Хроники Средиземья. Гномы (гет)

Прибыв в Пригорье, караваны Карварада и Фрора разминулись и отправились каждый на свою стоянку. Фарин и Бордир получили выплаты по контракту и двинулись в «Гарцующего пони». Добравшись до таверны, они обнаружили, что свободных мест нет. Люди, гномы и хоббиты — вот кем были ее постоянные посетители. И сегодня их собралось настолько много, что часть полуросликов сидела на коленях у громадин, как они за глаза называли представителей человеческого племени, а одна компания вообще стояла, покуривая трубки и попивая эль. Повсеместно царил невыносимый гул, прерывающийся громким смехом и стуком посуды.

Гномов Орокарни встретил Фурин. Он поприветствовал их и отвел к столу, где уже расположились Фрар и три его сородича. Один из них был с полностью выбритой головой, а на лице у него, испещренном многочисленными шрамами, росла густая рыжая борода. Его облачение составляли кожаные латы. Двое других компаньонов Фрара были одеты в недорогие купеческие наряды, а бороды их были серовато-седого цвета и заплетены в косички.

Все они пили эль и ели жареную курицу. Бордир, увидев это, чуть не подавился собственной слюной.

— Грязная моя борода! — воскликнул он. — Это выглядит великолепно, а я сейчас целого быка готов проглотить.

— Прошу, не мучайте себя, господин Бордир, налетайте, — настоял Фрар.

Гномы сели за стол, после чего Бордир сразу принялся уплетать мясо. Его товарищ же не спешил с этим.

— Господа, — продолжил Фрар, — позвольте представить вам наших новых друзей. Это Фарин, сын Барина, и Бордир, сын Нордира. Они прибыли в здешние края из самых Красных гор, что находятся на далеком востоке.

— Орокарни! — перебил его гном с рыжей бородой и грозным лицом. — Какого гоблина вас занесло в наши земли? — грубо спросил он.

— Друзья, это Гурин Огненная Секира, — вмешался Фрар. — Начальник охраны и главный стратег в нашей кампании. Он отвечает за безопасность во время путешествия.

— Не обращайте на него внимания, Гурин, как всегда, в своей манере, — бодро заметил другой гном. — Я Балрим, а это Гроин, — он указал на сидящего рядом сотрапезника, который, в свою очередь, улыбаясь, кивнул головой и тем самым поприветствовал новоприбывших.

— Мы такие же торговцы из Эред Луина, как и Фрар, Фурин и Фрор, — добавил Балрим. — Мы рады видеть вас. Но боюсь, что я должен в какой-то мере согласиться с вопросом нашего ветерана. Что вы делаете вдали от дома?

— Наши друзья состоят на службе у Карварада, — вклинился в разговор Фурин.

— Ох, не произносите, пожалуйста, это имя, — неодобрительно сказал гном по имени Гроин. — Вам повезло, что вы вообще получили обещанное вознаграждение. А все потому, что дела в области торговли идут в гору. Сколько наших было обмануто! Никто больше не связывается с этим проходимцем.

— А что, наши друзья немые? — злобно спросил Гурин. — Пускай сами расскажут про себя, что и как, откуда взялись, что натворили. Да поподробнее, не маленькие уже, — не поднимая головы, добавил он.

— О вспыльчивый нрав огнебородых! — оживленно вставил Балрим. — За это мы их и любим, умеют они держать собеседников в напряжении. Прошу, друзья, поведайте нам о себе. Думаю, нам всем будет интересно послушать историю от родичей с востока.

— Ну, что ж, хорошо, — спокойно начал Фарин. — Я вырос в Красных горах, как и Бордир. Мой отец был купцом в наших краях.

— Купец? — воскликнул Фрар. — Да у нас намного больше общего, нежели то, что мы просто гномы.

— Его отец — не просто купец, — добавил Бордир. — Он был одним из лучших торговцев востока.

— Может быть, — скромно ответил Фарин.

— Продолжай, друг, — попросил Балрим, поднося кружку с элем ко рту.

— Да, отец был весьма успешным купцом. Он вел дела с другими кланами гномов и народами людей севера и востока.

— Господин Барин обладал редчайшим талантом дипломата, — снова встрял Бордир, разрывая курицу своими мощными руками. — Он отлично понимал, когда надо надавить на покупателя или поставщика, а когда задобрить его, чтоб получить выгоду.

— В общем, его ремесло стало весьма прибыльным. Города Красных гор процветали, а мой отец сделался влиятельным и узнаваемым. Со временем о нем прослышал король Железных холмов Грор и переманил его к себе на службу. За несколько лет Барин превратил Кирикгатол в столицу торговой индустрии всего северо-востока. Это, в свою очередь, заинтересовало Короля под Горой, и после долгих и упорных уговоров ему удалось нанять отца и назначить его министром. Еще спустя некоторое время уже Эребор стал деловым центром тех земель, и богатства текли рекой прямиком в сокровищницы Одинокой горы. А еще мой отец смог наладить торговлю с Лесными эльфами, что до него никогда не случалось. Так я оказался в Эреборе, ну а потом уже дракон, разорение королевства, переезд в Дунланд, и вот я здесь.

— Вонючий змей! — со сдержанной яростью произнес Гурин. — Я бы ему глазенки-то повыдавливал, попадись он мне.

— Проклятый ящер, будь он неладен, — согласился Фурин. — Печальные времена, друзья мои, мы сочувствуем вам. Бордир, прошу, теперь ты.

— А я сын шахтера, — сказал Бордир. — Сначала мы жили в Красных горах, затем король Грор стал нанимать рудокопов, и мой отец попал в их число. Обосновавшись в Кирикгатоле, моя семья несколько лет прожила там, пока не появилась возможность перебраться в Эребор, где отец занял пост начальника одной из многочисленных шахт. Там-то мы и познакомились с Фарином. А потом явился Смауг, и дальше все то же самое.

— Ох, я вонзил бы этой чешуйчатой твари свой топор прямо между глаз! — в ярости выкрикнул Гурин.

— Тише, мой друг, — успокаивал его Балрим. — Каждый из нас хотел бы порубить эту змею на куски. Ведь сколько жизней он унес в тот час.

Гномы печально опустили глаза, вспоминая о роковом дне, и за столом наступила тишина.

— Шрам у тебя на лице, — чавкая, сказал Гурин. — Откуда он у тебя?

— Дикари в Дунланде, — спокойно ответил Фарин, готовясь отведать жареную куру, — пытались прогнать нас с тех земель, которые мы заняли.

— Так, значит, вы воины? — продолжил допрос рыжебородый гном. — Парни говорили, что вы арбалетчики. Хорошо умеете стрелять?

— Неплохо, — заметил Фарин.

— Неплохо? — вмешался Бордир. — Да лучше нас никого нет! Хе-хе-хе. Фарин, по мне, вообще был создан Махалом для стрельбы из арбалета. Скромность моего друга — одно из его основных качеств. Иногда я совсем забываю, что он гном. Ха-ха-ха.

— Стало быть, будете нашими стрелками, — решил Гурин. Он выпил пива и отрыгнул со всей силы, что было характерно для всех его сородичей. Некоторые из них, сидевшие за другими столами, обернулись и захохотали. Их смех следом подхватили прочие гномы и принялись поочередно отрыгивать после продолжительных глотков эля.

Когда все вдоволь нахохотались, Гурин, почавкивая, продолжил:

— Поедете в третьей и замыкающей повозках, мне как раз не хватает там сторожей.

— А пострелять-то будет в кого? — спросил Бордир, который был уже навеселе.

Гурин перестал есть и поднял голову, а остальные гномы Эред Луина затихли и начали переглядываться между собой, будто они скрывали что-то.

Наконец, проглотив кусок курицы, который он тщательно разжевывал, Гурин выпил пива и добавил:

— Поверь мне, пострелять будет в кого. Но твоя основная задача — сделать так, чтобы тебя самого не подстрелили.

— Это еще как? — спросил Бордир, озадаченный ответом рыжего стратега.

— А так, бороду тебе на уши! — бросил начальник охраны, как всегда, со свойственной ему грубостью. — Ты будешь иметь дело не с тупыми орками и гоблинами, что прячутся под землей и выходят на поверхность лишь по ночам. В Эриадоре хватает существ, способных убить тебя чрезвычайно изощренным способом. И жестокость их нисколько не уступает зверству тварей, которых породил Моргот. Запомни мои слова, сынок: опаснее человека в этом мире нет никого.

Гномы-торговцы сидели молча и внимательно слушали ветерана. Фарин не узнавал их, ведь все время они болтали, а тут один рыжий гном заставил их замолчать. Он догадывался, что они знали, о чем идет речь, но не стали ничего добавлять к сказанному.

— Умеете вы, господин Гурин, нагнать жути не только на нас, но и на ваших товарищей, — весело произнес Бордир.

— Господа, — вмешался Фурин. — Вы все узнаете в дороге, я вам обещаю! Я лично расскажу.

— Да, друзья мои, — оживился Фрар, — это, конечно, замечательно, но нам надо обсудить и другие дела, не менее важные. Как мы уже знаем, у длиннобородых да и, в принципе, у всех гномов случилась беда. Трор, что когда-то именовался Королем под Горой, был жестоко убит предводителем орков Азогом, за что, кстати, тому дали прозвище Осквернитель. Видите ли, престарелый король отправился в сопровождении гнома по имени Нар, как утверждают очевидцы, на восток, в Железные холмы, чтобы навестить родичей. Переправившись через Карадрас, путники повернули к восточным вратам Мории. Как утверждает гном, что отправился с Трором, король приказал ему оставаться у входа и ждать. Что произошло за вратами Кхазад-дума, никто не знает.

— Скорее всего, король считал, что Мория свободна и никто ее не заселил с тех пор, как Погибель Дурина, этот ужас изгнал властителей великого города, — продолжил Фурин.

— Думаю, так и есть, — ответил Фрар. — Но то, что сделал предводитель гоблинов, — это удар по репутации всех гномов. Никогда еще не случалось такого, чтобы детям Махала резали головы и оскверняли их тела.

— Азог не только отрубил Трору голову, он выжег на его лбу свое имя и выкинул останки в долину, где их нашел Нар. Затем орки бросили ему кошелек с мелкими монетами и приказали убираться, после чего разрубили тело Трора на куски и скормили воронам! — воскликнул Фурин в крайнем раздражении.

Гномы на минуту впали в отчаяние. Каждый из них представил себя на месте короля. Кого-то пробрала дрожь, а у кого-то на лице появились ненависть и раздражение. Один лишь Гурин сидел с отсутствующим видом и продолжал жевать курицу.

— Длиннобородые сами во всем виноваты, — неожиданно заявил он. — Какого Моргота Траин отпустил спятившего старика в столь далекое путешествие? Ведь никто не сомневается, что у короля поехала телега еще после разорения Одинокой горы. Все это очень странно, вот только что именно, я понять не могу. Да и ладно, начнется война, помяните мое слово, а мы все окажемся в подземельях Гундабада или будем молить Махала, чтоб сохранил наши жизни при виде Погибели Дурина.

— Ты думаешь, все кланы отзовутся, Гурин? — задал вопрос Балрим.

— Спрашиваешь? — громко ответил рыжебородый. — Я хорошо знаю гномов. У них нет выбора. Им остается либо внять призыву длиннобородых, либо провести в позоре всю оставшуюся жизнь, и ни один клан их не будет почитать и уважать. А потом придут потомки Дурина и отомстят. Не откликнутся на зов лишь те, кому навредили длиннобородые. Но таких я, если честно, еще не встречал.

— Но тогда разразится жестокая война, — заметил Гроин. — Как та, что была когда-то в Эред Митрине. Снова погибнет много гномов.

— Погибнет, — с необыкновенным спокойствием согласился Гурин. — Но погибнет и много орков. А может быть, и все они. Впрочем, не стоит сравнивать это с войной против драконов, друг мой. Ибо та война являлась скорее зачисткой, нежели настоящим противостоянием. А тут все совсем другое, и силы равны, правда у нас есть преимущество. Да и ладно, поживем — увидим. А сейчас мне пора — надо сделать обход, проверить парней. Фрар, заплати за меня, потом рассчитаемся.

На этой ноте Гурин встал из-за стола и направился к двери.

В компании гномов было над чем порассуждать после заявления начальника стражи.

— А вы знали, что Траин, после того как получил известие о гибели своего отца, еще неделю просидел на одном месте без движения, без еды и питья? — нарушил молчание Фурин. — Настолько он был потрясен и опечален смертью короля.

— Бедолага, — добавил Гроин.

Гномы, уже вдоволь нахлебавшись хмеля, завели разговор более смело.

— Мы обязаны ответить на это оскорбление, — начал Балрим.

— Непременно, — согласился с ним Фурин. — Надо бить в самое сердце врага.

Гроин добавил:

— Я сам зарублю этого Азога своей секирой, выколю его рыбьи глаза ножом для конвертов, а язык отрежу ножницами для стрижки пони.

— Все мы должны ответить на призыв, — гордо заявил Фрар, осматривая расположившихся вокруг сотрапезников и наблюдая за их реакцией.

— Оскорбление наследника старейшего из Праотцов — это дело всех семи кланов, — с достоинством заявил Фурин.

— Да! — хором поддержали его гномы.

Лишь Фарин безмолвствовал, опустив голову.

— Что с тобой, друг? — спросил Балрим. — Ты не разделяешь нашего мнения?

Тот выдержал недолгую паузу, а затем ответил:

— Я горд сидеть за одним столом с теми, кто так сильно заботится о своих родичах. Я рад, что повстречал вас, и хотел бы вместе с вами побывать в бою, сражаясь против гоблинов морийских, — да даже против самого Морготова Бауглира! — и погибнуть с честью, дерясь с вами бок о бок на мосту Кхазад-Дума или в залах Дварроудельфа.

В воздухе вновь повисла пауза.

— Но скажите мне, пожалуйста, братья, — опечалено продолжил Фарин, — почему я должен идти на погибель и вести за собой на смерть своих товарищей? Ради чего? Ради того, чтобы услужить королю длиннобородых? Почему я и мои соратники должны сложить головы на поле битвы ради алчных и готовых на все ради золота потомков Дурина? Они не сделали для меня ничего хорошего как во время службы, так и после нее.

Гномы с изумлением смотрели на Фарина и Бордира и не знали, что сказать. Последний тоже опустил голову и не решался ничего говорить, ибо знал, какая муха укусила его товарища.

— Их род проклят, — неожиданно заявил Фарин. — И это из-за жажды золота покойного короля. Именно он накликал беду на Эребор, потому что ему всего было мало. Хотя сокровищница переполнилась и богатства уже некуда было девать, он требовал еще и еще. Я видел его лицо в те дни, и оно носило следы драконьего недуга, который начал брать свое задолго до появления Смауга. Его прокляли даже до побега из Эред Митрин, а возможно, и еще раньше. Не верьте надежде, даже если гномы победят в войне, у этой ветви королевского рода нет будущего. А если его нет, зачем идти туда и гибнуть? Я свое уже отвоевал.

Фарин встал из-за стола и после слов «Пойду разомнусь» удалился на улицу.

Оставшиеся гномы пребывали в недоумении от услышанного. Они не понимали, как сын Махала мог произнести такие слова в отношении сородичей.

— Прошу вас, друзья мои, не стоит судить строго моего друга, — заступился за Фарина Бордир. — На первый взгляд, его речь, конечно, кажется неслыханной или даже, не побоюсь этого слова, достойной лишь труса. Но вы совсем не знаете, что преодолел сын Барина, и, возможно, другой на его месте давно бы уже сломался и опустил руки. Но только не Фарин! Этот гном несгибаемый. Он прошел через огонь и лед, между горами трупов своих врагов, но, самое страшное, он пережил это не во время битв, а во время обычного несения службы.

Бордир поднял очередную кружку и начал пить ее залпом, но его перебил Гроин:

— Великая борода Махала! Ты так и будешь сидеть и хлебать или все же поведаешь нам, в чем причина его сумасбродства?

— Прошу прощения, господа, — ответил, вытирая бороду, Бордир. — Руки сами потянулись к хмельному после слов моего соратника.

И он стал рассказывать им все с самого начала.

Давным-давно, когда Бордир и Фарин еще жили в Эреборе, они попали на службу в королевскую гвардию. Она представляла собой элитное подразделение и занималась охраной Трора и его семьи в целом. В тот день, когда прилетел дракон и разорил Дейл и Одинокую гору, погибло множество людей и гномов. Гвардейцы чудом смогли уберечь королевскую чету, а Трора, его сына и внука вывели ветераны. Все были настолько поражены, что ничего не понимали, кто-то даже потерял дар речи от увиденного. Трор хватался за голову и постоянно повторял: «Мое золото! Мое золото!»

Он уже тогда начал сходить с ума — сперва накинулся на стражников, обвиняя их в трусости и неспособности защитить подгорное царство, затем напал на своих высших должностных лиц, мол, это они предали его и вступили в сговор с чудовищем. В конце концов он увидел отца Фарина, схватил его за плечи, принялся трепать и кричать: «Это все ты! Ты со своей торговлей! Ты специально заполнял мои сокровищницы, чтобы змей почуял их с северных гор. Будь ты проклят, предатель! Убирайся отсюда, пока я не приказал отрубить тебе голову!»

Господин Барин, опечаленный несправедливым гневом короля, со своей семьей отправился на восток, а их сын остался верен собственной клятве и решил завершить службу, ибо нарушение слова грозило смертью.

Почти вся знать покинула Трора и двинулась в Железные холмы с частью других гномов, что не хотели быть скитальцами. Остальные же блуждали по Средиземью несколько лет, пока не осели в Дунланде.

Во время странствий гвардейцам приходилось выполнять не только работу, связанную с охраной королевского рода, но и мелкие поручения, что давали им потомки Трора. Тогда-то и начались у короля приступы, если он видел сына «главного изменника», то есть Фарина. Он вопил, как ненормальный, и долго его не получалось успокоить. В конце концов Траину это надоело, и вскоре он и вся его семья стали ненавидеть Фарина. Ничего нельзя было сделать, ведь закон гласил, что освободить его от службы могла только смерть или сам король, но тот и слышать не желал его имя.

Шли годы, изгнанники осели в Дунланде, припадкам короля не было предела, а Фарин держался молодцом. Когда терпение у Траина закончилось, он отправил ненавистного гнома на дальние опорные пункты новых территорий — оказывать помощь обычным пехотинцам и обучать их. Там гвардеец проявил себя как настоящий боец. Он не раз выручал солдат в бою против дикарей, которые регулярно совершали набеги. Пехота его и полюбила.

Король какое-то время не видел Фарина и, видимо, совсем забыл про него. Его состояние значительно улучшилось, и однажды Трор отправился навестить посты, что стояли на границе их владений, и приободрить солдат. На строевом смотре он лично обходил воинов, но про Фарина тогда не вспомнили, и король случайно его увидел. Началось нечто, все видели этот приступ бешенства. Растеряв остатки самообладания, Трор принялся кричать во всю глотку: «Предатель! Сын предателя! Высечь его!»

Воины гарнизона были обескуражены. Короля быстро увели, а Фарину приказали больше никогда не снимать шлем с головы. Такое унижение мало кто выдержал бы, но солдаты были на стороне этого стойкого гнома, подбадривая его всячески.

Миновало еще несколько лет. Фарин снимал шлем, только когда был один, и то, чтобы избавиться от отеков или помыться, он даже ел и пил в обмундировании. Это, конечно, дало свои плоды, но, когда настали трудные времена и дикари совсем уж осмелели, а разведчики донесли, что дунландцы собрали большое войско для нападения, все дальние гарнизоны были отозваны для защиты укреплений основных поселений. И, к сожалению, король снова увидел Фарина, и опять случился злосчастный приступ.

У Траина совсем сдали нервы, и, когда люди развязали бой, наследник отправил Фарина на самый уязвимый и опасный участок линии обороны. Но гвардеец опять выдержал. Едва не погибнув в битве, он не только доблестно сражался, но и сумел спасти много своих товарищей от смерти, а также самого Торина, внука короля.

Сражение и вправду было кровавым, немало воинов пало в тот день, но враг понес такие потери, что в дальнейшем не смог нападать на поселения гномов. Все вожаки дикарей погибли, а их солдаты разбежались по лесам.

Траин не знал, что делать с героем. Он никак не хотел умирать, а королевская семья стала ненавидеть его еще сильнее — все, кроме Торина. Тех, кто храбро воевал, наградили — но не Фарина. Его оставили в лазарете принудительно, пока не закончится торжество.

Так случилось, что во время битвы погибли все гвардейцы, за исключением его, потому что он находился на передней линии, и Бордира, которого он спас, когда увидел, что дунландцы прорвались и решили захватить в плен Трора. Тот, видимо, в очередной раз сошел с ума, выйдя посмотреть на битву.

Когда владыка узнал, что гвардейцы полегли, доблестно сражаясь, он захотел посмотреть на тех смельчаков, что остались в живых. По прибытии в палаты к раненым он обнаружил, что в отведенном для гвардии месте никто не лежал. Тогда стали разбираться, куда пропали солдаты. И, как выяснилось, они находились вместе с обычной пехотой. Такой выбор сделал Фарин, ибо эти воины ему были ближе, он провел бок о бок с ними много лет. Бордир же больше не хотел расставаться со своим другом и поклялся отплатить ему добром за спасенную жизнь.

У Фарина из-за рассечения на левом глазу голова была наполовину перемотана, но обезумевший Траин, влетевший к раненым, приказал забинтовать ему еще бороду и рот, чтобы король его не узнал.

Когда Трор прибыл навестить героев, он действительно не вспомнил ненавистного гнома — он даже лично наградил его, поблагодарил за спасение внука и остальных товарищей. Но, когда король спросил, как его имя, Фарин ничего не ответил. Губы его были туго стянуты, и он не мог даже пошевелить ими.

Траин вмешался, назвав имя гнома, который погиб в бою, но Трор знал своих гвардейцев и сказал, что сидевший перед ним солдат не похож на него и что он вообще не признает его. Тогда он приказал размотать лицо Фарину. Траин занервничал и судорожно начал отговаривать короля, попытался увести его, но повелитель был непреклонен и настаивал на своем.

Когда лицо Фарина было освобождено наполовину, Трор вспомнил его, но в этот раз припадка не случилось. Он лишь сказал: «Я так и знал! Выжил все-таки, сын предателя!» — после чего развернулся и ушел из лазарета, а за ним и сын, и вся знать, за исключением Торина и Фундина.

Внук короля приблизился к Фарину, поблагодарил за спасенную жизнь и извинился за поведение своего деда, после чего тоже удалился. Фундин же подбодрил гнома-героя и попросил его потерпеть еще немного, обещая положить конец выпавшим на его долю страданиям.

Так и случилось. Он подговорил короля распустить гвардию из-за понесенных потерь, а входивших в ее состав воинов — освободить от клятвы и отправить туда, куда они сами захотят.

Вот такую историю поведал гномам Бордир. После этого Фарин вернулся и молча сел за стол. Гномы некоторое время не говорили ничего, но в итоге Фрар произнес:

— Бордир нам рассказал о твоей судьбе. Отношение длиннобородых к другим кланам всегда носило оттенок высокомерия, но то, что случилось с тобой, Фарин… Я не могу даже найти подходящих слов. Ты терпел все эти годы унижения и издевки. Я даже не представляю, каково тебе было. Если эта история правдива, то мы понимаем, почему ты не хочешь идти на войну.

Гномы дружно закивали, а затем Фурин добавил:

— Выпьем же за наших гвардейцев.

Гномы просидели в таверне еще несколько часов, после чего Балрим и Гроин отправились в свои комнаты, которые они сняли для ночлега, а Фурин и Фрар проводили родичей с востока в покои, оплаченные специально для них, сказав, что завтра они могут спокойно спать до обеда, и удалились к себе.