Камушек (джен)

— Эй, ты идешь?

Ньют вздрогнул, когда Лита неожиданно выглянула из-за стеллажа. Он почти достал ту книгу, за которой тянулся, но из-за неловкого движения дернул слишком резко, и…

— Ай!

Девочка тихо рассмеялась, глядя, как ее друг, смущенно покраснев, спрятал глаза за челкой и наклонился за упавшими книгами, а потом и сама присела рядом, чтобы помочь.

— Ладно, как понимаю, на ужин мы сейчас не идем. Что ты отыскал?

— О, это путевые заметки Лезела Фрикса, изучавшего волшебных существ Восточной Европы еще до принятия Статута о Секретности, — ответил Ньют воодушевленно. — Я узнал про него в «Презлейших тварях, земных и небесных». Пусть мистер Фрикс искал всех, кого описал, ради их убийства или пленения, но там было сказано, что он очень тщательно записывал все повадки встреченных существ.

— Думаешь, дневник какого-то старого маразматика будет тебе полезен? — Лита скептически оглядела отложенную в сторону тонкую книжицу в лиловой обложке.

— Конечно! — как и всегда при разговоре о животных, лицо Ньюта сияло. — Знаешь, а ведь я хотел бы тоже стать таким.

— Бессердечным и корыстолюбивым?

— Нет, конечно. Магозоологом! Странствовать по миру, наблюдать за жизнью самых разных существ. А как было бы здорово открыть новый вид или… О! рассказать об известном что-то необычное, что никому и в голову раньше не приходило. Знаешь, я думаю, что тогда и мой путевой дневник кто-нибудь однажды захочет прочитать.

— Это отличная мысль, Ньют, но ты сам говорил, что твоя семья…

— Да, знаю. Знаю. — В голосе Ньюта зазвучала горечь. — Но это ничего, мечтать ведь можно?

— Конечно. — Лита улыбнулась. — А теперь бери книгу, распишись за нее, и пойдем. Уже поздно, библиотека скоро закроется, а тарелки — опустеют.

* * *

Глубокой ночью, накрывшись одеялом с головой и подсвечивая себе Люмосом, Ньют погрузился в чтение. Лезел Фрикс и в самом деле подробно отображал в дневнике все, что его удивило в путешествии, но самым ценным было детальное описание его знакомства с волшебными существами. Казалось, стоило только руку протянуть — и пальцы непременно взъерошат шерсть камуфлори, пойманного во время экспедиции на Дальний Восток. Впрочем, внимание Ньюта до самого утра удерживала другая история.

В ней мистер Фрикс поехал в Российское царство по приглашению друга, известного своим интересом к необычным существам колдуна Якова Щелкалова. Тот писал, что под сошедшим снегом нашел удивительный экземпляр человекоподобной твари, который хотел бы показать. «Так уродлив, что это даже очаровывает» — описал он свою находку в письме Лезелу Фриксу. Разумеется, заинтересованный в этом открытии (и его последующей продаже) волшебник отправился посмотреть.

Как зачарованный, Ньют перелистывал страницы, впитывая каждое слово, написанное резким, угловатым почерком.

«...8 апреля

Заинтригованный в том чудесном уродце, я проделал долгий путь, пока наконец не оказался в царском городе — Москве. Пусть Яков и говорил, что снег здесь уже сошел, сам я увидел иное. Колеса карет вязли в топкой грязи, в какую превращалась истаивавшая белая каша, плотным слоем возлежавшая по всем направлениям. Эх, друг! Не иначе, как он сам разрывал тот снег руками ради новой находки.

У крыльца городской усадьбы Щелкаловых я заметил россыпь крупных, блестящих и округлых камней, необычайно гладких. Выглядели они довольно привлекательно. Быть может, следует и мне перед своим домом сделать нечто подобное?

Домовой эльф в узорчатом полотенце провел меня внутрь, где впервые после долгой разлуки я увидел своего друга. Мерлин и Моргана, что же с ним сталось?! Кожа желтая, глаза впавшие, а рука, которую я пожимал, тряслась, как у столетнего. Тон Якова в письме казался мне достаточно бодрым. Неужели могли такие разительные перемены произойти всего за пару дней, пока я порталами добирался?

«Нет-нет, приляг, — сказал я тогда ему. — Как же Москва будет без своего главного борца с волшебными вредителями?» Яков слабо улыбался, не в силах даже возразить, но оттого становилось только тревожней. Да если ж его грозный царь проведает, что приближенный колдун к службе более не способен…

Признаюсь, таланты у нас были совершенно разные, однако оставить моего друга одного в такой момент я не был способен. Делать нечего. Придется задержаться в этом месте по крайней мере на неделю и убедиться, что с Яковом все будет в порядке.

Как жаль, что он занемог и не имел сил показать мне свою находку или рассказать о ней! Осмотрев всех содержавшихся в зверинце тварей, я так и не смог отыскать новичка.

Двое оккамиев, привезенных мной в подарок Якову из экспедиции на Дальний Восток, злобно шипели из гнезда, пока я шел мимо. Меня всегда поражал утонченный переход цвета на их чешуе: от малахитово-зеленого брюшка через нежную лазурь по бокам к глубокой синеве на спинке. Эх, какая же все-таки жалость, что в тот раз мне удалось найти всего два десятка этих тварей! Скорлупа их яиц, сделанная из чистого серебра, с лихвой окупила мою поездку, да и на безбедную старость кое-что осталось. Еще бы три-четыре десятка, и прочие путешествия можно было бы предпринимать исключительно для удовольствия.

Впрочем, тогда я отправлялся так далеко вовсе не за пернатыми змейками. Свидетельством того был камуфлори, глядевший сейчас на меня из соседней клетки. Видом эти твари походили на печальных стариков с мудрыми золотыми глазами.

Остался лишь один, хм... Что ж, двое других либо спрятались, либо стали материалом для мантий-невидимок, которые Яков так давно мечтал пошить. Большая ценность — эти камуфлори! Даже за три волоска с их шкуры алхимики сейчас платят полновесным сиклем. Быть может, стоит отправиться на Дальний Восток еще раз?.. »

Задерживая дыхание от опасения, что вот-вот разбудит соседей, Ньют потянулся к тумбочке и осторожно вынул из нее блокнот. Раскрыл — и залюбовался изящным оккамием, которого перерисовал туда из бестиария. Ах, было бы так здорово увидеть вживую хотя бы одного!

Интересно, насколько трудно быть странствующим исследователем существ? Отложив блокнот, он вернулся к заметкам Фрикса.

«...9 апреля

Вот уже второй день я в гостях у Якова. Он совсем перестал разговаривать, лишь лежал, отвернувши голову к стене. Пригласили целителя, однако ничего вразумительного тот поведать не смог. А друг мой меж тем совсем без сил остался, да и мне отчего-то нехорошо. Словно груз лег на сердце и к земле клонит. Ни пить, ни есть не хочется, и голова мутная все время. Что же за напасть такая?

Чтобы создать видимость, будто Яков все еще у дел, я понемногу разбираю накопившиеся дела. Какой это ужас — всю жизнь вот так за столом просидеть! Бастионы донесений свет загораживают и воздух преграждают, а мерзкая бумажная пыль покрыла уже меня, наверное, с головы до пят. Уж лучше бы предо мной так темный лес со скрытнем маячил! Как выберусь из этого проклятого города, так и отправлюсь его ловить, ведь нужно успеть передать еще свежую тварь для разделки участникам двадцать первого Чемпионата по зельям.

Странно, но, разобрав несколько десятков писем от местных чародеев, я нашел по крайней мере дюжину тревожных сообщений о найденных яйцах огневицы. Не знаю, где находятся все те улицы, о которых они писали, но меня тревожит возможность оказаться посреди города, объятого пламенем.

Домовик рассказал мне, что у его хозяина есть поместье под Тверью, в котором мой друг оставил жену с детьми. Пожалуй, стоит вначале переправить Якова и его зверье туда, а только потом отправляться на поиски яиц огненной змеи. Пусть эти твари опасны, но как же удачно они появились перед зельеварческим соревнованием! Если немного постараюсь, то смогу хорошо, очень хорошо заработать.

Когда вечером выходил на прогулку, чуть не убился о разбросанные повсюду камни. По приезду казалось, что у дверей лежит около полудюжины, но теперь там пара десятков. Их сюда ветер сдувает, что ли?! К Мордреду, не буду портить и свой порог подобным образом... »

Ньют нахмурился. Камни, следовавшие за волшебниками… до странного знакомый образ, но он никак не мог вспомнить, что именно за этим крылось.