Коротко о Золдиках (джен)

Кухня в поместье Золдиков своими габаритами могла поспорить с бальным залом средней величины. А размерами печей — с жилищем великана. Не готовили в них на памяти Каллуто практически никогда.

Посторонние запахи и шум считались в доме излишними. Потому вся еда попадала в столовую прямиком из флигеля для слуг, по подземным тоннелям, оборудованным скоростными грузовыми тележками.

Так повелось еще со времен выстроившего особняк прапрапрадеда. Он считал, что в окружении ассасинов не должно быть ничего, способного нарушить концентрацию. И хотя с тех пор произошли некоторые бытовые послабления, кухню они не затронули. Кристально чистая и величественная, она оставалась пустынной практически всегда.

Исключения случались, лишь когда самим хозяевам требовалось лично приготовить что-то. Например, по такому особенному поводу, как мамин день рождения. Не то чтобы дети Золдиков делали так раньше… Но Иллуми где-то вычитал, что совместная предпраздничная готовка — хороший способ укрепить семью.

Каллуто не очень понимал, как яблочный пирог может помочь в укреплении, но старался изо всех сил. Так активно, что первая порция доверенного ему теста даже на стены выплеснулась. Кто же знал, что венчиком работать надо аккуратно?! Почти как на тренировках с боевым веером.

Вторая попытка прошла успешнее. Добившись однородной консистенции теста, Каллуто отложил венчик и подошел к Миллуки, энергично перемешивающему начинку.

Золотисто-коричневая смесь яблок с карамелью наполняла всю кухню приторно-сладким ароматом. Каллуто склонился ниже, с удовольствием принюхиваясь. Вблизи запах оказался еще многограннее. Отдавал знакомыми нотками.

— Как приятно горьким миндалем пахнет! — восхитился Каллуто.

И Иллуми, настраивающий духовой шкаф на противоположной стороне кухни, резко обернулся.

— Миллуки, — вкрадчиво прозвучало в установившейся тишине, — ты что, добавил цианистый калий в пирог, который мы делаем маме на день рождения?!

Ох, так вот откуда узнаваемость!

Миллуки испуганно дернулся и, съежившись, отступил на пару шагов от стола, за которым работал, еще дальше от старшего брата.

— Ну, я это... Мама ведь нам всегда в еду добавляет всякое разное... И вот... — промямлил он. — Ты же сам говорил что-то про укрепление организма...

Каллуто на всякий случай тоже отодвинулся в сторону. От обоих братьев. Потому что со стороны Иллуми, шагнувшего к миске, повеяло жаждой крови. Так сильно, что от ужаса в глазах потемнело. А Миллуки был логичной целью для наказания.

Но сперва досталось яблокам. Содержимое миски мгновенно улетело в мусорное ведро.

— Теперь только переделывать, — Иллуми разочарованно покачал головой, а потом направил на Миллуки убийственно-мрачный взгляд и процедил сквозь зубы: — Ты хоть представляешь, что было бы, узнай родители, что один из их детей добавил в сладкий именинный пирог цианид?!

Каллуто не представлял. Они ведь вообще первый раз в жизни что-то маме готовили. Но судя по реакции Иллуми и мертвенно побледневшему лицу Миллуки — плохо было бы всем.

Старший брат демонстративно вздохнул и терпеливо, как маленьким, принялся объяснять:

— Этот яд глюкозой обезвреживается. В сладком десерте он может просто не сработать. Кроме того, травить людей веществами, от которых есть противоядие, — дурной тон.

И вот тут к глазам Каллуто, который не плакал лет с четырех, подступили горькие слезы. Потому что сам он был ещё не очень силен в ядах. А раз даже Миллуки ошибся... Неужели столько усилий — и все зря?!

— Ч-что же м-мы тогда подарим маме? — обреченно прошептал Каллуто, изо всех сил стараясь не позволять голосу дрожать.

Иллуми неодобрительно взглянул на его кривящиеся от расстройства губы. Тяжело вздохнул и смягчился.

— Ладно уж. Я это предвидел, — из его кармана появился маленький пузырек с ярко-золотистой жидкостью. — Вот. Привез из последней поездки. Яд большой азиатской лягвы. Термоустойчив, быстро всасывается, имеет приятный сладковатый запах, и антидота к нему не существует. Так что быстро принимайтесь резать яблоки. До праздничного ужина осталось совсем чуть-чуть.

— И ещё шарик клубничного, пожалуйста, — просит Аллука, мило улыбаясь то ли дородному жизнерадостному продавцу в киоске, то ли выполняющему все ее сегодняшние капризы Киллуа.

Этот парк аттракционов — первый в жизни сестры. Потому Киллуа даже денег не считает. Просто старается сделать поход незабываемым.

Они с Аллукой все утро мотаются от одного аттракциона к другому, повинуясь указаниям ее маленького пальчика. В некоторые, особо впечатлившие места приходится делать по несколько заходов. Разве на Летающем Корабле с первого раза накатаешься?! Но Киллуа не прочь. Искренний восторг сестры и ее горящие глаза — сегодня лучшая награда. Да и он сам, глядя на нее, словно вспоминает себя из прошлого, в первый раз дорвавшегося до таких развлечений. Только без родительского контроля и ограничений по времени.

Никаких ограничений у Аллуки не будет. Им обоим сегодня можно все! Даже есть весь день одни сладости.

Киллуа улыбается сестре в ответ. Выбирает себе шоколадное мороженое. Тянется за кошельком — и с ужасом обнаруживает, что в кармане брюк его нет. Быстрая проверка остальных карманов показывает полное отсутствие каких-либо денег. Видимо, случайно обронил в толпе или когда катался на последнем экстремальном аттракционе.

Аллука надкусывает врученное ей мороженое. Продавец переводит выжидательный взгляд на Киллуа. Чувствуя подступающую панику, тот ещё раз пробегает руками по карманам. И с надеждой спрашивает:

— Аллука, а я тебе свой кошелек случайно не отдавал?

Хотя он в ответе не сомневается. И от этого в груди Киллуа словно канатом органы скручивают. Не из-за денег — их как раз не жаль, а от того, что он всё-таки испортил Аллуке ее первый поход в парк. Но хватать сестру и бежать со всех ног надо. Вечер в участке — точно не то, что она заслуживает.

Следующие три вещи происходят одновременно: Аллука отрицательно мотает головой, продавец меняется в лице и уже открывает рот, чтобы позвать местную охрану, и тут из толпы неожиданно выныривает Иллуми. Опускает руку на плечо Киллуа и говорит:

— Я заплачу.

Киллуа неверяще глядит на него, пока тот отсчитывает банкноты. И покрепче стискивает ладонь сестры.

Вот ведь гадство! Был же уверен, что семья оставила их в покое!

— Ты что, следил за нами?! — возмущённо восклицает он.

Иллуми переводит на него невозмутимый взгляд. Даже брови вскидывает в притворном удивлении.

— Что ты, Килл! Зачем бы мне это, если отец вас отпустил? Просто случайно оказался поблизости.

— Не пойду! — Аллука внезапно вырвала ладонь из руки Киллуа и шарахнулась в сторону. — Там призрак.

Кукурузные поля шли вперед бесконечной полосой до самого горизонта. Метрах в двадцати над зелёными стеблями виднелась мощная крестовина, на которой висело уродливое соломенное чучело в драном костюме. На фоне темнеющего вечернего неба смотрелось оно как раз под стать третьесортным ужастикам.

Чучело приподняло поникшую голову и помахало им рукой. Плоские глаза-пуговицы зловеще завертелись, и Киллуа ощутил расходящуюся от существа силу.

«Дети», — пронеслось нежным шелестом по зелёным рядам.

«Милые дети», — листья кукурузы затрепетали и потянулись ближе.

«Наши дети», — все поле охватило потусторонним сиянием. Киллуа выругался и притянул взвизгнувшую от испуга Аллуку к себе.

Позади по их следу шел Иллуми, крайне негативно воспринявший новость о побеге младших из дома. Впереди была неизвестная опасная хрень. И ни одной лишней минуты, чтобы искать обход.

Киллуа шепнул:

— Не бойся.

Покрепче стиснул ладонь Аллуки, включил режим ассасина, выдвинул когти и шагнул вместе с сестрой в зловещие заросли. Те в ответ удобно расступились, открывая прямой путь к неторопливо спускающемуся с крестовины пугалу. Давящая аура вокруг так сгустилась, что мешала дышать.

Значит, бой.

Киллуа тяжело вздохнул и сконцентрировался, пуская через свободную ладонь электричество.

— Отойдешь от нас подальше, — тихонько инструктировал он Аллуку по ходу движения. — И постарайся не попадать под удары.

Если он сумеет закончить быстро, у них с сестрой все еще останется шанс уйти от погони. В противном случае...

Киллуа криво усмехнулся приближающемуся существу.

В конце концов, они с Аллукой ничем не рисковали. Если тварь окажется слишком сильной — ей же хуже. Годы общения со старшим братом убедили Киллуа в одном: тот, кто попытается отобрать у Иллуми добычу, будет порван в клочья. А напавший на семью — еще и с особой жестокостью.

Ну а после драки семейные проблемы они как-нибудь решат. Как известно, общие враги отлично объединяют.

С тех пор, как младшие братья доросли до самостоятельных миссий за пределами владений Золдиков, жизнь Иллуми в некотором смысле постоянно вращалась вокруг них. Сперва с подачи родителей, поручивших ему обучение и присмотр. А потом уже — по привычке.

«Заодно потренируешь свои навыки в маскировке», — обронил отец, отправляя его страховать Миллуки на первом задании. Как будто у того был шанс обнаружить профессиональную слежку. Точно не с его весьма посредственными талантами!

Иллуми не спорил. Просто, как послушный сын, беспрекословно отправился следом за братом в Очиму. Не выпускал его из вида, но держался незаметно, чтобы создать иллюзию полной самостоятельности.

Миллуки тогда получил два шрама на животе и ярко выраженную агорафобию и позорно запорол все. Позже опытным путем они выяснили, что брату проще работать дистанционно из дома. Но к тому времени уже подрос Киллуа. А затем и Каллуто начал делать первые шаги в семейном бизнесе…

Так что к двадцати пяти годам Иллуми мог бы с гордостью носить на куртке надпись «Хочешь совмещать работу киллера с обязанностями няньки — спроси меня как!» Но, конечно, не носил. И его никто ни о чем не спрашивал. Особенно отец, совершенно нелогично вдруг решивший позволить Киллуа оставить семью и пожить «нормальной жизнью» никчемного обывателя.

Полная свобода, тупые друзья, путешествия, игры, веселье. Совершенно неподобающие занятия для будущего главы семьи. Иллуми воспринимал все это как личное оскорбление. И педагогический просчет родителей. Честно говоря, они не слишком разбирались в том, как правильно вести себя с младшими детьми. То ли дело Иллуми, потративший на их тренировки почти десять лет жизни. Разумеется, пускать подростковый бунт любимого брата на самотек он не собирался. Но и как деликатно выйти из сложившейся ситуации, еще не придумал.

Просто привычно сидел на крыше трехэтажной провинциальной гостиницы, где сегодня остановились Киллуа с Аллукой. Ох уж эти сложности взросления, требующие тонкого подхода! Иллуми безучастным взглядом обвел раскинувшиеся позади здания молодые виноградники. Заходящее солнце окрашивало мир в кровавые тона. Теплый воздух благоухал свежескошенной травой и сладкой домашней выпечкой из местной кафешки, навевая чувство сонного умиротворения. Поддавшись ему, Иллуми расслабленно отдыхал.

Детские голоса, доносившиеся из открытого углового окна, он слушал лишь вполуха. Киллуа рассказывал Аллуке очередную байку про свои приключения с Гоном. Ничего интересного. Обычный звуковой фон, на который не реагируешь, пока не услышишь крики, выстрелы и друге признаки опасности для мальчишек.

— На той старой кассете отец ему сообщение оставил. Так прямо и сказал: «Не ищи меня. Видеть тебя не желаю. А если захочешь найти, то я сразу исчезну. И буду очень хорошо прятаться», — прозвучало из окна. — Дословно я сейчас уже не помню. Но что-то вроде этого. Представляешь?

Аллука тихонько мурлыкнул в ответ нечто восторженно-вопросительное. Он практически всегда отвечал нездоровым щенячьим восторгом на любое действие Киллуа. Иллуми привык и уже не ждал других реакций. Хорошо то, что предсказуемо.

А вот друг Гон — истинная катастрофа. Насколько Иллуми помнил, упрямый мальчишка вопреки воли отца бросился на поиски, прихватив с собой Киллуа в качестве поддержки. И хватался за самые опасные миссии до тех пор, пока не добился желанной встречи.

Некоторые дети просто невероятно упрямы. Сам Иллуми никогда себя так не вел. В юные годы ему даже в голову бы не пришло пойти против родительского слова. А вот Киллуа другой. Тоже нарушает запреты. Прямо как его бесшабашный друг...

— Гон ведь сразу сказал, что найдет его во что бы то ни стало, — прозвучало из окна.

Причем так гордо, что Иллуми вдруг замер. Интересно, а такая схема со всеми упрямыми мальчишками работает?

Пару часов спустя, покидая свой пост под мирное детское сопение, он уже знал, что сделает.

— Здравствуй, Килл. И не волнуйся, это мое последнее сообщение тебе. Больше ты меня не увидишь. Разумеется, если выполнишь все, что я скажу. — произнес Иллуми, глядя прямо в камеру. — Все, что думают о твоих выдающихся способностях отец и дед, больше не имеет значения. Я лично наблюдал за тобой последние месяцы и решил, что ты недостоин. Ты — сплошное разочарование и позор, не заслуживающий носить имя Золдик. Потому следующим главой семьи стану я. Это не обсуждается.

Иллуми выдержал театральную паузу и продолжил:

— Я увидел достаточно, чтобы понять: мы все ошибались. Работа киллером действительно не для тебя. Не пытайся вернуться домой. Живи обычной жизнью. Ешь сладости, веселись с друзьями, забрось тренировки. И я не стану тебя преследовать.

Губы растянулись в ядовитой улыбке.

— Все равно ты слишком слаб. С нынешним образом жизни тебе никогда не превзойти меня или отца. И не возглавить семью. Так что даже не пытайся. В противном случае — я тебя уничтожу.

Иллуми нажал на стоп и вздохнул.

Что ж, звучало достаточно грозно и запрещающе. Теперь остаётся только убедиться, что Киллуа прослушает запись. И ждать результатов.

Сильва Золдик никогда не имел ничего против тонких капроновых колготок. Даже более того: на стройных женских ногах они ему нравились. Если задушить какую-нибудь даму надо подручными средствами — тоже неплохой вариант. Эластичные, прочные и почти в любом гардеробе есть.

Чего Сильва никогда не собирался делать — так это напяливать такие колготки на себя. Они совершенно не сочетались с его образом жизни, внешностью и стилем в одежде. Под его мощную фигуру и двухметровый рост даже подходящую модель непросто было найти. Но Кикио, конечно, сумела.

— Я уверена, чулки с поясом тебе бы ещё меньше понравились, — заявила она тем сладким тоном, который использовала, угощая людей отравленными десертами.

Явный знак, что спорить с ней по озвученному вопросу не следует. Сильва и не стал. Просто принял как данность, что в женских нарядах супруга разбирается лучше. Но не в привлекательности женщин.

Во всяком случае, то, что смотрело на него из зеркала гардеробной, выглядело устрашающе, а никак не женоподобно. Сильва поморщился, поправил перекрутившиеся колготки, одернул задранную юбку и с ненавистью посмотрел на черные лабутены. Будь те разумны — обязательно бы умчались прочь. Стереть в порошок мерзкое орудие пыток, лишь по недоразумению называемое обувью, хотелось отчаянно. Еще с первой тренировки ходьбы в них. И Сильва клятвенно пообещал себе сделать это по завершении миссии. А пока стиснув зубы впихнул в тесные лабутены ноги. Большие пальцы сжало так, что он невольно почувствовал себя одной из сестер Золушки.

— Ну же, дорогой, не будь таким угрюмым, — мурлыкнула Кикио, извлекая из кармана красную помаду и проводя ей Сильве по губам. — Что же делать, если на приемах общества верных жен мужчинам появляться запрещается?

Сильва мрачно кивнул. Как ни жаль, но в этот раз маскарад был необходим. Глава клана Тиколетто очень тщательно охранялась. И лучшего способа аккуратно подобраться и устранить ее, чем прийти на ежегодный прием спонсируемого старой каргой консервативного дамского клуба, было не найти.

Очень-очень высокооплачиваемый, престижный и сложный заказ. Требующий сразу нескольких Золдиков и полного погружения в работу. С маскировкой.

— И потом: это отличный способ выбраться в свет всей семьей, — сладко ворковала Кикио. — Мы ведь так давно никуда не ходили...

Она вертелась перед зеркалом с самого утра и, конечно, выглядела просто потрясающе. Ничего общего с крашеным громадным трансвеститом, которого напоминал себе Сильва.

— Не уверен, что даже в таком наряде меня можно принять за женщину, — озвучил он свои сомнения.

— Разумеется, можно! — с жаром уверила его Кикио и, привстав на пуфик, начала подправлять ему подводку. — Твой отец специально договорился с председателем Нетеро о письме, в котором Бискет Крюгер подтверждает, что на прием приедет ее двоюродная сестра, готовая пожертвовать обществу крупную сумму. А ты куда симпатичнее этой перекачанной рослой страхолюдины.

Звучало убедительно. Бискет Крюгер, хантера двух звезд и опытного нэн-инструктора в ее истинной форме, без маскировки, Сильва встречал. Она еще больше него выглядела похожей на трансвестита. Но никто в ее принадлежности к женскому полу не сомневался. Возможно, просто смелости высказать сомнения не хватало. А раз так, его прикрытие тоже в безопасности.

— Не знал, что у нее есть сестра.

— А ее и нет, — весело откликнулась Кикио. — Легенду для нашего заказа сочинили. Хантерам клан Тиколетто давно не нравится.

«Но они предпочитают устранять неугодных чужими руками» осталось невысказанным. Сильва неловко переступил каблуками.

— Жмут? — сочувственно улыбнулась Кикио.

К сожалению, с туфлями на каблуках шестидесятого размера тоже возникли проблемы.

— Он потерпит, — скрипуче заявил выходящий из соседней комнаты Зено Золдик, выразительно глядя мимо невестки на сына. — Мы ведь профессионалы.

Сам он был затянут в строгий темный костюм с юбкой до середины колен. Приколотая к идеально гладкой прическе вуалетка как могла маскировала след от недавно сбритых усов. А в руках была изящная трость с резным набалдашником. Вполне позволительный атрибут для дамы столь почтенного возраста.

Сильва сглотнул. Что ж, возможно, самой пугающей дамой на приеме будет не он.

— Отличный образ получился, — дипломатично похвалила свекра Кикио.

— Разумеется, — Зено с достоинством кивнул и извлек из своего ридикюля три лисьи меховые горжетки, являющиеся опознавательным знаком для всех женщин, разделяющих интересы клуба.

Впереди намечался знатный махач.

Иллуми закончил свою обычную дневную тренировку на свежем воздухе. Распрямился, сделал пару глотков воды и уже собрался возвращаться в поместье, чтобы принять душ, но тут из-за густых кустов акации вынырнули его младшие братья. Все трое были в наспех накинутой верхней одежде, взъерошенные, раскрасневшиеся от быстрого бега. Выражение на маленьких лицах, когда они его обступили, было настолько испуганным, что Иллуми первым делом подумал о проникших на территорию врагах и уже приготовился к бою.

Но все оказалось куда прозаичнее.

— Иллу-ни, — заискивающе протянул Аллука, — ты ведь можешь принимать облик кого угодно?

— Только людей, — уточнил Иллуми, внутренне уже ожидая вопрос про каких-нибудь сказочных единорогов.

Каждый в их семье с детства учился изменять тело так, чтобы оно помогало в работе: например, отрастить когти для удара или сдвинуть важный орган на пару сантиметров, чтобы в него не пришлась атака врага. Но Иллуми, со свойственным ему педантизмом, пошел в тренировках дальше остальных. Он работал и работал над собой, пока не научился полностью видоизменять внешность. Точно был пластилиновым.

— А зеркалом притвориться сможешь? — выпалил Киллуа.

И прежде чем Иллуми сформулировал вопрос, Каллуто шмыгнул носом и трагично сказал:

— Мы его ласбили.

Все же он ещё был очень маленьким.

— Не понимаю, зачем мне изображать зеркало...

Иллуми нахмурился, пытаясь разгадать смысл игры. Или каверзы, учитывая странность вопроса.

— Но оно же самое большое в доме, — захныкал Аллука и потер кулачками мокрые глаза. — И Мииллуки сказал...

— Что оно хранит дом от врагов, — уверенно вклинился Киллуа.

— И тепель семь лет беды.

— Ах, Миллуки! — понимающе протянул Иллуми.

Теперь все вставало на свои места. Значит, каверза была. Только не над ним, а над на глупыми малышами. Вокруг не дрогнул ни один листик. Но это ничего не значило. У помешанного на технике Миллуки были камеры, радиоуправляемые дроны и датчики по всему саду. Наверняка их не в меру расшалившийся средний братец наблюдает этот диалог в режиме реального времени. И просто трясется от смеха, отсиживаясь в своем личном оборудованном компьютерами бункере.

— Он сказал, что может заказать такое же зеркало из своих карманных денег. — Киллуа, самый старший из младших, говорил с непререкаемой уверенностью. — И за пару недель его сделают.

Иллуми не помнил, был ли он в свои четыре года так же наивно доверчив. Ему казалось, что нет. Впрочем, тех, кто вовлекал бы его в мелкие каверзы, тогда не было.

— Иллу-ни, побудешь нашим зеркалом?! — восторженно попросил Аллука, потянув его за рукав толстовки.

Черт. Семья только в конце прошлого месяца выяснила, что внутри брата Аллуки живет странная сила, заставляющая взрываться людей, которые четыре раза подряд отказались исполнить его просьбу. Времени как следует изучить этот феномен и его закономерности банально не хватило. Очень, очень опасно.

Иллуми посмотрел вниз.

В ярко-синих сияющих глазах Аллуки отражалось небо, сосредоточенное лицо самого Иллуми и маячившие впереди две самые бездарно проведенные недели в его жизни. Но кто знает, с какими просьбами к нему обратятся, если отказать сейчас?..

— Пока Миллуки не доставит в гостиную новое зеркало? — мрачно уточнил Иллуми.

Вся троица с готовностью закивала.

— Хорошо, — он медленно выдохнул. — Но раз его разбили вы, отдыхать вам тоже не придется. Будете носить мне одежду обитателей дома, кормить, стоять в карауле, когда я сплю, и любыми способами не давать подходить к зеркалу сразу нескольким людям. Раздваиваться я не умею.

Малыши слушали, раскрыв рты, и всем видом демонстрировали готовность помогать. Чем-то даже напоминало игру. И могло стать неплохой тренировкой по ускоренной смене облика.

— Тогда быстро готовить мне костюмы. И соберите осколки, чтобы никто не догадался. Я скоро подойду.

Едва они унеслись, Иллуми едко сказал в пространство, ни секунды не сомневаясь, что его услышат:

— Миллуки, шутник, поздравляю. Я официально стал зеркалом в нашей гостиной до того, как привезут замену. Ради твоего же блага, надеюсь, ты уже все заказал.

Мысленно он прикинул, какая кара могла бы напугать растолстевшего брата-домоседа, привыкшего работать дистанционно, и добавил:

— Если не справишься в течение трех суток, то за каждую лишнюю минуту просрочки я буду вытаскивать тебя из дома: выполнять заказы в компании со мной. Собственноручно и без всякой техники. Заодно и повод сбросить вес будет.

Первые затяжные ливни обрушились на юго-западное побережье Очимы в середине декабря. Все как полагается: с порывистым шквальным ветром, пробирающим до костей, и затяжными штормами. Сейчас маленький курортный городок, где обосновались Киллуа с Аллукой, был уныло сер и ничем не напоминал себя летнего. Вместо ярких огней, музыки, цветов и шумных толп — пустые улицы, на которых тишина мешается с закрытыми наглухо ставнями.

Киллуа прекрасно знал, что так будет. Но Аллука никогда не видела побережье зимой. И хотела попробовать походить с другими детьми в школу. Так себе идея, учитывая разрушительные способности сестры. Зато в маленьком сонном городишке, если что, и следы замести проще. Да и Киллуа, не бывавшему раньше в школах, оказалось интересно.

Теперь однообразными вечерами их немногими развлечениями были уроки, телевизор и чтение книг перед зажженным камином. С третьего этажа, где размещалась снимаемая ими квартирка, открывался неплохой вид на море. Поначалу, в дни, когда оттуда шли большие волны, Аллука не отлипала от окна. Киллуа же больше интересовали улицы и появляющиеся на них люди. Еще летом он выбрал жилье в самом центре, где всегда бурлил народ. Случись что — сигануть вниз и затеряться в толпе было бы делом минуты. Даже теперь, когда половина летних домиков стояла закрытой, на главных городских улицах остались работающие магазины и то и дело сновали люди. Например, такие же школьники, как Киллуа с Аллукой. Только без цветных флажков и с выключенными фонтанами город все равно выглядел удручающе.

В выходные дни приезжающие из пригорода немногочисленные торговцы организовывали на центральной площади небольшой бурлящий местными жителями рынок. Да бродил неприкаянно какой-то чудик, до сих пор покрывающий себя позолотой и изображавший живую статую. Этакое грустное напоминание о буйстве летнего карнавала. Словно перелетная птица с подбитым крылом, не сумевшая улететь вовремя.

Киллуа лениво следил за одиноко маячившей то там, то тут загримированной фигурой несколько недель. Но когда пошли совсем обильные дожди, а температура ночами начала приближаться к отметке ноль, даже его закаленное киллерской жизнью сердце не выдержало.

Накануне очередной ночи, обещавшей стать особо морозной, Киллуа оставил Аллуку присматривать за стоящим на плите ужином, натянул пальто, взял зонт и вышел в промозгло-серую муть приморских улиц. Статуя обнаружилась в ста метрах от их дома. Высоченная широкоплечая фигура горделиво стояла под сенью выступающей крыши одного из закрытых на зиму летних кафе. На выпростанной в приветственном салюте руке дрожали капли. Покрывавший кожу слой блестящего грима ярко выделялся в свете уличных фонарей и уже немного отслаивался.

Киллуа остановился в двух шагах и отчётливо сказал:

— Задолбал.

А потом достал из-под полы термос, отвинтил крышку и плеснул в нее горячего травяного чая с коньяком и медом.

— На вот, — пальцы Киллуа обхватили свободно висящую левую ладонь статуи, впихивая в нее исходящий паром напиток. — Замёрз наверняка.

Статуя отмерла и повернулась к нему тем самым плавно-тягучим движением, которое должно было вызывать восторг у туристов. Радужки глаз выглядели водянисто-серыми, и черты лица совсем не походили на Иллуми. Но способности брата к мимикрии всегда завораживали. Так что Киллуа сердито продолжил:

— Да нормально все у нас! Чего ты так волнуешься.

Золотые веки пару раз моргнули, и знакомый безэмоциональный голос произнес:

— Где я прокололся?

— Ты ожившая статуя, Иллуми, — Киллуа закатил глаза. — В декабре!

— Жители южных приморских городов постоянно так гримируются. Я много раз видел. Это как-то связано с весельем. — Чашка опустела в пару глотков, и Иллуми протянул ее за новой порцией. — Хотя здесь у вас непривычно тихо.

— Потому что туристический сезон закончен.

Позолоченная рука бесцеремонно отобрала у Киллуа термос.

— А это имеет значение? — Иллуми налил себе ещё.

Вид у него был слегка недоумевающий. И Киллуа вдруг с удивлением понял, что его старший брат, обычно знающий все и обо всем, мог прежде никогда не бывать в крохотных курортных городках зимой. Работа Иллуми проходила там, где жили богатые и знаменитые. Вокруг них веселье и развлечения не прерывались никогда. Унылые захолустья в сферу интересов Иллуми просто не попадали.

Поднимающийся из кружки пар клубился между ними белесой дымкой, с моря все сильнее задувал резкий ветер, и сердце Киллуа не выдержало второй раз.

— Ты же все равно так и будешь за нами присматривать, что бы я ни сказал? — тяжело вздохнул он.

— Я всегда действую в интересах семьи, — Иллуми пожал плечами и вернул ему опустевший термос. — Ты прав. После горячего чая действительно лучше.

Судя по его виду, он собирался стоять тут всю ночь.

Потому Киллуа, офигевая от собственной смелости, взял его за руку и потянул в направлении своего дома.

— Раз уж твое прикрытие провалено, приглашаю тебя в гости, — сказал он.

Все же действовать в интересах семьи — не самая плохая привычка.

Аллука смотрел на крохотную юркую мышь в стальной клетке. Та своими черными глазами-бусинками смотрела на Аллуку в ответ. Какое-то мгновение. А потом опять поджала к животу перебитую при поимке лапку и заметалась из стороны в сторону, в напрасных поисках выхода. Мозга, чтобы оценить всю безнадежность ситуации, в крохотной черепушке, конечно, было недостаточно.

Сбоку от входной двери за их переглядками флегматично наблюдал сложивший руки на груди Иллуми. Он расслабленно стоял, опершись спиной на дубовый косяк, и всем своим видом говорил, что ускользнуть из комнаты мимо него не выйдет. И хоть демонстрация была рассчитана исключительно на Аллуку, он готов был поставить все свои игрушки на то, что мышь тоже бы не проскочила. Даже если бы он героически отвлек внимание на себя.

Аллука тяжело вздохнул. Разгладил стрелки брюк на коленках, подёргал полы пиджака... И, наконец, перевел полный тоски взгляд на старшего брата.

— Иллуми...

— Оторву язык, — мгновенно предостерёг тот.

Оставалось только покорно повернуться обратно к клетке и...

— Безымянная мышь, отдай мне свою печень, — громко попросил Аллука, имитируя интонацию пафосных киношных злодеев.

Не сработало.

В смысле, от безмозглого грызуна хоть сколько-нибудь разумной реакции Аллука и не ожидал. Но и радостного, золотисто-искрящегося, словно пузырьки лимонада, чувства, обычно наполняющего сознание, когда в просьбы добавлялась сила нэн, не возникло.

По непроницаемому лицу Иллуми прочитать, догадался ли он, что не получается, было совершено нельзя. А вот то, что у Аллуки нет шанса выйти из комнаты целым и невредимым раньше, чем проблема будет решена, — виделось ясно. Разве что неоновыми буквами на лбу не сияло.

Аллука поморщился, серьезно посмотрел на мышь и попробовал усложнить:

— Я назову тебя... — мысленно перебрал все производные от имени Иллуми, прикинул шансы остаться без языка и предпочел нейтральное — Алекс.

Мышь проигнорировала, продолжив нарезать по клетке круги.

— Итак, Алекс, — вот теперь легкая, едва заметная сила в словах ощущалась, — пройди ко мне сквозь решетку.

Аллука ожидающе протянул к прутьям руку. Мышь испуганно шарахнулась прочь.

Щелк. Первый отказ внутренняя сила зафиксировала.

— Алекс, поговори со мной на человеческом языке.

Мышь даже не запищала. Аллука довольно кивнул. Два.

— Алекс, — голос теперь звучал алчно и уверенно, — станцуй для меня польку.

Никакой реакции. Три.

В голове Аллуки это так и звучало: как щелчки шестерёнки часового механизма, отсчитывающего мгновения до того, как мир взорвется кровью и криком.

На последнем пункте пришло вдохновение. Под внимательным взглядом Иллуми Аллука подался вперёд, злобно выдохнул:

— Алекс, загрызи для меня Иллуми.

И распахнул дверцу клетки. Со стороны двери донесся снисходительный смешок.

Тем временем освобожденная мышь, бодро перебирая тремя здоровыми лапками, рванула наружу. Дернулась в сторону Иллуми, повела усиками и свернула прочь, едва учуяв человеческое присутствие. Четыре.

В тот же миг уши заложило отчаянным, полным муки писком. Серенькое тельце сплюснулось, пошло гротескной шерстистой гармошкой, а потом резко разлетелось во все стороны кровавым дождем.

— Отлично, — Иллуми бодро хлопнул в ладоши, отлип от косяка и снял трубку внутреннего телефона.

После первого же гудка голос управляющего возвестил:

— Двадцать три пойманные мыши разорваны, господин Иллуми. Остальные невредимы. Дворецкий, извлекавший мышь из ловушки и доставивший ее вам, жив.

Трубка опустилась на место.

— Интересно. Это контакт с человеком был слишком коротким? — задумчиво предположил Иллуми, больше обращаясь к самому себе, — или дело в страхе перед людьми? Или в том, что мы другой вид, и мыши нас воспринимают чужаками? Ты знаешь?

Черные пустые глаза не мигая уставились на Аллуку. Тот в ответ привычно потупил взгляд и неопределенно пожал плечами. Для него самого врожденная сила была наполовину загадкой.

— Могу я теперь выйти отсюда? — робко попросил он.

Иллуми склонил голову вбок и приложил палец к подбородку, как он делал всегда, если пытался изобразить размышления.

— Дай подумать. Мыши — это всё-таки не люди. Даже если умерли все, с кем контачила данная особь, их жалких жизней для того, чтобы покрыть желание, могло не хватить. — Теперь к общему дискомфорту добавилось ощущение ментальных щупалец, изучающе скользящих по коже. — Ты все еще хочешь, чтобы я отдал тебе свои внутренние органы?

И Аллука, отчаянно мечтающий завязать и с Иллуми, и с его проклятыми экспериментами, почувствовал, как губы против воли растягивает широкая кровожадная улыбка. Последнее исполненное им желание безвозмездно присоединяло к владениям Золдиков еще двести сорок акров земли.

— Ясно, — Иллуми понимающе кивнул и снова снял трубку. — Гото, принесите сюда еще две дюжины мышей. Непременно выловленных в разных частях усадьбы.

Как и следовало ожидать.

Аллука поморщился и совершенно безнадежно откинулся на спинку стула. В распахнувшихся дверях появились слуги, торжественно, точно блюда на званный ужин, несущие новые клетки с пленными грызунами.

— К счастью для тебя, — Иллуми наставительно поднял вверх палец и перешел на лекторский тон, — мышей у нас этой осенью много. — И совсем тихо, практически себе под нос, прошептал: — Заодно и выведем.