что вы продемонстрируете приемлемый уровень знаний или, по крайней мере, не разучитесь пользоваться авторучками. Удачи.

Дверь захлопнулась с оглушительным треском.

Профессор маггловедения внимательно рассматривала притихший учеников:

— В классе есть магглорожденные? — раздался роковой вопрос.

Бледная девчушка судорожно выдохнула, затравлено оглянулась и подняла дрожащую руку. Преподаватель направилась к ней. Встав рядом, она сняла очки, потерла переносицу, встряхнула головой, и от этого прическа рассыпалась на пружинки светлых кудряшек.

— Расскажите нам вашу любимую сказку.

* * *

Чарити Бербидж с раздражением опять взглянула на часы: непунктуальность подруги в придачу к тому, во что та превратила порученное ей дело, заслуживала взрыва мощностью в несколько килотонн. Чарити потребовалось все ее самообладание, чтобы тут же не превратить так называемую "коллегу" в жабу, когда она наконец-то стремительно влетела в кафе.

— Ох, извини! Забегалась… пока все это купишь… ты просто не представляешь, какие везде очереди! — Дороти устало плюхнулась на стул, пристроила на соседний кучу пакетов и свертков. На стол она водрузила перевязанную бечевкой стопку книг, Чарити едва успела подхватить чашку с остывшим чаем.

— Ой, еще раз извини. Это для шестого курса. На самостоятельное изучение.

— ЭТО??? — Чарити брезгливо прикоснулась к обложке, где на фоне чего-то полыхающего томная красавица со смятым корсажем, но идеально уложенными волосами как бы без чувств покоилась в объятиях мускулистого, судя по всему, пирата.

Дороти спокойно, без всякого смущения, открыто, не отводя взгляда, спросила:

— Чарити, а тебе не кажется, что твой подход к преподаванию маггловедения несколько… скажем так, ограниченный… и не обижайся, однобокий. Конечно, в точных науках магглы преуспели, их достижения в технике и все такое — это замечательно. Но ты уверена, что магглы зачитываются «Математическими началами натуральной философии» или «Происхождением видов»? У магглов, между прочим, есть музыка, живопись, литература!

— Вот ЭТО литература?! — с презрением процедила Бербидж.

— А я и не утверждаю, что ЭТО лучшие образцы, — запальчиво парировала Дороти, — но без, как ты говоришь, ЭТОГО, тоже нельзя. Ты хоть представляешь, что на одну «Мадам Бовари» приходится семьсот двести сорок пять и три в периоде вот таких вот книжонок, а к январю следующего года их точно перевалит за тысячу!

— Откуда такая точность?

— Сосчитала, — просто ответила достойная выпускница факультета Хаффлпафф, — я уже молчу, что соотношение одного сонета Петрарки к любовным виршикам «я страдала—страданула» вообще один к двум тысячам восемьсот тридцати… в марте было, а после я не пересчитывала. — Честно призналась Дороти.

Чарити с уважением посмотрела на собеседницу и ни на минуту не усомнилась в ее словах. Во-первых, «барсуки» не врут. А во-вторых, они не боятся нудной, кропотливой работы.

— И потом, — примирительно закончила Дороти, — я проверила, — она погладила обложку, — там все совершенно невинно и очень назидательно.

— Назидательно? Вот как?

— Ну, там леди в беде и благородный разбойник, дочь пастора и надменный аристократ, но он только на первый взгляд такой…

— И что же здесь «назидательного»?

— А то, что не стоит целоваться с прыщавым одноклассником в каморке со швабрами, когда за воротами школы уйма брутальных красавцев с роковой тайной, поместьем, нерастраченной нежностью и огромным…

— Дотти!!!

— Жизненным опытом. Ты что-то хотела сказать?

— Нет-нет. — Смутилась Чарити и поспешила добавить, — но тебе стоит больше внимания уделить классике.

— Так я и уделяю. Мы уже «Гамлета» репетируем. Представляешь, — радостно затараторила подруга, — очень оригинальная трактовка. Пивз считает…

— Пивз?

— Да, Пивз. Он режиссер. Кровавый Барон клянчил у него роль Тени отца Гамлета. Но ведь это так предсказуемо, не находишь?

— А кто же будет Тенью?

— Филч. А еще он будет могильщиком. Он прочувствовал роль, так углубился в образ…

— Ну, на то он и могильщик, чтобы углубляться.

— Не ерничай!

Энтузиазм пересилил обиду, и Дороти продолжила:

— Близнецы Уизли — Розенкранц и Гильденстерн.

— А как их различить?

— В том-то и дело, что их и не нужно различать! Все предатели — на одно лицо!

— Интересная мысль.

— А я что говорю! Офелия до безумия — Лангвуд, а после — Браун.

— Неожиданно, даже как-то надуманно.

— Ничего подобного! Пивз — гений! Просто «не от мира сего» — это нормальное, естественное состояние Офелии, поэтому и Лангвуд. А вот когда героиня сошла с ума, даже раньше… представь: Офелия-Лангвуд в сцене с Полонием слушает наставления отца, целует ему руку, уходит за кулису, и сразу оттуда выходит Офелия-Браун, целует руку Полонию. Она подчинилась, сломалась, изменилась, тут и начинается безумие. Ох! — восторженно выдохнула Дороти и добавила уже спокойнее, — а я играю Гертруду.

— Так себе роль.

— Ну, не скажи. Во-первых, она королева, а во-вторых, Клавдием будет Северус.

Чарити поперхнулась:

— Он согласился?

— Он еще не знает, — беспечно сообщила Дороти, — но он уже в образе. Вчера за ужином он сказал мне: «Не пейте сок, коллега», — ТАКИМ тоном…

Чарити попыталась смириться с услышанным, получилось как-то… нет, скорее не получилось, чтобы не выглядеть совершенно ошарашенной она поспешила спросить первое, что пришло в голову:

— А для Грейнджер роль нашлась?

— Будет суфлировать. Память отличная, а вот чувств не хватает… хотя, знаешь, после того как она для семинара прочитала роман, там Великий инквизитор так страдал из-за любви к мавританке из Кордовы… ой, там такое было… так вот, после этого Грейнджер так странно смотрит на Снейпа… такой мужчина.

— Великий инквизитор?

Дотти посмотрела на подругу и вздохнула:

— Вот поэтому ты до сих пор ни с кем и не встречаешься. Никакой личной жизни.

— Можно подумать, что у тебя…

— По крайней мере, мне есть, что вспомнить. Я даже замуж чуть не выскочила. В последнюю минуту одумалась. Он был таким педантом… хотя довольно милый. Да ты его помнишь. Питер Рассел… на два курса старше. Блондин. Высокий. Глаза такие... выразительные. С Рейвенкло. На пикники всегда картофельный салат приносил.

— Питер Рассел? Автор монографии о феномене рока в классической философии античности?

— Да, и это тоже.

— Офигеть. Моя подруга…

— Лучшая и единственная, — подсказала Дотти.

— Ага… она продинамила последнего великого неоплатоника современности.

— «Офигеть», «продинамила». Ты прекрасно владеешь маггловским сленгом. Я всегда верила, что ты вовсе не такая зануда, как все о тебе думают. И знаешь, у меня идея! Ты тоже будешь играть в спектакле. Значит так: придворная дама, два выхода, без слов…

— Благодарю покорно, — Чарити скривилась.

— Да ты дальше слушай! Нужно показать, какая Клавдий сволочь. И вот Снейп, то есть Клавдий, за моей спиной, то есть Гертруды, начнет крутить шуры-муры с ее фрейлиной, то есть с тобой. Ай да я! Здорово придумала?

Чарити неожиданно зарделась, в волнении допила холодный чай, с робкой надеждой посмотрела на подругу:

— Ты думаешь… получится… а вдруг…

— Пивз ухватится за эту идею. Он будет в полном восторге. Я уверена!

— Ну, если Пивз в восторге… давай попробуем…