Рождественское открытие (гет)

Апрель, 1996 год. Хогвартс, Шотландия.

Он никогда не улыбался. Ни разу. Профессор позволял увидеть в своих глазах грусть, усталость, отражение физической боли после очередного сеанса у Тёмного Лорда, но никогда — улыбку. Пару раз он криво ухмылялся в ответ на её лепет о свойствах и местах обитания тех или иных растений, которые он заставлял её без конца повторять. Гермиона действительно не понимала, зачем ей это нужно. Она никогда не увлекалась травологией, а необходимые ингредиенты для зелий могла купить на рынке. Грейнджер психовала, а Снейп лишь вскидывал бровь и просил повторить. Ну, как просил, просто не оставлял выбора.

Гермиона пыталась узнать хоть крупицу новой информации о делах Ордена, но в итоге лишь отвечала на бесконечные вопросы, пока крошила корни, бобы, толкла травы и сушеные лапки различных насекомых. Порой профессор Снейп заставлял её повторять сложные пассы палочкой для исполнения целительских заклинаний и лишь раздраженно цокал языком, когда она ошибалась. Тогда он подходил сзади, обхватывая тонкими холодными пальцами запястье Гермионы и, направляя его, показывал правильные движения, а она в этот момент не могла даже дышать, физически ощущая его за своей спиной, буквально оглушённая бешеным стуком своего сердца. Было глупо отрицать, что она довольно сильно прониклась к своему профессору бесконечным спектром чувств: от страха и зудящего раздражения до трепетных бабочек в животе. Иногда Гермиона всматривалась в него, пытаясь углядеть, смотрит ли Снейп на неё хоть примерно так же, как Гарри на Джинни. Потом заливалась густой краской, когда он ловил её взгляд и презрительно кривился, и поспешно возвращалась к работе. Конечно, не смотрел.

— Мисс Грейнджер, — однажды услышала Гермиона раздражённый язвительный голос, — либо вы усмирите свои волосы сейчас же, либо я выставлю вас из моей лаборатории…

Гермиона вздрогнула и порывисто обернулась, встречаясь взглядом с его злыми тёмными глазами. Снейп стоял прямо за её спиной, зажимая двумя пальцами что-то. Предположительно, потерянный ею волос. Он ткнул его ей в лицо с максимально недовольным видом.

— Немедленно, — повторил он, чуть склонившись к ней, и Гермиона, бросив нож и даже не удосужившись вытереть руки, принялась торопливо собирать кудри в хвост. От долгого стояния над котлом они распушились еще сильнее, и непослушные локоны сыпались из пальцев. Резинки у неё не было, и она надеялась зафиксировать их узлом. И у неё бы определённо получалось лучше, если бы профессор отошел чуть дальше или хотя бы занялся своими делами, а не продолжал прожигать её взглядом, пристально наблюдая за потугами студентки.

— Ц! Грейнджер, — он демонстративно закатил глаза, сжёг её волосинку, которую держал между пальцев и, игнорируя замерший в ожидании взгляд карих глаз, поманил двумя пальцами, подзывая. Гермиона неуверенно шагнула к нему, и профессор, взяв девушку за плечи и развернув спиной к себе, убрал её руки, позволяя волосам рассыпаться по плечам. Гермиона снова было дёрнулась, но он положил руки ей на плечи и приказал: — Стой смирно.

Стоять смирно? Да она оцепенела от шока, ужаса, радости и удовольствия, нахлынувших в одну секунду от его рук на своих плечах, и осознания, что он собирается сделать.

Кажется… Ведь собирается?

Гермиона едва не завизжала от радости, когда его длинные пальцы скользнули выше и захватили её локоны у корней, чуть оттягивая голову назад. Пока Снейп собирал прохладными пальцами выбившиеся кудряшки с её висков и шеи, Гермиона покрылась мурашками. Кто бы мог подумать, что простое прикосновение к волосам может быть таким приятным. И будоражащим. И… трепетным. Ещё немного, и ноги её подведут.

Профессор заплёл косу и, не обращая внимания на глупейшую улыбку своей студентки, потребовал, чтобы в лабораторию она всегда приходила в таком виде. Гермиона тогда лишь растерянно кивнула, пытаясь прийти в себя и не думать о лёгких, таких нежных прикосновениях. Она гнала от себя глупые мысли, но так и не смогла сосредоточиться в тот вечер.

В следующий раз Гермиона с бешено бьющимся сердцем скользнула в лабораторию, и профессор, скептически осмотрев её волосы, демонстративно приподнял бровь, предполагая, что прямо сейчас она либо исполнит его требование, либо выйдет. Но Гермиона, чуть ли не жмурясь от страха при взгляде в его тёмные изучающие глаза, неуверенно подняла руку. В её пальцах была зажата резинка.

Весь мир остановился в тот момент, когда взгляд Снейпа опустился к её руке, а потом медленно поднялся вверх, игнорируя краснеющие щеки Гермионы, прямо к глазам, проникая в самую душу. Он усмехнулся, чуть качнув головой, и она медленно развернулась, с замиранием сердца ожидая прикосновения. Пока профессор не видел её лица, Грейнджер, жмурясь от удовольствия, улыбалась, тая от прикосновений прохладных пальцев, которые порой задевали кожу, и воскрешала в памяти его ухмылку, чуть приподнявшую уголки губ, которая так и не исчезла, когда он забирал из её рук тонкую резинку.

30 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Гермиона задумчиво осмотрела свой ответ и отложила перо. Это ли не удача? Человек, знающий профессора Снейпа почти с самого детства. Грейнджер всё ещё скептически относилась к этому загадочно объявившемуся мистеру Колдману, но решила, что выслушать его и сделать собственные выводы не такая уж и плохая идея. Гермиона, приподняв бровь, испытывающе посмотрела на огромного филина, и он лениво ухнул в ответ, словно насмехаясь над её сомнениями.

«30.12.2009

Мистер Колдман,

хочу заранее извиниться и предупредить о том, что я — не профессиональный писатель или журналист. Книга — моя инициатива, скажем так, добровольная. Но раз уж я взялась за эту идею, теперь от неё не откажусь.

Если некоторые мои вопросы покажутся вам нетактичными или лишними, слишком личными — просто игнорируйте их, я все пойму.

А теперь, когда лирическое отступление закончено, мы можем начать.

В первую очередь мне хотелось бы узнать, как вы и профессор Снейп познакомились? Полагаю, вы учились в Хогвартсе? Какую характеристику вы можете дать мальчику, которого увидели тогда, в самый первый раз? Он обрадовался тому, что шляпа распределила его на Слизерин? Как сложились отношения с однокурсниками?

Гермиона Грейнджер».

Проводив птицу мистера Колдмана взглядом, Гермиона, воодушевленная скорыми ответами и звонком Сары, бросилась к ноутбуку и, открыв крышку, где на экране всё также оставался пустой белый лист, уселась, обложившись подушками, пледом, большой чашкой какао с зефирками и принялась печатать.

«Последний по списку, но не по значению, самый неоднозначный Герой этой непростой войны — Северус Снейп…»

Следующее письмо от мистера Колдмана Гермиона разворачивала торопливо, желая скорее прочитать ответ. Филин укоризненно смотрел на неё, имитируя дикую усталость, но Грейнджер уже жадно бегала по строчкам пергамента, не обращая на него внимания.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

03.01.2008

Мисс Грейнджер,

извольте, только глухой и слепой не слышал о подруге Гарри Поттера. И полагаю, параллельно развитию карьеры в Министерстве вы едва ли могли уделить внимание писательскому мастерству.

Да, Северус был безумно рад тому, что попал под начало Слагхорна. Несмотря на то что отношения с матерью у него, можно сказать, были никакими, он хотел оказаться именно на факультете Салазара.

К нему, как и к любому полукровке, поначалу относились равнодушно, не враждебно. Долго присматривались. Северус был тем редким случаем, когда раз за разом давали второй шанс, и раз за разом он всех разочаровывал. Он зарабатывал баллы, и с него же их снимали.

Старшекурсники не раз проводили беседы с мальчиком, но, естественно, всё было бессмысленно. До шестого курса его никто так и не сумел «сломать».

Алан Колдман».

Гермиона с жадностью глотала строчки, ощущая, как в груди разливается тепло, а на лице расползается робкая улыбка удовольствия. Она, как странник в пустыне, припадающий к живительной влаге, впитывала в себя информацию о самом важном человеке в своей жизни.

Небрежно кинув сушеную мышь филину, Гермиона поспешно прошла к ноутбуку и, положив письмо перед собой, пока в голове роились тысячи мыслей, принялась скорее печатать, перенося их на бумагу.

Написать ответ она нашла в себе силы только через несколько дней. Хотя, учитывая, сколько времени бесстыдно продрых филин мистера Колдмана, ей ещё повезло, что ответ она смогла отправить ему через три дня, а не позже.

«06.01.2009

Мистер Колдман,

спасибо за оперативный ответ. Не думала, что за границей известно о моей карьере.

Имеете ли вы в виду то, о чём я думаю? Северус Снейп, в чём я лично успела убедиться, был примером сочетания большого ума и не уступающего ему упорства. Полагаю, это распространялось и на привязанности.

Поправьте, если ошибаюсь. Профессор зарабатывал баллы на занятиях, но терял их в стычках с Мародёрами (надеюсь, это слово вам о чем-то говорит) из-за подруги с Гриффиндора — Лили Эванс?

И баллы перестали снимать в тот момент, когда Эванс и Снейп прекратили общение/дружбу?

Гермиона Грейнджер».

Гермиона снова погрузилась в писательство, поймав волну вдохновения. Выглядела она в такие дни, мягко говоря, не очень. Всё свободное время Грейнджер проводила либо бесконечно строча текст, либо редактируя уже имеющийся. Это было необходимо, чтобы убрать излишнюю эмоциональность, которая сквозила в строках. Непредвзято и сухо она писать не умела, её чувства — щемящая тоска и безграничная нежность — прорывались и были видны невооруженным глазом. Хмурясь, Гермиона безжалостно убирала любой намёк на чувства в тексте.

Никто. Никогда. Не узнает.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

13.01.2009

Мисс Грейнджер,

вы сделали правильные выводы.

Совы доставляют «Ежедневный Пророк» и в Америку, а о Вашей персоне там по-прежнему пишут стабильно раз в месяц.

Алан Колдман».

Гермиона не замечала, какая игривая улыбка озаряла её лицо, пока она быстро строчила ответ своему странному собеседнику. Когда она, воодушевленная, протянула письмо филину, она могла поклясться, будь у него брови, сейчас одна из них презрительно взлетела бы, глядя на неё. Взгляд янтарных глаз как будто говорил: «Ага, разбежалась». Недовольная, Грейнджер насыпала ему корма, решив, что он обойдётся без мышей в этот раз и, ожидая, когда птица поест, поспешно дописала постскриптум.

«13.01.2009

Мистер Колдман,

собираете вырезки с газетными статьями обо мне? Мне начинать волноваться?

Что ж, с отношением однокурсников и студентов слизерина всё понятно. Что вы можете сказать об отношении преподавателей? Профессора Дамблдора?

P.S. Вы замечали ужасные манеры своей птицы?

Гермиона Грейнджер».

О Дамблдоре спрашивать было тяжело. Исходя из той информации, что она имела, там всё было сложно и запутано. Ей предстояла большая работа, чтобы понять хоть приблизительно, что же на самом деле происходило между ними начиная с тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Конечно, Гермиона изначально пошла к профессору Макгонагалл и попросила о личной беседе с портретом Дамблдора, но тот жутко бесил, загадочно улыбаясь и отвечая неоднозначными фразами. Ничего не добившись, Гермиона, еле сдерживая желание спалить чёртов портрет, покинула Хогвартс, теша себя надеждой, что найдет другой способ.

Как прекрасно, что этот способ сам нашёл её. Правда, в этот раз ответа ждать пришлось так долго, что Гермиона даже начала волноваться, переживая, а не зашла ли она уже за границу дозволенного. Глава снова застопорилась, а Грейнджер каждый день в надежде поглядывала в окно, ожидая увидеть наглую птицу.

И однажды она прилетела.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

14.02.2009

Мисс Грейнджер,

естественно, у меня целый альбом. Назовите год и месяц, и я отправлю вам вырезки со статьями о Вас.

Отношение преподавателей было таким же, как и к остальным студентам. Никто не придирался, не оскорблял и не принижал.

С Дамблдором сложнее. У Северуса и профессора всегда были сложные и непонятные отношения. Полагаю, это такие тонкие материи, которые нам с Вами никогда не понять.

Сложнее были лишь их отношения с Тёмным Лордом.

P.S. Манеры моей птицы меня устраивают.

Алан Колдман».

Гермиона поборола совсем нерациональное, детское желание показать пергаменту в своих руках язык.

Конечно, тебя устраивают манеры твоей птицы, ведь ты сам вредный, невыносимый друг не менее вредного и невыносимого слизеринца.

Тем не менее она была рада, что её догадки подтвердились. Это позволяло сделать окончательные выводы и закончить часть с Дамблдором. Ей не нравилось писать об их взаимоотношениях.

Но прежде чем засесть на пару дней за ноутбук, она, нервно обкусывая губы, писала следующее письмо. Почему-то ладошки потели, пока она аккуратно выводила буквы на пергаменте.

«17.02.2009

Мистер Колдман,

благодарю, не стоит. Даже если у вас действительно есть газетные вырезки со статьями обо мне, я предпочту сделать вид, что не знаю об этом.

А как же Лили Эванс? Отношения с ней были много проще?

P.S. Мистер Колдман, я понимаю, что вы хотели бы сохранить анонимность, но могу ли я узнать Ваш адрес? Мне не очень удобно писать ответ как можно скорее, чтобы Ваш филин доставил письмо, в то время как у вас на ответ уходит месяц.

Гермиона Грейнджер».

Гермиона не хотела хоть как-то обозначать, что её задело время его ответа, но не сдержалась. Она надеялась, что впредь ему не нужно будет гребаных тридцать дней, чтобы придумать ответ, состоящий из нескольких предложений.

Впрочем, она не рассчитывала, что он даст ей свой адрес, и жутко была удивлена, получив следующее письмо.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

24.02.2009

Мисс Грейнджер,

зная вашу склонность к исследованиям, могу предположить, что слова об анонимности неспроста? Да, вы действительно не найдете никакой информации обо мне.

Отношения с мисс Эванс действительно были не такими сложными, как с Дамблдором или Риддлом.

С высоты лет могу сказать, что всё было предельно понятно: она до него снисходила, а он этого не замечал.

P.S. Монтклер, Нью-Джерси, США. Не делайте так, чтобы я пожалел о том, что дал Вам свой адрес.

Алан Колдман».

Гермиона хотела бы, глядя на адрес, зловеще рассмеяться, потирая руки, но понимала, что, по сути, это ничего не значит. Вместо этого, с заходящимся от волнения сердцем она снова и снова бегала по строчкам выше, вчитываясь в текст.

…она до него снисходила…

Как больно от этих строк. За Северуса, который не замечал такого отношения к себе, за его потребность в этой девушке, за то, что было потом…

В этот раз ей потребовалось несколько дней, чтобы собраться с мыслями, пережить бурю поднявшихся эмоций внутри и, выпив пару бокалов вина, которое родители привезли ей из Испании, написать ответ.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

26.02.2009.

Мистер Колдман,

благодарю за доверие. Обещаю, что оправдаю его.

Полагаю, ваша анонимность — следствие выбора стороны в минувшей войне? Не подумайте, я Вас не осуждаю. Лишь испытываю еще большую признательность за то, что связались со мной. Ваша помощь неоценима.

Давал ли профессор Снейп понять этой девушке, что испытывает сильные чувства?

P.S. И слухи о моей склонности к исследованиям тоже стали известны так далеко за пределами туманного Альбиона?

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она не могла удержаться ни от дальнейших расспросов о Лили, ни от язвительного замечания в ответ на его реплики о себе. Отправив письмо, Грейнджер улыбнулась, посмотрев на удаляющуюся точку — филина мистера Колдмана. За почти два месяца переписки их общение превратилось для неё в нечто похожее на зависимость. Она с жадностью ждала каждого его письма, в котором была толика информации о Северусе Снейпе, не всегда новой, нет. Часто она уже знала это или хотя бы догадывалась. Но получить подтверждение от другого человека, знающего этого невероятного мужчину, было приятно, как бальзам на её истерзанную и истосковавшуюся душу.

Сам Алан не интересовал Гермиону, но вот его знания, возможность говорить о Снейпе без предвзятости… Мерлин, да что уж там, просто говорить о Снейпе уже было достаточно. С ней никто никогда не говорил о нём. Так, коротко отвечали на её вопросы, но чтобы прям обсудить профессора — это было впервые.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

13.03.2009.

Мисс Грейнджер,

слава идет впереди вас, смиритесь, если не сумели сделать этого за десять лет. Сейчас самое время.

Вы правы в своем суждении обо мне.

Гермиона (могу я вас так называть?), у вас нездоровая тяга к мисс Эванс. Вы хотите написать о ней с ретроспективы Северуса?

Алан Колдман».

Гермиона чуть не задохнулась от возмущения, прочитав последние строки.

Вот же невыносимый…

Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Возможно, она действительно слишком много говорила о Лили. Но что поделать, если эта тема сидела внутри незакрытым гештальтом и свербела. Мог бы и проигнорировать, как джентльмен… Ах да! Это явно не о нём.

Скептически поджав губы, Грейнджер взяла перо, исходясь ядом, который всеми силами пыталась сдержать.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

13.03.2009.

Мистер Колдман,

существует слишком много вещей, с которыми мне приходится мириться. Пожалуй, это будет юбилейная в моей личной копилке смирения.

Да, можете называть меня Гермионой, Алан.

И нет, вы неправы, просто я пытаюсь разобраться в мотивах профессора. Было же что-то, что подтолкнуло его на этот шаг — занять место в рядах Волдеморта. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что последний толчок его в этом направлении сделала мисс Эванс.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Со злости бросив Филину сразу несколько сушеных мышей, Гермиона дождалась, когда он их доест, и, не обращая внимания на лениво прикрытые глаза и недовольное уханье, сунула ему в лапы конверт. Отправив птицу, она яростно выдохнула.

Впрочем, через пару дней вся злость удивительным образом испарилась, и Гермиона задумалась, погрузившись в свои мысли. Ответа от Алана всё не было, и, не выдержав, она схватила пергамент и достала перо.

«Монтклер,

Нью-Джерси, США

19.03.2009.

Мистер Колдман,

возможно, мне станет легче, если узнаю вашу мотивацию?

P.S. мою сову зовут Фидель. Не кормите её, пожалуйста, иначе она впадет в спячку на три дня.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Разобраться в мотивах профессора… Гермиона невесело усмехнулась. И жизни не хватит, чтобы понять его или разгадать. Это была нерешаемая головоломка, сложнейшая математическая формула, имя которой Северус Снейп. Гермиона с щемящей болью в сердце вспоминала его слова «Не стоит, мисс Грейнджер. Это последствия осознанного выбора».

Какой осознанный выбор мог ты сделать, Северус, в то ужасное для тебя время…

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

24.04.2008.

Мисс Грейнджер,

прошу прощения за то, что Вам пришлось так долго ждать ответа.

Смириться гораздо проще, чем бороться?

Я истратил большое количество черновиков для того, чтобы составить достойный ответ. Надеюсь, вы оцените его, Гермиона.

Не думаю, что мисс Эванс, как вы выразились, сделала последний толчок/стала последней каплей/любой другой эвфемизм, который бы вы ни подобрали (вы ведь так любите символичность, верно?). Северус медленно, но верно шел к принятию этого решения. Вам будет больно это читать, но он сделал осознанный выбор — настолько, насколько может быть осознанным выбор шестнадцатилетнего подростка.

Тогда казалось, что это игра. В стенах школы война виделась чем-то далеким, а смерти — несущественными.

Было два условных лагеря, без цвета — никаких светлых или тёмных, — и был парень, который считал, что его недооценивают.

Это гордыня, мисс Грейнджер. Она является последним толчком. Не мисс Эванс, не Дамблдор и не Риддл. Поверьте, Северус никогда не был потерянным мальчиком.

P.S. филина зовут Тионис.

Алан Колдман».

Правда больно била по образу профессора, бережно хранимому в её душе. Не сказать, что это было чем-то неожиданным, она трепетно относилась к Северусу, но не идеализировала и отдавала отчёт всем его недостаткам. В конце концов, он не стесняясь демонстрировал их ей.

А вот перехода на личности от Колдмана она не ожидала. Слишком уж он проницательный. Или это месть за её вопрос, на который он позволил себе не отвечать? До чего же сложный человек. Теперь она поняла, почему он назвался другом Снейпа. Такие вредные типы должны держаться вместе. Определённо.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

25.04.2009.

Мистер Колдман,

смириться действительно проще. Надеюсь, вы оцените иронию. Почему-то мне кажется, что непременно оцените.

Вы правы, мне больно слышать это от вас. Я знала это, просто упорно гнала эти мысли. Знаете, всегда хочется свалить вину на кого-то — так ведь действительно проще. Просто взять и переложить ответственность. Даже если в глубине души ты действительно знаешь, что виноват… Это свойственно многим людям, но я почему-то уверена, что профессор Снейп из тех, кто предпочитал не обманываться.

Не могу не спросить, что вы имеете в виду, говоря о символизме?

Как складывались отношения профессора с Пожирателями Смерти? В конце концов, он ведь всего лишь полукровка. Конечно, я не жду ответа, если вы не были приближенным к Лорду.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Апрель, 1997 год. Хогвартс, Шотландия.

Когда Гермиона скользнула в лабораторию, она застала Северуса за приготовлением зелья. Он был нервный и дёрганный. На неё даже не взглянул, а когда она тихо подошла к рабочему месту, нацепив на себя защитный фартук, и слова не сказал. Гермиона окинула взглядом стол, ингредиенты и поняла, что он снова варит укрепляющий раствор собственного изобретения для Лорда.

Гермиона сдержала вздох сожаления. Знал бы Гарри, что она помогает Снейпу поддерживать жизненные силы его врага, точно бы не понял её мотивацию. А всё было до банального просто — Гермиона хотела помочь профессору, который, как ей казалось, устал до чертиков за этот учебный год, разрываясь между студентами, обязанностями, Дамблдором и своим Хозяином.

Она молча взяла нож и, оценив этап приготовления, начала крошить замаринованных личинок златоглазок.

— Я могу сама закончить, — тихо сказала Гермиона, не отрывая взгляда от своих ингредиентов, хотя боковым зрением видела, как Снейп снова дёрнулся, касаясь левого предплечья. — Если он вас вызывает…

— Это не он, — отрезал Снейп, и Гермиона, не сдержав удивленного вздоха, повернулась к Северусу.

— Пожиратели могут общаться через метку друг с другом? — ошарашенно спросила Грейнджер, и Снейп поджал губы, не желая, видимо, развивать эту тему.

— Ближний круг может, — нехотя ответил он и вздрогнул, отчего его нож соскользнул и прошелся по пальцу, оставляя глубокий порез.

Гермиона тут же схватила салфетку и шагнула к профессору, прикладывая её, прежде чем он успел достать палочку. Она не поднимала на него взгляда, чувствуя прохладу его рук.

— Ни капли волшебной крови, — чётко произнес Северус, коснувшись руки Гермионы, которая промакивала порез, — не должно оставаться на салфетках, тканях и любых других поверхностях. Вам ясно, мисс Грейнджер?

— Я забыла, сэр, — она убрала салфетку от его руки, наблюдая, как капелька крови снова выступает на его пальце, и, поддавшись непонятному порыву, наклонилась и слизала её, тут же проводя кончиком палочки по порезу и залечивая его. Когда она подняла глаза, встречаясь с антрацитовым взглядом, по лицу поползла густая краска, заливая щеки и шею. — Простите…

Она не успела договорить, потому что рука Снейпа легла ей на шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Большой палец уперся в подбородок, не давая опустить голову. Он грубо дёрнул её на себя, и Гермиона испытала совершенно неуместное удовольствие от его грубого касания. Появилась абсурдная мысль, что он сейчас поцелует её, особенно когда Снейп чуть приблизил к ней своё лицо. И, видит Мерлин, она до жути боялась своего желания ощутить вкус этого поцелуя.

Его палец скользнул с подбородка ниже, ложась на кадык, чуть надавливая и перекрывая дыхание.

— Не стоит, — Снейп наклонился еще ниже, нависая над ней, — делать подобные вещи с Пожирателем смерти, Грейнджер.

Его взгляд скользнул ниже, к её губам, и её сердце затрепетало. Но его пальцы разжались, и он сделал шаг назад, отводя от неё взгляд.

— Мои «друзья», — профессор почти выплюнул эту фразу, — не готовы ждать. Я вынужден отлучиться. Закончите здесь. И прошу, без ошибок. Даже незначительная будет стоить жизни десяткам, если не сотням.

Гермиона проводила взглядом его удаляющуюся спину, выравнивая дыхание и ругая собственную неосторожность. Уничтожив салфетку с кровью профессора, Гермиона глубоко вздохнула и, призывая всю свою силу воли, продолжила работать над зельем для Тёмного Лорда…

25 апреля 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Да, она знала, что на её шестом курсе положение профессора Снейпа среди Пожирателей смерти было… мягко сказать, очень шатким. Но он никогда не рассказывал, как всё обстояло раньше. А как отношения развивались после злополучных событий в конце её шестого курса — она так и не успела узнать.

Гермиона совсем загрустила, погрузившись в тяжёлые воспоминания о Снейпе, когда он возвращался после таких вызовов от его «друзей». Нет, он не был в плохом состоянии физически, как после аудиенции с Хозяином, но что с ним происходило в моральном плане — страшно даже представить.

А ответа от Колдмана всё не было.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

10.05.2009.

Мистер Колдман,

прошу Вас только об одном. Если Вы решите, что рассказали уже достаточно, поставьте меня в известность, чтобы я не ждала ответа.

Надеюсь на понимание.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Что это было? Крик отчаяния или просто попытка напомнить о себе? Видел ли Колдман, что она готова цепляться за крохи, как утопающий цепляется за круг? Наверняка. Он с его внимательностью к деталям уже наверняка догадался, что её размышления даже на пергаменте не получаются сухими и обезличенными.

Что он там сказал о символизме? В символизме её суть. Она есть символизм. В каждой её детали — болезненность чувств и тоска.

Увидев поздним вечером свою сову, Гермиона, с зашедшимся в бешеном ритме сердцем, бросилась к ней, отвязывая заветное письмо.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия.

13.05.2009.

Мисс Грейнджер,

как истинная женщина, вы не наделены терпением.

Не могу не заметить, что ваше отношение к профессору несколько выходит за привычные рамки. Я ошибаюсь?

Как в начале, так и в конце отношения с прочими последователями были напряженными. И если Лорд питал некую симпатию (насколько может испытывать симпатию тот, кто разорвал душу) к Северусу, то остальные — напротив. Риддла можно легко понять, он и сам не раз указывал на сходства: оба полукровки, почти сироты, одаренные, талант к ментальной магии опять же.

Пожиратели, те, кто был достаточно глуп, демонстрировали сначала пренебрежение, а потом и откровенное недоверие. Те, кто поумнее, просто держались подальше.

Символизм, мисс Грейнджер… Ирония и символизм — интересное сочетание. Вы буквально наполнены им. Кому вы верны, Гермиона?

Алан Колдман».

Было даже несколько больно оттого, насколько она оказалась правой на его счет. Колдман раскусил ее, и почему-то Гермионе казалось, что раскусил еще даже до того, как в первый раз написал. Ну ладно, может, со второго письма. Даже перечитывая письма почти полугодичной давности, Гермиона находила в словах Алана скрытый подтекст. Он умело расставлял слова и акценты, вытягивая немного информации и из неё. Только вот какое ему, Пожирателю смерти, дело до её чувств к бывшему профессору? К чему этот разговор о символизме?

Если бы Колдман совсем прекратил отвечать на её вопросы, она прекратила бы с ним переписку, и он наверняка это понимал, продолжая выдавать крупицы информации. Вытерев слёзы, Гермиона открыла ноутбук, погружаясь в работу. Нужно выплеснуть все эти мысли поскорее. Возможно, тогда ей станет чуть легче.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

17.05.2009.

Мисс Грейнджер,

Тионис вернулся без письма, и я могу сделать вывод, что смутил Вас.

Прошу прощения, возможно, это было не моё дело.

Алан Колдман».

«Нет, Алан, вы меня не смутили. Лишь погрузили в собственные кошмары. Лишили сна. Аппетита. Желания что-то делать. Хотя, будем честными, я знала, на что иду. Повторяется история десятилетней давности, когда я с трудом находила в себе силы просыпаться. Друзья думали, что у меня ПТСР. Забавный диагноз, который можно было ставить абсолютно всем прошедшим войну. Нет, у меня всего лишь была скорбь…».

Гермиона смяла написанное и бросила в камин. Через открытое окно в комнату пробирался шум дождя и запах петрикора. Ей просто нужно время. Снова.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

27.05.2009.

Мистер Колдман,

мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Предполагалось, что я буду расспрашивать вас, а не вы станете копаться в моей душе. Или это защитная реакция?

Думаю, моё молчание на ваши вопросы уже станет красноречивым ответом.

И как профессор Снейп справлялся с этим колоссальным давлением?

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она решила сбавить обороты, потому что его вопросы в ответ на её становились всё жестче. Будто соревновались, кто чей секрет узнает первым. Только вот Гермиона играть ни капли не хотела. Если для Колдмана эта игра, по сути, ничего не значила, то для неё — Гермионы — это значило слишком много. Чувства, которые она привыкла если не усмирять, то хотя бы приглушать, он своими вопросами вырывал из мутной пленки и безжалостно разбрызгивал по груди. И они шипели, травили её своими парами, как яд. Такие светлые чувства не должны были делать так больно. Но делали.

Ответ на этот раз не заставил себя долго ждать.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

28.05.2009.

Мисс Грейнджер,

право слово, никогда бы не подумал, что буду так рад получить ответ. Вы заставили меня понервничать. Не люблю чувствовать себя виноватым.

Изначально предполагалось, что вы будете расспрашивать меня о Северусе, а не лично обо мне. Я посчитал, что будет честным, если и я спрошу о Вас.

Ваше молчание не настолько красноречиво, как Вам кажется, Гермиона.

Знаете, мне кажется, что у Северуса просто не находилось времени, чтобы разобраться с «давлением». Поймите, ведь редкие собрания — это лишь верхушка айсберга. Северус служил двум сторонам и для обеих выкладывался самозабвенно. Ум — его проклятие. Ему нашлось применение и у Дамблдора, и у Риддла. Кроме того, не стоит забывать о студентах.

Алан Колдман».

Дамблдор…

Июнь, 1997 года. Хогвартс, Шотландия.

Гермиона на подгибающихся ногах вошла в больничное крыло, где уже находились Гарри, Макгонагалл, Рон, Билл, Тонкс. Она не смотрела на обезображенное лицо Билла, не слушала сетований профессора Макгонагалл о том, что это она виновата, не слушала причитаний мадам Помфри, не смотрела на убитые горем лица друзей и членов Ордена. Грейнджер пыталась выкарабкаться из растущей пустоты в груди.

Снейп убил Дамблдора…

Эта мысль билась в её голове, отдаваясь болью где-то в области сердца. Она бежала к профессору вместе с Полумной, когда он вышел навстречу, и её лицо озарилось надеждой и светом в ответ на его хмурый, сосредоточенный взгляд. Он приказал им помочь Флитвику. Луна бросилась в кабинет, а Гермиона хваталась за его руки и, заглядывая в лицо, пыталась объяснить, что произошло.

Прикрыв дверь, Северус притянул её к себе за талию, нежно касаясь щеки. Она продолжала что-то сбивчиво тараторить, совсем не обращая внимания на его странное, недопустимое поведение. Его длинный палец коснулся её губ, заставляя замолчать, немигающий взгляд с лёгким прищуром оглядел её лицо, и Гермиона впервые открыто смотрела в его глаза, пытаясь считать то, что он пытался передать. Как жаль, что она так плохо умела читать лица. Её пальцы вцепились в мантию на его плечах, и Гермиона закрыла глаза, когда он склонился к ней. Судорожный вздох разорвал тишину подземелий, когда Снейп коснулся тонкими, жёсткими губами её лба. Гермиона закрыла глаза, вдыхая запах его волос, что щекотали её лицо.

— Профессор…

— Грейнджер, — тихо сказал он, перебивая её. — Запомни. — Его рука легла ей на подбородок, поднимая её лицо. — Это не то, чем кажется. Поняла?

Она кивнула. Зачем — сама не знала. Гермиона ни черта не поняла. О чем он сказал? Что имел в виду? Но в следующий миг он уже подтолкнул Грейнджер к двери, и та захлопнулась за ней, оставляя её в кабинете зельеварения с растерянной Луной и находящимся без чувств профессором Флитвиком.

Сбивчиво рассказывая друзьям, что произошло, опуская самые неоднозначные моменты, Гермиона не выдержала и разрыдалась, пряча лицо в руках. Её тут же принялись успокаивать и говорить, что она не виновата, приняв её слёзы за стыд и разочарование.

А она плакала по нему. По себе. И по растоптанному доверию…

29 мая 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

А Колдман, которому она практически настроилась не отвечать, снова дал намек на информацию. Он ведь мог сразу всё рассказать, наверняка ведь знал, о чём она спросит.

Что же это такое? Он проверяет, не потеряла ли она интерес?

Странно, что с такой проницательностью он вёл себя как самый настоящий придурок. Раз за десять лет её интерес не пропал, то наверняка его не вытравили бы даже полгода переписок с противным типом.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

29.05.2009.

Мистер Колдман,

не могу не отметить, что чувство вины сыграло плохую шутку с Вашим другом. Не равняйтесь на эту его сторону.

Я поняла Вас. Больше никаких личных вопросов.

О деятельности профессора мне известно не очень много, вы правы. Я знаю, что он варил зелья и добывал информацию. К сожалению, о большем ни та ни другая сторона не сообщали.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Гермиона вздрогнула, оторвав взгляд от экрана ноутбука, когда раздался стук в окно — филин Колдмана взирал на неё с такой мрачной сосредоточенностью, что девушке стало не по себе. Алан никогда не отвечал так быстро. Мысль об этом заставила Гермиону поторопиться. Дрожащими от волнения руками она развернула пергамент.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

29.05.2009.

Мисс Грейнджер,

так вы считаете, что Северусом двигало чувство вины?

Очень жаль, что вы так скоро закрылись, мисс Грейнджер. Возможно, вы и дальше станете давать мне подсказки, используя привычную для вас шифровку? Или вы это делали неосознанно?

Варил зелья, бывал в рейдах, сражался, тренировал — думаю, можете себе представить, сколько это отнимало времени и сил.

Алан Колдман».

О, поверьте, мистер Колдман, я знаю. Видела его измученный вид, залёгшие тени под глазами, заторможенные движения от отсутствия сна и бесконечную, поистине впечатляющую силу воли…

И что же заставило его так срочно писать ответ? Ничего такого в этих строках не было, кроме её капитуляции перед личными темами. Неужели его это так взволновало?

И все же она не собиралась сдаваться. Даже в той игре, в которую играть изначально не хотела.

Гермиона снова смяла письмо, которое начала писать и выдохнула. Успокойся, Грейнджер!

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

30.05.2009.

Мистер Колдман,

почему же, могу представить, для этого мне не придется даже напрягаться.

Я полагаю, что это было чувство вины, да. Предвосхищая ваш вопрос: Лили Поттер или Гарри. Не знаю, к кому из них. Возможно, к обоим.

Извините, я и правда не понимаю, о чём вы. Никогда не любила шифры. Жаль, что об этом не писали в газетах.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Следующая неделя пролетела незаметно за полным погружением в работу. Увидев филина мистера Колдмана, сидящего у окна, Гермиона выставила руку, поманила его, и птица влетела в её дом, швырнув письмо ей в лицо.

Мерзкий гадёныш…

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

07.06.2009.

Мисс Грейнджер,

не чувство вины. Ответственность и только ответственность. За свои поступки, за свои ошибки, за свой выбор. Повторюсь, он всё делал осознанно. Не романтизируйте.

Алан Колдман».

Ей захотелось истерически рассмеяться, что она, впрочем, и сделала. Грейнджер никогда его не романтизировала. Она теряла бдительность, безбожно тупила, но в чём ей не откажешь, так это в здравом восприятии этого мужчины. Даже когда все отвернулись, она не верила... Нет, она верила словам Гарри, понимала, что Снейп убил Дамблдора, но… закрывая глаза, она вспоминала его последние слова и надежда разрывала её изнутри.

Его резкое «не романтизируйте» пришлось ей не по душе. Звучало так же, как «не оправдывайте». Она и не оправдывала. Она — нет, а вот её глупое сердце — да.

И она была благодарна Колдману за то, что на этот раз он не оставил ей ниточки, за которую она могла бы зацепиться и засыпать его новыми вопросами.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

17.06.2009.

Мисс Грейнджер,

осмелюсь вернуть Вам вашу просьбу. Если решите, что информации, имеющейся у Вас, достаточно — поставьте меня в известность.

Алан Колдман».

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

27.06.2009.

Мисс Грейнджер,

как минимум это просто некрасиво.

Алан Колдман».

Сколько раз она садилась за написание ответа для Алана, столько же раз и отправляла эти письма в камин. Получалось слишком эмоционально, слишком о многом говорило. Гермиона почти дописала свою книгу. Осталась парочка завершающих моментов, несколько упущенных деталей. Она ещё о многом бы хотела спросить Алана, но её излишняя чувствительность по этому вопросу была видна невооруженным взглядом, и Грейнджер решила добить книгу своими силами.

Именно добить. Когда почти все строки давались через преодоление, слёзы, горе. Когда всю душу выворачивало от тоски, горечи, утраты и сожалений.

2 мая, 1998 год. Хогвартс, Шотландия.

Взрыв, каменная кладка огромной стены начала осыпаться. В ушах зазвенело, дезориентируя, пыль забивала лёгкие. Она потеряла руку Рона.

— Гарри! Гарри!

Гермиона закашлялась, рядом упало чьё-то тело, она споткнулась о каменную глыбу и тоже бы полетела вперёд, но кто-то подхватил её, с силой дёргая на себя.

— Гарри?

— Не угадали, мисс Грейнджер, — прозвучал негромкий голос Северуса, заставляя её оцепенеть, вскинуть голову и вцепиться в его мантию мёртвой хваткой, чтобы удержать или остановить, она так сразу и не поняла. — Мальчишки здесь нет.

— Профессор… — она год его не видела. Не считая той короткой встречи в Большом зале несколько часов назад.

— Гермиона! — истошно вопил Рон, шаря руками в пыли и темноте в попытках отыскать её.

Недовольно цокнув, Снейп подхватил её, и в следующий миг они уже летели с пятого этажа замка через пролом в стене. Когда её ноги коснулись пола, Гермиона и не думала разжимать пальцы, чтобы отпустить его, боясь, что он исчезнет, испарится. К удивлению Гермионы, Снейп тоже не спешил отрывать от себя наглую студентку, повисшую на нём. Его руки лежали на её талии, а пристальный взгляд исследовал вымазанное в пыли исхудавшее лицо.

Где-то на задворках сознания Гермиона понимала всё: недопустимость подобной близости, потерю времени, друзья там с ума сходят от волнения за неё, он предатель, он убил Дамблдора, он только что хотел напасть на Гарри. Но… Это ведь профессор Снейп, это её… Северус.

Это не то, чем кажется… Только эта фраза не дала ей сойти с ума в бесконечном анализе произошедших за год событий.

В следующий момент Гермиона уже обхватила шею профессора, встав на цыпочки, и крепко обняла. Наверное, ему было больно оттого, как сильно её руки сжимали шею. Не в силах сдержать слёзы страха, отчаяния, неверия и мелькнувшей надежды, она уткнулась в его сюртук, промачивая его влагой насквозь. Руки Снейпа все еще лежали на её талии. Он не шевелился и ничего не говорил, но, когда молчание затянулось и она попыталась отстраниться, переместил широкую ладонь на спину и чуть придавил, не давая этого сделать.

Гермиона совсем расслабилась и подняла голову, представляя, как ужасно сейчас смотрится, но время утекало сквозь пальцы, и она понимала, что им скоро нужно будет расстаться.

— Мне нужно найти Поттера… — вкрадчиво сказал Снейп, продолжая обегать её лицо изучающим взглядом. Гермиона сразу нахмурилась.

— Зачем вам Гарри? — пальчики сжались, снова сминая его мантию.

— У меня для него есть кое-что…

— Я могу передать…

— Нет. Мне нужно самому рассказать. Этот недоумок не способен воспринять…

— Вернемся, — воскликнула она, — туда, где вы меня нашли. Гарри был где-то рядом со мной.

— Я осмотрел то место, — покачал головой Снейп, наконец фокусируясь только на её глазах. — Его там нет…

— Тогда, — Гермиона начала активно соображать, — надо…

Она не закончила, поймав его взгляд. Все мысли повылетали у неё из головы, когда он смотрел на неё с такой нежностью. Гермиона была растеряна, не понимая, правильно ли интерпретировала его взгляд, и в то же время внутри неё что-то плавилось оттого, что она видела.

— Ты не поверила? — тихо спросил Снейп, неосознанно сильнее прижимая её к себе.

— Я прошла все этапы принятия, — тихо ответила Гермиона, снова чуть привставая на носочки, — но я не поверила…

Чёрт с ним. Грейнджер хотелось рассказать ему, почему вера в него оказалась сильнее фактов, которые безжалостно бросались ей в лицо. Возможно, они даже не переживут эту ночь. Гермиона подалась еще выше и легко коснулась губами его щеки, и это стало неким сигналом. В следующий момент он толкнул её к стене, тут же прижимая своим телом, и с тихим стоном Гермиона встретила его губы, захлёбываясь чистым восторгом и пьянящим вкусом его поцелуя. Она самозабвенно отвечала ему, пока Снейп целовал её с настойчивой нежностью. Всё вокруг исчезло, оставив их в этом моменте настоящей щемящей искренности. Они пытались показать друг другу то, что не могли сказать словами.

Снейп чуть отстранился, прошёлся губами по щеке и выше, к виску, всё ещё прижимая её к себе и выравнивая дыхание. Гермиона не шевелилась, дыша им полной грудью, впитывая тепло его тела и обреченно понимая, что их время подходит к концу.

— Мне нужно найти Поттера, — наконец сказал Снейп, выделяя слово «нужно». Потом его губы в последний раз коснулись её виска, и он отстранился, касаясь прохладными пальцами её подбородка и пристально глядя в глаза. — Будь осторожна. Я верну тебя к Уизли, не отходи от него ни на шаг.

Гермиона кивнула, совершенно потерянная. Потом прошептала:

— Что с нами будет?

— Я не знаю, — честно ответил Снейп, а потом протянул руку, убирая выбившиеся кудряшки ей за ухо и нежно проводя пальцами по щеке. — Не знаю…

25 августа 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

В тот момент и она не знала, не догадывалась… Тогда важно было только одно — найти Гарри. Помочь Гарри. Жизни тысяч людей зависели от Гарри. Гарри был всем.

Что-то безумное, тёмное поднялось в ней, когда она узнала голос Северуса в визжащей хижине. Не в силах сделать вдох, Гермиона прижимала руки к губам, пытаясь сдержать крик ужаса.

А потом…

Гермиона не сдержала рыдание, почти на ощупь ковыляя к бару и открывая бутылку с вином.

А потом кровь. Его распростёртое тело на полу, отчаянная просьба… А она, оцепеневшая, стояла и не верила в реальность происходящего. Их взгляды встретились, и Гермиона шагнула вперед.

«Нет».

Звук его голоса, раздавшийся в голове, такой решительный и категоричный заставил её беспомощно остановиться, глотая слёзы.

«Не смей, Грейнджер. Ты должна…»

Его взгляд медленно снова коснулся лица Гарри, а потом…

Гермиона плохо помнила, что было потом…

Она захлебывалась слезами, пялясь в нерастопленный камин и отпивая вино прямо из бутылки.

Кому вообще нужны эти бокалы?

Ни для этой алкогольной отравы, ни для той, что в душе, ей не нужны были дополнительные ёмкости. Она и без того сполна насыщалась и тем и другим. И сейчас пыталась хотя бы выровнять физическое отравление с моральным. Её сердце глупо ныло вот уже полгода, а воспоминания были такими яркими, какими не были за все десять лет. Она будто наяву чувствовала прикосновения к губам и подбородку, талии и спине. Сильные руки, внимательный взгляд.

Она много анализировала свои чувства. Считала себя ненормальной, неправильной, сломанной, а чувства — искусственными, болезненными. Но чем больше проходило времени, тем сильнее она убеждалась в их искренности. Пусть болезненной, да, но искренности.

И она действительно до поры не замечала, как преследуют её старые чувства.

Даже Фидель, чертова сова, была названа неспроста. Верность. Она, блять, даже спустя десятилетие была верна. Себе или ему — неважно.

Наверняка в имени Тионис тоже имелся какой-то смысл, так что Колдман не имел права упрекать ее Фиделью!

Сделав еще несколько внушительных глотков, Гермиона побрела к столу почти на ощупь, потому что слезы не помогали фокусироваться на этой реальности.

Она достала чистый пергамент, перо и параллельно отпивая вино, принялась писать.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

05.08.2009.

Мистер Колдман,

я чувствую себя девчонкой, которая решила просто игнорировать проблему, но не вините меня за это. И после стольких лет я всё еще не могу справиться с чувствами мне тяжело. Да, я думала, что всё пройдёт, но увы. В этом вся ирония, да? Он двадцать лет любил одну единственную женщину, и я иду по его стопам. Я действительно много раз думала о том, что было бы, сложись всё немного иначе. Если бы я не ушла. Если бы я успела вернуться до чёртового пожара… Если бы он остался жив… Интересно, он остался бы со мной? Как могла бы измениться судьба? И эти мысли разъедают меня изнутри.

А самое главное, что за десять лет никто, кроме Вас, не заметил этого. Даже когда я рыдала днями напролёт.

Как вы поняли? По моей предвзятости? Только, молю, не говорите, что ключевую роль сыграло имя моей чертовой совы!

Надеюсь, что смогу вырвать его из сердца унять свои глупые чувства, отдав дань уважения человеку, к которому, прошу прощения за тавтологию, я по-прежнему испытываю чувства.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

К тому времени, как Фидель получила письмо, небрежно запечатанное и немного измятое, Гермиона прикончила вторую бутылку и совершенно несчастная, опустошённая и заплаканная отправилась спать.

Наутро голова раскалывалась, и Гермиона еле передвигалась, пытаясь не умереть сначала от интоксикации, а потом от ужаса, когда не обнаружила Фидель на насесте. Память услужливо подкинула пару моментов вчерашнего вечера, но словно издеваясь над Гермионой, ничего конкретного. Господи, что на неё нашло, вылить что бы там ни было… на Алана? Ну конечно, на Алана, кому ещё она могла написать. Гермиона согнулась пополам, борясь с приступом тошноты.

Если бы у неё были крылья, она бы бросилась за Фиделью вдогонку, но та наверняка уже была на месте. Но Фидель не просто была на месте, после обеда она уже вернулась. Без ответа. Гермиона, болея с похмелья и испытывая тошнотворное чувство ужаса перед тем, что она могла написать мистеру Колдману, скорее написала еще одно письмо и, бесконечно извиняясь перед крайне возмущённой Фиделью, вручила сове письмо, умоляя доставить как можно быстрее.

«Монтклер,

Нью-Джерси, США

06.08.2009.

Мистер Колдман,

Фидель вернулась, как я полагаю, от Вас.

Я надеюсь, что не писала ничего, за что меня можно осудить. Был тяжёлый день, а до него не менее тяжёлый месяц. И вчера, после бутылки вина, все чувства вырвались наружу.

Гермиона Грейнджер».

Гермиона понимала, что, скорее всего, ответа от Алана не дождётся. И поначалу была даже рада этому. Что бы она там ни написала в том письме, вряд ли это было что-то приятное. И ей оставалось лишь надеяться, что там было не какое-то завуалированное оскорбление, после которого Колдман просто расхотел с ней общаться.

Хуже было бы, если бы она выплеснула на пергамент свои чувства. Хотя в таком случае Алану не было бы смысла игнорировать ее, верно? Какое ему дело до её чувств? Да и догадывался он наверняка уже давно.

И всё же, чем больше проходило времени, тем отчетливее пробуждалось чувство вины и… Неужели она скучала? Как по-идиотски глупо. Но он, похоже, расположил её к себе своей проницательностью.

Гермиона сдалась через месяц, и, хотя знала наверняка, что он ей не ответит, написала Колдману. Она решила, что остановится только тогда, когда отправит ему книгу. И если и после этого ответ не придёт — просто постарается забыть о нём.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

06.09.2009.

Мистер Колдман,

означает ли ваше молчание, что мы прекратили сотрудничество?

Я всё ещё надеюсь, что не писала вам в тот день ничего ужасного и не обидела вас.

Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

26.09.2009.

Мистер Колдман,

знаете, я даже скучаю по нашим разговорам.

P.S. Отправила рукопись в редакцию. Как только редактор закончит свою работу и первые экземпляры будут напечатаны, отправлю вам копию.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

17.10.2009.

Мистер Колдман,

к сожалению, дата выхода книги переносится. Надеюсь, первые экземпляры появятся в декабре.

Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

20.11.2009.

Мистер Колдман,

это очень некрасиво с Вашей стороны — молчать. Но я всё равно отправлю вам первый печатный экземпляр. Издательство вновь перенесло дату публикации. Надеюсь, этот раз был последним.

Пиар-менеджер считает дату старта продаж удачной, они выбрали двадцать четвёртое декабря, представьте себе!

Гермиона Грейнджер».

19 декабря 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Весь последний месяц до выпуска первых экземпляров Гермиона провела как на иголках, несмотря на то что её уже никто не дёргал. Станки печатали, менеджеры вели договоры о рекламных акциях с букинистами, а Грейнджер — волновалась. Друзья единогласно сошлись во мнении, что переживания обоснованы — ещё бы, не будучи писателем, опубликовать целую книгу, да ещё и на такую животрепещущую тему. Но насколько они были далеки от истины, знал только один человек.

Гермиона нервно расхаживала, сжимая в руках последний экземпляр самого первого, пробного издания. Тот, что она обещала Колдману. И никак не могла решиться отправить его. Не потому, что она переживала о мнении этого человека насчёт книги. Нет, дело было в другом.

Гермиона не хотела, чтобы её посылка выглядела как простая формальность. Всё же Алан, несмотря на его сложный характер, стал для неё… отдушиной в какой-то извращенной степени, где ту самую душу выворачивают наизнанку. И ей хотелось поблагодарить его лично. Вручить то, ради чего она переживала те эмоции вновь и вновь, лично.

И пора было, наконец, признаться, что ей хотелось взглянуть на этого загадочного мужчину и, возможно, еще раз поговорить о Северусе.