Флоренц — принц Нарнийский (джен)

Ветер играл в волосах, прочесывая белые тонкие пряди. Легкие мощно вбирали свежий воздух, распирая ребра, как верхние, так и нижние… Сильные ноги гудели от напряжения, гулко впечатывая острые копыта во влажную почву.

Он спешил. Торопился изо всех своих немалых сил, разогнавшись до запредельной для кентавра скорости — скаковой лошади, о чем никогда-никогда не заговаривали кентавры Запретного леса. Странный народ. Имеют с рождения лошадиное тело и человечий торс, а стыдятся этого, как нечто постыдного, неприглядного, непристойного, неприличного. Презирают людей и ни во что не ставят коней, несмотря на то, что переняли от них самое лучшее. Не то что он…

Но Марс нынче очень красный и надо спешить. На скаку уклонившись от ветки, Флоренц поднажал. Гарри Поттер сейчас в лесу, и он в опасности. Ну вот и он… С треском выломившись из зарослей, кентавр перемахнул через бурелом, пролетая над мальчиком, и едва не смял жуткого типа в черном балахоне, но этот урод увернулся и взлетел в небо, как вспугнутая драная ворона.

Флоренц прислушался — белобрысый мальчик с трусливой собакой убегали прочь и были уже далеко, с другой стороны на ту же поляну спешили разозленные чем-то кентавры. Гарри барахтался позади, путаясь в складках мантии и ветвях. Повернувшись, Флоренц с сомнением оглядел тщедушного мальчонку. Гарри наконец-то справился с мантией и ветками, выбрался из кучи дров и теперь стоял перед кентавром, уморительно округлив глаза и открыв рот. Что ж, ребёнка можно понять, он, Флоренц, очень сильно отличается от кентавров Запретного леса. В отличие от местных вороных и бурых у него необычная масть тобиано — белая с черными пятнами, а ещё у него светлые волосы и голубые глаза. Да и телосложением он заметно другой — высокий и стройный, в противовес коренастым и угловатым аборигенам.

— Вы в порядке? — вежливо осведомился Флоренц, краем уха слушая приближающийся топот копыт. Мальчуган захлопнул рот, вернул глаза в орбиты и торопливо закивал. — Садитесь, — велел Флоренц, подгибая ноги для мальчишки.

Однако не успел Гарри усесться толком, как на поляну вылетели Ронан и Бэйн. Они тяжело дышали, а тела их блестели от пота.

— Флоренц! — прогремел Бэйн. — Что ты делаешь? У тебя на спине человек! Тебе не стыдно? Ты что, верховая лошадь?

— Вы разве не видите, кто это? — сквозь зубы процедил Флоренц. — Это ребёнок. Чем быстрее он покинет лес, тем лучше для него.

— Что ты ему рассказал? — прорычал Бэйн. — Запомни, Флоренц, мы поклялись не препятствовать тому, что должно случиться по воле небес. Разве движение планет не показало нам, что произойдет в ближайшее время?

Ронан нервно взрыл копытом землю.

— Я думаю, Флоренц решил, что так будет лучше, — агрессивно произнес он.

— Лучше?! — Бэйн от негодования взбрыкнул задними ногами. — Всё происходящее не имеет к нам никакого отношения! Кентавры не должны мешать тому, что предсказано звездами! И не наше дело, подобно ослам, бегать по лесу в поисках заблудившихся людей!

Флоренц в бешенстве взвился на дыбы, на какую-то долю секунды забыв о всаднике, но Гарри успел ухватиться за плечи кентавра и смог удержаться.

— Ты что, не видишь этого единорога? — яростно крикнул Флоренц, обращаясь к Бэйну. — Эта тварь, шныряющая по лесу, убила волшебное существо! Уйди с дороги ты, вонючий мул, не мешай мне защищать ребёнка! К твоему сведению, даже безмозглые лошади не выгоняют из табуна жеребят моложе трех лет. Посторонись!

Получив столь впечатляющий втык, приправленный мулом, Бэйн и Ронан нехотя расступились, освобождая путь своему во всех смыслах неправильному сородичу, который когда-то приблудился к ним откуда-то с дальних краев. Сколько они себя помнили, этот Флоренц везде и всегда держался как не от мира сего, в придачу к своей ненормальной коровьей масти. С людьми контактирует зачем-то, то и дело к Хагриду наведывается, а то и с разговорами пристанет к профессору мимохожему. Придет тот, в мантии своей неизменно-черной, начнет цветочки-корешки собирать, а белый кент тут как тут, здоровается за ручку, о погоде-здравии спрашивает, и докладывает, подумать только, где что растет… Уж и ругали пегашку, и били, чего уж греха таить, да всё впустую, как об пенек каштаном — не слушает никого! Выгнать бы его из стада, да не за что — жеребят они действительно не трогают…

Добившись своего, Флоренц гордо вскинул подбородок и неспешной рысью понес прочь мальчика. Гарри сидел на широкой спине белого кентавра, держался за сильные плечи и таращился на серебристый затылок. Наконец уложил разбегающиеся эмоции и мысли в кучу и робко спросил:

— Почему Бэйн так разозлился? И кстати, от кого вы меня спасли?

С минуту-другую Флоренц размышлял, что говорить и как вообще разговор с ребёнком начать, и решился:

— Гарри Поттер, вы знаете, зачем нужна кровь единорога?

— Нет, — удивленно ответил Гарри, не понимая, почему кентавр задал ему такой странный вопрос. — На уроках по зельям мы использовали только толченый рог и волосы из хвоста.

— Это потому, что убийство единорога считается чудовищным преступлением, — заметил Флоренц. — Только тот, кому нечего терять и кто стремится к полной победе, способен совершить такое преступление. Кровь единорога спасает жизнь, даже если человек на волосок от смерти… Но человек дорого заплатит за это. Если он убьет такое прекрасное и беззащитное существо ради собственного спасения, то с того момента, как кровь единорога коснется его губ, он будет проклят.

— Но кто же решился на такое? — озадачился Гарри. — Если тебе предстоит быть навеки проклятым, то уж лучше умереть, чем убивать единорога, правда?

— Правда, — согласился Флоренц. — Но он делает это ради того, чтобы набраться сил и завладеть напитком, который полностью восстановит его силы и сделает его бессмертным… Мистер Поттер, как вы думаете, что сейчас спрятано в школе?

— Философский камень, — без раздумий и без утайки сообщил Гарри.

— Нет… — тяжело вздохнул Флоренц. — В школе спрятано что угодно, но не философский камень. Видите ли, настоящий камень выглядит совсем не камнем, а рядком чисел на пергаменте, понимаете, мистер Поттер? На деле философский камень — это формула, составные части которой и позволяют совершать все эти чудесности: превратить любое вещество в золото и сварить Эликсир долголетия.

— Но почему же тогда… — начал Гарри, но тут его перебили.

— Гарри! Гарри, ты в порядке?

К ним со всех ног бежала Гермиона, за ней, тяжело дыша, следовали Хагрид и Невилл.

— Я в порядке, — автоматически ответил Гарри, даже не отдавая себе отчета в том, что именно говорит. — Единорог мертв. Хагрид, он лежит на поляне в глубине леса.

— Здесь ждите! — громыхнул Хагрид и, развернувшись, поспешно удалился, чтобы лично увидеть единорога.

Гермиона и Невилл робко притихли, поняв, что снова остались один на один с чудовищами ночного леса. Конечно, рядом был взрослый, но это мало помогало — дети ровным счетом ничегошеньки не знали о кентаврах. Гарри перекинул ногу через круп и с помощью крепкой руки Флоренца сполз по боку на землю.

— Значит, в школе спрятан не настоящий камень? — сердито осведомился он, продолжая начатый разговор.

— Да, Гарри Поттер, — подтвердил кентавр. — Красный Марс говорит о начале грядущей войны, в которой прольется горячая кровь волшебников. Битва начнется скоро, но ещё раньше дети станут убийцами, спасая поддельный камень. Именно к этому вас подталкивает директор Дамблдор.

Гермиона и Невилл громко сглотнули и крепко взялись за руки. Гарри, видя их испуг, подошел и приобнял их обоих сзади за плечи. Те в ответ обняли друга с двух сторон. И тут что-то произошло.

Мягко запела свирель — нежно, едва слышно, казалось бы, из далекого далека, но свечение, последовавшее вслед за мелодией, появилось из карманов их мантий. Удивляясь, Гарри и Гермиона с Невиллом повытягивали из них волшебные палочки и подняли перед собой — они источали странный, какой-то неземной свет, и пели, слегка вибрируя. Дети озадаченно переглянулись, пытаясь вспомнить, обнимались ли они раньше? Получалось, что нет, ни Гарри с Гермионой, ни тем более кто-то из них никогда не обнимался с Невиллом. Ну и почему запели палочки? Чего это с ними?

Не менее удивленный Флоренц шагнул было к детям и неуверенно приостановился, так как при его приближении палочки запели громче, явно реагируя на кентавра.

— Трое из иного мира и один к одному образуют союз четырех… — завороженно прошептал Флоренц. Поразмыслив, он негромко спросил: — У кого из вас палочка из яблони?

— Моя из остролиста, с сердцевиной из пера феникса, — коротко сообщил Гарри.

— А моя сделана из древесины виноградной лозы, десяти с четвертью дюймов в длину и содержит сердцевину из сердечной жилы дракона, — пунктуально доложила Гермиона.

— А у меня папина, — робко прошептал Невилл. — Я не знаю, из чего она…

— Можно мне её подержать? — протянул руку Флоренц. Дождавшись разрешения, он, впрочем, не стал забирать палочку, а просто подержался за неё, накрыв своей ладонью руку мальчика. Палочка как обрадовалась — отозвалась оживленной повышенной нотой, засияла, потеплела…

У Флоренца задрожали ноги и он без сил опустился в траву, изрядно напугав Гарри своей внезапной слабостью.

— Что… что с вами? — сдавленным голосом взмолился мальчик, безотчетно беря кентавра за плечо. Видеть его лежащим на земле было страшно. Флоренц вскинул лицо, в прозрачных сапфирах глаз отразились звезды, колюче-ярко сверкнув слезами.

— Я ещё смогу вернуться домой… — прошептал он срывающимся голосом. Сморгнув слезы, Флоренц с безумной надеждой посмотрел в лицо Гарри. — Помогите мне… Помогите мне вернуться домой!..

— Э-э-э… — Гарри с сомнением посмотрел в чащу леса, подозревая, что волочь на себе кентавра — это та ещё морока.

— Да не сюда, не в лес! — нетерпеливо мотнув головой, воскликнул Флоренц. — На родину, в мою страну! — и он с трепетом посмотрел на три палочки, зажатые в руках детей. — Вот они — три артефакта, которые могут открыть дорогу в Страну Аслана! Три артефакта, принадлежащие троим из иного мира, но один тесно связан с четвертым. Со мной. Палочка этого мальчика связана со мной, она из яблони, выросшей в моем мире.

— Это… какое-то пророчество? — с удивлением спросила Гермиона, её карие глаза загорелись воодушевлением — одно дело, читать про знаменитого мальчика, и совсем другое, самой стать частью легенды. До Невилла это тоже дошло, и он заинтересованно начал заглядывать всем в лица, безмолвно вопрошая — это правда? Он тоже причастен?

Кентавр привстал и обнял всех троих, благодаря и подтверждая их робкие надежды. Выпрямившись, он отстранился и тепло сказал:

— Я должен рассказать вам свою историю. Очень давно, когда я был тонконогим же-ребёнком, мой дядя обманом переправил меня сюда, бессовестно украв у родителей. Он просто увел меня, наивного и глупого кентаврёнка, в далекое и захватывающее путешествие, а оно и вправду оказалось очень увлекательным и, к сожалению, дальним. Домой я не вернулся. Дядя меня просто продал в рабство тархистанцам.

Гермиона ахнула и прижала руки ко рту, с жалостью глядя на молодого кентавра, такого прекрасного ликом, и так жестоко пострадавшего. Невилл нахмурился и крепче сжал палочку, которая, как выяснилось, была сделана из древесины дерева из другого волшебного мира. Гарри скрипнул зубами — не у него одного такой дурной дядя! Есть дяди и похуже…

— У тархистанцев жизнь сложная, очень неспокойная, что ни день, то интрига и война, — продолжил Флоренц. — Мне поручали самую различную работу, я трудился наравне с лошадьми, быками, ослами и прочими рабами. И однажды мы все дошли до предела сил, начали слабеть и падать от истощения. А когда перед нами приоткрылась завеса Смерти, пришел Аслан. Обычно он не помогает просто так, а дает какое-либо задание. Одно такое он поручил и мне: вместо того, чтобы вернуть домой к родителям, Аслан переправил меня сюда, сказав на прощание, что я вернусь домой, когда трое из иного мира придут ко мне и с ними будет один из моего мира. Я тогда не понял его слов, но теперь понимаю… Наверное, таково мое задание от Аслана — переправить вас в мой мир. Или одного из вас.

Сердце Гарри так и заколотилось, так и зашлось от предвкушения чего-то необычного и желанного. Ибо в Хогвартсе, как он успел понять, вовсе не так безопасно, как распевал Хагрид год назад. За эти неполные десять месяцев Гарри познал гораздо более опасные и неприятные вещи, намного хуже, чем представляли до этого его родственники Дурсли. Во-первых, его запихали в квиддич, в который оказалось не так весело играть, эта воздушная смесь футбола и баскетбола с кёрлингом на деле была крайне опасной игрой, а он даже не второкурсник, на метлу в первый раз в жизни сел и летать толком не научен. Во-вторых, взрослые ведут себя совершенно алогично: Снейп отчего-то наливается желчью при появлении Гарри и жутко его ненавидит. Интересно, за что? Профессор МакГонагалл вроде бы строго придерживается правил, но сама же отправила четырех первокурсников в Запретный лес ночью на отработку! С Хагридом почему-то все тупеют: вместо того, чтобы сдать дракона драконологам где-нибудь на опушке леса, его почему-то поперли на самую высокую башню, типа это незаконно, заводить и перевозить дракона. Да? А куда ж его в таком случае девать? Как те драконологи объяснят появление Норберта в заповеднике? Или они от него в пути избавились, например, скинули в море? Цербер, запертый в запретном коридоре, чью дверь первоклашка Гермиона открыла простой Алохоморой, и, наконец, тролль на Хэллоуин, который чуть не прикончил ту же Гермиону.

А теперь выясняется, что философский камень на самом деле подделка, и что ради него дети станут убийцами, как сообщил Флоренц. О том, кто убил единорога, Гарри догадался сам, конечно же, это Волан-де-Морт! Кто ещё, кроме него, рвется к вечной жизни?! Кроме того, было ещё одно обстоятельство, которое заставило Гарри думать в ускоренном режиме — учебный год подошел к концу и впереди его ждало лето с ненавистными Дурслями. Решившись, Гарри поднял голову и твердо посмотрел в глаза Флоренцу.

— Как открыть дорогу в ваш мир?

— Вы поможете мне, мистер Поттер?! — обрадовался Флоренц. — Вы правда пойдете со мной?

Гарри подумал о визгливой, вечно придирающейся тётке, о краснорожем, бешено орущем Верноне, о тумаках толстяка Дадли, и передернулся — ну уж нет, возвращаться к ним он не намерен. И серьезно кивнул.

— Да, сэр, я пойду с вами, — и добавил, истово прижав кулаки к груди. — Мне больше некуда идти.

— Но, Гарри, ты можешь поехать ко мне на каникулы! — запоздало пригласила его Гермиона, мало что понявшая из происходящего.

— Спасибо, Гермиона, — Гарри весело глянул на неё. — Но меня уже позвали в гости.

— Идемте, — Флоренц простер руку к лесу. — Надо найти поляну с двумя деревьями, а потом я покажу, как открыть врата в Страну Аслана.

Гарри с готовностью шагнул к Флоренцу, Гермиона, напротив, попятилась в противоположную сторону от кентавра, и только Невилл остался посередине, вертя головой туда-сюда.

— Ты чего, Гермиона? — Гарри остановился и посмотрел на неё.

— Ну… — Гермиона пнула корешок. — Меня, в отличие от тебя, родители ждут. Мне есть куда возвращаться.

Невилл подумал и робко спросил:

— А в вашей стране есть растение, которое исцеляет все болезни, сэр? Я тут искал — нету такого. Только в легендах вычитал о цветке Рапунцель и о плодах с дерева Жизни. Но это же легенды…

В глазах Флоренца промелькнуло сочувствие и он кивнул.

— Если попросить Аслана о помощи — он поможет. Ваш путь не будет напрасным. А вы, маленькая мисс, — повернулся он к Гермионе, — Просто помогите нам открыть Дверь, сами вы можете остаться.

— Но я заблужусь! — запротестовала Гермиона.

— Это вряд ли, — раздался из темноты холодный злой голос. — Я вас провожу обратно, мисс Грейнджер, — из мрака меж стволов появился как всегда жуткий профессор Снейп в неизменной черной мантии. Подойдя к компании, он зловеще процедил: — По хорошему, я должен вас всех собрать в кучу и немедля доставить в школу пред строгие очи директора. Но с другой точки зрения… я знаю твою историю, Флоренц, знаю о ситуации в семье мистера Долгопупса, и если есть хоть малейшая надежда найти то пресловутое лекарство, то я всецело на вашей стороне.

— Северус, почему ты не помог мальчику там, на поляне с мертвым единорогом? — играя желваками, спросил Флоренц.

— Не успел, — с отвращением выплюнул Снейп, бросив на Гарри уничижительный взгляд.

— Да? — кентавр взрыл задним копытом лесную подстилку. — Стоял там, таращился, как упырь пьет единорожью кровь, и не успел?

— Мне велели лишь присмотреть за мальчишкой и ни во что не вмешиваться! — вне себя от злости рявкнул Снейп. Флоренц окинул взглядом фигуру взбешенно дышащего Северуса и вдруг спросил:

— Что бы ты попросил у Аслана?

Северус аж задохнулся от неожиданности и растерянно уставился на кентавра.

— С чего бы я… Мне ничего не надо, — кое-как выговорил он.

— Нет, Северус, — Флоренц покачал головой. — Мне тоже известна твоя история, и я знаю твою боль.

Гарри, Гермиона и Невилл, замерев любопытными сурикатами, только головами вертели от одного к другому, слушая диалог и дивясь изумительному факту — злющий профессор зельеварения ведет дружбу с кентавром! Тем временем эти двое пришли ко взаимному консенсусу — Флоренц убедил-таки Северуса.

И поляну с двумя деревцами они отправились искать впятером. Нашли, причем старались идти как можно тише, помня о невнятной твари, загрызшей единорога, и о Хагриде, того самого единорога оплакивающего.

Две корявые ивы, росшие кронами друг к другу по обоим сторонам пересохшего болотца, прямо напрашивались на роль Дверей. Их и выбрал кентавр. А учитывая присутствие взрослого мага, он предложил начать колдовать ему, пояснив, что волшба эта слишком трудна для детей и может обессилить их.

— Дайте сюда палочки, ребята. Северус, сожми в руке все три, направь в проем меж стволами и скажи…

Дальше последовала заумная латынь, которую только Северус и смог воспроизвести. Дети, как ни старались, не смогли запомнить ни слова. Но что бы тут ни происходило, интересно было всем, особенно когда сработало заклинание — в промежутке между стволами забрезжил нежно-розовый рассвет, он рос-расширялся, пока не превратился в лужок, залитый солнечным светом. Что выглядело весьма престранно глубокой звездной ночью, царящей вокруг Запретного леса…