Аид и Персефона (гет)

Аид был не просто интровертом — он был самым первым интровертом в мире и тем самым богом, который это слово придумал. Общество других богов, людей и прочих существ, имевших привычку издавать звуки словами через рот, его быстро угнетало. Именно поэтому, когда они с братьями обсуждали, кому каким царством править, Аид, не задумываясь, выбрал мир мертвых. Кто же знал, что мертвые окажутся еще говорливее живых? Одна все плакала, что клубок не тому отдала, второй денно и нощно жаловался на слабость в пятке, третий и вовсе при жизни Зевсу приглянулся, а такая душевная травма смертью не лечится. В общем, работа работой, а раз в неделю Аид запирал тронную залу, прополаскивал дергавшиеся от нервного тика глаза водами Стикса и покидал царство, еле сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом, приподняв полы хитона и теряя на ходу сандалии.

Уходил он всегда в одно и то же место: на цветущий зеленый холмик у озера Перг, что в Сицилии. Там, растянувшись на траве, он подставлял лицо приветливым солнечным лучам (завидя Аида, Гелиос всегда прогонял тучи и дарил дяде пригожий теплый денек). Провалявшись так до заката, надышавшись запахом лаванды, наслушавшись благословенной тишины, умиротворенный Аид возвращался в подземный мир.

Но на этот раз планы на отдых провалились в тартарары: кто-то занял его местечко. И ладно бы то был человек, которому можно было внушить мысль отправиться восвояси. Ан нет, холм Аида облюбовал другой бог. Аид закатил глаза. Ну вот надо же, на земле существуют тысячи холмов, но кому-то с Олимпа приспичило именно сюда!

Этим «кем-то» оказалась незнакомая богиня, сидевшая к нему спиной и чем-то настолько увлеченная, что присутствие другого бога не замечала.

Просто так отдавать свой холм незнакомке Аид не собирался. Он прокашлялся.

— Племянница?

Шансов ошибиться было мало: братья и сестры плодились как одержимые. Зевс и вовсе отличился, родив одну из дочерей лично. Так что сомнений почти не было.

Девушка посмотрела на него недовольно, потом вздохнула и выдала на одном дыхании:

— Здравствуйте. Да, я сижу тут одна, да, мне так хочется, нет, моим родителям не нужен зять, да, я правда умею читать книги, нет, читать девушкам не вредно, нет, я не хочу угощаться с вами амброзией, нет, мне неинтересно, какой длины ваш трезубец и какие позы для соития вы выучили у индийских богов, да, я зануда и мне нравится ею быть. Хорошего дня.

И отвернулась. Лишь стеклышки странного приспособления на носу блеснули в свете Гелиоса. Аид аж рот открыл.

Постояв истуканом с минутку, он переварил сказанное и выдавил из себя:

— Неужели так достают?

Девушка фыркнула.

— Сейчас по закону жанра вы пропустите мои слова мимо ушей и будете говорить мне пошлости, потом попытаетесь обнять, а когда получите корешком книги между глаз — оскорбитесь и начнете пулять своими божественными сверхспособностями направо и налево, уничтожая этот прекрасный холм. А потом убежите на Олимп рассказывать своим дружкам, какая я неадекватная истеричка. Давайте пропустим промежуточные пункты, и вы сразу приступите к последнему?

Аид покачал головой. Да уж. Зевс, видать, с возрастом добродетели не набрался, гоняясь за каждым хитоном, а уважению его так и не научили. Гера пыталась, но попробуй втолкуй мужу о важности согласия, когда он тебя не слышит за стонами испуганных дев, которых регулярно «благословляет»? Так, получается, и детей воспитывал. Аид крякнул. Не божественная гора, а клуб героев-любовников, титанья борода!

— Не буду я этот холм уничтожать. Нравится он мне, спокойно тут. Хотел сказать, что обычно на нем отдыхаю сам, но ты оставайся: тебе, я погляжу, спокойствие нужнее. И да, лезть я на тебя не собираюсь, не кобель дикий.

Девушка хмыкнула и не ответила. Аид помялся немного, не зная, уходить ему или оставаться. Молчание стало неловким.

— Кстати, о кобелях. Мне тут у врат подземного мира щенка подкинули, маленький пока, но охраняет хорошо. Хочешь, тебе отдам? Он странный немного, трехголовый, зато доставучих богов сможет от тебя сразу за три «трезубца» оттаскивать.

Она все молчала, и Аид решил было, что его игнорируют. Ну и ладно. Он обернулся, собираясь было уходить, как услышал:

— Хочу. Люблю собак.

* * *

Собака Персефону тоже полюбила. Глядя, как весело вилявший хвостом Цербер раз за разом приносил богине палочку, Аид улыбался как мальчишка. Персефона звонко смеялась, и он снова и снова украдкой посматривал на нее поверх страниц очередного фолианта.

Была бы его воля — вечно бы вот так глядел. Слушал бы ее рассказы, поражался бы ее рассуждениям, смеялся бы с нею. Ни с кем никогда не хотел смеяться, а с ней хохотал от души каждый день. Общество других его утомляло, но, когда рядом не было ее — становилось так тоскливо, что хотелось выть в унисон с посейдоновыми сиренами.

И ведь она на него тоже смотрела! Так смотрела, что все в душе переворачивалось. Вчера и вовсе на плече его заснула, слушая, как он ей сказку читает. Доверяла. За руку его порой брала, словно был он ей по нраву. Только вот разве он ей пара? Старый, правит сумасшедшим домом, да еще и интроверт.

Так Аид и мучился бы сомнениями, если бы однажды заигравшийся Цербер не толкнул его прямо к ней. Боги не удержались на ногах и кубарем покатились по траве. Их лица были так близко, что у него остановилось дыхание. Но портить все Аид не хотел. Еще подумает, что он как те, с «трезубцами»…

Она поцеловала его первая. Сердце колотилось так бешено, что, едва оторвавшись от нее, Аид забыл про свои метания и выдохнул:

— Выходи за меня!

Персефона чмокнула его в кончик носа.

— И выйду. А если моим родителям и вправду «зять не нужен» — у меня есть план Б. Видел, как актеры разыгрывают в театрах похищение?