Свет (джен)

В тишине твоей комнаты, в глубине этой пропасти, где ты лежишь, тяжелое горе, укутавшее тебя, медленно, но верно уступает свое место другому, необычному для тебя чувству.

Горечь.

Она является другим типом грусти. То что случилось, продолжает жечь у тебя в груди, но теперь по-другому. Чувство смирения, смешанное со злостью, доминирует твою душу: смирение, которое уничтожило каждый след веры в будущее, и злость к этому организму, превратившему твою жизнь в ад.

Значение и важность работы, о которых тебя учили, прежде чем выбросить тебя в этот мир, в самом деле никогда не существовали. Ты сам виноват, что обманывал себя и привязался к кому-то другому, думая, что эта ваша связь будет навсегда.

Только сейчас тебе становится ясно, что твой первый сенпай имел в виду, когда говорил тебе о подавлении чувств во время работы.

Может, это именно ты неадекватный в этом мире.

Тебе приходит мысль, что это ты, который неправ, потому что твои мысли и ожидания всегда отличались от тех других клеток. Ты начинаешь думать, что тебе не стоило родиться в этот мир, ведь в отличие от твоих коллег, ты никогда не хотел находиться под влиянием катастроф и адаптироваться к этой враждебной обстановке. Пытаясь освободить свою голову от всех этих бесчисленных «Почему?», к которым никогда не найдешь ответа.

Но даже если было бы так, даже если существовал бы логичный ответ на хоть один из этих вопросов… какой смысл продолжать работать?

Ради улучшения этого мира? Ради личного удовлетворения?

Нет — теперь ты прекрасно знаешь, что такого не бывает. Твои усилия, все жертвы… все было напрасно. Как будто всем — и особенно самому организму — абсолютно пофиг, сколько ты стараешься каждый день на работе. Как будто ты безразличен этому миру, который, ничего не делая, холодным… или может даже презрительным взглядом наблюдает за тобой. Ведь этот ад, где вы находитесь, его собственная воля.

— Но он… на самом деле знает о нашем существовании? О нашем страдании? О том, что мы чувствуем и думаем? Понимает ли он, что все что он делает, уничтожает нас… а также его самого?

Наверняка нет, и это то, от чего твоей душе больнее всего.

А сейчас опасная мысль начинает проникать в твою голову.

— Хватит.

Пока эхо этой мысли с каждой минутой становится все громче, ты наконец-то встаешь с кровати и выходишь на балкон. Судя по серому дыму вдалеке, там снова происходит очередная жестокая битва, требующая еще больше невинных жертв, втягивая их туда против их воли.

— Я…

Ты чувствуешь себя все более потерянным в этом мире, где даже больше не знаешь, почему ты вообще туда родился.

Продолжать работать бесполезно. Ты больше не сможешь, после того, что случилось, после того, как ты обманул доверие тех, которые всегда верили в тебя.

Стать близким другим клеткам… Вдруг ты начинаешь думать о твоем кохае, о его взгляде полным доверия и оптимизма к своей работе — тот же самый взгляд, который был и у тебя, когда ты только начинал выполнять эту важную должность, на которую был назначен.

Рано или поздно… они тоже…

Тебе кажется, что у тебя больше нет права быть их учителем. Ведь чем ты можешь их научить, если сам себя чувствуешь как плохой пример жизни?

Да, ты, кто в глазах всех остальных был клеткой достойной восхищения: неутомимый работник, которому всегда удавалось применить на практике все, чем его научили; добрый и отзывчивый парень, в состоянии разгрузить тех, которые прибыли после него и которым надо было еще многому научиться.

Да, ты, кто казался таким невинным… а теперь навалил на себя огромную вину: из-за тебя погиб твой лучший друг и чуть ли не умерли и твои другие коллеги.

Каким примерным работником ты можешь быть, если не делал ничего, кроме обманывать доверие тех, которые всегда верили в тебя? Ты совершил слишком много ошибок… да, ты так думаешь.

— Может будет лучше, если…

Твое сознание все сильнее затуманивается и падает в самую глубокую тьму пропасти.

Ты поворачиваешься спиной к этой далекой кровавой битве и возвращаешься в комнату. Оглядываясь по сторонам, ты направляешь беглый взгляд на каждую деталь этого места, где ты только что прятался от трагического мира.

Последний предмет, на которого ты смотришь — та самая фотография, упавшая на пол благодаря твоему припадку гнева при возвращении домой.

Тебе снова захотелось плакать, но ты стараешься сдерживать все эти слезы, которые пытаются вытечь из твоих блестящих глаз. Стоя перед этой радостной картиной, ты мысленно бесконечно повторяешь «Прости», хотя прекрасно знаешь, что даже если ты это слово выговоришь вслух, оно никогда не достигнет его… потому что он больше не находится в состоянии слышать твой голос. И никогда не будет.

От этого тебе становится еще больнее.

Ты отрываешь взгляд от фотографии и оставляешь ее там, не возвращая ее на место, а затем направляешься к двери. На этот раз не надевая куртку и кепку. Ведь для того, что ты собрался делать, они тебе не будут нужны.

В конце концов… ты больше не вернешься на работу. Просто не сможешь.

В таком случае, если ты потерял способность выполнять свои обязанности как только лучше, осталось только одно.

Последнее, крайнее действие.

— …хочу покончить с собой.

* * *

Ты соображаешь, что достиг теперь самое дно пропасти, поскольку ничего не сможет тебя больше остановить. Кажется, что ни один голос не будет в состоянии помочь тебе вылезти обратно, чтобы ты снова увидел свет.

Твоя душа, уже покрытая трещинами от трудностей жизни, окончательно разбилась при ударе со дном пропасти. Как бы ты не пытался поднять взгляд, все равно видишь лишь темноту, ведь теперь ты погружен в полный мрак, который поглощает каждый луч света, старающийся пробраться к тебе.

Один слабый, тихий голос умоляет тебя прекратить. Ты все пытаешься не обращать на него внимания, но он не исчезает, а упрямо хочет тебе помочь, но не является достаточно громким, чтобы отличить его от множества криков, раздающиися в этом месте.

В этой пропасти ты мертв. Твоя душа погибла, но твое тело продолжает двигаться. Вообще-то ты хотел и по-настоящему умереть, но тебе не дали, потому что этот мир считает, что у тебя есть еще право на жизнь, несмотря на все твои ошибки.

Да, ты вынужден жить дальше.

— Как это может быть? — задавал ты себе уже часто этот вопрос, но никто не смог тебе дать ответа, кроме того, что ты все еще в состоянии работать. Какой абсурд.

Именно в этот момент ты со сжатыми кулаками ударился об дно пропасти, в которую падал. В этот момент твоя душа умерла и ты лишился способности ясно мыслить.

И вот тебе пришла другая мысль. Если тебе уже не удалось полностью исчезнуть из этого мира, тогда хоть постараешься использовать свое тело по-другому: глядя в небо, ты выкричишь все свое горе, собирая все оставшиеся силы, чтобы еще больше увеличить эффект ярости.

За одно мгновение ты сбросил ту пленку, которая держала твою злость под контролем, наконец выпуская ее. Ведь если не хватало выполнять свою работу, чтобы улучшить ситуацию… тогда надо принимать другие мери, чтобы дать организму понять, что так дальше дело идти не может.

Восстание.

— Открой наконец глаза, черт побери!

Пока ты со всем размахом колотишь каменные обломки, голос, зовущий тебя, становится все слабее и слабее. Ты теперь так зол, что начинаешь бить камень кулаками, пока не начинает идти кровь, а твоя душа слишком сломана, чтобы успокоить твою ярость.

Ты не хочешь остановляться, не можешь прекратить причинять вред этому миру… особенно после того, что тот натворил с тобой и твоими дорогими и близкими.

— Пожалуйста, оставь меня в покое! — орешь ты с отчаянием, пытаясь заткнуть этот голос, который просит тебя. После этого крика от злости и возмущения, ты надеешься никогда больше не слышать его, поскольку на этот раз знаешь, что ты прав, что поступаешь правильно. Этот мир выбрал язык страдания чтобы обращаться к тебе, и поэтому ты ему этим же способом и отвечаешь.

Причиняешь ему боль и возвращаешь ему все, через что тебе надо было самому проходить.

В конце концов, это то что такое тело как это заслужило… верно?

Но именно во время этой бури из мыслей тебе удается остановиться. Нет, кто-нибудь остановил тебя… но не грубым способом, а совсем наоборот, самым приятным, который вам обоим известный.

Объятием.

Ты не двигаешься, не пытаешься освободиться. У тебя до сих пор только темнота перед глазами, но теперь что-то изменилось: эти объятия видимо успокоили тебя, и в этот раз ты прекращаешь и прислушиваешься к словам обращенным тебе, прямо тебе.

— Ты совершенно прав. Но что хорошего это даст?

А сейчас этот голос начинает утешать твою страдающею душу. Ты не можешь возразить, не можешь сказать, что это неправда — и не потому что этот голос знакомый, а потому что так кажется, будто он в состоянии читать твои мысли.

Он нисколько не ругает тебя за то, что ты делаешь… а наоборот, соглашается с тобой.

И так ты чувствуешь, что можешь рассказать этому голосу обо всем, что тебя мучает, а также о причине твоих внезапных и бунтарских действий, которые так не похожи на твой мирный характер.

— Это все, что мне остается, я больше ничего не могу сделать.

В глубине твоего сердца начинает расти маленькое желание. Как же тебе хочется поговорить с этим добрым голосом, в поисках фразы или хотя бы слова, которые подарили бы тебе облегчение.

Этот голос, почти сломанный от эмоций и принадлежащий хорошо знакомой тебе клетке, берет тебя за руку. За твою руку, с которой от твоих мощных ударов капает кровь, и больше не отпускает ее.

Вокруг тебя все еще совершенная темнота, но атмосфера больше не такая удушающая как была. А когда голос снова начинает издаваться, ты, не шевелясь, внимательно слушаешь, в надежде, что он даст тебе ту помощь, которую ты неосознанно искал.

Из тех слов, которых ты сейчас воспринимаешь, один определенный несколько раз повторяется.

— Я знаю. Я прекрасно знаю, как ты себя чувствуешь.

Она знает.

Тебе всегда казалось, что такого никогда не было. Ведь в этом мире приоритетом являлась всегда работа, эта работа, где все вынуждены подавлять все эмоции, чтобы не быть втянутыми в ежедневные трагические случаи.

Никогда не существовало места для горя, слез, злости. Эти чувства были вечно поглощены беспокойным ритмом жизни без единой передышки, где кроме «работы» ничего не было важно.

Тебе всегда казалось, что никто никогда не страдал, что все были равнодушными, точно так как сам организм был равнодушен к тебе.

Но сейчас… тебе вдруг становится ясно, что ты ошибался.

— Поэтому мы здесь все так страдаем. Не знаю, сколько раз я сама уже теряла надежду в это тело.

Ты осознаешь, что ты больше не единственный, которого мучают эти смешанные чувства и кто задавал себе все эти вопросы, на которые никогда не получал ответа. И не потому что твои сомнения были не к месту, а потому что на самом деле никто не знал этого ответа.

В этом мире страдают все — все без исключения — и как бы они не стараются выполнять свою работу так хорошо как только могут, в этой черноте у каждого был хоть один момент неудачи. Эти моменты они прожили в тишине и одиночестве, далеко от других, по одной очень простой причине: они вынуждены быть сильными, особенно ради тех, которые будут жить после них. Поскольку знали, что рано или поздно они тоже попадут в эту же самую пропасть, из которой трудно вылезти… трудно, но возможно.

Они это делали, чтобы попытаться поддержать огонь слабой надежды, который с каждым днем грозил погаснуть.

— Да, возможно мы все отличаемся друг от друга… но мы также все здесь, чтобы защитить это тело и выполнить наши обязательства. Мы как выжившие должны продолжать заботиться об этом организме. Об этом организме, ради которого погибли наши дорогие друзья. А не разрушать его.

Сколько бы этот мир не разваливался… он все еще твой дом. Он то место, где родился ты и появились на свет родные тебе клетки, те которые не колебались ни секунды прежде чем пожертвовать собственной жизнью ради надежды на лучший мир.

— Давайте хорошо позаботимся о нем.

Да, это правильно.

Они пожертвовали собой ради тебя, ради нее, ради вас всех. Для того, чтобы защитить тебя, потому что они всегда тебе доверяли и надеялись, что могли оставить все в твоих руках. Хотя ты все еще не знаешь, сможешь ты ли однажды на самом деле изменить эту ужасную ситуацию, хотя бы на немного, но их жертвы не были полностью напрасными.

Их смерть не была твоей виной: это не ты же их убил, а они сами себе так выбрали. Они могли бы убежать и оставить тебя, но не делали этого, чтобы защитить тебя, поскольку любили тебя и не хотели видеть как ты погибаешь.

Точно так как твой лучший друг, в последние моменты жизни показавший храбрость, которую ты никогда прежде не видел у него.

— Ты не виноват в его смерти.

Соображая этот факт, ты широко открываешь глаза, и туман в твоей душе начинает исчезать.

— Хватит себя винить. Не надо нагруживать все на свои плечи.

Вместе с этими последними словами маленький луч света начинает освещать твою бедную душу, и вдруг ты снова в состоянии все видеть. Мир вокруг тебя, который сейчас состоит из одних обломков, и ту клетку с добрым голосом, которая тебя все время успокаивала и была рядом с тобой во время этого тяжелого момента в твоей жизни.

Ты больше не находишься на дне глубокой пропасти и соображаешь что больше не один.

Слезы снова безостановочно текут, будто наконец нашли энергию, чтобы уничтожить то великое препятствие, которое не давало им выйти из твоих глаз.

Плачешь ли ты от горя? Или от облегчения? Пока ты это точно сказать не можешь, а только знаешь что тебе сейчас хочется просто выпустить этот плач, несмотря на то, слышать ли его другие или нет. Честно говоря, тебе это сейчас все равно… поскольку хочешь освободить свои чувства и позволить себя успокоить ощущением теплой руки на твоем плече, что было не хуже объятий, в которых ты только что находился.

Тебе снова кажется, будто ты находишься в пузыре, скрывающем тебя от всего вокруг и где было так, словно остановилось время. Но на этот раз ты не один: в этом видимо одиноком пузыре вы вдвоем, и ты больше всего на свете хочешь оставаться там так долго как только можно, потому что думаешь, что не можешь без этого.

Ее слова тебя прекрасно утешили, а также само ее присутствие, присутствие этой белой кровяной клетки. Медленно, но верно ты соображаешь, насколько все это влияет на твою страдающею душу.

— Я не один. Я не единственный, кому больно… Я не тот, который ошибается в этом мире!

Тебя успокаивает знать что ты не единственный, который проходит через тяжелую борьбу, где каждый может каждый момент погибнуть, и где выживание не только индивидуальных жизней, но и целой системы стоит на кону.

Это борьба за жизнь. За ту жизнь, кажущейся тебе уже более терпимой, рядом с той клеткой, которой ты всегда восхищался.