Попутка (джен)

Машина так сильно вибрирует под напором встречного ветра, что Лиса, прислонившаяся к стеклу, получает ощутимый удар в висок. Девушка ерзает, выпрямляясь, упирается затылком в мягкий, но неудобный подголовник и смотрит в окно. Фонари желтые, дорога черная, как ночная река. Огни белые — навстречу, огни красные — попутные. Лиса боится ездить с незнакомыми водителями — она однажды попала в аварию и теперь спокойно чувствует себя только с теми, кого хорошо знает. Беда в том, что ездить приходится часто и с кем попало. Но их водитель уверенно и спокойно держит руль. Лиса смотрит на его заплетенную бороду с проседью и почти успокаивается — похоже, у него достаточно опыта. В конце концов, это же не очередной Шумахер...

Ташья — пассажирка с переднего сиденья — в который раз повторяет:

— Нет, представляете, она берет и прыгает через трехметровую сетку, да не один раз, а целых семь. Сетка три метра, и целых семь раз ее перепрыгни!.. Вот глупость! Что она, эта кошка, дура, что ли — прыгать через забор просто так семь раз?.. Не могло такого быть.

Лиса не вникает. От Ташьи у нее болит голова. Настроения нет. Попутку пришлось искать срочно. Так срочно, что обстоятельного, как Лиса любила, подбора попутчиков не вышло, а в городе оставаться было нельзя. И вот теперь перед ней стоит вопрос: выбрать Ташью или второго пассажира? Пока дама с переднего сиденья уверенно лидирует — такую мельницу еще поискать. Лиса саркастически ухмыляется в темноте салона своим мыслям: толку с Ташьи будет чуть, наверное, но удовольствия — масса.

Второй кандидат на особое внимание сидит у противоположной дверцы. Его зовут Йоргас. Он менеджер в какой-то крупной фирме, в меру симпатичный, но не красавчик. Лисе легко работать с такими, но это рискованно. С любым мужчиной есть опасность угодить в крупные неприятности. С женщинами проще — они легко доверяются девчонке.

А между Лисой и Йоргасом сидит дедушка Ефи. Аккуратный сухопарый старичок, вежливый, тихий. Приятный. Глаза добрые, но грустные. Лиса села в эту машину от безысходности, но дедушка оказался приятным бонусом. В этот момент Ефи вздыхает и очень тихо бормочет что-то себе под нос. Лисе кажется, что он молится, но она не уверена.

Водитель сбавляет ход перед каким-то препятствием и едет тише. Лиса не помнит, говорила ли она, потому решает повториться. Лучше два раза сказать и прослыть дырявыми мозгами, чем не сказать ни разу — люди хорошо запоминают абсурдные вещи.

— Мне бы побыстрее, — в пространство произносит Лиса. — А то тетя спать ляжет, я не достучусь до нее, а телефон она отключает.

Она бросает взгляд на водителя, и ей кажется, что он согласно кивает. Услышал. Хорошо.

С негромким пощёлкиванием срабатывает поворотник. Машина выходит на встречную полосу, мимо проносятся огни — отблески на лаке обводов, будто свет на мятой конфетной обертке. Когда их авто благополучно обгоняет тихохода, Лиса незаметно выдыхает, а слабость от испуга перетекает в неприятную дрожь. Ташья успевает что-то спросить у Йоргаса — вопрос от Лисы ускользнул, — и теперь Йоргас отвечает с ленивой неохотой:

— Все по работе. Мне надо завтра утром быть в нашем торговом филиале, у меня презентация, а машина в ремонте. Пришлось искать попутку на сайте. Никогда раньше не пользовался этим — сама идея какая-то странная и опасная. Некомфортная.

— Да уж, бывает такое, да? — смеется Ташья. Ей около пятидесяти, наверное, но она отлично выглядит — хорошо одета, красиво подстрижена, все у нее есть, на первый взгляд, жаль, что мозгов нет. — Все одно к другому. Когда ехать надо, машина сразу ломается. Одно к другому. Как тут не поедешь? А вы куда едете? — Ташья поворачивается к дедушке.

Лиса морщится — ей кажется, что та уже спрашивала. К жене, вроде, едет…

— К жене я, дочка. К жене еду.

— А где же она у вас?

— Да в Дильмуне. Родню проведывает, а я, вот, задержался.

— А-а!.. Какой вы молодец! Интернетом пользоваться умеете. Это ж не просто так! У меня мама целый год училась-училась, а все равно каждый раз звонит мне и спрашивает, куда ей нажимать. Представляете, реклама какая-нибудь вылезет, а она звонит, никак не может сообразить. А вы такой молодец!

— А что тут сложного-то? Кто попался, с тем и едешь, — слегка разводит руками дедушка.

— Да что ж мы так тащимся, нельзя ли еще ходу прибавить? Мне надо пораньше попасть в гостиницу, чтобы успеть снять номер. Будет куча народу, места в отеле разберут. А завтра, знаете ли, очень ответственный день, — переживает Йоргас о своем.

Ташья пренебрежительно отмахивается:

— Ой, да успеете, мы быстро едем. Приедете и все успеете, вот увидите. Алиса, а ты куда?

— К тете на выходные, — Лиса лаконична. Ташья ее утомляет. Особенно тем, что зовет полным именем.

— Не боишься ездить по ночам?

Лиса пожимает плечами и говорит чистую правду:

— У меня по-другому не получается.

— Учишься где-нибудь?

— В политехе.

Ташья достает ее стандартным набором вопросов про учебу, а потом без перехода рассказывает новости со всего света.

— Вчера, представляете, в краеведческом музее обрушился целый корпус! Там два человека погибли. Вы представляете? Целый корпус! Два человека! Свод прогнил, представляете? А просто никто ремонтом не занимался. Как так можно, чтобы в таком старом здании никто никогда не ремонтировал свод? Они там что, не смотрели совсем? Представляете? Погибло два человека. Что теперь делать их семьям? Был человек и не стало, в одну секунду!

— А может, немного отдохнем? — спрашивает Йоргас со своего места. — Мне надо хоть немного подремать.

Похоже, его тоже достает болтовня Ташьи.

— Дедушка Ефи, а Дильмун где находится? — снова душит Ташья. — Мне кажется, я там была, название такое знакомое… Я, может, ваших родственников знаю?

Дедушка жует губами, задумчиво щурится.

— Я это… не помню, дочка. У меня не очень с памятью-то. У меня адрес на бумажке записан, но в сумке она. Там две реки, красивые очень, и сады сплошные вокруг… Яблоневые. Не помню, дочка.

— А, ну ладно, — откидывается Ташья. — Вы, если вспомните, скажите, а то я, может, знаю… Знакомое название. Вдруг мы с вами родственники какие-нибудь? — хихикает она.

Они едут. Мелькают фонари. Дорожная развязка змеей раскручивает свои бесконечные кольца. Потом остается лишь темнота. Свет фар им как путеводный маяк, а по дороге разложена нитью Ариадны желтая разметка. Лиса хмыкает — она всегда представляла нить Ариадны белой. Не желтой. Никогда желтой.

Ташья оборачивается к водителю.

— А вас как зовут? Я читала на сайте, но знаете, как оно бывает, замоталась и забыла.

Водитель молчит. Даже не поворачивает головы к ней.

— Нет, вы мне отвечать собираетесь или вы глухой?

Лиса морщится. Ей очень не нравится, когда водителя отвлекают от дороги. Это страшно. Она хочет достать мобильный, чтобы посмотреть, который час, но, похлопав себя по карманам толстовки, понимает, что его нет, только гремит мелочь — коллекция из разных ее путешествий… Точно. Она засунула мобильник в рюкзак, а его с остальными сумками впопыхах сунули в багажник. Хотя Лиса не помнит этого совершенно. Странно… Она всегда пристально следит за вещами, за событиями… Эта привычка, которую пришлось воспитывать в себе долго и трудно, не раз ее выручала. А тут все прохлопала, что могла.

— Так вы скажете или нет? — и, когда водитель продолжает молчать, Ташья напряженно хмурится, но, махнув рукой, оставляет его в покое.

Она, напротив, молчать не может — трещит и трещит, втягивая в разговор всех по очереди. Язык у нее не останавливается ни на секунду. Кажется, она физически не переносит тишину. Будто случится что-то ужасное, если станет тихо. Может, и случится.

Лисе, по большому счету, все равно, куда ехать. Она смотрит на дорогу. Плывут мимо знаки и указатели. Не все равно, за кем выйти. За Ташьей — почти бесперспективно, за Йоргасом — может оказаться опасно. Мужчин Лиса выбирает еще осторожнее, чем водителей.

Ташья снова цепляется к Йоргасу, неизвестно что пытаясь из него вытащить. Йоргас отвечает односложно, с вялым раздражением и, выбрав момент между пулеметными очередями вопросов, пытается перевести стрелки.

— А сами-то вы куда едете?

Ташья по обыкновению отмахивается.

— Да до города. Я на автобус опоздала. Собралась отдохнуть, с подругой повидаться, а дома часы отстают. А я не заметила. Гляжу на них и гляжу, еще не выходить. Не люблю рано приезжать — сидишь, ждешь, как дура, народу полно, кошельки воруют. Гляжу на часы, а потом доходит, что они как-то не так идут. Думаю: «Глянь, я же уже долго сижу, а прошло всего ничего». А потом на телефон посмотрела, а уже поздно совсем. В общем, не успела. Поехала на попутке. Что ж теперь, так бывает. Буду в следующий раз на телефоне смотреть. Представляете, часы не идут, а я не заметила.

Ташья молотит языком воздух, ни к кому особенно не прислушиваясь. Йоргасу, похоже, того и надо, чтобы отстали — он больше переживает за то, как устроят в отеле его драгоценную задницу. Дедушка молчит, иногда вздыхает. Лиса делает вид, что спит, подложив капюшон толстовки под ухо, а на самом деле внимательно слушает. Один водитель занят полезным — он стреляет глазами по зеркалам, и временами Лиса ловит в отражении его взгляд. Тот остро сверкает из-под густых бровей, и кажется, что смотрит прямо в душу, за плоть и ребра. Насквозь. Навылет. Узловатая рука точно в нужное время, будто сама по себе, включает поворотники, плавно переключает передачи. Ни одного лишнего движения. Пальцы крепко обхватывают руль в положенных местах. Лиса смотрит на спидометр, но с ее места не очень хорошо видно — половина шкалы закрыта козырьком панели.

Может, он и правда глухонемой, этот водитель?.. Такое ведь бывает. В такси точно бывает.

Внезапно Йоргас заполошно вскидывается, провожает глазами что-то за окном и громко требует:

— Мой поворот! Водитель, это мой поворот! Остановите, я выйду здесь! Вы слышите? Водитель!!!

Он стучит пальцами по его плечу:

— Вы слышите? Мне надо выйти тут!

Лиса в нервном недоумении крутит головой. Она помнит, что Йоргасу далеко ехать — он сам говорил, что боится не выспаться перед утренней презентацией… И ей не нравится, когда события вдруг начинают идти совсем не в ту сторону, куда предполагалось. Какое, к черту, выйти?! Она даже еще не решила, за кем отправится сама. Лиса скрипит зубами от досады и буравит взглядом затылок Ташьи, видный из-за спинки сиденья. Это же голяк! Только эго потешить. За всей этой трескотней зияющая пустота, которую нечем заполнить, один обманчивый внешний лоск. И суета! Суета для Лисы всегда была самым главным врагом — в суете не до деталей. Всегда что-то прошляпишь.

Но машина не останавливается. Водитель притапливает педаль газа и снова идёт на обгон. Двухполоска заканчивается, начинается широкая четырехполосная трасса. Машина набирает скорость, светотенью мелькает мимо череда новых фонарей.

Йоргас продолжает тормошить водителя, требует затормозить, но тот не реагирует. Ташья что-то верещит, голос у нее громкий, пронзительный. Их с Йоргасом дуэт сливается в какофонию, которая вибрирует по всему салону, словно вразлад играет целый оркестр. Лиса ощущает, как медленно тонет в иррациональном страхе. Долго она не выдерживает:

— Прекратите! Оба!!! Вы что, хотите, чтобы мы все разбились?

Ташья от неожиданности замолкает.

— Но мне там надо было выйти! — Йоргас возмущенно тычет пальцем за спину.

— Выйти? — Лиса корчит презрительную брезгливую мину. — Это был съезд на какой-то задрипанный поселок. Вы же говорили, что вам надо в представительство вашей фирмы. Оно там? Что-то вы забрехались, господин представитель. Втирали нам тут про фирмы и презентации.

Йоргас вжимается в сиденье и хлопает глазами, как ребёнок, которого неожиданно поймали на горячем. Серьезно? Лиса смотрит на него с отвращением — он же взрослый мужчина, что за сопли? Он только что рассказывал, какой он важный и деловой. И даже убедительно.

Ташья влезает:

— Хватит, Алиса!

— Помолчите.

— Алиса! Нельзя быть такой злой!.. Прекрати грубить! Ты же девушка!

Лиса мимоходом вспоминает известный видеомемчик «ты же девочка», но ей не смешно — ее бесит, когда ей вешают лапшу на уши, а еще больше бесит, что именно сегодня она, против обыкновения, этого не заметила. Она продолжает буравить взглядом Йоргаса и точно знает, что тот чувствует ее взгляд.

— Да, я соврал, — бормочет Йоргас, глядя на Лису. — Соврал! Довольна? — выплевывает он через вжавшегося в сиденье дедушку Ефи, который только переводит взгляд с одного на другую.

— Да вы что? И куда же вам надо? — едко цедит Лиса, не обращая внимания на раскудахтавшуюся Ташью.

— Туда… На тот поворот, который мы проехали! Мне надо туда!

— А что там-то? — с переднего сиденья наконец-то звучит осмысленный вопрос.

— Да так… Просто мне надо туда заехать, а потом уже… на работу. Мне очень надо было туда.

Лиса, не выдержав, закрывает ладонью глаза — кретин! Это за ним она опасалась выйти?

Йоргас весь складывается, как тряпичная кукла, и становится маленьким, никчемным мальчиком. Лиса отворачивается от него и, не понижая голоса, зло бросает:

— Космический идиот.

— Алиса! Прекрати гавкать! — опять врезается Ташья, устав от собственного десятисекундного молчания. — Йоргас, вам зачем на тот поселок надо было? Что-то забыли, да?

Йоргас шипит, как перегревшийся чайник, машинально вертит на пальце кольцо, похожее на обручальное.

— У меня там… знакомая живет. Я подумал, что могу у нее переночевать, а утром пораньше поехать. В гостиницу… не успею. Наверное.

— Знакомая? — Лиса хохочет, и ее смех действует на Йоргаса, словно плевок.

Он взрывается:

— Да, у меня там любовница! Тебе какое дело до этого?!

Лиса, продолжая обидно ухмыляться, пожимает плечами:

— Да мне-то никакого. Но не брехал бы, топал бы в свой поселок в постельку к своей крале.

— Откуда ты знаешь?

— Не приходило в голову, что машина принципиально не останавливается по требованию, а везет туда, куда запланировано? Может, водителю тоже надо по времени? Это, вообще-то, мы с ним едем, а не он нас везет. Или он глухонемой и мог прочесть только то, что ты на сайте сообщил, а все остальные наши проблемы ему по боку.

— Как ты так можешь? До чего же вы все, молодые, стали сволочами, — бросает Ташья.

— О, вам его жалко? — режет Лиса, злость которой на ситуацию все еще не утихла. — А жену его не жалко? Глупая обманутая женщина, которая наверняка сидит дома, возможно, догадывается и молчит. К любовнице он едет, — она закатывает глаза и откидывается на спинку сиденья. Хватит. Надо работать с тем, что есть, раз ничего не изменить.

— Ну, разные бывают обстоятельства…

Ташья заводит свою шарманку про обстоятельства, а Лиса отворачивается и жалеет, что телефон по какой-то дурацкой случайности оказался в багажнике. Можно было бы послушать музыку. Хотя музыка ее сейчас не успокоит. Все внутри дрожит и бурлит. Но хотя бы никто не лезет к водителю.

Ташья теперь время от времени косо посматривает на мужчину за рулем. Тот молчит, не обращая на пассажиров внимания, будто все эти трагедии и крики его не касаются. Он следует из пункта А в пункт Б. Все. Лиса вздыхает. Едущая к подруге тетка и сбежавший к любовнице инфантильный муженек — вот и весь выбор. И — комбо! — Ташья и Йоргас теперь, скорее всего, выйдут вдвоем. Вся эта поездка даже не через зад, а через нее, родимую. С двумя Лисе не сладить — она знает свои возможности.

Йоргас, сжавшись на своей стороне, похоже, задремывает. Умолкает, в конце концов, даже Ташья. Дедушка Ефи клонится в сторону Лисы, но ей не противно. Пускай, не тяжело. Из всей компании Лисе нравится только он. И водитель. Молчаливый и знающий свое дело.

Свет, тень, высверки глянца на попутках. Где-то за границей освещенной дороги угадывается щетка лесополосы. Иногда на фоне беззвездного черного неба едва заметно проступают столбы линии электропередач, связанные паутиной проводов. Идет время, Лиса тоже задремывает. В полусне ей видятся гостиницы, презентации, Ташья со своей подружкой где-то на курорте пьет минеральную воду…

Потом впереди занимается зарево. Знаки стоят частоколом, перемигиваются электронные табло. Машина подъезжает к городу. Ташья начинает чем-то шуршать на переднем сиденье — похоже, ей выходить. Значит, и Йоргас свалит вместе с ней. Чудно. Дедушка Ефи в качестве попутчика хотя бы не будет так сильно Лису бесить. Интересно, в этом Дильмуне можно раздобыть койку и вздремнуть? Что ей делать, она решит утром. Утро вечера мудренее и бла-бла-бла. Хорошо бы Дильмун оказался глухоманью, куда новости доходят через полгода.

Ташья молчит, что странно. Она напряженно поглядывает на водителя, на дорогу. Потом роняет:

— А где моя сумка?

— Видимо, там же, где моя, — отзывается Лиса. — В багажнике.

— Да? Не помню, как я ее туда положила.

Лиса распахивает глаза и смотрит на Ташью. Та сосредоточена на дороге, расстилающейся впереди. Машина проскакивает под железнодорожным мостом, мимо мотелей и заправок, мимо стоянок, занятых дальнобойщиками, мимо закусочных и указателей. Мчится через все это светящееся и мигающее разнообразие и внезапно уходит направо, в темноту и пустоту, где даже фонари заканчиваются, заканчивается все, кроме нити разметки.

Ташья нервничает. Машину вдруг наполняет ее душный страх. Или это страх самой Лисы?

— Куда мы едем? Это не в город, это объездная! А мне надо в город, я просила до города! — пронзительно выкрикивает Ташья.

Она вдруг набрасывается на водителя, хватается за руль, и авто несет на обочину. Лиса только и успевает инстинктивно сжаться в комок на сиденье и зажмуриться. Ее впечатывает плечом в дверцу, потом кидает на дедушку Ефи. С другой стороны болезненно стонет Йоргас, очнувшийся в тот момент, когда Ташья начала орать.

Вильнув еще раз, машина вдруг выравнивается под странный звук удара — не снаружи. Изнутри. Лиса слышит стон боли и с опаской разлепляет глаза. Она дышит поверхностно и быстро, рот полон кислой слюны. Машина едет по полосе. В тот момент, когда их понесло, дорога, по счастью, была полностью свободна. Ташья, сразу став меньше в два раза, держится за лицо, разбитое о панель. Одна рука водителя — впервые за все время пути — лежит не на руле, а на шее пассажирки и держит, прижимая к пластику.

Водитель вдруг быстро достает откуда-то из кармана пару наручников и швыряет Ташье на колени. И та без слов понимает, что надо сделать. Всхлипывая, промахиваясь дрожащими руками, скуля, как раненое животное, она защелкивает один браслет у себя на запястье, потом продевает цепочку через поручень на двери и защелкивает второй. Все.

— Господи-господи-господи-господи, — непрерывно бормочет она сквозь скулеж.

Сквозь плотную тряпку страха, не дающую ей вздохнуть, Лиса на секунду испытывает облегчение — Ташья больше не сможет ничего сделать. Они не разобьются, как идиоты, из-за того, что этой трещотке не пришло в голову более умного способа привлечь к себе внимание.

Йоргас вдруг закидывает на шею водителя ремень, тихо вынутый из шлевок брюк, и начинает вопить, как безумная обезьяна.

Лиса слетает с сиденья — водитель резко тормозит, и с визгом покрышек машина становится как вкопанная. Инерция еще секунду давит на Лису и кидает обратно. Дедушка вылетает между двух передних сидений и пытается выбраться из ловушки, отталкиваясь руками от всего подряд. А Йоргас…

Йоргас молчит, задрав трясущиеся руки. Ремень слетел при торможении, и теперь прямо в переносицу Йоргасу смотрит матовый ствол с непроницаемо черным отверстием посредине. Пистолет. Лиса видит лицо обернувшегося водителя словно впервые. У него изможденный вид, впалые щеки, скулы, о которые можно порезаться. Он немолод. Борода с проседью заплетена в модную косицу. Из-под густых бровей смотрят острые, опасные глаза.

Глаза маньяка, понимает Лиса, когда на колени Йоргасу падает вторая пара наручников. Пока тот возится с ними, продевает в поручень, Лиса тихонько ведет пальцами по дверце, пытаясь нащупать петельку ручки. Черт с ней, с сумкой… Телефон бы пригодился, но кому ей звонить? Ей надо остаться живой. Лиса безрезультатно гладит пластик, не находя даже кнопки, открывающей окно. Переводит на дверцу взгляд, еще раз проводит рукой. И понимает: конец. Ручки нет. Даже следа ее нет в шершавом пластике, как будто ее там не предусмотрено. Поручень, чтобы держаться, есть, как везде, а защелки, отпирающей дверцу, нет. Лиса боится скосить глаза и посмотреть на сторону Йоргаса — есть ли защелка там? Боится, потому что каким-то седьмым чувством понимает, что пассажирские двери открываются только снаружи.

Ташья продолжает подвывать. Дедушка медленно выпрямляется, садится ровнее, складывает руки на коленях. Они с Лисой инстинктивно прижимаются друг к другу, когда водитель переводит на них свой пронзительный блестящий взгляд. Он держит их какое-то время одними глазами, а потом отворачивается, убирает пистолет, добропорядочно включает поворотник, хотя дорога абсолютно пуста, и едет дальше. Набирает скорость. Плавно переключает передачи… Вверх-вниз… Дорога тоже то оседает, то взлетает.

Лиса слышит, как дедушка тихо шепчет:

— Я всего лишь еду к жене… Я так соскучился по ней. Только к жене еду, зачем же…

Неожиданно для себя Лиса берет старика за руку и сжимает ее.

— Все будет хорошо, — шепчет она. — Вы увидитесь со своей женой.

Итак, они заперты в машине маньяка. И он везет их в неизвестность. Что с ними будет? Как так вышло? Что объединяет их, кроме того, что они все сели в его машину? Для маньяка ведь важна некая система, так, вроде, в фильмах показывают? Только это ни хрена не кино…

Ташья плачет. Лиса осторожно тянется к ней вдоль сиденья, трогает за локоть:

— Как вы?

— Я не хочу умира-а-а-ать, — шепчет та сквозь слезы.

Никто не хочет умирать. Лиса лихорадочно соображает. Ей тоже страшно, но если она поддастся этой панике, она совсем не сможет думать, а голову надо сохранить ясной. Чистой. Полезной. Кто знает, может, им подвернется шанс? Мочевой пузырь у водителя не железный. И бак у машины не бездонный. Рано или поздно они остановятся. Если их пункт назначения не в пределах часа езды, конечно. Ташья все еще ревет.

— Послушайте, — Лиса теперь боится говорить в полный голос. — Вы ведь едете к подруге? Она вас ждет. Когда вы не появитесь, она наверняка забеспокоится, позвонит вам. Вы не ответите, и она пойдет в полицию. Или кто-нибудь из ваших родственников…

— Я соврала, — шепчет Ташья, ее дыхание прерывается, она какое-то время пытается справиться с голосом и договаривает: — Меня никто не ждет. Нет никакой подруги. И родственников тоже нет. Я одна. Мама не знает, она старенькая, у нее плохо с головой. Я просто еду… Приеду, посмотрю, в кафе схожу, в кино, переночую. Потом еду обратно.

Лису окатывает холодом, как будто рядом открылся промышленный рефрижератор. Она нервно кусает пересохшие губы.

— На кой хрен вам это?

— Просто. Пообщаться с кем-нибудь…

— Дедушка Ефи, дедушка, — шепчет Лиса и снова хватает его за руку. — Скажите честно, куда вы на самом деле едете?

Она склоняется, стремясь заглянуть ему в глаза, но дедушка Ефи растерянно хлопает ими и пожимает плечами:

— Так я же и говорю, дочка, к жене. В Дильмун. Адрес в сумке лежит.

Лиса улыбается ему дрожащими губами, гладит по руке и успокаивается — на одну секунду.

Они минуют темный участок дороги и снова выезжают на широкую освещенную трассу. Их водитель занимает левый ряд и плавно гонит мимо других, едущих в ту же сторону. Глаза Лисы цепляются за все подряд, пока мозг лихорадочно ищет выход. Может, можно подать сигнал водителям других машин? Они ведь могут что-то заподозрить и сообщить о странной машине на ближайший пост?

Лиса приподнимается на сиденье, всматриваясь в других людей в других машинах. В людей, едущих по делам, в гости, на отдых, домой, по работе. Они словно не видят ее, не видят белое лицо, прилипшее к стеклу.

Вот какой-то водитель слегка поворачивает к ней голову, и она, ободренная, начинает махать ему руками. Фонарь освещает мужское скуластое лицо, и Лиса падает на сиденье, зажимая рот обеими руками. Ей показалось… Показалось…

Она протягивает дрожащую руку и теребит Ташью за рукав.

— С-смотри, — заикаясь, просит она, — смотри… в ту машину. За рулем…

Ташья смотрит, убежденная, скорее, испугом Лисы, чем просьбой.

— Господи-господи-господи, — шепчет женщина без пауз и вжимается лицом в скованные руки. — Не хочу!.. За что?!

Лиса переводит взгляд за окно. Из соседней машины на них смотрит их же водитель. Та же заплетенная бородка, острый взгляд. Те же впалые щеки и лицо голодного узника. Лиса зажмуривается и понимает, что паника вот-вот сожрет ее. Что происходит? Какого хрена происходит?! Но она не кричит этого вслух, держится за остатки самообладания — ей не хочется в наручники. А так еще есть шанс. Призрак шанса.

Дедушка Ефи вздыхает и шепчет:

— Умерла она, жена моя. А я скучаю…

Лиса медленно, как во сне, поворачивается к нему и спрашивает:

— Так… И куда же вы едете, дедушка Ефи?

— В Дильмун, куда ж еще? На берег реки, в сады. Она там, я знаю.

И Лису вдруг прорывает. Она едва успевает говорить и дышать одновременно, захлебываясь в словах. Они текут из нее, как песок из драного мешка — не заткнешь, не остановишь, не соберешь обратно.

— Мы все лгуны, понятно? Мы все здесь, в этой машине, потому что лгуны. Ты не к подруге, — тычет она в Ташью. — А ты не по работе, — это к Йоргасу. — Дедушка… тоже ошибся адресом. Мы — лгуны, за это и наказаны.

Все молчат, даже Ташья перестает плакать.

Йоргас спрашивает.

— А в чем соврала ты?

Лиса молчит. Об этом говорить запрещает инстинкт самосохранения, но, выходит, надо? Полуправда сойдет, интересно?

— Я… ищу перспективных попутчиков. И забираю у них что-нибудь.

Да. Кошелек, украшения, ценности, иногда документы. И монетку. Всегда какую-нибудь монетку, лучше необычную. Люди держат такие в кошельках на счастье. У нее их целая коллекция из разных стран, из разных карманов.

— Так ты — тот грабитель-гипнотизер, которого уже несколько месяцев везде ищут, — констатирует Ташья, которая внимательно читает весь интернет.

Лисе нечем гордиться. Эти розыски — результат ее глупой ошибки, которая, среди прочего, посадила ее в эту машину. Она морщится и не отвечает. Гипнотизер — фу, театральщина и спецэффекты. Людская беспечность — да. Доверчивость — безусловно. Хотя иногда ей самой казалось, что так уметь расположить людей к себе, чтобы они подпустили, все отдали — это какой-то мистический талант. Нельзя же человека за несколько слов превратить в счастливого слюнявого младенца, согласного на все. Или можно?

— Дедушка Ефи, а как звали вашу жену? — Лиса спрашивает и понимает, что на самом деле ей уже все-все безразлично. Это просто способ избежать внимания — старая, въевшаяся привычка оставаться в тени.

— Марта. Самая красивая женщина на свете, — улыбается дедушка. — А почему звали? — вдруг спохватывается он.

— Вы же сами сказали, что она умерла…

— Кто умер? Марта? Моя Марта?! Да вы что?!! Да вы все ненормальные люди! С моей Мартой все в порядке, она в Дильмуне, я еду к ней. Бессовестные — пугают старика.

Он обиженно стукает кулаками по коленям, закрывает глаза, скрещивает руки на груди и откидывается на сиденье.

Лиса смотрит на невозмутимый затылок их водителя и произносит совсем не то, что собиралась, но что с самого начала поездки не дает ей покоя:

— Я не помню, как ставила сумку в багажник.

Испуганным эхом ей вторят Ташья и Йоргас. Дедушка молчит, но Лиса и так знает, что он не помнит.

Ташья спрашивает:

— А кто-нибудь помнит, откуда вы уезжали? Как садились в машину? Кто там уже был? В каком порядке забирали остальных?

Нет. Все качают головами и переглядываются, и даже дедушка Ефи смотрит, нахмурив брови.

— Как во сне. Данность. Ты просто знаешь, что садился, — говорит Йоргас. — Тогда, выходит, это сон?

Лиса возражает:

— Не сон. Мы, похоже, все едем в Дильмун.

— Да зачем мне в этот Дильмун? Я в другое место ехал, — возмущается Йоргас, он все никак не поймет.

— Нас всем туда надо, потому что, полагаю… мы умерли? — тихо спрашивает Лиса и смотрит в зеркало заднего вида. — Дильмун. Берег между двух рек в окружении садов... Берег теней.

Из отражения на Лису смотрят пронзительные глаза. И ей чудится в них одобрение. Никто больше ничего не произносит. Наступает тишина. Мотор урчит ровно, негромко, приятно… Лиса вдруг ощущает пустоту в животе, когда машина, набирая скорость, взмывает на мост. Перед ними поднимается полосатый хвост шлагбаума. Из крошечной будочки-скворечника машет девушка с роскошной белокурой косой, перекинутой на плечо. А за верхней точкой моста дороги уже нет. Яркая разметка обрывается в пустоту — ни земли, ни неба, ни горизонта.

Лиса взмывает вместе со всеми, кто был в машине. Удивительно, но ей больше не страшно. Она словно выбросила прочь свой страх, как смятый автобусный билетик на конечной остановке. Машина летит и не падает. Она плавно мчится вперед, пронзает густые черные облака первозданного мрака, и за лобовым стеклом начинают мерцать звезды. Они падают на звездный берег. Звезды колышутся далекими фонариками, отражаясь в бесконечной глади воды. Млечный Путь тянется изогнутым мостом в небо и ныряет в отражение, под колеса. Машина скользит по воде яхтой, поднимая брызги, словно крылья. Вперед, к мерцающим звездам — прямо по кольцу отраженной галактики.

Дедушка Ефи вдруг вскрикивает и тычет куда-то дрожащим пальцем:

— Вон она! Марта! Моя красавица Марта! Остановите, остановите! — бормочет он, притиснувшись к передним сиденьям.

Машина останавливается. Чудом испаряются оковы, двери открываются сами по себе, и все попутчики выходят. Ефи бежит, не оглядываясь, к огоньку, что отделяется от остальных и, покачиваясь, плывет ему навстречу. Лиса улыбается без сарказма и злости. Она не помнит, когда в последний раз ей хотелось улыбаться просто так. Ташья тоже рада. На лице у нее потеки туши от слез, но улыбка счастливая, как на свадьбе подружки. Словно ничего не случилось.

— Сколько людей, — шепчет она и качает головой.

Йоргас стоит рядом и смотрит удивленно, как будто заснул в самом начале пути и проснулся совсем не там, где ожидал оказаться. Он сует руки в карманы, поднимает все такие же удивленные глаза к небу:

— Я думал… Небо на небе… Как странно. Разве тут должно быть небо?

Он переводит взгляд на берег с качающимися фонариками. Потом смотрит в обратную сторону.

— Знаете что, мне не сюда надо было, — бормочет он недовольно и идет туда, откуда они приехали, хотя там нет ничего, кроме зеркально гладкой воды.

Лиса закатывает глаза, хватает его за рукав и разворачивает в сторону берега.

— Да плевать, куда ты собирался. Иди туда.

Йоргас горбится, опустив плечи и свесив голову, а потом медленно бредет по воде к качающимся огонькам, загребая носками туфель. Ташья срывается с места и бежит его догонять.

Сама Лиса чувствует странное умиротворение. Ей теперь никуда никогда не надо. Она впервые постигает то чувство, которое так стремилась ощутить, но в своем вечном побеге никогда не ощущала — чувство дома. Странно, ей всегда казалось, что дом — это дом с крышей и антенной, место, где ждут знакомые тебе предметы. Может быть, знакомые люди.

Перевозчик — как же его зовут? Акен? Оферуш? Харон? — подходит к ней и протягивает руку ладонью вверх. Лиса недоуменно хмурится несколько секунд, а потом гремит мелочью в кармане и достает несколько своих коллекционных монет. Ей кажется правильным, что она, столько забравшая у других, платит за всех.

Лиса тщательно застегивает толстовку с принтом веселой черно-белой собаки, засовывает руки в карманы и смотрит обратно на бесконечную гладь воды, расстилающуюся позади машины. Она теперь помнит, как ее застрелил молоденький полицейский при попытке ареста, и машинально трет то место в груди, куда попала пуля. Нет ни раны, ни боли, но есть какое-то странное чувство. Интересно, если б она не влезла между Йоргасом и Ташьей, заставив их заткнуться, если б они все же разбились, когда Ташья схватилась за руль, если б Лиса не догадалась о том, куда они на самом деле едут… Можно было бы умереть во второй раз?

За спиной захлопываются дверцы машины. Включается зажигание. Фары режут туман, плывущий над водой Великой реки. А может, это облака…

Машина плавно трогается и разворачивается, оранжевый свет пульсирует, предупреждая о маневре.

Люди ждут попутку.