Рождественское открытие (гет)

24 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Кутаясь в шерстяной уютный плед, подаренный миссис Уизли, Гермиона вытянула ноги, сложив их на журнальный столик, и поставила ноутбук на бедра. Хмуро сдвинув брови, она уставилась на пустой белый лист текстового редактора. Откладывать написание дальше было нельзя. Сара — редактор издательства, с которым они заключили контракт на выпуск книги, каждый день звонила ей и пыталась дать волшебного пинка, так как сроки поджимали. Осталось немного, но Грейнджер все никак не могла собраться и написать конец.

В стены дома ударил очередной сильный порыв не на шутку разгулявшейся метели, заставив Гермиону поёжиться, а пламя в камине нервно дёрнуться, когда колючий северный ветер пробрался в дымоход.

Гермиона направила палочку на камин, заставляя огонь плясать еще ярче, потому что без магии он определённо не справлялся, сдавая позиции подступающему холоду, расползающемуся по её маленькому уютному дому, который она прикупила себе после войны в графстве Суррей. Место подбиралось тщательно и располагалось крайне удобно, потому что дом находился недалеко от Лондона и ей хватало одного прыжка трансгрессии, чтобы оказаться на работе, у родителей, у Гарри или у Уизли.

Грейнджер вздохнула, переводя взгляд с пустого листа в окно, где бушевала буря, закручивая в хаотичном, беспорядочном танце белый снег и порой бросая в окна острые снежинки. Если прислушаться, можно было услышать их тихое постукивание о стекло, когда оно не прерывалось страшными завываниями ветра. В центре Лондона наверняка даже несмотря на непогоду сейчас многолюдно и весело, ведь если в Сочельник с неба не льёт дождь — это уже чудо. А Уизли в этот самый миг, скорее всего, готовятся запускать салюты, которые Джордж приготовил самолично, чтобы поразить воображение кучи своих племянников. Гермиона была уверена, что это будет феерично. Как всегда.

Она улыбнулась тёплым воспоминаниям, взяла в руки высокий стакан с толстыми стенками, в котором под согревающими чарами находился сваренный ею глинтвейн. Отхлебнув пряный напиток, Гермиона снова посмотрела в экран монитора, впиваясь взглядом в мигающий тонкой линией курсор. Она готова была заниматься чем угодно, лишь бы не писать… лишь бы не думать о нём, не погружаться в эти воспоминания, что до сих пор щемящей тоской ныли в груди.

Может, она переоценила свои силы, когда затеяла всё это?

Последняя глава её книги о Битве за Хогвартс с историями каждого павшего и выжившего героя, которую Гермиона решила написать почти два года назад, застопорилась из-за единственного человека — самого неоднозначного, потрясающего, сильного мужчины, которого она когда-либо знала. Десять лет прошло, а ей до сих пор больно вспоминать его. О нём.

Северус Снейп.

Она закрыла глаза, впуская поток воспоминаний, которые словно этого и ждали, вечно сдерживаемые на задворках сознания, заглушаемые, сейчас они ринулись вперед, заполняя собой всё.

Декабрь 1996 год. Хогвартс, Шотландия.

…Украшенный к Рождеству замок создавал потрясающую волшебную атмосферу, но даже падающий искусственный снег и тысячи огоньков не могли поднять Гермионе настроение. Сегодня было дежурство старост Гриффиндора, но патрулировать этажи замка ей пришлось в одиночестве, потому что Рон был жутко занят, зажимая Лаванду в одном из углов их гостиной. Грейнджер тихо скользила по бесконечным коридорам, стараясь не встречаться ни с Филчем, ни с Пивзом и отчаянно борясь со сном, потому что совсем не высыпалась из-за бессонницы, что преследовала её с самого начала года.

Она завернула в тёмный холл первого этажа, освещаемый лишь волшебным свечением огромнейшей ёлки, которую Хагрид притащил из Запретного леса, и парящими под потолком свечами. Массивная дверь была приоткрыта, и Гермиона нахмурилась, направившись к ней.

— Мисс… мисс Грейнджер, — Гермиона едва не подпрыгнула от испуга, когда откуда-то сбоку ее позвал хриплый, но такой знакомый голос. Она прищурилась, всматриваясь в темноту, и ахнула, прикрыв рот рукой, когда увидела профессора Снейпа, который стоял, тяжело прислонившись к стене. Профессор выглядел необычно — растерянно и беззащитно, так ей показалось на миг, и Гермиона, медленно обведя его взглядом, вскрикнула:

— Профессор!

Он поморщился, не обращая внимания на её испуганный взгляд, который был устремлен на небольшую лужицу крови, что расползалась под ним.

— Сейчас… профессор Дамблдор, — Гермиона бросилась в одну сторону, потом резко остановилась, запустив руку в волосы. Нет. Она бросилась в другую сторону, к лестнице. — Мадам Помфри… Ждите здесь, профессор, я позову помощь…

— Грейнджер, — от просящих ноток в его голосе у нее зашевелились волосы. Гермиона замерла, не уверенная, что ей не показалось. Она медленно спустилась к нему, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Что мне сделать, профессор? — тихо спросила Гермиона, обегая взглядом острые черты и замечая необычную даже для Снейпа бледность.

— Помогите мне дойти до моего кабинета, — чётко сказал он почти своим обычным тоном, — и уберите кровь.

В тот вечер Гермиона впервые задумалась о роли Северуса Снейпа в этой войне, пока тащила его тяжелое тело в подземелья. К концу пути он отключился, упав и потащив её за собой. Гермиона разбила колени, пытаясь не допустить того, чтобы он расшиб голову. Еще несколько раз она порывалась позвать на помощь, но не осмелилась, помня, о чем он ее просил.

Он то приходил в себя, и они шли дальше, то снова терял сознание. И хоть Грейнджер не осмеливалась применять к нему чары левитации, но, чтобы ограничить получение новых травм при падении, магией все же пользовалась.

Она помнила, как стучала его по щекам, моля прийти в себя, когда они были на месте. Она не знала пароля, не знала, что делать дальше. Гермиона четко помнила его затянувшийся пеленой взгляд, хриплый стон, свои руки, перепачканные в крови и судорожно шарящие по бесконечным рядам зелий в поисках нужных. Как вливала в него их, отчаянно шептала заклинания и боролась, боролась…

Она уснула прямо на полу, рядом с ним, а утром открыла глаза и поняла, что лежит в кровати. Стоило чуть приподняться, и Гермиона встретилась взглядом с темными антрацитовыми глазами, усталыми, почти стеклянными, но что-то в них тогда заставило ее сердце замереть. Профессор сидел в кресле возле камина, кажется, он даже не спал.

— Завтрак уже закончился, мисс Грейнджер, — спокойно пояснил он, осматривая ее лицо пронизывающим взглядом, и кивнул на поднос, что стоял на тумбочке. — Поешьте здесь, потом идите к себе. Директор осведомлен, что вы не будете присутствовать на уроках.

Ей и кусок в горло не лез, она опустила ноги, коснувшись пола кончиками пальцев, и вдруг взглянула на свои руки, все еще измазанные его кровью. Вскинула голову, снова глядя на него. Снейп легко взмахнул палочкой, и ее руки мгновенно очистились, но чувство стягивавшей кожу крови почему-то никуда не делось.

— Я прошу вас, мисс Грейнджер, — тишину разрезал его негромкий глубокий баритон, — о том, чтобы это осталось между нами.

Гермиона растерянно посмотрела на него и кивнула. Не притронувшись к еде, она, все еще немного пошатываясь, на негнущихся ногах выскользнула из его покоев и побежала по пустым коридорам в свою спальню, лишь бы оказаться в тишине и одиночестве, чтобы все обдумать. Боль в коленях отдавалась неприятной пульсацией, но Гермиона не обращала на неё внимания, не в силах поверить в то, что все это было на самом деле…

…Вечером за гриффиндорским столом она отмахнулась от Гарри и Рона, сказав, что приболела и была вынуждена пропустить уроки. Они лишь пожали плечами. У обоих головы были забиты своими делами, и никто из них не хотел углубляться в ее странное поведение. А Грейнджер то и дело поглядывала на стол преподавателей, пытаясь оценить состояние профессора со стороны. Он выглядел обычно, возможно, чуть бледнее, хотя ей могло уже просто казаться. Гермиона не смогла проглотить и кусочка. Голова кружилась, но её тошнило, и все тело сковывал страх от осознания, с чем приходится сталкиваться взрослым волшебникам. Свежи были воспоминания после их битвы в Министерстве. И вообще, Волдеморт начал приобретать все более реальные очертания, он уже не был далеким абстрактным злом. Не то чтобы она не предполагала всю опасность, что ждет их, но вчерашняя ночь придавила своей реальностью. Выпив тыквенный сок, Гермиона выскользнула из-за гриффиндорского стола и, игнорируя оклики своих друзей, быстро направилась к выходу. Коридоры еще были пусты, все-таки ужин был в самом разгаре, и Грейнджер чуть сбавила ход, чувствуя дрожь по телу.

— Если бы я знал, что столь незначительное событие настолько расшатает ваши нервы, предпочел бы справиться своими силами, — раздался холодный голос прямо над ухом, отчего Гермиона вздрогнула и отшатнулась, но цепкие пальцы сжались вокруг ее руки чуть повыше локтя, и он, не сбавляя стремительного шага, потянул её за собой к лестницам.

— Профессор, — морщась от боли в коленях, Грейнджер пыталась остановить его, — я не…

Снейп резко остановился, развернув её лицом к себе, но руку не отпустил, заставляя Гермиону бороться с желанием схватиться за его пальцы в попытке разжать их и ослабить эту железную хватку.

— Вы знаете, что сделает со мной ваш декан, если по моей вине её лучшая ученица завтра упадет в голодный обморок? — прошипел он, чуть приближая своё лицо, и брови Гермионы поползли вверх. Он что, серьёзно? Дело в профессоре Макгонагалл?

— Простите, сэр, — протянула Гермиона, все же не справившись с желанием схватить его руку и неосознанно накрывая его пальцы своими, отчего он моментально разжал их, чуть ли не шарахнувшись от неё. — Я вернусь и поем…

Она надеялась, что он ей поверит, и она сможет спокойно убежать в свою башню. Хвала Мерлину, сегодня было не её дежурство. Но профессор словно прочитал её мысли, хмыкнул и, порывисто развернувшись, так что его мантия прошелестела, задев её ноги, бросил:

— За мной, Грейнджер.

Спорить желания не возникало. Гермионе было страшно, волнительно, больно. Кружилась голова и хотелось спать. И каково было её удивление, когда они снова оказались в его покоях. Гермиона нервно сглотнула, понимая, что здесь ей особенно не по себе. Словно она вторглась во что-то личное. Вчера не было времени рассматривать интерьер, но сегодня ее глаза так и бегали по книжным полкам, заполненным старинными фолиантами, по бесконечным стопкам не поместившихся туда книг, одинокому креслу возле камина, стеллажам с зельями и ингредиентами и по подвешенным пучкам сушеных трав, от которых можно было уловить едва ощутимый пряный аромат.

— Сюда.

Гермиона вздрогнула от короткого, холодного приказа и обернулась, понимая, что он, должно быть, видел, как она разглядывает его комнату. Хорошо, что кровать была задернута ширмой сегодня и не смущала её. Она встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и прошла к рабочему столу, где стоял поднос с едой. Снейп кивнул на стул, параллельно убирая неряшливо разбросанные бумаги и пергамент.

— Ешьте и проваливайте, — встретившись с ней взглядом, монотонно проговорил Снейп, наливая себе янтарную жидкость в небольшой низкий бокал с толстым дном.

Гермиона вздохнула, проследив взглядом, как он устраивается в кресле, отворачиваясь от неё, и аккуратно уселась на стул, чуть поморщившись от боли в коленях.

— Почему вы хмуритесь? — неожиданно спросил профессор, и ложка с кашей замерла перед ртом Гермионы. Она бросила на него испуганный взгляд. Он прищурился, казалось, сканируя ее своими темными глазами. — Вам больно? Я… я что-то сделал вчера?

Господи! Гермиона от стыда залилась краской. Это прозвучало крайне неоднозначно.

— Нет, — она поспешно покачала головой. — Я просто упала и…

— И не пошли к мадам Помфри? — черная бровь скептически изогнулась.

— Я не привыкла беспокоить её по пустякам, — чуть вздернув подбородок, заявила Грейнджер, и Снейп усмехнулся. Он отставил бокал и встал, стремительно приближаясь к ней.

— Покажите, — приказал он, и Гермиона вскинула голову, большими испуганными глазами глядя на него. Он раздраженно поторопил её: — Ну же, мисс Грейнджер.

Опустив голову с ярко горящими щеками, Гермиона подхватила края гетр и стянула их чуть ниже колен, с замиранием сердца следя за тем, как профессор опускается на корточки, критически разглядывая место ушиба. Гермиона залечила как могла, но в целительной магии она была ещё не настолько сильна, поэтому боль осталась, как и лёгкий синяк.

— Вы пока ешьте, — приказал Снейп, поднимаясь и проходя к стеллажам с зельями. Скользя по названиям тонкими пальцами, он пробормотал: — Не хочу видеть вас дольше необходимого.

Гермиона с тоской посмотрела на кашу, не в силах снова заставить себя проглотить её и, подцепив пальцами пирог с патокой, откусила большой кусок, следя за профессором. Его рука в этот момент остановилась на одной из колбочек. В следующий миг он уже снова направлялся к ней, откручивая крышку стеклянной баночки. Зачерпнул мазь и, усевшись на корточки, легко коснулся её кожи.

— Неправильно наложенные чары исцеления могут сделать только хуже, — бормотал он, аккуратно продолжая втирать кремообразную текстуру под ошарашенным взглядом Гермионы, которая даже жевать перестала от шока. — Вам ли не знать, как важны подобные навыки в столь неспокойное время. Учитесь, мисс Грейнджер, лишним это не будет, уверяю вас.

— Это Волдеморт вчера сделал с вами? — выпалила Гермиона и увидела, что он вздрогнул и поморщился. Сердце гулко билось от страха и волнения, но она выдержала тяжелый тёмный взгляд. Когда Снейп не ответил, она чуть севшим от эмоций голосом спросила: — Что происходит?

Конечно, он не рассказал ей, что происходит, но Гермиона между его заверениями, что все под контролем и что это не её ума дело, смогла уловить некоторый подтекст, и в тот момент ей стало еще страшнее…

24 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Расфокусированный взгляд Гермионы снова скользнул по горящему в камине пламени. Так легко было забыться в воспоминаниях и эмоциях, которые подарили ей те времена.

Как же много ей пришлось в тот момент переосмыслить. Весь её мир перевернулся. Её отношение к нему изменилось. Перед глазами стоял его измученный ранами образ, искаженное болью лицо и кровь… Усталый вид профессора, когда его холодные пальцы легко касались её кожи и он заверял её, что ей нужно освоить целительство.

Гермиона и раньше защищала профессора перед мальчишками, но с тех пор чуть ли не затыкала их, понимая, какой ценой ему даётся подобная служба у Волдеморта.

Она улыбнулась воспоминаниям, но потом попыталась отогнать их. Это не то, о чём она может написать. Удивительно, как можно сблизиться с человеком, отдать ему огромную часть себя и в итоге не знать о нём ровным счетом ничего. Никто не знал о Северусе личной информации, за исключением той, что он поделился с Гарри.

Даже она не знала.

Гермиона вытерла лицо, влажное от слёз, и посмотрела на пляшущие огоньки гирлянды, окутывающей ароматную ёлку своим светом. Большая стрелка часов с негромким щелчком скользнула к маленькой, занимая верхнюю позицию. В такое время принято загадывать желание, которое обязательно сбудется. Она всегда загадывала то, которому сбыться было не под силу. Она просила его вернуться. Не к ней, нет. Это было бы так самонадеянно. Гермиона просто хотела, чтобы он был жив. Из года в год, на протяжении десяти лет она загадывала своё единственное желание.

Глупое, наивное, детское… но самое сокровенное.

За эти годы она так и не научилась жить с кем-то. Они пробовали с Роном построить отношения, это привело только к неловкости и нежеланию смотреть друг на друга. Всё-таки лучше всего у них получалось просто дружить. Гермиона пробовала построить что-то и с другими парнями. Волшебниками, такими же, как она, и магглами, с которыми пыталась свести её Джин, ужасно беспокоившаяся из-за её вечного одиночества. Но не получалось.

Они все оказывались не такими. Они — не он.

Поняв, что сегодня она определённо не сможет написать и слова, Гермиона захлопнула крышку ноутбука и убрала его, натянув плед по самый подбородок, закутываясь и уютно устроившись на диване, глядя в огонь. Она уже давно отмечала Рождество в одиночестве, была не в силах выносить шумные сборища Уизли и Поттеров, несмотря на свою безмерную любовь к ним. К родителям она даже и не думала поехать, их обеспокоенные лица вгоняли в тоску. Ей действительно со временем стало комфортно жить так — в одиночестве. Она привыкла.

Волшебные часы пробили полночь, и Гермиона закрыла глаза.

Сентябрь 2008 года. Англия.

— Гермиона, я и правда рассказал тебе абсолютно всё, что знаю, — устало потирая лоб, протянул Гарри, — зачем мне что-то утаивать? Всё, что знаю я — знаешь ты.

Отведя взгляд в сторону, Гермиона вздохнула. Откровенно говоря, она знала даже больше, чем Поттер. И не собиралась говорить ему об этом. Ей хватит его расспросов после выхода книги. А они будут, она не сомневалась: наверняка он спросит, откуда она знает, какие именно зелья для Волдеморта варил Снейп или почему ей известен цвет стен в его личной лаборатории, куда не смог попасть даже Слагхорн до Битвы, а после всё уже было разрушено до основания.

Но этого всё равно было мало. Незаслуженно, катастрофически мало.

Книга, которую Гермиона задумала писать, в целом была прикрытием. В первую очередь она своей писаниной хотела перебить опус Скиттер, которая сориентировалась быстрее и выпустила неоднозначную биографию Северуса, в тексте которой прослеживалась предвзятость. В каждом слове, в каждой строке.

Поэтому Гермиона была вынуждена перебрать десятки имен биографий людей, постаравшись объективно оценить их вклад в войну. Но самую большую главу она собиралась выделить Северусу. Только вот проблема в том, что если у Римуса Люпина или Тонкс, или даже Грюма были знакомые, которые с удовольствием делились информацией об этих людях, то Снейп старательно оберегал свою частную жизнь, и даже Малфои ничего Гермионе поведать не смогли. Ни Драко, ни Нарцисса.

— Может быть, тебе в Коукворт наведаться? — тон голоса Гарри был как прикосновение к руке — мягким и осторожным. — Как бы то ни было, но какое-то время он ведь там проводил, верно?

— Возможно, ты прав, — отстраненно протянула подруга.

Она водила рассеянным взглядом по лицу Поттера. Тот в ответ всматривался в неё внимательно и осмысленно: усталость он, что ли, пытался там выискать? Следы бессонных ночей? Первые признаки безумия?

Зря, потому что ничего подобного он там не найдет. Гермиону нельзя было назвать одержимой.

— Ну и, — теперь его тон стал похож на успокаивающее поглаживание по плечу, — можно ещё к Люциусу Малфою в Азкабан наведаться, — предложил он. — Дементоров там нет, если что.

Поттер пожал плечами. Он сегодня буквально превратился в метафору: голосом заменял язык тела, языком тела — голос.

Задумавшись, Гермиона мысленно согласилась с ним. Опять.

Конечно, он прав. Только вот поход в Азкабан или в Коукворт настолько очевидные варианты, что… неужели он думал, что она сама не придет к таким же заключениям? Она уже побывала и там, и там, и даже там, где Гарри и представить себе не может. Добралась туда, куда у Скиттер доступа не было, но информации у Гермионы в итоге было еще меньше, чем у Риты, потому что лить воду и выдумывать лишнее девушка не хотела.

Чертова принципиальность. Почему нельзя просто выплеснуть на бумагу эссе размером в сорок страниц: «Почему я считаю Северуса Снейпа Героем и почему вам нужно думать так же»?

А ещё заставить каждого думать также — хотелось.

Соседи в Коукворте, магглы, сдержанно поджимали губы и отводили взгляд, стоило Гермионе начать расспросы.

— Снейп? — неизменно спрашивали они, хмурясь. Будто сведённые брови помогали мыслительному процессу. Или они так демонстрировали, что пытаются вспомнить, какие факты могли заставить журналистку расспрашивать их о мрачном соседе?

И потом неизменно начинались рассказы об Эйлин или Тобиасе. О Северусе — молчок.

О том, какие отвратительные родители были у Снейпа, Гермиона и сама прекрасно догадывалась. Хотя получить этому подтверждение все равно было неприятно. Выслушивать, как мальчик до одиннадцати лет был предоставлен самому себе, а потом на десять месяцев отправлялся в школу, пока родители счастливо распивали, ругались и дрались — было мерзко. И без того оформленные, отнюдь не эфемерные, чувства к бывшему профессору, только укрепляли границы, отвоевывая все большие и большие территории где-то в области груди.

А она-то думала, что успела остыть за десять лет. Не тут-то было.

А потом был поход в Азкабан. И смеющиеся, выцветшие, подёрнутые мутной поволокой, глаза Люциуса Малфоя, выглядящего в камере Азкабана лучше, чем на службе у хозяина. И как бы противно Гермионе ни было, она всё же уселась на деревянный стул, окруженный четырьмя каменными стенами без единого окна, которые, что уж говорить, давили даже на неё.

— Северус был… хорошим другом, — неопределенным тоном ведал Малфой, — вся та чушь, что творится в вашей голове, — сказал он резко, — про то, что у Малфоев, мол, не бывает друзей — не более, чем чушь.

Навострившись, Гермиона приготовилась записывать.

— Вы помните, каким он был в школе? На службе у Волдеморта? Как складывались его отношения с другими Пожирателями смерти? — протараторила она.

Но встретилась лишь с презрительным жидким взглядом и ехидной ухмылкой.

— Северус был моим другом, и я не стану рассказывать о нем какой-то грязнокровке, — выплюнул он.

— В одну такую грязнокровку он был влюблён, вы не уважаете выбор вашего, как вы сами сказали, друга? — спросила Гермиона, вздёрнув подбородок.

Малфой до нахального лениво фыркнул. Совсем неподходящий для него звук.

— Одну? — едко протянул он. — Ну-ну, мисс Грейнджер. И, да, я не одобрял его выбор, поэтому предпочту просто не комментировать.

Вздохнув, Гермиона собралась с мыслями. У Малфоя была информация, и Гермионе она была нужна. Как разрушить эту преграду между его мозгом и своим мозгом и проложить мост для передачи информации — она не знала. Традиционным способом: открыть рот и говорить, чтобы собеседник услышал, — Малфой явно не был настроен.

Мерзавец.

Раздраженно выдохнув, Гермиона излишне резко поднялась на ноги и, подавив в себе порыв сказать какую-нибудь гадость, вышла из допросной с высоко поднятой головой. Чтобы доказать Малфою своё превосходство хотя бы в этом — она могла себе позволить ходить. Передвигаться. Жить.

Наверное, это было слишком жестоко с ее стороны, но Люциус виноват сам.

А потом были Эйвери, Нотты, выжившие члены Ордена, профессора Хогвартса, но ни светлая, ни тёмная сторона не могли дать то, что ей было нужно.

А потом пришло письмо.

Февраль, 1997 год. Хогвартс, Шотландия.

«Вы нужны мне сегодня. Пароль тот же».

Гермиона смяла записку и, прошептав заклинание, заставила ту испариться. Украдкой посмотрела на преподавательский стол, пытаясь поймать взгляд тёмных, глубоких, как сама бездна глаз, но профессор Снейп, хмуро уставившись в тарелку, ел и не обращал внимания на мир вокруг.

Было так удивительно общаться с ним. Настолько, что чаще всего она была в вечном состоянии неверия. Даже когда его руки покровительственно ложились поверх её, помогая шинковать корни правильно, и тихое бормотание шевелило волосы возле её уха:

— Не удивительно, что Поттер обошел вас по зельеварению. У вас вечно дрожат руки. Это никуда не годится.

Кто мог подумать, что спустя пару месяцев после их неожиданной встречи в коридорах Хогвартса и постоянного её игнорирования профессором, однажды Гермиона осмелеет настолько, что после урока ЗОТИ останется в классе и поинтересуется его состоянием. Он выглядел в тот момент… ужасно. Примерно так же, как в тот раз, когда она нашла его истекающим кровью. Вечно дёргался и старался незаметно дотронуться до левого предплечья.

— Я могу помочь вам, сэр? — воровато посмотрев на дверь, Гермиона снова повернулась к профессору, который презрительно скривил губы. — Вы выглядите…

— Мне не нужна помощь вечно сующей не в своё дело наглой гриффиндорки, — холодно процедил Снейп, чуть поморщившись. — И следите за языком, если не хотите лишиться баллов… — он запнулся, снова поморщившись и потянувшись правой рукой к предплечью левой. Поймав взгляд Гермионы, такой всепонимающий, Снейп прорычал: — Вон отсюда…

— Он вас вызывает, да? — чуть ли не прохрипела Гермиона, пятясь назад на всякий случай, потому что в его глазах начинала разгораться ярость. — Почему вы не идете? Вы же разозлите его…

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора за невероятную наглость, — профессор почти прошипел эти слова, и Гермиона ошарашенно уставилась на него, не в силах поверить, что он лишил её факультет стольких баллов, словно они имели хоть какое-то значение в этой ситуации. Даже она понимала: не имели. Она быстро закинула сумку на плечо и, борясь со слезами и жгучей ненавистью, выскользнула из его кабинета, проклиная Снейпа на чём свет стоит.

Но тем не менее вечером она отправилась патрулировать коридоры, поменявшись сменами с Ханной Аббот, и даже когда время патрулирования закончилось, Гермиона все продолжала обходить первый этаж, злясь на себя за неравнодушность. Психанув к полуночи, она решительно направилась в сторону его кабинета. Тарабанила в дверь и просила портрет сказать, внутри ли он.

— Нет его там, глупая девчонка. Что вы себе позволяете?

Игнорируя бурчание портрета, Гермиона ощущала, как сердце сжимает тяжелое предчувствие. Она уселась на каменный пол, вытянув ноги, и с гулко бьющимся сердцем принялась ждать. Когда он вернётся, то либо лишит её еще этих бессмысленных баллов и назначит не менее бессмысленную отработку, либо она узнает что-нибудь новое.

— Салазар подери, снова вы, — почти простонал Снейп, заставляя Гермиону очнуться ото сна и едва не захныкать от ощущения промёрзших и затёкших конечностей. Он прошел мимо неё, слегка пошатываясь, и Гермиона на еле гнущихся ногах тихо скользнула следом.

— Простите мою настойчивость, сэр, — хрипло прошептала она, семеня за ним через кабинет в покои, — просто…

— Вы любопытны, — тихо сказал профессор, толкая дверь, — и это было бы даже похвально, если бы не ваша вопиющая бестактность и назойливость…

Не обращая внимания на то, как она нерешительно замерла на пороге, он упал в кресло и невербально призвал несколько зелий. Позвал домовика и приказал тому подать чай. Гермиона хмурилась, понимая, что её нежеланное присутствие здесь — настоящий абсурд.

Бестактность… Назойливость.

Господи, она ведь и правда вела себя просто непозволительно вольно по отношению к нему, несмотря на свой страх перед строгим профессором. Кажется, общение с Гарри даёт свои плоды. Чувствуя, как щёки заливает жар, она развернулась и уже взялась за ручку, когда раздался его голос:

— Раз уж вы здесь, помешайте зелье, — он сделал неопределенный жест рукой в сторону рабочего стола, за которым она ужинала в прошлый раз, и от Гермионы не укрылось сильное дрожание его руки. — Три по часовой, семь против, добавить пять капель яда акромантула и убрать с огня, наложив чары стазиса…

Гермиона бросилась исполнять указания торопливо, но старательно. От волнения руки ее тоже дрожали, и, когда она чуть было не разлила яд акромантула, откручивая крышку, он выругался.

— Если бы я хотел убить директора, закончил бы отвар сам, — холодно процедил он, опрокидывая в себя очередное зелье. Пустые баночки выстроились перед ним в ряд, а тон кожи Гермионы почти мгновенно сровнялся со снейповским, словно болезненная бледность внезапно стала передаваться воздушно-капельным путем.

— Это для профессора Дамблдора? — её руки задрожали ещё сильнее, когда она начала капать яд в зелье, наблюдая, как оно меняет цвет. Внутри неё все кричало от ужаса и паники, а что если она что-то сделает не так, а что если убьёт директора. Господи… Если бы она знала молитвы, она бы прямо сейчас начала бы их повторять.

— Успокойтесь, мисс Грейнджер. Вы всё делаете правильно: пар становится бирюзовым и закручивается в восьмёрку… Это хороший знак.

Как ни странно, его голос, когда был лишен желчи и издевательских ноток, звучал очень успокаивающе, глубоко, обволакивающе. Выполнив все его указания, она наложила чары и прошла к камину. Профессор сидел с закрытыми глазами, тяжело дыша. Её взгляд опустился на его руки, которые все еще непроизвольно дергались, словно от судорог.

Появившийся эльф заставил её вздрогнуть, но сам и виду не подал, что заметил Гермиону. Молча поставил поднос и исчез с негромким хлопком.

— Вы можете идти. Как видите, всё под контролем и ваша помощь больше не требуется, — язвительный голос, отравляющий своим ядом, нарушил тишину, и Гермиона перевела на него растерянный взгляд.

— Это последствия круциатуса? — спросила она, указывая на его дрожащую руку, которой он потянулся к сахарнице. Он молчал, она не уходила, наблюдая, как профессор пытается насыпать в чашку сахар, но рассыпает, так и не донеся. Гермиона шагнула к нему и, осторожно коснувшись его руки, невероятно холодной, забрала ложечку.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора, — прошипел он, наблюдая, как Грейнджер поджала губы, но настырно продолжила насыпать ложку за ложкой в его чай. После третьей она остановилась и принялась размешивать жидкость, но Северус нехотя буркнул: — Ещё две.

— У вас случится гипергликемическая кома, сэр, — она удивленно посмотрела на него.

— И это все ещё будет не вашим делом, — Снейп вскинул бровь, строго посмотрев на ученицу, и она поспешно добавила ещё сахара. Размешала и протянула ему чашку. Коротко кивнув в знак благодарности, он почти залпом выпил весь чай. Поставил чашку и легонько взмахнул палочкой, трансфигурировав небольшую табуретку в кресло. Гермиона неуверенно присела на край, теребя подол своей юбки.

— За что он так с вами, профессор? — едва слышно выдавила Грейнджер, понимая, что если он снова сейчас лишит её баллов, то она просто расплачется.

Повисла долгая пауза, и Гермиона уже была уверена, что не дождется ответа, когда Снейп вдруг заговорил:

— Я не пришел, когда он звал меня.

— Почему не пришли?

— У меня были уроки.

— Но разве зов Тёмного Лорда не важнее?

— Важнее.

— Тогда…

— Подумайте, мисс Грейнджер.

Гермиона непонимающе уставилась на него. Это было нелогично. Только если…

— Он специально делает это? — проговорила она самой себе, глядя в огонь и раздумывая над его словами. — Если вы придете в то время, как у вас идут уроки, это будет странно, ибо профессор Дамблдор был бы в курсе, что вы ушли и легко догадался бы к кому… а значит, ваша верность под сомнением, и вы будете наказаны. А если не придете, то будете наказаны за то, что ослушались… — Гермиона замолкла, уверенная, что сморозила глупость, потому что это чистой воды издевательство.

Она подняла на него взгляд и увидела горькую усмешку.

— Наконец, я слышу именно ваши мысли, а не заученные ненужные цитаты из бесконечных учебников. Двадцать баллов Гриффиндору.

Гермиона даже радости не ощутила, она, как громом пораженная стояла, не в силах отвести взгляда от его глубоких тёмных глаз. Он выглядел очень уставшим, даже измученным. Словно держался на одной силе воли. Грейнджер почувствовала, как глаза защипало от слёз и отвернулась, резко вскакивая.

— Мне нужно идти, — поспешно пробормотала она, направляясь к двери.

— Еще три часа назад нужно было. Я вас провожу, — пробурчал он, тоже вставая и увидев, как она растерянно взглянула на него, угрожающе протянул: — И только посмейте сказать хоть слово…

Она и не посмела. Если бы попыталась, ком в горле прорвался бы жалостливыми слезами. Он бы её возненавидел за это. Так они прошли тихие, продуваемые зимними ветрами коридоры ночного Хогвартса, а возле входа в башню, профессор вдруг сказал:

— Не стоит, мисс Грейнджер. Это последствия осознанного выбора.

Она порывисто обернулась, пытаясь заглянуть в его лицо, но увидела лишь его прямую удаляющуюся спину.

Наутро она обнаружила, что баллы, которые отнял Снейп накануне, вернулись. А она продолжила жить обычной жизнью, подбадривая Гарри, отвлекая его же от Малфоя, ссорясь с Роном и раздражаясь от вида Лаванды в их компании. Школьные будни разбавлялись походами в Хогсмид и её ненормальной слежкой за профессором Снейпом. Они не общались, не смотрели друг на друга так, будто у них есть общий секрет, профессор не выделял её на уроках, не относился снисходительнее к её друзьям, но она всегда знала, когда наступал момент прийти на помощь. Гермиона не была уверена, что он нуждается в ней, он никогда этого не показывал. Но он больше ни разу не прогонял ее. Окидывал долгим взглядом и открывал дверь в кабинет, позволяя ей зайти первой. Без каких-то договоренностей она стала помогать ему готовить зелье для профессора Дамблдора, оказываясь обычно на разных этапах его приготовления. Он давал короткие указания, и дальше они молчали, если только он не заставлял её сделать заготовки для следующего зелья.

Со временем Гермиона стала приходить не только в те моменты, когда замечала его бледность или слабость, оправдывая такое рвение находиться рядом с профессором только научным интересом и желанием узнать что-то новое. Она обманывала себя довольно искусно, так как не умела обманывать других. Снейп впускал её, учил, критиковал, сыпал язвительными комментариями и никогда больше не говорил с ней о Волдеморте. Казалось, всё, что Гермиона делает, раздражало его до крайности, но он терпел её. Возможно, дело было в её назойливости и бестактности, о которых он вечно напоминал ей и с которыми не мог справиться, а, может, в том, что ему просто было до жути одиноко в этой войне и её присутствие тоже что-то значило для него…

25 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Гермиона смотрела на письмо в руках. Она перечитала его несколько раз, выпила кофе, прочитала ещё разок, на всякий случай. Кто ты, чёрт побери, такой, Алан Колдман?

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

24.12.2008.

Мисс Грейнджер,

мы не представлены друг другу, но, надеюсь, вы прочтёте письмо, подписанное незнакомым именем.

Мое имя Алан Колдман, и я являлся близким другом Северуса Снейпа — Вашего бывшего профессора. До меня дошли слухи, что вы собираете информацию о нём. В кругах, скажем прямо, не самых благонадёжных. Могу с уверенностью сказать: вы не нашли ровным счетом ничего полезного.

Мне известно о вашем упорстве и неисчерпаемом любопытстве, поэтому я решил, что мне стоит помочь Вам в ваших изысканиях. Если я не хочу читать нечто подобное писанине мисс Скитер.

Но прежде чем вы закидаете меня миллионом вопросов, мисс Грейнджер, скажите, для чего вам это нужно? Вы ищете славы? Признания?

С уважением, Алан Колдман».

Прочитав письмо, Гермиона уставилась на него, широко распахнув глаза. На лице застыло некое восторженно-возмущенное выражение с толикой неверия.

Неужели на колдофото она выглядит настолько наивной, чтобы повестись на такую чушь? Друг профессора Снейпа! Ага!

Фраза об упорстве и неисчерпаемом любопытстве заставила немного напрячься, но не настолько, чтобы придавать этому большое значение. Ну и что, что это почти прямая цитата профессора? Пусть он и предпочитал более приземлённое «гриффиндорская всезнайка». Это все равно ни о чём не говорит. Если этот Колдман — ненормальный, а судя по саркастичному снисходительному тону письма, так оно и есть, он мог провести свое собственное расследование, прежде чем написать ей.

Стараясь не задумываться о том, чем мотивирован этот человек, Гермиона рассеянно уставилась на птицу. Филин невозмутимо пялился в ответ. Странная птица — он нагло и требовательно стучал в окно, пока она его не впустила, а потом бросил письмо ей прямо в руки, заставив вздрогнуть от неожиданности, сопроводив свои действия взглядом «удача сама падает в твои руки». Филин важно уселся на подоконник, вероятно, получив приказ от своего хозяина дождаться ответа и собираясь со всем воодушевлением его исполнить.

Только Гермиона не была настолько наивной, чтобы верить в безвозмездную помощь и пресловутую удачу.

«25.12.2008.

Мистер Колдман,

благодарю за то, что нашли в себе силы связаться со мной.

К сожалению, я никогда не слышала вашего имени из уст профессора и не уверена, что могу доверять вашим словам.

Ещё раз спасибо за проявленную инициативу.

Гермиона Грейнджер».

Вложив свернутый пергамент в клюв огромного серого филина, Гермиона проводила удаляющуюся птицу взглядом и устроилась в кресле. С чего этот Колдман решил, что она вообще ему поверит?

Погордившись немного тем, что не позволила радости ослепить себя, Гермиона рассеянно уставилась в камин, ощущая, как сильные чувства размываются, а место гордости и возбуждения занимает какое-то болезненное сожаление.

А что если этот Колдман и впрямь друг профессора Снейпа? Вдруг она упустила единственный шанс узнать о нем больше? С чего она вообще возомнила, что профессор обязательно упомянул бы при ней имя своего друга? Не то чтобы они когда-то болтали по душам.

— Идиотка, — покачала головой Гермиона, уставившись в окно, за которым еще несколько минут назад виднелась удаляющаяся серая точка.

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

27.12.2008.

Мисс Грейнджер,

я бы, несомненно, похвалил вас за меры предосторожности, но не тогда, когда это приводит к пренебрежению моей личностью.

Извините за вопрос, который может показаться вам бестактным, но с чего бы вообще школьный профессор стал упоминать имя друга при своей студентке? В каких обстоятельствах это могло произойти?

Я не предлагаю вам встретиться, не прошу ответных услуг, а лишь говорю о том, что могу предоставить интересующую Вас информацию. И за Вами останется выбор, как воспользоваться ею.

Поэтому включите мозги, пока я не передумал, и задавайте уже свои вопросы.

Алан Колдман».

Умом Гермиона понимала, что накричать через обычное письмо — не через громовещатель — просто невозможно. Но почему-то поёжилась, вчитываясь в строки, выведенные неаккуратным острым почерком.

Вообще-то, увидев филина, Гермиона обрадовалась. Она поверить не могла своему счастью: удача второй раз посетила её. Поэтому, прочитав письмо, она приложила просто неимоверные усилия, чтобы усмирить взбунтовавшийся характер, который просто призывал написать что-то колкое в ответ.

В то, что Колдман — друг профессора, верилось все больше и больше. Наверное, такие вредные типы просто магнитом притягиваются друг к дружке.

Решив, что больше не будет терять время зря (и взяв на вооружение совет Колдмана о том, что она не обязана использовать в книге информацию, которую тот предоставит), Грейнджер решительно призвала пергамент и перо.

«27.12.2008

Мистер Колдман,

еще раз благодарю за инициативу. Возможно, вы правы, и мне следует воспользоваться вашим советом.

Не буду разводить лишних разговоров, но для того, чтобы понять, о каком периоде жизни Северуса Снейпа я могу вас расспросить, мне требуется узнать: как долго вы знакомы с профессором?

Гермиона Грейнджер.»

Да, она сознательно проигнорировала завуалированный вопрос Колдмана о её отношениях со Снейпом. И поняла намек, что ей следует придерживаться определенных границ, если не хочет, чтобы были нарушены её собственные. Это было бы разумно. Ни одной живой душе не известно, какие именно чувства она хранит по отношению к Снейпу. И так останется и впредь.

Ответ не заставил себя долго ждать. Уже следующим утром филин настойчиво постучал в окно. В янтарных глазах плескалось неподдельное возмущение в адрес Гермионы, не поторопившейся его открыть.

— Ладно, ладно, — проворчала она, — примешь мышь в качестве извинений?

Филин довольно ухнул, соглашаясь на взятку.

Отправив мышь в клюв филину, усевшемуся на совиную подставку у камина, Гермиона плюхнулась в кресло, разворачивая послание, заставившее её выбраться из постели в семь утра.

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

28.12.2008

Мисс Грейнджер,

с одиннадцати лет.

Алан Колдман».

Ошарашенно уставившись в короткое послание, Гермиона ощутила, как внутри всё закипает. Она взглянула на птицу, закончившую возиться с мышью. Взгляд янтарных глаз напоминал небрежное пожатие плечами.