Честная женщина (джен)

Антонина Павловна слыла женщиной нравов свободных, да только ни один из сплетников и вообразить себе не мог, насколько. А дело было в том, что повадился навещать ее самый настоящий чёрт. Пришел он как-то забирать долг у ныне покойного покровителя Антонины Павловны — и пропал. Поразила чёрта не только ее красота — Антонина Павловна его ничуть не испугалась, а пришла в неописуемое возбуждение без капли страха, но с бездной любопытства.

В свою очередь, Антонина Павловна тут же влюбилась в его хитрый прищур, в подкрученные усы, и не посмотрела на то, что черт был красномордым, словно его вымазали в свекольном соке.

К несчастью своему, Антонина была красивая как ангел и бедная как церковная мышь, но, несмотря на отсутствие собственных средств, жила она бурно и со страстью. Правда, после смерти Филиппа Ивановича над ее ярким бытием нависла угроза.

— Ах, Антонина Павловна, голубка, — вздохнул Аристарх Перепыхин после приветствий.

Он теперь приезжал дважды в неделю и каждый последующий визит носил все более смелый характер. — Я с вами прямо поговорю, не обессудьте. Знаю я, что Брагову вы отказали, а больше к вам никто не захаживает. Но ведь годы идут, несравненная моя Антонина Павловна.

Она вздрогнула и невольно поискала глазами зеркало. Слова били в цель, пусть генерал Перепыхин и не знал всей правды о ее любовных делах. Мысль об увядающей красоте мучила Антонину беспрестанно.

— Я ведь не денежное довольствие тут предлагаю, — продолжал он. — Зваться законной женой — чем не лучший подарок для женщины? Средства ваши стремительно тают, а комнатки эти Филипп Иванович только до октября оплатил.

— Премногоуважаемый Аристарх Константинович, — вздыхала Антонина и мягко высвобождала руки из потных старческих ладоней. — Мы слишком разные, не будем рушить нашу дружбу.

Получив очередной отказ, генерал Перепыхин уезжал, но Антонина Павловна знала, что пройдет день-другой, и он вернется.

— Окаянушка, что же мне делать? — спрашивала она вечерами, когда чёрт возвращался после своих нечистых дел и устраивался на расстеленной кровати. — Если раньше этот сморчок и глянуть в мою сторону боялся, то теперь вон как раздухарился.

Чёрт и в этот раз только хмыкнул в усы.

— Замуж бы мне, — сказала Антонина Павловна со взглядом таким невинным, каким смотрят все женщины, когда хотят получить от мужчины то, что давать ему страсть как не хочется.

Выразительные темные глаза ее заблестели от слез.

— Придется за Перепыхина идти. Антонина Перепыхина, вслушайся только, — сказала она и приложила к глазам платочек. — Окаян, душечка, ты ведь кем угодно оборачиваться умеешь, ну что тебе стоит?

Не получив ответа, она продолжила:

— Генерал ведь имеет в год почти пять тысяч. Притворись Перепыхиным, свадьбу сыграем, я в глазах общества честной женщиной стану.

Антонина прижалась к его груди, поглаживая багровую кожу.

— Нужды знать не буду. Неужели не хочешь мне такой доли? — отчаянно прошептала она, и слезы жемчужинами покатились по ее не тронутой солнцем коже.

— Сама сказала, Перепыхин этот твой — сморчок сморчком, — пробасил недовольно чёрт. — Думаешь, хочется мне в его шкуре жить?

— Да ведь на разочек, на два, не больше. Он и в люди не выходит почти, скажу, что хворает, никому и дела до него не будет.

Чёрт продолжал хмурить густые черные брови и не спешил отвечать.

— Соглашайся, Окаянушка, век твоей милости не забуду. Соглашайся, — зашептала она, горячо целуя его в полюбившиеся усы.

Знала Антонина — если не получалось растопить мужское сердце горячими слезами, помогали пылкие поцелуи.

— Так ты согласен? — спросила она, затаив дыхание.

— Перепыхина я куда дену? — спросил Окаян больше для проформы.

— Ах, ненаглядный мой, да разве женщина такое решает? — пожала плечами Антонина, мыслями уже в устроении подставной свадьбы.

С того дня жизнь Антонины Павловны закрутилась: сначала поездка в генеральский дом, где она представлена была невестою, следом званые ужины и прогулки с женихом, на которых Антонина вызнала все о генеральских обязанностях и его домочадцах. Перепыхин с каждой встречей становился все нетерпеливее и на ее непреклонное “сначала свадьба” багровел и припоминал Антонине Павловне все романы, которые ей приписывали. Антонина стояла на своем.

И вот настал день венчания, которого Антонина боялась пуще всего — сочетаться с Перепыхиным узами брака взаправду ей не хотелось. Окаян ее уверил, что в Божий дом входить ему не воспрещается, поэтому генерала он подменит сразу.

Во время венчания Антонина Павловна так смотрела на жениха, что гости даже зашептались, не понимая, откуда взялась ее любовь — ведь невысокий Аристарх Перепыхин с годами растерял почти все волосы, да еще от рождения имел короткие кривые ноги и на красавца-сердцееда совсем не походил.

Стоило молодым оказаться наедине, как Антонина Павловна припала к груди своего супруга и жарко прошептала:

— Ах, как же я волновалась! Снимай скорее эту морду, — она запрокинула голову для поцелуя и добавила: — Окаян, родной мой...

— Чего удумала?! Чёртом окаянным меня зовёшь? — вытаращился новоиспеченный муж. — Ты, Антонина, место свое знай. Я тебя взял как товар второсортный. Так что нос не задирай и мужа зови как полагается: Аристарх Константинович.

Антонина Павловна отшатнулась, беспомощно раскрыв рот. Пока Перепыхин ругался и требовал возврата супружеского долга, да еще с процентами, Антонина выскочила из спальни и кинулась прочь. Сказавшись больной, она заперлась в гостевой спальне и теперь ходила там, как тигрица по новой клетке.

От узкого окошка к кровати и обратно металась Антонина Павловна, все повторяя: "Черт ты окаянный!"