Рождественское открытие (гет)

21 декабря 2009 года. Штат Нью-Джерси, США.

Гермиона медленно вела машину, пытаясь держать в голове правило о правостороннем движении, хотя так и норовила выехать на встречку. Движение в Америке заставляло её слегка паниковать, если она не попадет в аварию — это будет чудо. Передвижение затрудняла ещё и испортившаяся погода. Поначалу, выйдя из самолета в аэропорту имени Кеннеди и встретив падающие снежинки вместо ливня, который провожал её в Англии, Грейнджер испытала детский восторг, чуть ли не завизжав от радости, но сейчас, когда приходилось ехать по трассе, сосредоточившись только на том, чтобы не шарахнуться на левую сторону дороги, поднимающийся лёгкий буран здорово отвлекал.

Вчера Гермиона заселилась в отель с видом на Центральный парк, а вечером, несмотря на усталость после перелёта и джетлаг, отправилась гулять по волшебным тропинкам, присыпанным снегом, наслаждаясь великолепной атмосферой подкрадывающегося Рождества. Люди катались на коньках, веселились, пели, играли, вокруг кипела жизнь, слышался смех, счастье и радостные возгласы.

Как ни странно, Гермиона, которая обычно впадала в уныние на веселых праздниках Уизли, сейчас не ощущала себя одинокой или обделённой. Внутри царило спокойствие, разбавляемое разве что её природным любопытством, которое было направлено на изучение чужой культуры и лёгким предвкушением от предстоящей встречи с Аланом Колдманом.

Нагулявшись вдоволь до замёрзших и покрасневших щёк и носа Гермиона вернулась в отель и, приняв горячий душ, сразу же уснула, свернувшись клубочком на большой мягкой кровати. А утром взяла машину, бросила свою небольшую (конечно, только с вида) сумку на заднее сиденье и, кутаясь в легкую, совсем не по сезону курточку, прыгнула за руль и отправилась из Нью-Йорка в штат Нью-Джерси. Ехать предстояло не слишком далеко, но выехать из города с активным движением, которое её маленькому пригороду и не снилось, а потом учитывать при движении местами обледеневшую дорогу, оказалось немного напряжно.

Въехав на окраину Монтклера, Гермиона сразу завернула на первую заправку и, ёжась от мороза, который знатно щипал её за руки и другие открытые участки кожи, вставила пистолет, а затем побежала внутрь, кутаясь сильнее в куртку, чтобы крутящий снег ветер не задувал снежинки под воротник. Звякнул колокольчик, Гермиона выдохнула с удовольствием, когда тепло окутало её и, стряхнув снежинки с волос, обворожительно улыбнулась продавцу. Молодой парень, глупо пялясь на неё, улыбался в ответ.

— Двадцать литров девяносто первого, пожалуйста, — попросила Гермиона, доставая кошелек, — и большой капучино. Сироп и сахар не нужны.

— Да, мисс, — всё еще поглядывая на Гермиону между делом, протянул паренёк. Протягивая ей большой стакан кофе, он спросил: — Вы проездом в Монтклере?

— Да… Кевин, — бросив взгляд на бейджик, ответила Грейнджер, делая осторожный глоток. Потом она встрепенулась. — Вообще-то, я ищу кое-кого… Алан Колдман, может, ты слышал о нём что-то?

Кевин задумчиво посмотрел на неё, напрягая память, но потом покачал головой.

— Я многих знаю, но этого имени никогда не слышал.

— Понятно, — разочарованно протянула Гермиона, а потом встрепенулась. Полезла в телефон и, открыв фотографию с адресом, повернула экран к Кевину. — Тогда, может, подскажешь, куда мне ехать дальше?

Он улыбнулся и, дав знак ожидать, достал из прилавка путеводитель с картой и разложил его на столе.

— Так, это… — он нахмурился и снова посмотрел на Гермиону, — можно еще раз адрес?

Гермиона кивнула и положила телефон перед ним. Лицо его на миг озарилось, когда он снова посмотрел на экран, но потом перевел взгляд на карту и снова нахмурился. Гермиона тяжело вздохнула.

Очень искусный конфундус, мистер Колдман. Браво.

Грейнджер купила у Кевина путеводитель и, ориентируясь на его «где-то там» на карте и отпивая кофе, заехала в город. Она еще несколько раз останавливалась и спрашивала дорогу, но в итоге поняла, что сбивчивое объяснение Кевина — лучшее, что у неё есть. Покружив немного в Монтклере, пытаясь хоть что-то разглядеть за падающими крупными снежинками и активно работающими дворниками, Гермиона выехала на окраину и не торопясь двинулась по лесной дороге, ведь, судя по всему, дом Алана был «где-то там».

В какой-то момент она буквально почувствовала, как магия прошла сквозь неё, когда она пересекла невидимую границу. Гермиона улыбнулась. Это хороший знак, значит, она на верном пути.

Дорога тянулась сквозь заснеженный хвойный лес, поражающий своей красотой, и Гермиона не заметила, как спустя некоторое время её машина упёрлась в ворота. Заглушив двигатель и снова кутаясь в свою курточку, она с гулко бьющимся сердцем достала из сумки книгу, глубоко вздохнула несколько раз, чтобы унять волнение, вышла из машины и направилась к дому. Охранные чары куполом переливались над зданием. Совсем базовые, чтобы отпугнуть незваных гостей-магглов. Вероятнее всего, хозяин уже знал, что к нему кто-то заявился. С каждым шагом приближаясь к небольшому уютному дому в скандинавском стиле, который так идеально вписывался в окружающий его пейзаж, Гермиона ждала, что ей навстречу выйдет мистер Колдман, кем бы он ни был. Но никто не вышел. И никто не открыл на её сначала осторожный, а потом требовательный стук.

Гермиона тысячу раз представляла их встречу в совершенно различных интерпретациях, но ни разу и в мыслях не допускала, что она может просто не застать его дома. От глупости всей развернувшейся ситуации Гермиона сначала растерянно опустилась на заснеженное крыльцо, а потом тихо рассмеялась. Ну до чего всё нелепо обернулось — она пролетела тысячи миль только для того, чтобы упереться в его закрытую дверь. Жизнь поистине обладает отвратительным чувством юмора.

Начав постукивать зубами от пробирающегося под куртку мороза, Гермиона наложила на себя согревающие чары и, еще несколько минут попредававшись сожалениям из-за сложившихся обстоятельств, повесила книгу на ручку двери, предварительно упаковав её в пакет, и с тяжёлым вздохом пошла к машине.

Когда-то в пылу эмоций Гермиона заявила Гарри, что она ему не сова. Выходит, она соврала. Она просто супер-дорогая сова, предназначенная для переноса тяжелых посылок между континентами.

Настроение совсем испортилось. Задумчиво глядя на дорогу, Гермиона медленно, можно сказать нехотя, ехала обратно. Неожиданно её внимание привлекла загоревшаяся лампочка ошибки аккумулятора на приборной панели. Она нахмурилась и, не зная, что делать, лишь прибавила газу. Ещё не хватало ей застрять среди леса в метель. Но спустя буквально несколько минут двигатель заглох, все лампочки потухли и наступила тишина. Гермиона несколько раз попробовала повернуть ключ зажигания, но толку не было.

В целом, ситуация не казалась критичной: Гермиона понимала, что ей придется дождаться окончания снегопада, выбраться как-то из машины и прогуляться пешком до границы антитрансгрессионного купола. Зато у нее появилось достаточно времени для того, чтобы посетовать на судьбу и посожалеть о собственной самоуверенности.

Укутавшись в куртку поплотнее, Гермиона решительно вышла из машины и, сделав несколько шагов, пошатнулась из-за ветра, снежинок, бросаемых в лицо, и пронизывающего холода, который норовил пробраться под куртку. Она почти сразу набрала в свои ботинки леденящего снега и, чуть ли не взвыв от бессилия, развернулась и быстро побежала обратно в машину.

Она поспешно наложила на себя согревающие чары и, растирая вмиг замёрзшие пальцы, полезла за телефоном. Проверив связь и обнаружив, что на экранчике высвечивается надпись «нет сети», Гермиона раздраженно спрятала телефон насупившись. Не вызвать эвакуатор, не трансгрессировать — это просто злой рок какой-то.

С чего она вообще взяла, что Колдман, например, не переехал? Он не отвечал ей почти полгода. Логично, что Алан мог перебраться в какое-нибудь менее холодное место, а ее письма забирал новый жилец этого дома и посмеивался над ее наивностью. Или просто сжигал пергаменты. Что заставило её быть настолько самоуверенной и пуститься в это трудное и совершенно ненужное путешествие?

Прошел примерно час, и паника дала о себе знать. Согревающие чары отказывались работать в такой сильный холод, а чертов снег и не думал прекращаться. Гермиона успела пожалеть о том, что так радовалась ему еще вчера. Сейчас ей резко захотелось в родную Англию, под дождь. В тепло. Ее куртка не предназначалась для температуры ниже пяти градусов, а на улице были все сорок ниже нуля. Ну ладно, может быть около минус десяти, но ощущалось точно как сорок.

Гермиона еще раз повернула ключ зажигания, но приборная панель не подала никаких признаков жизни. Согреться магией не выходило, печка не работала без заведенного двигателя, а других способов согреться физически в таком ограниченном пространстве Гермиона найти не могла. В ее дорожной сумке лежали лишь белье и пижама, которые тоже никак не могли помочь с ее проблемой.

Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно снегопад все же прекратится. Лобовое стекло быстро заметало, и Гермиона время от времени направляла на него палочку, счищая сугробы. А потом снова и снова накладывала на себя согревающие чары, которые только сушили воздух и заставляли волосы электризоваться, практически превращая её голову в шар. И в конце концов последние лучи солнца перестали дотягиваться до этого богом забытого места, окружающие дорогу сосны вытянулись над ней тёмными тенями, становясь ещё выше и внушительнее, а потом мир и вовсе поглотила тьма. И Гермиона просто уснула, не в силах больше бороться со стихией.

* * *

Словно сквозь толщу воды до её сознания доносился чей-то голос, прикосновения, тепло и холод. Она плавала на волнах сознания, то приоткрывая глаза и ничего не понимая, то погружаясь в небытие. Ей чудился взволнованный взгляд, пощипывание кожи от диагностических чар, судороги. Болезненные судороги, сотрясающие всё тело.

А когда её губ коснулся край стеклянного флакона, Гермиона поняла, что ей не чудится. Всё реально. И она добровольно пьет неизвестное зелье из рук незнакомца, в чужом доме.

— Ну уж нет, — недовольно протянул мужской голос, когда она попыталась отстраниться и перестать пить, а потом ей зажали нос.

Гермиона была вынуждена сделать глоток. И даже не закашлялась.

— Что это? — прохрипела она, пытаясь сфокусировать взгляд на мужской фигуре, стоящей перед ней.

— Умнейшая ведьма своего поколения не узнала восстанавливающее зелье? — язвительно протянул мужчина, присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в глаза. Гермиона ощутила, как по коже пробежались необъяснимые мурашки от звука его голоса. — Но за осторожность хвалю.

— Алан? — на выдохе произнесла она, уставившись в синие глаза собеседника, рассматривающего её, как подопытную мышь.

— Алан, — эхом отозвался мужчина. А потом он резко выпрямился и отстранился. — Что вы здесь забыли?

Не дожидаясь ответа, Колдман подхватил пустые склянки, отложенные на столе, и вышел из комнаты. Оценив количество пустых флаконов, Гермиона поняла, что её героическая попытка увернуться от приёма восстанавливающего зелья была глупой и бессмысленной. Гермиона чувствовала, как тело до сих потряхивает, и внутри она все ещё ощущала холод, хотя щёки горели. Зябко поёжившись, она перевела взгляд на вошедшего Колдмана. Если бы он хотел её убить, вряд ли стал бы делать это с помощью яда. Он вполне мог оставить её замерзать в той машине. Это же он её спас?

— Думаете, в Америке полно идиотов, которые ездят в такую метель? — едко поинтересовался Алан в ответ на её вопрос, и Гермиона поняла, что задала его вслух.

— Я привезла книгу, — пискнула Гермиона, садясь ровнее и осторожно осматриваясь.

Ей было стыдно за то, что она попала в такую ситуацию, что ещё днём не разгадала, что начинается метель и лучше было переждать её в гостинице. Ощущая непонятную дрожь внутри, Гермиона украдкой посмотрела на спину Колдмана, который лениво переставлял зелья на столе, проигнорировав её ответ. Короткие русые волосы находились в небрежном беспорядке, он был высоким и широкоплечим, и она только сейчас осознала, что приехала к Пожирателю смерти. Эта мысль шевельнула что-то неприятное в груди. Бывшему, поправила она себя и судорожно вздохнула.

— Простите, — тихо сказала Грейнджер, — я не хотела доставлять вам неприятности.

Алан что-то пробурчал себе под нос и обернулся, пройдя к столику перед ней. Собрал пустые склянки и, не глядя на Гермиону, пояснил:

— Я приготовлю вам поесть. Ванная там, ваша сумка рядом с кроватью. Оставайтесь в постели, пока я вас не позову.

Гермиона кивнула, но он уже направился к выходу. Едва дверь за ним закрылась, она спрятала лицо в руках. Мерлин, до чего глупая была идея. Видно, что он едва её терпит. Наверняка он уже пожалел, что дал ей свой адрес. От досады она застонала, продолжая себя ругать. И это его «пока не позову» явно давало понять, что он не хочет её видеть дольше необходимого.

Откинув одеяло, Грейнджер спустила ноги, чувствуя чудовищную слабость. В конце концов, последний раз она ела вчера вечером, с утра аппетита не было, а к обеду она уже ехала к нему. Да и последствия её переохлаждения тоже давали о себе знать.

Юркнув в ванную, Гермиона умылась и подняла голову, глядя на себя в зеркало. Щеки горели, губы пересохли, на лбу выступила лёгкая испарина, тонкие кудряшки облепили лицо. Она выглядела просто ужасно. И безумно захотелось домой. Или хотя бы в отель, где не будет этого ужасного чувства внутри. Гермиона не любила доставлять хлопоты людям и уж тем более предавать доверие. Давая свой адрес, Алан точно не рассчитывал увидеть её на пороге и, тем более, ухаживать за ней. Странно, что сосредоточившись на своих желаниях, она в момент принятия решения совсем не подумала о нём.

Гермиона еще раз умылась, борясь с растущей слабостью. Ужасно хотелось пить и смочить стянутые пересохшие губы. Приложив руку ко лбу, она поняла что у неё температура. Голова раскалывалась, как и всё тело ломило от мышечной боли.

Она понимала, что ей лучше было бы уйти, попросить снять барьер и трансгрессировать куда-то в город, снять номер. Но она понимала, что сил на это просто не осталось, да и узнать об Алане вдруг захотелось сильнее прежнего. Вряд ли она решится еще раз навестить его, а мнение о главе узнать очень хотелось.

Гермиона вернулась в комнату и снова юркнула в постель, укрываясь до самого подбородка. Погрузившись в свои мысли, она снова провалилась в сон и вздрогнула, лишь когда дверь в её комнату открылась и вошел Алан. Гермиона попыталась привстать, но у неё не вышло.

— Хуже? — коротко спросил Алан, чуть двинув брови. Он поставил поднос на столик рядом с ней и дотронулся костяшками пальцев до её лба. Гермиона дёрнулась от неожиданности, но он лишь пригвоздил её строгим взглядом, и она замерла. Он тяжело вздохнул и, отвернувшись, прошел к другому столу, на котором стояли зелья.

— Я обычно не болею, — попыталась оправдаться Гермиона, все-таки находя в себе силы приподняться. Она услышала тихий смешок.

— Даже волшебники болеют, Гермиона, когда так глупо подвергают риску свое здоровье…

Он что, отчитывает её? Мерлин, да она и сама знала, что вся эта ситуация вышла очень глупой, словно всё в этот момент оборачивалось против. Но его строгий тон, пропитанный нотками сарказма, почему-то позабавил её, всколыхнув в памяти что-то давно скрытое в её глубинах, и Гермиона лишь улыбнулась.

Алан заметил её улыбку и усмехнулся, присаживаясь на край кровати.

— Вы определённо не в себе.

Гермиона хрипло засмеялась, но тут же застонала от боли в висках. В глазах начинало темнеть. Она откинулась на подушку, прикрыв веки и слушая, как тяжело бьётся из-за температуры сердце. В комнате повисло молчание, и она, снова взяв себя в руки, подняла голову. Он рассматривал её, чуть прищурившись и склонив голову, а когда их взгляды пересеклись, что-то знакомое мелькнуло в них, но тут же скрылось за холодом и отрешенностью синих радужек.

Гермиона приняла зелье, но от еды отказалась, а Алан, видя её состояние, не настаивал. Он не собирался общаться с ней, лишь попросил позвать, если станет хуже или что-то понадобится и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Она уснула почти сразу, проваливаясь в тревожный, поверхностный сон. Она металась по постели, сгорая от жара. Среди ночи Гермиона проснулась, не понимая, где находится. Тело горело, она стащила с себя одеяло, чувствуя, что пижама стала влажной от пота. Воздуха не хватало. Хотелось пить. Хотя на самом деле, хотелось умереть, так ей было плохо.

Появилось стойкое ощущение, что она должна уйти. Гермиона встала, хватая палочку с тумбочки и пошатываясь двинулась в сторону двери. Подсвечивая себе дорогу люмусом, она двигалась не разбирая дороги. Хриплое и тяжёлое дыхание нарушало тишину. Ноги дрожали, и, шаря руками по стенам, пару раз она свалила что-то, но не обратила на это внимания. Каким-то чудом ей удалось добраться до двери, и, повернув замок, Гермиона распахнула её, впуская леденящий кожу воздух, который сейчас казался чем-то спасительным, когда её тело горело словно в огне.

Грейнджер ступила босой ногой на крыльцо, по щиколотку утонув в снегу, желая ощутить прохладу, а потом кто-то обхватил её вокруг талии, дёрнул назад, она услышала звук захлопнувшейся двери, встревоженное «Гермиона», а потом её затянула воронка беспамятства.

* * *

Несколько раз она приходила в себя, метаясь по подушке в бреду. Её лихорадило, но каждый раз она чувствовала, как чьи-то прохладные руки касались её лба, прикладывали стакан с водой к губам, гладили по голове, убирая волосы с лица. Реальность и сон смешались, она то погружалась в воспоминания, встречая там Северуса, то выплывала и, не желая расставаться, звала его, просила вернуться. То улыбалась, чувствуя прикосновения его губ к подбородку, щекам и губам, то плакала, видя перед собой его растерзанное тело. Гермиона не знала, сколько длился этот бред, но наконец она уснула, погрузившись в плотную, дарящую спокойствие тьму, где не было уже ничего.

* * *

Гермиона медленно и очень тяжело возвращалась в реальность, словно ей всё еще было непросто зацепиться за неё, и тьма то и дело накрывала её снова. Ей понадобилось много времени, чтобы окончательно выплыть из темноты. Когда она наконец осознала себя, то совершенно не почувствовала облегчения или радости. Напротив, накатила волна стыда перед Аланом за то, что она мало того, что явилась сюда без приглашения и особенной на то цели, но ещё и доставила ему кучу неудобств. Гермиона с тихим стоном чуть приподнялась, чтобы в поле зрения появилось что-то помимо потолка. Она вздрогнула, увидев Алана. А потом она заметила выражение, застывшее в его глазах, и поняла, что та волна стыда, накрывшая её пару минут назад — просто несчастные брызги, потому что теперь её завертело и закрутило в водовороте смущения и неловкости.

— Мерлин, — простонала Грейнджер, натягивая одеяло до бровей и желая провалиться сквозь землю.

— Я видел, что вы очнулись, — недовольно протянул Колдман.

— Я видела, что вы видели, — парировала Гермиона из-под одеяла. — Я не просто так спряталась.

— У вас в любом случае вышло скверно, — чуть мягче проговорил он, — чтобы спрятать ваши волосы, понадобится еще десять таких одеял.

Гермиона живо опустила ткань и резко села, пытаясь послать Колдману возмущенный взгляд, но ничего не получилось, потому что в глазах тут же потемнело, и тело повело куда-то в сторону.

— Ох, — только и смогла выдавить из себя Гермиона, судорожно хватаясь за одеяло и устало откидываясь на подушку.

— Вы три дня провалялись без сознания, разве можно так резко вставать? — возмущенно прошипел Алан, мгновенно оказываясь рядом.

Взвесив все «за» и «против», Грейнджер предпочла на риторический вопрос не отвечать. В голове набатом крутилось «три дня», и этого было слишком много, чтобы придумывать ещё и язвительные комментарии в ответ. Господи, три дня Алан был вынужден лечить её. Да после этого он может сколько угодно шутить о её дурацких волосах!

Следом пришла мысль о том, что её, наверное, потеряли друзья… Впрочем, подготовка к Рождеству сейчас была в самом разгаре, скорее всего, они даже не задавались вопросом о том, как же она тут, в Америке.

— Простите меня, пожалуйста, — искренне попросила она прощения у его рук, которые все еще предусмотрительно находились поблизости, не решаясь поднять взгляд.

Она подумывала о том, чтобы пустить слезу и окончательно разжалобить его, только что-то подсказывало ей, что на Алана Колдмана, бывшего Пожирателя смерти, такие трюки не подействуют. Поэтому ограничилась извинениями.

— Переодевайтесь, ваши вещи на стуле, — бросил он, выпрямляясь и игнорируя её благие намерения наладить отношения. — Как будете готовы, жду вас в столовой.

Он вышел из комнаты, и только после этого Гермиона подняла взгляд. Её вещи и правда оказались на стуле — чистые и выглаженные. Стараясь не делать резких движений, она встала и прошла в ванную. Принять душ, пусть и скорый, и смыть с себя липкий пот оказалось так освежающе, что Гермиона счастливо вздохнула, натягивая на себя чистую одежду. Игнорируя мысль о том, что не помнит, как надевала пижаму, она натянула брюки и объемный свитер и, осторожно осматриваясь, вышла из комнаты. Её накрыло чувство дежавю, будто она уже была в этом коридоре, видела эту вычурную вазу и претенциозную статуэтку, и почему-то прекрасно помнила, какова на ощупь стена. Чтобы подтвердить свои впечатления, она провела подушечками пальцев по, казалось бы, необработанной древесине, которая оказалась идеально гладкой.

Гермиона дошла до столовой, внутри которой сновал Алан. Место, которое он ей выделил, она определила быстро: слева от центрального места стояла кружка с чем-то горячим, а поблизости от неё — ряд стеклянных флакончиков. Грейнджер застонала, осознав, что это все ей придется влить в себя.

— Ненавижу зелья, — пробормотала она, отодвигая стул под аккомпанемент грохота: Алан что-то упустил, и оно, кажется, разбиралось.

Он поставил перед ней кашу, молочную рисовую — единственную из каш, которую она ела, и скрылся в соседней комнате. Гермиона проводила его долгим взглядом, не то чтобы им было о чём разговаривать, но как хозяин дома он мог бы и составить ей компанию. Впрочем она быстро устыдилась своих мыслей, предположив, что скорее всего осточертела ему за эти три дня. Насупившись, Гермиона приступила к ужину. Еще на пути в столовую она увидела обыкновенные магловские часы на стене, стрелки которых указывали на пять часов. То, что сейчас не утро, Гермиона вычислила уже логическим путем.

— А где моя палочка? — осторожно поинтересовалась она, когда Алан снова вошёл в столовую с дымящейся чашкой в руках.

Вообще, это волновало её с момента пробуждения, но она не решалась озвучить вопрос, чтобы Алан не решил, что она его боится. Не то чтобы она не боялась. Но оскорблять его еще одним витком недоверия, особенно после того, как она не хотела принимать зелье в тот первый вечер, а он был вынужден ухаживать за ней целых три дня, было бы чересчур.

Колдман с силой поставил чашку с блюдцем на центральное место, заставив ту грозно звякнуть, а потом потянулся к внутреннему карману расстёгнутой рубашки, достал палочку и положил знакомое древко перед Гермионой.

— Пришлось забрать ее, когда вы пытались сбежать, — пояснил он как бы между прочим, но в его тоне так и сквозили саркастичные нотки.

Гермиона с трудом поборола желание закатить глаза. Она отдавала себе отчёт — что это вполне в её духе.

— Что-то такое я и предполагала, — тихонько проговорила Гермиона, вновь уткнувшись взглядом в тарелку с кашей.

Теперь, когда Алан сидел рядом, она молча орудовала ложкой и не кривилась. Желания есть не было совсем, но она почему-то боялась озвучить эту мысль вслух. Колдман же молча наблюдал за ней, изредка попивая темную жижу из своей большой чашки, чуть прищурившись и склонив голову, чем ужасно напоминал ей одного известного им обоим слизеринца.

Гермионе под его взглядом было не по себе, хотелось поёрзать, закрыться или лучше — убежать. Она понимала, что у него наверняка на языке крутится миллион оскорблений и тысяча недовольств, но по какой-то причине Алан сдерживается. Хотя не должен.

Грейнджер бросила в его сторону два опасливых взгляда только для того, чтобы убедиться, что он своих глаз не отводил. И там, за синими радужками, полыхало пламя, заставляя её волноваться. Каша совсем перестала лезть в горло.

— Я пригнал вашу машину только сегодня, — нарушил тишину Колдман, как только Гермиона отодвинула тарелку и подтянула к себе кружку. — Ремень на двигателе порвался. Завтра я съезжу в город, куплю новый и поменяю его. Вечером уже сможете уехать. Думаю, до этого времени организм восстановится. Зелья оставлю в столовой.

Гермиона кивнула, обозначая, что все поняла и услышала. Ей почти прямо сказали, чтобы она выметалась завтра. Это так благородно с его стороны, что не отправил восвояси сегодня. Хотя мог, учитывая, сколько неудобств он вынужден был испытать за эти дни. И это в Рождество.

— Вы читали книгу? — спросила Гермиона осторожно, словно ступала по тонкому льду и подняла на него глаза, встречаясь с холодными синими.

Он качнул головой.

— Был слишком озабочен вашим состоянием, — ехидно проговорил Алан.

— Понятно, — пробормотала Гермиона, мгновенно заинтересованно глядя на дно кружки. Разговор совсем не клеился, она испытывала ужасную неловкость рядом с ним.

Допив чай, Грейнджер еще раз поблагодарила Колдмана за ужин и за зелья, и за заботу, и пока он набирал воздуха в грудь, чтобы ответить, она выскользнула из столовой, не желая слышать очередные колкости. Заглянув по дороге в выделенную ей комнату в соседние, Гермиона не обнаружила ничего интересного. Просто обыкновенно обезличенное пространство.

В её комнате горел камин, и Грейнджер, сначала собиравшаяся открыть ноутбук или достать книгу, внезапно зависла, рассматривая пляшущие огоньки пламени. Они съедали дрова и ласкали каменную кладку, так игриво поблёскивая и растягивая градиент цвета от багряно-красного до почти белого по краям языков.

Спать не хотелось совершенно, делать было нечего, а рядом находился мужчина-загадка. И то, всего на один вечер, ведь завтра утром он уедет, а потом починит её машину, и уедет уже Гермиона. И все её вопросы, что копошились внутри, не давая покоя, так и останутся с ней навечно, терзая и мешая обрести покой. Нет, это её определённо не устраивало. И она собиралась воспользоваться этим выпавшим шансом, потому что знала, что будет жалеть, если не попытается.

И только она решилась подняться на ноги, чтобы отправиться искать Колдмана, как он сам вошел в комнату с подносом в руках, на котором расположился чайный набор и две пиалы с вареньем.

На мгновение он замер на пороге, встретившись с ней взглядом. Пару секунд они рассматривали друг друга, а потом он прошёл мимо неё к дивану.

— Вам полезно употреблять много жидкости, — как бы оправдался он, устанавливая поднос на небольшой столик между диваном и креслами.

Он сам пришёл к ней. Удача определённо на её стороне. А может, его точно так же гложет любопытство, что могло связывать её и его закрытого молчаливого друга. Хотя кого она обманывает — с его-то проницательностью — он уже всё знает.

— Спасибо, — смущенно поблагодарила Гермиона, добавляя в кружку заварку и побольше молока, и подтягивая пиалу с малиновым вареньем.

Колдман сел в кресло перед камином, стоящее вполоборота от дивана, и, снова скользнув по лицу Гермионы цепким взглядом, раскрыл книгу, которая все это время была зажата между его рукой и телом.

— Алан, — неожиданно позвала Грейнджер, и он снова посмотрел на неё, — то письмо, которое я вам отправила… которое не хотела отправлять… которое… ну, вы поняли? — Гермиона нервно облизала губы и, когда он кивнул, набрала в грудь побольше воздуха. — Чтобы там ни было, простите. Я не хотела вас обидеть.

Уголки его губ чуть приподнялись, но тут же даже некое подобие улыбки пропало, словно он пытался сдержать её. Его глаза неожиданно тепло посмотрели на неё.

— Вы не обидели меня…

— Да? — воскликнула Гермиона, выдыхая от облегчения. — Честно говоря, я так переживала… — она осеклась. — Но тогда почему вы мне ничего не ответили?

— Мне нечего было ответить на ваше… откровение. Все вопросы мы обсудили. Наше общение подошло к концу.

— Но вы могли бы обозначить это, — с обидой протянула она.

— Я и обозначил, — хмыкнул он. — Или отсутствие ответа не достаточно красноречиво?

— Действительно, — буркнула себе под нос Гермиона, наблюдая, как он, дёрнув бровью, опускает взгляд и начинает листать книгу, ища нужную главу.

Гермиона же, проследив за его действиями, так и застыла с ложечкой во рту. Почему-то именно в этот момент она осознала до конца, что именно он будет читать. Не историю жизни Северуса Снейпа. Нет, Алан прекрасно понимал, что это индульгенция Гермионы. Её попытка не рассказать о своих чувствах к бывшему профессору и Пожирателю смерти. Но он-то знал наверняка о том, что они есть. И Алан будет видеть то двойное дно, которое её символичная натура зашифровала в каждой строчке. И вот сейчас ей становилось совсем не по себе.

Может, его нахождение здесь — это попытка наказать её? Поиздеваться, препарировать её чувства к нему и увидеть реакцию уже вживую…

Гермиона не слишком хорошо знала Колдмана, но почему-то подумала, что это как раз в его стиле.

Пока она сидела, пытаясь не подавать виду, как нервничает, он переворачивал страницы так медленно, обозначая, что он читает внимательно и вдумчиво, и обращает внимание на каждую чертову мелочь. Порой его губы искажала такая неоднозначная усмешка, что Гермиона жалела о том, что открыла сегодня глаза. А когда его брови приподнялись, а голова чуть дернулась, чтобы повернуться к Гермионе, но в последний момент остановилась, Грейнджер и вовсе захотелось прикинуться ветошью.

Она не нервничала так сильно с момента сдачи ЖАБА. Да даже искать крестражи Волдеморта было не так волнительно. Даже пытки Лестрейндж… нет, тут она, наверное, погорячилась.

Тем не менее Грейнджер так себя извела, что сама не заметила, как уснула. Сначала её взгляд то и дело соскальзывал с лица Алана на пляшущее в камине пламя, потом на плавающие чаинки в заварнике, жидкость которого была похожа на расплавленный мёд в свете огня, а потом веки стали настолько тяжелыми, что гравитация победила нежелание засыпать.

* * *

Уже утром Гермиона поняла, что это была просто слабость. Её организм так долго боролся с последствиями переохлаждения, что позволил ей пободрствовать всего ничего, а после этого вновь втянул в целебный сон.

Некоторое время она лежала, прислушиваясь к тишине, царящей в доме, и к себе. Слабости уже не было, она чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся. Сладко потянувшись, Гермиона привстала на локтях, и её взгляд упал на кресло, в котором она вчера уснула. Тяжелый вздох разорвал тишину — ему опять пришлось с ней возиться. Она заметила, что книга была оставлена на столике. Интересно, он дочитал? Как бы её ни интересовало, что именно он думает, она ни за что не станет спрашивать его об этом. Но может, он сам соизволит поделиться мнением.

Гермиона откинулась на подушку, наблюдая за ярким солнцем, пробивающимся сквозь ветки заснеженных деревьев и рисующие красивые узоры по стенам и полу. Как давно наступило утро? Алан наверняка уже уехал.

Проведя все утренние процедуры и собрав сразу свои вещи, чтобы не делать этого потом под пристальным взглядом хозяина дома, Гермиона добрела до кухни, кое-как осилила завтрак, послушно приняла зелья, а потом, снедаемая любопытством, пошла обследовать дом более внимательно. Она осмотрела кухню, заглянула в кладовую, потом вернулась в гостиную, что-то, похожее на кабинет… Все было настолько необжитым, что это наводило на некоторые вопросы. Казалось, что человек просто купил этот дом с готовым ремонтом и принципиально игнорировал кучу комнат.

Потому что кроме той комнаты с камином, ванной и столовой, больше нигде не было признаков того, что там часто бывают. А толстые слои пыли только подтверждали её теорию. Дом казался необжитым, хотя по меньшей мере целый год он всё же здесь жил. Даже сейчас, во время праздников здесь не было ни одного украшения, которыми традиционно обвешивали дом снаружи и внутри, словно Алан вообще не придавал значения тому, что его окружает. Вообще-то вся эта аскетичная обстановка отдаленно напоминала Гермионе дом в Паучьем Тупике, куда она пару раз заглядывала после войны.

Гермиона вернулась в кухню, чтобы прогуляться в подвал, дверь которого была расположена рядом с кладовой. Спускаться туда совершенно не хотелось, поэтому Грейнджер отложила это напоследок. Накинула куртку, зажгла люмос и, неспешно ступая по лестнице, спустилась ко второй двери. На ней не было никаких заклинаний, поэтому Гермиона просто толкнула деревянную поверхность и переступила через порог.

Она чуть не присвистнула от удивления, потому что оказалась в лаборатории. Хотя это определение не подходило тому помещению, которое занимало если не весь дом, то огромную его часть. Скорее, это можно было назвать зельеварней — настолько эта комната была большой и профессионально укомплектованной.

На мгновение Гермиона замерла на пороге, не решаясь ступить дальше. Что-то её беспокоило во всём этом, смутно напоминало, заставляя вспоминать лабораторию профессора Снейпа. Это воодушевляло, согревало и одновременно приводило в замешательство.

Ряды котлов разного стандарта, стеллажи с коробочками и банками с ингредиентами внутри, ряды флаконов с готовыми зельями, радостно переливающихся в свете люмоса.

— С ума сойти, — выразила свой восторг Грейнджер.

Она никогда не мечтала стать зельеваром, но увиденное приятно поражало. Только человек, очень влюбленный в своё дело, мог оборудовать такую комнату. И жадно шаря взглядом по пространству, она легко могла себе представить, как Северус ходит среди всего этого оборудования с жутко деловым видом, совершает новые открытия и параллельно ведет несколько исследований. Она почти видела его образ с закатанными рукавами, собранными волосами и придирчиво-оценивающий взгляд, скользящий по ингредиентам и булькающему зелью.

Гермиона моргнула, и наваждение исчезло, как и улыбка, которая неосознанно растянула губы.

Но она не могла не отметить, что котлы стояли в таком же порядке, как их устанавливал Снейп, а ингредиенты были расставлены не в алфавитном порядке, а по классификациям, что тоже в общем-то вызывало невольные ассоциации с бывшим профессором. Значило ли это, что Колдман был его учеником? Или действительно другом. Достаточно близким, чтобы плотно работать в лаборатории бок о бок. Потому что какой-то один из отмеченных фактов можно было бы спустить на случайность, но два — нет.

Грейнджер больше не сделала и шагу по лаборатории, не стала приближаться к записям, не прикоснулась ни к одному ингредиенту. Она отдавала себе отчёт, что вторглась во что-то личное. Слишком личное, если судить по тому, как относился к своей лаборатории Северус. Ещё раз пробежав взглядом по бесконечным полкам, Гермиона поднялась наверх, а потом отправилась в свою комнату.

* * *

Колдман приехал через пару часов, и Грейнджер была готова к его появлению. Она выскочила на улицу, надев пальто и наложив на себя согревающие чары, а еще взяла с собой чашку с чаем.

Смерив её долгим, изучающим взглядом, Алан никак не прокомментировал появление Гермионы, а молча направился к её машине, и тут же отгородился от девушки, открыв капот.

— Как съездили? — поинтересовалась Грейнджер, приближаясь и останавливаясь сбоку от машины, чтобы было удобнее наблюдать за ним.

Она знала, что вопрос идиотский, но других предлогов, чтобы завести беседу, Гермиона придумать не смогла.

— Нормально, — нехотя ответил Алан, даже не повернув головы. Ненадолго повисло молчание, но потом, видимо решив, что теперь его очередь поддержать разговор, потому что Гермиона не собиралась никуда уходить и продолжала стоять над душой, он поинтересовался: — Как ваше самочувствие?

— Все хорошо, спасибо, — живо отозвалась Грейнджер, довольная его ходом. Она отхлебнула горячего чаю, а затем небрежно спросила: — Скажите, профессор Снейп учил вас?

Гермиона впилась взглядом в лицо Колдмана, который сначала замер, а потом медленно повернул голову к ней. Синие и карие глаза схлестнулись. Он нахмурился, а пауза перед его ответом затянулась ровно настолько, чтобы Гермиона поняла: правду она не узнает.

— Нет, — лаконично ответил Алан, снова возвращая своё безраздельное внимание машине. — А вас?

Она моргнула.

— Конечно, что за вопрос? — недоуменно протянула Гермиона, не понимая, в какую игру они играют теперь.

— Я думал, что у нас марафон глупых вопросов, — припечатал Колдман, отрывая взгляд от каких-то железяк, — а я не люблю проигрывать. Как, по-вашему, меня мог учить мой ровесник?

Гермиона закусила губу и пожала плечами. Взгляд Алана на мгновение соскользнул к ее рту, а потом он фыркнул и отвернулся назад, к своим железякам. Хотя, технически, — её.

— Тогда почему в вашей лаборатории все стоит так же, как у профессора Снейпа? — спросила Гермиона после того, как пару мгновений решалась задать этот вопрос.

Колдман резко выпрямился, ударившись головой о капот, а потом порывисто повернулся к Грейнджер, посылая той возмущенный взгляд. Она неосознанно сделала маленький шажок назад, надеясь, что он этого не заметил, но то, как он смерил её взглядом, не оставляло сомнений — от него не укрылось её легкое опасение.

— Вы спускались в лабораторию? — его голос был хоть и холоден, но спокоен.

— Очевидно, — подтвердила Гермиона, снова немного осмелев.

Он вздохнул. Вздохнул так тяжело и надрывно, будто тяжести всего мира легли на его плечи, а олицетворяет их Гермиона. И он смертельно устал от её общества. Его глаза, не останавливаясь, бродили по её лицу, словно он пытался отыскать там что-то, но выражение лица показывало безмерную усталость и скуку, которые он испытывал, общаясь с ней.

Только по какой-то причине Алан стоял и чинил арендованный автомобиль вместо того, чтобы снять на пару минут антитрансгрессионный барьер и отпустить её. И у Гермионы были десятки предположений, но она предпочла не искать причин подобного поведения.

— Я должен был это предвидеть, — пробормотал он, вновь отворачиваясь. — Помните, я оставил за собой право не отвечать на вопросы? — чуть громче спросил он, обращаясь к ней, хотя казалось, что к двигателю.

Осознав, что ничего своими расспросами не добьется, Гермиона поникла. Он был таким же закрытым и загадочным, как и их общий знакомый. Может, у бывших Пожирателей фишка такая — напускать ореол таинственности? Но даже несмотря на его неразговорчивость, ей почему-то хотелось продолжать засыпать его вопросами. Это было глупо, да, но её поступки последних дней были продиктованы далеко не разумом.

Пока Колдман возился с железками, Гермиона поняла, что снова замерзает. Она немного покрутилась рядом, раскачиваясь на пятках, походила вокруг машины, попрыгала на месте. Бросила в Алана снежок, повинуясь какому-то странному душевному порыву, поймав при этом его насмешливый взгляд. Так она убила десять минут. А потом тоже устало вздохнула.

— Хотите чаю? — поинтересовалась она, повернувшись к дому.

— Да, — отстраненно бросил Алан, что-то усердно закручивая. — Черный, пожалуйста. Заварник знаете где. И пять ложек сахара.

Грейнджер замерла, почувствовав, как весь воздух выкачали из лёгких, а потом медленно, почти на автомате пошла от… Алана? В этот миг было ощущение, что земля под её ногами разверзлась. И она упорно шагала в сторону дома по этим обломкам под ногами, забыв, что вообще-то нужно дышать. Хотя она не уверена, что сейчас бы у неё получилось. Голова кружилась, а мысли метались в панике от пришедшего осознания… И только когда грудная клетка сжалась от боли, а дверь за ней захлопнулась, она со всхлипом вдохнула и соскользнула вниз по двери, пряча лицо в руках и затыкая рот, чтобы не закричать.

«Пять ложек сахара».

Пять. Ложек. Сахара.

Лаборатория.

Привычки.

Северусу Снейпу не нужно учить тебя, если ты и есть Северус Снейп.

— Господи, — прошептала Гермиона, упираясь затылком в дверь. — Господи. Господи. Господи…

Грейнджер не в силах была справиться с собой, качая головой и без конца повторяя «Господи». Это значило так много. Это — чёрт его возьми — переворачивало всё с ног на голову.

Он ведь скорее всего и сам не понял, что вскрыл ящик пандоры.

Неужели он мог подумать, что она забудет такой досадный факт о нём? Если она не упомянула это в книге, как и тысячу других моментов, которые она разделила с ним, это не значит, что она забыла. Просто не верится. Не верится, что он не сказал ей, что скрывался, что не признался, когда она прилетела к нему.

Или же он давал ей шанс прийти к мысли о том, что он жив, постепенно? Или оставлял возможность сбежать? Или все же это была обычная отговорка?

Или, или, или…

Ладно, она тоже даст ему шанс как-то иначе решить эту ситуацию. Просто потому что уважает и любит его слишком сильно, чтобы вот так вот в лицо ему кинуть, что она знает. Знает, кто прячется за этой чужой маской.

Теперь, прокручивая в памяти всё, что с ней произошло, вспоминая его движения, наклон головы, лёгкий прищур глаз, недовольно поджаты губы — господи, это ведь всё было на виду.

Вдохнув глубоко несколько раз, Гермиона постаралась унять тяжёлый стук сердца и дрожь в руках. Она вынесла ему чёртов чай и позволила себе на пару мгновений уставиться в его глаза. Будто выискивая за синими радужками чёрные. Того человека, которого она похоронила, оплакивала и любила. Но Алан лишь благодарно кивнул и отвернулся, бросив напоследок, что-то вроде «ещё пять минут, и будет готово».

Ещё пять минут, и ты свалишь отсюда, Гермиона. Пять минут, и ты, Снейп, снова сможешь вернуться к своей спокойной жизни без меня. Пять минут у тебя на то, чтобы признаться мне, что это был ты… Это всё время был ты.

Слёзы обожгли веки и дыхание снова потяжелело. Гермиона поспешно отвернулась, делая вид, что внимательно рассматривает лес вокруг дома, а сама наскоро вытирала мокрые щеки.

Это всегда был ты, Северус. Ты мог прийти ко мне. Я всегда была на виду, в отличие от тебя.

В голове роилось столько мыслей, претензий к нему, столько вопросов, которые она хотела задать. Но имела ли право? Её любовь — это её проблемы, и чувства, которые она испытывает, точно не дают ей права лезть в его душу.

— Всё готово, — раздался за спиной голос Колдмана. Она усмехнулась, нет, конечно, не Колдмана. Снейпа. Гермиона обернулась, наблюдая, как он заводит машину и та поддается. Не обращая внимание на её состояние, он продолжил. — Аккумулятор я зарядил еще вчера. Как только машина прогреется, можно ехать.

Грейнджер встретилась с ним взглядом, испытывающе глядя в его синие глаза и вспоминая совсем другие, родные и черные. Она смотрела в самую их глубь, пытаясь разглядеть что-то, но радужки оставались холодными и чужими.

— Гермиона? — Алан свёл брови, обводя её долгим взглядом.

— Возьму сумку, — хрипло проговорила она, резко отворачиваясь и почти бегом направляясь к дому. Скрывшись в комнате, Гермиона снова прислонилась к двери затылком и закрыла глаза.

Она тихо засмеялась, вспомнив, как каждый год загадывала лишь одно единственное желание. Значит, не зря?

Но что же ей загадать сегодня?

Гермиона не знала, как ей поступить, она не хотела уезжать от Северуса, но не могла остаться, если он не откроется. Ей даже смотреть на него теперь больно, зная, кто под маской. Внутри всё переворачивалось, не в силах успокоиться.

Грейнджер стукнулась затылком о дверь, потом ещё раз и ещё.

Всё. Время.

Она взяла сумку, закинула на плечо и вышла в холл, сразу же натыкаясь на Северуса.

— Ты можешь остаться на ужин и поехать после, — немного неуверенно начал он, и Гермиона резко вскинула голову.

Она не высидит здесь столько, просто притворяясь, что всё по-прежнему. У неё даже сейчас дрожат руки, как она объяснит своё нервное состояние? «Прости, Алан, я просто знаю, кто ты. Наверное мне лучше звать тебя Северус?»

— Нет, будет совсем поздно, — опустив глаза, ответила Гермиона, и поправила ремень на плече. — Мне пора.

Сейчас.

Или он остановит её, или это конец.

Они пару мгновений стояли, глядя друг на друга. Гермиона призвала всю свою силу воли, чтобы вот так выстоять перед ним. Она закусила губу, чтобы та не дрожала, и Алан проследил за этим движением.

Удары сердца отмеряли секунды.

Раз. Два. Три.

А потом…

— Тебе пора, — эхом отозвался Снейп.

Гермиона кивнула. Ещё раз поправила сумку и, не прощаясь, вышла на улицу, тихо прикрыв за собой дверь. Её разгоряченные щёки тут же опалил морозный воздух, когда она медленно двинулась вперёд, не в силах поверить, что сама, добровольно уходит от него. Машина гудела, прогревая двигатель и ожидая, когда она сядет за неё и уедет отсюда. Навсегда.

Она еле переставляла ноги. Каждый шаг давался с трудом. Уходить от того, о ком не переставала думать все эти годы, было не просто тяжело, это казалось преступлением. Но если вернуться и обличить его, заявить что она знает… Желудок свело судорогой при мысли об этом.

Может, просто… может, тогда всё виделось ей чем-то большим, а на самом деле значение это имело только для неё?

Ещё шаг.

Дышать было так тяжело, словно на грудную клетку положили что-то неподъёмное. Сердце сжалось в маленький комок от боли, когда последняя мысль пригвоздила все остатки её решимости. Если бы он хотел открыться ей — открылся бы. У него была уйма шансов. Он позволяет ей уехать, потому что она не нужна ему.

Ещё шаг.

Ком в горле перекрыл кислород. Гермиона, пытаясь справиться со слезами, прижала руки к глазам, надавливая на веки до пляшущих искорок, и хватала ртом воздух, но справиться с душившими слезами не было сил.

Ещё шаг.

Почти не глядя, просто в сторону машины.

Ощущение чудовищной ошибки накрыло так неожиданно, заставляя тонуть в безнадёжности. Нет! Разве она не доказала себе, что это не надуманное, пронесся свою любовь сквозь столько лет? И оставить это вот так просто? Уехать, когда Снейп остаётся в этом доме? Гермиона умела принимать тяжёлые решения и приносить жертвы, но ради чего была эта?

Ещё шаг.

На этот раз неуверенный. Сердце трепыхалось словно у маленькой птички, пока Гермиона смотрела на машину.

Сейчас. Либо она уезжает, потакая трусости обоих, либо идёт и… Она не знала, что ей сказать или сделать. Кровь шумела в ушах, сердце готово было выскочить из груди, щёки алели, но уже не от мороза. В голове роились тысячи мыслей, их шум нарастал, оглушая её, а потом словно что-то щёлкнуло и всё стихло.

Чего у неё всегда было вдоволь, так это храбрости. Разжав пальцы и бросив сумку на землю, Гермиона резко развернулась и побежала обратно.

Ну что, осталась последняя часть и всё!

Ребята, у авторов есть инстаграмм:

Вика — https://www.instagram.com/theorem_i/ — здесь уже собрано много классных трейлеров, эдитов и эстетик) Любителям Айзекса советую заглянуть в последние два поста.

Алина — https://www.instagram.com/lyna_delika/ — а мой пока не сильно обжит, я только пару недель назад решила его завести. Но все спойлеры к работам будут там.

И наш потрясный тг-канал — https://t.me/sugar_snaddy