Глас небесный (джен)

Слышу голос, голос спрашивает строго:

А сегодня что для завтра сделал я?

(с) Юрий Энтин

— Нам пора уходить, — напомнил Трехглазый Ворон, ему понравилась сдержанность его ученика, который не бросился со всех ног вслед за молодым Недом, но чем дальше, тем больше ему казалась подозрительной молчаливая задумчивость Брана.

— А что, так можно было? — наконец потрясенно проговорил Бран. — Это ты погоди… — и картинка вокруг них сменилась на другой бой, в котором участвовал лорд Эддард, скрестивший мечи с Джейме Ланнистером на улицах Королевской Гавани.

— Сзади! — крикнул отцу невидимый Бран, и Эддард услышал, увернувшись от копейщика Ланнистеров, который хотел нанести ему сзади предательский удар.

— Ты подлец, Ланнистер, — сказала потрясенному Джейме пустота перед ним, когда Эддард разрубил промазавшего по нему копейщика. — И бойцы твои подлецы, и отец твой подлец, и брат обезьяна разноглазая.

— А хорошо, юноша, — даже заслушался Трехглазый Ворон, который в бытность свою Бринденом Риверсом, десницей короля и лордом-командующим Ночного Дозора, знал толк в хороших оскорблениях.

— Сын, ты живой? — обеспокоенно спросил лорд Эддард, которому показалось, что Бран говорит с ним уже с того света.

— Живой, — подтвердил Бран, которого вид Джейме все больше злил и будил в нем воспоминания, подавленные после падения с башни. — Кого ты ищешь своими блудливыми глазками-то, позор королевской гвардии? Рассказать, как ты меня с башни толкнул?

Джейме, в котором еще оставались крупицы совести, от такого обличения покраснел, а Эддард побледнел от гнева, и Джейме уже не могло спасти ни его мастерство, ни его копейщики, да и самим копейщикам потом не поздоровилось.

— Прошлое уже написано, чернила высохли, — с некоторым сомнением сказал Бринден Риверс, которого, в отличие от Брана, никто в прошлом не слышал. — Нам здесь не место!

— Это мы еще посмотрим! — увлеченно сказал Бран, и картина вокруг них снова сменилась, на этот раз на Тронный зал в Красном Замке, куда вступал здоровый и злой Эддард Старк, препоясанный мечом и готовящийся гнать с трона ланнистерское отродье.

Но даже бешеный в бою лорд Эддард не мог справиться с подкупленными коварным Мизинцем золотыми плащами, многократно превосходящими по численности его небольшой отряд. Мизинец заплатил жизнью за свое вероломство, и рядом с ним лег Янос Слинт, которого легендарный Лед разрезал от плеча до бедра, но едва ли не десять человек кинулось на лорда Эддарда.

— Пожар! — крикнул на весь чертог сообразительный невидимый Бран. — Горим! — и лорду Эддарду удалось раскидаться еще раз, а Бран успел ошарашить трех латников, что закрывали лорду Эддарду путь к дверям: Бран вселился в их тела на считанный миг и тут же их покинул, и этого секундного замешательства лорду Эддарду хватило. Но уже показались в дверях гвардейцы Ланнистеров, и сзади на Эддарда готовы были напасть уцелевшие золотые плащи, когда Риверс наконец совладал с Браном и взбунтовавшимся чардревом, и Бран пришел в себя на полу пещеры Трехглазого Ворона.

— Я предупреждал тебя, — веско сказал Риверс, оплетенный корнями чардрева. — Если долго задержишься там, то можешь не вернуться.

— Мне все равно, — твердо сказал Бран. — Я хочу, чтобы жил отец. Чтобы мои сестры не попали в плен. Чтобы стоял Винтерфелл. Я калека, я живу только наполовину — и этой половины жизни мне не жаль, за все это я бы отдал и целую.

— Ты и так сделал немало, — уже по-человечески сказал Риверс, которого тронули слова Брана — у Бриндена Риверса никогда не было его собственной семьи, в которой каждый готов умереть за каждого, и в далекой молодости его сердце еще было доступно сентиментальным сиротским мечтам. — Убит Бейлиш, предавший твоего отца и продавший твою сестру Рамси Болтону. Убит Янос Слинт, которого даже Ланнистеры прогнали потом из Королевской Гавани за тупую жестокость, а это все равно что быть выгнанным из борделя за блядство. Будет интересно посмотреть, что из всего этого вышло. Об одном только прошу — не подходи пока к чардреву, не лезь рассматривать Короля Ночи. Не разбрасывайся своей жизнью.

— Нужен мне этот Король Ночи как чижику бычий хуй, — с досадой сказал Бран. — Я думать буду.

Думал Бран не очень долго, и скоро чардрево позвало старого Риверса, прикорнувшего среди корней. Риверс, пробудившись, почувствовал, что его бойкий ученик снова готовится пронзить пространство и уйти в прошлое, — и бросился в погоню.

Когда Риверс, прыгая по временам и городам, нагнал прыткого в колдовском пространстве Брана, Бран снова находился в Королевской Гавани, на этот раз в каком-то темном кабаке, и Риверс сначала даже не мог сообразить, в какой год их двоих занесло, пока не различил у стены пустующего ночного кабака уже обрюзгшего, пьяного и скорбного короля Роберта.

— Пьешь, да? — с укоризной спросил Бран, и Роберт ничуть этому вопросу из пустоты не удивился, он уже не раз напивался и не до таких чертиков.

— Пью, — подтвердил Роберт.

— Вот ты пьешь, — с укоризной продолжал Бран, оглядываясь на Риверса и чувствуя, что пора брать оленя за рога, — а твоя жена там у собственного брата отсасывает.

Ответом на это был такой поток циничной брани, что Риверс даже не успел пожурить юного Брана за то, как он опять выражается.

— Ты макни рыло в бочку с водой, протрезвей и поезжай проверь, — предложил Бран, и раздосадованный такими хамскими галлюцинациями Роберт встал на ноги, проклял и обматерил всё на свете, потом дополнительно прошелся по Старым и Новым богам и все-таки покинул кабак.

— Стой! — крикнул Риверс вслед, но услышал его по-прежнему только Бран. — Мы не должны вмешиваться, Брандон. Мы наблюдатели, а не мстители и не боги.

Но Старые боги, наверно, были на стороне Брана, и чардрево перенесло Брандона и Бриндена в Красный Замок, куда ворвался постепенно трезвеющий и свирепеющий король Роберт и нашел там именно то, что ему обещал Бран.

Джейме самоуверенно полагал, что зарубит разжиревшего и опустившегося Роберта, если Роберт застанет его с Серсеей, но не учел то, что и сам будет при этом без меча, и Роберт фехтовать с ним не станет. Сначала в Джейме полетела его же собственная кираса, лежавшая на полу, потом тумбочка, потом Серсея, а потом Роберт накрыл их обоих большим тяжелым одеялом и от души попинал ногами.

— Барристан! — рявкнул Роберт, усаживаясь на одеяло всем своим весом. — Станниса вернуть! Одеяло перевязать и так и отволочь в темницу, не разворачивая. Водки мне, перо и чернил — буду Неду писать, звать его в десницы. И Бейлиша гони сюда, опять при мне совсем денег нет.

— Позови Бейлиша, позови, — ехидно предложил Роберту все тот же голос из пустоты, и Барристан аж зачурался от такой чертовщины, а Роберт это приметил и голосу стал доверять куда больше, раз его слышат и остальные, да и прав ведь этот голос уже оказался. — Бейлиш тебя же и отравит на охоте, как он Аррена за ужином отравил. И Вариса кликни еще, таргариенского прихвостня.

Бринден Риверс наконец совладал со своим ослушником учеником, который начал уже выкладывать пораженному Роберту всю подноготную вельмож Малого Совета, и чардрево вернуло их обоих в пещеру, где Риверс обнаружил Брана лежащим животом на толстом корне.

— Чем же я так прогневал богов, что мне показали, как близнецы друг друга шпилят? — вопросил Бран, и его снова стошнило. — Судьба моя горькая! Мало мне Джона и Арьи, которые последний год как глянут друг на друга, так краснеть начинают, хошь ты злись на них, хошь ты плюнь, хошь пожалей, — Бран икнул и неожиданно для Риверса легко встал на ноги, юный и высокий рыцарь. — Да еще и ты на мою голову, сестроёб.

— Захлопни жевало, наглец, — не остался в долгу Риверс, который пожил на белом свете и пообщался с уголовным элементом. — Понял ты хоть, что ты у Башни Радости видел? Джон там был, в Башне. Сын Рейгара Таргариена и Лианны Старк.

— Это ты как камень у меня с души снял, — признал Бран. — Да и у Джона с Арьей тоже. За тем я, видно, и ехал. Уолдер! Седлай коней.

— Слушаюсь, милорд! — отозвался огромный боец, которого Риверс помнил как Ходора, только вот история теперь сложилась совсем по-другому.

— Тебе еще многому нужно научиться, — попытался удержать своего гостя Риверс и решил сыграть на его чувстве справедливости. — Разве ты не хочешь спасти волчицу твоей сестры, которую казнили за то, что другая волчица укусила принца?

— Путаешь ты, Риверс, — ответил Бран, собираясь в дорогу. — Не было никогда такого.

— А ты положи руку на чардрево, — предложил Риверс, уже замышляя худое. — Увидишь реку Трезубец, у которой Арья фехтовала с сыном мясника, а принц Джоффри ранил его и на Арью замахнулся мечом…

— А, да, было что-то похожее, — признал Бран, снова распрямляясь, и в этот раз Риверс заметил, что долговязому Брану, пожалуй, лет шестнадцать, если не восемнадцать. — Мы ехали в Королевскую Гавань, после того как король Роберт назначил отца десницей, а короля уже по дороге к нам стали томить сомнения, что принц Джоффри не его сын, я-то потом все думал, с чего бы. Король еще говорил, что выезжал из столицы — хотел заставить Джоффри к Сансе свататься, а как доехал до Винтерфелла — уже раздумал. Вот этот Джоффри вылез тогда к реке, где мы все вместе деревенских гоняли, и пытался выебываться. Джону даже беспокоиться не пришлось, мы с Арьей вдвоем этого принца песком накормили. «Нет, не мой это сын!» — решил тогда король Роберт, прослышав о таком конфузе, и теперь Джоффри служит в Золотых Мечах. Говорят, даже на человека стал немного похож.

— Без своих Блэкфайров вам жить скучно, да? — ехидно сказал Риверс, он-то знал, чем заканчивается бегство принцев-бастардов в Эссос.

— Получается так, Риверс, — согласился Бран и закинул за спину свой лук, а Риверс с радостью понял, что нашел, нашел он-таки себе достойного наследника, во всём почти нашел, а не только чардрево хватать и глаза закатывать. — Получается так.