Расследование дела с политическим душком (джен)

Тело Гарри Поттера нашли только весной.

Британия, потерявшая своего героя, давно успокоилась и переключилась на другие новости, и даже друзья смирились, что Гарри они больше не увидят, когда в «Пророке» напечатали сенсационные новости.

Аврорат тут же взяли в осаду самые заинтересованные, но сведений, к сожалению, пока не было никаких, а утешительных и подавно.

— Мне жаль, мисс Грейнджер, но ошибки быть не может, — мягко, но непреклонно выпроваживая девушку из своего кабинета, покачал головой начальник Аврората. — Ведётся следствие. Как только мы узнаем что-то достоверное, мы тут же с вами свяжемся… А ваши показания у нас есть, — быстро добавил Робардс и всё же сумел захлопнуть дверь до того, как плачущая, но горящая энтузиазмом подруга покойного успеет вывалить на него свои соображения.

Вздохнув с облегчением, он выждал некоторое время, прислушиваясь к тому, что происходило за пределами кабинета, и, лишь убедившись, что Грейнджер с хмуро молчащим Уизли покинули Аврорат, вышел и вернулся к работе.

Поттер пропал в прошлом мае.

То есть как пропал? Учитывая, что мальчик-герой не имел родных и нигде не работал и не учился, его отсутствие не говорило ровным счётом ни о чём, однако Грейнджер знатно потрепала им нервы, бездоказательно утверждая, что «Гарри бы никогда!..»

Ну, судя по состоянию трупа, она была права.

Досадливо дёрнув щекой, Робардс прошёл в авроратский морг.

— Кто слил инфу? — строго произнёс он прямо с порога.

Главный коронер испуганно вздрогнул, уронил поднос с инструментами, а когда грохот металла наконец стих, уставился преданным взглядом на босса.

— Не я!

— А кто? — не подобрел Робардс. — Ладно. К этому вернёмся позже. А сейчас рассказывай, что удалось выяснить.

Доктор Лиддс сглотнул и принялся частить. Суть его «отчёта» сводилась к простой, но от того не менее неприятной истине: время смерти определить не представлялось возможным, потому как тело было подвернуто трансфигурации сразу после смерти, и сколько оно пробыло в таком состоянии… зависело исключительно от магической силы убийцы. А если точнее — трансфигуратора. Потому как сведений, что это проделало одно и то же лицо, как бы логично ни было предположение, — не было.

— Что по уликам? — подавляя гнев, спросил Робардс.

— Ничего… В смысле, совсем ничего, — пожал плечами Лиддс. — Тело было очищено перед трансфигурацией и применением чар, и, если не ошибаюсь, каким-то маггловским дезинфицирующим средством. Криминалисты скажут точнее, но…

— Но это нам ничего не даёт. Чёрт! Что с анализами? — хватаясь за последнюю соломинку в этом болоте, уточнил Робардс.

— Вскрытие показало, что мистер Поттер перед смертью пил крепкий алкогольный напиток, какой — скажут криминалисты. На последний приём пищи была… эм… пицца. Примерно за полтора часа до смерти.

— Причину смерти выяснили? — уже совсем ни на что не надеясь, задал последний вопрос он.

— Декапитация. Внутреннее обезглавливание.

— Что?!

— Проще говоря, мистер Поттер неудачно упал на спину, возможно, на тумбу. Вследствие удара его спиной мозг разорвался. Смерть была мгновенной.

— То есть, — медленно проговаривая слова и сам себе не веря, нарушил тишину Робартдс, — это мог быть несчастный случай?

— Почти наверняка, — спокойно кивнул Лиддс, не понимая, отчего начальство пришло в ажиотаж.

— Так что ж ты молчал! — вскричал Робардс, разворачиваясь на каблуках. — Жду официальный отчёт, — бросил он уже в дверях.

Несчастный случай менял всё. Да, найти того, кто так поступил с телом национального героя, придётся, но это мелочь. А вот представить истерию в массах, которая поднялась бы, будь Гарри Поттер убит…

Закрывшись в своём кабинете, Говейн достал пергамент и, покусывая кончик пера, принялся составлять официальное письмо в «Пророк» — нужно было успокоить общественность.

* * *

Когда почти год назад на пороге Аврората появилась Грейнджер, он не стал её слушать.

— Ваш друг — не ребёнок неразумный, мисс, — холодно отбрил Робардс. — Лично я совсем не удивился бы, захоти он покоя и уединения. В любом случае отсутствие на ужине — не повод вызывать авроров. И вы, мисс, не родственница, так что заявление от вас я не приму.

Пигалица знатно раздражала каждого работника Министерства, кому доводилось с ней пересекаться. Гавейн не желал знал, что она о себе возомнила, однако магглокровка всюду совала свой нос и смела не только высказывать мнение, но и навязывала его. Проработавший тридцать лет в Аврорате Робардс, как и любой другой профессионал, знал свою работу и умел её выполнять, и, что вполне логично, в штыки принимал критику от малолетки с нулевым опытом. Чего он не учёл при отказе, так это связей проклятой девчонки. Грейнджер не постеснялась нажаловаться на него министру. И хотя Кинг был своим и всё прекрасно понимал, просто отмахнуться от истерических требований героини войны не смог и слегка надавил.

Но Робардс не сдался и дело не завёл. Послать министра было нельзя, а вот дать понять, что выделяет авроров для проверки исключительно в качестве одолжения — упускать возможность не стал. Разумеется, это ничего не дало. Поттера не было видно в общественных местах, никто из его знакомых не мог назвать его местоположение, а в дом посторонним попасть не удалось — блэковская защита не пропустила ни авроров, ни министра, ни даже саму Грейнджер.

В итоге, потрепав друг другу нервы в течение пары недель, Робардс с Грейнджер расстались недовольные друг другом, а вопрос с исчезновением Поттера заглох. До вчерашнего дня, когда сильно разложившееся тело с остаточными следами магии было обнаружено в пострадавшем от пожара доме на окраине Саффолка.

То, что это попытка избавиться от трупа, стало ясно после беглого осмотра. Тело оказалось в том доме уже после пожара, и, судя по следам, произошло это достаточно давно. Криминалисты без колебаний сошлись во мнении, что с момента, когда тело там оказалось, его никто не трогал, а коронер уточнил, что смерть почти наверняка произошла в другом месте, а здесь его просто бросили.

Казалось бы, рядовое происшествие… Вот и Гавейн так подумал, когда ему на стол положили отчёт. Но прошёл лишь час, и посыпались неприятности.

Лиддс влетел в его кабинет без стука. С перекошенным лицом, заикающийся, вцепился в руку Робардса и потянул за собой. Добиться ответа, что привело его в такое состояние, не вышло, так что Гавейн уступил и позволил привезти себя в морг… Где на него и вывалили результаты опознания.

Тело разложилось весьма сильно, одежды на нём не было, но несмотря на это даже пол угадывался с трудом. Сам Робардс не вглядывался в сгнившую плоть, но в словах Лиддса причин сомневаться не было. И всё же он уточнил… Ответ не изменился, на столе коронера лежал никто иной как Гарри Поттер.

Первым желанием начальника Аврората было стереть память Лиддсу. Потому что тот был единственным, кто знал правду. Гавейн боялся представить, какая волна поднимется в прессе, когда эта информация просочится за стены Аврората, а уж если вспомнить, в каких он отношениях с Грейнджер, и как та легко может натравить на него министра, и что обвинить во всём Робардса многим может показаться отличной идеей…

Однако мальчишка Поттер не заслужил такой участи. Герой или нет, Поттер действительно победил Тёмного Лорда, то есть подросток сделал то, с чем не справились взрослые опытные маги, и уже хотя бы поэтому они все ему обязаны. Как минимум — вычислить и призвать к ответственности преступника, лишившего Поттера жизни.

Поняв, что в голове воцарился хаос, Гавейн приказал провести тщательнейшее расследование, но держать личность погибшего в тайне, а сам пошёл к Кингу — знал, что лучше сообщить обо всём лично.

Вот только попытка сохранить секретность провалилась. Утренний «Пророк» вышел с сенсационной новостью про смерть Мальчика-Который-Выжил, и Аврорат уже через полчаса принялись осаждать толпы «сочувствующих». Большинство из них удавалось удерживать на расстоянии, но к Грейнджер это, конечно, не относилось — ей кордон авроров был нипочём…

И вот теперь, всего сутки спустя, начальник Аврората наконец-то мог вздохнуть полной грудью и облегчённо выдохнуть. Поттера ему было немного жаль — даже пожить не успел пацан, — но раз погиб по воле случая и никто его не убивал, дело не касалось Аврората. Хвала Салазару!

* * *

Свою ошибку Гавейн осознал быстро. Да, Поттер не был убит, однако обстоятельства его смерти всё еще имели немалое значение. Кто-то перенёс его тело в сгоревшее здание и замёл следы. Зачем? Из простого и понятного нежелания быть связанным со смертью известнейшего волшебника Британии? Или же мотивы этого человека были иными? Какими? И когда, Мордред всех побери, Поттер умер?

Утренний «Пророк» послушно дал опровержение, даже процитировал по-канцелярски уклончивые формулировки самого Гавейна, однако число вопросов это не уменьшило. Общественность вдруг вспомнила про любовь к Поттеру и воспылала желанием узнать, что же случилось с народным героем. Гавейн разделял это стремление, однако потакать всяким Грейнджер, требующим незамедлительного предоставления ответов, не собирался.

— Ну ты же сам всё понимаешь, — замученный Кинг смотрел на него больными глазами и тёр висок — мигрень явно не дала министру выспаться прошлой ночью.

— А ты? — хмуро парировал Робардс. — Давно ли на моей стороне баррикад стоял? Уже забыл, как сам реагировал на всяких требовательщиков?

— Слушай, знаю, Грейнджер бывает…

— Бывает? — перебил тот и спрятал руку в карман, в последний момент успев подавить желание громыхнуть кулаком по столу. — Кинг, по-хорошему прошу, угомони эту активистку. Я не собираюсь бодаться с малолеткой, но если она ещё раз откроет свой поганый рот, чтобы обвинить меня в некомпетентности и покрывании убийства Гарри, я за себя не ручаюсь.

— Да наплюй ты… — примирительно начал Кингсли, но Гавейн снова не дал ему закончить:

— Нет. Либо ты затыкаешь фонтан её красноречия, либо я её просто-напросто скручу и суну в камеру за оскорбления аврора при исполнении. Надоело. То Пожиратели творили что пожелают и вытирали о нас ноги. Теперь эти герои. Закон един для всех. И мне плевать, у кого какие родители, у кого сколько денег, и кто перед кем как отличился. Я сказал.

Кингсли вздохнул.

— Я услышал тебя. — Помолчал и с явным усилием вернулся к деловому тону: — Какие-то подвижки в деле есть?

— Отчёты я ещё не получил, к возвращению должны быть. Но Манфред сказал, что пару зацепок они обнаружили. Посмотрим, куда они нас выведут.

* * *

Гавейн изначально не возлагал особых надежд на криминалистов. Место преступления было вычищено, тело — тоже, в таких условиях рассчитывать на многое не приходилось. И всё же парни постарались на славу.

Следы пыльцы орхидей в складках кожи у основания головы давали примерный диапазон времени. Очень примерный. Почти в два месяца. И это при условии, что Поттер погиб вообще на Острове.

— А сократить никак нельзя? — машинально взмолился Робардс, прочитав начало.

— Ты читай, читай, — улыбнулся Манфред давнему приятелю и боссу.

Взгляд Гавейна заскользил по строчкам, но он почти сразу поднял голову.

— Давай сам. Что узнали?

— Для начала позволь заметить, что мои люди проделали серьёзную работу в кратчайшие сроки.

— Манф! — рыкнул начальник Аврората.

— Итак, — подобрался тот, поняв, что выбрал неподходящее время для длительных вступлений и рекламы своего отдела. — Следы пыльцы орхидей дали временной интервал в май-июнь. Лесные колокольчики его скорректировали до мая — в июне они уже отцветают. Далее. Присутствует незначительное количество пыльцы ромашек…

— Манф! — теперь в голове Гавейна была настоящая мука.

— Ладно, ладно, если короче, то нам удалось сократить рамки до первой половины мая и сузить область до трёх графств на северо-западе Лондона.

Это было весьма неплохим результатом, он понимал, но для поиска места преступления — ничтожно мало.

— Хорошо, — всё же одобрительно кивнул Робардс, — что ещё?

— Я не уверен, что это важно…

— Манфред, у нас ничего нет, я готов хвататься за любой намёк на информацию!

— Лиддс сказал, что тело очищено чарами, но не только.

— Да, он упоминал маггловское средство, — вспомнил Гавейн.

— Не просто маггловское. Это переделка. Маггловский рецепт, приготовление с помощью магии.

Ещё не понимая, почему это важно, главный аврор подобрался.

— Та-а-к…

— Ты же в курсе, что мой племянник сквиб? — неожиданно спросил гений криминалистики и, когда Гавейн кивнул, подмигнул: — И он работает криминалистом в Скотланд-Ярде. Я попросил его выяснить про это средство, Патрик прогнал образец через масс-спектрометр… В общем, это средство нельзя купить в любом магазине. Это промышленный очиститель. Причём достаточно редкий. В состав входит тетранатриевая соль этилендиаминтетрауксусной кислоты…

— Манф!!!

Манфред запнулся и с обидой посмотрел на визави.

— В указанном районе, — холодно продолжил он официальным тоном, — данное средство применяют на трёх предприятиях. Также, согласно данным, полученным из Скотланд-Ярда, есть ещё два закрытых объекта, где средство использовалось ранее. Согласно моему отчёту, помимо указанных частиц, на теле… хм! На теле были обнаружены слабые следы бадьяна.

— К чему относится твоё «хм»? — зацепился за паузу Гавейн.

— Это тебе расскажет Лиддс.

— Манф, не будь ребёнком, — примирительно махнул рукой Робардс. — Ты меня знаешь, я простой аврор и не приветствую заумствования. Ты мне суть говори, то, с чем я могу работать. А всякую тетра-херню другим оставь. Так что там с «хм»?

— Поттер был педиком.

— Что?!

Манф поджал губы, подождал, пока вскочивший Гавейн сядет обратно в кресло, и только тогда продолжил:

— Образцы брали с разных мест. Под ногтями — стандартная мера — ничего не обнаружено. А вот в заднице, уж прости, у героя нашлось интересное. Следы заживляющих мазей. Оттуда и бадьян. Состав мази вычислить не удалось, образец был слишком мал, однако бадьян я нашёл. Собственно, это и всё.

— Ясно-о-о, — протянул Робардс. — Спасибо.

Манфред хотел ещё что-то сказать, но понял, что босс уже погрузился в размышления, и промолчал. Тихо простился и ушёл, напоследок подтолкнув поближе свой отчёт в тщетной надежде, что тот всё-таки будет изучен.

В себя Гавейн пришёл минут через пять. Хмыкнув на пустой кабинет, он потёр лицо руками, покачал головой и отправился к морг — получать следующую порцию информации о национальном герое.

Манф не преувеличил, Лиддс подтвердил наличие у Поттера сексуальной связи с мужчиной, причём на долговременной основе, а не разово. Слушать детали было противно — пусть в маггловской Англии и прошло почти тридцать лет с момента декриминализации однополых связей, в мире магии подобное по-прежнему считалось мерзким извращением — да, осуждённых за содомию в Азкабане не было, но отнюдь не потому, что не было такого закона — разоблачённые ясно осознавали, что их ждёт, и убивали себя сами, не доводя дело до Визенгамота, а Аврорат спускал дело на тормозах, не желая смущать умы обывателей. Среди чистокровных магов извращения были редчайшим и тщательнейше скрываемым исключением, однако веяния маггловской культуры не проходили бесследно, полукровки и тем более магглорождённые на памяти Гавейна шесть раз покидали магический мир, поставленные перед жёстким выбором: Азкабан или бессрочное изгнание. Глава Аврората сам разбирался с каждым случаем и старался не вмешивать в работу личное отношение, и сейчас как профессионал даже поморщился: надо значит надо.

К ланчу Робардс составил предварительное мнение о деле.

Гарри Поттер — полукровка, проведший детство в маггловских реалиях, оказался одним из этих. И он никуда не пропадал, а, как и предположила год назад Грейнджер, погиб вскоре после того, как его видели в последний раз. О похищении речь не шла, как и побеге — хотя у него, слава Мерлину, хватило ума не светиться. Страшно представить реакцию общественности на новости, что обожаемый герой магического мира гомосексуалист. Вероятнее всего, Поттер был с любовником, когда умер, и именно потому тот не вызвал авроров и даже не оставил тело в месте гибели — не захотел рисковать своей репутацией, осознавая, что при вскрытии правда непременно всплывёт, вот и замёл следы. Оставался вопрос, сам Поттер свернул себе шею или же любовник ему помог, но в любом случае — требовалось найти любовника.

Версия выглядела вполне жизнеспособной, но как её доказать — Гавейн не представлял. Как и способ донести её до общественности.

* * *

Пока обычные маги строили теории заговоров, авроры занимались делом. После недолгих размышлений Робардс поручил дело Питерсону и Уорду. Первый был занудой, готовым проверять каждую мелочь по пять раз, от него быстрых результатов ждать не стоило, однако и сомневаться в сделанных им выводах не приходилось. А второй обладал завидным чутьём и, пусть и был немного безалаберным, действовал быстро и не имел в анамнезе ни одного висяка. Каково им придётся работать в команде, Робардса не интересовало, главным было то, что дело требовалось раскрыть, и эти двое могли справиться.

Назначение не встретило понимания даже в личном составе. Питерсон и Уорд обменялись долгими взглядами, но хотя бы молча, зато молодняк ещё не научился прикусывать язык.

— Сэр! Позвольте нам с Симусом этим заняться! Гарри был нашим другом…

Вместо объяснений элементарных вещей, Робардсу хотелось запустить в малолетних идиотов Круциатус. Пыточное в качестве стимуляции умственной деятельности авроров он оценил пару лет назад, когда Авроратом заправляли Пожиратели. Гавейн не был их поклонником, конечно, однако экономию времени и сокращение идиотских вопросов и возражений отметить не мог.

Авроры молча смотрели на него в ожидании ответа, никто даже не попытался заткнуть Дина Томаса. Робардс нахмурился.

— Аврор Томас, у меня нет желания разжёвывать вам прописные истины, зато на премию в этом квартале можете не рассчитывать. — В глазах парнишки полыхнул гнев. — Полезешь в это дело, — жёстко произнёс глава Аврората, — я тебя лично, вот этой вот ногой, пинком под зад вышвырну. Это понятно?

— Да, сэр, — скрипнул зубами Томас.

— Не слышу! — гаркнул он.

— Да, сэр! — щёлкнул каблуками тот.

— Мальчишка — идиот, — раздражённо обратился Робардс к подчинённым, — так хоть вы бы объяснили, почему «мы друзья» — аргумент не лезть. Работайте!

Хлопнув дверью кабинета, Гавейн устроился в кресле и раскрыл папку с копиями показаний Грейнджер и других представителей «обеспокоенной общественности». Год назад, хоть дело и не было заведено, заявление и показания были заполнены, подшиты в папку и отправлены в архив. Теперь это пригодилось, потому что помнить всякие важные для следствия мелочи целый год никто не мог бы, а без них…

Пробежав по страницам взглядом, Робардс задумчиво уставился перед собой.

Поттер не состоял в отношениях и не был замечен в случайных связях, не общался ни с кем, кроме Грейнджер, Уизли и ещё пары бывших сокурсников. Жил один, общественные мероприятия не посещал, работы не имел… Образцовый висяк. Вот только найденное тело принадлежало не маргиналу, до которого никому не было дела, а Мальчику-Который-Выжил, и потому резонанс от его смерти ожидался серьёзный.

Однако Гавейна интересовали не вопли «Пророка» или негодование магов, ему действительно было важно разобраться с делом Поттера — это была его работа, и он привык хорошо её выполнять.

— С кем же ты спал? — пробормотал он еле слышно, постукивая пальцами по подлокотникам. — И как его найти?..

Нетрадиционная ориентация не так давно перестала считать болезнью, но нормальной практикой её мало кто считал. Извращенцы всех мастей всегда были и будут, в этом не было ни малейших сомнений, но афишировать свои пристрастия — до такого, к счастью, магический мир ещё не докатился. Но дело это усложняло.

Порывшись в бумагах, Гавейн положил перед собой отчёт Манфреда и выписал на новый лист указанные области. Пыльца и маггловское очищающее средство сужали зону поисков. На первый взгляд — до огромных территорий, однако районы были слабо заселены магами, так что шанс оставался.

Если только Поттер с любовником не снимали в той местности гнёздышко для утех, продолжая жить в том же Лондоне.

— Да нет, — пробормотал он и покачал головой, — вряд ли.

Редкость очистителя и сложность его приобретения сужали круг до местных жителей. Но расширяли его с волшебников до магглов. Не то чтобы Поттер спал с магглом, бадьян это вроде как опровергал (если забыть, что парень мог не озвучивать, чем именно мажет зад, трансфигурировав фиал в тюбик), а вот предположить, что любовник мог иметь в родственниках магглов, вот эта версия была самой похожей на правду. Представив, сколько всего нужно проверить, Гавейн натурально застонал. Даже если он отправит весь личный состав по указанным в официальных данных адресам в тех графствах, что это даст? Рассчитывать на то, что визит авроров заставит мага признаться в связи с Поттером и тем более в причастности к его смерти — запредельная глупость.

Но что-то же нужно было делать!

Отчёт Марфеда так и лежал на столе, и Гавейн от безысходности принялся его читать, понимая даже не половину слов. Профессиональная терминология и заумные названия были правильными и уместными в официальном документе, но затрудняли дело для несведущего в ботанике, алхимии или Мерлин знает в каких областях аврора. Он уже хотел убрать отчёт, когда взгляд зацепился за строку в средине третьей страницы.

— Магическая переделка, значит, — протянул он задумчиво.

Без связи с маггловским миром магу неоткуда было вообще узнать о специфическом очистителе, однако без глубоких познаний в зельеварении модифицировать состав было бы невозможно. Если бадьян Поттер мог сам использовать — даже с любовником-магглом, то новая информация окончательно закрывала вопрос с происхождением его партнёра: о том, что Поттер провалил вступительный экзамен в аврорскую академию, не справившись как раз с заданием по зельеварению, Гавейн отлично знал — на него весьма активно давили, требуя закрыть глаза на тотальную безграмотность национального героя и принять того вообще без всяких испытаний. Стал бы Поттер за каким-то интересом приносить к любовнику-магглу это средство сам? Как-то сомнительно. А значит, за рабочую гипотезу можно принять, что зелье — от любовника.

В магическом мире с зельеварами уже давно дело обстояло не слишком хорошо. Наплевательское отношение Слагхорна, скотский характера Снейпа — почти целый век преподаванием этой вне всякого сомнения важной дисциплины занимались неподходящие люди, и это не могло не сказаться. В аптеках Косого и Лютного переулков были талантливые зельевары, самостоятельно или через учёбу у мастеров постигшие премудрости превращения неаппетитных ингредиентов в спасающие или отнимающие жизни составы, но мало кто из них стал бы тратить время на модификацию маггловского средства. Старые семьи, потомственные маги, кто не поддерживал режим Волдеморта не из уважения к судьбам магглорождённых, а исключительно в силу нежелания иметь дело с полукровкой или покидать свои лаборатории.

И этот всеми осуждаемый шовинизм значительно сужал круг подозреваемых.

Гавейн поднялся из-за стола, но сразу же опустился обратно на стул.

Давно прошли времена, когда он работал в поле. Допросить подозреваемого — да, подобное приходилось делать часто, как и принимать участие в серьёзных операциях, но рыскать по улицам, чтобы вычислить подозреваемого? Для этого у него был целый Аврорат подчинённых.

И всё же на месте не сиделось. Перед собой Гавейн мог не притворяться, признавая, что скучает по простой работе аврора. Обычно на подобное просто не было времени, обязанности главного аврора сжирали часы, оставляя в качестве наглядного подтверждения его усилий лишь отчёты-экскременты, но сейчас никакие срочные дела не ждали его внимания, в то время как расследование смерти Поттера, напротив, требовало задействовать все силы и заткнуть рты истерящим на пустом месте обывателям и остановить поток гадостей, изливающийся чернилами с кончика прыткопишущего пера Скитер.

Поинтересовавшись местонахождением назначенных на дело Поттера авроров и выяснив, что те уже приступили к работе и перво-наперво отправились осматривать дом, где тело было обнаружено, Гавейн утвердился в решении лично отправиться к зельеварам Косого и Лютного.

После войны прошло достаточно времени, чтобы люди перестали бояться, однако подозрительность и взгляды исподлобья в Лютном остались теми же. Впрочем, справедливости ради он был вынужден признать, что обитатели теневого мира были такими и задолго до войны — недоверчивыми, готовыми бить в спину или бежать при первых признаках опасности, не желающими сотрудничать и лгущими Аврорату даже без всякой причины.

Что бы ни говорили про них злопыхатели, работу свою авроры делали и знали, кто чем промышляет. Прикрыть незаконный оборот тех же зелий не всегда выходило, с этим Гавейн и не спорил, однако отсутствие доказательств для открытия дела и доведения его до суда не означало, что они совсем не в курсе того, что происходило в Лютном. Иными словами, откуда начать поиски, он вполне представлял.

Чарами изменив внешность и трансфигурировав одежду, он поудобнее взялся за рукоять запасной палочки левой рукой, а свободной правой толкнул дверь в первое на сегодня тёмное полуподвальное помещение, что намеревался посетить.

За прилавком скучал старик непрезентабельной внешности: седые космы придавали ему неряшливый вид, что весьма гармонично смотрелось в пыльном и затянутом паутиной зале.

На заре карьеры Гавейн, как и все, верил декорациям, но с опытом пришло понимание, что нарочитая грязь, темень и образы типичных злых волшебников из сказок — притворство. Косматые брови помогали прятать хитрый блеск глаз, отвратительные бородавки на носу — отвлекали внимание от алчных взглядов, а затхлый воздух и густая паутина выбивали посетителей из колеи — тем хотелось поскорее убраться прочь, а не торговаться и оспаривать грабительские цены.

Безымянная лавка, куда он пришёл, принадлежала Тристану Крамеру — не самому законопослушному магу, который, однако, был достаточно умён, чтобы тщательно заметать следы и не наглеть. Запрещённые зелья, человеческие органы в качестве ингредиентов, пособничество в многочисленных убийствах, совершённых с помощью ядов — Крамер был на хорошем счету у тех, кто желал нарушить закон. И всё же Гавейн воспринимал его как меньшее зло и не преследовал с особым тщанием: желающие избавиться от неугодных найдут способ независимо от того, сколько зельеваров посадит Аврорат, а у Крамера хотя бы зачатки совести имеются, да и не высовывается тот.

— Чем могу помочь? — хриплым голосом приветствовал хозяин лавки.

— Ищу мастера, знакомого с маггловскими технологиями, — не ходя вокруг да около, прямым текстом озвучил свою нужду он. На лице Крамера появилось неподдельное удивление. — В подробности вдаваться не могу, но работа в разгаре, а мой зельевар не справляется в одиночку. Не посоветуете кого? Плата будет щедрой.

— Впервые ко мне с таким приходят, — даже не притворяясь незаинтересованным, медленно протянул Крамер. — Боюсь, ничем не могу быть полезен.

— О, сэр, я ни минуты не думал, что мастер вашего уровня станет работать с маггловскими вещами, — заговорщически подмигнул Гавейн. — Вы известны в магическом мире совсем иным.

— Вот как, — насторожился Крамер, и он замахал руками:

— Нет-нет, не подумайте плохого! Мы с вами уже работали вместе, и я остался полностью доволен нашим сотрудничеством. Собственно, потому и пришёл к вам — не знаю, кто ещё мог бы подсказать, к кому обратиться.

— Работали?

— Да, сэр, несколько лет назад вы мне очень помогли.

Их взгляды скрестились; в глазах умеющего отлично притворяться Гавейна горела искренняя благодарность, и подозрения Крамера чуть утихли.

— В Косом посмотрите, — бросил он сдержанно.

— Боюсь, в Косом переулке меня могут неверно понять, — разочарованно вздохнул Гавейн.

Крамер усмехнулся и качнул головой:

— Не всё в Косом стерильно-прилично. Загляните в дом с зелёными ставнями в трёх домах от магазина Олливандера. Скажете, что от меня.

Рассыпавшись в благодарностях, Гавейн простился и, проигнорировав список мест, куда намеревался заглянуть, прямым ходом двинулся по указанному адресу.

О том, что в Косом порой творятся дела похуже, чем в самых тёмных подворотнях Лютного, как главный аврор он прекрасно знал, но отследить всё было не по силам, пресечь — и подавно, и потому наводку он оценил.

Прошагав мимо лавки с волшебными палочками, Гавейн вскоре увидел дом с зелёными ставнями, но приближаться не стал — притормозил у витрины ближайшего магазина и незаметно присмотрелся. Защитные чары не вызывали вопросов — банальный комплекс, что использовался повсеместно, магический фон от здания шёл ровный и спокойный, ничего подозрительного. Но Гавейн слишком давно этим занимался, чтобы обмануться иллюзией: за внешним невинным щитом скрывалась более серьёзная защита.

Долго задерживаться на одном месте и пялиться на дом он не мог, не желая, чтобы его интерес был замечен, поэтому аппарировал в Аврорат; без лишних проволочек взял артефакт-выявитель, сменил внешность и снова переместился в Косой переулок. И сразу же получил подтверждение — артефакт расшифровал чары, камни, зачарованные на опознание конкретных заклинаний, тут же засияли.

— Серьёзный тип, — хмыкнул Гавейн под нос, спрятал артефакт и, натянув на лицо подходящее случаю выражение, решительно двинулся на крыльцо и постучал.

В двери появилось окошко, скрытое до того чарами, щёлкнула задвижка, и из темноты коридора на него кто-то уставился.

— Мне посоветовали к вам обратиться, — нарочито сбивчиво и понижая голос, без вопросов назвал причину визита он.

— И кто же?

Голос показался знакомым, но сходу понять, где и когда мог его слышать, Гавейну не удалось, и он отложил этот вопрос на потом.

— Крамер.

Человек за дверью не спешил реагировать, явно рассматривая его. Изображать нервозность или раздражение было бы уместно, однако чутьё подсказывало, что этого делать не стоит. И потому он терпеливо смотрел в ответ ничего не выражающим взглядом.

— Что вам нужно? — наконец спросили из-за двери.

Гавейн воровато оглянулся, приблизился к двери почти вплотную, силясь рассмотреть зельевара, и, понизив голос, намекнул:

— Ну не на улице же обсуждать! Я щедро заплачу, — добавил без паузы, вновь косясь через плечо на то, что происходило на пустынной улице.

— Минуту, — хмыкнул зельевар, захлопнув окошко.

Гавейн почувствовал движение магии — хозяин снимал с двери защиту — и сделал шаг от двери, и вовремя, та резко распахнулась, едва не стукнув его по носу.

— Входите, — без неуместного гостеприимства пригласил хозяин холодно. — И без глупостей.

Снаружи дом был небольшим, максимум, на пару комнат, но тёмный коридор кишкой извивался, указывая на скрытое от любопытных глаз расширенное пространство. Пропустив его вперёд и наверняка нацелив палочку в спину, хозяин провёл его в подобие кабинета — голые стены, никаких окон, откидной столик и два даже на вид жутко неудобных стула. Под потолком на шнуре висел выдыхающийся артефакт освещения, отчего в помещении царил полумрак.

Переступив порог, Гавейн резко обернулся и уставился на незнакомое лицо.

Зельевару было за шестьдесят, некогда чёрные, а ныне седые волосы были собраны в низкий хвост, пергаментно-сухая кожа обтягивала череп; впалые щёки, тонкие губы, острый нос с горбинкой, холодно смотрящие тёмные глаза. И нацеленная в грудь палочка.

— Я вас слушаю, — невыразительным низким голосом поторопил он закончившего его рассматривать Гавейна.

— Крамер сказал, вы разбираетесь в маггловских технологиях.

Ни один мускул не дрогнул на лице зельевара, но в глазах полыхнул интерес. Он махнул рукой на стул и первым подал пример, усаживаясь с абсолютно прямой спиной на край сиденья.

— Возможно. Что именно вам нужно?

— Фармакология, — без запинки сказал Гавейн, успевший продумать легенду.

— А конкретнее?

Не разбирающийся в зельеварении и маггловских вещах на столь глубинном уровне, Гавейн не боялся засыпаться — он выступал в роли заказчика, потому уклончивость была оправданной, и он мог ограничиться озвучиванием крайне расплывчатых сведений. По ходу разговора появившееся в первый момент чувство узнавания усилилось, однако личность хозяина ничто не выдавало.

Он был уверен, что они уже встречались. Но когда и где — это предстояло как-то выяснить. Знакомых зельеваров у него не было точно, следовательно, знакомство произошло на работе. В Министерстве? Или в допросной Аврората?..

— Мне нужны детали, чтобы назвать цену и дать ответ, — подвёл промежуточный итог переговоров зельевар.

— Вы же понимаете, что я не могу разглашать детали и тем более показывать рецепты абы кому? Обменяемся обетами…

— Нет!

Это прозвучало настолько резко, что Гавейн вздрогнул.

В голосе, поднявшемся не более чем на один тон, не громком и не угрожающем, сквозило такое отвращение, что и без многолетнего опыта работы авроров было очевидно, что это больная тема.

— Но тогда как же мы сможем друг другу доверять?

Зельевар презрительно хмыкнул…

Гавейн едва сдержался — подозрения обрели плоть.

Однако вычислить истинную личность сидящего напротив мужчины — это не было его целью, ему нужен был любовник Поттера, и об этом не стоило забывать.

С другой стороны, — почти весело подумал Гавейн, — эта личность вполне подходила под едва наметившийся профиль.

Можно было продолжить работу под прикрытием и попытаться вытянуть из зельевара побольше информации, ведь пока тот не сказал ничего, что можно было бы использовать в качестве повода для интереса Аврората, и даже не согласился на участие в явно противозаконном сотрудничестве, однако сегодня Гавейна не интересовали теневые зельевары Магической Великобритании.

Зельевар внезапно подобрался — видимо, скрыть торжество в глазах главному аврору не удалось, — но предпринять ничего не успел.

Гавейн незаметно и не совершая никаких резких движений сжал руку в кулак, оставляя указательный палец свободным и используя как указку для артефакта, что создавал подобие стазиса в пределах нескольких ярдов и тем самым нейтрализовал все потуги задержанного оказать сопротивление или сбежать. Теперь можно было чуть ослабить внимание и выдохнуть.

— Аврорат. Вы задержаны для допроса, — спокойно произнёс Гавейн, поднимаясь со стула и одевая на запястья мужчины блокирующие магию наручники.

Тёмные глаза обещали все кары небесные, но впечатления не произвели.

Рассчитывать на добровольное сотрудничество было бы наивно, поэтому он не стал тратить время на вопросы — одни за другими бросал отменяющие чары, снимая маскировку и щиты, и минуту спустя досадливо поморщился: если кого он и не готов был увидеть здесь и сейчас, то именно этого человека.

— Голос, — усмехнулся он, качая головой. — Я сразу понял, что уже слышал этот голос, но мне и в голову не приходило… — он снова поморщился и совершенно иным тоном, резко и холодно быстро спросил: — Ты убил Поттера, Снейп?

По-хорошему, Гавейн должен был доставить Снейпа в Министерство и допросить по всем правилам — с протоколом, веритасерумом, официальным оформлением. Но это лишь в инструкциях всё было просто и понятно, в реальности же главе Аврората приходилось учитывать тысячу и ещё одну деталь перед принятием каждого решения.

Снейп был героем войны, не менее известным, чем Поттер. А может, и более, учитывая, что, во-первых, он два десятилетия преподавал в Хогвартсе и его знали все без исключения студенты двух поколений магов, а во-вторых, своим шпионажем, убийством Дамблдора и ролью в победе он добился того, что стал самой обсуждаемой личностью в Магической Британии — куда там Поттеру и Волдеморту. А ещё Снейп был «мёртв» и с почестями похоронен, и если всплывёт, что он жив-здоров, квартирует в Косом переулке и промышляет незаконным оборотом зелий…

Очередного скандала хотелось избежать пусть не любой, но даже очень дорогой ценой.

О Снейпе ходили разные слухи, не все имели под собой реальные факты, некоторые вовсе казались фантастическими, однако Гавейн Робардс достаточно прожил и долго прослужил, чтобы не сбрасывать со счетов никакие версии, когда речь идёт о столь одиозном человеке. Зельеваром Снейп был непревзойденным, он варил составы, что буквально вырывали магов из лап смерти, когда все в унисон сходились во мнении, что спасти больного невозможно. Он много лет работал бок о бок с Волдемортом, и не будь он полезен, не славящийся добрым нравом «босс» давно бы от него избавился. А ещё — и Гавейн не сомневался в истинности этих сведений, потому что в последний военный год ему довелось пережить несколько незабываемых встреч с Волдемортом — тот был могущественнейшим легилиментом, и раз Снейп смог сохранять прикрытие годами, в окклюменции ему не было равных.

Иными словами, сыворотка правды и легилименция, проверенные и не подводящие средства добычи информации из подозреваемых, воспринимаемыми обывателями как панацея от тайн, почти наверняка оказались бы бесполезными потугами.

— Я изложу факты, — решился Гавейн и уставился Снейпу в глаза, — а ты уже решай, какой путь тебе больше по душе. Итак… Тело Гарри Поттера было обнаружено на пепелище дома в глуши. Расследование показало, что сразу после смерти его тело было подвергнуто чарам трансфигурации. Я полагаю, что ты сжёг дом, где проходили ваши встречи, чтобы уничтожить все следы своего пребывания там и ничто не вывело на тебя, а когда огонь погас, похоронил там же тело. За год чары выветрились, и когда маггловские мальчишки туда сунулись, обнаружили несвежий труп.

Лицо Снейпа ничего не выражало, а глазах не отражалось ни боли, ни стыда, ни сожаления, но Гавейну иррационально казалось, что тот испытывает все эти чувства, просто скрывает их, как привык скрывать всё и всегда. Он вообще неплохо разбирался в людях, читал их, как протоколы, в том числе и поэтому смог построить карьеру и дослужиться до высшей аврорской должности, и даже когда не имел ни одной улики — чувствовал, если что-то было не так. Как сейчас. И потому он продолжил.

— Убийство пока не доказано, однако вскрытие выявило, что у Поттера была сексуальная связь с мужчиной. Ты хоть и полукровка, но всю жизнь прожил в магическом мире и можешь представить, какой поднимется скандал, когда это выйдет наружу. Но это ещё не всё. Тело было очищено не только чарами, но и магически модифицированным очистителем… — В глазах Снейпа впервые что-то мелькнуло, и Гавейн удовлетворённо кивнул — наконец! — Да, ты абсолютно прав, именно так я на тебя и вышел. Редкий зельевар стал бы работать с маггловскими средствами, а ты, насколько я знаю, вырос как раз рядом с заводом, где то самое средство применялось, и твой отец-маггл, возможно, там работал… В общем, твоё тихое посмертие закончится громким воскрешением. Даже если позже удастся доказать, что ты не убивал Поттера и то был несчастный случай, весь мир будет знать, что национальный герой был твоим любовником и погиб рядом с тобой. Сам понимаешь, в таких обстоятельствах никто не усомнится в твоей виновности… Хочешь прокомментировать?

Снейп с усилием кивнул, и Гавейн снял чары немоты.

— Я его не убивал.

— Верю, но это не будет важно…

— Что вы хотите?

На язык так и просилось требование быть вежливым и сговорчивым, всё же он привык к должности и прилагающемуся к ней уважению, но Гавейн сдержался.

— Правду, разумеется.

— И тогда вы сохраните мою тайну?

Гавейн хмыкнул и, склонив голову к плечу, с интересом принялся рассматривать сидящего напротив мужчину.

Война знатно потрепала Снейпа. Гавейн знал, что тому едва за сорок, однако выглядел Снейп значительно старше — не как старик, чью личину использовал, но близко к тому. В волосах было много седины, кожа действительно была пергаментно-серой, а щёки ввалившимися — будто со дня своей «смерти» Снейп ни разу не выходил на солнце, серьёзно болел и был лишён полноценного питания. Впрочем, Гавейн не удивился бы, окажись всё это правдой — жажда уединения, одержимость работой… опять же, как именно погиб Снейп, было известно лишь со слов героических детишек, тела ведь не нашли…

— С Поттером ты имитировал свою собственную смерть? Это ведь ты поджёг Визжащую хижину, да? — Тот с неудовольствием кивнул. — Давай с самого начала. Как ты выжил?

Снейп долго молчал, а когда наконец заговорил, его голос звучал глухо, взгляд был устремлён в пол, а по лицу то и дело пробегали гримасы недовольства, а то и отвращения.

И Гавейн был рад, что Снейп не смотрит на него, потому что скрыть реакцию на рассказ даже его многолетнего опыта сдержанности не хватало.

Как легко было догадаться, все события были подстроены Дамблдором, и чётко следовавший плану Снейп прекрасно понимал, что участвует в самоубийственной миссии. И всё же он до последнего момента играл предписанную роль: даже умирая, не вышел из образа, и вместо того, чтобы принять противоядие и лекарственные зелья, ждал Поттера, дабы сыграть последний акт пьесы и передать воспоминания. И вот эти последние минуты и определили его дальнейший путь — Снейп понял, что даже если выживет, жить ему будет незачем, а потому, когда Поттер наконец появился, пошёл ва-банк и не ограничился передачей воспоминаний, нужных для победы в войне, но и о чувствах поведал.

Гавейн знал, что нельзя прерывать поток откровенности подозреваемого, но слушать, как Снейп с Поттером впервые встретились после победы, как их извращённые чувства разгорались — даже без подробностей было противно.

…Национальный герой умер самой нелепой смертью — поскользнулся на скользком полу, не удержал равновесие и упал затылком на комод — мгновенная безболезненная смерть. Обрётший нежданное счастье Снейп отказывался в это верить, пытался исправить ситуацию, но всё, конечно, оказалось бесполезно.

— Я плохо соображал в тот момент, — закончил исповедь Снейп, по-прежнему не поднимая глаз.

Звучало вполне достоверно, однако что-то царапало и мешало поверить.

Понятно, что избегающий сообщать о том, что выжил, Снейп не мог просто вызвать авроров, да и Гавейн легко мог поверить, что хотя смерть любовника и стала тяжёлым ударом, разума от горя Снейп не лишился и следы замёл, но трансфигурация тела вместо похорон?.. Было в этом что-то отчаянно неправильное.

— Ещё раз, — мягче, чем хотел, попросил Гавейн. — Что ты сделал, когда понял, что Поттер мёртв?

Снейп сверкнул глазами, но тотчас опустил взгляд и недовольно буркнул:

— Я же только что рассказал!

— Ничего, расскажешь ещё раз, — выпуская раздражение, парировал он, но сразу пожалел о несдержанности и примирительно добавил: — Дело серьёзное, я должен знать всё.

Снейп глаз не поднял и через несколько секунд принялся заново пересказывать события.

И снова Гавейн почувствовал это — что-то было неправильно.

В этот момент, будь они в допросной Аврората, Гавейн бы рискнул и задал вопрос, ответ на который дал бы понимание искренности подозреваемого, но они беседовали без протокола на территории Снейпа и блефовать было бы непозволительным риском.

Он вслушивался в каждое слово, старался отследить каждую интонацию; наклонился, оперевшись локтями о колени, чтобы видеть хотя бы часть склонённого лица Снейпа, но тщетно — тот не путался в деталях и выглядел как человек, что пытается скрыть истинные чувства, то есть именно так, как и должен был.

— Сколько длился пожар?

— Что?

— Почему магглы ничего не заметили? Полыхало будь здоров.

— Дом был скрыт чарами.

— А деревья? Почему они не загорелись? — В лице Снейпа впервые проступила растерянность. — Я пытаюсь понять, как так получилось, что магглы лишь год спустя наткнулись на тело Поттера. Огонь уничтожил бы чары, пепелище обнаружили бы следующим же утром.

— Я контролировал огонь и наложил новые чары скрытия, — наконец пояснил Снейп.

— Не сходится.

Тот напрягся, и Гавейн понял, что наконец смог пробиться сквозь броню.

— Мистер Робардс…

— Ну сам подумай, — мягко отмахнулся он. — Если бы ты наложил чары на дом и на тело, они спали бы одновременно. А между тем тело успело разложиться, пока дом стал видимым. Вывод напрашивается: на дом и на тело чары накладывались разными людьми.

— Ничего подобного, — вскинулся Снейп. — Когда мистер Поттер умер, я был не в себе, вот чары и вышли сильнее.

— Да, ты прав, так могло бы быть… Но не было, — жёстко припечатал он. — Ты хочешь скандал? Я легко это устрою. Желаешь встретиться с прошлым, сидя посреди зала номер десять в цепях? Уж поверь, Визенгамот всем составом соберётся ради такого дела, а уж зрителей сколько будет…

По лицу Снейпа прошла болезненная гримаса.

— Зачем вам это? Я признаю, что скрыл смерть мистера Поттера. Вот только учитывая, что у него не было родных, некому даже о моральном праве на его тело заявить.

— Ты что, вправду не понимаешь? — снисходительно хмыкнул Гавейн. — Ты не выйдешь сухим, Снейп. Знаю, ты придумал антидот к сыворотке правды. Да и окклюмент ты сильный, но это не спасёт тебя, уж поверь. Отправишься в камеру, пройдёшь курс очищающих зелий и как миленький выложишь всё под действием веритасерума.

— Зачем вам это? — Снейп хоть и побледнел, присутствия духа не потерял.

— Затем, что мистер Поттер — кто вообще называет любовника мистером? — заслуживает, чтобы обстоятельства его смерти были прозрачно ясны.

Удар достиг цели, но и теперь Снейп не сдался.

— Вы сомневаетесь, что он погиб из-за несчастного случая?

— Я сомневаюсь, что ты был тем, при ком несчастный случай произошёл, — устало вздохнул Гавейн, поднимаясь со стула и разминая шею. — Знаю, Снейп, ты привык держаться своей версии и не сдаваться, даже если это грозит смертью, но я тебе обещаю, что ты не умрёшь. Ты пройдёшь через все ступени разбирательства, предстанешь перед Визенгамотом и судом общественности, я даже мисс Скитер, дементора ей под одеяло, к тебе в камеру допущу. Весь мир узнает, что ты сделал и кем был. И это не угроза, это обещание. Ты ведь знаешь, я слов на ветер не бросаю. Может, я не самый страшный волшебник, но в отличие от Волдеморта, я не убиваю тех, кто попадает мне в руки… — он сделал паузу и понял, что зря сотрясает воздух: даже если бы захотел, Снейп не мог сдаться — просто не умел. — Что ж, ты сделал свой выбор.

— Вы же понимаете, что поступаете несправедливо?

Гавейн хмыкнул.

— Мистер Робардс, мне дали посмертный орден Мерлина…

— Как дали, так и заберут, — пожал он плечами. — Я всё понимаю, Снейп, но я не самопровозглашённый диктатор, я глава Аврората, у меня есть должностная инструкция, обязанности. Я не могу просто взять и закрыть глаза на ситуацию из сочувствия или понимания. Но вот сохранить детали дела втайне — это я могу. Если ты не убивал Поттера…

— Конечно же нет! — воскликнул Снейп. — Мерлина ради, я всю жизнь защищал этого мальчишку! Рисковал собой, терпел пытки, совершал ужасные поступки, лгал и предавал, лишь бы защитить его! Я — последний человек, кто причинил бы ему вред!

— …и сможешь это доказать, — невозмутимо продолжил он, — мне нет никакой выгоды от твоего воскрешения. Но верить тебе на слово, особенно когда чувствую, что ты мне, может, не лжёшь в глаза, но явно недоговариваешь… Так Аврорат не работает.

— Если вы дадите слово, что…

— Снейп, ты с кем, по-твоему, говоришь? — чуть разозлился Гавейн. — Знаю, ты привык действовать неофициально, но повторюсь: я не Волдеморт и не Дамблдор. А слово я тебе дам лишь в одном: если ты немедленно не начнёшь говорить правду, я тотчас же доставлю тебя в Министерство и оформлю по всем правилам. Давай, решай. Последний шанс. Мне надоело с тобой играть в словесный пинг-понг.

— Мистер Поттер погиб в результате несчастного случая, — медленно, буквально выдавливая по одному слову, заговорил Снейп, посверлив Гавейна взглядом и со всей отчётливостью осознав, что тот не шутит и настроен серьёзно. — Я понимал, что при осмотре тела коронер поймёт, что тот был геем, а значит, неизбежно возникнет масса вопросов. Гарри Поттер спас нас всех, неужели он не заслужил, чтобы его имя хотя бы после смерти не трепали в прессе?!

— Меньше патетики, больше по существу, — буркнул Гавейн, соглашаясь, что Поттер действительно заслуживает покоя.

— После победы мистер Поттер сильно изменился. Он почти перестал общаться с друзьями, сначала просто потому, что искал уединения, после — потому что понял, что те не примут его стиля жизни. Он закрыл дом на площади Гриммо, свёл общение со всеми до минимума и, можно сказать, переехал в тот дом, где его и нашли… Когда он погиб… Я действительно не хотел, чтобы кто-то узнал правду о нём. Вы не знали его лично, мистер Робардс, но поверьте, он был хорошим человеком. Наивным, глуповатым, но очень добрым и отчаянно смелым, и он пожертвовал собой ради победы. А что оказался нетаким… Это никого не касается.

— Кого ты защищаешь, Снейп? — прямо спросил Гавейн, отмечая, как мастерски Снейп формулирует мысли: без явной лжи, но не говоря правды.

Тот тяжко вздохнул и покачал головой.

— Позвольте мне не называть имени. Он не убийца, он по-настоящему любил мистера Поттера и до сих пор не оправился от его потери. Зачем, какой смысл рушить его жизнь? Он ведь не отмоется…

— Я не собираюсь сообщать в «Пророк» результаты расследования. Но должен знать всё.

Снейп кивнул, но продолжил молчать. И лишь когда терпение Гавейна истощилось, поднял голову.

— Я отдам воспоминание о той ночи.

После войны потребовалось немало времени, чтобы жизнь вернулась в привычную колею, но некоторые вещи успели стать новой нормой. Люди разучили доверять друг другу, все видели друг в друге врагов; в магических поселениях больше не было дома, куда можно было бы безвозбранно войти — даже лачуги бедняков теперь могли похвастать неплохой защитой. И это неизбежно приводило к тому, что визитёры страдали: простая попытка заглянуть к соседу на чашку чая порой приводила к серьёзным травмам от сработавших охранных чар. А домушники и вовсе в унисон проклинали войну и переквалифицировывались в карманников, отчего на улицах стало небезопасно находиться даже в светлое время суток, а Аврорату приходилось продлевать смены и отказываться от выходных, надеясь хоть немного сократить число нападений. И прежде, чем удалось нормализовать ситуацию, прошли месяцы. А ведь воришки были далеко не единственной и точно не главной проблемой.

Пожиратели смерти, егеря, жаждущие мести за погибших или собственное унижение маги — победа в войне не значила ровным счётом ничего, пока люди не принимали и не осознавали со всей отчётливостью, что военный беспредел остался в прошлом.

На протяжении целого года магический мир лихорадило. Аврорат работал в авральном режиме, а освобождённый от магглорождённых Азкабан вновь наполнялся самыми разными людьми, и если пойманным Пожирателям там было самое место, то многим другим… Но иного выхода не было: все понимали, что лучше на пару месяцев отправить в тюрьму за нападение почтенную старушку, чем позволить ей убить своего обидчика и сесть пожизненно — а таких «почтенных старушек» было много.

В качестве главного аврора Гавейну помимо, собственно, работы, приходилось посещать все суды, и он держался исключительно на бодрящем зелье. Пока Визенгамот определял степень виновности настоящих преступников, всё было просто и понятно, но затем очередь с Пожирателей перешла на членов их семей, и дела стали буксовать. Почти все сходились во мнении, что нельзя, неправильно наказывать детей за верность идеалам родителей, однако закрывать глаза на применение непростительных было нельзя, и старшекурсники Слизерина, виновные в том, что следовали приказам профессора Кэрроу, один за другим отправлялись в Азкабан — всё, что Гавейн, министр и Визенгамот могли для них сделать, так это уменьшить сроки до минимума.

Единственным исключением стал Драко Малфой. Вопреки свидетельским показания и даже метке — потому что за него вступился сам Гарри Поттер.

К моменту суда над Малфоем Аврорат занимался выслеживанием банды егерей, перешедших от ограблений к убийствам, и Гавейн лишь мимолётно удивился, что Поттер осмелился выступить в защиту одного из тех, против кого сражался, — мысли были заняты другим. А после суда он больше о Малфоях не думал: Люциуса приговорили к десяти годам заключения — учтя его незавидное положение в последний год, отсутствие палочки и то, что он не участвовал в рейдах и битве за Хогвартс, а также тот факт, что его супруга с риском для жизни обманула Волдеморта и спасла Поттера от казни; против Нарциссы же никаких улик не было, поэтому ей позволили просто уйти, и она вместе с сыном скрылась в неизвестном направлении.

И вот теперь Снейп ответил на вопрос, почему Поттер дал показания в защиту Драко Малфоя и ходатайствовал о его освобождении. Именно младший Малфой был его любовником, а Снейп… Снейп оказался тем, к кому запаниковавший Малфой обратился за помощью.

— Он не просто был моим учеником, — глухо рассказывал Снейп, смирившийся с ситуацией и больше не пытающийся что-то скрыть. — Я привык заботиться о нём, как и о мистере Поттере. Драко испорченный мальчишка, но он не убийца. Даже когда от этого зависели жизни всех его родных, он не смог убить — он мягкий и не жестокий. Они с Поттером просто влюбились… Мистер Робардс, я понимаю, для вас это противоестественно, поверьте, я разделяю ваше мнение, но Драко… Он всегда был слишком избалованным и всегда знал, что ему придётся жениться на приличной чистокровной девушке. На мистера Поттера после победы тоже давили, требуя сделать официальное заявление касательно его видов на мисс Уизли. Полагаю, после войны в них обоих что-то перевернулось…

— Давай вспоминания, Снейп, — устало вздохнул Гавейн. — И непреложный обет, что ты не покинешь этот дом и будешь на связи, если у меня появятся дополнительные вопросы.

— Что вы будете делать?

— Для начала — подтвержу твою историю, а там видно будет.

— Мистер Робардс…

— Да не стану я парня на потеху публике выставлять, — скривился он. — Но и отсидеться в сторонке не выйдет. Если он виновен, безнаказанным не оставлю, но даже если нет… Сам должен понимать, смерть Поттера все будут обсуждать, нельзя просто взять и замять дело.

Больше Снейп ничего не просил. Покорно отдал воспоминания и даже от обета не пытался отговориться, хоть и морщился на каждом следующем предложении — а Гавейн постарался включить в обет как можно больше условий, чтобы максимально перекрыть пути отступления скользкому как угорь бывшему шпиону.

— Хм, — закончив с делами, Гавейн уже шагнул к двери, когда остановился и задумчиво посмотрел на Снейпа. — Требовать подобного я не имею права, а вот попросить могу. Не хочешь на Аврорат поработать? — Тот натурально выпучил глаза, не найдясь с ответом. — Чему ты удивляешься? Зельевар ты хороший, точно получше большинства тех, что сотрудничают с нами, а платим мы неплохо. Ну и раз уж я тебя нашёл, а обет не позволит тебе исчезнуть, с незаконной торговлей придётся завязать, сам понимаешь — попадёшься на горячем, былые заслуги от Азкабана не защитят. Подумай. Если твоя история подтвердится, я вернусь за ответом.

— А если нет? — машинально спросил Снейп.

— Тогда с ордером на арест, — улыбнулся Гавейн и наконец покинул чужой дом.

* * *

История Снейпа полностью подтвердилась уже через пару часов, когда Гавейн лично заявился в Малфой-мэнор и приказал Драко следовать за ним в Аврорат. Он даже ничего объяснить не успел — едва осунувшийся парень, ничуть не изменившийся со времени своего суда, увидел тёмно-красную форменную мантию на визитёре, его лицо залила смертельная бледность, но медлить он не стал, напротив, попросил скорее со всем покончить, пока Нарцисса не увидела в своём доме авроров.

Гавейн почувствовал себя злобным малефиком, крадущем малыша у любящая матери. Разозлился на себя за неуместные сравнения и, схватив Малфоя за руку чуть повыше локтя, аппарировал в Аврорат. А дальше всё было просто: рыдающий в допросной Малфой во всём тут же признался и, не пытаясь замалчивать своё участие в трагическом происшествии, перемежая слова всхлипами, рассказал о подаренных Гарри носках со снитчами, которые и стали причиной смерти Поттера, и перед Гавейном встал непростой выбор, который он после недолгого колебания решил переложить на чужие плечи.

Взяв с Малфоя обет, запрещающий тому покидать дом до особых распоряжений, он отправился к старому другу и соратнику и без купюр вывалил на того всю историю.

— Ты же министр, Кинг, тебе и палочку в руки.

— Ты главный аврор! — возмутился тот. — Подобные решения находятся в твоей компетенции!

— И будь в деле замешан кто другой, я бы решил, — спокойно пожал плечами Гавейн. — Но с Поттером… Нет. Я отказываюсь брать на себя такую ответственность. Решай. Как скажешь, так я и поступлю.

Кингсли думал больше часа, но в конце концов отвёл глаза и буркнул, что очередной скандал им ни к чему.

— Ты во всём разобрался, ничьей вины в смерти Поттера нет… Это же несчастный случай, — хмуро резюмировал он. — Но обстоятельства дела с посторонними не стоит обсуждать.

— Понял тебя, — легко принял решение Гавейн и вернулся в Аврорат заметать следы.

Доктор Лиддс и криминалисты были поставлены в известность о закрытии дела и, в соответствии с инструкцией на такой случай, принесли клятвы о неразглашении. Питерсон и Уорд, не успевшие накопать ровным счётом ничего, с облегчением восприняли новое назначение, обрадовавшись, что им больше не нужно нести ответственность за интересующее всё Министерство дело и искренне восхитились профессионализмом главного аврора, в одиночку разобравшегося с делом, что обещало стать висяком. Малфой принёс ещё один обет и навсегда покинул пределы Англии, а Снейп… Разговор с ним Гавейн решил отложить.

На пресс-конференции в Атриуме Министерства собралась едва ли не половина магического мира Англии. Стоя рядом с министром, главный аврор старался отрешиться от истинных чувств и сохранить нейтральное выражение лица, но испытывал отвращение и к собственной лжи, и к чужому лицемерию, и вследствие разочарования во всеми восхваляемом Гарри Поттере, и знал, что когда всё закончится — напьётся. И скорее всего, в компании министра.

— Держи себя в руках, — в очередной раз напомнил Кингсли, нервничающий сильнее самого Робардса.

— Сам держи, — огрызнулся он.

Министр неожиданно закашлялся, скрывая смех, и когда Гавейн вопросительно поднял бровь, прикрываясь ладонью, тихо ответил:

— Мы с тобой самые влиятельные люди в магическом мире, и посмотри только, чем нам приходится заниматься? Прикрывать интрижки! Тьфу.

Гавейн осмотрел нетерпеливо бурлящую толпу и промолчал.

Они с Кингом оба были простыми аврорами — честными, неподкупными, уважающими закон и борющимися за справедливость, а потом стали подниматься по карьерной лестнице и всё чаще пренебрегать буквой закона. Тут замять скандал, там спустить на тормозах происшествие — не ради своей выгоды и вообще не ради себя, а исключительно для сохранения спокойствия в мире, за который отвечали, но ведь они делали это.

Смерть Гарри Поттера стала очередным поворотным моментом. Можно было сообщить общественности все детали и не чувствовать себя лжецами, но… Кому бы стало от этого лучше? Люди верили, что мальчик-со-шрамом — герой, что он спас их от ужасного будущего под властью тирана; они рассказывали детям сказки о Гарри и сами в них верили. Большинство магов понятия не имели, каким тот был на самом деле, для них Поттер всегда был просто образом — далёким от правды, неземным и… да, им был совершенно неважно, каким Гарри был в жизни, они не хотели этого знать.

Так зачем очернять его образ? Парень действительно был героем, он действительно спас магический мир от Волдеморта, а чем он предпочитал заниматься в спальне… Это никого не касалось.

— С сожалением должен подтвердить слухи о кончине мистера Поттера, — начал речь министр. — Было проведено тщательное расследование, по итогам которого было доказано, что смерть наступила в результате несчастного случая…

Пресс-конференция длилась долго, не только журналисты, но и простые люди забрасывали их вопросами, уточняли детали, старались поймать на лжи, но они стойко держались и, в конце концов, если и не развеяли все подозрения, убедили большинство, что никаких тайн в смерти Поттера не сокрыто. Ну разве что Грейнджер опасно сверкала глазами, но это была проблема Кинга, а для главного аврора вопрос был закрыт раз и навсегда.

— Жалко его, — произнёс он искренне, вместе с министром шагая к камину. — Пожить толком не успел. То мир спасал, то от смерти убегал, а победой даже не насладился.

— Жалко, — согласился Кинг, резко кивнув. — Давай ко мне. Выпьем за Гарри. Он был хорошим парнем… аврором хотел стать… но был полным бездарем в зельеварении.

— Как и все остальные, — усмехнулся Гавейн, задумавшись, не удастся ли с помощью обета не только заставить Снейпа работать на Аврорат, но и скорректировать его поведение, ведь толковые зельевары в мире магии были чертовски нужны, а терпеть мерзкий характер даже гениального наставника желающих не находилось.

Но тайные планы он мог обдумать и в другой день, а сегодня просто выпить за упокой души хорошего парня вместе со старым другом.