Дом, которого нет (джен)

Смотрю на маму, обнявшую огромный ствол старого русского клёна. Не подхожу близко, даю ей возможность побыть наедине с воспоминаниями, с детством, с домом, которого уже нет, с давно умершими родителями.

Четыре старых русских клёна вдоль забора — вот и все, что осталось от её далёкого детства. На месте родного дома давным-давно стоит обычный дачный коттедж. От когда-то огромного сада с сортовыми яблонями, грушами и сливами осталось три корявых неухоженных дерева, которые видно сквозь забор. Мама жадно вглядывается в них, словно силясь узнать старых знакомых. Не узнаёт.

Она помнит их молодыми, полными сил, усыпанными сочными плодами. Я знаю. Она столько рассказывала о доме, который своими руками от фундамента до крыши выстроил её отец. О саде, заложенном его заботливыми руками в пятидесятых годах прошлого века.

Отец был энтузиастом. Выписывал по почте сортовые саженцы и семена, пестовал каждый росток, мечтал, что его дети будут расти среди этого великолепия.

Не случилось. Он был стар. Поздно женился. Умер, когда маме исполнилось всего восемь. А вместе с ним умерло что-то важное, особенное, что было в этом месте.

Сад стал чахнуть без ухода и любви. Дом — новый и крепкий — как-то быстро пришёл в упадок. Теперь в нем стало темно и мрачно. Стены заросли диким плющом, загораживавшим солнечный свет. Тоскливо скрипели половицы в больших пустых комнатах.

Семья уехала в поисках лучшей жизни, бросив любовно свитое гнёздышко. Дом их ждал. Вздыхал рассыхающимися углами. Следил за пробегавшими по улице детьми укрытыми плющом окнами, словно глазами из-под густых бровей. Смахивал с крыши пытавшихся свить гнездо ворон, чтобы не каркали тут, не кликали беду. Хозяин умер, но есть хозяйка, есть их дети. Мальчик — серьёзный и строгий. И девочка — романтичная мечтательница, ни дня не проводившая без книги и так искренне любившая каждый уголок этого дома и сада.

Они вернутся, обязательно вернутся. Надо только подождать. И дом ждал.

Они вернулись. Но то ли они были уже не те, то ли дом устал от ожидания. Не вернулись тепло и уют, любовь и счастье. Они — дом и его хозяева — больше не были вместе. Просто жили, просто ждали чего-то.

Мама выросла и уехала в город учиться. Её брат уехал ещё раньше, ведь он старше. Дом продали. Кем были его новые хозяева, я не знаю, да и мама вряд ли помнит. Дом им не понравился, и его не стало. Вместо него вырос стандартный по тем временам дачный коттедж, простой и непритязательный.

И теперь мама трепетно гладит рукой корявый ствол старого клёна и старается не смотреть туда, где когда-то высился мрачный, увитый плющом дом. Дом, который вот уже полвека снится ей почти каждую ночь, зовет, просит вернуться, хотя бы навестить.

Она не видит того, что вижу я. Мрачный, исполненный немого достоинства и величия, большой старый призрак, увитый таким же призрачным плющом, наблюдает за мной со странным интересом. Я вздрагиваю и ежусь от озноба, но почему-то не могу оторвать взгляд от полупрозрачных стен и окон, обрамленных массивными рамами. Дом колышется в летнем мареве, поглотив собой дачный коттедж, который едва угадывается за серыми призрачными стенами. Будто усмехается: вот, мол, я все ещё здесь. Рискнёшь зайти? Мне страшно, но ноги сами несут меня вперёд. Я натыкаюсь на забор, который минуту назад даже не видела перед собой. Мама берет меня за руку.

— Пора, наверное. Никого нет дома. А то я бы попросилась сад посмотреть.

"Хорошо, что никого нет, — думаю я, — повезло". — Киваю и смаргиваю. Передо мной вновь маленький дачный коттедж. С пластиком окон и весёлой, ярко-синей железной крышей. Наваждение прошло. Пора.