Несколько недель в Нью-Йорке (джен)

Когда Ретт Батлер в очередной раз приехал в Нью-Йорк, тот встретил его пронизывающим ветром и снегом с дождем. Наёмный экипаж был тряским и почему-то пах тухлятиной. В отеле возникла неожиданная для заведения такого уровня путаница с номерами, что, конечно, тоже не добавило Ретту добродушия. Чертыхаясь, он отправился в курительный салон, даже не сменив с дороги одежды. Ему ничего не оставалось, как просто ждать, потягивая неплохой, но отнюдь не лучший виски — а ждать капитан Батлер ненавидел.

Джо Марч же Нью-Йорк поприветствовал всего лишь чудовищным ветром, зато из-за туч вскоре выглянуло солнце. И хотя от вокзала до пансиона миссис Кирк нашей молодой путешественнице пришлось идти пешком по ноябрьской грязи, волоча за собою тяжелый чемодан, она была совершенно счастлива.

Капитан Батлер отбыл из Атланты еще летом. За эти месяцы он успел посетить Чарльстон, но быстро уехал оттуда — Ретт не любил родной город, а из-за отца ему приходилось встречаться с матерью и сестрой тайком. Потом побывал в Новом Орлеане, где выполнил свой долг опекуна, кроме того, успел заключить пару сделок и славно развлёкся, заглянул в Ричмонд и, наконец, отправился на Север. Безусловно, Ретт был южанином, но он не мог не восхищаться деловой сметкой и практичностью янки, за ними было будущее. Будущее — торопливое, лишенное утонченного вкуса, поклоняющееся доллару, пахнущее дымом от заводов и гудевшее машинами — стремительное, жадное, словно молодой клерк, решительное будущее.

Однако местные девицы Ретту не нравились. Даже лучшие красавицы из них были лишены подлинного изящества, зато обладали пуританской чопорностью, которой бы позавидовала верховная матрона Атланты — миссис Мерриуэзер. Всё это в сочетании с категоричностью, больше присущей солдатам, чем юным леди, казалось Ретту страшно утомительным. Впрочем, в Нью-Йорке, как и в любом ином крупном городе хоть Севера, хоть Юга, было достаточно дорогих ресторанов и прочих ночных заведений, а в них — достаточно не обременённых излишней моралью, прелестных птичек.

Так что Ретт старался избегать приемов в достойных домах, дабы не тратить время на пустые, пресные, словно позавчерашняя рыба, любезности. Тем удивительнее, что он, человек насмешливый и лишенный какого-либо пиетета как перед добропорядочным обществом, так и перед богемным кругом, оказался на том самом литературном вечере. Кажется, он пришёл сюда, дабы встретиться с одним нужным ему промышленником, который на старости лет почувствовал вдруг в себе дар пиита.

Джо же, которую вместе с профессором Баэром взяла с собою на этот вечер для избранных милая мисс Нортон, надеялась узреть своих литературных кумиров и была преисполнена трепета. И вот вообразите ее ужас, когда, украдкой бросив взгляд робкого восхищения на поэта, чьи строфы наводили на мысль об эфирном существе, вскормленном «духом, огнем и росой», она увидела его пожирающим ужин со страстью, заливавшей краской его интеллектуальное лицо. Другие оказались не лучше. Их вольные светские манеры были неприятны мисс Марч, воспитанной на иных идеалах. А её романтические иллюзии разбились, не успело минуть и половины вечера. Джо невольно возжелала уединения и присела в углу, чтобы оправиться от удара. А когда несколько философов устроили интеллектуальный турнир, соревнуясь в красноречии и софистике, Джо стало по-настоящему не по себе — ей не хватало образования, чтобы понять дискуссию полностью, но хватало ума и чуткости, чтобы ощутить, как эти люди с небрежностью и легкомыслием разбивают её мир, покоящийся на твердых, честных принципах и заповедях. Она ощущала страх, но ощущала и странную свободу от их слов. Профессор Баэр терпел сию спекулятивную философию сколько мог, но когда его попросили высказать свое мнение, вспыхнул честным негодованием и выступил в защиту религии со всем красноречием истины.

— Глас вопиющего в пустыне, — раздался над её ухом насмешливый голос.

Джо обернулась и увидела красивого, элегантно одетого мужчину, который показался бы обыкновенным пустым франтом, не будь у него такого пронзительного взгляда. Она вспомнила, что их представили друг другу в самом начале вечера, тогда мисс Марч еще подумала, что он послужит превосходным прототипом для какого-нибудь благородного пирата или герцога-разбойника из её новых рассказов. Но потом забыла о нём, желая поскорее узреть настоящих поэтов и творцов.

— Почему вы так говорите? — решительно спросила Джо, готовая защищать профессора Баэра даже от этого мистера Батлера. — Вы не согласны?

— Не согласен, — сардонически усмехнулся тот, — ни с одной стороной, ни с другой. Но по крайней мере этот немец Баэр умён, и он честный человек, поэтому заслуживает уважения, в отличие от остальных болтунов.

Джо ощутила одновременно и гордость за профессора, и досаду, что какой-то фатоватый южанин смеет так свысока оценивать его.

— Ну что ж, ваше мнение очень важно для нас, — с ледяной издевкой произнесла она, даже не пытаясь скрыть презрение за внешней вежливостью.

Мама и Мег, наверное, были бы очень недовольны её манерами. Но мистер Батлер только рассмеялся, негромко, но очень заразительно:

— Не испепеляйте меня своими прекрасными глазами, мисс. Я не собираюсь вас искушать, хоть и знаю, как такие стоики, как вы, желают быть искушенными.

— Гадость какая, — оскорбленно фыркнула Джо и встала, собираясь отойти от нахального собеседника, — я не собираюсь с вами играть в слова, к счастью, я не светская дама.

— И это делает вам честь, — отозвался Батлер вполне серьезным голосом, так что невозможно было понять: издевается ли он.

* * *

Через неделю они встретились вновь. На катке, куда Джо повела своих воспитанниц, егоза Китти подвернула ногу, да так сильно, что Джо пришлось нести ее на закорках. К несчастью, они были очень далеко от дома, а Китти оказалась тяжелой, и с каждой пройденной улицей словно становилась всё тяжелее. Джо уже была готова нанять кэб, но денег в её кошельке было явно недостаточно. Может, за них заплатит миссис Кирк, когда они приедут? А вдруг той нет в пансионе?..

Джо оступилась и едва не свалилась с тротуара — ну вот еще не хватало самой поломать себе ноги! Хорошенькая она будет тогда гувернантка — под стать своим воспитанницам.

Китти хныкала и жаловалась на боль. Минни за компанию тоже то и дело принималась хлюпать носом. А у Джо уже не осталось сил, чтобы их подбодрить. А вот и парк — сколько же еще идти?!

— Похоже, вам нужна помощь, моя американская Жанна д’Арк, — произнес тягучий медоточивый голос.

Джо остановилась и осторожно опустила девочку на первую же парковую скамью и с облегчением выдохнула, распрямившись. А потом сухо сказала:

— Мистер Батлер, не скажу, что рада вас видеть, но здравствуйте.

Он был в превосходном пальто и очень элегантной шляпе. Джо вспомнила, как Лори, гоняясь за модой, то и дело покупал дорогие головные уборы, которые, однако, были нередко похожи на фетровые тазы. У Батлера, видимо, был безупречный вкус, хотя и слегка склонный к чрезмерной роскоши, на взгляд мисс Марч. Зато Китти и Минни Кирк уставились на него, словно на волшебника из сказки, Китти даже плакать перестала.

— Куда вы идете — к врачу? — спокойно спросил Ретт, проигнорировав её выпад.

— Домой, — вздохнула Джо.

— И далеко?

— Еще три квартала, — встряла Минни.

— Невежливо вот так влезать в разговор, — рассеянно сказала ей Джо, пытаясь незаметно вытереть пот со лба.

— Да вам, видимо, и впрямь не терпится принести себя в жертву, мисс Марч, — присвистнул Ретт, — ну, юная леди, прошу, — и он протянул руки к Китти.

— Я вполне могу сама! — возмутилась Джо.

— Не боитесь, что сорвёте спину? — Ретт взглянул на неё своим непонятным тёмным взглядом.

— Нет! — отрезала Джо, а потом добавила прежде, чем успела прикусить язык: — А вы не боитесь запачкать своё пальто?

Ретт только хмыкнул.

— И всё же я помогу, — и, подхватив на руки довольную новым «транспортным средством» Китти, пошёл вперед.

А Джо ничего не оставалось, как, взяв за плечо Минни, последовать за ним.

Через квартал Джо устыдилась своего гнева и раздражения — мистер Батлер был добр, он помог им. Более того, при детях он вел себя прилично и никаких вольных высказываний себе не позволял, напротив, развлекал историями о дальних городах Китти и Минни, измученных неприятными приключениями. Джо тоже с интересом слушала его.

— Простите меня, — наконец, тихо сказала она, когда они сдали девочек на руки охающей миссис Кирк, — и спасибо вам. Я бы только к вечеру с ними доплелась. У Китти болела нога, ребенка нужно было поскорее уложить в постель, а я тешила свою гордыню, пререкаясь с вами и не желая принимать вашу помощь. Я плохая гувернантка!

Ретт, чье светлое пальто действительно здорово запачкали сапожки Китти, улыбнулся. Улыбнулся внезапно открыто и искренне, почти мальчишески, и сразу стал выглядеть моложе на добрых десять лет:

— Не говорите глупостей, мисс Марч, вы хорошая гувернантка и очень самоотверженная женщина. Хотя, признаюсь, мне кажется, что участь воспитательницы для вас как-то узковата.

— Я мечтаю быть писательницей, — вдруг, сама поразившись своей честности, выпалила Джо.

— О! Напишете любовный роман? — усмехнулся Ретт.

Он вновь стремительно становился язвительным денди с неприятной ноткой порочности. Джо вдруг ощутила странный сладковатый ужас — ей нравился такой мистер Батлер...

Нет! Конечно, он ей не нравился таким. Она испытала к нему приязнь, только когда он повел себя порядочно, только потому, что помог, и он так хорошо общался с детьми. Прямо как профессор Баэр, тот тоже любил детей. Кошмар! Как этих двух мужчин вообще можно сравнивать?! Джо залилась краской, надеясь, что Батлер спишет этот румянец смятения на свой неделикатный вопрос.

— Судя по нашей одежде, любовный вычурный роман больше пристал вам, — фыркнула она.

Батлер отвесил грациозный, будто в танце, издевательский поклон в ответ на эту колкость:

— Тогда о чем вы будете писать, мисс?

Джо хулигански ухмыльнулась — у них не было ничего общего с мистером Батлером, и она могла в кои-то веки вести себя так свободно, словно ей вновь пятнадцать и она презирает любые условности общества.

— Историю про пиратов, — брякнула она первое, что пришло в голову. — Почему-то все думают, если женщина пишет, значит, она должна писать либо про любовь, либо про домашнее хозяйство.

— Ну, наверное, потому, что в жизни куда больше писательниц знакомы с домашним хозяйством, чем с пиратами, — пожал плечами Ретт.

— А вы что, знаете хоть одного пирата? — иронично спросила Джо.

— Ну, одного контрабандиста так точно, — и он подмигнул ей.

Джо только хотела спросить, как он познакомился с контрабандистом, когда на лестнице появилась взволнованная миссис Кирк и принялась многословно благодарить мистера Батлера и упрашивать его выпить с ними чаю.

* * *

Зима подходила к концу, и, к своему изумлению, Ретт обнаружил, что он стал частенько захаживать к миссис Кирк. Пансион был ужасен — скучно-добропорядочный, в худших северных традициях, а общество весьма занудное. Но ему нравилось разговаривать с Джо Марч, обмениваться с нею безобидными колкостями, говорить о детях и обсуждать будущий «великий роман» про пиратов. Джо вся горела и пылала, хоть и всячески пыталась сдерживаться. Она была практична и вынослива, как немало пожившая женщина, и наивна, как неиспорченный ребенок. Ретт даже порою прикусывал язык, что прежде за ним не водилось, чтобы не задеть её невинную веру.

«Мне просто не хватает общества порядочных женщин, вот я и обратил внимание на эту гувернантку из пуританской семьи. У шлюшек весело, но всё же это дамочки принципиально иного сорта, — цинично убеждал себя Ретт. — Скоро я вернусь на Юг, надо же эти несколько недель в Нью-Йорке с кем-то общаться».

Но в глубине души он знал, что Джозефина Марч — леди не хуже самой Мелани Уилкс, но притом огня в ней было столько, что она единственная могла посостязаться… посостязаться со Скарлетт…

Ретт вспомнил Скарлетт: когда он уезжал, она была беременна ребенком от Фрэнка Кеннеди. Провались он к чёрту, этот Фрэнк вместе со своей лавкой!

Ретт знал, что у них с Джо Марч нет ничего общего. Он южанин, она янки, он бывший контрабандист, она набожная христианка. И всё же Ретт раз за разом приходил в пансион миссис Кирк. Благо та привечала его, поскольку считала почти спасителем своей Китти.

Приходил и старался не столкнуться лишь с одним человеком — Фридрихом Баэром. Он знал, что не нравится этому немцу, и тот явно не одобрит дружбу мисс Марч с порочным конфедератом. А влияние на Джо Баэр имел огромное, хоть и был немолод, некрасив и почти застенчив. Батлер знал таких людей — их нельзя было сломить, они были твердолобы в своих принципах и несгибаемы в своем понимании добра и зла. Они не принимали полутонов.

Перед своим отъездом Ретт пригласил Джо на спектакль.

— Театр! — её серые глаза вспыхнули радостью. — О, я так люблю театр!

И Ретт порадовался, что северные правила этикета далеко не столь строги — ни одна благовоспитанная южанка не могла бы принять подобное приглашение. А на улице была прескверная погода, сидеть же в пансионе миссис Кирк ему не хотелось — тут вечно кто-нибудь шнырял. К тому же он, кажется, слышал голос профессора Баэра, а Ретт считал бесцельным тратить последний вечер в Нью-Йорке на бессмысленные дискуссии с этим моралистом-немцем. Ретту хотелось, чтобы он — капитан Батлер — остался в памяти Джо героем, связанным лишь с отдыхом, весельем и легкомысленным разговорами, волшебным пиратом из детской книжки, который только притворяется злым и порочным, а на самом деле так благороден и смел, таким… каких, конечно, в реальности не существует.

— Любой спектакль в Нью-Йорке сегодня вечером, мисс Марч! — провозгласил Ретт, положив веером афиши перед Джо, что она с восторгом принялась перебирать. Всё это было окутано той легкостью, которую могли дать лишь деньги, когда не надо думать о том, чтобы купить билеты заранее и подешевле, как добраться и что надеть.

— Но у меня нет нарядного платья, мистер Батлер, — внезапно огорченно сказала Джо, подняв от афиш взгляд. Она сказала это просто, без неуместной стыдливости или кокетства.

Ретт знал, что она никогда не возьмет в подарок платье, поэтому молча вытянул сверток из-под плаща и протянул Джо. В бумагу оказалась завернута прекрасная большая кашемировая шаль, расшитая диковинными зверями.

— Очень красивая, — Джо провела кончиками пальцев по ткани. — Но такие подарки можно взять лишь у родных или друзей семьи.

— А я? Разве я не ваш друг, мисс Марч? — проникновенно спросил Ретт.

Джо вспыхнула:

— Не путайте меня, коварный капитан Батлер! И не давите на жалость, с вашим хитрым лицом пирата всё равно это не получится, — с улыбкой добавила она.

Ретт хмыкнул:

— Тогда давайте так: я повезу эту шаль в подарок своей сестре Розмари и дам вам поносить на один вечер?

— А мисс Батлер не будет возражать? — уточнила Джо.

За эти несколько недель, к своему глубокому удивлению, Ретт многое рассказал ей о матери и сестре.

— Конечно, нет.

— Ну хорошо, — решилась Джо, — я прикрою этой шалью свое платье гувернантки, и светское общество не будет оскорблено видом представительницы трудового класса. Благодарю вас, капитан, за спасение утонченных чувств какой-нибудь графини в театральной ложе!

И через несколько секунд она вновь шуршала афишами, а потом спросила:

— А куда вы бы пошли?

— Только не в оперу, мисс Марч, я не большой любитель оперы, — пожал плечами Ретт.

— А по вашему лавандовому с бутончиками жилету и не скажешь, — усмехнулась Джо.

Ретт не удержался от смеха — ему будет не хватать Джо Марч…

— Тогда пойдемте на трагедию, как раз дают «Отелло» Шекспира.

* * *

Всю дорогу до театра Джо развлекала мистера Батлера рассказами о том, как они в детстве с сестрами ставили домашние спектакли. Тому эти истории явно нравились, особенно та часть, где Джо описывала, с каким восторгом она играла мужские роли. Она даже изобразила злодея Хуго в лицах, чем весьма напугала старую даму с толстой собачкой и очень рассмешила Ретта.

Порой Джо думала, почему Батлер предпочитал её общество? Она была некрасивой, лишенной изящества и светских манер, бедной гувернанткой. Худой и такой высокой, что могла смотреть в глаза самому Ретту, не запрокидывая головы. Ей не хватало знаний, чтобы на равных разговаривать с мужчинами, а Батлер хоть и не мог посостязаться глубиной образования с профессором Баэром, всё же обладал весьма широким кругозором. Она частенько строго обрывала двусмысленные шутки капитана Батлера, а на иные отвечала с мальчишеской грубоватой насмешкой, а ведь такие мужчины не терпели ни первого, ни второго.

Наконец, Джо решила, что общение с нею — это попытка Ретта не скучать по сестре, которую он так редко видел и так любил. И Джо старалась относиться к нему как к старшему брату, что порою был мудрым и всезнающим, а порою нуждался в славной головомойке.

Его пугающее тёмное очарование она предпочитала трактовать с точки зрения писательницы, которой такие яркие типажи необходимы для творчества. В глубине души Джо с горечью осознавала, что её родители не одобрили бы такого знакомства, как не одобрили бы и её сенсационных историй для дешёвых газет. И дело было не в дурной репутации Батлера — мистер и миссис Марч обладали для этого слишком независимым от светского мнения мышлением. И даже не в южном происхождении Ретта… Просто Джо твердо знала, что отец не счёл бы его человеком нравственным, и в эту страшную пропасть капитан Батлер упал куда раньше и глубже, чем тот же вертопрах, неудачливый поклонник Мег — Нед Моффат.

И Джо огорчалась — ей нравился Ретт Батлер. Нравились его острый юмор и богатое воображение, нравились его пренебрежение к условностям и любовь к детям. И тут она подумала о профессоре Баэре — почему-то она часто вспоминала о нем, когда думала о капитане Батлере. Словно эти мужчины были двумя сторонами одной медали. Они оба казались очень честными с собою и другими, и оба жили в соответствии со своими принципами, не слишком оглядываясь на общество, но сколь же разительными были их принципы!

Профессором Баэром она восхищалась: как и другие, полюбила его за доброту, благородство и ум. А с капитаном Батлером ей было легко, словно она снова девчонка-сорванец, и Джо не боялась разочаровать его. Джо стало стыдно — она всегда чувствовала стыд, когда сравнивала этих двух мужчин.

«Это унизительно для них обоих!» — отчитывала Джо себя и принималась за черновики о романе про пиратов.

«Оттело» оказался превосходен — особенно удался злодей Яго, Джо измяла в беспокойных руках весь подол своего и без того не слишком элегантного платья, наблюдая за трагедией. А в финале даже уронила несколько слезинок.

— О, не думал, что вы столь щедры на слезы, грозная мисс Марч, — заметил Ретт, протягивая ей безупречный носовой платок.

Свой Джо как всегда где-то забыла, то ли вытирала им джем с лица Китти, то ли сделала из него шаль для куклы Минни…

— Спасибо, — пробормотала Джо. — Знаете, я такая странная: часто плачу над книгами и в театре, а когда происходит нечто по-настоящему страшное, не плачу…

Ретт тихо буркнул что-то себе под нос, но она не расслышала.

На обратном пути они обсуждали спектакль.

— Яго, конечно, злодей, — сказал капитан Батлер, — но главный виновник тут сам Отелло, ведь это он своими руками уничтожил и любимую женщину, и своё счастье.

— Вы так думаете? — изумилась Джо. — Ведь это Яго всё подстроил! Ведь это он аморально играет благородными людьми, которые даже не могут допустить, что порядочный человек, тем более, друг опустится до такой чудовищной лжи и таких мерзких интриг!

— Тем хуже для них, — с неожиданной мрачностью ответил Ретт, — они не дети. А ценою их наивной доверчивости и слепого следования жестоким законам чести стали общая трагедия и убийство невинной.

Джо даже остановилась, посмотрела с удивлением на своего спутника и с холодком в голосе спросила:

— И что, по-вашему, надо жить, никому не веря и всех подозревая?

— Вы это сказали, не я, — недобро усмехнулся капитан Батлер. — Но я говорил не об этом. Полутона, мисс Марч. Мир состоит из полутонов, а не только и не столько из добра и зла.

Джо решительно замотала головой:

— Вы не правы!

— Хорошо, — неожиданно без споров согласился Ретт. — Надеюсь, что вы проживете счастливо свою жизнь и вам не придется выбирать. И свозите свою сестру на море. Её радость стоит этих безобидных, хоть и пустых сенсационных рассказов, которые вы пишете для дурацких газетёнок, чтобы заработать денег.

Джо смутилась:

— Не уверена, что они так уж и безобидны, — тихо сказала она.

— Кто-то скажет, что нет, — сухо ответил Ретт, — но как по мне, всё дело в полутонах, мисс Марч. Всё дело в них.

* * *

Ранним утром Джо пришла проводить капитана Батлера на вокзал. Он издалека увидел её худую высокую фигуру в немыслимой старомодной шляпе. Густые каштановые волосы выбились из прически и живописно падали на узенькие плечи.

— Что же прощайте, капитан Батлер! — Джо весьма энергично, словно была юношей, а не девушкой, пожала ему руку. — Хорошей вам дороги, и пусть в Атланте исполнятся все ваши надежды!

Ретт едва ли не вздрогнул под простодушным взглядом её чистых серых глаз. Джо Марч встала затемно и прошла пешком несколько миль, чтобы проводить его на поезд. Ретт подумал про Скарлетт, которая теперь была миссис Кеннеди. Он любил Скарлетт, он восхищался её деловой сметкой и волей к жизни, она была такой же отменной мошенницей, как и он сам, эта южная аристократка Скарлетт О’Хара. Сейчас же перед ним стояла девушка, которая тоже бросала вызов судьбе, но борясь, она умудрилась при том сохранить и целомудрие, и милосердие, и честь…

Ретт склонился и поцеловал руку мисс Марч, коснувшись губами дешевой ткани заштопанной перчатки.

— Капитан Батлер, — рассеянно произнесла Джо.

— Спасибо. И вы будьте счастливы. И не бросайте своих литературных надежд.

— Когда я напишу роман про пирата, я вам пришлю, — наконец, улыбнулась Джо.

— Буду ждать.

В поезд торопливо садились люди. Женщины озабоченно подсчитывали чемоданы и саквояжи, няни ловили возбужденных путешествием детей, тявкали моськи, а где-то в районе вагонов третьего класса истошно визжал поросёнок.

— Я вам испекла пирог в дорогу, — вдруг вспомнила Джо и полезла в свою корзинку, но тут же замялась, — хотя вы, наверное, будете есть в этом новомодном вагоне-ресторане… Ну, в таком случае отдайте пирог слугам или вон детям.

Она махнула рукой в сторону большого семейства, которое пыталось погрузиться в поезд и при этом не потерять какого-нибудь ребёнка.

— Ну уж нет, я эгоист, мисс Марч, и съем ваш пирог сам, — усмехнулся Ретт, забирая теплый свёрток.

Ему никогда никто не пёк пирог в дорогу.

Капитан Батлер отвесил элегантный поклон и легко впрыгнул в свой вагон первого класса. Паровоз, издав чудовищные звуки и выпустив густые клубы, тронулся. А Джо стояла на перроне и смотрела, как змея поезда скользила всё быстрее и быстрее, пока не исчезла вдали.