Шляпка (джен)

Закат был потрясающим. Как будто на холст нанесли краски, но не смешали их, а заставили крупные мазки наползать друг на друга. Хотя Элла не слишком-то хорошо разбирается в живописи — уж этому их в «Святом сердце» точно не учили — почему-то именно такие слова пришли ей на ум.

Закат — единственное, что гасит её раздражение и примиряет с действительностью. Потому что всё остальное…

Эллу злят кредиторы, которые собираются отнять у их семьи ферму. Эллу злит то, что им нужно повязать отпетого бандита в три дня, ведь деньги за его поимку — единственный способ спасти «Райский уголок». Эллу злит холод, гуляющий по фургону, как по общей комнатушке в «Святом сердце». Эллу злит теснота, из-за которой она оказалась прижатой к дверце крутым боком Мэгги Диксон. Эллу злит фальшивое пение Грейс, к которому за десять лет уже надо бы привыкнуть. Наконец, Эллу злит подозрительный китаец, которому их денег оказалось мало — пришлось отдать её серьги и кольцо Мэгги.

Грейс тоже порывалась отдать цепочку, но Элла и Мэгги на время оставили свои склоки и не позволили ей этого сделать.

Малышка Грейс всё-таки удивительное существо — и как она только догадалась, что фургон проезжает родные для Мэгги места?.. Слово за слово, и вечно радостная возмутительница спокойствия рассказала свою печальную историю. Надо же, а ведь Элла и не подозревала, что Мэгги и есть та самая знаменитая девушка-стрелок, бьющая без промаха. О ней даже писали в газете — «удивительная женщина стреляет более метко, чем мужчины-охотники!»

Когда фургон подъехал вплотную к заброшенному дому её отца, сквозь открытую дверь они увидели столько наград! Значит, Мэгги стала трудиться в салуне лишь после того, как вор скота Аламеда Щип разорил её семейное ранчо. Что поделать, надо же как-то выживать... Но словечки и манеры, которых Мэгги там набралась, все равно ужасны. Хорошо, что отец, узнав о заработках дочери, забрал её из рассадника разврата и привёз в «Райский уголок». Это хорошо даже несмотря на то, что Элла совсем не рада Мэгги.

Грустные откровения рыжей выскочки против воли настраивают на воспоминания. Элла беззвучно фыркает — уж этого ей хочется меньше всего. Да и что там вспоминать — детство в Эдже? Городок был редкостным захолустьем даже по сравнению с Чагуотером. Друзей? Все друзья остались в «Райском уголке», за исключением Грейс. А в приюте и школе товарищей у Эллы не было: хулиганам она казалась слишком тихой и послушной, отличникам — недостаточно умной. Долгое время единственной семьей для неё были книги, сестра Мэри и фиолетовая дешёвая шляпка с жутким потрепанным цветком. Ничего не скажешь, блестящее наследство — вышедшая из моды тряпица. Конечно, её давно пора бы выбросить, но Элла уже много лет откладывает покупку более приличного головного убора.

Всё-таки шляпка — единственное, что ей осталось от неизвестной матери. И ещё вычурное дурацкое имя, написанное на клочке бумаги — Элладора. Нелепейшим образом сочетается с фамилией Фулс⁽¹⁾, не так ли?

Видимо, мать Эллы мечтала назвать ребёнка как-то необыкновенно. Хотя сложно представить, что ее мечты касались детей, ведь вскоре после родов она уехала восвояси.

Сторож Рондер нашёл Эллу на крыльце приюта ранним солнечным утром вместе с запиской и шляпкой. Передавая ее сестре Саре, старик наверняка не стеснялся в выражениях — а когда в Эдже стеснялись сквернословить?

Сестра Мэри отмалчивалась долго. Лишь когда Элле исполнилось двенадцать, она открыла, что её мать называли Рыжая Пэгги, и что она на протяжении нескольких месяцев плясала в салуне «Степная лиса». «Позже ее перевели на другую работу… когда она уже не могла танцевать. Но твоя мама была не из этих мест, — уклончиво говорила наставница. — Иначе её бы все хорошо знали». А потом сестра Мэри начала втолковывать что-то вроде «мы не в праве судить родителей, какими бы они ни были», хотя девочка и слова не сказала.

Сейчас Элла лишь усмехается. Есть ли смысл их судить? От матери остались шляпка и имя. Про отца же и говорить не стоит, от него не осталось ничего. Сестра Мэри сказала, что Фулс — фамилия Рыжей Пэгги. Хотя Элла не удивится, узнав, что такую благозвучную фамилию ей на самом деле придумала сестра Сара. Хорошенькая с виду, эта женщина, кажется, получала удовольствие, издеваясь над вверенными ей детьми. Розги и внушения о врожденной порочности — «не жестокость, а необходимость». Жители Эджа поговаривали, что когда-то сестра Сара была влюблена в кровельщика-вдовца, но не поладила с его дочерью. Видимо, с того дня и началось восхождение кошмара «Святого сердца»…

К счастью, за Эллу всегда заступалась сестра Мэри, да и повода для наказания она обычно не давала. А потом ей повезло: спустя полгода после того памятного разговора ее удочерили Геснеры. Фермерам Майклу и Перл она почему-то приглянулась, а ведь на их плечи тогда уже свалилась внучка — Грейс. Элла тогда решила, что её взяли как бесплатную работницу. А что, не уродоваться же самим! Но она не испугалась — «Святое сердце» неплохо закаляет характер. Но когда Геснеры не стали нагружать её всеми домашними делами, Элла насторожилась: она начала примерять на Майкла и Перл жуткие истории про сектантов, что обычно рассказывал подвыпивший шериф Эджа. А зачем ещё нужен чужой ребёнок? Они удочерили просто так, из любви к детям? Но Эллу даже мать не любила… К тому же, ее сильно пугал вечно больной кузен Майкла, Джеб, напоминающий одновременно линяющего козла и сторожа Рондера.

Подозревать стариков в дурном она перестала лишь два года спустя, когда они безо всякой выгоды для себя приютили и откормили Олли — сына одного спившегося ковбоя. Сейчас Олли похож на розового щекастого поросёнка, а в то время больше напоминал умирающего суслика.

Элла смотрит на угасающий закат и вздыхает. Ей жаль названного братца: всю жизнь он честно трудится, стучит молотком, не покладая рук, а выбиться из бедности не может, и в бедности растут трое его сыновей… Когда Олли с семьей приехал в гости, Элла с грустью отметила их бедную одежду.

Поток её печальных мыслей прерывает кашель Грейс: кажется, даже горло «певицы» сопротивляется такому бездарному завыванию! Элла хмыкает: интересно, а сестра Грейс имела такой же неоспоримый талант к музыке?

После похорон Майкла Перл разоткровенничалась. Тем холодным и одиноким вечером Элла наконец узнала и про смерть родителей Грейс, и про то, что она поразительно похожа на погибшую с ними старшую внучку Геснеров. Кажется, всегда сильная и жизнерадостная Перл даже плакала, пока рассказывала. И Элла вместе с ней, поправ свои запреты. Им было можно: обе — вдовы, выброшенные на окраину мира. Единственным развлечением им будет служить ворчание старого Джеба. И ежедневный честный труд, пока старость и смерть не явятся под руку сначала за Перл, а потом и за ней. Но это не так страшно: старость дарит безразличие, а после смерти она снова увидит Джимми…

Элла вздрагивает и мотает головой. Слишком сильно — даже зацикленная на себе Мэгги замечает и косится. Элла привычно надевает маску невозмутимости и чопорно складывает руки на коленях. Это помогало в школе. Это помогало и в приюте. Мэгги отворачивается и начинает болтать с Грейс.

Воспоминания Эллы зашли слишком далеко: о Джимми ей думать нельзя. Но порой очень хочется хотя бы мысленно воскресить его образ. Для неё он лучше всех, хоть красавцем Джимми Кэллоуэй не считался: слишком высокий, слишком худой, слишком белёсый, будто его окунули в перекись; при этом у него были жутко оттопыренные уши и чересчур вытянутое лицо. На фоне местных накачанных ковбоев он выглядел чуть ли не увечным.

С их первой встречи прошло уже пять лет. Тогда Элла приехала в Чагуотер по делам фермы, и, вышагивая по его пыльным улицам, поскользнулась и упала прямо в лужу. Что поделать, этот городишко всегда был грязным местечком.

Вокруг стояло много людей, но на помощь ей поспешил только один — молодой почтовый служащий. Как же покраснели его уши, когда Элла подняла на него глаза! Она никогда не считала себя привлекательной, но Джимми смотрел на неё так, будто увидел ангела. Красными у него были не только уши, но и щеки, и, кажется, даже веснушки скрылись за залившей его краской.

Городской щёголь Коди Бак по прозвищу Брык, непутевый помощник шерифа, тогда слинял якобы бороться с преступностью. Он нарушил договорённость — не отвёз Эллу назад, и ей пришлось бы возвращаться пешком и затемно, если бы не Джимми. Так он и познакомился с её семьей. Потом он приходил ещё, и ещё, и ещё — смертельно уставший, потративший свою крохотную зарплату на цветы, которые вянут, и на шарфики, которые фермерше некуда надеть. Однажды заикнулся про покупку новой шляпки, но Элла как-то не так отреагировала, и Джимми больше не говорил об этом.

Она долго думала, принять ли его предложение. Во-первых, Элла боялась оставить стариков, но Перл, Майкл и даже Джеб хором пригрозили выгнать её с фермы, если она не пойдёт за «такого парня» из-за «дурацких жертв». Во-вторых, Элла считала нечестным скрывать своё происхождение, поэтому довольно скоро рассказала жениху о своём детстве. Джимми ни о чем бы не догадался: она давно носила фамилию Геснер. Но Элла не хотела ему врать.

А он только посмеялся и сказал, что Геснер звучит неплохо, а вот если бы она оставалась Фулс — тогда бы он повёл ее под венец сию же минуту, потому что с таким именем жить решительно нельзя.

Через месяц они обвенчались. А потом была целая бесконечность дней и ночей, наполненных красками, которые смешивались и переливались. Элла помнит, как она сидела в плетёном кресле и прислушивалась к себе: ей казалось, что она скоро станет матерью. А Джимми наблюдал за ней, тихо улыбаясь и не подозревая, о чем она думает.

Их бесконечность уложилась в год с небольшим. А потом в Чагуотер заявился Джо Дурной Глаз, или Билл Без Зубов, или ещё какой-то ублюдок со своей шайкой — Элла уже потеряла счёт этой мрази, наводняющей весь Дикий Запад. Бандиты устроили стрельбу — похоже, хотели наказать слишком принципиального шерифа, старину Сэма Брауна. Глупец Бак рвался в бой, но Сэм предусмотрительно запер его в «обезьяннике». А Джимми…

Джимми Кэллоуэй выскочил из здания почты и закрыл собой какого-то бродячего мальчишку. Он снова стал тем единственным, кто поспешил на помощь.

Первые дни после перестрелки Элла решительно не помнит. Но они ведь были… Единственное, что ей видится, будто это было вчера — как она лежит на кровати, а рядом стоят Олли, Перл и Майкл. Она спрашивает, где Джимми, потому что прошедшее кажется таким размытым… А они прячут глаза. Грейс с ними не пришла — наверняка она сильно плакала.

Потом была церковь, похороны, чагуотерское кладбище, «Джеймс погиб, как герой», возвращение на ферму и запрет на любые воспоминания. Так прошла ещё одна бесконечность.

Ветер с наступлением ночи стал совсем пробирающим. Элла ёжится, на этот раз — действительно от холода. Но на душе у нее легче. Могла ли она представить хотя бы сутки назад, что в их «Райский уголок» заявится такая странная новенькая, что они отправятся ловить настоящего бандита Аламеду Щипа, что она снова пройдёт по чагуотерским улицам — мимо почты, мимо церкви… И ничего в голове не лопнуло, хотя раньше Элла боялась даже ступить за пределы фермы. Но всё-таки даром этот поход для неё не прошёл: устроили же они потасовку с Мэгги прямо под носом у шерифа! Та, разумеется, начала первой, но приличная женщина не должна опускаться до драки, даже обороняясь. Будь Элла в форме — она бы ни за что до такого не опустилась!

Небо окончательно затянула тьма, и очертания домов стали едва различимыми. Зато гигантские кактусы выглядели словно чудища из страшных сказок. Помнится, Майкл как-то прокатил Грейс вечером по прериям, и с тех пор она все детство боялась кактусов. В какой-то момент дошло до ночных кошмаров, и тогда Элла начала потихоньку ложиться с названной сестрой и рассказывать ей разные смешные истории.

Теперь Грейс, конечно, уже не боится невинных растений — болтает с Мэгги и хохочет над совсем другими историями. Элла начинает прислушиваться — не хватало ещё, чтобы эта девица начала травить салунные байки! Такую доверчивую девочку, как Грейс, очень легко сбить с пути! Но Мэгги вроде бы не говорит ничего особенного…

«Я к ней несправедлива», думает Элла, и эта мысль неприятно царапает. Умом она понимает свою предвзятость, но сердцем… Таких, как дочь Диксона, она не переваривает со школьной скамьи: ярких и обаятельных, которые нарушают правила и вмиг очаровывают всех. Если такая девчонка входила в класс, то дружба пресной заучки Эллы уже никому не была нужна. И кто ей теперь пообещает, что Перл, Грейс и остальные не полюбят рыжую выскочку сильнее? Ведь она куда интереснее сухой и вышколенной миссис Кэллоуэй в дурацкой шляпе.

А еще ей почему-то кажется, что её мать была похожа на Мэгги. Что она была такой же смелой и наглой, пробивалась к лучшей жизни, а ошибку своей юности предпочла оставить в нищем городке и забыть о ней как можно скорее.

Хотя Рыжая Пэгги вряд ли стала бы печься о какой-то чужой ферме, а просто сбежала бы и от старого Диксона, и из «Райского уголка». Интересно, зачем тогда Элла хранит вещь такой ужасной женщины?..

Она начинает нервничать и впивается ногтями в ладонь. Как там ферма в её отсутствие? Наверняка Перл очень переживает из-за того, что они с Грейс ушли. Элла чиркнула ей записку, что они отправились показать Мэгги город, но всё же они должны были уже вернуться к этому времени... Успокаивает только то, что Перл не одна. К ним как раз приехали гости: Олли с семейством и племянники Геснеров — Ларри и Одри. Они обещали погостить, так что «Райский уголок» хотя бы не пустует. Но зная, какие истерички Одри и женушка Олли... Остается надеяться, что они не сделают Перл хуже.

На горизонте замаячил дым и отблески костров — значит, они наконец-то добрались до гурта. Порядочные девушки не появляются в таких местах, но другого выхода у них не осталось... Миссис Кэллоуэй выныривает из воспоминаний, оправляет шляпку и начинает наставлять прикорнувшую было Грейс. Вокруг собрались одни мужчины, и их троице лучше не выглядывать из фургона лишний раз: многие фермеры попросту дичают на своих ранчо, и грубые попытки флирта — самое невинное, чего можно от них ждать. Мэгги, быть может, к такому привычна, в отличие от Грейс, которая с фермы уходила не так-то часто.

К тому же, сюда скоро заявится Аламеда Щип. Говорят, его сопровождают три тупоумных, но сильных братца, да еще огромный индеец по прозвищу Крошка. Так что нужно смотреть в оба, ведь Элла отвечает за Грейс. А Мэгги уже рвется в бой, несмотря на то, что вместо банды их окружают сонные ковбои. Придется её сдерживать... Кому-то ведь нужно думать в их компании, верно?

1) Фулс происходит от английского 'fool' — «дурак», «глупец».

Вернуться к тексту