Я залечу твои раны (гет)

После того, как правитель Альстеда заключил мир с народом Топких Болот, их страна превратилась в процветающий край, полный всяких чудес, а так же простых мирских радостей. У принца и принцессы, чей союз скрепил королевства, родилась долгожданная дочь, которую назвали Селеной в честь светлой луны. Разумеется, на крестины позвали всех желающих, и не было тех, кого забыли пригласить. В королевство прибыли разного рода фэйри, и тёмные эльфы со своего далёкого острова, и люди всех сословий. Королева Ингрит, когда-то принёсшая раздор в их сердца, расторгла брак с королём Джоном и ушла в добровольное изгнание, вернувшись на разрушенную родину своего отца, но о ней теперь мало вспоминали. Хозяйкой празднества и заботливой матерью для Авроры и Филиппа стала Малефисента, и её дар венценосному дитя был лучше прочих. Учтя все свои прошлые ошибки, тёмная фея наколдовала Селене защиту от всякого рода проклятий и наговоров. Все остальные мелкие радости жизни вроде красоты, счастья и всеобщей любви взяли на себя надоедливые пикси — Нотграсс и Фислвит. Отсутствие с ними Флиттл, третьей сестры, тем не менее, вызывало лёгкую печаль у тех, кто её когда-то знал. Это напоминало фэйри и людям о том, что у всякого мира имелась своя цена.

Сердце Малефисенты радовалось, когда она смотрела на дела рук своих. Союз с Альстедом принёс благополучие и покой, и дал ей надежду на лучшее будущее. На Топких Болотах снова поселились лесные эльфы, и сразу несколько семей взяли на себя заботу об этом месте и обитавшем там маленьком народце. Малефисента видела своё продолжение и в новом поколении крылатых эльфийских детей, и в крохотной Селене. О большем та, которую некогда считали злой ведьмой, и мечтать не смела. И всё же червь сомнения грыз Малефисенту изнутри, а она никак не могла найти причину своих мрачных мыслей.

Когда необъяснимая тревога захватила тёмную фею, лишив сна, она, на правах Матери Общины, собрала совет тёмных эльфов. Выслушав своих сородичей, Малефисента наконец-то поняла, что именно беспокоило её. Союз с таким лояльным королевством, как Альстед, был исключением, а не примером для подражания. За пределами их хрупкого мирка по-прежнему процветала ненависть, злоба и жадность, и она не исчезла со смертью Стефана или изгнанием Ингрит. Где-то далеко, за холмами и равнинами, за глубоким тёмным морем существовали и другие королевства. Там проживали люди и фэйри, которые ещё не знали, что между ними возможен мир. Люди, отдалившиеся от природы и погрязшие в суевериях, по-прежнему уничтожали маленький народец, а те, в свою очередь, защищались как могли, используя чуждую для человека магию.

Аврора научила Малефисенту доверять людям, но даже добрая принцесса не смогла бы примирить свою крёстную с той несправедливостью, что творилась в мире. Тёмная фея, которая всегда была готова встать на защиту маленького народца, снова обратилась к своей Общине. Большинство тёмных эльфов, будь они жителями тундры или пустыни, леса или джунглей, в своё время вынужденно покинули принадлежавшие им земли, лишившись не только дома, но и друзей, и родных. Малефисента помнила и своё мрачное прошлое. Рано потеряв родителей, она посвятила свою жизнь защите Топких Болот, обитатели которых заменили фее семью. Малефисента приняла решение, и огласила его в Общине и на Топких Болотах, и в Альстеде: тёмные эльфы слишком долго жили в изоляции вдали от мест своего рождения, и теперь они напомнят о себе миру.

Малефисента разослала гонцов во все стороны света, но вести, которые они принесли в Общину, оказались неутешительными. Худшие опасения тёмной феи подтвердились. Мир не менялся в лучшую сторону, а становился лишь более мрачным и жестоким. Отсутствие тёмных эльфов в качестве хранителей волшебных мест делало фэйри уязвимыми. Малефисента приняла решение помочь всем, кто нуждался в этом, и начать ей стоило с королевства Этельред, что находилось с другого края моря, к западу от острова тёмных эльфов. Хранитель этельредского волшебного Леса и все его потомки были убиты много лет тому назад. Нынешний король, чей славный предок одолел враждебную нечисть, вырубил все деревья, оставив лишь маленький клочок, на котором ютились выжившие фэйри. Он уничтожил бы всё до основания и сравнял бы Лес с землёй, но остановили его внезапно открывшиеся свойства красной глины, покрывавшей дно лесной реки. Такой красивой и прочной глины не было больше нигде, и именно присутствие фэйри наделяло её необыкновенными свойствами. Бедные обитатели Красного Леса терпели тиранию, ведь река являлась привычной частью их жизненного цикла. Они рождались в ней, жили в ней, и умирали в ней. Крохи красной глины, остающейся после сбора дани для Этельредского короля, фэйри использовали для питания и для строительства своих жилищ. Маленький народец погибал, и всё же они не теряли надежды на спасение.

Деяния Этельредского короля вызвали гнев Малефисенты. Она была готова расправить крылья и лететь туда немедля, но сдержала данное Авроре обещание. Прежде, чем совершать необдуманные поступки и начинать войну, тёмная фея поделилась известиями с правящей четой Альстеда. Король Джон, принц Филипп и принцесса Аврора выслушали Малефисенту, но приняли решение сперва провести переговоры, каким бы возмутительным не было поведение иноземного правителя. Филипп взял на себя труд вести переписку с королём Лучианом Этельредским, а письма переправлял через море лично Диаваль, под видом самого обыкновенного ворона. Он же приносил своей госпоже все новости из Красного Леса. Маленький народец, заручившись поддержкой Малефисенты, воспрял духом. Авроре с каждым днём всё труднее было удерживать свою крёстную на месте, и вот, наконец, Лучиан согласился на встречу, но не с правителями Альстеда. Этельредский король хотел видеть саму Малефисенту.

* * *

В назначенный день ранним утром перелетев тёмное море Малефисента явилась на переговоры в сопровождении своей свиты. Они спустились с неба прямо в городе, но никто не разбегался в ужасе и не хватался за оружие, как это было в Альстеде. Разумеется, все смотрели на крылатых чужаков, особенно когда большой ворон вдруг вырос и превратился в черноволосого молодого мужчину. Жители Этельреда проявляли любопытство все, от мала до велика, но их удивление было тихим. До феи и её спутников долетали лишь еле слышные шепотки, сдобренные благоговейным страхом.

— Похоже, что в этом городе привыкли к присутствию нечисти, — тихо поделилась со спутниками пустынная эльфийка Кеадда, близкая подруга Диаваля и преданная слуга Малефисенты.

— Они не боятся только потому, что привыкли думать, что фэйри им не опасны, — произнёс Диаваль, слишком хорошо зная, какие дела творятся в этом месте. — Пожалуй, горожане относятся к ним даже с сочувствием. Король Лучиан часто приглашает свой маленький народец в город и даже во дворец, особенно на местные праздники, когда в королевстве появляются иноземные гости. Фэйри ему вместо циркачей и иноземных зверушек, и платить им за развлечения не нужно.

— Он за это поплатится, — бросил сквозь сжатые зубы Борра, предводитель пустынных эльфов.

— Не удивлюсь, если король Лучиан не преминул возможностью похвастаться нашим визитом, и оповестил об этом всех, — Малефисента старалась сохранять спокойствие, хотя сама в тайне мечтала спалить местного правителя за его низости. — Всё-таки тёмные эльфы — это вам не уоллербоги.

— Вполне возможно, — тут же отозвался Диаваль. В его голосе слышалось возмущение. — Он глупый и напыщенный фанфарон. Любит выставлять себя лучшей персоной, чем он есть, ведь именно его предки поработили лесную нечистую силу, забрали их деревья, а он сам, продолжая традиции славного рода, открыл чудесные свойства красной речной глины и тем самым обогатил королевство.

— Дай угадаю, — процедила Малефисента, обернувшись к Ворону. — Он считает, что оказывает нам милость, согласившись на переговоры, так же, как он оказывает великодушие, приглашая местный маленький народец ко двору?

Диаваль не ответил, но по одному его взгляду было понятно, что его предположения схожи с мнением тёмной феи.

Через ворота крепостной стены их пропустили без проблем. Стража стояла по стойке смирно и была начеку, но приветствовали их как и любых других гостей. Перед процессией открылся вид на дворец Этельредского короля. Замок оказался не таким высоким и величественным, как дворец в Альстеде, но выделялся своим особым колоритом. Малефисента сразу заметила, как много здесь красного цвета. Стены дворца облицовывала та самая красная глина, сияющая как жемчуг и кристаллы в лучах утреннего солнца. Должно быть в мире людей она действительно стоила дорого, но тёмная фея видела лишь ту цену, которую пришлось заплатить маленькому народцу, у которых отняли жизненно необходимый ресурс.

— Люди привыкли обкрадывать природу, — неожиданно произнесла Кеадда, которая не сводила взгляд со стен дворца. — Они забирают мёд у пчёл, молоко у коров и коз, перья у птиц, и никогда не благодарят за эти чудесные дары.

— Уж не стоит говорить о том, что иногда они охотятся не для пропитания или создания удобства, а убивают птиц и зверей просто ради развлечения, — согласился с ней Диаваль. — И вывешивают части их тел у себя на стенах.

Борра промолчал, сурово поджав губы, но Малефисента ощущала, что её спутник в гневе. Как и она, главный воин Общины только-только учился видеть в людях не только врагов, но поведение этельредского короля могло запросто подорвать эту веру, растревожив старые раны. Настроение в группе портилось с каждой минутой, и тёмной фее с трудом удавалось сохранять спокойствие. Она обещала Авроре не рубить с плеча, не начинать новую войну, если для неё не будет оснований, но Малефисента была уверена, что сердце доброй девочки, всей душой любившей фэйри и волшебство, сжалось бы от печали, если бы она узнала, что на самом деле творится в Красном Лесу Этельреда.

Король Лучиан, словно и не понимая сложившейся ситуации, встречал их, стоя на полукруглом балконе, возвышавшемся над главным входом замка. Этельредский король не производил впечатления жестокого тирана. Это был мужчина средних лет, чьи длинные но жидкие светлые волосы перевязывала чёрная атласная лента. Чернёные тоненькие усики и большая мушка на щеке весьма неестественно смотрелись на тонком и бледном лице. Лучиан вёл себя неподобающе для правителя, встречающего посланников из других стран. Одет он был в простой красный камзол, одной рукой, облачённой в белую перчатку он держал объёмный бокал с розовым вином, а второй — шёлковый платок с кружевами, который то и дело подносил к длинному носу. Судя по фривольной позе, король успел напиться до прихода своих гостей.

— Глупый тощий гусь, — процедил Диаваль, склонившись к Малефисенте, пока они приближались к главному входу дворца, и фея заметила, что Лучиан и правда похож на какую-то птицу. — Когда я носил ему письма, старался, чтобы его костлявые пальцы меня не касались. Если он осмелится к Вам приблизиться, приготовьтесь к удушающей смеси ароматов вина и лавандового масла, которые его окружают, ибо он вечно пьян и вечно страдает мигренью.

— Бедняжка, — шепнула в ответ тёмная фея. — И как ты это перенёс.

Диаваль притворно сунул два пальца в рот и изобразил тошноту. Кеадда по-девичьи прыснула, едва сдерживая смех. Даже губы Борры тронула едва заметная усмешка. Малефисенту тоже позабавила эта пантомима, особенно тем, что король явно успел её увидеть. Напряжение чуть спало, но не исчезло до конца, однако уже за это тёмная фея была готова поблагодарить своего верного Ворона.

У главных дверей их уже ждали многочисленные слуги, окружившие процессию со всех сторон. Малефисента нервно приподняла крылья и прихватила подол платья, опасаясь, как бы эти вышколенные вельможи случайно или даже специально не оттоптали их. До того тёмная фея успела побывать в двух замках — в замке короля Стефана и в замке короля Джона, и на её вкус этот дворец мало чем отличался от двух предыдущих. Это было такое же безвкусное жилище, не идущее ни в какое сравнение с природными сооружениями, которые могли создавать фэйри.

Зал, в который их препроводили, напоминал скелет гигантского кита. Высокие тонкие колонны упирались в сводчатый потолок, состоящий из кусков цветного витражного стекла, сложенного в замысловатую мозайку. Здесь не было люстр и светильников, ибо солнце прекрасно освещало весь зал. Солнечный свет, раздробленный витражом на цвета и оттенки выделял тени на стенной лепнине, превращая её в произведение искусства. Малефисента угадывала в этих силуэтах деревья, кустарники, зверей и птиц. Высокие окна, так же украшенные цветным витражом, обвивали побеги плюща, тянущиеся снаружи. Ставни были открыты и до Малефисенты доносился аромат цветов и утренние песни птиц. Не сложно было догадаться, что этот необычный зал снаружи окружает королевский сад. Малефисента подумала, что, возможно, король Этельредский не так плох, как кажется, но тут же отринула эту мысль. Аврора слишком раздобрила её, а ведь этот тиран взял в рабство целое королевство фэйри и практически изничтожил его, оставив лишь тот клочок, который был нужен ему для собственной выгоды. Этот зал был прекрасен, но сделанный в угоду королю Лучиану, представлял собой всю ту же насмешку над природой.

В центре зала стоял длинный массивный стол из дуба, окружённый рядами стульев. Во главе стола их уже ожидал король Этельреда вместе с тремя советниками. Король стоял, пока гости не приблизились и не уселись на предложенные места. Малефисента и её сопровождающие оказались по другую сторону стола от короля и его советников. Их разделяло достаточное расстояние, и тёмная фея не учуяла никаких посторонних ароматов, что было к лучшему.

После обмена ничего не значащими приветствиями с упоминаниями титулов и званий всех присутствующих, король Лучиан, выдержав театральную паузу, произнёс:

— Добро пожаловать в моё королевство, фея Малефисента. Я много слышал о Вас, и о том, как Вы посодействовали объединению королевства Альстед с Топкими Болотами, принадлежащими фэйри. Исходя из писем, которыми мы обменивались с принцем Филлипом, я понял, что Вы прибыли сюда с целью взять под своё крыло тот маленький народец, что проживает на землях Этельреда.

Лучиан пристально смотрел на фею, словно нарочно избегая упоминать прибывших с ней соратников. Малефисента, в прочем, тоже не интересовалась свитой, окружавшей её оппонента. Борра, Кеадда и Диаваль нужны были тёмной фее не как подпевалы, а как надёжные свидетели и воины, на случай, если что-то пойдёт не так. Все присутствующие прекрасно понимали, что эти переговоры касаются только этельредского правителя и Малефисенты, которая их начала.

— Вы необыкновенно проницательны, король Лучиан, — с нескрываемым презрением к королевской персоне произнесла фея. — Вот только я намереваюсь полностью освободить фэйри от вашей тирании. Вы достаточно взяли с маленького народца и больше не получите ни одной унции той самой красной глины, которую так вожделеете. Вырубленные вами деревья будут посажены заново, и в обновлённый Красный Лес, куда отныне не ступит нога человека, очень скоро прибудут новые хранители тёмные эльфы. Мы самим своим существованием призваны защищать маленький народец, и не отступимся, пока всё не встанет на свои места.

Малефисента казалась удивительно спокойной, в то время как королём во время её монолога явно овладели противоречивые эмоции.

— О, нет-нет-нет, постойте-постойте, — Лучиан рассмеялся, замахав руками, при этому неумело скрывая за напускным весельем свой гнев. Его речь и поведение были недостойны короля, но никто из молчаливых советников не обращал внимания на это фиглярство. — Действительно, эта ситуация меня забавляет. Я не думал, что всё зайдёт настолько далеко. Речь могла бы идти о снижении налога с фей, и, быть может, посадки нескольких деревьев, но никак не создание неконтролируемого волшебного леса недалеко от дворцовых стен.

— Вы всё-таки не поняли, зачем я пересекла тёмное море и появилась в вашем замке, — ответила Малефисента весьма сурово и в её глазах засверкал огонь. — Феи — это вам не домашний скот, и даже не дикие звери, которых Вы приручили и заставили работать на себя. Феи свободный народ. Мой народ. Ваш предок убил местного хранителя, представителя моей расы. И только поэтому вам удалось так долго манипулировать маленькими фэйри, которые не в состоянии себя защитить. И уж поверьте, зная тех эльфов, что станут новыми хранителями Красного Леса, больше Вы не сможете обворовывать никого из фэйри, особенно забирать плоды их труда, принадлежащие им от начала и до конца.

— Это Вы, похоже, не понимаете, как устроена политика нормального развитого государства, — король Лучиан не был напуган, но нахохлился, как идущий в драку петух. — Здесь каждый платит налог. Фэйри проживают на моей территории. Красный лес принадлежит Этельреду, а не является каким-то отдельным царством. И я, как хозяин этих земель, позволяю им жить, вопреки тому, что изначально жители моего королевства боялись фэйри. А теперь они считаются этельредскими гражданами и платят налог, как и все прочие. Поскольку золота у них нет, идеальным вариантом замещения стала глина. И поверьте, им остаётся достаточно для жизни.

Советники наконец-то подали признаки жизни и уважительно зашептались. Кто-то даже осмелился посмотреть на сторону эльфов и усмехнуться. Теперь Малефисента поняла для чего Лучиан пригласил своих министров. Отнюдь не ради получения советов и поддержки. Король Этельреда держал в своих руках абсолютную власть, его слово равнялось слову закона, и он не нуждался в чьих-то напутствиях. Сегодня он пригласил свидетелей для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать величие своей фигуры. Доказать, что ум цивилизованного человека превосходит инстинктивное мышление какой-то лесной нечисти.

— Довольно! — тёмная фея поднялась на ноги и расправила крылья. — Давно я не видела столь алчного и глупого короля, который не понимает, с кем имеет дело! Никогда Вы не будете править волшебным народом!

Кеадда, Борра и Диаваль тоже медленно встали со своих мест, чувствуя, как накаляется обстановка. Малефисента не отличалась покладистым характером, и нарочито провокационное пренебрежение Лучиана взбесило бы кого угодно. Если бы не напутствия Авроры, этельредский замок уже бы горел в магическом пламени. Но сегодня тёмная фея планировала уйти с миром, даже если потом придётся вернуться с армией.

— Знаете, меня предупреждали о Вас, — голос Лучиана, неожиданно, приобрёл твёрдость, а его фигура, ранее расслабленная, напряглась, как у охотника, увидевшего жертву. Опьянение короля оказалось фальшивым, и он спокойно встретил гнев Малефисенты. — В юности я имел честь познакомиться с одной юной незамужней дамой, которую вы ныне знаете, как опальную королеву Ингрит. Наши отцы дружили и было естественно, что и мы сошлись довольно близко. Даже сейчас, несмотря на все жизненные препятствия, мы продолжаем поддерживать нашу тесную связь. Я знаю обо всём, что произошло в Альстеде, и какой ценой вам достался мир, которым вы так кичитесь.

— Никто из нас не удивлён, — отозвался Диаваль, хотя новость о связи Лучиана и Ингрит стала для всех полнейшей неожиданностью. — Вы с ней стоите друг друга.

— Да, но она предпочла не меня, а этого слабака, короля Джона Альстедского, — раздосадовано фыркнул король Лучиан. — Гордость Ингрит помешала выйти замуж за того, кто равен ей по власти и уму. Она хотела руководить своим мужем и править от его имени. Что ж, теперь, когда Ингрит поумерила свою гордыню, ничто не мешает ей принять моё предложение стать королевой Этельреда.

— Нам нет интереса слушать о ваших любовных интрижках с Ингрит, — холодно прервала его Малефисента. — Мы пришли сюда, чтобы мирно освободить народ фэйри, и если Лучиан Этельредский нам отказывает, ждите объявления войны.

Тёмная фея уже была готова уйти, но голос короля остановил её:

— Прежде, чем бросаться подобными предупреждениями, послушайте, что я Вам скажу. Вы, вероятно, думаете, что я не гожусь в воины или мудрецы. Многие так думают, но людям я позволяю заблуждаться. Вам же, мерзкой нечисти, стоит знать, что я, как и Ингрит, много лет изучал свойства железа и его влияние на фэйри. Все многочисленные орудия, принадлежавшие моему предку, который убил хранителя Красного Леса и всех его потомков, я приказал переплавить и отлить заново. Вы же не думали, что фэйри просто так слушались меня и отдавали драгоценную глину? Разумеется нет. Поначалу я угрожал им, и делал это весьма успешно. Показательные казни и пытки нескольких мелких фей сделали остальных покладистыми. С вашей стороны наивно полагать, что мир возьмёт пример с Джона Альстедского, который прогнулся под нечисть и позволил вам главенствовать в своём королевстве. Другие умные правители возьмут оружие и восстанут во имя покойного короля Стефана, мятежной королевы Ингрит и короля Лучиана Этельредского!

— Ты лжёшь сам себе, — удивительно тихо и размеренно произнесла тёмная фея. — Я надеялась, что голос разума возобладает над твоим тщеславием, но ошиблась.

— А ты, Малефисента, — с жестокой улыбкой произнёс Лучиан, — куда наивнее, чем можно было думать. Я разочарован нашей встречей.

— Стража! — вдруг выкрикнул один из министров, будто бы ему угрожали. — На помощь! Стража! Схватить преступников! Король в опасности!

Малефисента посмотрела на Лучиана и сразу всё поняла. Вся эта ситуация изначально попахивала скверно. Тёмная фея застыла, прикусив губу до боли, и стала ожидать следующего шага врага, коим отныне объявила для себя Лучиана Этельредского, и в этот момент ставни окон начали захлопываться снаружи, отрезая пути к отступлению. Малефисента знала, что никогда не сможет простить себе то, что привела своих ближайших соратников прямиком в такую очевидную ловушку.

— Что-то мне это напоминает, — произнёс Диаваль, стараясь не создавать панику. — В составлении плана определённо чувствуется участие Ингрит.

В зал вбежала дюжина вышколенных вооружённых солдат, которые мгновенно отреагировали на крики министра, словно только этого и ждали. Тёмные эльфы взмыли вверх на своих мощных крыльях, а внизу остался один лишь Диаваль. Ворон медленно отступал, стараясь держаться на расстоянии от окружавших его острых мечей, копий и алебард. Малефисента в любой момент была готова броситься ему на помощь, но чувствовала, что у Диаваля всё под контролем. После того, как фея позволила своему слуге самому выбирать себе обличия, он много тренировался перевоплощаться в разных зверей и птиц, и чаще всего это были опасные хищные создания, которые могли себя защитить. Новые способности открыли в Диавале талант бойца, хотя раньше он подобным не славился.

Осмотрев зал и толпу стражников в довольно тусклых железных доспехах, Диаваль обернулся гигантским чёрным орлом и поднялся в воздух. Взмах широких крыл и росчерк острых когтей заставили рыцарей расступиться. Вырвавшись из окружения, орёл набрал высоту и бросился на советников и короля. Мудрые мужи, потеряв остатки храбрости, кинулись врассыпную, а Диаваль, выставив вперёд когти, спикировал на Лучиана, целясь тому прямо в лицо. Поступок её спутника вызвал у Малефисенты злорадную усмешку. Она уже уверилась в том, что Этельредский правитель, и без того преступно слепой, сегодня лишится глаз, но Лучиан уверенно защитился, закрывшись руками, которые уже оказались облачены в плотные кожаные перчатки. Король явно подготовился к чему-то подобному, и у него всё было под контролем. Перчатки оказались расцарапаны и Лучиан вздрогнул, почувствовав хватку огромных когтей, но серьёзно, к сожалению, не пострадал. Диаваль сделал круг и приготовился напасть во второй раз, но один из стражников поднял свою алебарду и сбил его, задев при этом острой пикой. Злобно клёкоча, гигантский орёл потерял высоту и приземлился на стол. Диаваль попытался расправить свои крылья и взлететь, но стражи, раскидав стулья, окружили стол и начали рубить своими мечами и алебардами. Чудом увернувшись от ударов, он снова переменился.

Рыцари замерли, увидев, как птица, словно сотканная из самой тьмы, меняет очертания, превращаясь в гигантскую чёрную кошку. Когти пантеры вонзились в столешницу, и он издал утробный рёв. Ударом ловкой сильной лапы Диаваль переломил древки нескольких алебард. Лишившись оружия, некоторые стражники попытались сбежать, но у самых дверей их настиг Борра. Крылатый воин долго оставался в стороне, но так и не дождавшись какого-либо знака от Малефисенты, упоённо наблюдающей за Диавалем, сам вступил в сражение. Борра сделал вираж и ударом своих крыльев сбил рыцарей с ног. Тёмный эльф, призвав свою природную магию, заставил лианы плюща, свисающие с окон, вырасти и напасть на людей. Зелёные побеги, как змеи обвивались вокруг тел рыцарей, подхватывая их, обвивая и душа. Те стражи, которым уже нечем было отбиваться, оказались плотно связаны и подняты по стене зала вверх. Они потеряли сознание, но не жизнь, только благодаря самообладанию Борры.

Закончив с рыцарями, и оставив остальных на Диаваля, пустынный эльф обратил свой суровый взгляд на министров. В отличие от Малефисенты Борра не так удачно преодолевал свою ненависть к людям, а потому приспешникам Лучиана пришлось поплатиться за верность своему коварному правителю. Крылатый воин с лёгкостью настиг советников одного за другим, и раскидал их как пешки на шахматной доске. Убедившись, что учёные мужи не думают подниматься, чтобы выкинуть очередной фортель, Борра подлетел к королю. Однако Лучиан не трясся от страха, покорно ожидая своей очереди. В руках этельредского правителя оказался арбалет, который, как и охотничьи перчатки, возник словно бы из ниоткуда. Что-то подсказало Борре поостеречься, ибо заряженный арбалетный болт, вероятнее всего, имел железный наконечник. Эльф отклонился назад и взлетел выше, чем только вызвал улыбку Лучиана.

Пока Диаваль и Борра отвлекали на себя противника, Малефисента и Кеадда пытались найти способ вырваться на свободу. Тёмная фея надеялась, что им удастся вылететь в окно, ибо не было такого стекла, которое она не смогла бы разбить своими мощными крыльями. План этот оказался провальным. Стоило женщинам приблизиться к окнам, и они поняли, что осколки цветного стекла скрепляет не золото или олово, а грубое железо. Оконные рамы, покрытые тонким слоем серебра, так же оказались из вредоносного металла, как и колонны, расписанные под мрамор. Прекрасный зал оказался настоящей клеткой для фэйри. Малефисента замерла, смотря, как Кеадда, словно испуганная птица, мечется от стены к стене, пытаясь выбраться на волю, но везде натыкается на железо, сокрытое от чужих глаз за красивой оболочкой. Для них оставался только один путь — наверх. Куски витража, составляющие свод потолка, были достаточно большими, для того, чтобы выпустить их.

Пора было прекращать игру, в которую Лучиан втянул их. Пламя, появившееся на кончиках пальцев тёмной феи становилось всё более плотным, пока не приняло форму большого шара. Без зазрения совести Малефисента пустила его в сторону короля. Огонь не задел его, но заставил отпрыгнуть к стене и потерять равновесие. Курок арбалета был спущен и опасный для тёмных эльфов болт вонзился в стену. Борра с улыбкой хищника посмотрел на Лучиана, но не нападал, продолжая кружить вокруг него. Второй огненный шар отогнал оставшихся в бою рыцарей от чёрной пантеры. Диаваль держался с достоинством, победив большинство противников, но его ранили, и кровь текла по его груди и лапам, пропитывая шерсть.

В запертом зале становилось жарко. Призвав силу Феникса, Малефисента уничтожила все витражи в зале, впуская освежающий поток воздуха, при котором пламя занялось только сильнее. Загорелись деревянные стулья, и Диаваль оказался в кругу огня.

— Наверх, быстро! — приказала Малефисента Кеадде. — Освободи нам выход!

Эльфийка послушно взмыла к потолку, но едва она набрала высоту, как заметила очередную подлую ловушку короля Лучиана.

— Осторожно! — крикнула она вниз, когда с потолка начали сыпаться крупные железные колышки.

Неизвестно, на что рассчитывал король Этельреда, устанавливая такую неуправляемую ловушку, но сработала она весьма эффективно. Тонкий слой воска, расплавившись на жарком воздухе, отпустил замаскированные под потолком железные колья. Кеадда, Борра и Малефисента зависли на высоте, стараясь не двигаться, ибо бездумные попытки увернуться только усугубили бы ситуацию, но их всё равно задело в разной степени. Тёмная фея вздрогнула от неожиданной боли, когда острое железо распороло кожу на правой руке. Густая алая кровь потекла по пальцам, капая вниз на пол. К счастью, никто не пострадал серьёзно, а ведь при неудачном стечении обстоятельств железные колышки могли бы пронзить их насквозь. Гораздо хуже пришлось людям. Те стражи, которые были связаны плющом остались висеть у стены вне зоны поражения, но те, что ещё оставались в бою, пытаясь спастись, только пришли к неминуемой гибели. Советники, до того мирно лежавшие на полу, подали признаки жизни, когда колья протыкали их конечности. И пока министры бешено кричали и извивались в агонии, Лучиан, вставший в заранее отведённую нишу, хохотал, словно безумец.

Когда атака закончилась, Малефисента испуганно посмотрела вниз. Диаваль потерял свой звериный облик и снова обратился в человека. Его грудь и бока заливала кровь. По сравнению с этим несколько царапин, которые получили тёмные эльфы были ничтожны. Малефисента почувствовала боль, несравненно более сильную, чем от железа. Фея издала жуткий крик, и её объял огонь. Он полыхал в её глазах, и, казалось, что даже сквозь стиснутые зубы из её нутра прорывается пламя Феникса. Тёмная фея спустилась ниже и обдала Лучиана потоком раскалённого воздуха, зависнув над его головой.

— Сегодня ты победил, Лучиан Этельредский, но скоро я вернусь! — прокричала Малефисента в гневе. — Клянусь, ты пожалеешь, что я не заколдовала тебя, ибо участь твоя будет страшнее любого из проклятий!

— Всё возвращается на круги своя, — рассмеялся король. — И вот ты снова не хранительница мира, а злая фея, что сыпет проклятиями на род людской. Дурная слава никогда не оставит тебя, о, Малефисента!

Фея обернулась на Диаваля. Молодой мужчина спрыгнул со стола, но не мог идти, ибо от любого движения раны его открывались и кровоточили. Измученно он посмотрел на Малефисенту, а затем потерял сознание, упав на пол.

— Борра, быстрее, помоги мне! — позвала тёмная фея. Гнев её утих под гнётом волнения за своего друга.

Тёмный эльф спустился на пол, потоком воздуха сбив окружавшее его пламя. Он поднял обмякшее тело Диаваля, прижал его к себе и медленно поднялся вверх. Кеадда уже вылетела через оплавленные железные решётки, оставшиеся от потолочного витража, и вылетела наружу, ожидая остальных. Краем глаза Малефисента заметила, как Лучиан снова поднимает арбалет. Тёмная фея ударила в его сторону своей магией, даже не задумываясь о последствиях. Её занимала сейчас лишь безопасность Борры и Диаваля. Малефисента так же медленно последовала за Боррой, замыкая процессию, и все вместе тёмные эльфы наконец-то оказались на свободе. День только начинался, но им казалось, что с момента, когда они прибыли в Этельред, прошла целая вечность.

Весь путь до общины Малефисента тешила себя размышлениями о том, что она могла бы завершить начатое и, окончательно превратившись в птицу Феникса, спалить Этельредский замок до тла вместе с королём. Руины этого дворца, облепленные красной глиной, легко стали бы частью Красного Леса, и на его развалинах нашли бы свой дом эльфы и феи. Эти мысли приносили малое облегчение, ибо тёмная фея не могла перестать корить себя за то, что подставила своих союзников и привела их к опасности. Слишком рано Малефисента поверила в человеческую доброту. В чём-то Лучиан Этельредский оказался прав на её счёт. Наивность была ей не к лицу.

* * *

На острове Общины их ждали с победой, но приветственные возгласы быстро стихали, стоило эльфам заметить кровь на теле Диаваля, которого нёс Борра. Малефисента ловила их пустеющие взгляды и чувствовала глубочайшее разочарование. Многие невзгоды преодолели тёмные эльфы и многие смерти видели, но то было задолго до прибытия Малефисенты. Они привыкли жить мирно и тайно, но тёмная фея взбудоражила их своим появлением и снова заставила выйти в свет. Кровь от крови Феникса, Мать Общины так они звали её, и эти имена накладывали обязательства. Вот только матери должны заботиться о своих детях, а не возвращать их домой, покрытыми запёкшейся кровью. Диаваль не был тёмным эльфом, но многие успели его узнать и принять. Многие понимали, сколь близок он Малефисенте, и именно его она не уберегла. Коналл не позволил бы себе такую ужасающую небрежность.

Тёмная фея ничего не объясняя привела спутников к своему дому, находящемуся в дупле гигантской секвойи. После долгого напряжённого полёта ноги Малефисенты отказывались слушаться её, и Кеадда, поддержав фею под руку, помогла ей спуститься по ступеням витой лестницы. Борра, проследовав за ними, уложил стонущего от боли Диаваля, который потихоньку приходил в себя, на круглую постель Малефисенты, сотканную из мягких ветвей, сухой травы и перьев.

Оказавшись в своём гнезде вдали от чужих глаз, Малефисента смогла сосредоточиться и призвать на помощь силу Феникса. Вспышки едва заметных желтовато-оранжевых огоньков пробежали по её коже. Она залечила свои раны, а затем взялась за пустынных эльфов. Малефисента нежно прикоснулась к бёдрам и плечам Кеадды, к спине и рукам Борры, стирая кровавые раны как нарисованные. Тёмные эльфы слаженно поблагодарили её за дар. Малефисента неловко улыбнулась им, а затем посмотрела на Диаваля. Ворон лежал на её постели не двигаясь, и только белая разодранная грудь едва заметно вздымалась и опадала, доказывая, что он ещё жив. Малефисента глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и сразу же пожалела об этом. Всё её жилище уже успело пропитаться солёным запахом крови. Запахом мокрого железа, которое ассоциировалось только со смертью. Огонь Феникса, растекавшийся по венам тёмной феи, погас.

Малефисента малодушно отвела глаза и повернулась к пустынным эльфам. Они наблюдали за происходящим, явно испытывая разочарование и некую настороженность. Ей не надо было спрашивать, чтобы понять, о чём они думают. Сила Феникса, которая давала надежду тёмным эльфам, находилась в крови Малефисенты, не способной взять себя под контроль в столь ответственный момент.

— Кеадда, — властно приказала Малефисента, чем заставила эльфийку вздрогнуть. — Отправляйся к шаману из тропиков и принеси мне всё необходимое для лечения Диаваля.

— Может стоит позвать целителя сюда? — неуверенно предложила Кеадда, заламывая пальцы. Она посмотрела на раны Ворона, и тут же напряжённо отвернулась.

— Нет, сейчас я сама займусь его ранами, — ответила тёмная фея с мягкой улыбкой. Ей было приятно, что эта девушка, найдя в Диавале друга, так за него беспокоится. — Поверь мне, я сделаю всё возможное, чтобы он выжил и поправился.

Пустынная эльфийка молча кивнула и покинула гнездо.

— Это всё не твоя вина, — сухо произнёс Борра, посмотрев прямо в глаза Малефисенты. — Но я обязан доложить о произошедшем Общине.

— Сперва смой с себя кровь и отдохни, прошу тебя, — спокойно ответила тёмная фея. — И передай всем, кто захочет тебя послушать, что я, как Мать Общины обязана нести ответственность за те неверные решения, что приняла. Завтра я поговорю с главами кланов, а позже донесу все новости до Альстеда. Они должны знать, что происходит в Этельреде, где на троне сидит венценосный безумец.

Борра покинул Малефисенту, а через четверть часа вернулась Кеадда, и в распоряжении тёмной феи оказались порошки, мази, повязки и благовония. Оставшись наедине с раненым другом, Малефисента тут же раскурила целительные травы. Диаваль, несколько раз вдохнув терпкий густой дым, перестал стонать и открыл глаза. Она присела рядом с ним и улыбнулась, когда Ворон окончательно пришёл в себя.

— Моя Госпожа, — с придыханием произнёс он, заметив фею. — Простите, что подвёл Вас.

— Не говори глупостей, — тихо ответила Малефисента, проводя холодной ладонью по его разгорячённому лбу. — Ты сражался отважно, но сейчас нам надо раздеть тебя, чтобы я смогла заняться твоими ранами.

Диавалю пришлось повиноваться. С помощью тёмной феи он снял свой изодранный плащ. Любое движение давалось ему с трудом, и Ворон старался по большей части не двигаться, но Малефисенте было не в тягость сейчас о нём позаботиться. Рубашку пришлось разорвать и стянуть по кускам, всё равно от неё остались одни лоскуты. Потревоженные раны на белом торсе снова начали кровоточить, раскрываясь, как страшные цветы, и Малефисента внимательно осмотрела Ворона, оценивая, сколько всего придётся сделать.

— Госпожа, не смотрите на меня так пристально, мне становится неловко, — произнёс Диаваль с лёгкой улыбкой.

— Помнится, когда я превратила тебя в человека, то лицезрела в более непристойном виде, — заметила Малефисента и тоже улыбнулась. — И тогда ты так не смущался.

— Что ж вы хотели от дикого ворона? — спросил Диаваль, попытавшись пожать плечами, но тут же застонал от боли.

— Не шевелись, — строго произнесла фея, сразу забыв про флирт и улыбки.

Диаваль замер и примолк, став образцовым пациентом. Малефисента омыла и осторожно перевязала его раны на груди и боках. На спине нашлось только несколько царапин, которые не требовали лечения. Фея сочла это хорошим признаком, раз никто из этих вышколенных стражей не смог зайти к нему с тыла. Закончив с торсом, она начала ощупывать ноги Ворона, чтобы не пришлось заставлять его снимать брюки. Руки её осторожно сжимали ступни, икры и бёдра, проверяя их на наличие ранений и переломов.

— Ноги в порядке, правда, — произнёс Диаваль, удивительно ловко перехватив её ладонь раньше, чем она коснулась места рядом с завязками бридж. — Так, мелкие царапины.

— Оу, — вырвалось у Малефисенты, когда она поняла, что едва не пощупала молодого мужчину в самом интимном месте.

— Вы так мило делаете это «оу», — Ворон улыбнулся, кладя её ладонь себе на грудь. — Ваши губы складываются в такое очаровательное колечко, что так и хочется их целовать.

— Ну, так целуй, — просто ответила фея, стараясь скрыть внезапно одолевшее её смущение.

Она склонилась над Диавалем, и, придержав волосы, приникла своими губами к его. Накрыв их обоих куполом из крыльев, Малефисента согревала своего раненого друга. Нежные осторожные поцелуи тёмной феи покрывали тело Диаваля. Она боялась потревожить свежие раны, но Ворон, опьянённый своей любовью, мало заботился о собственном здоровье. Он шикал и вздрагивал от неприятных ощущений, но продолжал целовать Малефисенту в алые губы, нежную шею, в прикрытые негой веки. Он запускал пальцы в её длинные чёрные волосы, и целовал их. Они никак не могли насытиться друг другом. Прошедшая битва сделала их ещё ближе.

Многое переменилось в жизни Малефисенты, но когда дело касалось любви, она всегда чувствовала себя той девочкой, которая ещё знала, что это такое, но всегда боялась снова стать той женщиной, которой разбили сердце. Где-то в глубине души фея была уверена, что Диаваль никогда её не предаст ни за золото, ни за корону, ни за власть, но страх жил в ней, и отступал только тогда, когда Малефисента чувствовала его поцелуи, наполненные искренней нежностью.

От терпкого пьянящего дыма трав они скоро покорились усталости и уснули в объятиях друг друга, забывшись на весь остаток дня.

* * *

Ночью Диаваль так и не пробудился, но ему требовался длительный сон для восстановления. Малефисента почувствовала себя отдохнувшей и покинула гнездо, выйдя на широкую разлапистую ветвь, чтобы немного подышать чистым ночным воздухом. Она взлетела чуть выше и уже приготовилась присесть на своё любимое место, откуда открывался чудесный вид на остров и на поляну, где в янтаре был заточён всемогущий Феникс, но вдруг из-за ствола секвойи показался Борра. Он двигался в ночи как хищник, будто бы подкрадывался к жертве, а не к своей покровительнице.

— Ну, как поживает твой птенчик? — спросил он с лукавой усмешкой. — Зализала его раны?

Малефисента смерила его долгим уничижительным взглядом. Никто в общине не позволял себе так фамильярно разговаривать с ней, кроме Борры. Фея разумеется, считала своим боевым товарищем и верным другом, однако, порой, пустынный эльф начинал докучать ей. Хуже того, сегодня утром в составе группы, он вёл себя совершенно иначе, но оставшись с Малефисентой наедине, решил снова показать своё истинное лицо.

— Пора прекратить это, Борра, — осадила его тёмная фея. — Твоя глупая ревность ни к чему не приведёт. Ты и сам прекрасно знаешь, что я не люблю тебя. И ты не любишь меня. Я хочу, чтобы ты перестал заблуждаться на этот счёт.

— Я никогда не заблуждался, о, кровь от крови Феникса, — Борра осторожно ступил на край ветви и медленно приблизился к Малефисенте. Как всегда он дерзко нарушил её личное пространство. — Позволь мне доказать это.

— У тебя нет для этого ни малейшего шанса, — отрезала она. — Ты полюбил меня такую, какой я являюсь сейчас — сильную, обладающую даром Феникса, но ты никогда бы и не посмотрел на ту, что лишилась своих крыльев, что в ярости и в горе бродила по Топким Болотам, нагоняя тьму. Что наложила проклятье на маленькую девочку, и упивалась этим. Легко любить прекрасную тёмную фею, не так ли? А бескрылую злую ведьму ты мог бы полюбить?

— Ты думаешь, что этот воронёнок любит тебя? — усмехнулся раздосадованный Борра. — Он делает только то, что приказано госпожой, которая когда-то спасла ему жизнь. Он следует за тобой, стоит всегда за твоей спиной и лезет в самое пекло, только потому, что считает себя чем-то обязанным тебе. Это не любовь. А сейчас он попросту опасен для нас. Я смирился с его присутствием на острове и сегодня помог спасти только из любви к тебе. Но если он делает тебя слабой, отошли его в Альстед, пока не поздно.

Малефисента сжала губы. Отчасти Борра был прав. Изначально Диаваль действительно руководствовался исключительно долгом, но постепенно, за много долгих лет, что они провели вместе, он взрастил в своём сердце то чувство, которое ему пришлось скрыть, ибо Малефисента презирала истинную любовь, считая её инструментом, которую люди и им подобные используют для того, чтобы причинять другим боль. Тем не менее, Диаваль добился своего. Его признание было весьма неудачным, но он смог достучаться до сердца феи, заставив его оттаять. И алая гвоздика, которую он принёс, до сих пор хранилась у неё в шкатулке, которую подарила Аврора, невольно посвящённая в тайну их романа. Засохший, но всё же прекрасный цветок, грел ей душу каждый раз, когда Малефисента хотела почувствовать чью-то любовь. Фея улыбнулась своим мыслям и повернулась к Борре.

— Ты ничего не знаешь о любви. Об этом жестоком и одновременно прекрасном чувстве. Мне жаль бедняжку Кеадду, которая действительно хочет сделать тебя счастливым. Ты недостоин её, потому что в твоём сердце нет для неё места. Это печально. Когда ты сам почувствуешь, что влюблён, расскажи мне об этом. Только не рассказывай, что любишь меня, ибо это ложь. Покинь меня сейчас.

— Однажды ты пожалеешь об этой ночи и о сказанных мне словах. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И ты не станешь исключением.

— А я тебе не трофей, — резко оборвала его Малефисента, и в её глазах вспыхнуло пламя. — Скажи, Борра, ты и сейчас считаешь, что Коналл спас меня зря? Слабую и умирающую покровительницу людей?

— Нет, — гневно бросил воин. — А вот я, похоже, зря спас вашего бесполезного слугу.

Борра отступил на несколько шагов, отвесил грубый поклон и улетел, оставив фею в одиночестве. Какое-то время им понадобится, чтобы восстановить прежние отношения, но Малефисента не жалела об этом разговоре. Сегодня она наконец-то поняла, какое место занимает Диаваль в её жизни. Старые страхи, как и старые проклятия, имеют привычку рассеиваться перед светом истинной любви.

* * *

Благодаря шаманам Общины раны Диаваля затянулись за несколько дней, оставив после себя сеть шрамов. Он всё ещё чувствовал себя паршиво, особенно сильно болели рёбра и грудная клетка, но это не мешало ему продолжать жить, как раньше. Сидя на поляне под деревом, подле заключённого в янтаре Феникса, Диаваль просто наслаждался новым днём вместе с Малефисентой. В такие моменты их никто не тревожил, и они были предоставлены друг другу.

— Знаешь, а я ведь хотела спалить Этельредский замок, — вдруг ни с того ни с сего произнесла тёмная фея, нарушив тишину.

— Так что ж не спалили? — Диаваль приоткрыл глаза и недоуменно воззрился на Малефисенту. — Этот сумасшедший король вполне заслужил подобное.

— Если бы я полетела одна, то сделала бы это, — ответила Малефисента. — Но тем самым только усугубила положение дел для Общины и Альстеда.

— Да, возможно, поступать так было бы неразумно, — дрёма окончательно оставила Ворона, и он выпрямился. — И всё же огонь нанёс Этельреду серьёзный урон.

— Потому что я поняла, что если совсем ничего не сделаю, то потеряю вас всех, — призналась фея. — И всё же, после столь явного предупреждения, Лучиану хватило наглости написать в Альстед гневное письмо и угрожать войной.

— Это как раз объяснимо, — ответил Диаваль, задумавшись над произошедшим. — И как я не разглядел его истинную натуру. Он казался мне таким глупым.

— Скоро мы повторим попытку нападения на Этельредского короля, — произнесла тёмная фея. — Совет Общины согласен, что нельзя останавливаться на середине пути и ждать, когда нас найдут и окончательно истребят. Альстед пока размышляет, стоит ли ввязываться в это противостояние, но я не виню короля Джона за предусмотрительность. Я не хочу, чтобы последствия этого столкновения как-то отразились на наших детях. Особенно на Селене. Но мы выступим, и очень скоро. Борра собирает отряд.

— Как прикажете, госпожа Малефисента, — ответил Диаваль спокойно. — Вот только я не полечу, ибо снова стану обузой для вас.

— Называй меня просто Малефисента, — вдруг попросила фея. — И ты полетишь.

— Нет, — Ворон покачал головой, и отвернулся.

— Ты нужен мне, Диаваль, — произнесла Малефисента, нежно повернув его лицо к себе.

— Наконец-то я дождался этих слов, — хмыкнул Ворон, и на его губах снова появилась улыбка.

— Я не справлюсь без тебя, Диаваль, — промурлыкала она неожиданно нежно, и их лица оказались совсем близко.

— Да, — прошептал он, почти ощущая ягодный вкус её поцелуев.

— И я люблю тебя, Диаваль, — шепча ему в губы произнесла Малефисента.

— Да… Стоп, что?!

Ворон резко отстранился и посмотрел на свою госпожу как на сумасшедшую. Его реакция, вероятно, позабавила фею, и она громко расхохоталась.

— У тебя такой вид, как будто я сказала что-то странное, — с притворно обиженным тоном сказала Малефисента. — А я, меж тем, ни капли не шутила.

Диаваль замер, шокированный произошедшим. Он так долго ждал ответного признания, что сейчас с трудом мог поверить в него. И та лёгкость, с которой Малефисента произнесла эти слова, заставляли Ворона всё больше сомневаться, не решила ли фея сыграть с ним злую шутку.

— Прошло всего каких-то двадцать лет, и вот я услышал от тебя признание в любви, — произнёс Диаваль, но голос его становился всё печальнее. — Мы были вместе так долго, что сложно представить. Шестнадцать лет растили Аврору, ещё два года ждали её замужества и вот, прошло в общей сложности двадцать лет, а мы уже стали крёстными для дочери Авроры и Филиппа. Мы с тобой ближе, чем старые супруги.

— Это и не плохо, — произнесла Малефисента, но в голосе её появились нотки тревоги.

— Полгода прошло с тех пор, как я признался тебе в любви, — продолжал Ворон, снова переходя на уважительный тон. — «Моё сердце страстно стремится к тебе» — сказала за меня алая гвоздика. Я понимал, что ты не сможешь сразу ответить мне той же любовью и той же преданностью, какую ношу я в своём сердце. Я ждал, но наши отношения остались прежними. Я прихожу тогда, когда тебе захочется, и исполняю всё, в чём нуждается моя госпожа. Между нами лишь мимолётная страсть, которая никогда не вырастет в любовь, потому что ты боишься этого сильного чувства. И что же вдруг переменилось? Я должен был оказаться на грани смерти, чтобы получить твоё признание? А что будет дальше, ты уже решила?

— Я не понимаю, — произнесла фея, и Диаваль видел, как погас огонёк в её чудесных золотых глазах.

— Прости меня, Малефисента, — прокаркал Ворон, и обратившись чёрной птицей, улетел вверх, скрывшись за деревьями.

Тёмная фея осталась одна. Впервые с тех пор как ей отрезали крылья она чувствовала себя так отвратительно. Вот только не было прежней ярости в её сердце, которая помогла бы преодолеть боль.