Wish You Were Here (джен)

Примечания:

Фразы, выделенные курсивом, произносятся на «беллиорском». Рамерийцы их не понимают.

Латиница — тот же самый «беллиорский», но в исполнении самих рамерийцев.

На одном из континентов этого мира, огромного, с его машинами, большими домами и бесконечными лентами дорог, стояло кольцо высоких заснеженных гор в окружении жёлтой пустыни. Среди этих гор раскинулись яркие, цветущие земли с игрушечными домишками разных цветов и голубой лентой широкой реки.

В этих землях оборонительные сооружения можно было пересчитать на пальцах. В центре стоял большой город зелёного цвета, окружённый каналом. На востоке возвышался несуразный замок с большими часами на башне, но без внешней стены. На западе темнели развалины ещё одного замка — побольше.

Именно там, в самом углу — если так можно сказать о совершенно круглой стране — и прибеллиорился грозный космический корабль с планеты Рамерия.

— Объявляю сегодня, 26 элио⁽¹⁾ 90 года, днём начала завоевания Беллиоры! — провозгласил увешанный орденами Звёздный генерал, встав на холме подле большого портрета. — Горр-ау!

— Горр-ау! — отозвались высокие пришельцы в парадной форме, выстроившиеся перед ним. Другая, превосходящая их числом, но не ростом группа вела себя куда тише. Кое-кто тайком посматривал на небо. Во взглядах читалась безграничная тоска.

* * *

Лио-Лай второй час сидела в кустах. Серебристо-серый комбинезон тонул в тени, ветерок трепал светлые волосы, выбившиеся из короткого хвостика, спокойное лицо ничего не выражало, а вот в глубине серых глаз можно было разглядеть любопытство. Страницы блокнота едва слышно шелестели, поскрипывал карандаш.

Впереди, под сенью белоствольных деревьев, расстилалась чудесная зелёная поляна с огромными цветами: розовыми, жёлтыми, голубыми. Вдали низенький деревянный заборчик оплетал какой-то кустарник с пышными алыми цветками.

«Надо будет сказать про него Кем-Нору», — подумала Лио-Лай.

Её саму больше интересовал зверь, развалившийся посреди поляны. Небольшой — саен⁽²⁾ тридцать в холке, с вытянутым телом и длинным хвостом, с треугольной мордой, острыми ушами, клыками и длинными вибриссами. Нос у зверя был розовым, глаза — зелёными. Окрас оказался неровным: белые брюшко и лапки, а сам — какой-то рыже-чёрно-пятнистый. Зверь лежал в траве, вытянувшись во всю длину, и плавно переворачивался с боку на бок, изредка выпуская изогнутые когти.

Лио-Лай зарисовала его потягушки в блокноте и медленно вылезла из кустов, волоча отсиженные ноги. Зверь пошевелил ушами и лениво скосил глаз на источник шума.

— Ня-ня-ня! — наугад проговорила менвитка, подбираясь поближе. Так обычно подзывали ранвишей.

— Мря-а-ак! — заорал зверь, подскакивая. — Чего от меня хочет лунная идиотка?!

Последнее прозвучало как полноценное предложение, но не мог же зверь взаправду изъясняться по-человечески?

— Я тебя не обижу, — промурлыкала Лио-Лай, пытаясь придать голосу безобидные интонации. — Мне просто интересно тебя изучить.

— Чего она хочет?! — продолжал зверь. — Эй, ворона, как тебя там?! Отвлеки её!!!

Лио-Лай торопливо записывала транскрипцию его воплей. Очень уж разнообразным был набор звуков, производимых мелким хищником!

Вдруг откуда-то сверху спикировало несколько птиц. Они вцепились Лио-Лай в волосы и одежду, кто-то даже отодрал от ремня кобуру. Другая птица нацелилась на пальцы. По лицу хлопали крылья, в ушах звенело от резких воплей. Чей-то коготь оставил на лице царапину. Какая досада — Лио-Лай, избранницу, заклюют к Хоо какие-то беллиорские птицы!

— А ну хватит! — послышалось из-за деревьев. — Кыш! Кыш отсюда! Что скажет почтенная Кагги-Карр, когда об этом узнает?!

Птичий гомон приобрёл стыдливые интонации. От Лио-Лай отстали, и она оглянулась.

Прямо у неё за спиной стояла девушка. Невысокая и хрупкая, как арзачка, со светлой кожей и распущенными рыжевато-коричневыми волосами, в нежно-голубом платье по середину голени и соломенной шляпке с синей ленточкой. Лицо у неё было овальное, глаза — огромные, ярко-голубые, брови — изящно изломанные, нос — прямой, аккуратный.

— Марикий — очень нервный кот, — медленно произнесла девушка и подождав, пока Лио-Лай запишет транскрипцию, добавила: — А вороны мстят за убитых ласточек. Давайте я вам помогу!

Она приблизилась к Лио-Лай и протянула белый платочек с вышитыми по углам цветочками. Менвитка протёрла лицо. На платке остался красный след.

«Varona» и «varoni»… Это ведь явно не звукоподражание. Неужели?..

— Вы говорите на одном языке? — спросила Лио-Лай у беллиорки, указав на улёгшегося обратно зверя. Гипноз применять не стала — давно было доказано, что при языковом барьере он не работает.

Девушка кивнула, словно поняла вопрос. В этот момент позади неё щёлкнул курок. Беллиорка вздрогнула и… пропала?! Лио-Лай успела заметить, что туфельки у неё были серебристые, с фигурными пряжками.

— Сол-Дит, вы спугнули такой объект для исследований! — скривилась менвитка.

— Это что вообще было? — поинтересовался лётчик, не спеша убирать пистолет. — Она что, исчезла?

— Надо доложить командованию.

Менвиты поспешили в Ранавир. Они миновали рощу, колосистое поле и тёмный лесок, вошли в обнесённый колючей проволокой лагерь и направились в замок.

Генеральские покои обустроили в первую очередь, и господин Баан-Ну переехал туда. Лио-Лай и Сол-Дит прошагали по исполинским коридорам, поднялись на второй этаж по нормальным лестницам, наведённым над великанскими ступенями, и упёрлись в запертую дверь.

— Господин генерал занят составлением плана экспедиции, — с поклоном оповестил их его личный слуга. Ильсор, кажется, он же — главный техник.

Если генерал был занят, арзак всякий раз отделывался этой фразой. Что там за план такой, который создаётся уже неделю, да ещё и без полковников?

Пожав плечами, Лио-Лай отправилась к штурману. Полковник Кау-Рук как раз вернулся из разведывательного полёта и сидел на высокой ступени у входа в замок.

— Исчезла, говорите? — уточнил он, выслушав доклад. — Не распространяйтесь об этом пока — ни к чему разводить панику.

— Мой полковник, что делать, если со мной вступит в контакт эта девушка или кто-то другой? — спросила Лио-Лай.

— Вести себя максимально безобидно, но бдительности не терять. Выполняйте свои прямые задачи. — Штурман задумался ненадолго и распорядился: — Сегодня больше не выходите из лагеря. Можете пойти к лингвистам и попытаться распознать, что вам сказали. Они сейчас обследуют библиотеку.

Лио-Лай отсалютовала и направилась выполнять приказ.

Библиотека в замке была под стать всему остальному. Высокие шкафы тянулись нескончаемыми рядами, а полки были сплошь забиты книгами, на которых можно было спать как на кроватях. Где-то в лабиринте стеллажей стоял монументальный стол с мягким креслом. Лингвисты сидели на его подлокотнике и листали исполинскую книгу, прислонённую к столу. Лио-Лай вскарабкалась к ним по верёвочной лестнице.

Лингвистов в экспедиции было двое: Вей-Кан, худой седовласый мужчина, который был уже почти слишком стар для межзвёздных полётов, и его помощник, симпатичного вида арзак с вечно взлохмаченными волосами.

— Добрый день! — вежливо поздоровалась Лио-Лай. — Полковник Кау-Рук послал меня к вам.

Она кратко обрисовала ситуацию. Вей-Кан просмотрел транскрипции и резюмировал:

— Зверь и девушка определённо говорят на одном языке. Похоже, зверь изъясняется вполне членораздельно. Вы говорите, он кричал «varona», и девушка говорила «varoni». Возможно, это название птиц, которые на вас напали. Пока это всё.

В разговоре возникла пауза, и арзак с полупоклоном сообщил:

— Господин Вей-Кан, я вижу книги не великанского размера.

— Где? — тут же подобрался лингвист.

Арзак указал куда-то на четвёртую полку снизу в ближайшем шкафу. Она находилась на высоте примерно шести маэ. Оказывается, раб всё это время рассматривал помещение.

— Спасибо, Тинор, — кивнул Вей-Кан, потрепав его по волосам. Так вот почему он такой лохматый! — Лио-Лай, не поможете мне туда залезть?

Девушка согласилась. Высота полки была чуть больше двух маэ. Вей-Кан подсаживал Лио-Лай, а затем она втягивала его к себе. Полка, полка и полка. На четвёртой, среди великанских томов, действительно лежали две обычные книги. Одна была толстая, в чёрном кожаном переплёте, с обитыми металлом уголками и замком-пряжкой; другая оказалась небольшой и сравнительно тонкой — обычный ярко-синий ежедневник, на кожаной обложке которого были вырезаны какие-то символы.

— «Ханор, Анниа, сыновья, собака и книги — лучшая семья на свете», — прочитал Вей-Кан вполголоса. — Арзакский.

— Что?

— Я уже получил своё образование, когда всё это случилось, — усмехнулся лингвист с какой-то странной эмоцией, которой Лио-Лай не смогла распознать. — Но я понятия не имею, откуда здесь этот ежедневник.

— А что с книгой? — поинтересовалась девушка, словно желая поскорее отвлечься от нежелательных знаний.

Вей-Кан расстегнул пряжку и открыл книгу. Зашелестели на отсутствующем ветру старые жёлтые страницы с полустёршимся чернильным текстом, и вдруг книга раскрылась почти в середине.

На левой стороне разворота был изображён какой-то ритуал. На верхней картинке одна фигура шла по жёлтой дороге навстречу трём другим. На средней они все двигались в одном направлении среди схематичных деревьев. Внизу оказались четыре изображения, на которых фигуры поодиночке представали перед старцем на изумрудном троне.

На правой стороне чернел текст. К удивлению Лио-Лай, она могла разобрать почти все слова.

— Это староменвитский, — сказал Вей-Кан. — Здесь написано:

«Когда нужда заставит

О чуде возмечтать,

Ступай ты по дороге

Из жёлта кирпича.

Ещё троим созданьям,

Таким же, как и ты,

Заветные желанья

Исполнить помоги.

Вам в город Изумрудный

Придётся путь держать,

Там будет мудрый Гудвин

Желанья исполнять.

Но помни, что не даром

Даются вам блага —

К заветным тем желаньям

Дорога нелегка».

— Похоже на руководство к действию, — поделилась мнением Лио-Лай. — Некий сакральный обряд?

Вей-Кан попробовал полистать книгу, но она не поддавалась — страницы словно склеились. Тогда мужчина достал из кармана голограф и сделал снимки страниц.

Вечером оба менвита отчитывались о сегодняшних открытиях на собрании Гражданского корпуса экспедиции. К учёным, собравшимся на крыльце замка, присоединился прогуливавшийся неподалёку генерал.

Выслушав доклады Лио-Лай и Вей-Кана, он ехидно ухмыльнулся в бороду и произнёс:

— Что, неужели Гудвин исполнит любое желание?

— Неизвестно, господин генерал, — отозвался лингвист. — Возможно, это некая метафора.

— Книга на менвитском, как специально для нас! — не услышал его Баан-Ну. — Лио-Лай, вам личное задание: войти в контакт с той беллиоркой и разузнать всё, что сможете, о Гудвине, Изумрудном городе и дороге.

— Будет сделано, мой генерал, — отсалютовала Лио-Лай, даже не представляя, как выполнить этот приказ.

— Не ходите одна, — предостерёг командир Корпуса, полковник Лон-Гор. — Возьмите с собой кого-нибудь. Мне очень не нравится это совпадение. Полковник! — окликнул он проходящего мимо штурмана. — Когда вы обследовали библиотеку, там были книги нормального размера?

— Нет, к сожалению, иначе я бы их уже читал! — ответил тот.

— Мой полковник, она не открывается, — сообщил ему Вей-Кан, для верности похлопав единственным доступным разворотом.

— Хм-м! — Штурман непритворно заинтересовался. — Я приду к вам после отбоя, — оповестил он лингвиста.

Полковник Лон-Гор закатил глаза, однако ничего не сказал.

* * *

На следующий день Лио-Лай отправилась на ту же самую поляну вместе с лейтенантом Тин-Мором, одним из лётчиков. Девушка уговорила его остаться в кустах, а сама совершенно открыто вышла на поляну.

Беллиорка была там — она сидела на траве и вычёсывала того самого зверя. Он, увидев менвитку, молнией улетел в кусты.

— Очень нервный, как я и говорила, — усмехнулась беллиорка и добавила: — Доброе утро!

Лио-Лай задумалась, что бы ей ответить, и наконец выпалила:

— Varona! Varoni!

Беллиорка сперва открыла рот от удивления, но быстро поняла её и по-доброму улыбнулась. Она указала на себя и отчётливо произнесла:

— Элли.

— El-Li? Elli? Элли! — выговорила Лио-Лай и повторила жест беллиорки: — Лио-Лай.

— Лио-Лай, — легко повторила девушка и ткнула пальцем в сторону, куда убежал зверь: — Марикий.

— Marikiy, — кивнула менвитка. Это слово она уже слышала.

Что ж, контакт был налажен. Оставался вопрос: как выполнить вчерашний приказ? Хотя-а… Вроде бы вчера Элли понимала менвитский.

— Ты понимаешь, что я говорю? — медленно, почти по слогам, спросила Лио-Лай.

— Да, — ответила беллиорка и кивнула.

— «Da» — это утвердительный ответ?

Ещё один кивок. Отлично. Можно попробовать задать прямой вопрос.

— Вчера в замке была найдена книга. Там сказано, что тот, кто чего-то искренне желает, должен найти ещё троих страждущих и идти с ними в Изумрудный город по дороге из жёлтого кирпича. И тогда некий Гудвин исполнит желания. Это правда?

— Да.

— Ты даже не спрашиваешь, зачем мне это. Вдруг это какая-то тайна вашей страны?

Элли закрыла лицо ладонью. Ну да, то, что она понимает менвитский, вовсе не значит, что она может на нём говорить. Кстати, а откуда взялось это знание?

Лио-Лай уже собралась спросить об этом, как вдруг с неба спикировала чёрная птица с золотыми колечками на лапках и что-то быстро-быстро затараторила. Элли выслушала её, произнесла: «Дела не терпят отлагательств» — и, помахав рукой, скрылась среди деревьев.

Менвитка с некоторым разочарованием вернулась к Тин-Мору, который так и сидел в кустах.

— Такое ощущение, будто я её уже видел, — поделился лейтенант. — Что-то знакомое…

— Может, в деревне? Вы же ходили на разведку вместе со штурманом.

— Нет. Там люди до арзаков по росту недотягивают, а эта одного с ними роста.

Лио-Лай пожала плечами. Уже видел… Возможно, девушка отдалённо на его невесту похожа или ещё на кого — вот ему и чудится.

Вечером, выслушав доклад, генерал постановил: послезавтра в этот самый город отправится исследовательская группа. В неё войдут Мон-Со, как командир отряда, Вей-Кан, как лингвист и антрополог, Ильсор, который передаст желание генерала, Лио-Лай, которая заслуживает поощрения за получение ценных сведений, и кто-то из военных в помощь полковнику Мон-Со. Выбор пал на лейтенанта Элар-Шена.

План был принят, и следующий день члены отряда потратили на сборы и раздачу указаний. Вей-Кан нагрузил своего Тинора переписыванием рабочих заметок в нормальный журнал исследований, Лио-Лай сдала своих зоологов под присмотр ботаника Кем-Нора, лётчики утрясли расписание разведвылетов…

В назначенный день отряд покинул Ранавир и направился через лес туда, где, по словам лётчиков, начиналась нужная дорога.

1) Аналог июля

Вернуться к тексту

2) Использована метрическая система, но с другими названиями (1 саена = 1 сантиметр, 1 маэ = 1 метр).

Вернуться к тексту

Примечания:

Аллегория на Тотошку получилась более чем странная.

Вне лагеря Беллиора оказалась куда интереснее, чем внутри. Лио-Лай не успевала щёлкать кнопкой голографа и вскоре припрягла к работе Вей-Кана — ему всё равно нечего было делать, пока поблизости не появлялись аборигены.

Беллиорцы словно все попрятались. Через полчаса пути отряд вышел к деревне. Маленькие домики, похожие на конфетные коробки в колдовских шляпах, стояли за заборчиками, которые оплетали цветущие кусты.

— Кем-Нора бы сюда! — вздохнула Лио-Лай, вспомнив, что так и не сообщила ботанику о той поляне.

— Я могу сделать снимки для него, госпожа, — предложил Ильсор.

— Отличная идея!

Теперь работали втроём. Снимали цветы, потому что ни людей, ни животных в деревне не было. Вей-Кана этот факт сильно огорчал.

Прямо за деревней обнаружился перекрёсток, от которого расходились три дороги. Две из них были вымощены светло-коричневым камнем, а одна — центральная — жёлтым кирпичом. Посередине стоял указатель с четырьмя непонятными надписями. Лингвист тщательно скопировал их в блокнот.

Отряд двинулся по жёлтой дороге. Они шагали мимо полей, переходили речушки, проходили сквозь леса по удивительно ухоженному пути.

В тот же день им попалась другая деревня — с простыми деревянными домами, украшенными разноцветными флажками и лентами. И тоже — ни одного человека.

На следующий день отряд вновь не встретил ни одного человека; зато они пересекли две пропасти и широкую реку. На другом её берегу дорога продолжала бежать вперёд. Далеко слева простиралось алое поле.

— Мой полковник, — обратилась Лио-Лай к Мон-Со, — мы сильно отклонимся от плана, если сходим туда? Следует сделать пару снимков для ботаников.

— Идите, — разрешил полковник. Сам он остался на дороге вместе с Элар-Шеном и Ильсором.

Лио-Лай и Вей-Кан свернули в поле и скоро добрались до алых цветов. Они заполонили пространство почти до самого горизонта — до очередного леса где-то на юге. Цветы оказались дивной красоты, а как пахли — м-м-м! Девушка не удержалась: срезала один и сунула в волосы. Зеркала не было, но Вей-Кан сказал, что смотрелось неплохо. Лио-Лай даже рассмеялась — открыто и искренне, иначе в этом месте было нельзя.

Цветы так и манили прилечь на землю и полюбоваться небом. Лингвист так и сделал — упал в траву, раскинув руки, и зажмурился. Но ведь надо продолжать путь — Мон-Со долго ждать не будет! Разве есть время праздно валяться? Немного, наверное, можно. Спа-а-ать… Лио-Лай тоже опрокинулась в цветы.

* * *

Происходило что-то странное. Вей-Кан и Лио-Лай вели себя… не по-менвитски — лучшего определения Мон-Со подобрать не смог. Они бродили по полю, позабыв о том, что собирались снимать цветы. Девушка даже смеялась, а потом оба упали на землю и исчезли в красных зарослях.

Беллиора-Беллиора, неужели и здесь растут эти проклятые цветы?

…Семилетняя Лей-Со обожала растения. Она зависала буквально над каждым кустом. Мон-Со, забиравшему её из школы, постоянно приходилось оттаскивать мелкую заразу от соседских клумб.

«Биолог растёт!» — говорила мать.

Цветы заполонили весь дом и сад, комната Лей-Со больше походила на оранжерею, и во время цветения всего этого ужаса она приходила ночевать к старшему брату.

Всё кончилось однажды. Лей-Со исполнилось пятнадцать, и первый её поклонник подарил ей цветы — роскошный алый букет. Эльтайн — вот как они назывались.

Даже сорванные, они не вяли. Лей-Со делала из них венки, браслеты, ожерелья… Их аромат лился по её комнате, сестра стала одержима эльтайнами и не расставалась с ними ни на миг.

Когда один из цветков пропал, она закатила ужасную истерику. Хотела попросить у того поклонника ещё цветочек на день рождения, но парень уже гулял с другой.

Стоило Лей-Со узнать об этом, как началось страшное. Вернее, сначала происходящее приняли за простуду, потом — за пневмонию… Лечение не помогало.

Всё выяснилось, когда с губ сестры начали срываться лепестки тех самых эльтайнов. Алевия⁽¹⁾ — редкая, полумифическая болезнь безответной любви. Врач, Рилайн Наори, сказал тогда, что у менвитов её из-за внешней безэмоциональности почти невозможно распознать до последней стадии.

Лей-Со умерла от асфиксии, когда её брат учился на третьем курсе Авиационной Академии…

Воспоминания пронеслись в голове Мон-Со быстрее молний.

— Вытаскиваем их оттуда! Живо! — крикнул он Элар-Шену уже на бегу.

Они вмиг преодолели поле, подхватили учёных и поспешили обратно. Потратили не больше минуты — и то оба почувствовали цветочный дурман.

Ильсор проверил состояние Лио-Лай и Вей-Кана с помощью сканера и констатировал:

— Сканер показывает, что они просто спят, господин полковник.

— Значит, ждём, — решил Мон-Со.

Они просидели у дороги часа четыре, когда учёные наконец пришли в себя. Вей-Кан чувствовал себя нормально, а вот Лио-Лай выглядела слишком бледной.

— Я могу идти дальше, мой полковник! — возразила она на предложение задержаться.

— Если станет плохо, говорите, — зыркнул на неё Мон-Со.

Отряд продолжил путь, а полковника одолевали мрачные мысли.

«Мы чересчур доверились милой и безоружной стране, — думал он. — Беллиорка, понимающая менвитский. Книги из ниоткуда, одна из которых не открывается, а другая — на арзакском. Путь неизвестно куда с туманными перспективами. Эльтайны, наконец».

Справедливости ради, странности начались ещё в полёте — достаточно вспомнить, чем он, Как-Рук и Лон-Гор занимались последние годы… Хотя нет, об этом лучше не вспоминать.

Ирлен, Хоо побери! Что дёрнуло Мон-Со обозвать героя в честь собственного техника? Это решение, к радости штурмана, окончательно поставило на винт адекватную и размеренную жизнь комэска.

Правила эксплуатации предписывали менвитам раз в три-четыре дня обновлять основные установки: общую «подчиняйся мне» и связанные со специализацией конкретного раба. Мон-Со всегда соблюдал эту инструкцию. Здесь было, как с вертолётом: перед запуском двигателя нужно обязательно проверить, есть ли у тебя парашют.

Однако, вызвав к себе Ирлена после пробуждения экипажа, Мон-Со смотрел ему в глаза и понимал: он не может применить гипноз. Должен, но не может. Не хочет.

Пришлось удовлетвориться, как говорят лётчики, внешним осмотром. Типичный арзак — невысокий, темноволосый, темноглазый, с мягким лицом. От левого уха до уголка губ чернеет тонкий шрам. Мон-Со никогда не интересовался, откуда он.

— Господин полковник, что-то не так? — несмело спросил тогда Ирлен.

Мон-Со всегда говорили, что у него очень тяжёлый взгляд, когда он над чем-то размышляет.

— Что полковник Лон-Гор говорит о твоём состоянии?

— В норме, господин.

— Иди, — отпустил его Мон-Со.

— Господин, вы вызвали меня с целью обновить установки, — напомнил Ирлен.

— Я сказал: иди! — рыкнул менвит.

Арзак вымелся за дверь каюты, а Мон-Со застыл, пялясь куда-то в стену.

Пике. Под углом 90°. Парашют выброшен пилотом. В медотсеке есть хороший спирт.

Впрочем, наличие или отсутствие парашюта влияло только на безопасность пилота при крушении. Несмотря на то, что Мон-Со перестал гипнотизировать своего техника, ничего страшного не происходило, и менвит спокойно отправился в Изумрудный город. А теперь в голове засела непрошеная мысль: а всё ли будет нормально, пока он тут бродит?

Мон-Со поморщился, прогоняя беспокойство. Ничего там не случится. Кау-Рук и Лон-Гор не дадут. Хотя первый всё-таки может допустить бардак, чтобы посмотреть на результат… К ранвишам, он не настолько идиот!

На ночлег устроились в очередной роще. Лио-Лай набрала где-то сочных красных ягод в придачу к ужину.

На третий день пути снова стали попадаться деревни. Теперь — зелёные, с пирамидальными крышами и террасами с плетёной мебелью.

— Это у них, интересно, разные народы или просто местные традиции? — задался вопросом Вей-Кан.

— Для стольких народов тут слишком мало людей, — поделился мнением Мон-Со. — Тут есть ещё скопления розовых домов, фиолетовых и серокаменных.

— И жёлтый дворец на северо-западе, — добавил обычно молчавший Элар-Шен.

Мон-Со вообще не знал, почему взял с собой именно его. От тех же Сол-Дита, Дер-Раоха или Тин-Мора было бы гораздо больше пользы, возникни необходимость драться. Элар-Шен, почти болезненно тощий, веснушчатый и сиреневоглазый, был в эскадрилье кем-то вроде главного двоечника, который есть в каждом школьном классе. Летал хуже всех, вечно опаздывал и терял всё подряд: от документов до парадных брюк. В экспедицию лейтенант попал лишь потому, что «У полковника Мон-Со одна из лучших эскадрилий — давайте не будем разбивать сработанную команду и отправим их всех». Так сказал министр Тор-Лан, и Элар-Шен полетел на Беллиору.

Наверное, причиной такому выбору послужила общая расхлябанность, настигшая экипаж на Беллиоре.

— Вот идём мы в Изумрудный город, — заговорила вдруг Лио-Лай. — В теории, некто, имеющий заветное желание, должен пройти этот путь с тремя людьми, тоже жаждущими чего-то. Но ведь у нас есть только одно желание — то, которое генерал передал с Ильсором. Вернее, есть ещё моё, но вам тоже надо определить, чего вы хотите.

Мон-Со даже шаг замедлил. Она ведь права!

Нет, полковник не верил, что некий Гудвин может запросто исполнить любое желание. Однако генерал отдал приказ, и не в полномочиях Мон-Со было с ним спорить. А Кау-Рук промолчал — ему позарез хотелось узнать, есть ли смысл в найденном ритуале.

— У меня тоже есть заветное желание, — хмыкнул Элар-Шен.

— У меня их два, но одно могу исполнить я сам, а второе несбыточно, — включился в беседу Вей-Кан.

Все стали искоса посматривать на Мон-Со. Ну конечно, какие могут быть желания у блистательного офицера Рамерийского Звёздного флота?

И действительно, какие? О чём он, полковник Мон-Со, мечтал больше всего на свете?

Снова увидеть Лей-Со? Бред. Получить генеральские нашивки? Этого он и сам когда-нибудь добьётся. Получается, у него нет желаний? Ну и правильно: менвит живёт реальностью, а не сказкой.

— Четыре желания есть — условие соблюдено, — заявил наконец полковник.

— Зато не соблюдено другое — трудности на пути. Там же было что-то об этом? — уточнил лейтенант. Пререкания с командиром тоже были его неотъемлемой чертой.

— «Но помни, что не даром даются вам блага — к заветным тем желаньям дорога нелегка», — процитировал Вей-Кан. — Возможно, испытания ждут нас после того, как мы озвучим желания.

— Хотите сказать, Гудвин исполняет желания в обмен на какие-то услуги, как королева Оз-Ма из наших мифов? — поинтересовался Элар-Шен.

— Возможно. Что там в сказках обычно требуют?

Лейтенант тут же принялся сыпать идеями:

— Победить жестокого паукольва, захватившего лесной народ? Спасти прекрасную деву Ли-Си? Вернуть сиятельному правителю потерянную корону?

— Господа, прошу прощения, что прерываю, — вмешался Ильсор, — но мы пришли.

И верно — далёкое зеленоватое сияние, которое отряд наблюдал на горизонте уже около часа, как-то незаметно превратилось в город, окружённый каналом, парком и крепостной стеной.

1) Ханахаки в рамерийской версии

Вернуться к тексту

Через канал необходимо было переправляться с помощью парома. Им управляли два солдата в ярко-голубой форме. Было в них нечто странное: солдаты очень напоминали искусно выполненные деревянные статуи.

Ильсор мысленно покачал головой. Такого просто не могло быть. Живые деревянные люди! Полнейший бред!

За каналом был разбит парк с бесчисленными клумбами и тенистыми аллеями. На набережной стоял офицер в белой форме и с голубой лентой через плечо. Лицо у него оказалось красноватым, и это явно был естественный цвет кожи. Офицер был несколько крупнее и выше своих подчинённых и тоже напоминал деревянную статую.

Когда рамерийцы сошли с парома, офицер гулко ударил себя в грудь и отрывисто произнёс:

— Капрал Бефар. Гудвин ожидает вас.

Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и зашагал по широкой аллее к городским воротам. Полковник Мон-Со дал знак следовать за ним.

Перед воротами офицер зазвонил в колокол. В стене открылось специальное окошечко, и оттуда выглянул невысокий человек в бархатном зелёном костюме и зелёных же очках.

Привратник перекинулся парой слов с офицером и открыл дверь. Первым внутрь шагнул оказавшийся к ней ближе всех лейтенант Элар-Шен. За ним — учёные Вей-Кан и Лио-Лай. Полковник пропустил Ильсора вперёд, а сам вошёл последним. Офицер остался снаружи.

Привратник показал на своё лицо и распахнул большой шкаф. Там обнаружилась уйма разнообразных зелёных очков. Каждому рамерийцу достались свои, идеально подходящие к форме лица.

Мир вокруг окрасился в зелёный. Ильсор подумал, что любой арзак вмиг затерялся бы здесь.

Изумрудный город сиял и переливался на солнце. Казалось, весь он собран из тысяч и тысяч драгоценных камней.

Создавалось чувство, будто Ильсор ни с того ни с сего перенёсся в свой родной город — Эсари. Сохранять на лице нейтрально-отсутствующее выражение вдруг стало невыносимо трудно. Туманные образы из прошлого снова замаячили в памяти.

Однако лейтенант Элар-Шен то и дело косился в его сторону и невольно помог Ильсору вернуться в реальность.

По городу рамерийцев провёл другой офицер, поприветствовавший их фразой «Капрал Дарук». Господин Вей-Кан предположил, что Бефар и Дарук — имена капралов.

Лента у офицера была фиолетовая, и это удивило Ильсора. Зелёные очки должны были сильно искажать цвета, но на самом деле лишь делали зелёный ярче.

Тем временем офицер остановился перед глубоким рвом, отделявшим изящный, почти воздушный дворец от города. Мост был поднят, а на другой стороне рва стоял высокий для местных мужчина с длинной, очень длинной и роскошной зелёной бородой. Он задумчиво глядел куда-то вдаль и расчёсывал эту самую бороду.

М-да, этот человек — настоящий герой. О бороду того же генерала Баан-Ну сломалось уже тридцать семь расчёсок. Тридцать восьмая была на последнем издыхании.

Офицер скорчил зверскую рожу, взял со специальной подставки огромный молоток и со словами «Не зря фея Элли это придумала» грохнул им по перилам, ограждающим ров.

Звук вышел просто ужасный — резкий и оглушающий. Мужчина на той стороне вздрогнул, заметил рамерийцев и торопливо опустил мост.

Ко дворцу рамерийцев вёл он же. Под бородой оказался тёмно-зелёный мундир с аксельбантом. Нет, точно герой — генералу пришлось бы выстригать полбороды, так как она непременно запуталась бы в этом аксессуаре.

Внутри дворца этот офицер тоже их оставил, препоручив женщине средних лет. Она отвела рамерийцев в, по-видимому, гостевые комнаты и жестами объяснила, что они могут привести себя в порядок после дороги, а Гудвин примет их через два часа.

Ильсор не знал, какие комнаты достались менвитам, но собственная его несколько пугала.

На Рамерии арзаки обычно жили в общежитиях, если это можно было так назвать. Генерал Баан-Ну был богат, поэтому на задворках его поместья находился большой флигель, где обитали все: горничные, повара, садовники, водитель и прочие. В хозяйском доме позволялось жить только Ильсору, как личному слуге, и Тоди, приставленной ухаживать за генеральскими ранвишами.

У них обоих были отдельные комнаты, но всё их убранство составляли узкие койки, тумбочки и встроенные шкафчики для одежды.

В Изумрудном городе комната не шла ни в какое сравнение с прежней. Для человека, привыкшего к малому, она была неприлично большой и богатой.

Стараясь не обращать внимания на интерьер, Ильсор максимально быстро принял душ, переоделся в оставленный ему беллиорский костюм и выскочил в коридор.

Там его поджидала новая неприятность: всем гостям, кроме госпожи Лио-Лай, выдали одинаковые костюмы.

С трудом удержав на лице привычное выражение, Ильсор поклонился и, как и подобало воспитанному арзаку, сказал менвитам, что они прекрасны и в беллиорской одежде.

Вряд ли его кто-то услышал, но госпожа Лио-Лай украдкой облегчённо вздохнула.

* * *

Беллиорские цветы, как оказалось, были весьма коварны. Как наркотик: он убивает тебя, а ты даже сбежать не можешь. Радовало, что обошлось без последствий.

Лио-Лай даже полагала, что возможность побывать в Изумрудном городе стоила небольшого отравления.

Город был восхитителен. В нём было совершенно всё: аккуратные каменные дома, блестящие камушки между кирпичами на мостовых, клумбы, полные крупных цветов, лавочки с яркими вывесками… Люди тоже выглядели любопытно. Мужчины носили брюки с острыми складками, рубашки, жилеты и лакированные ботинки; каждый был при шляпе: цилиндрической, котлообразной, с лихо загнутыми полями… Женщины носили юбки.

На Рамерии это считалось дико старомодным. Уже лет девяносто ни одна женщина не могла помыслить о том, чтобы надеть не комбинезон, брюки или шорты, а юбку или, упаси Хоо, платье. У детей даже была такая дразнилка: если кто-то вёл себя странно, о нём говорили, что дома наверняка ходит в платье. Мальчиков это тоже касалось.

А вот в Изумрудном городе Лио-Лай не заметила ни одной женщины в брюках. В пышных, летящих или прямого кроя платьях и юбках — сколько угодно, а в штанах — никого.

Женщина, встретившая их во дворце, тоже была в юбке. В платье, вернее. У Лио-Лай была возможность его рассмотреть. Длинное, достаточно пышное, с пеной кружев под юбкой, с облегающим лифом и рукавами по локоть — опять же с кружевами. Вырез был довольно глубоким — Лио-Лай, чтобы достичь такой же степени открытости, нужно было бы расстегнуть три пуговицы рубашки. Но в вырезе женщины лежало богатое колье с изумрудами, и он смотрелся не как начало женской груди, а как фон для украшения (или так только Лио-Лай казалось?).

Все провожатые откуда-то знали, что рамерийцы пришли к Гудвину, и совершенно спокойно их сопровождали, будто соблюдая некий ритуал. Женщина, например, развела всех по комнатам, что-то объясняя жестами. Лио-Лай она провожала последней.

Комната поражала воображение. После строгого пластика и холодного металла деревянная кровать под плотным бежевым балдахином, высокое витражное окно и большой трёхдверный шкаф с резьбой особенно впечатляли. А уж трюмо с мягкой табуреткой и кучей баночек на столике! Ух! Лио-Лай такие только на картинах в музее видела.

Пока менвитка осматривалась, женщина достала из своей круглой сумочки на цепочке свёрнутый лист бумаги и развернула его со словами:

— Какое платье выберете, милая гостья?

Судя по интонации, это был вопрос. Лио-Лай взглянула на бумагу. На ней оказались схематичные изображения двух женщин в платьях. Одно было пышное, второе — нет. Менвитка вспомнила, как провожатая ловко приподнимала свои юбки на лестницах, и поняла, что сама так не сможет, а потому с лёгким сожалением показала на второе.

Женщина понимающе кивнула и ушла, предварительно объяснив жестами, где находится ванная и сколько времени есть у Лио-Лай на приведение себя в порядок.

Приняв ванну и высушив волосы (фен здесь был, но работал, похоже, на батарейках), девушка вернулась в комнату. На кровати её уже дожидалось платье — густо-зелёное, опадающее крупными складками, со скромным квадратным вырезом и длинными рукавами, узкими от плеча до локтя и расширяющимися книзу. Вырез, подол и края рукавов украшал жёлтый растительный орнамент. К платью прилагались золотистый пояс-верёвка с кистями и бежевые туфли на низком устойчивом каблуке. Что удивительно, всё подходило Лио-Лай по размеру.

Девушка оделась и с идиотской улыбкой присела на табуретку возле трюмо. На столике лежали расчёска, тюбик помады, тени и тушь. Были там и румяна, и пудра, и флакон духов с грушей — тоже то ещё старьё, но весьма милое. Отдельно от всего стояла шкатулочка, изукрашенная эмалевыми цветами. Внутри, на тёмном бархате, покоились две золотые с изумрудами заколки в виде веточек какого-то дерева, колечко из того же набора, новые очки и странные штучки-веточки с крючочками.

Лио-Лай расчесала волосы и зацепила пару прядей заколками. С таким платьем, наверное, надо иметь роскошные длинные локоны, а то не достающее до плеч каре смотрелось как-то несуразно.

Затем настала очередь косметики. Немного туши, чуть-чуть помады — и достаточно. Ах да, духи! После душа остался лёгкий флёр душистого мыла, но девушка просто не смогла удержаться и не воспользоваться старинным флаконом.

Закончив, Лио-Лай надела зелёные очки из шкатулки и кольцо, которое удивительным образом было впору, а вот что делать с крючочками, она так и не поняла.

Женщина-провожатая, вернувшись и поняв причину затруднений, отвела чёрные локоны от своих ушей и показала воткнутые в мочки подвески.

— Серьги, — сказала она.

Какое-то диковатое украшение. Протыкать уши ради красоты! Хотя, может быть, оно того и стоило. Sergi покачивались и поблёскивали в неярком освещении, привлекая внимание к лицу и тонкой шее.

Наконец пришло время идти. Женщина куда-то ушла, а Лио-Лай напоследок заглянула в шкаф и, найдя на дверце ростовое зеркало, хорошенько себя рассмотрела и даже покружилась, заставив юбку взвиться колесом.

О Хоо! Она никогда прежде не чувствовала себя такой красивой! Чисто прекрасная дева из какой-нибудь древней легенды!

В коридоре Лио-Лай увидела, что остальным тоже выдали другую одежду — тёмно-зелёные брюки, жилеты и камзолы, белые рубашки с острыми воротничками и чёрные ботинки. Лучше всего костюм подходил Ильсору. Правда, сам арзак как будто чувствовал себя неловко в такой ситуации.

И Лио-Лай тоже — на платье тут же скрестились взгляды всех рамерийцев. Но никто ничего не сказал. Только Ильсор произнёс дежурный комплимент, но от него это и ожидалось.

Рамерийцы вновь последовали за своим проводником через анфилады коридоров и залов и попали в просторное светлое помещение, увешанное гобеленами. На первом девочка, мелкая собака, лев, маленький толстый человечек и рыцарь с топором шагали по жёлтой дороге. На втором армия, возглавляемая мужчиной верхом на медведе, штурмовала Изумрудный город. На третьем толстый человечек с первого возглавлял посольскую миссию в радужный дворец. На четвёртом девушка, в которой Лио-Лай узнала Элли, подпрыгивала высоко в воздух, чтобы закинуть мяч в подвесную корзину. На пятом ещё один рыцарь — с мечом — сражался с чародейкой в синей мантии. В эркерах между гобеленами вытянулись по стойке смирно солдаты в оранжевой форме и почему-то без оружия.

Вдоль другой стены, под большими окнами, стояли мягкие диванчики, на которых расположились четыре дамы и один кавалер с густыми усами. Все пятеро о чём-то негромко беседовали, словно не замечая рамерийцев. Вей-Кан явно навострил уши и незаметно щёлкнул кнопкой записи на спрятанном в кармане голографе. Лио-Лай тоже прислушалась.

— …и вы говорите, Милия, леди Анна тоже здесь? — продолжала фразу одна из дам.

— Да-да! И леди Анна, и наша дорогая Фея! — энергично закивала другая. — О, как я хочу заказать у неё новую брошь! Таких даже мигуны не делают!

— Предлагаю присвоить леди Анне звание Феи Чудесных Каменьев! — торжественно провозгласил мужчина, подкрутив ус.

— Давайте, давайте! — загалдели все дамы разом. Sergi в их ушах при этом просто великолепно покачивались.

Где-то часы пробили два. Провожатая распахнула дверь и приглашающе махнула рукой.

Менвиты приблизились к двери и вошли. Беллиорка закрыла её, оставшись снаружи.

Лио-Лай очутилась в странном месте. Круглый зал больше всего напоминал библиотеку. Все его стены представляли собой книжные полки. Между ними из высоких и узких окон пробивался солнечный свет, шёлковые занавески трепетали на ветру. Солнечные ранвиши скользили по мраморному полу. На куполообразном потолке посвёркивала мозаика из драгоценных камней, изображавшая самых разнообразных животных.

Менвитка так засмотрелась на них, что голос, внезапно разбивший полную тишину, показался ей громче выстрела.

— Здравствуй, лунная дева! Приветствую тебя в Изумрудной столице Гудвинии!

Вздрогнув, Лио-Лай наконец обратила внимание на трон. В кресле из бледно-зелёного мрамора, что располагалось на возвышении в другом конце зала, сидел львёнок. Рыжий, немного нескладный, с густой, но пока короткой гривой.

— Здравствуйте, — осторожно ответила Лио-Лай, осознав, что, во-первых, зверь говорит по-менвитски, а во-вторых, других рамерийцев в зале нет.

— Они здесь! — замотал головой львёнок, будто прочитав её мысли, и чуть задумчиво добавил: — Но не здесь. Кхм-кхм! Так зачем ты пришла сюда, лунная дева?

— Я вычитала в одной книге, что если ты чего-то хочешь, то должен пойти в Изумрудный город, где Гудвин исполнит желание.

— Жела-ание! — протянул львёнок, спрыгнув с трона. Он царственной походкой прошествовал к Лио-Лай, обошёл вокруг неё и сказал: — Загадывай своё желание.

Менвитка в последний раз подумала, что оно у неё на редкость дурацкое и недостойное избранницы, но всё же выпалила:

— Я мечтаю…

* * *

Вей-Кан с трудом сдерживал любопытство под маской спокойствия и тихо радовался, что прихватил запасной носитель, куда можно будет перекинуть записи с голографа. За полдня в Изумрудном городе он столько услышал!

Жаль, Тинора с собой не взял. Ну, ничего. Наслушается ещё, когда они вместе сядут разбирать записи.

Единственного арзака в отряде было жалко. Особенно когда беллиорцы со своей странной цветовой дифференциацией штанов, как говорилось в каком-то старом фильме, выдали всем зелёную одежду. Бледные Мон-Со и Элар-Шен в ней напоминали трупы, а вот Лио-Лай цвет подошёл, да и крой тоже. О, последний раз, когда Вей-Кан видел менвитку в платье, был на его свадьбе. Тогда в платье нарядилась его мать. Ну, и невеста, но для неё это было обычное дело.

В общем, все спутники Вей-Кана чувствовали себя не в своих горах, как говорила жёнушка. А тут их ещё и разъединили непонятным образом. По крайней мере, в тронный зал-библиотеку со множеством плотно закрытых тёмных штор Вей-Кан вошёл один.

Он увлёкся рассматриванием книжных корешков на полках и не сразу обратил внимание на человека на троне.

Это был невысокий улыбающийся толстяк с одного из гобеленов. Только сейчас вместо поношенного голубого костюма на нём был богатый светло-зелёный. Волосы человека походили на солому, да и сам он выглядел слегка бесформенным.

— Рад видеть столь увлечённого чтением человека в моём дворце, — мягко произнёс человек. — Мне известно, что вы пришли за исполнением желания. Итак, каково оно?

Вей-Кан запоздало поздоровался, поражаясь хорошему менвитскому беллиорца, и озвучил, чего бы он желал.

Человек крепко задумался, отчего из его головы, к ужасу менвита, полезли иголки и булавки.

* * *

Элар-Шен догадывался. Он всегда догадывался, что должна случиться какая-то гадость. Сейчас вот он вошёл куда-то, поскользнулся на мраморном полу и пропахал носом ползала.

Когда лейтенант встал, оказалось, что он в полном одиночестве — в смысле, без своих — стоит посреди большого круглого зала, где нет ничего, кроме стенных светильников, похожих на электрические, и возвышения с троном. На троне восседал рыцарь с гобелена. Не свирепо ухмыляющийся меченосец, а мечтательный рыцарь с топором, сопровождавший куда-то девочку. У него был странный закрытый шлем с воронкообразным верхом, а сочленения лат больше всего напоминали шарниры.

Рыцарь, как и на гобелене, мечтательно улыбался, и в сочетании с топором это было страшно. А лучевой пистолет Элар-Шен забыл в комнате.

Однако рыцарь вполне добродушно пошевелил забралом, как если бы это был рот:

— Приветствую, пришелец. Сердце подсказывает мне, что ты пришёл с сильным и искренним желанием. Назови мне его.

Элар-Шен озвучил всё без колебаний. Шанс на чудо давался лишь раз в жизни.

* * *

Мон-Со решил ничему в Изумрудном городе не удивляться. Очки — значит, очки. Костюм — значит, костюм. Но вот то, что в тронный зал попал лишь он один, выбило Мон-Со из колеи. Он входил предпоследним — где остальные?

В круглом зале, завешенном портьерами, кроме Мон-Со, присутствовала лишь одна женщина.

Сначала менвит подумал, что перед ним Ильсор в платье. Но это был полнейший бред. Просто у женщины на троне оказались такие же правильные почти до неестественности черты лица, фарфоровая кожа и чёрные волосы.

Она сидела, закинув ногу на ногу и положив подбородок на кулак. Бледно-голубое платье ниспадало на пол, рукава-крылья свисали с подлокотников. На голове сияла серебряная диадема с крошечными обсидиановыми, как глаза женщины, звёздочками.

— Итак, — пропела она, ухитрившись вдохнуть музыку в грубоватые менвитские слова, — загадывай желание, звёздный полковник.

Мон-Со честно выдал ей то, что надумал в дороге.

* * *

Ильсор обратил внимание: в тронном зале очень странные двери. Казалось, штук пять или шесть дверей склеили вместе и в таком виде поставили в проём.

Это явно имело какой-то смысл, так как, зайдя последним, арзак оказался единственным человеком в зале.

Тяжёлые портьеры в нём чередовались с распахнутыми окнами, и солнечные ранвиши скакали по полу и потолку. Похожий потолок был в зале Эсарийского Дома искусств в тот самый день.

На спинке внушительного мраморного трона восседала чёрная птица с золотыми колечками на лапках.

— Кар-р! — выкрикнула она, заставив Ильсора вздрогнуть, и продолжила уже по-менвитски: — Чего ты желаешь?

— Мой господин передал… — начал Ильсор.

— Желания др-ругих не пр-ринимаются! — возмутилась птица.

— Вряд ли я могу пожелать свободы арзакам.

Птица помолчала, словно прислушиваясь к чему-то, и сообщила:

— Уже попр-росили.

Как? Кто? Кто из менвитов — менвитов! — мог попросить у Гудвина свободы для арзаков?

— Тогда, — растерянно вздохнул Ильсор, — я просто хочу увидеть свою семью.

Воздух вдруг заискрился, на миг всё померкло, а когда прояснилось, рамерийцы стояли перед троном плечом к плечу. Кроме них, в зале никого не было.

— Пришельцы со звёзд! — грянул грозный рык откуда-то из-под потолка. — Гудвин выслушал ваши желания, и вот его решение: вам надлежит деянием показать, что вы достойны их исполнения! Мон-Со, Вей-Кан, Ильсор, Лио-Лай, Элар-Шен, вы отправитесь в Королевство лис и уничтожите тварей, захвативших его! После вы вернётесь сюда и вновь предстанете пред Великим Гудвином!

Как только отгремели последние слова, сзади раздался щелчок — это открылись двери зала.

— Нам нужны подробности задачи, — нахмурился Мон-Со. Он, конечно, ожидал чего-то подобного, но не с таким отрядом.

Та же самая женщина вручила ему плотную картонную папку вырвиглазно-оранжевого цвета. Мон-Со пролистал её. Это, похоже, был отчёт о проведённом расследовании, переведённый на менвитский. Некий Реллем отчитывался перед фельдмаршалом Дином Гиором о том, как прошла его разведвылазка в Королевство лис. Он упоминал, что встретил там около дюжины паукольвов, но лисы считали, что их гораздо больше.

— Lisi? Паукольвы? — прочёл Вей-Кан, заглядывавший через плечо Мон-Со. — Вы доорались до обвала, лейтенант Элар-Шен.

— Что вы имеете в виду? — озадачился тот.

— Арзакская идиома, — отмахнулся лингвист. — Каковы наши действия, мой полковник?

Мон-Со ответил, лишь когда они добрались до его комнаты и разместились там.

— Генерал приказал добиться выполнения желаний. Скажу прямо: мне не нравится эта затея. Но приказ есть приказ. Думаю, беллиорцы не будут возражать, если мы выполним задание Гудвина расширенным составом. Ильсор, передатчик заработал?

Они остались без связи в первый же день, и инженер, создавший Диавону, до сих пор не мог с ним совладать.

— Нет, господин полковник, — отозвался арзак, изображавший деталь интерьера около двери.

— Плохо. Почему?

— Он исправен по всем параметрам, батарея заряжена. Но всё равно не работает, господин полковник, — с маской огорчения на лице отчитался Ильсор.

— Так, займитесь пока своими делами, — распорядился Мон-Со. — Ильсор, передатчик должен заработать. Элар-Шен, останетесь со мной.

Гражданские ушли, а лейтенант опустился в кресло у окна и попытался сесть по стойке смирно. И почему он такой… несуразный? Не человек — катастрофа.

* * *

Выдвигаться решили завтра — беллиорцы должны были предоставить какой-то транспорт. Пока же Лио-Лай и Вей-Кан оказались предоставлены сами себе.

Лингвист выловил в коридоре какого-то беллиорца и увлечённо что-то обсуждал с ним на языке жестов. Девушка же попросила провожатую (её звали Flita, Флита) рассказать побольше про ser… серьги.

Хорошее предложение, если вдуматься. Они ведь друг друга не понимают.

Флита сообразила первой и принесла блокнот и коробку карандашей. Девушки устроились на кровати в комнате Лио-Лай, и беллиорка принялась рисовать, периодически произнося какие-то слова.

Сначала на листе появилась черноволосая женщина в белом костюме из свободных брюк и рубашки («Anna»). Лио-Лай показалось, что где-то она её уже видела. Затем Флита нарисовала вокруг женщины облачка-мысли, в которых появились разнообразнейшие украшения: колье и кулоны, кольца и браслеты, заколки, гребни, пояса, подвески, броши… серьги. На другом листе Флита изобразила иглу, протыкающую мочку уха.

— Хотите, милая гостья? — поинтересовалась она, указав одной рукой на рисунок, а второй — на Лио-Лай.

Флита что, предлагала ей проколоть уши?

Менвитка представила себя с теми веточками в ушах. Что ж, это выглядело… довольно симпатично.

Лио-Лай решительно кивнула, и Флита ушла, чтобы вернуться минут через десять с небольшой коробочкой в руках.

Внутри оказались крохотная бутылочка спирта, облачко ваты, игла в металлическом футлярчике и круглый флакон с неизвестной жидкостью сиреневого цвета.

Ну, спирт — понятно, для дезинфекции. А сиреневое нечто? Как оказалось, им смазывали иглу, и оно обладало замечательным свойством заживлять ранки в мгновение ока.

Серьги Лио-Лай действительно подошли. Веточки свисали, прячась в волосах, и таинственно поблёскивали листочками-изумрудами.

Изумруды… Камни аристократов и богачей. Простой биолог вроде Лио-Лай и мечтать не смел о том, чтобы не просто прикоснуться к этим камням, а надеть украшения с ними на себя.

Но здесь, похоже, их не так ценили. По крайней мере, Флита с помощью рисунков дала понять, что набор украшений теперь принадлежит менвитке. Походило на сделку с Ниртаем, но Лио-Лай не смогла отказаться. Тем более по сравнению с украшениями местных дам или той же Флиты набор был более чем скромен.

До темноты Лио-Лай сидела на подоконнике, зарисовывая в блокнот парковых птичек. Голографические снимки она, конечно, тоже делала, но без таких вот зарисовок от руки процесс изучения казался ей неполным.

Утром девушку разбудила Флита. В изножье кровати уже лежал выстиранный комбинезон, рядом стояли начищенные сапоги.

— Вам пора, милая гостья, — произнесла женщина, провожая Лио-Лай к выходу.

Капрал Дарук проводил рамерийцев за пределы Изумрудного города, переправился с ними через канал, а та-ам…

О Хоо, вот это да!

В небольшой роще стоял, доставая головой до верхушек деревьев, исполинский рыцарь со свирепой рожей. Тот самый, с пятого гобелена.

— Не думал, что он такой здоровый! — озвучил общие мысли Элар-Шен.

Завидев их, рыцарь прогрохотал:

— Привет, рамерийцы, разрази меня гром!

Затем он лёг на землю, и капрал Дарук указал рамерийцам на закреплённую у него на спине корзину, походившую на кузов небольшого грузовика.

Кажется, теперь испугался даже полковник. Впрочем, нет. У менвитов нет страха. У арзаков чувств нет вообще. Поэтому все спокойно влезли в корзину и пристегнулись ремнями к креслам.

Великан аккуратно встал и быстрым шагом двинулся вдоль жёлтой дороги.

Благодаря его скорости, рамерийцы оказались недалеко от Ранавира уже вечером. Однако попасть туда им было не суждено: рыцарь рванул куда-то на юго-запад и остановился намного дальше, уже на склоне горы. Там он аккуратно опустил корзину на землю, после чего унёсся обратно.

— Ищем проломы в деревьях, — приказал полковник. — Движемся по ним. Паукольвы, если верить беллиорцам, охотятся в первой половине дня. Сейчас они должны спать.

Поблизости ничего интересного не наблюдалось — опушка как опушка. А вот маэ в двадцати налево пролом был. Что-то громадное совсем недавно пробралось в чащу, снеся по пути пяток вековых деревьев.

— Лио-Лай, что скажете? — спросил Мон-Со, склонившись над одним из кривых пней.

— В наших легендах пауколев — гигантское паукообразное со львиными хвостом и головой. У зверя очень тонкая длинная шея — его единственное слабое место. Здесь, судя по следам, мы имеем дело с чем-то похожим. Также следы говорят, что паукольвов тут прошло по меньшей мере пять. И, — вздохнула зоолог, — это самка с детёнышами — худший расклад из возможных.

— Ильсор, что с передатчиком?

— Первый концерт Ан-Хеля, господин полковник, — отозвался арзак, подкручивая переключатель громкости.

Ан-Хель или не Ан-Хель, но из передатчика действительно доносилась классическая музыка. Сказка потихоньку превращалась в ужастик.

— Таинственное место, тихая музыка… — перечислил думавший о том же Элар-Шен. — Ночью кого-то утащат в чащу, а кому-то отгрызут ногу или руку.

— Пистолет, лейтенант! — прошипел Мон-Со.

Четыре лучевика тут же нацелились на кусты. В лучах заходящего солнца они становились всё более зловещими. Стволы деревьев превращались в костлявые руки, шёпот ветра — в тихие проклятья, длинные тени — в решётки клеток.

Неудачное время для охоты. Им бы парой часов раньше сюда прийти — было бы намного проще.

Рамерийцы осторожно шли по пролому. Менвиты водили фонариками лучевиков по кустам, Ильсор шёл между ними, продолжая настраивать передатчик. Лио-Лай пыталась вспомнить, сколько детёнышей бывает у паукольвов.

Лес становился всё тише и тише: исчезали птичьи трели, редкий стук копыт, чьи-то визги и писки. Логово тварей было совсем близко.

Внезапно тишина заполнилась звуками. Кто-то скрёбся в кустах и поскрипывал: «скви-и, скви-и». Это ничуть не напоминало членораздельную речь. Неразумная живность? А истребить её самим беллиорцам местные верования не позволяют?

Что-то схватило Лио-Лай за ногу и потащило влево. Девушка упала, чудом не выронив пистолета, и направила фонарь на это что-то.

Нить паутины. Беловатая, почти прозрачная, она тянулась куда-то в гущу леса, где светились восемь красных глаз.

Темноту рассёк смертоносный луч. Глаза закрылись, натяжение ослабло. Вот только тварь была не одна. Полковник уже вовсю отстреливался от трёх паукольвов сразу, четвёртый схватил Ильсора и убегал. Вей-Кан помчался за ним.

Элар-Шен, который отвлёкся на спасение Лио-Лай, тоже угодил в окружение трёх тварей, одна из которых была сильно больше других. Паучья мама!

Лио-Лай хотела крикнуть ему, чтобы не шевелился, но не успела. Лейтенант пристрелил двух паучьих деток, и самка взвыла на весь лес. Повсюду стали загораться новые красные глаза, а мамаша в ярости клацнула зубами на Элар-Шена. Тот как-то неудачно извернулся, и его нога по колено утонула в львиной пасти.

Лио-Лай выстрелила. Тварь осела невнятной кучей, но нога уже была откушена.

— Остановите кровь! — рявкнул Мон-Со, выхватывая у Элар-Шена пистолет.

Он умел стрелять с двух рук. Меткость от этого проседала, но паукольвы были большими, так что проблема была не так велика. Другое дело — лейтенант! Лио-Лай наложила тугую повязку, перебинтовала саму рану — бестолку. Единственное, чем она могла помочь, так это вколоть обезболивающее. Хотя оставался вопрос, попала ли она куда надо в темноте и нервотрёпке.

— Около дюжины? — шипел Мон-Со. — Их тут не меньше сорока!

Элар-Шен бледнел, у лучевиков разряжались батареи, паукольвы подбирались всё ближе. Вдвоём Лио-Лай с полковником их не победят.

О Хоо, ну почему? Лио-Лай не хотела погибнуть в бою! Ей куда больше нравилось мирно изучать всякую живность! А теперь эта живность изучит её! По косточкам разберёт! Все вкусы оценит!

Лио-Лай не хотела погибнуть.

Ярко-фиолетовая вспышка разорвала сумерки.

* * *

Мысли скакали как взбесившиеся ранвиши. Ильсор лишь делал вид, что чинит передатчик — всё равно не заработает, раз до сих пор то молчит, то музыку передаёт. Надо будет Ланату показать.

Отметив эту идею, арзак снова провалился в размышления. Ну кто, кто мог загадать то желание? Ильсор составлял для себя примерные портреты членов экспедиции, однако в сочувствии арзакам мог уличить (возможно… маловероятно… в порядке бреда…) только полковника Кау-Рука. Но его в Изумрудном городе не было. Кто тогда?

Полковник Мон-Со? Нет. Точно нет. Ирлен, конечно, говорил, что комэск его больше не гипнотизирует, но Мон-Со просто не мог такого пожелать. Служака, преданный идеологии до мозга костей, потому что это закон.

Лейтенант Элар-Шен? Странный, немного чудаковатый менвит. Что у него в голове — непонятно. Но на арзаков ему плевать — он даже своего техника по имени не зовёт, хотя относится к нему лучше, чем многие.

Других двоих Ильсор почти не знал.

Зоолог Лио-Лай. Про неё говорили, что она витает в облаках и вообще слишком молода для экспедиции. Ну, вроде Лио-Лай действительно была самой младшей среди менвитской части экипажа. К арзакам относится ровно, регулярный гипноз игнорирует по рассеянности.

Лингвист Вей-Кан. Строгий. Периодически может отвесить своему арзаку подзатыльник за какие-то косяки. Знает запрещённый язык, но это ничего не значит. Он может быть влюблён в свою науку. Но желать арзакам свободы? Хотя, пожалуй, это наиболее вероятный вариант.

Задумавшись, Ильсор пропустил момент нападения. Лишь удар лицом о землю вернул его в реальность.

Похоже, он наступил на паутину, которую теперь волокли в логово. Следом спешил Вей-Кан. Он целился в тварь, но почему-то не спешил стрелять.

Наконец сверкнул луч. Пауколев завалился набок, придавив Ильсору ногу. Арзак вскрикнул от боли.

О, нет! Лучше бы он этого не делал!

Старший брат как-то рассказывал, что в разных языках существуют свои междометия для выражения одних и тех же эмоций. Логично, что забывшие свой язык арзаки будут применять менвитское «ау» или молчать вместо родного «ой». И лингвист не мог об этом не знать.

— Сканер считает, что это всего лишь ушиб. — Менвит спокойно дошёл до Ильсора и осветил его сначала фонариком, потом сканером. — Ободранные колени, ладони и подбородок. Мальчишеские травмы, да? — спросил он вроде бы даже доброжелательно. — Лазил когда-нибудь по деревьям?

— Не могу помнить, господин Вей-Кан, — привычно склонил голову Ильсор. Он не успел подняться и сейчас сидел на коленях, так что должен был выглядеть достаточно жалко.

Менвит почему-то разозлился и резко вздёрнул его на ноги.

— Даже не говори, что ничего не помнишь! — проговорил он сквозь зубы, а затем вдруг притиснул Ильсора к себе, будто хотел задушить, и прошипел ему на ухо: — Тинор — мой сын, если ещё не понял, диверсант ранвишев!

Ильсор не успел ничего сказать или подумать — в проломе что-то вспыхнуло, и Вей-Кан рухнул в кусты, увлекая его за собой.

Примечания:

Биография Элли изменена умышленно.

Кир Алин был уже весьма стар. Он жил на отшибе, в самой восточной части Голубой страны. Жевуны редко забредали сюда — их пугали острые скалы и тёмные чащи, преграждавшие путь. Наверное, многие считали даже, что старый кузнец давно помер.

Однако это было не так. Кир до сих пор жил в большом светлом доме, где когда-то толпился народ и звенел детский смех. Сейчас среди затянутых паутиной комнат лишь изредка проскальзывал какой-нибудь звук. Чаще всего то был удар молота, эхом долетевший из кузницы, или рёв Летучих обезьян, что прибыли забрать очередную кованую безделушку для феи Стеллы.

В углу кузницы неизменно стояли отдельные части железного тела — их Кир отправлял с гигантским орлом в Фиолетовую страну, где жил возлюбленный его покойной дочери, называвшийся последние лет пятнадцать Железным Дровосеком.

Киру было скучно здесь одному, но и уйти он никуда не мог. Оставалось надеяться, что однажды кто-нибудь заглянет к нему просто поболтать.

И вот — свершилось. Поздним вечером, когда Кир Алин сидел на крыльце своего дома и пил травяной сбор, за кованой оградой из ниоткуда появилась девушка в бледно-жёлтом платье, короткой синей кофточке без пуговиц и серебряных туфельках искусной работы. Девушка превосходила ростом местных — сам Кир был на голову ниже, если не больше.

— Здравствуй, фея Элли! — произнёс кузнец, встав и отставив кружку на перила. — Что привело тебя ко мне?

— Добрый вечер, Кир Алин, — улыбнулась девушка. — Сможешь ли ты выковать новую ногу для одного из гостей со звёзд? Он помогал избавиться от паукольвов в Королевстве лис и был ранен.

— Отчего же не помочь? — усмехнулся Кир. — Мне новая работа только в радость!

Пока он готовил кузню, Элли снова исчезла и вернулась уже в обнимку с парнем в синем комбинезоне. Пришелец был явно без сознания и практически висел на ней. И как только дотащила?

Чуть позже, как Кир видел из окна, у его дома появились Железный Рыцарь, Бориль с Робилем и ещё несколько пришельцев. Элли заглянула спросить, где их можно устроить, и Кир отправил всех на веранду. Если там пыль и опавшие листья убрать, будет самое то. И потолки там высокие.

Фея ушла, и Кир принялся за работу.

* * *

…Где-то внизу Железный рыцарь скользил по голубоватому льду, исполняя изящные пируэты с топором. Коварные паукольвы разлетались на части от каждого взмаха…

…Рыцарь стоял над ним и рубил лёд, под которым он лежал. Пора было просыпаться — скоро построение…

…Комэск сидел на стопке толстых книг и держал в руках игрушечный самолётик. Рядом Ильсор целился, собираясь запустить точно такой же в небо…

…Там, среди облаков, Лио-Лай носилась верхом на еловом венике. А далеко внизу Вей-Кан дрался с комэском, пытаясь отобрать книги…

Элар-Шен открыл глаза. Что за ниртайщина ему только что приснилась?

С другой стороны, под наркозом и не такое могло привидеться. Ему вроде ногу откусили. Ох-х… а ведь это всё… Даже если приживят протез, Элар-Шен теперь — калека и должен быть снят со службы. Ну за что?

— Лейтенант, вы наконец очнулись? — спросил голос Мон-Со откуда-то справа.

Только сейчас Элар-Шен понял, что находится не в лазарете. Он лежал на собственном спальном мешке, укрытый простынёй. Снизу был деревянный пол, сверху — деревянная крыша. Сквозь кованые перила сбоку были видны яркий беллиорский лес и колодец с ведром на крюке.

— Да, мой полковник, — отозвался Элар-Шен, прокашлявшись. — Сколько времени прошло?

— Двое суток. Вы как?

Лейтенант прислушался к себе. Всё было… в порядке. Даже потерянная нога всё ещё чувствовалась. Фантомный орган, что ли? По идее, Элар-Шен сейчас должен был чувствовать боль в месте укуса и тяжёлый отходняк от наркоза. Если бы находился в лазарете, конечно.

Он приподнялся на локтях и всмотрелся в то, что осталось от его ног, чтобы поскорее избавиться от самообмана.

Не тут-то было. Простыня лежала так, как если бы обе ноги были при нём. Но Элар-Шен точно помнил: правую ногу отхватили почти по колено!

Парень сел и отдёрнул простыню. Увиденное его озадачило. Под коленом ногу предсказуемо опоясывали бинты. А вот ниже из-под повязки выходила… нога. Вернее, это был бледно-серый холодный — видимо, металлический — протез, полностью идентичный настоящей ноге со всеми изгибами, суставами и даже ногтями.

— Лейтенант? — позвал комэск.

— В порядке, мой полковник! — выпалил Элар-Шен, вспомнив, что ему задали вопрос.

— Мне сказали, металлическая нога ничем не отличается от обычной, — сообщил Мон-Со и, указав на свёрток, лежавший рядом с ним на скамейке, добавил: — Ваша одежда, лейтенант.

Полковник резко встал и ушёл куда-то за угол, оставив Элар-Шена и одежду в разных концах веранды. Испытание на стойкость, что ли? Наверняка наблюдает тайком.

Элар-Шен мог бы доползти до скамейки, но если комэск действительно наблюдал, это была плохая идея. Поэтому лейтенант повернулся и медленно встал. Сначала на четвереньки, а потом, упираясь в пол здоровым коленом, — в полный рост.

К его удивлению, железяка слушалась его как родная нога после долгой неподвижности, то есть — почти идеально. И с каждым шагом становилось всё легче и легче. Только, казалось, у неё внутри были разболтаны какие-то шарниры, и стопа двигалась немного косо.

Однако Элар-Шен сумел дойти до скамейки и одеться, после чего направился вслед за Мон-Со, на всякий случай держась за стену.

За углом стоял широкий стол, окружённый пеньками-табуретками. На столе дымилась кастрюля с ароматным супом. Вей-Кан разливал его по тарелкам, Ильсор помогал Лио-Лай заснять какое-то яркокрылое насекомое, а Мон-Со что-то торопливо записывал в заметках голографа.

— Что вообще произошло? — спросил Элар-Шен, присев напротив полковника.

— Ешьте, — строго сказал обоим Вей-Кан и пошёл отлавливать остальных.

— Кто-то взорвал паукольвов, — ответил Мон-Со. — От них ничего не осталось.

— Можно ли считать их истребление нашей заслугой? — поинтересовалась Лио-Лай, неловко взяв ложку. У зоолога оказались перебинтованы запястья.

— Они уничтожены все. Мы честно выполнили свою часть договора, и не наша вина, что нам кто-то помог, — заявил полковник. — Здешний хозяин сказал, что за нами пришлют того же великана.

— Вы понимаете его? — вскинулся Вей-Кан.

— Он смог произнести пару фраз по-менвитски. Явно его специально научили.

— Мы — словно куклы в чьей-то игре, — протянул лингвист. — Нас ведут. Девушка, книги — нас подтолкнули вступить в игру. И мы пошли. Но какова цель этой игры? И кто её ведёт?

— Помните надпись на арзакском ежедневнике? — Лио-Лай повернулась к нему и процитировала: — «Ханор, Анниа, сыновья, собака и книги — лучшая семья на свете».

Вей-Кан кивнул и почему-то посмотрел на Ильсора. Тот уронил ложку и наклонился за ней, и лингвист сразу утратил к нему интерес.

— Каким вы видели Гудвина? — вопросил он с какой-то сакрально-торжественной интонацией.

— Львёнок, — улыбнулась Лио-Лай.

— Рыцарь с топором, — буркнул Элар-Шен.

— Женщина, — без интереса проронил Мон-Со, снова что-то записывавший.

— Я видел толстяка с гобелена, — поделился Вей-Кан. — Ильсор?

— Чёрную птицу с золотыми колечками на лапках, господин, — немного нервно отозвался арзак. Кажется, Элар-Шен пропустил что-то интересное в их взаимоотношениях.

— Гудвин многолик, — подвела итог Лио-Лай. — Чёрную птицу с колечками, кстати, я видела во время второй встречи с Элли.

— Эта девушка точно имеет отношение к игре, как сказал Вей-Кан, — кивнул Мон-Со.

Через полчаса появился рыцарь. Хозяин дома больше не показывался, и рамерийцы отправились в Изумрудный город. Полковник отдал Элар-Шену какую-то тетрадь, которую ему вручил тот самый таинственный хозяин. В тетради оказалась подробнейшая инструкция по эксплуатации новой ноги, написанная на менвитском.

Кто бы ни играл с ними, он хорошо подготовился и учёл, казалось, любую случайность.

В Изумрудный город рамерийцы вошли на закате. На этот раз их сразу провели в тронный зал. Никаких странностей не было, как и кого бы то ни было на троне.

Как только рамерийцы вышли на середину зала, воздух вокруг трона сгустился, и на нём появилась фигура в голубой мантии с золотыми звёздами.

Вей-Кан удивлённо хмыкнул и снова посмотрел на Ильсора. Капюшон мантии шевельнулся, словно человек под ним склонил голову набок.

— Вы выполнили поручение Гудвина, пришельцы со звёзд, — прозвучал неестественно высокий голос. — Оно потребовало от вас определённой жертвы, но вы справились. Посему у ваших желаний нет причин быть неисполненными.

Фигура встала с трона, спустилась с возвышения и подошла к ним. Оказалось, что она примерно одного роста с Ильсором. С него фигура и начала.

— Ильсор, — произнесла она. — Звёздный генерал не пришёл лично, а значит, его желание исполнено не будет.

Затем фигура шагнула к зоологу.

— Лио-Лай, твоё желание и твоя смелость достойны восхищения. Нужно время, чтобы твоё желание исполнилось, — как зоолог, ты поймёшь, почему.

Пока все озадаченно уставились на Лио-Лай, фигура завершала свою речь:

— Мон-Со, ты не загадал ничего, однако взял на себя обязательство вести остальных за собой и ответственность за них. Когда поймёшь, чего желаешь, загадывай смело. Остальные желания, что были озвучены, обязательно исполнятся. Вот только для того, чтобы это случилось, желающим нужно встряхнуть мозги.

С этими словами фигура извлекла нечто из складок мантии и молниеносно шарахнула по лбу сначала Вей-Кана, а затем Элар-Шена.

— Вы можете возвращаться к себе — рыцарь отвезёт вас, — сообщила она напоследок и растворилась в воздухе.

Рамерийцев ждал путь в лагерь, домой.

* * *

Как только за пришельцами закрылась дверь, Элли дотронулась пальцами до рубиновой звёздочки на обруче и растеклась по трону, подставив ладонь под подбородок. Как, оказывается, неудобно говорить не своим голосом!

Позади открылась дверь каморки, и в зал вошли все, кто там отсиживался.

— Это был перебор. Вовсе не обязательно бить гостей детской погремушкой!

— То есть бить их чем-то другим — нормально? — поддела Элли. — Мам, ты сама сказала, что надо им мозги встряхнуть!

— Не переводи стрелки! — погрозила пальцем Анна. Больше для порядка, как и всегда.

Она никогда не ругала Элли, поощряя её во всём. Если дочь делала что-то не так или не то, мама терпеливо разъясняла: дёргать кошек за хвост нельзя, обзываться можно только в ответ…

Бегать в поле во время урагана нельзя категорически. Но это восьмилетняя Элли О'Лири узнала постфактум, уже вернувшись из Волшебной страны.

Обычно родители не верят фразе «я попал в страну чудес», но Анна О'Лири поверила каждому слову. Она была художником-мечтателем, ювелиром, и в её работах чудеса жили всегда: эмалевые бабочки порхали среди бисерных цветов, и чудилось, что это вовсе не стекляшки, а самые настоящие драгоценности. Впрочем, ювелирным делом Анна не ограничивалась.

Когда Кагги-Карр прилетела с просьбой о помощи, мама практически в одиночку построила корабль на колёсах, на котором они с Элли отправились в Волшебную страну.

Много приключений ждало их в будущем, но в Большой мир О'Лири не возвращались. Элли росла в окружении друзей, а Анна попала в профессиональный рай ювелира: увидев однажды её творения, рудокопы принесли ей металлы и камни, и теперь украшения леди Анны были желанным подарком для любой женщины, хотя и мужчины не отставали.

— Ладно, что там дальше в твоём коварном плане? — вздохнула мама, согнав Элли с трона и усевшись на её место.

— Выжидать. Каюсь, не предусмотрела, что ему ногу откусят… Но всё кончилось благополучно! Бардак запущен. Вот только кое-что мне решительно не нравится…

— Устроим совет? — предложил Страшила, до того хранивший молчание.

— Пожалуй, да. — Элли звонко прищёлкнула пальцами.

По всем расчётам, отряд должен был вернуться вчера вечером. Однако их не было. Никаких сообщений не поступало с самого выдвижения отряда семь суток назад.

Баан-Ну начинал нервничать. Он отправил туда Мон-Со и Ильсора — тех, кто был больше всех верен ему. Если они не вернутся…

Военными теперь командовал Кау-Рук. Он вроде бросил свои попытки совратить остальных офицеров и вёл себя прилично, но генерал знал, какая гниль таилась в душе штурмана.

Баан-Ну успел принять кое-какие меры на случай, если тому взбредёт в голову какая-нибудь пакость, но они, кажется, уже не понадобятся. Утром седьмого дня отряд шагнул на территорию Ранавира.

Встречать их сбежалась вся менвитская часть лагеря, даже некоторые арзаки на минуту отвлеклись от дел, чтобы посмотреть на них.

Мон-Со с непроницаемым лицом шёл впереди. Лейтенант из лётчиков чуть прихрамывал. Девчонка-зоолог и лингвист выглядели как обычно. Ильсор, впрочем, тоже.

— Никаких контактов! Срочно в лазарет! — набросился на них Лон-Гор. — Гелли, Олкар, вы мне нужны!

Не дав никому, даже генералу, переговорить с прибывшими, врач погнал их в своё логово.

Ну, ничего, Мон-Со сообразит приказать им написать отчёты, если Лон-Гор запрёт всех в карантине.

* * *

Лон-Гор загнал всех исследователей в карантинную палату и собственноручно обвёл сканером. Мон-Со и Вей-Кан были в полном порядке. У Ильсора оказались ободраны ладони, подбородок и колени, как будто он упал и проехался по земле. У Лио-Лай наблюдались ожоги кистей первой степени. У Элар-Шена не наблюдалось ноги.

Сначала Лон-Гор заподозрил поломку сканера, но приказав лейтенанту снять сапог и закатать штанину, увидел, что под коленом нога сменялась металлическим протезом.

Врач размотал повязку и замер от удивления. Протез не просто крепился к ноге — он словно сливался с ней, был её органичной частью. То есть не было никакого крепления — просто кожа переходила в металл.

Ошарашенный Лон-Гор проверил рефлексы, заставил Элар-Шена сделать несколько упражнений и сказал, не особо следя за вежливостью:

— Валите все отсюда — вы здоровы. Лио-Лай, идите к Гелли на перевязку.

Народ тут же испарился. Лон-Гор загрузил Олкара переносом данных со сканера в их медкарты, а сам зашёл в процедурную вслед за зоологом и жадно спросил:

— Как прошло?

— Мы познакомились с местными врачами. Это, наверное, для вас будет интереснее всего. Представляете, они обходятся без технологий, но даже без сканеров удивительно точны. А практическая медицина!.. Ну, вы видели.

— Как он вообще ухитрился потерять ногу?

— Меня спаса-ай! Гелли, предупреждать же надо!

— Извините, госпожа, бинт прилип слишком сильно.

— Рассказывайте, — распорядился Лон-Гор, придвинув себе стул.

От чего Элар-Шен мог спасать Лио-Лай в Изумрудном городе, да так, что ему полноги оттяпали?

* * *

Из лазарета Мон-Со направился прямиком к генералу, которому вкратце рассказал, как прошло задание: добрались до города, выполнили задание, получили невразумительный ответ, а желание собственно генерала Гудвин исполнять отказался.

Баан-Ну отослал полковника, почему-то решив спросить более подробный отчёт с заглянувшего в кабинет Ильсора.

После доклада Мон-Со узнал у майора Дер-Раоха, всё ли в порядке в эскадрилье. Никаких проблем не было. Разведвылеты совершались по расписанию, карта страны исправно составлялась, вертолёты не ломались.

Когда комэск отпустил своего заместителя, откуда-то появился Ирлен. Он сообщил, что вертолёт Мон-Со в норме и что его вещи перенесли из палатки в комнату, так как ремонт жилых помещений уже закончен.

Техник проводил его и, пока Мон-Со обозревал бардак, составленный из его вещей ровно в середине комнаты, неподвижно стоял у двери.

Менвит заметил, что Ирлен ещё здесь, только закончив разбирать походный рюкзак.

— Дел нет? — вопросил Мон-Со.

— Перерыв между сеансами обновления установок превышает допустимые инструкцией пределы, — выдал арзак предельно безэмоциональным тоном.

Да, после пробуждения экипажа Мон-Со так ни разу и не гипнотизировал его. Наверное, всё-таки надо — инструкция ведь.

Комэск опустился на крутящийся стул и неожиданно для себя поинтересовался:

— Есть ли разница между гипнозом и его отсутствием?

Прежде он никогда этой темой не интересовался, но сейчас, наверное, хотел оправдать себя, собственную несостоятельность, какое-то сентиментальное нежелание применять гипноз к тёзке созданного им персонажа.

Ирлен ответил не сразу. Он явно знал, что сказать, но долго подбирал слова. Наконец арзак заговорил:

— Разница колоссальна, господин. Без гипноза — это как выйти солнечным днём на перекрёсток и пойти в любую сторону. Под гипнозом — это идти по тёмному подземному коридору, где единственный источник света — за спиной. То есть… для всех, наверно, по-разному, но я вижу это так.

Мон-Со задумался. С юности он помнил про тягу арзаков к красочным метафорам, но сам их никогда не понимал. Как, в общем-то, и сейчас.

— Что ты чувствуешь под гипнозом и без него? — Ответ на этот вопрос будет легче понять.

Ирлен отступил на полшага и упёрся спиной в дверь. Проявление чувств из-за отсутствия гипноза? Строжайше запрещено инструкцией, и они оба это знали.

— Страх, — выдавил арзак. — Всепоглощающий. Свет за спиной пугает. Нельзя оборачиваться, надо идти вперёд, в собственную тень. Без гипноза этого нет. Извините, я знаю, что вам страх неведом… Это недостойное чувство…

— Понятно. Иди, займись делом.

Техник с поклоном скрылся за дверью. Хоо, и зачем Мон-Со в это ввязался?

До завтра не намечалось никаких дел — у всех членов отряда был выходной. Поэтому менвит запер дверь комнаты, плотно задёрнул шторы и развернул голографический экран. Реальный Ирлен поставил его в тупик, так, может, нарисованный даст дельный совет?

* * *

— Ты же умный! Как это ты не догадался, что нужно было не ссылаться на меня, а просто загадать желание? — Генерал метался по кабинету и рвал на себе волосы. — Ты меня разочаровываешь, Ильсор! Ну ты же умный!

Он всерьёз верил, что если загадает своё желание, то оно непременно сбудется. Ильсор на самом деле догадывался, что Гудвин ответит именно так, как ответил, но ни за что не смог бы сам произнести «Я хочу захватить вашу страну». Для него это было нечто, противоположное желанию. То, что не должно было осуществиться ни при каких условиях. Слишком похоже было. Слишком.

Иногда Ильсор хотел быть таким, как остальные. Терять себя в чьих-то глазах и не существовать. Не помнить. Не видеть, как изо дня в день они умирают, но продолжают быть. Слишком больно.

— Ты всё ещё здесь? — удивился генерал, прекратив стенать. — Марш к лингвистам! Делайте, что хотите, но завтра к утру вы должны изучить другие страницы той книги!

Ильсор отправился в библиотеку. Идти туда было жутко. Менвит Вей-Кан не просто знал арзакский, он был женат на арзачке, и у них был сын.

Полукровок всегда было сравнительно мало, но они были, а семьдесят три… нет, с учётом полёта, девяносто лет назад они исчезли. Межрасовые семьи были запрещены, но что случилось с теми, кто уже родился? У Ильсора не было возможности узнать. Но сейчас…

Арзак дошёл до библиотеки и теперь неслышно ступал между шкафов, словно боясь, что лингвисты заметят его раньше, чем он их. Смешно. Можно подумать, он в клетку с тиграми зашёл, а не в хранилище книг.

Дойдя до великанского стола, Ильсор осмотрелся в поисках людей.

Они стояли под своей верёвочной лесенкой. Вей-Кан, по-видимому, только что пришёл и первым делом обнял сына. Ильсор не слышал его слов, но Тинор ответил на них:

— Мне было семь лет, когда ты в последний раз назвал меня сыном.

— Сам всё знаешь, Нори. Я боялся забыться и назвать тебя так прилюдно.

— Что изменилось?

— Получил по лбу детской погремушкой. Прививка смелости, знаешь ли.

Тинор тихо засмеялся.

— Обещаю, с этого дня всё будет по-другому, — сказал Вей-Кан, растрепав ему волосы.

Ильсор пару раз стукнул пальцами по стенке шкафа, привлекая к себе внимание. Оба вздрогнули и резко обернулись.

— А-а, Ильсор, — выдохнул Вей-Кан. — Проходи. Ты уж извини, Тинор мне тебя почти сразу выдал. Но я думал, что он и тебе пожаловался на заморочки своего отца.

— Вы думали, я знал, кто вы друг другу? — опешил Ильсор.

— Думал! — хмыкнул менвит, отвесив сыну очередной подзатыльник. — Идём к нам, Ильсор! Как говорит моя Каори, настало время выпить чаю и поболтать.

Лингвисты, как оказалось, хорошо устроились. В великанском кресле, между спинкой, подлокотниками и столом, на мягкой, хоть и потёртой обивке, они сделали что-то вроде гостиной — со столиком, электрочайником, складными книжными стеллажами и кучей подушек из кают-компании. Там было очень здорово пить чай и болтать. Особенно если ты не говорил ни с кем просто так уже много-много лет.

* * *

Лон-Гор отпустил Лио-Лай лишь после того, как вытряс из неё полный доклад о походе в Изумрудный город.

Удрав из лазарета, девушка направилась искать Кем-Нора и своих арзаков.

Ботаники бродили прямо за проволокой, огораживавшей лагерь. Лио-Лай отдала коллеге носитель со снимками растений и ушла, не став ему мешать.

Арзаки-зоологи сидели неподалёку — в кустах у реки — и наблюдали за яркими рыбками, снующими в прозрачной воде.

— Привет! Что интересного нашли? — спросила Лио-Лай, влезая в те же кусты.

— Здравствуйте, госпожа. Семь видов млекопитающих, много птиц. Лейн попросил помочь ему рыб описать — их тут очень много.

— Отлично. У меня тоже много интересного. Вечером всё разберём! Слушайте, как смотрится, по-вашему? — поинтересовалась девушка, показав им серьги.

Вообще-то, спрашивать об этом арзаков было не принято, ведь «для раба его господин всегда прекрасен», но больше-то не у кого было! Если бы Лио-Лай задала такой вопрос мужчине-менвиту, это сошло бы за грубый подкат, а идти к единственной, кроме неё, менвитке девушка не хотела — у них с Эн-Рал сразу не заладились отношения.

— Вам очень идут эти украшения, госпожа, — осторожно произнёс Риэм. — Только вот, если я не ошибаюсь, прокалывать уши запрещает Уложение об облике избранника.

Хоо, точно! Лио-Лай от осознания этого аж уши ладонями закрыла. Какое счастье, что никто ничего не заметил!

Уже через два часа она спрятала шкатулку с украшениями в самый дальний угол шкафа в своей новой комнате, пластиково-картонно-современной. Только колечко оставила на пальце, не желая совсем уж отказываться от подарка.

* * *

Элар-Шен до вечера просидел в своей комнате. Здорово, что их из палаток переселили, потому что как бы он это при всех делал?

Испытывать протез оказалось занятным делом. Элар-Шен проделал стандартный комплекс упражнений, промаршировал пару кругов, исполнил что-то танцевальное, чудом не выветрившееся из памяти за все эти годы.

Нога слушалась безукоризненно, однако механизм, заменявший лодыжку, был слабоват и требовал регулировки.

Полковник Лон-Гор утром ни слова не сказал о списании Элар-Шена со службы, но это не значило, что врач не взял его на карандаш. У лейтенанта был шанс доказать, что он полностью профпригоден. Для этого требовалось, следуя инструкции, вскрыть протез и подтянуть шарниры. И лучше, чтобы никто об этом не знал.

Когда стемнело, Элар-Шен выбрался на улицу и пошёл к вертолётам. Он хотел взять в ангаре инструменты своего техника. Нилиро вряд ли обидится.

В замковых коридорах и во дворе никого не было — оставалось минут пять до отбоя, и все, похоже, разошлись спать. Только часовые маячили в сумраке у границ.

Элар-Шен неторопливо петлял между вертолётами, вдыхая свежие ночные запахи: скошенной утром травы, влаги, спящих цветов — и наслаждаясь покоем. Вокруг было так тихо, что чей-то всхлип прозвучал громче крика.

Лейтенант замер, прислушиваясь, и вскоре различил сбивчивую речь.

— …так… со мной?.. За что угодно… по лицу!.. Даже за дохлую… птицу… на винте!..

— Тише ты, услышат! Ну, не плачь — только больнее же будет! Через пару дней фингал сойдёт, Камир, нормально всё будет.

— Ага, с… сойдёт!.. Не вижу почти ничего, а у него вылет завтра! Если накосячу, опять побьёт!..

— Эх-х, пойдём-ка в лазарет. Сегодня Гелли дежурит — может, придумает что.

Арзаки ушли, не заметив невольного свидетеля их разговора. А Элар-Шен стоял, сжав кулаки до царапин на ладонях, и в бессильной ярости смотрел на полную беллиорскую луну.

Камиром, кажется, звали техника Тин-Мора. Что ж, Гудвин прав: иногда встряска мозгов не помешает.

Элар-Шен потёр лоб и продолжил свой путь.

Полночи он разбирался, как орудовать инструментами, ухитрился сломать отвёртку, но в итоге справился и отрегулировал шарниры так, чтобы ноги ощущались симметрично.

Днём лейтенант дополнял инструкцию к протезу своими выводами из ночных мучений, а к вечеру вернулся к вертолётам. Сделал вид, что нашёл «потерянные» Нилиро инструменты под своим вертолётом, и устроился в теньке ждать Тин-Мора.

Тот, едва приземлившись, позвал своего техника и влепил ему такую затрещину, что арзак упал, приложившись затылком о борт вертолёта.

Элар-Шен подошёл к ним и, прокашлявшись, спросил:

— Лейтенант Тин-Мор, вам не кажется расточительством портить ценное имущество экспедиции?

— Лейтенант Элар-Шен, вам не кажется, что гибель пилота из-за неисправности в вертолёте — расточительство куда большее? — передразнил Тин-Мор.

Они оба посмотрели на Камира, у которого из-за фингалов не до конца открывались глаза, и Элар-Шен хмыкнул:

— Иногда причина неисправностей — нарушения правил эксплуатации.

— Что-о? — прошипел моментально взъярившийся Тин-Мор. — Ты, ниртаев сын, хочешь сказать, что я летать не умею? На себя посмотри!

— Я имел в виду не это, — прищурился Элар-Шен, скрестив руки на груди, — а то, что ваш техник ни ранвиша не видит из-за ваших побоев и, следовательно, не может нормально решить проблему.

— Потому что надо сразу нормально всё делать! — рявкнул Тин-Мор в сторону Камира. — Нет, правильно гипноз внедрили! Без него эти ничтожества вообще ни на что не способны!

Он, возможно, выдал бы ещё какую-нибудь мысль, но этому помешал кулак, впечатавшийся ему в челюсть.

Через пару секунд лейтенанты уже катались по земле, не обращая внимания на поднявшийся вокруг крик. Опомнились они, лишь когда их окатили ледяной водой из шланга.

Элар-Шен глянул в сторону колодца. Шланг был в руках у арзака со шрамом на щеке, а к месту драки бежал полковник Мон-Со.

— Тин-Мора и техника — в лазарет, живо! — прикрикнул он. — Элар-Шен, за мной!

Лейтенант встал, потирая сбитые кулаки, и поплёлся за комэском. Влип. Вот тебе и встряска!

Примечания:

Идея о менвитских именах — не моя. Она много лет бродит по фэндому.

Хотела не нагонять жути в этой работе, но потерпела поражение. Да будет жуть!

Нарисованный Ирлен считал, что лезть другим в мозги нельзя категорически. Мон-Со не помнил, как прописывал ему эту фразу. Самодеятельность штурмана? С ним, кстати, тоже можно поговорить. Возможно, совет даст.

День прошёл спокойно. Вертолёты жужжали в небе, учёные ползали по кустам, генерал отсиживался у себя, спровадив Ильсора к лингвистам и вызвав к себе секретаря. Кау-Рук возился с картой, Ирлен прятался в ангаре.

Мон-Со разобрал отчёты лётчиков, скопившиеся за неделю его отсутствия, и к вечеру добрался до осмотра вертолётов, который обязан был проводить раз в семь дней.

Позвав Ирлена, раз уж главный инженер был занят, Мон-Со ушёл с ним на дальний край вертолётного поля.

Они не разговаривали. Техник вообще прикидывался механизмом, которому плевать на окружающий мир. Получалось плохо. Они забыли стремянку, и арзак был вынужден просить Мон-Со дотянуться туда, где сам не доставал. Наверное, Ирлена удивило, что его пилот знает, с какой стороны браться за отвёртку.

Когда они осматривали приборную панель третьего вертолёта, Мон-Со услышал крики. Он выглянул из кабины и забористо выругался. Кто там устроил драку? В эскадрилье всегда была железная дисциплина!

Драку уже не пытались растащить — борцы, основательно сцепившись, катались по траве. Мон-Со помчался к ним, приказав Ирлену облить их холодной водой. Неприятно, но действенно.

Ещё издали комэск оценил обстановку. Арзак с разбитой головой и Элар-Шен с Тин-Мором в качестве противников. Что там стряслось? Лейтенант Задира поколотил техника лейтенанта Курьёза, и тот настучал ему своей железной ногой?

— Элар-Шен спровоцировал! — поделился кто-то из толпы лётчиков.

Мон-Со отдал приказ сдать пострадавших Лон-Гору, а сам вызвал кажущегося невредимым Элар-Шена в офицерский кабинет для разбирательств.

Кабинет этот комэск делил со штурманом, и сейчас Кау-Рук сидел на своём месте, что-то рисуя на клочке бумаги.

Мон-Со сел за стол и жестом показал лейтенанту опуститься на стул напротив.

— Как вы это объясните? — вопросил полковник.

Штурман отвлёкся от рисования и с любопытством уставился Элар-Шену в спину.

— Погремушка, мой полковник, — вздохнул лейтенант, сложив руки на коленях.

— Что? — переспросил Мон-Со. Кау-Рук вытаращил глаза.

— Помните, она говорила, что нам надо встряхнуть мозги? Чтобы наши желания исполнились. Моё желание… Я должен сам действовать ради него.

— И поэтому вы подрались с Тин-Мором?

Кау-Рук устроил подбородок на скрещенных руках и наладился слушать беседу.

— Нет. Я гулял у вертолётов и подслушал разговор. Камир говорил кому-то, что господин постоянно бьёт его за… да за всё бьёт! Тот, другой, его успокаивал: синяки сойдут, всё будет нормально… Я хотел поговорить с Тин-Мором. Сказать, что относиться к имуществу надо бережнее. Я арзака имел в виду. А он в драку полез.

— Лейтенант, я видел в окно, что первый удар нанесли вы, — заметил Кау-Рук.

Элар-Шен вздрогнул и повернулся, сев боком к обоим полковникам.

— Да. Я бил первым. Но уже знал, что драка неминуема.

Кау-Рук поболтал перед лицом свой кулон — янтарный щит на тонкой цепочке — и задумчиво протянул:

— Знали, значит…

— Ваше желание касалось арзаков? — продолжал комэск.

— Господин полковник, скажите, что написано в моём личном деле на первой странице?

Вопрос был странным. Странным не потому, что лейтенант не знал, что у него в личном деле написано, а потому, что «господин» было обращением арзака, не менвита. Озадаченный Мон-Со открыл в памяти голографа нужный файл и процитировал:

— Ваше полное имя — Эларес вит Шенвер, вы родились 1 вайо⁽¹⁾ 1 года в Бассании. Сирота-отказник. Лейтенант Косми…

— Хватит, — тихо перебил Элар-Шен, опустив голову. — Главные здесь две вещи: статус и дата рождения. Мои родители, хоть и отказались от меня, оставили мне свою квартиру… вернее, не мне, а «ребёнку избранной расы, что появился на свет ровно в полночь Дня Возвышения». На совершеннолетие я получил ключи и пришёл туда. Нашёл документы… первый вариант личной карточки. — Лейтенант вскинул голову и произнёс, глядя в глаза Мон-Со: — Моё имя — Элар Шеннари.

— Полукровка, — констатировал комэск.

— Как и мои родители, Рит и Неми Шеннари.

— Они дали вам менвитское имя и отказались от вас.

— Полукровок расстреливают. Мы не подчиняемся гипнозу, а признать нас менвитами значит уничтожить идеологию.

— Вы понимаете, что согласно закону я должен немедленно отправить вас под арест и поднять вопрос о казни?

— Я устал. Чёрный ранвиш. Чудак для одних и чужак для других.

— Почему арзаки? — подал голос Кау-Рук. — Вы были менвитом двадцать лет, а узнав свой настоящий статус, приняли его, отбросив старые привычки.

— Детство в приюте, пусть и столичном, — это кошмар для рассеянного дурня вроде меня. Не будь того дня, я рос бы в семье.

Следующие минут пять все молчали. Мон-Со подписал приказ об аресте и показал его Элар-Шену.

— Десять суток гауптвахты за драку. С остальным необходимо разбираться.

Комэск вызвал из коридора дежурного и приказал отвести лейтенанта в дальнее крыло замка, где устроили несколько камер для таких вот случаев.

— И что мне с ним делать? — спросил Мон-Со у штурмана.

— А что ты должен? — ехидно поинтересовался Кау-Рук.

— Назначить собрание командиров, выполняющее в экспедиции функции трибунала, доложить о полукровном статусе Элар-Шена и поднять вопрос о расстреле, так как он не только имеет неприемлемый статус, но и совершает, находясь на военной службе, преступление, так как налицо несоответствие статуса исполняемым обязанностям.

— Тогда зачем спрашиваешь? Закон есть закон.

Мон-Со подошёл к окну и уставился на неподвижные винты вертолётов, темнеющие на фоне янтарного неба.

Он видел многое. Ещё сам будучи лейтенантом, Монте вит Сорелль попал на Вайклемский фронт. Там тоже однажды появился полукровка…

…Вайклем. Страшное слово для тех, кто когда-либо имел отношение к рамерийской армии. Восточное побережье Таль-Кари. Рубеж войны с империей Урхай.

Её солдаты отличались нечеловеческой жестокостью даже в эпоху, когда битва максимально далека от человека. Сброшенные самолётами бомбы, запущенные с кораблей и из береговых орудий ракеты — они всё равно изощрялись в искусстве истребления. Менвиты выжигали трупы напалмом прямо на поле боя — выдержать их вид мало кто мог.

Поэтому в Вайклем отправляли лишь самых стойких. Мон-Со был из таких. Один из лучших выпускников того года, он попал в эскадрилью «Стальная молния», которой командовал полковник Ши-Май.

Лётчики у него были как на подбор — лучшие из лучших. Те, кто вернулся с войны, возглавляли теперь другие эскадрильи или преподавали в Академии Авиации.

Служил под началом Ши-Мая и капитан Кей-Ди — записной юморист, не терявший радости жизни даже в таком месте как Вайклем. Он всегда знал, где достать выпивку, постоянно травил анекдоты и прикрывал крылья товарищам в бою.

Кто и как узнал, что он был полукровкой, осталось тайной. Однако его сдали Службе контроля крови, и из штаба пришёл приказ: расстрелять на месте.

Полукровки должны умереть. Таков закон. Ши-Май лично застрелил Кей-Ди перед строем. Так было правильно…

— Никто, кроме нас с тобой, не знает об этом, — напомнил Кау-Рук, вырвав Мон-Со из размышлений.

Комэск повернулся к нему и пробурчал:

— Подбиваешь нарушить закон?

— Человек, написавший сценарий к «Ирлену» не сможет хладнокровно отправить своего подчинённого на смерть. Я рисовал, помнишь? И знаю сюжет наизусть. Дай угадаю, ты теперь и техника не гипнотизируешь?

— Я похож на сентиментальную арзачку? — разозлился Мон-Со на его прозорливость.

— Сентиментальную? Х-ха! Ты видел, как Морни мясо разделывает? Милая хрупкая женщина с огромным ножом! Только брызги летят!

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Пусть сидит на гауптвахте. Тин-Мору впаяем выговор, а остальным скажем, что арзаков бить нельзя.

Это его «бить нельзя» прозвучало настолько по-детски, что Мон-Со еле удержался от смеха.

— Десять суток, — добавил штурман. — У тебя есть время подумать.

Всё равно придётся нарушить закон. Но затянуть с приговором — это не отменить его. Хороший план. Так он и сделает.

— Пока ты в смятении, можно я покажу кое-кому тот мультфильм? — просяще улыбнулся Кау-Рук. — Поверь, оно того стоит.

— Не говори, кто автор, — обречённо вздохнул Мон-Со.

Вот зачем он рассказал штурману? История, выдуманная от семнадцатилетней скуки, уже подточила его систему жизни и угрожала разрушить её совсем. И Мон-Со почему-то не пытался бороться.

Он попробовал представить, что было бы, не будь в реальности этого ранвишева мультфильма.

…«Диавона» прибеллиорилась в предгорье. Экипаж разбил лагерь и вскоре занял старый замок. Постепенно они начали расширять занятые земли. Местные подвергались гипнозу. Через год страна была полностью захвачена…

А дальше? Как они будут захватывать всю планету, не имея ресурсов? Заводов?

Даже если рамерийцы захватят какой-то крупный промышленный центр, им придётся использовать менее развитые технологии и технику, с которыми они могут не справиться просто потому, что прогресс здесь и на Рамерии шёл разными путями.

— А ты уверен, что ваша цель — захватить Беллиору? — прозвучал в кабинете смутно знакомый мелодичный голос.

Мон-Со резко обернулся. На подоконнике, на фоне темнеющего неба и первых звёзд, сидела женщина в струящемся белом платье. На голове её сиял серебряный обруч с обсидиановыми звёздочками.

— Какая ещё у нас может быть цель? — поинтересовался менвит.

— Ну-у… Для захвата планеты одного звездолёта мало, а вот для чего-то менее масштабного… — Она многозначительно подмигнула и растворилась в сумерках. Только музыкальный смех звенел по углам кабинета.

Мон-Со сердито захлопнул окно и отправился в лазарет. Нужно было узнать, как там Тин-Мор.

1) Аналог января

Вернуться к тексту

На залитом солнцем холме были расставлены стройными рядами несколько десятков железных противней. Дня три назад они были полны порубленных в мелкую труху зелёных отростков. Но они высохли и превратились в бурый порошок.

Отлично. Всё готово. Осталось только собрать их и высыпать куда надо.

* * *

За неимением более занятных новостей менвиты уже второй день обсуждали драку. Тин-Мор лежал в лазарете и огрызался на всех, кто к нему заходил. У лейтенанта была трещина в ноге, и лицо ему, по слухам, хорошенько разукрасили.

Командиры провели общее собрание, на котором много говорили о бережном отношении к имуществу. О позавчерашней драке не обмолвился никто, словно её не было.

Лио-Лай это казалось странным. Да и сама ситуация… Элар-Шен, по её мнению, был довольно приятным, спокойным человеком. За время их похода ничем особым не выделился — это они с Вей-Каном отчудили, вляпавшись в цветы. С чего лейтенанта вдруг переклинило?

Может быть, Тин-Мор действительно нарвался? Бить техника за любую проблему… Такое не поощрялось. То есть, конечно, хозяин имел право вести себя с рабом как угодно, но наносить травмы, препятствующие выполнению его функций…

Сзади что-то грохнуло. Лио-Лай обернулась.

— Простите, что отвлёк, госпожа! — поклонился Риэм.

Они с Лейном и Айни вчера собрали очередную партию дохлых птиц, подстреленных часовыми, заморозили их и теперь раскладывали криокапсулы в специальном блоке звездолёта. Лио-Лай сидела с ними и составляла описание паукольва.

Пока Риэм подбирал упавшие лотки с птицами, менвитка против воли представила себя и его на месте Тин-Мора и его техника.

Вот арзак споткнулся и опрокинул стопку лотков, а вот она вскочила и сломала ему пару пальцев — после этого он гарантированно работать не сможет.

Лио-Лай потрясла головой. Бр-р-р! Идея вызывала у неё яркое отторжение. Как можно портить рабочий инструмент? Да и вообще…

Риэм неуловимо напоминал ей главного героя из романа «Портрет Дор-Гери»: он был таким же смазливым, с чётко очерченными скулами и подбородком, густыми бровями и каштановыми волосами до подбородка или чуть длиннее. Отличий было лишь два: Дор-Гери художественно укладывал волосы, а Риэм собирал их в простой низкий хвост, и глаза у него были не дерзко-серыми, а пусто-карими. Ну, и главное, фундаментальное отличие — раса.

Кстати, о волосах. Интересно, каковы они на ощупь? У Лио-Лай, например, волосы были жёсткие и имели обыкновение по утрам стоять дыбом. А у Риэма?

— Подойди, — сказала ему менвитка, пододвинув поближе ещё один стул. — Сядь.

Риэм подчинился. Лейн и Айни продолжали шуршать где-то за спиной.

Лио-Лай стянула с волос арзака резинку и запустила в них пальцы. Мя-агкие-э! Здорово! Тяжёлые, гладкие, пушистые!

Шуршание как-то подозрительно прекратилось. Лио-Лай чуть повернулась и краем глаза заметила испуг на лицах зоологов. Да и по голове Риэма было понятно, что он нервничает.

Так-с, а когда она своих гипнотизировала в последний раз? Ещё в полёте вроде как. Да, в полёте точно гипнотизировала, а потом — нет. Ну и не надо. И без гипноза нормально.

Лио-Лай выпустила волосы арзака и пожаловалась в пространство:

— Я тоже хочу мягкие волосы!

— Г-госпожа, если п-позволите, — прозаикался Риэм, — сделать волосы м-мягче можно при помощи мыла…

— Свари, пожалуйста! — тут же улыбнулась менвитка.

— Как прикажете, госпожа, — кивнул арзак.

* * *

Отбой был двадцать минут назад. В большом зале с выщербленными стенами и окнами на высоте в шесть маэ раздавалось размеренное дыхание спящих, изредка разбавляемое вскриками, стонами и бормотанием на забытом всеми языке. Так прорывались наружу души, похороненные глубоко в подсознании.

В стене напротив окон, маэ в трёх над полом, находилась ниша. Вероятно, хозяин замка использовал её как полочку или тайник, а арзаки приспособили для своих собраний.

Ну, как арзаки? Семеро, кого хозяева почти не подвергали гипнозу, кому всецело доверяли. В это число входили главный инженер Ильсор, техник Кау-Рука Дириэ, помощники Лон-Гора Гелли и Олкар, связист Ланат, помощник зоолога Риэм и ассистент лингвиста Тинор. Был ещё восьмой — Сион, но он пропадал вместе с Арк-Мином в геологической разведке к северу от замка.

— Что нового? — спросил Ильсор, открыв на своём планшете секретную папку. — Тинор, никаких подвижек с книгой?

— Никаких.

— Камир поправляется, — отчиталась Гелли. — Господин полковник вчера орал на лейтенанта.

По лицам собравшихся пробежали усмешки: каждый знал из её рассказов, на какие изощрённые уничижительные конструкции способен разъярённый врач.

— Посланий с Рамерии нет, — поведал Ланат.

— Риэм, а у вас что стряслось сегодня? — поинтересовался Дириэ. — Ребята весь вечер какие-то пришибленные.

— Эм-м… — Зоолог замялся, не желая признаваться в собственной глупости, но всё же рассказал: — Госпожу сегодня на волосы потянуло. Мою голову изучила и пожаловалась, что ей такие же хочется. Ну, я с перепугу ляпнул про мыло. Гелли, ты не знаешь, как сварить мыло, смягчающее волосы?

— Знаю. Приходи завтра ночью в лазарет — сварим. Сейчас напишу, что принести надо.

— Ильсор, с ней что-то случилось в том городе? — спросил Риэм. — Она странная вернулась. Серёжки эти, теперь волосы…

— Они с Вей-Каном какими-то цветами отравились, но это явно ни при чём, — покачал головой инженер, успокаивающе посмотрев на обеспокоенного чем-то Тинора.

— Ты говорил, вам там местную одежду выдали, — напомнила Гелли.

— Да. Когда мы местных зверей снимали, она в кадр попала. — Инженер нашёл в памяти планшета нужный снимок и показал его остальным.

Снимали какую-то птицу из окна, так что Лио-Лай не просто попала в кадр, она оказалась на переднем плане. В красивом платье в пол, с распущенными волосами и драгоценными украшениями, она стояла, выставив вперёд остроносую туфельку и вытянув в сторону окна руку с длинными тонкими пальцами. Такими только на фортепиано играть!

— Сколько пафоса! — фыркнули Ланат и Олкар в один голос.

— Ничего вы не понимаете! — шикнула на них Гелли. — Просто ей платье понравилось. Вы хоть понимаете, что значит для женщины красивое платье, которое ей идёт?

— Ладно-ладно! — замахал руками Ланат. — Когда мыло варить будете, подсыпьте ей чего-нибудь для прыщей! Хоть какая-то радость.

Идею не поддержали, и связист замолчал.

Некоторое время они ещё обсуждали новости, но скоро разошлись. Спускаясь из ниши, Риэм услышал слова Ильсора, обращённые к Гелли:

— Однажды мы будем свободны, и у тебя будет платье, какое ты захочешь.

Следующей ночью зоолог, как и условились, принёс в лазарет всё, что она ему предписала: формочку, растительное масло, лепестки каких-то оранжевых цветов и два крупных, кислых даже на вид фрукта. Цветы он под покровом тьмы собирал сам, а вот всё остальное пришлось выпрашивать у Морни.

Гелли принесла мыльную основу, и арзаки полночи варили мыло на лазаретовской плитке. Оно получилось прозрачное, а лепестки будто тонули в беловатом тумане.

Пока мыло застывало, Риэм нацарапал на верхней его стороне схематичный портрет девушки, смутно похожей на Лио-Лай. Затем он завернул получившийся брусок в бледно-оранжевую бумагу из запасов Гелли под её слегка ехидное хихиканье.

Ну разве он виноват, что…? Ох, нет, об этом лучше и не заикаться!

* * *

Время шло. Маршруты разведвылетов покрыли всю территорию страны, штурман закончил карту. Вернулись из экспедиции геологи. К северу от замка планировали добывать какие-то полезные ископаемые.

Лон-Гор выгнал Тин-Мора из лазарета, а вот Камира — так звали техника — пока оставил у себя.

К Мон-Со подошёл другой техник, с номером тринадцать на плече, и попросился временно заменить товарища. Вертолёт с тем же номером принадлежал Элар-Шену, поэтому Мон-Со отказал. Не хватало ему новой драки!

Тогда штурман забрал тринадцатого к себе, а своего техника отдал лейтенанту. Это был, пожалуй, самый безопасный вариант, ибо с Кау-Руком связываться ни один здравомыслящий менвит не станет.

Мультфильм он, как выяснилось, показывал Вей-Кану. Тот оценил и просил дать главному герою шанс на спасение. Мон-Со теперь против воли размышлял над способом спастись из взорвавшегося в воздухе самолёта.

Вот как будто у него других дел нет!

Срок заключения Элар-Шена подходил к концу. Уже сегодня вечером надо было принять решение и либо выпустить его, либо застрелить. Мон-Со склонялся к первому варианту. В конце концов, состав экспедиции ограничен, и, если хранить закон столь радикальными методами, можно потерять слишком многих. Вот вернутся они на Рамерию, и там пусть разбираются.

Кау-Рук назвал это перекладыванием ответственности. Мон-Со считал проявлением рационализма.

Комэск как раз собирался послать дежурного выпустить лейтенанта, когда на коммуникатор пришло сообщение: майор Дер-Раох созвал срочное совещание командиров.

Что ж, полчаса Элар-Шен подождёт, вряд ли совещание продлится дольше.

Мон-Со явился в зал собраний первым. За ним появились ругающиеся Лон-Гор и Кау-Рук, потом Дер-Раох и наконец генерал с Ильсором и Ваэри, арзачкой-секретарём.

Дер-Раох не стал садиться. Он встал перед всеми и заговорил:

— Мой генерал, офицеры, я считаю своим долгом сообщить вам о двух преступлениях, совершённых членами нашей доблестной экспедиции. Среди нас оказались те, кого не должно существовать, — полукровки. Один из них, арзак Тинор, приходится родным сыном своему начальнику Вей-Кану, который его покрывает. Второй же, поправ наши законы, притворяется менвитом. Его имя — Элар-Шен, и мы многие годы служили с ним бок о бок.

Мон-Со, сохраняя видимость спокойствия, оглядел присутствующих. Кау-Рук сидел, сжав пальцами подлокотники кресла. Лон-Гор выражал лёгкий интерес. Генерал побелел от злости. Ильсор стоял за его спиной с совершенно отсутствующим видом, но… Комэск посмотрел на Ваэри, которая с пустыми глазами настукивала по клавиатуре слова майора, и понял: инженер не под гипнозом и отлично осознаёт происходящее.

— Собрать экипаж на построение, — произнёс Баан-Ну. — Все трое заслуживают умереть перед строем за свои преступления.

— Мой генерал, полагаю, нам стоит сначала проверить эти сведения, — вмешался Лон-Гор.

— У меня есть результаты анализа крови всех троих, — сообщил Дер-Раох, достав из-под полы куртки распечатку.

Врач просмотрел её и сокрушённо признал:

— Вопиющее нарушение.

— Объявляйте построение, — распорядился генерал, вставая. — Ильсор, потом занесёшь мне протокол собрания на подпись.

— Да, господин, — поклонился арзак.

Баан-Ну и Дер-Раох ушли. Ваэри заканчивала оформление протокола, Ильсор стоял рядом с ней. Он быстро и почти незаметно отстучал какое-то сообщение через свой планшет и привычно прикидывался деталью интерьера.

— Нет, ну какое вопиющее нарушение! — повторил Лон-Гор. — Взять сканер без моего ведома! Мон-Со, что у ваших лётчиков с дисциплиной?

— Я разберусь, — скривился комэск.

Откуда майор узнал про Элар-Шена? И кто сподвиг его заподозрить лингвистов? О них не знал даже Мон-Со. А вот Кау-Рук, похоже, догадывался. Сейчас он с крайне недовольным видом разглядывал кулон с щитом, а потом решительно встал, первым поставил подпись на ещё горячем от печати листе с протоколом и куда-то унёсся.

Через полчаса вся экспедиция замерла строем перед портретом Гван-Ло, как в первый день здесь, и генерал выступил с обличительной речью. Однако когда он отдал приказ привести троих преступников, выяснилось, что никого из них в лагере нет. Элар-Шен исчез из запертой снаружи камеры, а лингвистов не смогли найти ещё полчаса назад.

Выходит, они заранее узнали об угрозе. И Мон-Со догадывался, кто их предупредил.

* * *

Генерал Баан-Ну стоял на крыльце замка и смотрел в ночную тьму. Кто же ему так удружил? Неужели Кау-Рук предупредил этих тварей, чтобы они смогли сбежать?

Допустим, помочь лингвистам он мог — от зала совещаний до библиотеки было рукой подать. Но Элар-Шен-то из камеры вообще не выходил! Судя по записи с установленной в камере камеры (плохой, очень плохой каламбур!), он сидел на койке и вдруг просто растворился в воздухе! Что за чушь?

На Беллиоре что, существуют невидимые чудища, похищающие людей прямо в замкнутом пространстве?

Генерал вздрогнул. Этого только не хватало! Менвиты, конечно, сильны и отважны, но справиться с невидимками им будет сложновато.

Через открытую дверь пробивался свет от ярко-жёлтых коридорных ламп. Баан-Ну прошёл в его полосе до холма, на котором возвышалось полотнище с портретом.

Гван-Ло, великий правитель и колдун. Если бы он был здесь, менвиты вмиг бы захватили Беллиору! Если бы он был здесь!..

Генерал тяжело вздохнул и направился в замок под шёпот осыпающегося песка.

Сразу после утренней зарядки Лио-Лай собрала своих арзаков, чтобы раздать указания на день. Лейн отправился к рыбе, Айни — на место первой встречи с Элли искать зверя Marikiy, остальные — вместе с ним, за насекомыми и varona-varoni. Риэм задержался и протянул Лио-Лай небольшой оранжевый свёрток.

Прошло уже два дня, и девушка не сразу поняла, что это такое. Да, арзак действительно сварил мыло. Причём постарался ведь — сделал не просто белый брусок, а с узорами. И пахло весьма приятно — чем-то свежим, фруктовым — почти как в Изумрудном городе.

— Спасибо, — улыбнулась она. Риэм склонил голову.

Лио-Лай убрала свёрток в сумку и уже хотела отправить арзака за остальными, как вдруг перед ними спикировала крупная коричневая птица с белой головой. Прежде, чем кто-либо успел среагировать, она опустила на землю плотный серый мешок и взмыла ввысь. Только её и видели.

Менвитка присела возле мешка и осторожно потянула завязки. Неужели-неужели-неужели?

Сверху лежала записка на менвитском: «Танцующий сумрачник. Примет за родителей тех, кого первыми увидит. Необходимо дать имя при первом крике. Первые три недели выкармливать молоком и сырым мясом. Затем можно приучать к самостоятельной охоте».

Под запиской обнаружилось гладкое, перламутрово-розовое яйцо саен двадцать в длину и около двенадцати — в самом широком месте.

Лио-Лай дышать забыла от восторга и предвкушения. Гудвин и правда исполнил её желание? Правда?

— Риэм, ты же у нас по рептилиям? Кто это, по-твоему?

— Не знаю, госпожа, — сказал арзак, сев на землю рядом с ней. — Явно что-то крупное.

— Что у вас тут? — прогремел кто-то над головой.

Зоологи подскочили на месте. Позади них стоял недовольный майор Оро-Эн.

— Неопознанный биологический объект, мой майор, — честно призналась Лио-Лай. — Сейчас отнесём в лабораторию на изучение.

— Несите. Птица в периметре! Быстрая, гадина!

Лио-Лай ухватила мешок за завязки и понесла в лабораторию. Риэм поспешил следом.

Лабораторией в Ранавире назывался большой ангар, разделённый пластиковыми перегородками на четыре части — для зоологов, ботаников, химиков и геологов. В каждой из частей стояли стеллажи и большой стол посередине.

Именно на такой стол Лио-Лай и водрузила яйцо танцующего сумрачника.

Оно переливалось в свете ламп, и от него невозможно было оторвать глаз. Зоологи придвинули к столу пару стульев и просто сидели, любуясь яйцом.

Но вот Лио-Лай показалось, будто оно вздогнуло. По твёрдой словно камень скорлупе поползла трещинка. И ещё одна, и ещё. Скоро яйцо явственно дрожало и всё змеилось трещинами.

И вот наконец верхняя его часть приподнялась, и изнутри выглянула маленькая треугольная мордочка. Она была покрыта пока ещё мягкими чешуйками, переливающимися от тёмно-фиолетового до нежно-розового. Глаза у мордочки оказались ярко-жёлтые, с вертикальными зрачками. В пасти виднелись мелкие острые зубки и алый раздвоенный язык. Головку венчали изогнутые костяные рожки.

Яйцо постепенно раскалывалось, и за головкой из него показалась сначала длинная шея с маленьким гребнем, затем — спинка, четыре когтистых лапки, хвост и светло-розовое брюшко. И, самое главное, крошечные перепончатые крылышки! Мечты сбываются!

— Госпожа, это… дракон? — неуверенно уточнил Риэм.

— Да-да-да! Самый настоящий детёныш дракона!

Дракончик тем временем полностью вылез из скорлупы, выпрямился во все свои тридцать саен и взвыл:

— Р-р-ря-а-а-а!

Менвитка заглянула в записку, перечитала указания и сообщила детёнышу:

— Будешь Риси.

Дракончик взвыл ещё раз. Есть хочет?

Лио-Лай отправилась к Эн-Рал за разрешением брать с кухни молоко и мясо на постоянной основе с целью приручения детёныша беллиорского эндемика. Риэм получил задание соорудить драконёнку гнездо.

Когда менвитка вернулась, детёныш сидел в большом ящике с песком и обнюхивал раскуроченный ящик поменьше — домик. Риси выделили пару чашек из лабораторной посуды, сломанный карандаш на грызение и блестящие осколки цветных колб в качестве личных сокровищ. Какой же дракон без них?

* * *

Мон-Со стоял на крыльце замка и осматривал территорию Ранавира. Пехотинцы совершали утреннюю пробежку мимо своих сослуживцев-часовых. Геологи и шахтёры толпились у вертолётов — сегодня начинается работа в шахтах. Лётчики готовились перебрасывать их и оборудование.

Кау-Рук сидел на дереве и читал. Дела себе найти не может? Мон-Со пригляделся и понял, что штурман изучает чьи-то отчёты. Нет, всё-таки занят.

Лио-Лай шла куда-то с отвисшим от тяжести капюшоном куртки. Она уже неделю приручала какую-то тварюшку и всюду таскала её с собой, лишь изредка препоручая арзаку. Всегда одному и тому же — Мон-Со начал их различать. Видимо, потому, что Лио-Лай тоже пренебрегала гипнозом.

Куда-то пробежала арзачка из лазарета. Судя по направлению, что-то случилось в лаборатории.

На холме возле портрета бесцельно слонялся временно отстранённый от полётов Тин-Мор. Он злобно зыркал не до конца открывающимися глазами и старался не попадаться начальству.

Из замка вышел генерал. Он оглядел окрестности и сообщил:

— Ильсор принёс мне прогноз погоды. Ночью может пойти дождь. Прикажи перенести куда-нибудь портрет Верховного.

— Будет сделано.

— Кстати, вы закончили обыск?

— Ничего не нашли, мой генерал. Они исчезли бесследно.

Баан-Ну был этим фактом, без сомнения, крайне недоволен.

* * *

Элар-Шен уже весь извёлся в ожидании решения полковников. Казнят или нет? С одной стороны, ему было как-то всё равно, но с другой, умирать не хотелось. Если бы в бою, было бы другое дело, а так…

Он всю жизнь был как тот самый ранвиш в голодный год. Дом, где когда-то жили его родители, отдали под снос, и Элар успел только забрать оттуда потрёпанный чемодан с тем, что сохранилось после двадцати лет запустения.

Так оказалось, что в свои двадцать парень имел только старый чемодан с отломанным колёсиком, две личные карточки, пёстрый зелёно-сиреневый платок полмаэ на полтора, пару семейных снимков, книгу арзакских сказок, треснутый монокль на серебряной цепочке и поношенный чёрный костюм воспитанника приюта.

Изучая список учебных заведений, Элар-Шен искал не профессию, а общежитие. Его экзаменационных баллов хватало только на захолустное авиационное училище, где готовили пилотов для сельского хозяйства. Его Элар и закончил через пять лет. Столько же он потратил, поступив через пару лет в Академию Авиации, обучение в которой оплачивал за счёт работы в сельском хозяйстве в те два года.

К выпуску у Элар-Шена было самое большое количество часов налёта, и, когда пришло время распределения, его отправили к тогда ещё майору Мон-Со. Под его началом Элар-Шен всё оставшееся время и прослужил, заполучив себе вертолёт номер тринадцать и позывной Курьёз.

За дело на самом деле. Такого растяпу ещё поискать надо! Особенно обидно было, когда за час до парада по случаю окончания Вайклемской кампании он потерял форменные брюки и шагал в середине парадной коробки в синих по цвету формы парусиновых штанах, которые одолжил у Сор-Ана. Всевидящий комэск потом долго ругался.

За десять дней Элар-Шен успел перебрать по воспоминаниям всю свою жизнь и прийти к выводу, что умирать ему действительно неохота.

В последнюю ночь ему опять снилась какая-то ниртайщина.

…Генерал, освещённый мертвенно-зелёными фонарями, сидел на троне в Изумрудном городе, а перед ним висели на ниточках, как марионетки, полковники, майор Дер-Раох и командиры пехотных подразделений — майоры Оро-Эн и Ол-Кет…

…Генерал оторвал от себя бороду, и оказалось, что это на самом деле не генерал, а Верховный…

…Штурман шёл по тонкому льду, а Элар-Шен опять смотрел на него снизу. В небе летала Лио-Лай на чешуйчатых крыльях, а Вей-Кан со своим ассистентом беседовали о чём-то с гигантским изумрудом, раскачиваясь при этом как танцующие змеи…

…Пять девушек-арзачек водили хоровод вокруг привязанной к ёлке интенданта Эн-Рал, а Нилиро аккомпанировал им на скрипке…

Когда неведомая сила схватила Элар-Шена за руки и куда-то потащила, он думал, что всё ещё спит.

Однако реальность обрушилась на него снопом холодных брызг.

Элар-Шен открыл глаза и завертел головой. Он очутился в незнакомом, но невероятно чудесном месте. Вдалеке вздымались к небу блестящие горные вершины, ниже по склонам темнел густой лес. Перед ним нежно желтели невысокие садовые деревья, ронявшие в густую траву мелкие листочки.

Под ногами переливались в закатном свете белые мраморные плиты, ограждённые ажурным кованым заборчиком. За ним мир словно проваливался за край вдоль водопада, чтобы раскинуться широкими лугами, сияющими озёрами и шелестящими ручьями.

Наконец, справа от площадки стоял мраморный домик с мансардой и окнами до пола, похожий на крохотный дворец. Его обвивали разноцветный плющ и, кажется, виноград. У крыльца стояли расписные глиняные горшочки с цветами.

— И как тебе? — хмыкнул совсем рядом девичий голосок.

Элар-Шен сообразил, что кто-то до сих пор держит его за руки, и опустил взгляд.

Перед ним стояла девушка с рыжевато-коричневыми волосами, одетая в длинное нежно-оранжевое платье с тёмно-красным поясом. Девушка почти доставала Элар-Шену до плеча, но это скорее он был низким для менвита, чем она — высокой.

— Никогда не видел места красивее, — искренне признался лейтенант.

— Это Озёрный край, его мало кто видел. Даже вы со своих вертолётов не высмотрели его.

— Но как? Наша техника…

— Совершенна, ага. Я знаю, — перебила его девушка. — Ты где был пять минут назад?

— В лагере… М-да. Ладно. Почему я теперь здесь? Вернее, зачем?

— Ну-у… Твой полковник собирался сделать вид, что ты ни в чём не признавался, но кто-то другой тебя сдал. Заодно и ещё одного полукровку. Но тот мог сам сбежать, а ты — нет. Вот я и вытащила тебя.

— Но зачем? Спасибо, конечно, но… Мы явно не друзья!

— О! — Девушка наставительно подняла указательный палец. — Менвит не сказал бы «друзья», у менвитов в ходу «союзники» и «товарищи». Надо будет сообщить Страшиле, что он Дровосеку проспорил.

— И всё же?..

— Им нужен голос разума. Знакомый голос. Поработаешь шумом в эфире? Плата — политическое убежище и, если всё пройдёт гладко, исполнение твоего желания. Собственно, мы и так его исполним, раз уж ты ещё и кровавую жертву принёс. Просто с твоей помощью нам будет удобнее.

Элар-Шен не стал уточнять, кем были её «мы», «Страшила» и «Дровосек». Наверное, кто-то местный и могущественный.

На Рамерии бытовало поверье, что где-то на северо-востоке живёт демонический колдун по имени Ниртай. Он искушает жертв и обещает им блага в обмен на души. И помогают ему в этом разные твари, созданные им из дерева, железа и соломы. Железных Элар-Шен уже видел, да он, по сути, даже стал одним из них! Деревянные, соломенные… Солдаты в Изумрудном городе и тот аморфный человек с гобелена!

Чудом избежавший смерти полукровка только сейчас понял, куда попали рамерийцы. Выбора у него, в общем-то, не было.

— Я помогу.

— Отлично! — мило улыбнулась девушка. — Тогда пойдём в дом? Меня, кстати, Элли зовут. А ты — Элар-Шен, верно?

Элли?! Опять Элли! Он точно попал в гости к демону!

Примечания:

В главе много цитируется «Песня о Соколе» Максима Горького. Дорогой читатель, отвлекись от фанфика и прочти её полностью — так ты лучше проникнешься её духом.

Сор-Ан вглядывался в бескрайние поля под брюхом вертолёта в тщетных и совершенно иррациональных попытках отыскать среди яркой травы синий комбинезон Элар-Шена.

Куда там! Он ведь не идиот и наверняка по лесам прячется. Если вообще жив — Сор-Ан слышал, что тринадцатый исчез из запертой камеры.

Жаль. Этот недотёпа, пришедший в эскадрилью незадолго до самого Сор-Ана, был четырнадцатому неплохим приятелем. По крайней мере, с ним всегда можно было поболтать между вылетами.

Полукровка, подумать только! Хотя если вдуматься, что в этом такого? Ну, подумаешь, половина крови от арзаков досталась? Она же никак не проявляется!

Сор-Ан застрял на этой мысли, пытаясь понять, как же эта пресловутая половина крови должна проявляться. Внешность? Черты характера? Какие, если у арзаков характера нет? В смысле, откуда у них характер, если они ничего не чувствуют?

Это следовало обдумать на досуге.

— Сестра, это Цифра, — зашуршали в наушниках. — Как слышно?

— Это Сестра. Слышно хорошо.

— Осмотрим южный склон?

— Осмотрим.

Сор-Ан и семнадцатый повернули к горам. Они выполняли задание геологов — снимали склоны в поисках выходящих на поверхность ископаемых.

Некоторое время в эфире раздавались только шорохи. Вот кто-то чихнул прямо в микрофон, на мгновение оглушив всех.

Когда звон в ушах стих, помехи волшебным образом пропали, и в гулкой тишине зазвучал знакомый голос:

«Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.

Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень…

А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями…

Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.

Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях…»

— Элар-Шен! Элар-Шен, это ты? — закричал Сор-Ан, наверное, оглушив всех ещё раз.

— Курьёз! Курьёз, как слышно? — вторил ему спокойный голос комэска, тоже находившегося в небе.

В тишине, которой по-прежнему не смели нарушать помехи, голос Элар-Шена продолжал печальный речитатив, не прерываясь, словно он и не слышал обращённых к нему голосов.

Сокол стенал, истекая кровью, желая вновь подняться в небо. А Уж недоумевал: как можно жить в небе, что там такого, если Сокол не может спокойно помереть на земле?

Но Сокол все стонал и стонал, и Уж предложил ему:

«А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии».

— Лейтенант Элар-Шен! — рявкнул комэск.

«И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня.

И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился.

И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья…

Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.

А волны моря с печальным ревом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве…»

— Элар-Шен, ты слышишь нас? — спросил Сор-Ан, у которого почему-то кровь стыла в жилах от тихого, надрывного голоса, звучащего в звенящей тишине.

Сокол умер, а Уж продолжал лежать в ущелье и размышлять. Что Сокол видел в небе, если предпочёл умереть там, а не на земле? И почему теперь он, Уж, смотрит в небо? Почему ему, ползучей твари, хочется узнать, каково это — летать? И Уж решил испытать небо, и прыгнул вверх, распластавшись в воздухе пёстрой лентой, но…

«Рожденный ползать — летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни…»

— Элар, ответьте, — каким-то упавшим голосом попросил комэск, назвав Элар-Шена арзакским именем.

Тот не откликался. А Уж, упав, познал небо, измерил его и понял.

«Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!.. Смешные птицы!»

Там не было ни пищи, ни опоры для тела — там не было ничего, кроме зноя. Пустота. Так в чём смысл летать? Неужто птицы, эти безумцы, взлетают в небо лишь потому, что больше ни на что не годны? О нет, Уж больше не обманется их речами! Пусть живут в обмане, если не любят землю, но он, Уж, знает об их лжи!

«Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились.

В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни…»

— Элар-Шен, отзовись, — взмолился Сор-Ан. — Или заткнись наконец!

«Безумству храбрых поем мы славу!

Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!

Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!

Безумству храбрых поем мы песню!..»

Он замолчал. Тишина вдруг стала абсолютной — всего на миг. Но уже через секунду в эфир вернулись помехи.

Над головой, частично заглушённый наушниками, гудел винт. Внизу проносились острые скалы. Кое-где с них срывались бурные белые потоки. Вверху, гонимые ветром, неслись облака. Где-то в вышине сияло солнце. Справа-снизу промелькнула большая хищная птица. Уж не сокол ли?

Сор-Ан посадил вертолёт на ближайшей ровной площадке, сбросил наушники куда-то вниз и уронил лицо в ладони.

Это было невыносимо. Что именно «это», он не мог понять. Просто невыносимо и почему-то больно, будто душу вырывали из тела вслед за сердцем.

Такое было не в духе Сор-Ана. Он, конечно, слыл добрым и сострадательным — даже слишком для военного лётчика — человеком, за что и имел странный позывной Сестра; но слезливой сентиментальностью никогда не отличался. Очень уж она была… арзакской.

Нет, Сор-Ан понятия не имел, как вели себя арзаки до Дня Возвышения, однако если речь заходила о ярком проявлении чувств, неизменно поминали их.

То есть дело в этом? Половина арзакской крови — это буря эмоций?

«Нет, правильно гипноз внедрили! Без него эти ничтожества вообще ни на что не способны!» — ответом на эти слова стал удар в челюсть. Сор-Ан видел драку. Видел, как спокойное — менвитское — лицо Элар-Шена исказилось от ярости, как потемнели до черноты его нереальные сиреневые глаза. До арзакской черноты потемнели — у многих из них глаза отливали обсидианом.

Так всё отличие в этом? Получается, менвиты увидели опасность в их эмоциональности и непредсказуемости и превентивно приняли защитные меры? Но арзаки вроде ни одной войны за всю историю не развязали! Этим обычно занимались Урхай и Таль-Кари!

Нет. Слишком сложно. Сор-Ан медленно выдохнул и выпрямился в кресле. Надо отвлечься. И совершить по возвращении в лагерь одну безумную или, по меньшей мере, эксцентричную выходку.

Сор-Ан подобрал наушники и решительно кивнул самому себе. Да, он попробует разобраться.

* * *

…Они сидели на скале, а внизу бесновалось в бессильной ярости море. Солнце садилось позади, и их длинные тени расплывались на воде.

Кей-Ди курил самокрутку и покачивал в руке банку с дешёвым пивом, протащенную в часть контрабандой. Мон-Со тоже пил, а вот от сигарет его воротило.

— Я тоже ненавижу курить, — признался капитан. — Но не могу не. Знаешь, летёха, я ужасно боюсь войны. Боюсь попасть в плен, боюсь не найти знакомых лиц на построении… Я пришёл в лётчики, потому что был негоден для иного.

— Почему вы не уволитесь?

— Потому что я не трус. Если я солдат, то пусть я погибну в бою. Так я решил, но что-то вот не погибается, — и капитан выбросил самокрутку в море…

Сокол. У него был позывной Сокол. Кей-Ди в любой момент был готов прикрыть товарища своими крыльями и всякий раз возвращался — с оторванными шасси, с разбитым стеклом, без хвоста, на одном двигателе… чтобы в следующем бою вновь закрыть собой кого-то из них.

А они стояли и с каменными лицами смотрели, как Ши-Май взводит курок специального, расстрельного пистолета, как летит пуля, как падает на землю капитан, как растекается по его лицу алое пятно.

Прах от сожжённых останков развеяли где-то в скалах, хотя Кей-Ди должен был быть похоронен на одном из военных кладбищ… Или хотя бы дома, как молила Ари-Ди, его мать, не побоявшаяся приехать в Вайклем за телом сына.

Если бы Мон-Со сейчас не летел высоко над землёй, он бы точно саданул по чему-нибудь кулаком.

Пике. Под углом 90°. Вряд ли Лон-Гор во второй раз позволит пить. Ну и ранвиш с ним — у Мон-Со ещё осталась пара дел на сегодня.

Первым, что он сказал Ирлену, передавая ему вертолёт на послеполётную диагностику, было:

— Менвитам всё-таки ведом страх. Гипнотизировать больше не буду. Надеюсь на твоё благоразумие.

— Да, господин. Спасибо, господин! — пробормотал арзак, поклонившись.

Комэск уже отвернулся, чтобы уйти, но вдруг искоса глянул на техника и бросил вполголоса:

— Передай Ильсору, что его может вычислить ещё кто-нибудь, кроме меня.

В кабине вертолёта загрохотали упавшие инструменты, а Мон-Со понял, что если бы был мальчишкой, то сейчас удирал бы прочь с улыбкой до ушей. Было в таких вот ремарках нечто залихватское, завлекательное… штурманское.

Идиотизм заразен. Но излечим хотя бы?..

* * *

Ветер лениво шевелил страницы потрёпанной книги. На переносном деревянном столике шипел старый передатчик, рамерийский Кри-21, какие сняли с производства во втором году со Дня Возвышения. Рядом лежала непонятная штука, похожая на кованый гвоздь. Она втыкалась куда-то в передатчик и убирала помехи.

Элар-Шен сидел на складном стуле и наблюдал за стайкой серых птичек, прыгающих по площадке. Скок-скок. Скок-скок. Скок-скок-скок.

Из сдвинутых на шею наушников доносились тихие голоса лётчиков. Минут десять назад Элар дочитал «Песню о Соколе», и только сейчас они заговорили.

В эфире то и дело звучали слова песни: «Рождённый ползать — летать не может», «Безумству храбрых поем мы славу!»… Кто-то — кажется, Сол-Дит — цитировал описания, хотя, может, он просто комментировал то, что видел вокруг себя.

Время, место, тема, слушатели — Элли рассчитала всё идеально. Печальный голос, зазвучавший ясным днём во время разведвылета в горы и поведавший менвитским лётчикам эту песню, песню о небе, вывел их из равновесия.

Элар-Шен сам прочувствовал её каждой клеткой своего тела и надеялся, что его голос не очень заметно дрожал.

О Хоо, эта песня не была бы и вполовину такой острой, если бы не показывала той разницы. Уж и Сокол — земля и небо. Два разных, совершенно непохожих мира, которым не суждено понять друг друга. Это ведь они, верно?

Они. И Элар-Шен оказался посередине, на грани между двумя мирами. Бескрылый сокол. Или… крылатый змей.

Полукровка убрал микрофон подальше от лица и сказал неслышно подошедшей Элли:

— В следующий раз я им что-нибудь арзакское расскажу, ты не против? Жаль, правда, что моя книга осталась в Ранавире — так бы хоть в памяти их обновил.

— Я как раз за этим. Спешу сообщить: твои вещи благополучно украдены и перенесены сюда.

Девушка порылась в карманах сумочки и вынула оттуда прямоугольную картонку зелёного цвета, которую протянула Элар-Шену со словами:

— Страшила Трижды Премудрый приглашает тебя в Изумрудный город на Праздник Угощения.

— А разве туда должен приглашать не Гудвин? — озадачился рамериец.

— Гудвин!.. — вздохнула Элли. — Гудвин — фигура иного масштаба. Ему неинтересны мирские празднества.

Элар-Шен взял картонку-приглашение и убрал в карман. Праздник Угощения? Местный день урожая? Звучало достаточно интригующе, чтобы туда пойти.

Сор-Ан вывалился из вертолёта, чуть не сбив с ног техника, который готов был немедленно приступить к осмотру. Кстати, хорошо, что он здесь.

— Слушай, как зовут парня, который в лазарет загремел?

— Кого вы имеете в виду, господин? — уточнил техник.

— Арзака.

— Их там трое сейчас, господин Сор-Ан.

— Техника Тин-Мора как зовут? — закатил глаза менвит.

— Камир.

— Угу, — буркнул Сор-Ан уже на ходу.

В лазарете было светло и туманно. Белые стены, мебель, ширмы, оборудование, тюль на окнах. Полковник Лон-Гор был единственным, кто заморочился с прозрачными занавесками вдобавок к обычным складным шторам.

— Добрый день, лейтенант, — кивнул полковник в ответ на стандартное воинское приветствие. — На что жалуетесь?

— Ни на что, мой полковник, — сказал Сор-Ан.

Лон-Гор, повернувшийся было, чтобы достать сканер из ящика стола, удивлённо хмыкнул и приподнял бровь в ожидании пояснений.

— Кхм, — смешался лейтенант. — Я хотел осведомиться о состоянии техника Камира.

Лон-Гор поправил на носу очки с узкими линзами, критически оглядел Сор-Ана и очень вежливым тоном поинтересовался:

— И почему же состояние данного арзака вызвало столь живой интерес у человека, не имеющего к нему никакого отношения?

— Я… проверяю одну свою гипотезу. Сегодня на вылете случилось нечто странное, и мне нужно кое-что… проверить, — путано объяснил Сор-Ан.

— Что ж, лейтенант… — Лон-Гор встал, вручил лётчику поднос с кучей каких-то бинтов, баночек и тюбиков и заявил: — Опять Гелли куда-то столик укатила, так что сейчас вы поработаете вместо него.

Он вытащил сканер и распахнул одну из четырёх дверей, ведущих в палаты. Сор-Ан вошёл туда вслед за ним и исподволь осмотрелся.

Палата как палата. Серо-бело-бежевая. С койками, ширмами и тумбочками. Ничем не отличалась от соседней менвитской, в которую Сор-Ан заходил, когда навещал Тин-Мора.

Арзаков действительно было трое. Двое — с ожогами не выше второй степени и ранами от мелких осколков. Это были химики, у которых вчера что-то взорвалось. Ир-Лат, их начальник, по идее, валялся в соседней палате.

Третий арзак лежал на койке у дальней стенки, скрытый белой ширмой. Его практически не было видно.

Лон-Гор сначала осмотрел химиков, переклеил им пластыри, выдал мазь от ожогов и только потом занялся техником.

Сор-Ан, всё это время изображавший перекатной столик, смог наконец разглядеть его. Арзак как арзак. Самый обычный: тёмно-каштановые волосы, чуть загорелая кожа, лицо похоже на восковую маску — словно кто-то сделал слепок с очень красивого лица и натянул его на неподходящий по форме манекен. Получилось неестественно и довольно мерзко.

Лон-Гор помахал вокруг арзака сканером, сменил повязку на голове и устремился к выходу. Камир продолжал лежать неподвижно, с закрытыми глазами.

Закрыв дверь этой палаты, Лон-Гор направился к следующей. Сор-Ан следовал за ним верным столиком. Своей тупостью это занятие раздражало, но приказа остаться в кабинете не было.

К счастью, на Ир-Лата полковник потратил совсем мало времени, и уже через десять минут врач и лейтенант сидели в кабинете и пили чай из местных трав.

— Осведомились? — вопросил Лон-Гор спустя какое-то время.

— Он в коме?

— Нет, лейтенант. Камир в сознании и физически почти в порядке. Просто он ни на что не реагирует. Разве что на Сариа, но не забирать же техника у капитана Сол-Дита ради какого-то арзака? — Врач усмехнулся. Как показалось Сор-Ану, с горечью. — Сначала я думал на перегипноз, — продолжил полковник. — Но нет. Это не он, это что-то из области психологии, если не психиатрии.

— Разве для них она существует?

— Лейтенант, зайдите на досуге к Лио-Лай и спросите, есть ли психика у животных. А потом вспомните: арзаки посложнее них будут. Они такие же как мы.

Сор-Ан хотел уточнить, что врач имел в виду, но в этот момент в кабинет заглянула медсестра Гелли.

— Господин Лон-Гор, к вам эскадрилья в полном составе.

— Что им всем надо? — возмутился полковник.

— Возможно, то же, что и мне, — предположил Сор-Ан.

— Ну уж нет! — отчеканил Лон-Гор. — Гелли, прикати сюда столик! А вы, лейтенант, брысь!

Сор-Ан ушёл, по пути полюбовавшись взъерошенными сослуживцами. Бедняги, за успокоительным припёрлись или за диагнозом для Элар-Шена?

* * *

Увлечённая драконом, Лио-Лай ухитрилась пропустить историю с полукровками. В тот день они с Риси и Риэмом ушли в лес и вернулись уже после отбоя, так что девушка узнала о побеге только вчерашним утром, и то лишь потому, что за завтраком все об этом трепались.

И тут ей, как биологу, стало интересно: неужели полукровки настолько разные, что один спокойно притворялся менвитом, а второй — арзаком?

Она выпросила у полковника Лон-Гора допуск к картотеке и внимательнейшим образом изучила их снимки и все сведения о здоровье. Выяснилось, что у них были совершенно разные фенотипы. Это мало что давало, но заставляло задуматься о разнице между расами в целом.

Лио-Лай родилась в двадцатом году и не застала арзаков свободными. Для неё они были куклами, роботами, предназначенными для выполнения конкретных функций, пластилином, из которого можно было вылепить что угодно. Например, у родителей Лио-Лай была служанка, у которой мимические морщинки складывались в очень грустную гримасу. Маму это бесило, и она однажды приказала арзачке улыбаться, и та всегда теперь улыбалась.

Интересно, какими были бы арзаки, если бы их личности не подавлялись?

Задавшись этим вопросом, Лио-Лай решила поставить опыт. С появлением дракончика она всё время проводила вместе с Риэмом. Так почему бы не попробовать… как бы это назвать-то? Короче, почему бы не попробовать?

* * *

Дракончик. Большая птица принесла госпоже Лио-Лай яйцо дракончика в мешочке и с инструкцией. И уже больше недели они вдвоём наблюдали за Риси, изображая драконородителей.

Было… сложно. Риэм раньше имел дело с детёнышами разных животных — в основном со змеями и ящерицами. Но малыш-драконыш превосходил их всех. Вёрткий, быстрый, любопытный, летал он пока плохо, но вчера всё-таки успел залезть к химикам и подышать на их реактивы. Да-да, малыш умел дышать паром!

Повезло, что химики не поняли, почему у них случился взрыв, — иначе госпоже влепили бы суровый выговор. А так всё обошлось.

Сегодня Риэм приглядывал за Риси, пока Лио-Лай занималась своими обычными утренними делами: бегала, делала зарядку вместе с остальными избранниками, завтракала…

Драконёнок послушно приносил с другого конца стола разноцветные стёклышки. Сиреневые, синие, розовые и фиолетовые он уже различал. Иногда угадывал голубой и оранжевый, другие — пока нет.

Риси нравилась эта игра, и отвлечь его могло только появление «мамы». Вот как сейчас.

— Привет! — широко и зубасто улыбнулась Лио-Лай, заглянув в зоологическую четверть лаборатории. — У нас сегодня работа в поле — будем приучать Риси к природе. Уходим на целый день, так что собирайся. Запас еды я взяла.

Риэм захватил свою куртку, посадил дракончика в капюшон и последовал за Лио-Лай. Они вышли за пределы Ранавира, пересекли рощу, миновали поляну, где ботаники измеряли какие-то кусты, продрались через лесок и очутились у подножья большого нагромождения скал.

Риси давно переполз госпоже на плечи и заинтересованно вертел мордочкой, изучая невиданную природу.

Рамерийцы влезли на широкую скалу, где Лио-Лай отпустила драконыша ползать по нагретым солнцем камням и принялась вынимать из рюкзака лоточки с продуктами.

— Как думаешь, настало время обеда? — спросила она.

— По расписанию менвитских приёмов пищи, — сообщил Риэм, сверившись с часами.

— Мы не в столовой. Вместе поедим. Ты какие бутерброды любишь? У меня тут есть сыр, колбаса, помидоры, другая колбаса и салат.

— Эм-м… — Арзак не представлял, что на это ответить. Любит… — Простите, госпожа, как я могу иметь какие-то предпочтения? Я же арзак!

Лио-Лай, до того увлечённо складывавшая на куске хлеба пирамидку из сыра и помидоров, остановилась и удивлённо-строго воззрилась на Риэма.

— Как? — воскликнула она. — Даже у животных есть предпочтения! А устройство мозга арзаков позволяет считать вас разумными существами!

— Да, госпожа, — согласился с ней Риэм. — Биологически мы разумны, но нам запрещено иметь предпочтения, испытывать эмоции и чувства, выбирать…

— Кем запрещено?

— Кодексом низшей расы, госпожа, — разъяснил очевидное арзак. — Нас ведь поэтому и гипнотизируют — чтобы мы соответствовали этим требованиям.

— Это противоречит биологии, — пробурчала Лио-Лай, возвращаясь к конструированию бутерброда.

Ильсор на её месте сказал бы, что это противоречит здравому смыслу. Риэм, хоть и входил в тесную компанию тех, кто мог быть собой, не был с ним согласен. То есть… быть свободным — это, с точки зрения Ильсора, было естественно и правильно, и Риэм готов был принять его мнение. Но он родился уже после и просто не знал, каково это на практике.

— Нет, — решительно произнесла Лио-Лай, — мы с тобой биологи и не будем противоречить родной науке в ущерб обеду. Если не знаешь, какие бутерброды тебе нравятся, то просто попробуй все. На, кстати. Ненавижу помидоры.

Риэм не стал спрашивать, зачем она делала помидорный бутерброд, если ненавидит их. Он просто сел на соседний камень и съел его, раз уж дали.

Вообще, подобная ситуация была немыслима: менвитка, по сути, приготовила обед арзаку. Да, это всего-то бутерброд, но сам факт!

Хотя ей, наверное, просто нравилось сооружать съедобные пирамидки, потому что за первым последовали второй, третий, и о себе она не забыла, и о Риси, которому подкидывала кусочки мяса.

После обеда объевшийся драконыш улёгся греться на солнышке, а люди сидели на тёплых камнях и смотрели на вздымающиеся к небу башни замка, отделённого от них зелёным морем.

— Рассказать тебе про Изумрудный город? — поинтересовалась вдруг Лио-Лай.

— Как вам угодно, госпожа.

— Риэм, ты хочешь услышать рассказ об Изумрудном городе? — перефразировала она.

Видимо, это было как с бутербродами. Госпоже снова взбрела в голову странная мысль, и она воплощала её в реальность. И что, он может ответить «нет»?

— Н-нет, госпожа, — выдохнул Риэм, облизнув губы. — Давайте послушаем тишину.

— Ты любишь тишину, значит? — вполне миролюбиво хмыкнула Лио-Лай. — Ну, давай слушать.

Они надолго замолчали, и над скалами повисло совершенное молчание. Посвистывал ветер, вскрикивали где-то далеко птицы, шептались деревья.

Мимо пролетела потерявшаяся бабочка. Она судорожно взмахивала жёлтыми крыльями, силясь найти хоть один цветок. И вот, кажется, нашла, — она прянула вниз.

Риси, внимательно наблюдавший за новым для него объектом, вскочил и прыгнул за ней, планируя на слабеньких крыльях.

— Вот блин! — прошипел Риэм. Лио-Лай выразилась покрепче.

Они торопливо закинули коробочки в рюкзак и побежали следом.

Когда спустились, Риси уже достиг леса. Он то прыгал по стволам деревьев, цепляясь когтями, то планировал, то бежал по ветвям. Люди еле поспевали за ним. Ветки хлестали по лицу, трепали лёгкие рубашки. Корни цеплялись за ноги, норовя уронить. Лужи и грязь попадались на каждом шагу. А дракончик всё скакал и скакал за жёлтой бабочкой.

Риэм никогда так не бегал. Уже через пару минут у него кололо в боку и темнело в глазах. Он не видел, что впереди. И, разумеется, налетел на госпожу Лио-Лай.

Впереди как раз подвернулся овраг, в который они оба и свалились, прокатившись по отборной грязи, снесённой сюда со всего леса ночным дождём.

Арзак боялся поднять лицо из лужи. Гражданский корпус носил серые комбинезоны, и у Лио-Лай на форме были вышиты какие-то медали. Страшно было даже представить, во что превратилась вышивка после такого падения.

— Эй, ты как? Не больно? — спросила госпожа как будто даже заботливо. — Не бежал бы, если так тяжело.

Риэм медленно сел. Дыхание вырывалось из лёгких жуткими хрипами. Точно. Не нужно было бежать, но как бы она на это отреагировала?

Лио-Лай достала платок, полила его водой из бутылки и протянула Риэму.

— Г-госпожа, у в-вас тоже лицо в грязи.

— Ты всегда заикаешься, когда тебе страшно? — фыркнула она. — Бери. У тебя грязь прямо поверх царапин. Сепсиса ещё не хватало!

Сама она стёрла грязь руками. Ужас.

Дракончик спланировал откуда-то сверху, весело попискивая. Жёлтые крылья дохлой бабочки свисали из его пасти.

— Молодец, победил! — с чувством произнесла Лио-Лай.

Потом они возвращались домой, обсуждая, кто с какими животными работал на Рамерии. Оказывается, Лио-Лай обожала ящериц и прочих, кто хоть отдалённо походил на драконов.

* * *

Лон-Гор весь день был занят. С утра в добровольно-принудительном порядке слушал генеральские опусы в компании Дер-Раоха. Потом разбирал отчёты Гражданского корпуса, то есть всех учёных экспедиции, проверял состояние Тин-Мора, которого не рисковал подпускать к Гелли и Олкару, пытался привести в чувство Камира…

Ближе к вечеру заявился Сор-Ан, а за ним — вся эскадрилья, кроме Мон-Со и тех, кто сегодня не летал. Но если Сор-Ан пришёл за ответами, то остальные явились с круглыми глазами и невразумительными россказнями о спятившем полукровке.

Остаток вечера Лон-Гор выяснял, что у них в небе случилось. Выяснил: случилось явление Элар-Шена в эфир и чтение некоего душераздирающего произведения. Психологическая атака — ещё больше работы, чем раньше.

Из-за всего этого Лон-Гор остался без обеда и ужина, и теперь, через полтора часа после отбоя, в гордом одиночестве сидел на кухне, наслаждаясь собственноручно приготовленной пастой.

После кулинарных экспериментов на «Диавоне» он бы и что-то посложнее макарон, залитых тремя соусами и плавленым сыром, приготовил, но времени было жаль, да и есть хотелось зверски.

Правда, расчёты на сей раз оказались неверны — пасты должно было хватить на троих, не меньше. Видимо, есть Лон-Гору хотелось не так сильно, как он думал поначалу. Теперь придётся искать, кому бы скормить две трети пасты.

Врач сидел в темноте, давая отдых глазам. Поэтому двое полуночников, которых зачем-то занесло на кухню, очень удивились, когда включили свет.

— Добрый вечер, мой полковник! — поприветствовала его Лио-Лай, запихивая своего питомца поглубже в капюшон. Лон-Гор успел заметить хвост довольно крупной ящерицы.

— Добрый вечер, господин полковник, — поклонился арзак-зоолог, вроде бы Риэм.

— Мы только что вернулись с вылазки и пришли вернуть посуду, — просветила Лон-Гора девушка.

— Приятного аппетита! — пожелал им полковник, красноречиво выставив на стол блюдо с пастой. — Посуду помыть не забудьте.

Уходя, Лон-Гор услышал сквозь неплотно прикрытую дверь:

— Он оставил нам ужин!

— И посуду.

— А что так мрачно? Запустим посудомойку — и всё.

— А вы знаете, где у них порошки и прочее?

— И ты — нет? Слушай, а вкусно! Как думаешь, кто готовил?

— Не знаю, госпожа. Что?

— А-а-а! Риси! Не трогай! Это химия!

— Ну, хоть порошки нашли.

— Да уж! Теперь ещё и полы мыть надо… Кстати, а как это делается?

— Очень просто: берёте швабру…

Едва выйдя из комнаты на следующее утро, Лио-Лай нос к носу столкнулась с Сор-Аном, одним из лётчиков. Они раньше не общались, и было непонятно, что он забыл в такое время у её комнаты.

— Скажите, есть ли психика у животных? — спросил он, поздоровавшись.

— Конечно. С чего такой вопрос?

— Меня интересует, чем арзаки отличаются от менвитов, — признался Сор-Ан. — Видите ли, я неплохо знал Элар-Шена и в жизни бы не заподозрил его в полукровности. Вчера сам попытался исследовать этот вопрос, но я — не учёный.

Проходивший мимо майор Дер-Раох выгнал обоих на зарядку, так что разговор возобновился лишь за завтраком. На Сор-Ана, сменившего привычное место обитания, косились, но ничего не говорили. Насколько Лио-Лай знала, этот лётчик находился в эскадрилье на особом положении свободных участливых ушей, так что его особо не подкалывали.

— Расскажете, что вам удалось узнать? — предложила Лио-Лай, одной рукой перемешивая салат, а другой держа ручку.

— На самом деле немного. Вчера Элар-Шен вышел в эфир и прочитал нам… нечто. Нечто душераздирающее. И я, обдумав всё, что знал о нём, пришёл к выводу: главное отличие между нами — эмоции. То есть степень их проявления. Вы ведь слышали поговорки вроде «эмоционален как арзак» или чего-то подобного?

А ведь верно! Несмотря на то, что у арзаков официально не было эмоций, таких вот поговорок было полно. И… Вспомнив вчерашний день, Лио-Лай поняла: они были совершенно справедливы. Когда Риэм был чем-то увлечён или обеспокоен, его мимика становилась очень яркой. Риси сбежал — «вот блин» и расширенные глаза, поднятые брови; Лон-Гор оставил им ужин — выражение радости и благодарности на лице; Лио-Лай спросила, как мыть полы — мелькнувшая озорная полуулыбка.

— Я вчера ставила эксперимент, — озвучила девушка свои мысли. — Попробовала быть дружелюбной и вести себя с арзаком как с личностью. С каждым часом его эмоции становились всё заметнее.

— То есть у арзаков действительно есть эмоции, — кивнул самому себе Сор-Ан. — И…

Что именно «и», Лио-Лай так и не узнала. Полковник Кау-Рук, сидевший за соседним столом, подошёл к ним и сказал:

— Зайдите после завтрака ко мне. Оба.

Менвиты недоуменно переглянулись. И что ему понадобилось?

В кабинете Кау-Рук без предисловий протянул Лио-Лай ярко-синий ежедневник. Тот самый, арзакский.

— Вей-Кан переводил его, — пояснил полковник. — Думаю, лучший объект для изучения арзакских чувств — тот, кто не был под гипнозом. Сор-Ан, вы сегодня никуда не летите — я поменяю расписание вылетов. Ответьте на свои вопросы.

Зоолог и лётчик забрались в пустующую теперь библиотеку, устроились на полке среди гигантских книг и углубились в чтение. Вей-Кан перевёл не всё — в ежедневник были вложены листы с какими-то избранными моментами. Но и этого хватило. Некая арзачка по имени Анниа записывала все свои чувства.

4 элио 7899 года Рамерии

Сегодня отпраздновали день рождения Миэля. Ханор подарил ему учебник по матанализу. Нори, дурень, твоему сыну пять лет! Пять! Да, старшие пошли в тебя! Но даже не смей отбирать у меня надежду, что он унаследует мой талант!!!

Мерит и Сори взяли его с собой кататься на мотоцикле. Дети мои нехорошие дорогие! Ему. Пять. Лет. Ну, по крайней мере, Гелли за ними присмотрит. Ох, и почему я верю ей больше, чем родным детям?

<…>

15 алто⁽¹⁾ 7899 года Рамерии

В Таль-Кари закрыли последнюю арзакскую школу. Что там, Ниртай побери, происходит?

Ханор недавно вернулся (я скучала, скучала-скучала-скучала!). Он ничего не понимает. В Бассании — какие-то нездоровые проявления. Неми Шеннари пишет, что они резко ударились в расизм. В отношении нас? А за что?

Ещё она пишет про дурные предчувствия. Неми-Неми! Мне бы что-то более предметное! Хотя что с неё требовать? По личному опыту знаю: у неё сейчас все мысли — о ребёнке. Вроде как на Новолетие должен родиться.

Что бы подарить? Я бы украшения подарила, но слать их почтой?.. О, придумала! Шарф. Подарю ей шарф. Какие там Неми цвета любит?

Да, попрошу Гелли сходить со мной. В семнадцать она явно лучше разбирается в моде, чем я в своём возрасте.

<…>

27 алто 7899 года Рамерии

Сегодня вернулись с Фестиваля искусств. В этом году он выше всяких похвал!

Мы с Кераном опять больше трёх часов спорили. Всё-таки ему меня не победить!

Миэль занял первое место на детском конкурсе поделок. Вот так-то, Ханор!

Мерит встретил Элт-Рана. Вот ни за что не поверю, что это случайность! они заранее не договаривались! А ведь мило смотрятся вместе!

<…>

18 норио⁽²⁾ 7899 года Рамерии

Привет, мой свет! Четверо детей — чересчур много для нашей семьи буйной семейки. Надеюсь, хоть в этот раз девочка. А-а-а, я хочу плести кому-нибудь косы! Мерит уже перерос любовь к длинным волосам, Сори не соглашается, а Миэль ещё мал. Гелли от меня бегает. Ну ничего! Я до неё доберусь! И как заплету ей косы, ух, заплету!

<…>

31 дийо⁽³⁾ 7899 года Рамерии

Мы идём в Эсарийский Дом искусств праздновать Новолетие. Менвиты обещают устроить что-то грандиозное. Не могу дождаться!

Жаль, Шеннари не приедут — Неми рожать пора. Говорит, хочет назвать сына Эларом.

<…>

1 вайо 7900 года Рамерии

Грандиозное? Грандиозное?!? Будь я чародейкой, сожгла бы их всех к демонам!!!

Ханор! Ханор, родной мой! Скажи, за что? За что они тебя убили?

И где теперь мои мальчики? Мерит, Сори, Миэль, где вы?

На празднике, когда мы подняли бокалы за новый год, они все как один сказали: «Гляди мне в глаза. Повинуйся мне, чужестранец». И мы смотрели. И глаза у всех вдруг стали пустыми. Бессмысленными.

Они выбрали четверых. Нам приказали смотреть. Их… их убили! Ханор…

Нам сказали ждать приказов и оставили нас здесь.

Я брожу по городу. Статуи сброшены с постаментов. Таблички с надписями сломаны. Вижу лица родных и в них — пустоту. Тереси с соседней улицы только что спросила у меня, кто она. Доктор Эйнра сидит на скамейке, а изо рта у него тянется нитка слюны. Он не шевелится, не реагирует… Он просто мёртв, хотя ещё не умер.

Мы все — почти как он.

Рит Шеннари позвонил. Говорит, мы теперь рабы. Ничтожества. Нам полагается гипноз. Наш удел — служить им.

У меня есть мотоцикл Мерита и немного времени, пока обо мне не вспомнили. Я… я обещала дедушке не ходить к проклятому камню, но я не могу. Не могу смотреть на это.

Будь, что будет.

Последняя страница оказалась измята, словно её намочили в нескольких местах. Слёзы? Наверное, Анниа плакала, потеряв мужа и сыновей.

— Первого вайо 7900 года не существует, — почти одними губами прошептал Сор-Ан. — После 7899 наступил первый год новой эпохи.

— Тот день… Я боюсь представить, каково было бы мне на месте Анниа, — глухо отозвалась Лио-Лай.

Больше ни один из них не проронил ни слова. Они молча разошлись: Сор-Ан — к вертолётам, Лио-Лай — в лабораторию.

Арзаки, не получившие указаний на этот день, ждали её там, занимаясь систематизацией уже изученного.

— Продолжайте, — равнодушно бросила Лио-Лай.

Риси, сидевший в своём домике, тут же прибежал к ней и попросился в капюшон. Девушка подняла драконёнка на руки и погладила вдоль гребня. Риси подставил подбородок для почесушек, а когда ему надоело, сбежал на шкаф. Лио-Лай осталась неподвижно стоять около стола.

— Госпожа Лио-Лай, с вами всё в порядке? — спросил Риэм.

Взгляды остальных стали сочувственными, а Лейн прикрыл лицо рукой и пробормотал что-то, отдалённо похожее на «Жить надоело?».

Лио-Лай же больше заинтересовало то, как было произнесено её имя. Как будто нараспев, со звонкими «л» и протянутыми гласными. Это тоже какая-то чисто арзакская особенность?

Вспомнился ежедневник. Менвиты вели дневники сухо: сделал то, произошло это, запланировано вон то. Анниа же прописывала чувства — в её ежедневнике было полно зачёркиваний, где она, видимо, исправляла выражения, не передающие всего спектра эмоций.

Как это должно быть больно — перестать чувствовать!

А сейчас… Лио-Лай дала своим арзакам возможность быть более или менее собой, а они… боялись! Боялись проявлять свои чувства. Могли, как Лейн, что-то изобразить, когда думали, что она не видит. Но…

У Лио-Лай вдруг закололо в носу. В глазах почему-то поплыл туман. Она шагнула вперёд и стиснула в объятиях того, кто оказался ближе всех.

— Я больше никогда не буду гипнотизировать никого из вас! Обещаю!.. Обещаю!..

— Г-госпожа, задушите ведь! — прохрипел арзак, в которого она вцепилась, после чего едва слышно добавил: — Спасибо!

* * *

Изумрудный город, хоть и было ещё светло, сверкал сотнями уличных фонарей и ярких гирлянд. В тени зелёных зданий прогуливались теперь люди всех цветов страны. Тут и там мелькали голубые наряды, розовые, красные, синие, фиолетовые… Люди болтали друг с другом, пили какой-то искристый напиток золотисто-жёлтого цвета и то и дело пританцовывали, заслышав уличный оркестр. Между ними степенно прогуливались разумные животные: чета львов с сынишкой лакали холодное молоко из изящных кубков, почтенная ворона распределяла гостей, пара лисиц обсуждала поставки плодов какого-то кроличьего дерева в страну марранов…

Элар-Шен думал, что будет выглядеть чёрным ранвишем в этом месте, но тёмно-синие брюки и китель, расшитый орденами и медалями, не так уж сильно выделялись на фоне разноцветных местных костюмов.

Беллиорцы нисколько не боялись менвита — наоборот, подходили здороваться. Вероятно, причиной их отношения стало то, что он вошёл в город под руку с Элли.

— Не желаете лимонада, гость со звёзд? — поинтересовалась у него совсем молодая беллиорка в накрахмаленном переднике поверх праздничного зелёного платья.

— Благодарю, но нет, — покачал головой Элар-Шен.

Утром Элли вручила ему бронзовую булавку, с помощью которой якобы можно было понимать, что тебе говорят на другом языке. Удивительно, но булавка, приколотая к рубашке, работала, и Элар наслаждался возможностью пообщаться с местными, пока Элли куда-то ушла, оставив его на площади перед дворцом.

Наконец в разноцветной толпе показалось её нежно-оранжевое платье. Рядом с девушкой Элар-Шен, к своему изумлению, разглядел Вей-Кана в парадной светло-серой форме Гражданского корпуса и его помощника-арзака в бледно-коричневом костюме местного покроя. Та-ак… Неужели второй полукровка — он?

— Рад видеть, Элар! — улыбнулся Вей-Кан. — Я боялся, что тебя убьют. Прости, что не вытащил.

— У вас и без меня было полно проблем, — отмахнулся Элар-Шен. — Я тоже рад встрече.

— Тогда познакомься: мой сын, Тинор. Тинор, это Элар-Шен, второй полукровка среди нас.

Элар протянул руку. Тинор нерешительно ответил на рукопожатие. Чувствовалось, что он слегка не в своих горах.

— Как вы выбрались? — поинтересовался Элар-Шен. — Элли сказала, что всё происходило очень быстро.

— Нас предупредил Ильсор, — поведал Вей-Кан. — Вот хитрый ранвиш этот парень! Под носом у офицеров сообщение отправил. Мы в библиотеке затаились на верхних полках, а ночью вещи забрали и сбежали к беллиорцам. Пошли к жёлтой дороге, а по пути нас леди Анна выловила.

Элар уже знал её — леди Анна, очень красивая темноволосая женщина средних лет, была матерью Элли. И в здешней иерархии они занимали отнюдь не последнее место.

Часы где-то на башне пробили шесть, и Элли, извинившись, снова исчезла в толпе, которая начала поворачиваться в сторону дворца. Перед ним стояла трибуна, пока пустая.

Но вот по опущенному мосту прошагала торжественная процессия. Возглавлял её невысокий полный человечек в богатом зелёном костюме. За ним следовали железный рыцарь с топором и в фиолетовом плаще, пожилой лев, Элли и леди Анна в бледно-сиреневом платье. Сопровождал их всех почётный караул из деревянных солдат.

— Приветствую всех вас, дорогие друзья, на Празднике Угощения! — обратился к толпе невысокий человек. — В этом году на нашу страну свалилось немало напастей, но что они нам, если над страной по-прежнему светит солнце, не отделённое от нас Жёлтым туманом? Сегодня мы празднуем! Поприветствуем же нашего дорогого короля огородников и, конечно же, первопричину праздника — Урфина Джюса!

На трибуну поднялся зловещего вида носатый мужчина в зелёно-коричневом костюме из свободных брюк, сапог, рубашки и жилета.

— Рад видеть всех присутствующих в добром здравии, — сказал Урфин Джюс. — Весёлого вам праздника.

С этими словами он обозначил поклон и спустился с трибуны.

— Он выглядит как подручный злого волшебника, — негромко поделился Тинор.

— Весёлого вам праздника, дорогие! — пожелала Элли.

На этом парадная часть завершилась, и собравшиеся медленным и шумным шествием устремились за пределы города — в парк, где уже накрыли бесчисленные столы. Чего там только не было: фрукты и овощи на любой вкус, множество блюд из них, соки, вино…

Рамерийцев пригласили присоединиться к высшему обществу. Элар-Шен никогда бы не подумал, что ему доведётся пообедать за одним столом с таким количеством правителей. Однако они, несмотря на громкие титулы, оказались, в общем-то, обычными людьми и непринуждённо болтали друг с другом и с гостями.

— Король огородников, значит? — ядовито вопросил Урфин, раздавая всем дольки чего-то здоровенного, зелёного снаружи и розового внутри.

— Твой позапрошлый титул всё равно никто, кроме тебя, выговорить не мог! — хохотнул мускулистый мужчина с кучей кожаных шнурков, вплетённых в волосы.

— По мне, это весьма почётный титул, — весомо произнёс рыжий лис в короне, беря лапами поданную дольку.

— У лисиц садовничество и огородничество — самые уважаемые занятия, — пояснила Элли для рамерийцев, аккуратно выплюнув на тарелку пару чёрных косточек.

Элар попробовал свою дольку неведомого фрукта-или-нет. Он оказался похож на подслащённую воду. Вкусно.

Некоторое время за столом обсуждали урожай. Рамерийцы не принимали участия в беседе. Элар-Шен и Тинор ели виноград, который им предложила леди Анна. Вей-Кан внимательно прислушивался к разговорам вокруг и рассматривал тех, кто сидел за столом.

Соломенного человека звали Страшила Трижды Премудрый, и он правил Изумрудным городом. Рыцарь с топором — Железный Дровосек — был правителем Фиолетовой страны. Правителями Голубой страны и Страны рудокопов оказались сухопарые пожилые мужчины в голубом и синем костюмах. Мужчина со шнурками звался Тормом и был бывшим правителем марранов и их же представителем здесь. Стелла, молодая женщина в розовом платье, тоже превосходившая местных ростом, была Феей, царствовавшей в Розовой стране. Лис и Лев оказались главой Лисьего королевства и царём зверей соответственно.

Последнее было немного странно — лисы ведь тоже звери. Хотя кто их знает, этих беллиорцев? Может, у них тут была война во имя независимости лисьего народа?

Война во имя независимости… М-да-а… Мрачная вырисовывается перспектива…

— Не думай о плохом в такой день, Элар-Шен, — сказала Элли. — Пойдём танцевать?

— Я не умею, — признался Элар, в последний раз танцевавший вальс перед выпускным из Академии. И то — в качестве партнёрши по тренировке.

— Ей вечно не с кем танцевать из-за роста, — шепнула, наклонившись к нему, леди Анна.

— Идём, — сдался Элар и встал, подав Элли руку.

Они вышли на свободное место, отведённое для танцев и под звуки вальса смешались с другими парами.

— Главное, не наступи мне на ноги, — проинструктировала девушка. — Остальное не имеет значения.

Элар-Шен с сомнением посмотрел на её расшитые блёстками бежевые туфельки и сделал шаг, стремясь попасть в ритм.

Ну же, это просто! Положить руку ей на талию, другой рукой держа ладонь. И-и — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!

Однако едва Элар-Шен сумел подстроиться под музыку, над парком раздался громкий и резкий голос:

— Кар-р! Ср-рочное сообщение! Беда в Р-ранавире!

— Танец отменяется, — буркнула Элли. — Вместо него будет срочный военный совет.

1) Аналог августа

Вернуться к тексту

2) Аналог ноября

Вернуться к тексту

3) Аналог декабря

Вернуться к тексту

В Ранавире творилось что-то странное, и Ильсор не мог найти этому логического объяснения.

Вчера вечером Ирлен примчался с совершенно круглыми глазами и сообщил, что господин комэск, во-первых, решил отказаться от гипноза, положившись на благоразумие техника, а во-вторых, вычислил, что Ильсор не под гипнозом, но ничего по этому поводу не предпринял.

Полковник Лон-Гор, если верить химикам, заставил кого-то из лётчиков изображать перекатной столик, когда обходил больных. Обычно, если столика не было, он таскал поднос с лекарствами сам, а тут вдруг свалил отсутствие инвентаря на Гелли и устроил одному менвиту «десятиминутку из жизни арзака, которому повезло». Причём этот менвит, по словам техников, второй день ходил пришибленный и о чём-то размышлял.

Риэм на привычном ночном собрании, непрерывно черкая что-то в блокноте, рассказал о вылазке в лес и странных выходках Лио-Лай и Лон-Гора. Накормить арзака обедом, помыть под его руководством полы, отдать ему свой платок, когда он тебе нужен, — госпожа зоолог вела себя ну вот совсем не по-менвитски.

На этом фоне наличие полукровок в экспедиции не выглядело особенно выдающимся.

Все эти события ломали привычный мир и давно устоявшиеся планы.

Узнав, что господин Баан-Ну возглавит экспедицию на Беллиору, Ильсор — а он, как создатель «Диавоны», непременно отправлялся с хозяином — задумал освободить хотя бы тех арзаков, кто войдёт в экипаж. Проверив таким образом, возможно ли освобождение в принципе, он замышлял провернуть тот же план уже в масштабах Рамерии.

Одному сделать даже первый шаг было бы не под силу, но во время подготовки к полёту Ильсор встретил таких же невосприимчивых к гипнозу, каким был он сам. Их звали Дириэ, Ланат, Сион и Гелли. Они никогда не говорили о прошлом — у них его больше не было. О будущем же пятеро беседовали лишь под покровом ночи и только там, где никто не мог бы их услышать.

Они разработали множество планов, но каждый из них разбивался о какие-то препятствия. По всему выходило, что свобода арзаков невозможна.

Однако перед самым побегом Тинор, тоже присоединившийся к заговорщикам, поведал: они сумели прочитать ещё один разворот книги, рассказавшей про Гудвина.

На новом развороте были изображены живые люди, лежащие под богатыми покрывалами в древней усыпальнице. Надпись гласила:

«Вода течёт в подземье

В теченье многих лет.

Кто выпил — тот потерян.

И памяти им нет.

Нет яви и нет воли,

Нет скорби, нет обид.

Испивший эту воду

В подземье тихо спит».

Ниже были приписаны какие-то расчёты из дат, массы и капель воды.

Предположительно, с её помощью можно было незаметно усыпить человека. Было бы неплохо её найти — как минимум для исследования.

Ланат, оказавшийся во время чтения в библиотеке и сумевший заглянуть в книгу, полагал, что это будет несложно. Он заметил на рисунке знак в виде песочных часов, а буквально вчера вечером Сион увидел его возле неприметной пещеры в ближайших скалах.

Ночью геолог сходил туда и обнаружил длинный, явно рукотворный коридор, оканчивающийся пещерой с каменным бассейном, в который из трещины в стене стекала голубоватая, чуть светящаяся вода.

Гелли попросила, если появится возможность, принести ей немного.

Начинал вырисовываться рабочий план, в котором пока не имелось изъянов: усыпить менвитов и… Здесь варианты разнились: от радикального «перерезать всех во сне» от Ланата до банального «оставить на Беллиоре» от Сиона или миролюбивого «будить по одному и пробовать договориться» от Ильсора.

Однако проблема всё же появилась. Как минимум один менвит — Вей-Кан — в план не вписывался по определению. Потом Дириэ попросил за штурмана — вполне обоснованно, между прочим: штурман был нужен, чтобы вернуться. А только что, за обедом, Риэм шепнул: Лио-Лай отказалась от гипноза. Разрыдалась, едва его не придушив, и пообещала, что больше не будет.

Вот и как поступить?

Думали неподгипнозные вместе, но решение всегда оставалось за Ильсором, как за самым осведомлённым из них. Сам он не признавался арзакам, что в бумагах генерала, к которым его слуга имел доступ, не было ничего полезного не только для них, но и для экспедиции в целом. Одна эпопея, не имевшая отношения к реальности. Тьфу!

Всеми делами генерала, кроме разве что совещаний, занимался Ильсор. Иногда закрадывалась мысль, что экспедицией командует именно он, а не Баан-Ну.

Интересно, внезапно догадливого полковника Мон-Со это не раздражало? И ведь не спросишь — теперь ему вообще на глаза попадаться страшно!

* * *

В столовой стоял обычный обеденный шум. Погромыхивали тарелки, скрипели по плиточному полу стулья, гудели голоса.

Офицеры сидели за столом у окна. Майоры обсуждали, не провести ли им пару футбольных матчей для скучающих подчинённых, у которых из развлечений были только покрикивания на шахтёров да изучение окрестностей в карауле. Лон-Гор недовольно ел суп — грибной, который он возненавидел с первого приготовления. Кау-Рук читал какую-то книжицу в синей обложке. Ничего интересного.

Мон-Со отвернулся от них и обвёл взглядом остальных. Менвиты разбились на привычные группки приятелей. Пехотинцы довольно оживлённо беседовали. Лётчики одновременно с едой играли в небесный бой на компот. За столом учёных царила тишина: Ир-Лат уткнулся в планшет, прочие витали в мыслях.

Отдельно ото всех, у самого дальнего окна и почти на входе в кухню, устроились Лио-Лай, Тин-Мор, Сор-Ан и Эн-Рал. Интендант всегда сидела там, а вот остальные трое вряд ли заметили, куда их принесли мысли. У Лио-Лай веки были подозрительно красными, Сор-Ан просматривал какие-то снимки на планшете, а у Тин-Мора всё ещё не открывались глаза — Элар-Шен специально целился, что ли? Паршивец!

Двустворчатые двери столовой резко распахнулись, и на пороге появился то ли Рен-Сай, то ли Рин-Сай — он был в одной рубашке, а без курток с номерными нашивками Мон-Со этих двоих не различал. Приказать нашить номера и на рубашки? Ну да, и приравнять к арзакам — это ведь они обязаны такие носить.

Лётчик промаршировал в середину столовой, прокашлялся и объявил:

— Уважаемые присутствующие! Перед обедом я вошёл в свою комнату и обнаружил на полу бумажный самолётик, который кто-то забросил в окно. На листе — лирические стихи, обращённые к одной из присутствующих дам. — Он поднял над головой оранжевый лист бумаги, который до этого сжимал в руке. — С вашего позволения, я зачитаю послание, чтобы либо адресат, либо автор забрали его себе.

Все затаили дыхание. Когда прозвучало последнее «И-9-9 — подбит», лётчик продекламировал:

«Я вас прекрасней не встречал

Среди знакомых мне красавиц.

Ваш облик в зелени сиял,

Вы будто продолжали танец,

В тени начавшийся лесной,

Средь расцветающих деревьев.

Вы — фея, яркою весной

Шагнувшая с картины древней.

Увы, мне не дано любить,

Но вами втайне восхищаясь,

Я буду в памяти хранить

Ваш облик, неизменно дальний.

Клянусь, что не смогу забыть

Дней, ставших вашим мне подарком.

И пусть мне не дано любить,

Я ваш навеки без остатка».

Кау-Рук изобразил аплодисменты и сказал:

— Не представляю, кто автор, но стихи хороши. Даже жаль, что автор этажом ошибся, и романтического сюрприза не вышло.

Мон-Со вспомнил расположение окон. Учёные и интендант жили над лётчиками. А это сильно — закинуть бумажный самолётик на высоту третьего этажа! Причём целились-то на четвёртый!

— Но вообще-то, надо мной живёте вы, Лио-Лай, — хмыкнул лётчик. — Комната интенданта — в другом конце коридора.

— И откуда он это знает? — еле слышно фыркнул Кау-Рук. — Бардак!

Штурман был совершенно прав. Бардак. И Мон-Со его неявно возглавлял. Надо было что-то делать. Разрушение идеологии, полукровки, дурацкая эпопея с желаниями, Ильсор, которого комэск почему-то не сдал…

После обеда Мон-Со изложил все свои мысли Кау-Руку. Тот долго смотрел на него, вертя в пальцах кулон, и, когда комэску показалось, что штурман вот-вот скажет что-нибудь полезное, поинтересовался:

— Почему за советами ты приходишь ко мне? Есть же ещё Лон-Гор, и сегодняшняя проблема больше по его части.

— Ты нестандартно мыслишь. В другое время я бы послал тебя в пустыню с твоим сумасбродством, но не сейчас.

— Честно говоря, не знаю, что тебе посоветовать, — вздохнул Кау-Рук, подняв кулон на уровень глаз и покачивая его, как фокусник — часы. — Самолёт идёт по взлётке, но с обоими двигателями проблемы. Пилот занят фальсификацией бортового журнала.

— Значит, нужен новый, — кивнул Мон-Со. Авиационные аллегории были родными и понятными. — И двигатели починить.

— Или поставить новые? — ухмыльнулся штурман, сжав кулон в кулаке.

Мон-Со понял, куда он клонит, и ему стало не по себе. Пожалуй, всё же придётся посоветоваться с Лон-Гором.

Врач терпеливо выслушал Мон-Со и поделился своими наблюдениями. Как оказалось, бардак зашёл дальше, чем полагал комэск: Лио-Лай мыла полы на ночной кухне, лейтенант Сор-Ан умозрительно изучал полукровок и интересовался здоровьем избитого техника, сам Лон-Гор кормил зоологов ужином, а Кау-Рук привычно занимался подрывом общественных устоев.

Последнее не было хоть сколько-то необычным. Странным, пожалуй, можно было назвать лишь способ. Штурман показывал Лио-Лай и Сор-Ану арзакский ежедневник, найденный лингвистами. Поэтому-то они и были со вчерашнего утра такими отстранёнными.

— Про двигатели… — произнёс Лон-Гор, блеснув очками. — Ты уже однажды придумал такой сценарий.

— Написать сценарий и воплотить в жизнь — разные вещи, — возразил Мон-Со. — Да и зачем разрушать работающую систему?

— Симбиоз лучше паразитизма.

Почему-то никто не хотел говорить прямо. Когда речь заходила о чём-то крамольном, слова «арзаки», «менвиты», «гипноз», «рабство» тут же исчезали из обихода. Употреблялись совершенно очевидные иносказания.

— Ты не думаешь, что всё кончится войной?

— Такая ситуация неизбежна в любом случае. Риск будет ниже, если инициатива будет исходить от нас, — предположил Лон-Гор. — Кау-Рук, мне кажется, знает больше.

Мон-Со надоело бегать от одного к другому — это было абсолютно иррационально. Он решил просто собрать их вместе после ужина, чтобы прямо обсудить сложившуюся ситуацию, разложить всё по полочкам и понять, наконец, чего ему надо для успокоения.

За ужином, на удивление, присутствовал даже генерал. Ему освободили место во главе офицерского стола, и он воздвигся на стул, распушив бороду.

— Сегодня великий день, — непонятно с чего постановил Баан-Ну.

В разгар ужина, когда беседы велись уже не о сделанном сегодня, а о запланированном на завтра, двери вновь резко распахнулись.

— И-9-10 — убит, — донеслось от лётчиков.

В полной тишине на пол грохнулись пара вилок и кружка с чаем. Менвиты, ещё не понимая, что происходит, волной разворачивались в сторону входа, а затем начинали стремительно вскакивать и вскидывать руки в воинском приветствии.

Офицеры тоже встали и выстроились в проходе позади генерала. Кау-Рук торопливо спрятал кулон под рубашку. Лон-Гор еле сдерживался от того, чтобы протереть очки.

В дверях, в окружении почётного караула из часовых, стоял Гван-Ло.

Он был будто срисован с собственного портрета: высокий мужчина с тяжёлым квадратным лицом и мрачными серыми глазами, одетый в светло-синий парадный костюм военного кроя и переливающийся на свету фиолетовый плащ.

— Господин правитель, мы рады приветствовать вас в Ранавире, оплоте Рамерии на Беллиоре! — торжественно произнёс Баан-Ну.

— Горр-ау! — единым хором отозвались менвиты. — Горр-ау! Горр-ау!

— Приветствую вас, избранники! — ответил им Гван-Ло. — С этого дня не только Ранавир, но и вся Беллиора объявляется собственностью Рамерии. Беллиорские условия идеальны для нашей жизни. С завтрашнего дня мы от изучения перейдём к экспансии.

Бардака больше не будет, понял Мон-Со, будет война с беллиорцами.

Примечания:

В главе цитируется стихотворение А. С. Пушкина «Анчар».

Страна, где обосновались рамерийцы, должна была стать неприступной крепостью, случись внешнему миру полезть сюда. Поэтому Верховный поутру отдал приказ установить вокруг кольца гор радары с лучевыми пушками. Для них даже место имелось — большие чёрные камни, стоящие примерно в сотне маэ друг от друга.

Вообще, тем утром в Ранавире развели бурную деятельность. Во-первых, требовалось обновить гипнотические установки, во-вторых, провести инвентаризацию оружия, в-третьих, проверить всех на чистоту крови… А вот документы: отчёты о вылетах, журналы исследований и прочие — Гван-Ло совершенно не заинтересовали. Он даже не удостоил Лон-Гора ответом, когда тот о них заикнулся.

В общем, врач, его ассистенты и биологи спешно собирали со всей экспедиции анализы крови; те, кто был относительно свободен, обновляли установки; лётчики готовились к вылету.

Радары были готовы к полудню — ими, как водится, занимался Ильсор, особенно тщательно изображавший безвольную марионетку. Сейчас у него получалось куда лучше — ситуация обязывала.

Мон-Со так и не понял, почему до сих пор не сдал его. Чисто теоретически, за выявление негипнабельных — а закон приравнивал их к полукровкам — можно было получить благодарность в личное дело, медаль и шанс стать ближе к генеральским нашивкам. Сплошная выгода! Но Мон-Со промолчал. Снова. Позор мундира, Хоо побери!

Однако если в прошлый раз полковник колебался, то сейчас сохранял спокойствие. В конце концов, Ильсора и без него могут вычислить. Если нет — что ж, повезло парню.

Итак, радары прицепили к вертолётам сверхпрочными тросами, и эскадрилья взвилась в воздух. Двадцать девять вертолётов и двадцать восемь радаров. Потом придётся делать ещё несколько заходов.

Вертолёты рассредоточились по камням. Техники спустились по верёвочным лестницам крепить радары.

— А вы чего расселись? — рявкнул Мон-Со на лётчиков. — На посадку, живо! Помогите им там, а то до вечера возиться будут!

Слаженно буркнув «Есть!», менвиты посадили вертолёты у камней и полезли помогать арзакам.

— Да ладно, парни, это несложно! — фыркнул в микрофон Сор-Ан. — Нам всего-то нужно держать, таскать и подавать инструменты! Тут и техниками быть не надо!

Мон-Со перелетал от одного камня к другому, наблюдая за установкой радаров. Вдруг ему почудилось нечто странное в небе над горами.

— На что похоже? — спросил он у Ирлена по внутренней связи.

— На дракона? — предположил тот.

Комэск кивнул. Ему тоже показалось, что на солнце мелькнула четверолапая крылатая ящерица. Гигантский рыцарь, идеальные протезы, ядовитые цветы… Почему бы на Беллиоре не жить и драконам?

— Господин Мон-Со, — позвал техник. — Когда мне следует прийти к вам для обновления установок?

Мон-Со различил в его голосе страх. Да что ж такое? Опять он арзакам сопереживает. Этак можно в диссиденты заделаться!

— После ужина зайди, — сказал менвит, вновь отложив сложный вопрос на потом.

Сейчас, как он себя убеждал, важнее было понять, кого они заметили в небе.

Однако сколько Мон-Со ни кружил у гор, вглядываясь в южную половину неба, так он никого и не заметил.

В эфире шуршали помехи. У лётчиков и техников была портативная аппаратура, но пока они были заняты, и никто особо не болтал.

Вдруг помехи исчезли. Мон-Со машинально затаил дыхание, уже догадываясь, что за этим последует. И действительно, в полной тишине зазвучал потусторонний голос беглого лейтенанта:

«В пустыне чахлой и скупой,

На почве, зноем раскаленной,

Анчар, как грозный часовой,

Стоит — один во всей вселенной».

Хорошо он тему выбрал — вокруг как раз эта самая пустыня. И жара страшная — наверняка к вертолёту снаружи даже не притронешься.

«Природа жаждущих степей

Его в день гнева породила,

И зелень мертвую ветвей

И корни ядом напоила.

Яд каплет сквозь его кору,

К полудню растопясь от зною,

И застывает ввечеру

Густой прозрачною смолою».

— Ты опять?.. — как будто обиженно вякнул Сор-Ан. — В тот раз полковник на нас весь запас успокоительного перевёл.

Врёт. Не весь — успокоительного у Лон-Гора навалом.

«К нему и птица не летит,

И тигр нейдет: лишь вихорь черный

На древо смерти набежит —

И мчится прочь, уже тлетворный.

И если туча оросит,

Блуждая, лист его дремучий,

С его ветвей, уж ядовит,

Стекает дождь в песок горючий».

Что за мерзкое растение? Мон-Со представил этого жуткого, иссохшего монстра, с которого стекает на раскалённый песок вязкая тёмная жидкость, способная убить любого.

— Где ты выкопал эту дрянь? — вопросил Тин-Мор, выпущенный наконец в полёт.

«Но человека человек

Послал к анчару властным взглядом,

И тот послушно в путь потек

И к утру возвратился с ядом.

Принес он смертную смолу

Да ветвь с увядшими листами,

И пот по бледному челу

Струился хладными ручьями;

Принес — и ослабел и лег

Под сводом шалаша на лыки,

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки».

— Вот же гад, — прошипел кто-то еле слышно. Мон-Со был уверен, что голос принадлежал не лётчику — похоже, ещё кто-то из техников не был под гипнозом.

«А царь тем ядом напитал

Свои послушливые стрелы

И с ними гибель разослал

К соседям в чуждые пределы».

Повисло молчание. В эфир возвращались помехи. Мон-Со защёлкал кнопками, переключаясь на разные лио-частоты. Вскоре он нашёл ту, что не принадлежала экипажу «Диавоны». На экране высветился номер Кри-21-220-170. Гражданский и очень старый. Второе число означало регион, но Мон-Со помнил: в перечне регионов Таль-Кари не было двести двадцатого. Нумерация заканчивалась на двести шестом.

— До Дня Возвышения это был код Эсари, — сказал Ирлен, когда комэск спросил его.

Эсари… Приморский город со здравницами и курортами. Юг Серебряных гор, бывшие земли арзаков.

Нет, расспросы могут подождать до вечера.

Мон-Со попробовал связаться с чужой лио-частотой. На сей раз лейтенант откликнулся.

— Вы нашли меня, господин полковник? — поинтересовался он. Как показалось Мон-Со, издевательски.

— Элар-Шен, кончайте ваши фокусы, — потребовал комэск. — Лучше вообще исчезните. В нынешних условиях вас убьют при первой встрече.

— Я в курсе, господин полковник. — Элар, казалось, беззвучно смеялся. — Кстати, хотел спросить: на чём эти самые условия прилетели? Второго звездолёта ведь нет!

— Его дела нас не касаются, — отрезал Мон-Со, хотя вопрос был в самом деле занятным.

— Будьте осторожны, мой полковник, — тяжело вздохнул Элар-Шен и отключился.

Дракон или то, что за него приняли, не появлялся, и комэск вернулся к камням. Радары уже должны были установить — прошло достаточно времени.

В поисках подозрительного объекта Мон-Со отлетел довольно далеко от тех камней, которыми занимались в этом вылете. Вернувшись же, он застал весьма странную картину. Часть вертолётов, подобно кузнечикам, прыгала вокруг камней, плюхаясь в песок то с одной, то с другой стороны. Часть неподвижно висела в воздухе, но зато пилоты и техники вертелись на верёвочных лестницах словно в медленной центрифуге. Что за бред?

— Мой полковник! Полковник Мон-Со, это магниты! Мы не можем уйти! — взорвался передатчик голосами лётчиков.

— Господин полковник, шестой пилот без сознания, — раздался среди воплей спокойный голос Дириэ, техника Кау-Рука, сейчас закреплённого за Тин-Мором.

— Молчать! — скомандовал Мон-Со.

В передатчике повисло привычное шуршание помех. Скачущие вертолёты кое-как приземлились. Внешне всё успокоилось.

Мон-Со мысленно определил максимальный радиус, на который вертолёт мог удалиться от камня, и замер над ближайшей машиной, держась на чуть большем расстоянии.

Четырнадцатый. Сор-Ан. Экипаж на лестнице.

— Ирлен, сможешь спуститься и затащить обоих в кабину? — спросил менвит у техника.

— Мне не хватит сил поднять их, господин, — покачал головой арзак. Подумав и с видимым трудом решившись на что-то, он предложил: — Давайте я сяду за штурвал. Раньше… у меня была лицензия пилота.

— Это было девяносто лет назад. Хотя… Переводи управление на себя. Теперь просто держись на месте.

Вертолёт на миг будто бы вздрогнул, но тут же успокоился, словно из одних уверенных рук его передали в другие, столь же уверенные. Не возникло чувства сомнения, какое неизменно приходит, когда даёшь штурвал новичкам. Интересно, на чём Ирлен летал когда-то?

Мон-Со открыл дверцу и скатился вниз по верёвочной лестнице. Он перескочил на хвост четырнадцатого, который висел в воздухе, даже не шевеля винтами, и полез к экипажу.

Техник болтался где-то внизу, а Сор-Ан висел вверх ногами, зацепившись за лестницу стопой. Как-то это было больше в духе Элар-Шена…

Полковник поморщился, прогоняя наваждение, и принялся затягивать обоих в кабину прямо вместе с лестницей. Да, арзаку такое явно не под силу.

Устроив пилота и техника на полу кабины, Мон-Со попытался выбраться наружу. Не тут-то было! Его тянуло вниз, а вверх, к лестнице, даже рука не поднималась.

— Спусти трос — я вернуться не могу, — обратился лётчик к Ирлену.

— Сделано. Прикажете вытягивать? — послышалось в наушниках.

— На чём ты летал? — поинтересовался Мон-Со, пристёгивая трос.

— На «Воробье». Их тогда только-только выпустили. — В голосе техника звучала тщательно скрытая гордость. Ещё бы! «Воробей» или, по менвитской версии, Ле-15 был самым быстрым самолётом в истории Рамерии, и за последние девяносто лет — или, по крайней мере, семьдесят три до старта экспедиции — его не то что превзойти, даже повторить не сумели.

— Трос закрепил, — сообщил Мон-Со, вернувшись в кабину четырнадцатого и сев на всякий случай за штурвал.

— Вытаскиваю.

Тень первого поползла прочь от камня. Трос натянулся, и Мон-Со с силой вдавило в кресло. Сор-Ана и его техника протащило по кабине и вдавило в заднюю стенку. У комэска потемнело в глазах.

Магниты, говорите? Больше походило на испытание перегрузкой, как в Академии или уже перед экспедицией.

Давление росло и росло, и вот, когда Мон-Со почти потерял сознание, стало легче. Зрение вернулось в норму, и менвит увидел, как первый садится сбоку. Камень чернел маэ в пятидесяти от них.

Мон-Со встал, держась за спинку кресла, открыл дверцу и жадно вдохнул горячий воздух. Почему-то он показался по-морскому свежим.

— Мой полковник, что произошло? — прохрипел Сор-Ан, подползая к дверце. Лейтенанта шатало даже на четвереньках, а его лицо отливало зеленью.

— Надо разбираться, — скривился Мон-Со, спустившись на песок.

Он выволок Сор-Ана из вертолёта, вынес его техника и устроил обоих в тени машины. Ирлен уже принёс аптечку и пару бутылок воды.

— Господин, ещё остальных вытаскивать, — напомнил арзак.

Мон-Со сердито сплюнул. Что за напасть?

— Все по кабинам! — приказал он, найдя общую волну. — Пристегнуться!

Они с Ирленом вновь забрались в вертолёт, и комэск спросил:

— Как прошло?

— Тяжеловато. Рычаги и педали тугие — всё же на менвитов рассчитаны.

— Тогда следующие тросы закрепляешь ты. Если станет слишком плохо от перегрузок — скажи, и тебя заменит кто-нибудь из лётчиков.

— Да, господин.

Он выдержал шесть вертолётов. Перед седьмым честно сказал: с него хватит. Мон-Со хотел позвать Сор-Ана, который должен был уже оклематься, но лейтенант приводил в себя техника, и комэск не стал его дёргать. Позвал семнадцатого — Рен-Сая.

Лётчик сломался на десятом, причём очень резко — Мон-Со пришлось выносить его из кабины.

Пагубное воздействие камней возрастало в геометрической прогрессии — чем дольше экипаж ждал спасения, тем хуже было его состояние.

Сор-Ан раскладывал пострадавших в тени своего вертолёта и потрошил аптечки, остальные пребывали без сознания.

— Может быть, я помогу, господин полковник? — В кабине, за спиной Мон-Со, материализовался Элар-Шен в лётном комбинезоне, но почему-то без обуви. Он бросил что-то на пол и сел в кресло второго пилота.

— Отвратительное обращение, — буркнул Мон-Со, перебираясь к тросу. По пути он заметил под креслами серебристые женские туфли. Что за?..

— Как ещё полукровке-лейтенанту к вам обращаться? — прищурился Элар, обернувшись к нему.

Мон-Со не ответил — они как раз подлетели к очередному камню.

Оставалось одиннадцать экипажей, и комэск вытащил всех. Правда, под конец перегрузки и его доконали. Как иначе объяснить, что Элар с туфлями оказался и в кабине восемнадцатого? Лейтенант, кажется, проверил состояние Мон-Со и, потряся туфли перед собой, исчез.

* * *

Элар-Шен шагнул на площадку перед домом и поставил серебряные туфельки на ступеньку около Элли. Девушка едва ли обратила на него внимание — она наблюдала за эскадрильей через старинный телевизор, стоящий перед крыльцом на одноногом столике.

— Он очнулся, — прокомментировала Элли. — Узнаёт обстановку. Кого-то недосчитались. Та-ак, а куда он там мог деться?.. — Она приникла к экрану с весьма озадаченным видом. Элар устроился рядом, чтобы ничего не пропустить.

Примечания:

Курсивом и латиницей в главе выделены реплики на арзакском.

Лио-Лай терялась в догадках: кто же написал ей стихи? Светло-оранжевую бумагу использовали в лазарете, и взять её мог кто угодно. Ир-Лат частенько делал на ней заметки, когда приходил к полковнику; штурман воровал листы для цветного блокнота; Риэм заворачивал в неё мыло.

Мыло, кстати, оказалось выше всяких похвал — волосы после него пушились и были мягкими-мягкими. Лио-Лай даже хотела сравнить их с волосами Риэма, но вчерашний вечер сбил её с мысли.

Верховный! Верховный здесь!

Девушка видела его лишь раз — перед стартом экспедиции. Тогда он казался недостижимой звездой — из тех, что сияют так ярко, что заметны даже на заре. Сейчас же он представлялся как строгий учитель, явившийся домой к нерадивым ученикам. Того и гляди подойдёт к родителям и начнёт перечислять прегрешения: он научную работу не дописал, а он вертолёт криво приземлил, а Лиона вит Лайден несанкционированную живность приручает и пренебрегает правилами эксплуатации арзаков.

Чувствовать себя нашкодившей школьницей было довольно неприятно.

Утром на экипаж вывалили кучу приказаний. Проверить почти четыреста человек на чистоту крови — это врачам и зоологам за компанию полдня возиться только со сбором. Хорошо хоть анализ сканер выдаёт!

Первыми сдались лётчики, которым сегодня тоже подкинули работы. За ними пришёл весь Гражданский корпус, включая самих собирателей крови. К обеду подтянулись пехотинцы. Шахтёры были последними — только вечером придут.

После обеда в лазарет примчался штурман. По его словам, на вылете случилась какая-то дрянь, от которой вышла из строя вся эскадрилья.

Оставив проверку крови на арзаков, Лон-Гор и Лио-Лай вылетели в пустыню вместе с полковником Кау-Руком.

* * *

Последнее, что помнил Сор-Ан, — то, как техник потерял сознание, а он стал спускаться по лестнице, чтобы поймать его. Следующее, что он увидел, — полковник Мон-Со, стоящий у распахнутой дверцы вертолёта.

Воздух!.. Свежий воздух! Его отчаянно не хватало в лёгких. Сор-Ан пододвинулся поближе и чуть не вывалился лицом в песок. Комэск придержал его, а потом помог спуститься.

На голову опустился холодный и мокрый платок. От него и пары глотков воды стало полегче, и Сор-Ан смог оценить обстановку.

Ох и вляпались же они! Камни обладали какими-то странными свойствами и вызывали ощущение перегрузки. Лётчикам было ещё ничего, а вот техникам…

Техник Сор-Ана лежал здесь же, в тени вертолёта. Под носом у него темнела кровь, но сам парень, кажется, был в сознании. Менвит склонился над ним. Почти — глаза открыты, но он вряд ли осознавал происходящее.

— Эй, ты меня слышишь? — потряс его Сор-Ан.

Нет ответа. По имени, может, позвать? Ага, а как его зовут-то? Вроде буквы почти те же, что и в имени Сор-Ана, только переставленные. Как там?.. Ансор? Нет, не то. Сонар? Нет, это уже гидролокатор. Кажется, там была буква «ю». Э-э-э… Юнсар? Точно!

— Юнсар, ты меня слышишь? — повторил вопрос Сор-Ан.

Арзак не ответил, но хотя бы попытался сфокусировать на нём взгляд. Неудачно.

Сор-Ан кое-как напоил его водой и, порывшись по карманам в поисках платка, стёр кровь с лица техника.

Комэск тем временем вырвал у камней ещё несколько экипажей, и лейтенант занялся ими. Первые два лётчика были более или менее в норме, а вот их техники и остальные… Все без сознания, многие — с окровавленными лицами. Сор-Ан выгреб изо всех аптечек вату и на всякий случай спирт. Обычно он помогал прийти в себя, но не сегодня.

Техник Мон-Со, помогавший крепить тросы, пошатываясь, дошёл до тени и рухнул в песок. Сам комэск вызвал к себе кого-то из близнецов. Судя по номеру, Рен-Сая.

Спустя несколько вертолётов Мон-Со принёс его обратно и вернулся в машину, похоже, намереваясь вытаскивать оставшихся в одиночку.

Лейтенант наблюдал за первым вертолётом краем глаза. Он летал, комэск выбирался крепить тросы… Но кто сидел за штурвалом?

Последним был восемнадцатый. Рин-Сай. Вертолёты приземлились, винт первого остановился, однако ни комэск, ни пилот, кем бы он ни был, не выходили.

Сор-Ан вскочил и бросился сначала к восемнадцатому. Там должны были быть трое: Мон-Со, Рин-Сай и его техник.

Распахивая дверцу, Сор-Ан увидел склонившегося над креслом лётчика, который через мгновение растворился в воздухе. В кабине остались только полковник и техник. Рин-Сая не было. Да и исчезнувший напоминал скорее Элар-Шена, чем его.

В кабине первого и вовсе никого не оказалось. Какого ранвиша? Вся эскадрилья лежала на песке, комэска Сор-Ан вынес только что… То есть после того, как сдался Рен-Сай, вертолётом управлял Элар-Шен? Да что здесь вообще творится?!

— Господин лейтенант, я связался с Ранавиром. Полковник Лон-Гор будет через полчаса, — доложил техник комэска. Он сидел рядом со своим пилотом, комкая в руках платок.

Сор-Ан уселся поблизости и до появления штурманской двойки рассматривал менвитов и арзаков, вперемежку лежащих в тени.

Они были разными. Одни — высокие, светлые либо русые, иногда рыжие, с голубыми, синими или серыми глазами; другие — меньше, темноволосые, темноглазые, с более тонкими чертами… Но биологически идентичны, иначе как минимум криокапсулы имели бы разное устройство.

И всегда были равны. Жили по соседству, вполне мирно сосуществовали… Чем обусловлено изменение отношений?

— Лейтенант, доложите обстановку, — попросил полковник.

— Все экипажи в безопасности, состояние приемлемое. Не могу найти Рин-Сая. Ваш техник вызвал помощь из Ранавира. — Обычно арзаки в докладах без веской причины не упоминались, но Сор-Ан решил сформулировать именно так.

— Молодец. — Мон-Со сел и хлопнул техника по плечу. Руки у него слегка подрагивали.

На горизонте блеснул вертолёт. Штурман вёз помощь.

Полковник Лон-Гор и Лио-Лай наскоро проверили состояние экипажей, а затем Кау-Рук, Сол-Дит и Сор-Ан долго и нудно перегоняли вертолёты в Ранавир, где пехотинцы перетаскивали пострадавших в лазарет.

Куда делся Рин-Сай, никто так и не понял. Его техник пока не пришёл в себя, а в передатчике в ответ на позывной восемнадцатого раздавался свист на грани ультразвука.

Сор-Ан собирался идти докладываться генералу и Верховному, поскольку комэска врач забрал к себе, но Лон-Гор и ему не позволил никуда идти.

— Я обязан выдержать карантин, — сказал он. — Если считаете, что уже оправились, ещё раз поработаете столиком. Арзаки мне, увы, помочь не смогут.

Лон-Гор вернулся в Ранавир с первым рейсом, а пригнав в лагерь второй вертолёт, Сор-Ан услышал от пехотинцев, что полковник совсем не по-менвитски орал на кого-то в лазарете.

— Они напортачили с анализами? — предположил Сор-Ан, послушно следуя за врачом.

— Нет, лейтенант. Мы с Лио-Лай не успели утром обновить установки, и, пока нас не было, этим занялся компетентный специалист.

Компетентный специалист… Эн-Рал, что ли? Интендант, в подчинении у которой состояло больше всего арзаков, обязана была пройти расширенный курс гипноза и, по сути, являлась главной в этом вопросе. Эн-Рал имела право гипнотизировать любых арзаков в экспедиции, но всё-таки их хозяев в известность надо было поставить.

Лон-Гор обошёл всех пациентов, отменил карантин, но оставил их в лазарете до утра. Сор-Ан опять таскал за ним поднос, а потом был отправлен ночевать в арзакскую палату. В менвитской не было места — там, кроме лётчиков, лежали ещё два пехотинца с термическими ожогами неизвестной этиологии. Открывать карантинную палату ради одного человека Лон-Гор не стал.

Итак, Сор-Ан улёгся на койку, отгородившись ото всех ширмой, и попытался уснуть. У него получилось — всё же день выдался насыщенный. Но…

Менвита разбудил какой-то шум. Шёпот, тяжёлое дыхание, всхлипы, постукивание. Сор-Ан дотянулся до коммуникатора и проверил время. Полвторого ночи. Кому там не спится?

Он встал и бесшумно вышел на середину палаты, пытаясь определить источник звука. Казалось, шуршали со всех сторон. Понятно было, что это всего лишь арзаки, но Сор-Ану стало не по себе. Просторное помещение, расчерченное чёткими полосами оконного света. Плотные ширмы, за которыми кто-то невидимый не спит и шепчет что-то на непонятном языке.

Стучала незакреплённая рама в дальнем конце палаты. Сор-Ан всё так же бесшумно приблизился к ней, стараясь шагать по ледяному полу как можно быстрее. Подвинул доводчик, чтобы рама не болталась, развернулся и чуть не закричал.

Прямо перед ним из мрака, созданного очередной ширмой, в квадрат оконного света ступила белая фигура со спутанными чёрными волосами. Лицо напоминало отвратительную восковую маску с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом.

Угловая койка… Хоо побери, это что, Камир?

— Idyom zhe, Saria, vse uzhe sobralis'. Ti hochesh' propustit' nastuplenie sem' tisyach devyatisotogo? — пробормотал арзак на незнакомом языке и резко распахнул глаза.

В них плескался даже не страх, а беспросветный ужас. Встретившись взглядом с Сор-Аном, Камир отшатнулся и шарахнулся бы головой о стену, если бы менвит не перехватил его, пребольно клацнув зубами о металлическую спинку кровати.

— И так каждый раз, — сказал Лон-Гор, появляясь в дверях. — Он не приходит в себя днём, но ночью… Впрочем, сами слышите. — Полковник обвёл помещение руками.

Шёпот, тихий плач и какие-то отдельные слова продолжали витать по тёмной палате.

— Они спят, и гипноз частично сходит. С Камира постепенно слетали все установки, сделанные Тин-Мором, а сейчас, похоже, летит всё остальное.

— С чего вы взяли? — поинтересовался Сор-Ан, перед глазами которого всё ещё стояла эта белая маска на чёрном фоне.

Он продолжал сидеть на полу, как и упал, придерживая Камира. Техник мелко дрожал и, видимо, старался прикинуться мёртвым.

— Я понял, что он сказал. Это… примерно как последняя запись из дневника Анниа, — объяснил Лон-Гор.

Хоо побери! Сор-Ан позавчера слишком живо представил себе ту женщину, бродящую среди живых трупов, бывших недавно её знакомыми. Камир, выходит, тоже видел нечто подобное?

— Дайте мне его осмотреть, — попросил Лон-Гор, присев рядом.

Сор-Ан с удивлением обнаружил, что до этого обнимал техника, то ли пытаясь успокоить, то ли чтоб не убежал. Хотя куда он убежит в таком состоянии?

— Камир, вы слышите меня? — Полковник обвёл арзака сканером, изучил результат и, не дождавшись ответа, обратился к Сор-Ану: — Будем реанимировать. Разбудите Сариа — он на второй койке справа от двери — и приходите оба в кабинет.

Лон-Гор подхватил Камира на руки и ушёл, а Сор-Ан отправился пугать ещё одного арзака.

Что-то не то опять творилось. Совсем не то.

В кабинете кипел чайник. Четыре чашки с заваркой около него недвусмысленно указывали: все остаются здесь. Сор-Ан подтолкнул Сариа к дивану, на котором сидел, закутавшись в плед, Камир, а сам устроился на стуле у двери.

— Замок, — не оборачиваясь, произнёс Лон-Гор.

Лейтенант дотянулся до двери и повернул ключ. Чайник затих. Врач встал, разлил его по чашкам и раздал их присутствующим.

— Итак, что мы имеем? — заговорил он. — Камир, я правильно понимаю, что ваша память вернулась в полном объёме?

Арзак вцепился пальцами в чашку и молчал. Сариа положил ладонь ему на плечо.

— Скажу сразу, — продолжал Лон-Гор, — для всех остальных, включая лейтенанта Тин-Мора, вы всё ещё в коме и будете пребывать там, пока не восстановитесь окончательно. Сариа, — обратился он к другому арзаку, — вы были знакомы до экспедиции?

— Я не помню, господин полковник, — отозвался тот.

— Moego brata… Моего брата звали Сариа, — пробормотал Камир, запутавшись в языках. — Но это не тот Сариа.

Он ответил сразу на оба вопроса и вновь замолчал.

— Пейте чай, пока тёплый, — вздохнул Лон-Гор. — Лейтенант, вы проверили свою гипотезу?

Сор-Ан вспомнил лицо Камира, когда тот его увидел, и кивнул. Эмоции у них точно были.

— Я могу поделиться с Лио-Лай, мой полковник? Мы вместе читали тот дневник.

— Она и без вас разберётся, если ещё не успела. Помните, что я говорил про компетентного специалиста?

Лейтенант опять кивнул и уткнулся в чашку. Кабинет погрузился в чуть напряжённую тишину.

* * *

Лио-Лай решительным шагом промаршировала до кабинета интенданта и замерла перед дверью. О чём ей спрашивать Эн-Рал?

Кто дал ей право вмешиваться? Очевидно, закон, подкреплённый приказом Верховного.

Почему она не поставила Лио-Лай в известность? Так её срочно к камням отправили, а приказы нужно выполнять своевременно.

Почему Эн-Рал не отпускала Риэма и Гелли, тогда как остальные уже вернулись? Вот это был неплохой вопрос — его можно было даже свалить на Лон-Гора, ибо по собственной инициативе ругаться с этой зловредной короткостриженой особой Лио-Лай опасалась.

Определившись со стратегией, менвитка постучала в дверь. Ответа не последовало. Она заглянула в замочную скважину. В полутёмном кабинете присутствовали интендант, майор Оро-Эн, Риэм, арзачка-секретарь и Гелли.

Послушать бы, о чём говорят! Ухо сквозь замочную скважину ничего не улавливало. Стакан мог бы помочь. Ха, где его взять-то?

Лио-Лай, зажмурившись, сползла по стене на пол, представляя себе вожделенный стакан. Стоило ей открыть глаза, как взгляд тут же наткнулся на искомое — стакан стоял на подоконнике, поблёскивая в лунном свете.

Девушка, не задумываясь, схватила его и приставила к стене. К сожалению, разговор уже подходил к концу.

— …негипнабельная, как я и предполагала. И о чём только думает полковник Лон-Гор?

— Сейчас отведу её в камеру. Завтра мы побеседуем более предметно. А с этим что?

— Перегипноз. Он заслужил, Оро-Эн. Знали бы вы, что я раскопала в голове у этого животного! Ты, напиши приказ о служебном расследовании в отношении Лио-Лай. Не нравится мне её поведение. Попахивает диссидентством.

— Да, госпожа.

— Оро-Эн, ты же отнесёшь этого в лазарет?

— Отнесу, куда ж я денусь? Девка, приказ занесёшь мне на подпись. Завтра вечером представлю его на собрании.

Все замолкли, и Лио-Лай поспешила прочь. Неужели эта гадина откопала обещание не гипнотизировать? Вот же ниртаева подстилка!

Перегипноз, значит? Да ещё заслуженный! Если бы у Лио-Лай были когти, она бы так ей рожу попортила! Р-р-р! Девушка грохнула стакан о стену и ударила по ней рукой. Ногти неприятно скрежетнули, но, к счастью, не сломались.

Ж-животные! И это отнюдь не арзаки, как было принято считать.

И что там с дракончиком, за которым должен был присматривать Риэм?

Лио-Лай скатилась по лестнице на первый этаж и ринулась в лабораторию.

Там было тихо. Только у геологов горел свет. Девушка заглянула поздороваться и оцепенела: Арк-Мин восседал на столе, закинув ногу на ногу, и подкидывал в воздухе зелёные камешки, а Риси прыгал вокруг и радостно их ловил.

— Забавный зверёк, — сказал геолог. — Сегодня двух дыроголовых подпалил, когда они за твоим арзаком припёрлись.

— Ну вот, а я так хотела увидеть, как он впервые пламя выпускает!

— Так он у тебя на положении родного ребёнка? — лениво прищурился Арк-Мин. — Ничего, думаю, паром и пламенем он не ограничивается, так что увидишь ещё что-нибудь интересное. Только ты его из лаборатории пересели. Я, конечно, химикам не скажу, кто их в лазарет отправил, но если мелочь сожрёт гербарии Кем-Нора, он тебе не простит.

Лио-Лай поблагодарила коллегу, забрала домик и, посадив Риси на плечи, направилась в свою комнату.

По пути драконёнок чуть не сбежал в сторону лазарета. В ведущем туда коридоре мелькнул Оро-Эн, тащивший на плече Риэма.

Риси вытянул туда шею и издал грустный писк, выдохнув облачко пара.

— Идём, — вздохнула Лио-Лай. — Завтра его навестим.

* * *

Тишину прервал стук. Лон-Гор выругался, отпер дверь и приоткрыл её, встав так, чтобы не было видно, кто сидит на диване.

Сор-Ан скосил глаза в щель, образовавшуюся между дверью и стеной. В приёмной стоял майор Оро-Эн. Он приволок на себе арзака, которого небрежно сбросил на стул. Создавалось впечатление, будто это не человек, а мятая зелёная тряпка.

— Это перегипноз, — выплюнул майор, ткнув в арзака пальцем. — И вот ещё что, мой полковник. Ваша арзачка помещена в камеру по причине негипнабельности.

— Генерал в курсе?

— К сожалению, он уже спал, когда этот факт был установлен.

— А Верховный?

— Мой полковник, не беспокоить же его ночью по такому поводу?! — возмутился Оро-Эн.

Ненавязчиво выставив майора прочь, Лон-Гор заглянул в кабинет и сообщил:

— Внеплановая работа. Допивайте чай — и спать.

— Будет сделано, мой полковник, — отсалютовал Сор-Ан из-за двери.

Через несколько минут он выгнал арзаков в палату, сам сполоснул чашки и вернулся в постель. Похоже, Лон-Гору всё-таки пришлось открывать карантинную палату.

Утро началось с премерзкого трескозвона, как будто кто-то составил друг на друга десяток кастрюль, засыпав между ними горох, и теперь неистово тряс получившуюся конструкцию. За треском последовало ёмкое ругательство, после чего снова стало тихо.

Ненадолго. Двери распахнулись, и недовольный голос Лон-Гора вопросил:

— Чей будильник?

— Виноват, мой полковник, — буркнул Сол-Дит.

— Вы вроде себя вчера относительно нормально чувствовали? — угрожающе уточнил врач, жужжа сканером. — А сегодня — вообще отлично. Выметайтесь! И вы! И вы тоже! И вы! Рен-Сай, на место! Кыш! Кыш! Тин-Мор, лежать! Вон! Брысь отсюда! — Он обошёл пациентов и выгнал всех, кроме двух лейтенантов и Мон-Со, рявкнув вслед уходящим: — Никаких нагрузок! Вечером — ко мне! Не увижу — отправлю в карантин!

После этого Лон-Гор ушёл — видимо, к арзакам.

Рен-Сай встал и направился в санузел, Мон-Со последовал за ним. Тин-Мор пришёл последним, держась за стену. Не повезло: едва восстановившись, угодил в лазарет повторно.

Когда они вернулись в палату, Олкар, второй ассистент Лон-Гора, как раз принёс им завтрак. Каша, бутерброд с сыром и чай.

— Омерзительно, — скривился Рен-Сай.

Мон-Со был с ним согласен. Несмотря на то, что в столовой тоже нередко бывал такой завтрак, там он казался не таким ужасным.

В палату просочился Сор-Ан со своей едой. Он угнездился на подоконнике и уставился в кружку.

— Ты где был? — осведомился у него Тин-Мор, обращавшийся на ты ко всем, кроме начальства.

— Места не хватило, так что я ночевал в палате с арзаками.

— И как? — заинтересовался Мон-Со.

— Мой полковник, я как будто в фильме ужасов побывал. Темнота, тишина и аура безысходности пополам со страхом и болью. А потом ещё… — Он покосился на Тин-Мора и осёкся, снова уткнувшись в чай.

— Что «потом ещё»? — пытливо прищурился Рен-Сай.

— Он проснулся, и я понял, почему он не просыпался, — туманно отозвался Сор-Ан, отвернувшись к окну.

Тин-Мор презрительно фыркнул, а Мон-Со помрачнел, догадавшись, о ком шла речь.

Примерно через полчаса вернулся Лон-Гор. Он, по всей видимости, был ужасно зол, но так как раздражителя в виде будильника больше не было, сохранял спокойствие.

— Мой полковник, Рин-Сая так и не нашли? — подскочил Рен-Сай.

— Полковник Кау-Рук только что вылетел на место с поисковым отрядом, — сообщил Лон-Гор и добавил, повернувшись к Мон-Со: — Свой отчёт он написал. Если нужно, мой кабинет свободен. Но из лазарета — ни ногой.

Комэск вспомнил, как давным-давно, ещё в Академии, начмед отбирал у курсантов штаны, чтобы они не сбегали. Оставалось надеяться, что Лон-Гор не имеет схожей паскудной привычки.

— Мой полковник, можно посмотреть? — спросил Сор-Ан с подоконника.

— Можно. Заодно поможете — у меня больше нет Гелли, а Олкар занят анализами.

— Заделался в санитары? — хмыкнул Тин-Мор.

— Не все же такие мрази как ты! — неожиданно огрызнулся Сор-Ан, спрыгнув с подоконника.

Лейтенант покинул палату вслед за Лон-Гором, а затем и Мон-Со перебрался в кабинет, накинув халат поверх лазаретовской пижамы.

Найти в запасах Лон-Гора бумагу не оранжевого цвета оказалось очень сложной задачей, зато ручки у него были на любой вкус.

Когда Мон-Со закончил отчёт и поставил под ним угловатую подпись, в дверь постучали. Это явился Ирлен, который «вчера вечером не мог выполнить приказ ввиду чрезвычайных обстоятельств», а сегодня пришёл подвергаться гипнозу.

— Признаюсь честно: не хочу я тебя гипнотизировать, — сказал ему Мон-Со.

— Господин полковник, он отдал приказ обновить установки. Всеми, кого не загипнотизировали вовремя, занимается госпожа Эн-Рал. Пожалуйста! — Техник буквально рухнул на колени и умоляюще сложил руки. — Пожалуйста, сделайте это вы!

Менвит недоуменно посмотрел на него. С чего такое отчаяние? Какая разница, кто будет гипнотизировать?

— Она вчера фактически убила Риэма, — прошептал Ирлен, опустив голову. — Потому что нашла в его памяти нечто недозволенное. У меня тоже есть… неправильные мысли. Я… Пожалуйста, господин полковник, не мучайте меня!

Мон-Со обошёл стол и опустился на пол перед арзаком. Неправильные мысли… Ирлен вчера говорил про лицензию пилота, значит, помнил своё прошлое до Дня Возвышения. Как так получилось?

— Ты сможешь изобразить загипнотизированного?

— Как Ильсор? — криво усмехнулся Ирлен. — Нет. — Он дотронулся кончиками пальцев до шрама и сказал: — Доказательство того, что я никудышный актёр.

— Почему?

— Вы были на том пиру, господин полковник?

— Я был в Вайклеме.

— После рокового «Гляди мне в глаза» они выбирали нескольких арзаков и убивали их на наших глазах, чтобы проверить, хорошо ли легла первая установка. Там была и моя дочь. Ей только-только исполнилось пять. Не помню, чем закончился вечер… Видимо, я как-то проявил чувства, хотя, пока выбирали жертв, клялся этого не делать. Очнулся утром с располосованным лицом. Затем за нас взялись профессионалы, не вчерашние обыватели. Нас было много, и это напоминало конвейер. Установки конкретизировались: ты раб, ты подчиняешься, у тебя нет памяти и прочее… Моя очередь подошла в конце дня. Тот менвит уже устал и, похоже, забыл стереть мне память. А дальше… В авиаполку, куда меня распределили, никто особо не заморачивался. Давали только текущие приказы, ну и подновляли то, что было. Потом я попал к вам, и вы поступали также. Перед экспедицией арзаков проверяли, но кто бы мог подумать, что у идеального полковника — бракованный техник?

Бракованный… словно о кофеварке говорит, а не о человеке. А ведь так оно и есть. Пусть арзаки и посложнее каких-то там кофеварок, находятся-то они на одном уровне.

— Если ты всё помнишь, почему так настойчиво напоминаешь мне о гипнозе?

— Потому что не хочу помнить. Зачем чувствовать в мире, где ты — пыль и грязь? Сегодня вечером вам объявят, что Ильсор такой не один. Их несколько, и они планируют революцию в рамках экспедиции. Я даже не присоединился к ним, потому что любой их план обречён. У вас есть гипноз, оружие, умение воевать… У нас — ничего, даже памяти. Поэтому, пожалуйста, сделайте уже, что должны.

Мон-Со резко поднялся на ноги и приказал:

— Найди Лон-Гора, если он в лазарете. Не уверен, что после вчерашнего гипноз безопасен.

Ирлен встал, в несколько шагов оказался у двери и рывком открыл её, сбив кого-то на пол. Мон-Со разглядел этого кого-то. М-да, старый арзакский закон подлости в действии.

— Ильсор, вас что сюда привело?

— Господин генерал требует отчёта, господин полковник, — отозвался арзак, встав и учтиво поклонившись, будто не подслушал только что, как его вероломно сдали.

— Вот. — Мон-Со протянул ему листок. — У нас есть, кому проверить вертолёты?

— Почти все техники здесь, господин. Вне лазарета только Нилиро, техник господина штурмана.

— Если генерал не против, займись ими лично. После чёрных камней обычному технику может не хватить умений.

— Да, господин. — Ильсор снова поклонился и сбежал.

— Ирлен, найди Лон-Гора, — напомнил Мон-Со замершему в приёмной арзаку.

— Не надо меня искать, — заявил врач, выходя из карантинной палаты. — Что у вас стряслось?

Когда все трое оказались в кабинете, Мон-Со изложил суть проблемы. Лон-Гор несколько минут мерил комнату шагами, после чего изрёк:

— Повреждения внутренних органов вследствие перегрузок. О чём вы думали, полковник Мон-Со, поручая арзаку лезть в зону поражения камней? Неделя в карантине. Он же, если кто не в курсе, реанимация.

— Но господин полковник, вы час назад сказали, что я в порядке…

— Я ошибался. Ирлен, не думаете же вы, что я напишу в вашей карточке диагноз «склонность к ментальному мазохизму вследствие непредумышленной неутраты памяти»?

— То есть…

— Отдохнёте от повседневного напряжения, спрячетесь от Эн-Рал… К тому же должен же кто-то присматривать за Риэмом?

— Таким образом, эскадрилья осталась вообще без техников, — подытожил Мон-Со.

— Заодно Ильсору дело нашли подальше от этой… — Лон-Гор проглотил ругательство.

Он отвёл Ирлена в карантинную палату и вернулся в кабинет.

— Что вчера случилось-то? — спросил Мон-Со.

— Эн-Рал приказали обновить установки всем, кому не успели. Она начала с ребят, которые анализы крови собирали. Весь график мне сбила, вычислила негипнабельность Гелли… Мне плевать на это — главное, специалист хороший! Ну и зоологам прилетело. Всем — стандартное, Риэму — перегипноз. Спроси у Сор-Ана, в каком виде парня ко мне притащили.

— Судя по виду самого Сор-Ана, в ужасном. На что он там, кстати, посмотреть хотел?

— На Риэма. Похоже, хочет сравнить их с Камиром. Тот-то, наоборот, из-под гипноза вылетел.

Разговор прервал стук в дверь. Тук, тук-тук, тук, тук-тук. Немного напоминало вальс. Так стучал только штурман.

— Не нашёл, — заявил он с порога, сверкая синяком на скуле.

— Удар рукояткой пистолета. Рин-Сай сам находиться не захотел?

— Его убедили. Тоже пистолетом.

— Теперь нам стихи будут в два голоса читать, — скривился Мон-Со.

— Ну, правильно, в общем-то, — хмыкнул Кау-Рук. — Обрабатывают лётчиков, как вторую по численности и первую по силе социальную общность в менвитской части экспедиции.

— Ты тоже думаешь, что революцию должны устроить менвиты? — поинтересовался Лон-Гор, видимо, вспомнив позавчерашний разговор с Мон-Со.

— У нас, в отличие от арзаков, есть гипноз, оружие и умение воевать, — произнёс комэск.

Кау-Рук и Лон-Гор удивлённо воззрились на него.

— А как же непреложное «генерала назначили командовать экспедицией, значит, мы должны ему подчиняться»? — ехидно припомнил штурман.

— Генерал — это генерал. Гипноз — это гипноз. Меня раздражает, что происхождение ставится выше профессионализма и личностных характеристик.

Ирлен, Кей-Ди, Вей-Кан и Тинор, Элар-Шен… Гелли, Риэм, Камир… Крамольные мысли больше не были порождениями семнадцатилетней скуки — за ними стояли реальные люди. И если изменить мир и освободить арзаков должны менвиты, он, Монте вит Сорелль, будет в их числе.

— Что ж, — усмехнулся Кау-Рук, — объявляю наш маленький клуб по интересам открытым!

Затем он — сущее ребячество! — выставил руку ладонью вверх. Лон-Гор покачал головой и положил сверху свою ладонь. Мон-Со, как и тогда, в кают-компании, не стал отрываться от коллектива. Хоть под стол сегодня не нужно было лезть.

— Приходите ночью на кухню — я яблочный пирог приготовлю. — Лон-Гор явно думал о том же.

* * *

Карантинная палата не являлась палатой в полном смысле слова. Скорее это был коридор с десятком отдельных двухместных отсеков. Дверь в приёмную находилась в начале коридора, а в конце, под стрельчатым окном, помещался стол с медицинским компьютером и креслом.

Сор-Ан крутился на кресле, то глядя в окно, то рассматривая красочные иллюстрации в книге. Полковник Лон-Гор перед обедом забежал в библиотеку звездолёта и принёс оттуда научный труд, посвящённый арзакской культуре.

Автором значилась некая Каори Канейт. Она бодро излагала результаты своих исследований, разбавляя их шутками и идиомами. Текст часто прерывали снимки: дома, одежда, музыкальные инструменты, украшения — всё яркое, красочное… Иногда даже в глазах рябило.

Компьютер транслировал какую-то медицинскую муть: кардиограммы, частоту дыхания, ещё что-то… Для двоих, хотя в карантине находились трое. Все — арзаки: техник комэска Ирлен, зоолог Риэм и техник Тин-Мора Камир.

Утром Сор-Ан имел возможность увидеть их всех. Ирлен выглядел вполне здоровым, но сильно напуганным. Риэм мятой тряпкой лежал на кровати. Камир пребывал в слегка спутанном сознании, но его лицо хотя бы не походило на оплавленную восковую маску, какой казалось пару дней назад.

Интересно, Камира можно как-то привести в порядок?

Сор-Ан перевёл взгляд обратно на книгу. А что, если?..

Менвит подхватил увесистый томик и шагнул к двери. Застыл, раздумывая, стоит ли претворять план в жизнь, и всё же заглянул в палату.

Камир сидел на койке, подобрав колени и сделав кокон из одеяла. На скрип двери он обернулся медленно, нехотя-безразлично. В его глазах мелькнули страх и узнавание, и Сор-Ан тотчас отвёл взгляд, лишая себя возможности читать эмоции дальше.

Он не смог подобрать подходящих слов, поэтому просто постучал пальцем по обложке, положил книгу на койку и ретировался.

В коридоре Сор-Ан столкнулся с Лио-Лай. Она стояла у компьютера и с мрачным видом обозревала медицинские параметры.

— Пульс подскочил. Сейчас выровнялся, но всё равно чуть быстрее, чем раньше.

— Что это значит?

— Всплеск эмоций.

— Я принёс ему книгу. Наверное, напугал. Вы к Риэму? Третья дверь слева.

— Спасибо.

Лио-Лай вошла в отсек и замерла у порога. Сор-Ан понимал её: последствия перегипноза — страшная штука.

Из капюшона девушки выскочило крылато-фиолетовое нечто и устремилось к арзаку. Нечто потопталось по подушке вокруг его головы и жалобно запищало.

— Он тебя не слышит, Риси, — сказала Лио-Лай, присев на край койки. Она отвела от лица арзака прядь волос и тихо проговорила: — Прости, что пообещала и подставила тебя. Я пыталась поступить правильно.

Сор-Ану показалось, что девушка вот-вот заплачет. Но нет, она забрала своего питомца и вышла из отсека, прикрыв дверь.

В коридор заглянул Лон-Гор.

— Как вы тут? — поинтересовался он.

— Мой полковник, это лечится?

— Лио-Лай, никто никогда не исследовал последствий перегипноза. Обычно таких арзаков утилизируют. Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

— Спасибо. — Лио-Лай закашлялась, словно у неё ком встал в горле, и спросила: — Как там ваша Гелли?

— Оро-Эн по приказу генерала побеседовал с ней более обстоятельно. — Лон-Гора аж перекосило от злости. — По-хорошему, её бы сюда же, но кто мне даст?

— Её ждёт то же, что и Элар-Шена? — с опаской уточнил Сор-Ан.

— Я очень надеюсь, — многозначительно произнёс врач, блеснув очками, — что её ждёт то же самое.

Он имел в виду явно не расстрел.

Примечания:

История Волшебной страны изменена умышленно.

Для создания заклинаний использован испанский язык.

— Всё, что нужно, — ударить каблуком о каблук и загадать место, куда хочешь переместиться, — сказала Элли.

Элар давно понял, что она очень добрая девушка, которая всегда рада помочь окружающим. Вчера, например, она учила Элар-Шена ходить на каблуках. Волшебные серебряные туфельки подстраивались под размер ноги того, кто их надевал, но что в этом проку, если ты падаешь при первом же шаге? И вообще, спасать комэска на каблуках — полный абсурд!

Короче, Элар-Шен отправился в пустыню, держа туфельки в руках. На взгляд комэска, это выглядело достаточно бредово. Фокус удался.

Местные сохраняли философское спокойствие. В Гудвинию прибыл колдун-завоеватель? Плевать, праздник продолжается, Фея Элли и Страшила Трижды Премудрый придумают способ спасти страну.

Однако Страшила учил семью лингвистов беллиорскому, а Элли наблюдала за мучениями менвитов у Чёрных камней Гингемы.

Когда Элар поинтересовался, что такое «Гингема», на него вывалили всю историю Гудвинии.

…В незапамятные времена возникли из ниоткуда чародей да обычные люди. Они появились среди барханов, в самом центре великой песчаной бури. Страдали люди от смертоносного песка и воззвали к чародею о помощи. И изрёк он: «Да воздвигнутся высокие горы вокруг ока бури! И да цветёт меж них вечное лето! И да течёт там река, питающая земли!»

Стали люди жить счастливо и безбедно. Чародей дал им дома, где каждый желал, а себе создал замок на западе, у самых гор. Уединился он в познании мира и редко выходил к людям, но однажды довелось ему побывать на празднике в одной деревне.

Встретил там чародей девушку, краше которой мир не видывал. Волосы её были белы точно облака, а глаза — ярки точно догорающий закат. Носила девушка сиреневое платье в их цвет да бусы из речного жемчуга.

Полюбил её чародей с первого взгляда, да вот беда: она была слаба умом и чувств не ведала.

Но не смутило это чародея. Он осыпал девушку дарами. Но не тронули они её. Шёлк цвета утреннего неба, атлас цвета сумерек, хлопок цвета небесного дня да бархат травяной отдала она своим старшим сёстрам, живущим в разных концах страны, золото же подарила старшему брату.

Тогда чародей подарил ей целый мир. Он создал озёра и ручьи, мраморный дворец для неё одной да рощи, полные вкусных плодов. По мановению его руки дикие звери и птицы обрели разум.

Каждый день чародей говорил с ней, читал ей баллады и лэ, и девушка однажды начала чувствовать. Целый год чародей был счастлив, а на второй она подарила ему сына.

Но вот, также из ниоткуда, возникла чародейка. Она с первого взгляда возненавидела чародея и украла его возлюбленную. На севере затаилась она и наслала на девушку проклятие вечного сна.

Люди, и звери, и птицы помогли чародею найти возлюбленную, и перенёс он проклятие на саму чародейку, дабы та заснула на тысячелетия, а любимую вернул в Озёрный край, сделав его ненаходимым.

Много лет минуло с тех пор. Умерли и чародей, и возлюбленная его, и сын их, и даже правнуки. Забылись имена их. Лишь имя любимой хранит история, ибо назвал чародей в её честь страну — Гудвинией.

Годы летели, менялись столетия. В Гудвинии основывались и рушились королевства, менялись правители…

Около столетия назад в страну неведомым образом попали четыре волшебницы: Бастинда, Виллина, Гингема и Стелла. Они долго делили страну, ведь каждой хотелось стать королевой, и в конце концов решили: Бастинда, прибывшая в фиолетовой мантии, будет править востоком, Гингема, у которой была голубая шляпа, заберёт себе запад, Стелле, одетой в розовое платье, достанется юг, Виллина же отправится на необитаемый север.

Разделили волшебницы страну, и стали ею править: Гингема и Бастинда — зло, а Стелла — мудро. Лишь центр Гудвинии с руинами древнего города оставили они нетронутым.

И вот, около сорока лет назад, в ужасную бурю, упал в те развалины воздушный шар. Он принёс человека из большого мира, которого обычные люди сочли великим волшебником.

Он назвался Гудвином, и уверились они в своей правоте. Воздвигли они на руинах новый — Изумрудный — город, и стал он именоваться столицей Гудвинии.

Пролетело ещё тридцать лет. Волшебник давно удалился от мира и представал перед теми, кто пришёл просить его о чём-то, в образах чудовищ, прекрасных дев и других созданий.

Однако в одну тёмную ночь буря принесла в страну маленькую девочку…

— Что касается камней, — добавила Элли, — Гингема не желала, чтобы кто-то ещё заявился сюда извне. Она создала те камни, и теперь они не пускают в страну чужаков. Люди не могут отойти от них и умирают.

— То есть Рин-Сай, которого они потеряли, обречён? — спросил Элар-Шен, наблюдая, как последний вертолёт покидает пустыню.

— Да нет, не думаю. Есть там один камень, не имеющий к Гингеме никакого отношения. То ли его чародей создал, то ли он ещё до чародея там стоял… Завтра утром сходим — достанем этого Рин-Сая, если он упал именно туда.

— Куда «туда»?

— Увидишь.

Утром Элли и Элар-Шен переместились в пустыню, предварительно наевшись винограда, защищающего от воздействия камней. Где-то с полчаса они искали нужный. Элар не помнил, откуда вытаскивал вертолёт Рин-Сая, так что найти интересующий их камень можно было только перебором.

Они были совершенно одинаковые — почти шарообразные, где-то двадцать маэ в диаметре. На каждом можно было найти трещины, складывавшиеся в надпись «Гингема» на откуда-то знакомом языке, не родственном ни менвитскому, ни арзакскому.

Наконец Элар-Шен добрался до камня, на котором вообще трещин не было. Если предыдущие напоминали базальт, то этот — гранит.

Пушка на нём оказалась повреждена — металл вспучился, словно со стороны камня на него пришёлся удар огромной силы.

— Точно оно, — довольно оскалилась Элли. — Ну-ка, отойди.

Элар удалился шагов на десять, а девушка вскарабкалась на камень, воздела руки к небу и нараспев произнесла:

— Ромпер, арребатар, боррар, элиминар!

Резкий взмах руками — и пушку с грохотом снесло в сторону. Элар-Шен проморгался от поднявшегося песка и всмотрелся в то, что осталось от установки. Груда металлолома — только и всего.

— Кажется, нашли! — крикнула Элли.

Элар взобрался к ней. В камне, как оказалось, был люк. Сейчас крышка была чуть сдвинута, и куда-то в темноту уходило гудение сквозняка.

— Осторожно, смотри, чтобы внутрь не затянуло, — посоветовала фея. Теперь Элар-Шен знал: это не просто красивый титул.

— Что это вообще?

— Если не ошибаюсь, портал постоянного действия. Не знаю, в какую сторону идёт тяга, но Рин-Сай явно угодил сюда.

— Через эту щёлочку?

— Да запросто! Если им давно не пользовались (а не пользовались им лет девяносто), то достаточно маленькой щели, чтобы утащить человека. Либо он наступил туда, либо радар крышку пошатнул…

За разговором они отодвинули тяжёлую крышку и открыли портал. Он представлял собой тёмный колодец, уходящий вниз на многие маэ и кое-где пронизанный разноцветными нитями.

— Ку-ку! — крикнула туда Элли. Тишина была ей ответом, и девушка очень обрадовалась. — Эха нет, значит, тяга направлена в эту сторону. Ты за ним полезешь или я?

— Я. Меня он хотя бы знает.

Элли обвязала крышку люка верёвкой, и Элар, обмотав её вокруг пояса, заскользил вниз. Он пробовал упираться ногами в стены, но их не было. Разноцветные нити давали какой-то намёк на материальность, но зацепиться за них тоже не получалось.

Вскоре неведомая сила перестала тащить Элар-Шена вниз, и он повис на верёвке среди особенно густого скопления нитей. Они изгибались, переплетались, переливались. В одном месте даже запутались в кокон, из которого торчала рука в форменной перчатке.

— Рин-Сай? — позвал Элар.

— С…па…сь…те… — донеслось будто в разреженном почти до вакуума воздухе.

Элар-Шен вцепился в торчащую руку и потянул её на себя. Получилось легко. Локоть, плечо, голова, второе плечо… А вот дальше Рин-Сай не вытаскивался. Что, если?.. Элар поймал хвост верёвки, обвязал товарища за плечи, а сам отцепился и полез наверх. Оттуда, с твёрдой опоры, вытащить его должно быть легче.

Света от люка долго не было видно, поэтому на поверхность Элар-Шен выскочил неожиданно для себя.

Ослепнув от яркого дневного солнца, он едва разглядел кого-то над люком. Мужская фигура — кто-то неизвестный. Тело среагировало быстрее мозга, и через секунду некто уже летел с камня, встреченный рукоятью пистолета в лицо.

— Привязал? — быстро спросила Элли. — На крышку!

Элар по памяти перескочил куда сказали, и фея снова прокричала что-то непонятное:

— Волар, апресурарсе, уир!

Крышка поднялась в воздух и устремилась сначала вертикально вверх, а затем, когда внизу что-то оборвалось, в сторону гор.

Привыкнув к свету, Элар-Шен посмотрел вниз. На песке у камня валялся оглушённый штурман. На безопасном расстоянии стоял вертолёт, вокруг которого рассредоточились четыре фигуры в фиолетовой форме — пехотинцы. Каждый держал пистолет наизготовку.

До улетающей крышки они могли и не достать, а вот до болтающегося под ней Рин-Сая лучи долетели бы легко.

Элли балансировала на передней половине, взмахивая руками для корректировки направления. Отвлекать её точно не следовало, так что Элар занялся спасением товарища в одиночку.

Затащить его на крышку так, чтобы она не утратила равновесия, оказалось весьма трудной задачей. Однако минут через десять Рин-Сай сидел рядом с Элар-Шеном и озадаченно таращился на стоящую перед ними фею в развевающемся платье.

Позади застрекотал вертолёт. Быстро же штурман оклемался!

— Нам тут, в общем-то, недалеко, — хмыкнула Элли. — Но вертолёт быстрее.

— А туфли?

— Их на нас троих и крышку не хватит. О, идея! — Она щёлкнула пальцами и воскликнула: — Коррер комо эль вьенто! Ложись!

Все трое распластались по крышке, и она рванула вперёд, как пробка из бутылки игристого. Пш-ше — и внизу уже Озёрный край.

— Калмарсе! — крикнула Элли. — Абахо!

Крышка замедлилась и пошла на снижение. Фея снова встала и принялась размахивать руками, перейдя на ручное управление, если это можно так назвать.

Леди Анна сегодня работала на свежем воздухе. Когда крышка приземлилась на площадку у дома, женщина внимательно оглядела прибывших и обратилась к дочери:

— И что ты собираешься с ним делать?

— Ну, не знаю… — Элли сделала вид, что задумалась. — На Гингему я уронила дерево, Бастинду растворила заживо, против Урфина подняла восстание (дважды), семерых королей усыпила, на Арахну Карфакса и Тилли-Вилли натравила…

Рин-Сай бледнел всё сильнее с каждым словом, у Элар-Шена тоже волосы дыбом встали, а вот леди Анна завесила лицо волосами и старалась не слишком громко хихикать. Да-а, дочь-маньячка — это же так весело!

Элли не сводила взгляда с Рин-Сая, выдерживая драматическую паузу, и вдруг улыбнулась:

— Предлагаю взаимовыгодное сотрудничество!

Рин-Сай выражением лица походил на дохлую рыбу. Сотрудничество, да ещё взаимовыгодное, да с лицом арзакской наружности!.. Элли, конечно, не арзачка, но выглядит как они. Однако Рин-Сай был менвитом до мозга костей, поэтому он взял себя в руки и сдержанно поинтересовался:

— Каковы условия?

— Вы попали туда, куда не должен был соваться никто даже из жителей Гудвинии, так что в Ранавир вас отпускать нельзя. Более того, мне нужна помощь физически сильного человека. Соответственно, вы выполняете моё поручение в обмен на гарантии безопасности и относительную свободу перемещения. Когда рамерийцы соберутся домой, вы вернётесь к ним. Идёт?

Выгода для Рин-Сая была весьма сомнительна, но он находился здесь на положении военнопленного, так что альтернативы не имелось. Впрочем, Элар-Шен догадывался, для чего Элли ещё один менвит, и был уверен: Рин-Саю понравится.

* * *

Угораздило же вляпаться! А всё потому, что надо было помочь Хени добраться до кабины! Так, ладно, не надо винить арзака. Просто отстойное стечение обстоятельств.

Наступил на трещину — и провалился в какой-то странный светящийся колодец, а потом ещё и в прозрачных нитях запутался.

Рин-Саю никогда не было настолько страшно — даже в Вайклеме, когда в самолёт брата попала урхайская ракета, он сохранял хладнокровие. В колодце же Рин-Сая затопила паника. Он и рыдал, и орал, и дёргался, пока не увяз окончательно.

Его, кажется, искали — в наушниках какое-то время раздавался неясный гул голосов. Хронометр звякал раз в полчаса, так что Рин-Сай знал, что, когда кто-то потянул его за руку, прошло уже девятнадцать часов.

Элар-Шен, беглый полукровка, предатель идеологии. Несмотря ни на что, Рин-Сай был рад видеть старшего товарища, и, когда тот его оставил, снова нахлынула паника.

Но теперь его связывала с миром прочная верёвка, и скоро за эту верёвку потянули. Резко, рвано, до боли в выворачиваемых плечах.

И вот, наконец, свежий воздух и яркий свет. Слишком яркий — Рин-Сай даже не сразу увидел, что свои же, менвитские пехотинцы собирались его пристрелить. Зар-разы!

Однако спасительная верёвка снова пришла на помощь, и Рин-Сай очутился на странной плоской штуковине с неизвестным принципом управления. Она подозрительно напоминала кусок чёрного камня, разгонялась до огромной скорости и… ну, ладно, похоже, управлялась магией.

Штука принесла Рин-Сая, Элар-Шена и девушку арзакской внешности в очень красивое место — из тех, что рисуют в сборниках легенд.

Правда, лётчику тут же стало не до красот. Он не питал иллюзий по поводу своего статуса. Плен. Относительная свобода — эта, без сомнения, крайне опасная девушка так и сказала.

Рин-Сай должен будет что-то сделать? Во имя Хоо, да он что угодно сделает ради возможности вернуться к своим и увидеть брата! Но всё же…

— Могу я попросить вас кое о чём? — осторожно осведомился он.

— Просите, — разрешила девушка.

— Можно как-то связаться с Рен-Саем? Он должен знать, что я, по крайней мере, жив.

— Конечно. Семья — это святое.

— Можешь помочь мне в мастерской? — подала вдруг голос темноволосая женщина, сидевшая за круглым столиком в окружении чертежей.

— Ага. Элар, передатчик стоит в эркере, под вазой.

Женщины скрылись в оплетённом какими-то кустами здании. Элар-Шен тоже сбегал туда и вернулся с передатчиком Кри-21.

— Ну и старьё!

— Что есть, то есть, Рин-Сай. Связывайся.

Менвит сел за стол, надел наушники, и уже через минуту услышал голос Рен-Сая.

На собрании командиров на этот раз присутствовали все. Мон-Со привычно изображал истукана, Кау-Рук стучал пальцами по подлокотникам, Лон-Гор перебирал какие-то бумажки, Дер-Раох зевал, Оро-Эн вспоминал что-то приятное, Ол-Кет пялился на секретаря. Ваэри бессмысленно смотрела в монитор, уже занеся пальцы над клавиатурой. Приглашённые на собрание Эн-Рал и Лио-Лай сидели на стульях у окна и с ненавистью испепеляли друг друга взглядами.

Наконец двери распахнулись, и в зал вплыл Баан-Ну. За ним тенью следовал Ильсор с явными следами недосыпа на бледном лице. Чрезмерно бледном, кстати, — он и так почти белый, а сейчас и вовсе в серость отдаёт. Лон-Гор тоже это заметил и неодобрительно поджал губы.

— Итак, — заговорил генерал, — сегодня утром ко мне на стол легли три документа. В первом полковник Лон-Гор предъявляет претензию майору пехоты Оро-Эну и интенданту Эн-Рал по поводу порчи имущества Гражданского корпуса в количестве двух арзаков. Во втором интендант Эн-Рал сообщает о негипнабельности арзака номер 33. Полковник, подробности.

— Интендант, не поставив меня в известность, обновила установки двум арзакам: зоологу и моему ассистенту. Зоолог в тяжёлом состоянии, пограничном с перегипнозом, ассистент — в камере, по подозрению в негипнабельности.

— Что вы скажете, интендант?

— Мой генерал, ассистент полковника Лон-Гора, арзак номер 33, действительно негипнабелен, — заявила Эн-Рал. — За зоолога, если диагноз подтвердится, я готова понести наказание.

— Разберёмся сначала с тридцать третьим. Ильсор, скажи дежурному привести его.

Арзак, до этого сливавшийся со стеной, вышел из зала. Вернулся он через две минуты, а вот дежурного с Гелли ждать пришлось минут пятнадцать. Всё это время Баан-Ну перечитывал третий, пока неизвестный документ.

Когда девушку всё же привели, Мон-Со показалось, что Лон-Гор сейчас накинется на Оро-Эна с кулаками. Этот солдафон в процессе утреннего допроса исполосовал ей лицо ножом.

— Майор Ол-Кет, — обратился генерал к заму Оро-Эна, — если не ошибаюсь, у вас достаточная квалификация, чтобы обеспечить нам независимую экспертизу.

«Ошизеть, какую независимую!» — читалось по лицу Кау-Рука.

— Да, мой генерал, — степенно кивнул Ол-Кет.

Он подошёл к Гелли, поднял её лицо, схватив за подбородок, и скомандовал:

— Смотри мне в глаза. Подчиняйся. Отвечай: ты поддаёшься гипнозу или нет?

На краткий миг стало тихо, и вот мёртвый голос проскрипел:

— Поддаюсь, господин майор.

Ол-Кет отодвинулся, давая всем возможность рассмотреть пустое лицо и безжизненный взгляд.

— Интендант, как вы это объясните? — поинтересовался Баан-Ну.

— Требую повторной, более подробной проверки, так как…

— Требую не лишать меня ассистента! — перебил Лон-Гор, вытянув руку, словно хотел заткнуть Эн-Рал рот.

— Согласен! — вставил штурман. — Мой генерал, у нас всего трое врачей на всю экспедицию — нельзя ими разбрасываться.

— Как боевой офицер, вынужден согласиться с полковником Кау-Руком, — сказал Мон-Со.

— На должность врача в случае чрезвычайной ситуации можно перевести биолога, — возразил Оро-Эн.

— Ни у кого, кроме меня и арзаков номер 33 и 34, нет необходимой квалификации, — заметил Лон-Гор. — Поэтому прошу освободить моего ассистента из-под стражи и наложить дисциплинарное взыскание на виновных.

— Так и сделаю, — согласился Баан-Ну. — Теперь третий документ. Приказ о служебном расследовании в отношении Лио-Лай. Причина — содержание опасного животного в пределах лагеря без соответствующего разрешения.

— Мой генерал, полковник Лон-Гор подписал мне разрешение вчера утром. — Лио-Лай передала офицерам оранжевый лист бумаги со всеми полагающимися подписями и печатью.

— Действительно… — протянул генерал. — Приказ подан только сегодня, так что смысла он не имеет.

Эн-Рал сердито поджала губы и отвернулась к окну.

Сочтя собрание оконченным, Лон-Гор уволок Гелли в лазарет. Мон-Со и Лио-Лай устремились за ним.

— Бабские разборки! — проворчал себе под нос Ол-Кет. — Сцепились из-за арзака, хотя у одной их пятеро, а у второй — десятки!

Был вечер, и на осмотр явились изгнанные утром лётчики. Пока Лон-Гор занимался ими, Мон-Со перебрался в карантинный коридор, где было потише.

Сор-Ан, целый день сидевший в кресле перед компьютером, куда-то ушёл, и комэск занял его место. Он смотрел в окно — на бесконечный лес и горы где-то вдали — и краем уха услышал, как открылась и закрылась одна дверь, а потом другая. Кто-то вошёл в один из отсеков.

Кстати, надо бы Ирлена навестить.

Любой менвит, услышав это, покрутил бы пальцем у виска. Навещать арзака в лазарете? Зачем?

Собственно, Мон-Со и сам бы раньше задался этим вопросом. Зачем? Поддержать, конечно, — Ирлен явно был на грани. С другой стороны, нужна ли Ирлену поддержка от его хозяина? А впрочем, кроме Мон-Со, этого сделать просто некому.

Комэск переместился к началу коридора, пробуя открыть двери. Надо было сразу спросить у Лон-Гора, в какой отсек тот поместил Ирлена.

Первой поддалась четвёртая дверь от начала коридора — седьмая по счёту со стороны окна. Мон-Со приоткрыл её и заглянул внутрь, не желая никого пугать.

Однако его никто не заметил. На койке сидела Гелли в сером халате поверх пижамы, а на полу перед ней, уткнувшись лицом в её колени, сидел Ильсор. Они вцепились в руки друг друга и замерли подобно каменному изваянию. Наверно, кто-то, умеющий читать души, распознал бы в их позах тысячи эмоций. Мон-Со же понял лишь то, что эти двое дороги друг другу в каком бы то ни было смысле.

Оставалось только восхищаться выдержкой Ильсора: стоять и смотреть, как решается судьба дорогого тебе человека, и ничем себя не выдать. Продолжить изображать безвольную куклу за спиной господина, когда твою сестру, подругу или любимую вот-вот приговорят к расстрелу…

Мон-Со бесшумно прикрыл дверь и перешёл к следующей. Там его снова не заметили — смутно знакомый арзак жадно рассматривал яркую иллюстрацию в какой-то книге. Вроде бы это был тот самый справочник арзакской культуры, который непонятно как оказался в библиотеке «Диавоны».

Осталась последняя дверь. Теперь главное — не напугать.

Открыв дверь, Мон-Со прежде всего увидел труп. Именно такую ассоциацию вызвал человек на койке. Бледный до синевы и как будто бездыханный. По всей вероятности, Риэм.

Ирлен находился тут же — лежал на соседней койке и рисовал что-то в блокноте. При виде комэска арзак подскочил и, видимо, собирался поклониться.

— Лежи уж, — сказал ему Мон-Со, присев на край койки. — Ты не угадал: сегодня не разоблачили ни Ильсора, ни других, кем бы они ни были.

— Господин, зачем вы мне об этом говорите?

— Честность за честность, Ирлен. Я всю жизнь следовал принципу «командир велел — солдат сделал». Меня не волновала моральная сторона дела. Но в последнее время я начал задумываться… Наверно, слишком много думал. Есть люди, которые заставили меня понять, что мы не правы. — Мон-Со говорил и не видел в своих словах никакого смысла. Сплошной абстракционизм, как сказал бы какой-нибудь художник.

— Господин, вы хотите… вы считаете, что арзаки… должны быть… не должны быть…

— Боишься произнести это вслух? Да, я считаю, что вы не должны быть рабами. Мне сложно признать за собой это мнение — оно противоречит идеологии, которой обязан следовать любой нормальный менвит. Но я признаю.

Ирлен долго молчал, глядя то на Мон-Со, то на Риэма, и наконец неожиданно твёрдо выговорил:

— Расплачиваться за ваши политические воззрения придётся мне.

Он был прав в какой-то мере. Сам Мон-Со в худшем случае отделается арестом и понижением в звании, тогда как Ирлен ляжет рядом с Риэмом.

— Пока арзаков считают имуществом, я ответственен за твою жизнь. Теперь в том числе и перед тобой. Поэтому я постараюсь защитить тебя от такой судьбы.

— И гипноз примените, если понадобится?

— Да, но надеюсь обойтись без него. Договорились? — Мон-Со протянул руку, гадая, есть ли у арзаков рукопожатие.

— Договорились, — отозвался Ирлен, коснувшись его ладони, но не сжав пальцы, словно жест всё-таки был ему незнаком.

— Вот с такого непонимания и начались наши разногласия, — констатировал Лон-Гор, появившись как всегда незаметно. — Ирлен, менвиты пожимают друг другу руки в знак заключения договора.

Он подошёл к койке и аккуратно согнул арзаку пальцы, добиваясь нужного жеста, после чего продолжил:

— А вот арзаки, Мон-Со, в аналогичной ситуации обнимаются.

Лон-Гор с силой толкнул их друг к другу, и, чтобы удержать равновесие, обоим пришлось друг в друга вцепиться.

Мон-Со несильно хлопнул Ирлена по спине и отстранился. Техник выглядел немного ошарашенным странным поведением врача, но нашёл в себе силы искренне улыбнуться.

Тут Мон-Со случайно наткнулся взглядом на рисунок, упавший на пол в начале разговора. На нём черноволосая девочка лет пяти-шести улыбалась точно такой же улыбкой.

* * *

Лон-Гор весь день был занят. Отнести генералу документы, опередив Эн-Рал, осмотреть вчерашних пострадавших, сфабриковать вместе с Лио-Лай документы, чтобы избежать служебного расследования, заодно наорать на неё за несоблюдение техники безопасности при работе с крылатой огнедышащей рептилией. Навестить Гелли, разобраться с техником Мон-Со, осмотреть Камира, принести Сор-Ану книгу в продолжение собственного эксперимента…

Вернее, эксперимент проводил сам Сор-Ан. Лон-Гор и Кау-Рук просто периодически подталкивали его. Обоим было интересно, сможет ли человек, родившийся уже после Дня Возвышения, разглядеть в арзаках людей. Сегодня он стал ещё на шаг ближе к этому.

После обеда Лон-Гор просмотрел результаты анализов крови и обнаружил пятерых полукровок. В список попали те, кого в полукровности заподозрить было никак нельзя: Кау-Рук, Лио-Лай, Ильсор, Дириэ и Сион, один из геологов.

Врач выловил обоих менвитов, заглянул в палату, чтобы взять кровь у Дириэ, и внимательно всё перепроверил. Не полукровки. Оставались Сион и Ильсор. Первый вернётся из шахты только вечером, а вот второго можно найти уже сейчас.

На собрании всё прошло прекрасно — повезло добраться до генерала раньше Эн-Рал. Он не любил вникать в дела и часто принимал решения в пользу того, кто приходил к нему первым.

С Гелли было несколько сложнее. Она не подчинялась гипнозу — этот факт Лон-Гор установил ещё на Рамерии. Но девушка была одним из немногих врачей-универсалов, и её проверка перед экспедицией оказалась чистой формальностью.

Однако снова сработало какое-то невероятное везение: то ли Гелли сумела обмануть Ол-Кета, то ли Ол-Кет решил насолить начальнику и саботировал проверку.

Как итог, Гелли нашла убежище в лазарете, Эн-Рал получила выговор с занесением в личное дело, расследование отменили.

Правда, Лио-Лай призналась, что его причиной был не её новый питомец. Эн-Рал, вероятно, разозлило обещание не гипнотизировать зоологов. Собственно, и перегипноз Риэм получил из-за этого.

После собрания Лон-Гор занялся лётчиками. Ильсора, который принёс на подпись протокол собрания, он пока отправил в карантинный коридор. Пусть или Мон-Со даст подписать, или к арзакам заглянет.

Если до высадки на Беллиору Лон-Гор считал Ильсора верным слугой генерала, то после начал понимать, что тот не так прост и действует по собственной воле. Он успевал и Баан-Ну прислуживать, и техниками руководить, и что-то нужное изобретать по ходу дела. Генерал просто не мог давать такого количества толковых приказов.

Когда лётчики закончились, Лон-Гор и сам отправился в карантин.

В отсеке, который занимали Риэм и Ирлен, он застал Мон-Со. Помог им с техником разобраться в способах заключения договора, проверил всех троих с помощью сканера — ничего нового — и перешёл к Камиру.

Сор-Ан уже успел зайти к нему днём и отдать книгу. Арзак попытался спрятать её от Лон-Гора, и врач сделал вид, что поверил. Махнул сканером и оставил Камира в покое, не зная, как подступиться.

В последней палате Лон-Гор застал Ильсора. Снова махнул рукой — сидите, мол — обвёл обоих сканером, обработал и перевязал порезы Гелли (это ж надо было так девушке лицо изуродовать!), взял анализ крови у Ильсора. Результат был тот же: не полукровка.

Повторялась история с Элар-Шеном и лингвистами. Вот только тогда полукровки реально существовали, а сейчас кто-то занимался фальсификацией анализов. Но почему именно эти пятеро?

Кау-Рук. Себе на уме, приказам следует избирательно, к идеологии относится скептически, гипноз применяет крайне редко, если вообще применяет.

Лио-Лай. Ничем не примечательна, но в свете последних событий встаёт в один ряд со штурманом.

Дириэ. Техник Кау-Рука. Скорее напарник, чем раб. Как правило, не под гипнозом.

Ильсор. Главный инженер. Генерал искренне считает его образцовым слугой. Явно негипнабелен.

Про Сиона Лон-Гор не знал ничего, кроме того, что он был геологом. Но закономерность уже вырисовывалась: кто-то затеял кадровую чистку и убирал социально опасных.

Проблема требовала обсуждения.

После отбоя полковники собрались для беседы, как и договаривались днём. Местом встречи выбрали всё-таки не кухню, а кабинет врача, да и ужин принёс Кау-Рук, потому что у Лон-Гора не хватило времени на обещанный пирог.

— Я бы предположил, что это Верховный занимается облагораживанием экипажа, — задумчиво проговорил штурман, выслушав измышления врача. — Но ведь началось всё до него.

— Про Элар-Шена и Тинора нам сообщил Дер-Раох, — напомнил Мон-Со. — Про Гелли — Эн-Рал.

— Анализы обрабатывал Олкар. Я мог бы списать всё на ошибку, но очень уж странный набор подозреваемых получился: все как один не подчиняются идеологии. Странно, что там нет Сор-Ана.

— Олкар поддаётся гипнозу? — поинтересовался Кау-Рук.

— Да. Но тут одного гипноза мало. Нужно обладать определёнными знаниями, чтобы приказать подделать нужные параметры.

— Значит, Ир-Лат или Кем-Нор. Лио-Лай незачем, а остальные не разбираются в теме, — подытожил Мон-Со.

— Тогда в первый раз про полукровок должен был узнать сначала Лон-Гор, — возразил штурман. — С Дер-Раохом ни один из этих двоих не общается.

— Может, просто расспросим Олкара? — предложил Лон-Гор, уверенный, что сейчас они ничего не надумают.

— Как скажешь, — кивнул Кау-Рук и переключился на другую тему: — Как думаете, почему Верховный после того ужина не появляется? Приказы он передал через генерала, а сам не явился.

— Субординация не позволяет ему проводить время с простыми людьми? — подал идею Мон-Со. — Меня тут спросили, на чём он прилетел.

— Кто спросил? — заинтересовался Лон-Гор.

— Элар-Шен. Вчера я смог с ним связаться.

— Есть у меня одна мысль… — пробормотал Кау-Рук, потирая синяк. — И если я прав, то Элар-Шен уже знает ответ.

Больше он ничего не сказал, оставив свои гипотезы втайне. Лон-Гор не лез к нему с вопросами, зная, что, если штурман не хочет делиться информацией, от него её никак не добьёшься.

Следующим утром Лон-Гор прогнал из лазарета Мон-Со, Рен-Сая, Сор-Ана и его техника. Сор-Ан при этом ушёл лишь формально — он продолжал слоняться по коридору, постоянно останавливаясь у отсека Камира.

Сам Лон-Гор успел зайти и к нему, и к Гелли. Ей он ещё вчера наложил пару десятков швов, постаравшись стянуть мышцы правильно. Увы, вряд ли она останется такой же красавицей как прежде, но по крайней мере, не умрёт.

Сейчас Лон-Гор стоял у койки Риэма и сверял данные со сканера с тем, что получил в предыдущие дни. Дыхание и пульс замедлены почти до критической отметки, реакции на раздражители отсутствуют, мышцы расслаблены, мозг работает только на поддержание лёгких и сердца, прочие рефлексы не проявляются. Кома.

С Камиром было то же самое, но у него была более высокая частота сердечных сокращений, да и активность нервной системы не так сильно падала. У Камира сотрясение мозга перешло в нечто среднее между комой и летаргией. При этом нервная система постепенно разогналась до среднего подгипнозного уровня, а позже пришла в нормальное состояние. Активизировался центр памяти, который у арзаков практически не функционировал. Видимо, Камир так долго пробыл без сознания именно поэтому — память, если так можно сказать, загружалась.

С Риэмом было иначе. У него мозг словно замер, и ни на что, кроме воспроизведения дыхания и сердцебиения, способен не был.

Лон-Гор знал, что существовали два вида перегипноза. При первом на мозг оказывалось такое давление, что он просто сгорал от нагрузок. Такой эффект могли вызвать противоречащие друг другу приказы или, например, приказы, которые невозможно выполнить. Однако в этом случае по снимкам было бы видно, что мозг повреждён.

Скорее всего имел место второй тип. По какой-то причине — соответствующая установка или инстинкт самосохранения — личность спряталась в подсознании, в каком-нибудь воспоминании или образе. С одной стороны, шанс на возвращение Риэма был, но с другой… Сам он из этого состояния выйти не сможет, а здесь, в реальном мире, никто не знает якоря, с помощью которого можно было бы его вернуть.

Лон-Гор вызвал Лио-Лай и объяснил ей ситуацию.

— Неужели нет никакого способа… кх-кх-кхе… помочь? — спросила девушка.

— Я записал диагноз как «пограничное с перегипнозом состояние», так что у нас хотя бы есть время, — сказал врач и, обведя её сканером, констатировал: — Простуда. Зайдите в мой кабинет и возьмите таблетки от кашля. По одной утром и вечером в течение семи дней.

* * *

Как никогда хотелось быть обычным арзаком: поддаваться гипнозу и просто выполнять приказы. В противовес этому возникало желание бросить всё и сбежать к беллиорцам вместе с Гелли.

Но нет. На нём лежала ответственность за всех арзаков, и их нельзя было бросать.

Ильсор не знал, откуда у него эта ответственность. То есть… Он мог легко вспомнить ответ, если бы захотел, но предпочитал этого не делать. Чем меньше ты о себе помнишь, тем больше ты похож на обычного арзака. Ильсор убедил себя в этом, и за долгие годы выбранная стратегия не подводила его ни разу.

После… его распределили в инженерную школу. Повезло. По окончании обучения тогда ещё подполковник инженерных войск Баан-Ну, эстет и жадина, забрал себе лучшего и самого красивого студента. Ильсору все говорили, что он красив, — имя обязывало. В те годы арзак ничему так не радовался, как тому, что его новый хозяин, во-первых, предпочитал исключительно женщин, а во-вторых, ни с кем не делился своей собственностью.

Потом была долгая работа над «Диавоной», тренировки, подготовка… Там Ильсор встретил девушку, чьей красоты не убил даже гипноз. Она была невысокая, тонкая, с короткими кудрями цвета воронова крыла и большими ореховыми глазами с зелёными искорками. Её звали Гелли, и это имя было прямиком из детства.

Дальше были семнадцать лет забвения, злополучные видеофайлы, найденные в памяти планшета, вылазка в Изумрудный город, призрачный шанс увидеть семью, откровения Вей-Кана… Это было тяжело вынести — происходящее вызывало эмоции, и даже от положительных становилось больно.

Вечером по возвращении в Ранавир Ильсор пришёл к дежурившей в тот день Гелли, чтобы выговориться. Она выслушала его и спросила:

— А помнишь?..

Оказалось, что это была та самая Гелли. Гелли из детства, с которой он познакомился в восемь на школьном состязании по химии; на которую он в одиннадцать вылил ведро синей краски; которую он в пятнадцать катал на лично собранном мотоцикле, и которая потом сводила ему синяки собранной под ногами травой; с которой он танцевал на Фестивале и которую потерял в ночь Новолетия.

Времени на общение у них было мало. Ильсор и Гелли задерживались после общих собраний и говорили, говорили, говорили… Чувствовать больше не было больно: пусть созданная за прошедшие годы броня и дала основательную трещину, её удалось залатать прочной хирургической нитью.

Однако в таких условиях счастье не могло продолжаться долго. Приказ Верховного, безукоризненная исполнительность интенданта — и вот уже жизнь Гелли висит над пропастью. А с ней — жизни остальных негипнабельных и все их планы.

Хотя планы и так полетят к ранвишам. Ирлен рассказал Мон-Со о существовании в экипаже ещё нескольких неподгипнозных. Хоть без конкретных имён обошёлся, несмотря на то, что знал всех восьмерых.

Ильсор понимал Ирлена и не осуждал, чего нельзя было сказать об Олкаре. Тот сразу заявил, что Ирлен — предатель.

Впрочем, в тот день про него быстро забыли — всех волновала судьба Гелли.

Господин Лон-Гор заходил к ней после допроса, а вернувшись, долго ругался, обещая майору Оро-Эну страшные кары.

Сам Ильсор увидел Гелли только вечером. Её лицо было почти полностью скрыто бинтами, но по красным полосам на них легко было понять: порезов очень много.

Гелли умела имитировать гипноз, но если будут второй раз проверять, правда раскроется.

Когда майор Ол-Кет подошёл к Гелли и схватил её за подбородок, чудом не задев ран, Ильсор застыл в ужасе, мечтая, что сейчас явится неведомая сила, укравшая Элар-Шена, и заберёт Гелли к себе. Судя по выступлениям лейтенанта, у неё в логове всяко безопаснее, чем здесь.

Но сила не явилась, да и не понадобилась. Голос Гелли оказался в достаточной степени мёртвым, чтобы с неё сняли подозрения.

При первой же возможности Ильсор побежал в лазарет.

— Я буду сочинять, так что ты мне не понадобишься часа два, — великодушно сообщил генерал.

Заниматься вертолётами было уже поздно. Ильсор и Нилиро осмотрели два вчера и семь сегодня, уже после приказа комэска. Оставалась ещё двадцать одна машина, считая штурманскую, но это уже завтра.

Лон-Гор был занят, поэтому прогнал Ильсора в карантин. Надо было отдать протокол Мон-Со, но тот сидел спиной к двери, и у арзака появилась возможность незаметно навестить Гелли. Ну, или того, кто окажется за выбранной наугад дверью.

Снова повезло. Гелли. Лицо по-прежнему было в бинтах, даже один глаз оказался под повязкой. Звери! Говорить ей было больно, но и не требовалось — зачем и о чём?

Ильсор и Гелли долго сидели в тишине, и инженер совсем потерял счёт времени. Очнулся он только при появлении Лон-Гора.

Врач обвёл их обоих сканером, взял новые образцы крови, погладил Гелли по голове, забрал протокол и покинул отсек.

— Он знает?

— Обо мне и о тебе — да. Насчёт остальных сомневаюсь.

Ильсор ушёл к восьми. Ужин генералу отнесли и без него, а вот расчесать ему бороду надо… Эх, отрезать бы её к ранвишам!

* * *

В приёмной лазарета висела камера. Она не захватывала угол с кабинетом врача, что позволило Ильсору безнаказанно подслушать разговор, но вход в лабораторию фиксировала исправно.

Кау-Рук уже влез в компьютер, где хранились данные с камер, и принёс на утреннюю зарядку новость: ни Дер-Раох, ни Ир-Лат, ни Кем-Нор, ни их арзаки в лабораторию в дни сбора крови не заходили. Собственно, ботаники в лагере только ночевали, а химики всё время сидели в своей лаборатории, изучая то, что притаскивали им прочие учёные, и разыскивая вещества, способные заменить иссякающие запасы топлива.

Но ведь отдать нужный приказ можно было и в другом месте.

Лон-Гор перехватил геологов перед очередной вылазкой и проверил кровь Сиона. Результат был предсказуем — не полукровка.

Но ладно Ильсор и Дириэ, кому и чем не угодил геолог? Тоже негипнабельный? То есть кто-то намеренно выдал арзаков за полукровок, чтобы, если не избавиться от них, так хоть обратить на ситуацию внимание менвитов? Не проще было подойти к кому-то из офицеров и сообщить о своих подозрениях?

С другой стороны, в списке полукровок были и менвиты. Никто не стал бы подставляться и докладывать прямо.

Кому выгодно избавиться от этих пятерых?

Штурмана не любит генерал, но убирать его нельзя, потому что в противном случае будет закрыт путь домой. Или нет? У Верховного точно есть какая-то альтернатива, значит, неприкосновенность Кау-Рука условна. Итак, генерал.

Дириэ можно принять за неотъемлемую часть штурмана. Вряд ли кого-то интересует большее.

Ильсор. Его потеря генералу невыгодна совершенно. Кому-то другому, ревнителю идеологии? Может быть.

Лио-Лай не мешает никому. Разве что раздражает Эн-Рал, которая уже была замечена в желании устранить зоолога. Но почему? Вряд ли дракон был причиной. Нежелание применять гипноз? Тогда бы она в приказе это упомянула.

Вообще, Эн-Рал попыталась инициировать расследование на основе памяти Риэма, который к тому же и огрёб. Какие воспоминания техника могли привести её в такую ярость? Что она нашла в его памяти?

Хм… Пожалуй, всё-таки не так. Что он хранил в своей памяти?

«Увы, мне не дано любить,

Но вами втайне восхищаясь,

Я буду в памяти хранить

Ваш облик, неизменно дальний».

Весьма арзакские ведь строки. А если учесть, сколько там было словесных красивостей: и фея, и древняя картина, и облик, неизменно дальний… И последняя строка — «Я ваш навеки без остатка». Такого точно ни один менвит сказать не мог.

Самолётик из бумаги… Менвит отдал бы письмо лично в руки, если бы ему вдруг взбрело в голову написать избраннице стихи. Даже близнец, читавший послание в столовой, наверняка хотел похихикать над незадачливым скромницей-романтиком.

А вот арзак вполне мог устроить сюрприз и закинуть самолётик в комнату… и этажом ошибиться.

И вот это «не дано любить». Всем внушают, что у арзаков нет чувств. Гнусная ложь, значит, и любить они могут.

Поэтому-то Риэм и лежит сейчас в лазарете. Ибо недостоин. Своим нелепым чувством он запятнал честь избранницы. Если так посмотреть, то Эн-Рал Лио-Лай защищает. Вернее, думает, что защищает.

Какая мерзость!

Но кто всё-таки стоит за подделкой анализов? Мон-Со чувствовал, будто упускает нечто важное. Какая-то мысль мелькала на грани сознания, но у него никак не получалось её ухватить.

Он размышлял над этим целый день. Успел много сделать. Пожелал доброго утра Ирлену, узнал, что других техников выпустят только завтра. Спросил у Ильсора, как там вертолёты. Восемнадцать точно были в порядке, остальные проверить пока не успели. Осведомился у генерала, каков статус приказа о радарах. Оказалось, никаких изменений не было, то есть их всё ещё надо было установить. Глупо.

На ужин Мон-Со шёл, окончательно уверившись, что не разгадает загадки с полукровками.

Впрочем, ему пришлось насовсем выбросить её из головы. Во главе офицерского стола сидел Гван-Ло.

Мон-Со отсалютовал и по милостивому кивку сел рядом с генералом. Рассадка точно соответствовала статусам офицеров. Генерал — по правую руку, Кау-Рук, как его заместитель, — по левую, затем Мон-Со, а напротив — Лон-Гор; Дер-Раох и Оро-Эн. Ол-Кету не повезло сидеть напротив Верховного.

Прочим менвитам было неуютно находиться в одном помещении со столь высоким начальством. Они один за другим бросали едва начатый ужин и, отсалютовав, уходили.

Первыми сбежали Лио-Лай, Сор-Ан и Арк-Мин. Почти сразу — Рен-Сай и ещё пара лётчиков. За ними потянулись, можно сказать, стройными рядами.

Из офицеров спокойно ели только Баан-Ну, Дер-Раох и Оро-Эн. Ол-Кет изредка отпивал сок из стакана, Кау-Рук гонял по тарелке кусочек рыбы.

— Итак, избранники, — заговорил Верховный, — мой предыдущий приказ вы бесславно провалили. Однако виновата в этом Беллиора, а не вы. Поэтому вот мой новый приказ: захватить главную крепость Гудвинии. Изумрудный город — единственный оплот обороны местных жителей. Если он падёт, падёт и вся страна.

Гудвиния? С чего он взял, что страна называется именно так? В честь её правителя?

И вот ещё что… Какова всё-таки цель рамерийцев? Мон-Со не забыл о разговоре, состоявшемся в день ареста Элар-Шена, но так и не сумел найти ответ.

— Господин правитель, какова наша цель? — прямо спросил комэск.

— Захватить Беллиору, полковник, — хмыкнул Верховный, взглянув на него с лёгким недоумением.

Кау-Рук доигрался с рыбой — уронил вилку практически под ноги Гван-Ло. И, конечно же, невозмутимо полез за ней под стол.

— Прошу прощения, я неправильно сформулировал, — сказал Мон-Со, осознав, что сморозил глупость. — Мы должны сравнять город с землёй или оставить нетронутым? Уничтожить жителей или оставить в живых?

— Город должен остаться цел, — ответил Верховный. — А вот из всех его жителей меня интересует лишь один. Вы получите его портрет перед тем, как отправитесь в бой.

«Вот и цель, — подумал Мон-Со. — Рамерии не нужны ни Беллиора, ни новые рабы».

Он встретился взглядом с вылезшим из-под стола Кау-Руком и заметил в его глазах очень странный набор эмоций — жгучую ярость, надежду и смех.

…Лио-Лай стояла на крыльце замка, а вокруг неё кружились в бешеном вихре круглые оранжевые лепестки. Из её рта текла струйка крови…

…Вертолёты кружили друг за другом вдоль стен Изумрудного города, а над ними играл первый концерт Ан-Хеля…

…Рин-Сай мчался сквозь лес. За ним по деревьям прыгали истошно вопящие ранвиши…

…Эн-Рал и майоры играли в баскетбол головой арзака. Каждый раз, когда голова попадала в корзину, арзаки менялись…

…Кау-Рук стоял на льду на коленях, колотил его сбитыми в кровь кулаками и что-то кричал. Из-подо льда невозможно было разобрать ни слова…

…На кривой скале где-то высоко в горах лежал вертолёт. Его винт был сломан в нескольких местах, а шасси торчали вверх. На обгоревшем остове кабины с трудом угадывалась единица…

Элар-Шен зажмурился и натянул одеяло на голову. Интересно, другим людям тоже постоянно снится какая-то дрянь?

В доме уже кто-то гремел. В распахнутое окно заглядывали предрассветные сумерки, на висевшей на стене картине плыли куда-то кувшинки, покачивался на ветерке подоконниковый цветок.

Плетёный овальный коврик у деревянной кровати казался в рассеянном свете таинственным порталом, и Элар машинально встал на деревянный пол, стараясь не касаться его.

Пол — это лава. Только наоборот. Детская игра, как и всё в этой стране. Кукольные домики, шляпы с бубенцами, привычка подмигивать собеседнику или жевать челюстью, яркие цвета, деревянная армия соломенного правителя, железный романтик и огромный мальчишка из металла… Булавки-переводчики, туфли-телепорты, гвоздь, убирающий помехи в эфире…

Грозный звездолёт месяц назад прибеллиорился в сказке, и в экипаже начался бардак. Комэск наверняка взбешён, но всё же надеется сохранить людей и достичь поставленной цели.

Экипажу, в общем-то, никто не мешает. Беллиорцы не вмешиваются. Даже Элли. Она привнесла хаос в жизнь рамерийцев и скрылась в тени, предпочитая наблюдать.

Хотя какая она, к ранвишам, беллиорка? Элар всё больше склонялся к тому, что, по меньшей мере, леди Анна была родом с Рамерии.

Во-первых, между собой мать и дочь общались на явном арзакском. Во-вторых, они знали, кто такие ранвиши. Ну, и в-третьих, откуда бы у них взялся рамерийский передатчик, если бы они были беллиорками?

Элар-Шен вышел из комнаты и перебрался в кухню. Несмотря на то, что снаружи дом напоминал миниатюрный дворец, внутри он был уютно-деревянным. Со слегка пятнистой бежевой штукатуркой, с развесистыми цветами в расписных глиняных горшках, с картинами, нарисованными крупными мазками.

На кухне стояли ровным строем медно-рыжие кастрюли и сковородки. На плитке, работающей непонятно на чём, шкворчала яичница. Леди Анна сидела за столом и набрасывала простым карандашом какую-то мудрёную конструкцию из бус и подвесок. Вроде Элар видел нечто подобное на снимке родителей.

— Доброе утро! — Женщина заткнула карандаш за ухо и полезла в шкаф за тарелкой.

Длинная зелёная юбка, расшитый бисером бордовый жилет, белая блузка с рукавом до локтя — местные так не одевались. Или Элар-Шен просто не всех видел.

На кухне появилась Элли. Она сегодня надела брюки и рубашку вместо привычного летящего платья.

— Чего вы в шесть утра повскакивали? — шутливо возмутилась Анна, раскладывая яичницу по тарелкам.

— Сегодня будет чудный день! — провозгласила Элли.

— Опять всякая дрянь снилась, — отчитался Элар-Шен.

Леди Анна очень серьёзно на него посмотрела, но ничего не сказала.

Минут через двадцать появился Рин-Сай, а уже через час все, кроме леди Анны, стояли на каменной площадке где-то в горах.

Они возвышались со всех сторон. Посередине расстилалась большая зелёная долина, которую наискосок, с северо-востока на юго-запад, пересекала бурная река. На соседнем уступе, среди кривых деревьев, располагалось поселение совсем уж крошечных человечков. Все местные жители, облачённые в простецкие холщовые одежды, высыпали на ближний край своей деревни и внимательно наблюдали за пришельцами.

Пока менвиты осматривались, Элли успела дважды переместиться куда-то и привести на ту же площадку Вей-Кана и Тинора. Парень по привычке держался на шаг позади отца. Рин-Сай на них почти не отреагировал — гномы были интереснее.

Пару дней назад Элли рассказала Элару об этом месте.

Долина Арахны, место, где пять тысячелетий спала чародейка, в позапрошлом году наславшая на Гудвинию Жёлтый туман.

Теперь, зная историю создания этой страны, Элар задавался десятками вопросов. Были ли все жители Гудвинии великанами? Или не все, а только чародей и Арахна? Если так, то какова на самом деле история Гудвинии-девушки? И, в конце концов, откроется ли пещера Арахны перед менвитами?

Элли очень хотела попасть туда, но на камне, что загораживал вход, было начертано: «Врата сии после смерти хозяйки заперты и отворятся лишь в тот день, когда предстанут пред ними двое мужей из высокого племени».

Подходили ли под это определение менвиты, или Элли и леди Анне придётся создавать младшего брата для Тилли-Вилли, того железного исполина?

Вей-Кан и Рин-Сай шагнули к камню, коснулись его руками, и он рассыпался в крошево, открывая тёмный зев пещеры.

Рин-Сай рефлекторно направил туда пистолет. С секундным запозданием за ним повторил Элар-Шен. Никакой явной угрозы не наблюдалось.

Элли достала из сумки мутный желтоватый шар из жёсткой шерсти. Такие в Гудвинии использовались в качестве светильников. Они бывали разного размера — от мелких, не крупнее вишни, до здоровенных, почти в полмаэ диаметром.

Девушка занесла шар над головой и вошла в пещеру. Элар и Вей-Кан последовали за ней.

Света от шара хватило на всю пещеру. Она оказалась не слишком большой — здешняя великанша была вдвое меньше хозяина замка. Обстановка в её жилище являла собой образец аскетизма: ложе из шкур, грубо обтёсанное бревно вместо стола, железный крюк с синей звёздчатой мантией, бочка протухшей воды, заменявшая чародейке стакан, — и всё. Элли увиденное не удовлетворило, и она начала колдовать.

— Бускар ун эскондрихо!

Эхо подхватило звонкий возглас и разнесло по пещере — ондрихо, дрихо, ихо! В дальнем углу слегка засветился камень. Элар и Вей-Кан отодвинули его. Элли поднесла поближе светильник и разочарованно выдохнула:

— Эх-х… Увели книгу!..

Снаружи донёсся крик Тинора:

— Он убегает!

Хоо, они совсем забыли про Рин-Сая!

Элар-Шен ринулся за ним. Менвит успел убежать далеко — по узкому выступу вдоль скалы, по камням — и в лес. Элар замешкался на площадке перед пещерой и упустил шанс схватить Рин-Сая.

Вперёд, вперёд, вперёд. Сквозь лес, по оврагам и корягам. Восемнадцатый нёсся так, словно за ним горный лев гнался, а не бывший товарищ.

Большая поляна. Прямо посередине — старый пень с какой-то скульптурой из шишек. Рин-Сай, срезая путь, перепрыгнул пень и разнёс композицию. Тут же на ветвях появились рыжие хвостатые зверьки. Они издавали странные цокающие звуки и грозили вслед менвиту крошечными кулачками.

Реальность перед Эларом как будто пару раз мигнула. Лес — яркая вспышка — снова лес, но уже какой-то туманный — вспышка…

…Рин-Сай мчался сквозь лес. За ним по деревьям прыгали истошно вопящие ранвиши…

Мир прояснился. Прямо по курсу вместо просеки возникло дерево. Всего в полушаге — столкновение было неизбежно.

* * *

Похитить человека, чтобы он помог открыть дверь. Так же абсурдно, как и всё, что произошло до этого.

Все вошли в пещеру, полукровка-лингвист отправился поболтать с гномами… Рин-Сай бы с удовольствием присоединился к сумасшедшим спелеологам — они с братом с детства любили лазить по всяким странным местам. Но он предпочёл усыпить всеобщую бдительность и сбежать.

Он пролетал пару дней назад над этим местом. Самый северный край страны. За скалой, в которой спрятана пещера, будет лес, а за ним — удобный спуск к главной местной реке. Если идти вдоль неё, а потом свернуть на юго-запад и придерживаться отходящего от неё ручья, можно за четыре-пять дней добраться до Ранавира.

Конечно, эта чокнутая Элли может достать его и там, но попробовать стоит.

Рин-Сай выбросил рацию, сломавшуюся ещё в той дыре, выждал несколько минут и побежал.

Проскользнул по узкому карнизу над пропастью, обогнул скалу и устремился в лес. Сзади донеслись крики — побег заметили, и теперь Элар-Шен спешил следом.

Курьёз был нелеп, но бегал быстро — его на тренировках только пару раз обгоняли.

Рин-Сай ускорился. Быстрее, быстрее, напрямик, через пни, по корягам, по прямой. Он иногда оглядывался. Элар-Шен догонял.

Поляна. Пень прямо на пути. Прыжок. Не упасть на шишках! Вперёд, вперёд, вперёд!

Вламываясь в очередной куст, Рин-Сай снова оглянулся. Элар-Шен почему-то решил сменить направление и бежал куда-то наискосок.

Хрясь! Он с размаху обнял дерево и упал навзничь. Рин-Сай выдохнул и побежал дальше в нормальном для себя темпе.

* * *

Элар очнулся на кровати в выделенной ему комнате. За окном горел закат. Полупрозрачные занавески колыхались от сквозняка. Голова болела. С лица, по ощущениям, содрали кожу. Нос горел огнём.

В комнате собралась внушительная компания: в кресле у окна сидел Вей-Кан, Тинор примостился на подлокотнике, Элли угнездилась на кучке мелких подушек, которые Элар ещё в первый день аккуратно переложил в угол. Леди Анна сидела на краю кровати. Из-за уха у неё торчал забытый карандаш.

— Как ты? — участливо спросила женщина. — Не вставай! — Она погрозила пальцем, когда Элар-Шен попытался поднять голову. — Белки сказали, ты с размаху в дерево вмазался, да ещё и целенаправленно.

— Я… У меня были галлюцинации. Утром приснилась какая-то дрянь, а потом я увидел её, часть её, в реальности. А после врезался в дерево.

— Понятно всё с тобой… — вздохнула Анна с таким видом, словно ей было понятно больше, чем Элар мог себе представить. — Отдыхай, дитя моё. До завтра точно не смей вставать с постели. Элли, принесёшь ему куриного бульона? Пойдёмте, не будем его беспокоить.

Вей-Кан и Тинор, видимо, оставшиеся, чтобы узнать, как он, ушли, пожелав Элару скорейшего выздоровления. Элли и Анна тоже покинули комнату.

Элар-Шен полежал немного, собираясь с мыслями, а потом осторожно приподнялся и выдвинул верхний ящик тумбочки. Оттуда он достал плотный пластиковый конверт.

Рухнув обратно на подушку и переждав приступ головокружения, Элар достал из конверта два снимка.

На первом были запечатлены его родители и он сам, только-только появившийся на свет. Отец, загорелый темноволосый красавец в форме пожарного, обнимал усталую, но улыбающуюся веснушчатую женщину с волнистыми рыжеватыми волосами и глазами необычного сиреневого цвета. Она держала на руках страшненького новорождённого сына… от которого через пару дней откажется, чтобы спасти ему жизнь.

Второй снимок был сделан на их свадьбе. Рит и Неми Шеннари в традиционных белых одеждах с жёлтыми вставками стояли, держась за руки, на фоне сверкающей бухты и зелёной горы. У матери на груди было такое же украшение, как то, которое Элар видел утром на эскизе леди Анны: пять нитей бус разных цветов висели друг под другом, и на каждой поблёскивала подвеска.

Вдруг внимание Элара привлекло кое-что другое. На снимке, кроме родителей, были ещё три человека: седовласый старик с сиреневыми глазами, молодой мужчина с рыжевато-каштановыми кудрями и очень серьёзным лицом, женщина, совершенная до нереальности, белокожая и темноволосая. На оборотной стороне снимка было написано: «11 элио 7897. Неми и Лаор Шеннари, Рит Шеннари (Анкори), Ханор и Анниа Олири».

Мать Элли зовут Анна О'Лири. Анна О' Лири — Анниа Олири. Внешность одна и та же, разве что у Анны взгляд всё время переполнен тоской, а у Анниа на снимке — радостью. А Элли похожа на Ханора, только глаза у неё не по-арзакски голубые.

Открылась дверь. Элар от неожиданности уронил снимок на пол.

— Элли в Изумрудный город вызвали, — произнесла Анна. — Но вот твой бульон. С зеленью от Урфина — она полезная.

Женщина дала Элару кружку и подняла упавший снимок. Она погладила пальцами правую его часть — как раз там находился Ханор — и предложила:

— Хочешь, расскажу тебе о твоих родителях? Заодно, может, подскажу, что с тобой сегодня приключилось.

Элар кивнул, сунув нос в бульон. Анн…иа заговорила.

Неми происходила из интересной семьи. Её представители поколениями вступали в союз с полукровками. Девушка не избежала этой судьбы.

Однажды она ездила в Бассанию невесть зачем — то ли на менвитскую моду поглазеть, то ли книжек прикупить — и каким-то образом угодила в пожар.

Из горящего здания её вынес на руках Рит Анкори, командир пожарной бригады. Потом он в перерывах между дежурствами носил ей в больницу фрукты и цветы, а в день выписки сделал предложение.

Заключать союз они поехали в Эсари — самое красивое место на планете.

Жили они в Бассании, изредка наведываясь к старым друзьям — Анниа и Ханору.

Рит и Неми были вместе до самого конца и, как пишут в романтических сказках, умерли в один день. Наверное.

Атаку на Изумрудный город назначили на пятое тарио⁽¹⁾. Семь дней ушло на восстановление лётчиков. Только после этого, зная, кем он может располагать, Мон-Со смог заняться планом как следует.

Однако оставалась проблема с техниками. Ильсор, Нилиро и Юнсар, техник Сор-Ана, могли втроём справиться с осмотром, но для крепления боеприпасов требовалось больше людей.

Лон-Гор наотрез отказался выпускать остальных арзаков из лазарета раньше десятого тарио. Ирлен, по легенде, оставался в тяжёлом состоянии, Камир — тоже, безо всякой легенды. Прочие пока переживали симптомы сотрясения мозга — перегрузки в сочетании с гипнозом действовали именно так.

Однако Верховный устами генерала требовал не сдвигать сроков, и Мон-Со погнал работать лётчиков.

Решение закономерно вызвало недовольство: выполнять работу арзаков под руководством арзаков — какая мерзость!

Положение спас Сор-Ан. Он с самого утра заявился на вертолётную площадку и взялся помогать техникам. Посмотрев на него, в работу впряглись и другие. Рен-Сай, Сол-Дит, Лем-Ро… После появления обоих капитанов работа приняла всеобщий характер. Если бы ещё Дер-Раох присоединился и возглавил работы…

Но майор висел над Изумрудным городом в компании пары пехотинцев с голографами. Они снимали прилегающие территории более подробно, чтобы составить правильный план операции.

Мон-Со всё больше убеждался, что Верховного не интересовала Беллиора.

Даже если забыть про разницу в численности населения и экипажа, получалось странно. Им выделили вертолёты Роон-83 — сравнительно небольшие, с малым количеством вооружения — всего по две неуправляемые ракеты и по одной двуствольной лучевой пушке. Это не машина боевых действий, это оружие для захвата одного конкретного города, где нет никакой системы обороны.

— Как ты выбирал место для прибеллиоривания? — спросил Мон-Со у штурмана.

Тот отвернулся от окна, прокрутил на пальцах кулон и уселся на стол комэска.

— Секретная информация. Координаты дали мне ещё на Рамерии.

— Когда мы, по официальным данным, даже не знали, обитаема ли Беллиора?

— Поверь мне, ты не хочешь знать, — произнёс Кау-Рук.

— Не хочу знать чего? — переспросил Мон-Со.

— Хм-м… Скажем так, в экипаже больше, чем две фракции. Не просто арзаки и менвиты. Мой тебе совет: не лезь.

— Что значит «не лезь»? Я — командир эскадрильи, второй заместитель командующего!..

— Вот поэтому и не лезь. Занимайся своими делами. Город попытайся захватить… Поверь мне, это будет не так просто. Рамерийцы скалят зубы на крайне опасного противника.

— Мне стоит подкорректировать цель операции? — прищурился комэск.

Кау-Рук рассмеялся и провозгласил:

— Я, Каулер мен Руккельн, первый заместитель командующего экспедицией, приказываю: сохранить максимально возможное количество личного состава при выполнении боевой задачи.

— Есть! — отсалютовал Мон-Со, не вставая. Штурман и без почестей обойдётся.

Кау-Рук убрался со стола обратно к окну, пробормотав по пути:

— На три вещи можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течёт вода и как работают менвиты.

— Подожги что-нибудь и заставь их тушить пожар, — буркнул Мон-Со, склонившись над планшетом.

От окна донёсся какой-то нечленораздельный звук, который комэск проигнорировал. Почему эта бестолочь не идёт на улицу, если так хочет понаблюдать за работой?

Итак, Роон-83. Экипаж — пилот и стрелок из пехотинцев. Никакого десанта, из персонального оружия — только лучевые пистолеты.

Ракеты… Мон-Со пролистал список боевого снаряжения и нашёл нужный файл. Та-ак… Ракеты не особо мощные — максимум стёкла выбьют.

Рамерии не нужна Беллиора. Рамерии нужен кто-то, кто здесь скрывается. Он и был целью экспедиции.

Однако непонятно откуда взявшийся Верховный продолжает изображать таинственность. Захватить Беллиору… Скорее всего, он отдаст приказ возвращаться, когда цель будет схвачена.

Ладно, к ранвишам размышления. Нужно работать с тем, что есть.

Двадцать девять вертолётов, если штурман тоже летит и Тин-Мора выпустят из лазарета. Если нет, то двадцать семь. Плохо. За вычетом каждого повышается вероятность, что что-то пойдёт не так.

Хотя кое-кто в резерве есть… Нет. Нет и ещё раз нет. Мон-Со скривился и выкинул эту мысль из головы.

Двадцать девять пехотинцев. Ракеты… Батареи для пушек… Вероятное сопротивление. Если будет, то какое? Аптечки. Угол атаки…

Почти в последний момент генерал приказал снять с башен изумруды и привезти их в Ранавир. Вроде это тоже была идея Верховного, но Мон-Со сомневался.

Однако с приказами не спорят. Резаки, ящики… Что там ещё нужно?..

* * *

Слова, которые можно было бы сказать Камиру, всё никак не приходили в голову. Сор-Ан полдня ещё слонялся по лазарету, а потом плюнул и ушёл.

Он заглянул к Лио-Лай, поиграл с её драконышем в мячик. Побродил по вертолётной площадке, наткнулся на своего техника, поинтересовался, как у него дела… Напугал очередного арзака, куда без этого?

Когда через несколько дней менвитам приказали самим готовить вертолёты к бою, Сор-Ан первым пришёл на площадку.

Юнсар показал ему, как монтируются лучевые пушки, и лейтенант сам возился со своим вертолётом. Он начал прикручивать батарею на её место, когда та угрожающе поползла вниз.

— Ты дурак? — полуутвердительно поинтересовался Рен-Сай, вырастая у Сор-Ана за спиной. — Арзаки их вдвоём цепляют.

— Втроём, — поправил его Сор-Ан. — Поэтому-то я тут один и корячусь.

— Мою потом примонтируешь? — Рен-Сай придерживал батарею руками, и работать стало гораздо легче.

Сор-Ан кивнул. И поможет, и научит.

Под конец установки пушки на семнадцатый объявились командиры звеньев — капитаны Сол-Дит и Лем-Ро. Дело пошло быстрее. За ними заявились остальные, и пушки установили где-то за четыре часа.

Пришло время размещать ракеты. Сол-Дит приказал техникам сразу показать, как это делается. Арзаки показали. Менвиты взялись за дело.

На краю площадки столпились пехотинцы, вооружённые подколками.

«Посмотрите на них: пашут как арзаки!» — «И это элита армии!» — «Смотрите, как бы пушки в полёте не отвалились!»

Лётчики уже оборачивались на них со сжатыми кулаками, когда из окна полковничьего кабинета раздался начальственный рявк:

— Молчать! Стрелками, между прочим, вам лететь!

Лётчики с благодарностью посмотрели на Кау-Рука и вернулись к работе.

Под вечер все разошлись. Сор-Ан отправился к колонке отмывать руки. Основательно изгваздался — менвитские белые рубашки с вышивкой не подходили для такой работы. Вдобавок из батареи протекла кислота, и с кистей потихоньку сползала кожа.

— Позволено ли мне дать вам совет, господин Сор-Ан? — спросил Юнсар, подкравшись из сумерек.

— Да.

— От ожогов нокмиевой кислотой помогает спрей из линки пустынной. Он есть в стандартной аптечке.

— Неужели арзаки таскают лекарства у лётчиков? — шутя, поинтересовался Сор-Ан.

— Конечно, нет, господин! — перепугался техник. — Господин штурман отдаёт нам свои запасы. Говорит, что ему не нужно.

— Прости, неудачно пошутил. Как ты? Полковник Лон-Гор запретил пока гипнотизировать техников. Это может убить вас после истории с камнями.

— Я в порядке, господин, — отозвался Юнсар.

— Ладно… Спасибо за совет. — Сор-Ан закрыл кран и, скривив лицо, принялся вытирать саднящие руки. — Не знаешь, с чем можно подобраться к Камиру? Я хотел бы помочь. Жутко его таким видеть.

— Господин Сор-Ан, боюсь, что вы ничем не можете помочь. Простите.

— Потому что я менвит? Я всё-таки попытаюсь, Юнсар. Что ж, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, господин Сор-Ан. — Техник вежливо склонил голову.

Лётчик разыскал в вертолётной аптечке ядовито-фиолетовую баночку с настоем линки пустынной и набрызгал ею руки. По ощущениям напоминало средство от загара — пенящуюся липкую гадость.

Вот бы всё залечилось за ночь, а то Сор-Ан загремит на больничный в день боя. Воевать ни с кем не хотелось, но и злить комэска — тоже.

* * *

В комнате было темно. Шторы плотно задёрнуты, дверь заперта. Только отсвет планшета покачивался на потолке.

На экране сменялись снимки, посвящённые Риси. Малыш в осколках своей скорлупы, в домике, в капюшоне Лио-Лай, на руках у Риэма… Первая вылазка в лес, совсем недалеко от лагеря. Тогда Риэм показывал драконёнку цветы. Вторая прогулка, во время которой они ели бутерброды…

— Уру-у-у! — промурлыкал Риси из-под кровати.

Малыш сохранял свой размер первые две недели, и Лио-Лай решила, что ей достался карликовый дракон. Но за последнюю неделю он резко вымахал до размера эсарийской горной собаки и составлял теперь маэ в высоту и полтора — в длину, не считая хвоста. И крыльев тоже не считая. Хорошо, что уже завтра, пятого тарио, его можно будет отправлять жить на улицу.

Тарио… первый месяц осени. На Рамерии деревья начинали менять окрас, чтобы через месяц облететь и обнажить острые когти ветвей. Животные укладывались в спячку или собирали запасы…

Лио-Лай никогда не любила осень, но в этом году она обещала быть особенно противной. Во-первых, девушку доконал непрекращающийся кашель… Нет, это не во-первых, это во-вторых. «Во-первых» был Риэм.

С самого первого дня Лио-Лай каждый день заходила к нему, долго стояла и смотрела. Иногда, если рядом никого не было, гладила по голове и что-то говорила. Чаще всего это было что-то вроде отчёта о проделанной работе: кого увидели, кого изучили, как Айни поцарапал тот самый Marikiy…

Пару раз она пересказывала Риэму свои любимые сцены из «Портрета Дор-Гери». Парень по-прежнему походил на главного героя, но не на живого вечно юного красавца, а на сам портрет, мрачный, безжизненный и пугающий.

Его было невыносимо жалко. Лио-Лай каждый вечер перебирала снимки, глядя больше на Риэма, чем на дракончика. Арзак на них имел неизменно чуть отрешённое лицо, но в его глазах таилась мягкая, тёплая улыбка. Такая, на которую хотелось ответить.

Вряд ли когда-нибудь доведётся… Максимально разрешённый срок комы для арзаков — шестнадцать суток. Прошло уже двенадцать, и Лон-Гор так и не смог вернуть Риэма к жизни. Дальше — только утилизация.

От одного этого слова становилось дурно. Сильнее, чем прежде, хотелось расцарапать рожу Эн-Рал. Желательно, вместе с глазами. Но тогда Лио-Лай ждут служебное расследование и арест, а её арзаков — перегипноз за её выкрутасы.

Оставалось только рыдать в подушку под сочувственное сипение Риси. И Лио-Лай рыдала — что ещё ей было делать?

Хотелось, чтобы тот загадочный поклонник, что написал стихи, пришёл и обнял её в знак поддержки. Дура! Кто из менвитов это сделает?

Двадцать седьмого и позавчера Арк-Мин приносил ей роскошные букеты, явно собранные под руководством Кем-Нора. Геолог честно признался: Лио-Лай ему нравится и он хотел бы посоревноваться за её внимание с анонимным рифмоплётом.

Девушка приняла букеты, и они сохли на полке в лаборатории, даже не поставленные в воду. Кем-Нор ругался, но ей было всё равно.

Ещё и кашель не думал проходить, зараза. Таблетки не помогали, сканер молчал, Лон-Гор терялся в догадках, а горло раздирало всё сильнее. Может, это местная, неизвестная рамерийской науке болезнь?

Тогда Лио-Лай могла быть опасна для окружающих. Завтра надо будет сдаться в карантин. Заодно поближе к Риэму будет, хоть и через стенку.

Лио-Лай отложила голограф и направилась умываться. Хоть и не собиралась сегодня мыть голову, она взяла в руки изрядно истёршийся брусок мыла и вдохнула лёгкий фруктовый запах.

Тут же её сотряс сильный приступ кашля. Лио-Лай выронила мыло и, зажмурившись, опёрлась руками о раковину. Казалось, это не кашель уже, а подступающая рвота. И точно — что-то с болью выскользнуло из горла и легло на язык.

Лио-Лай выплюнула это в раковину и открыла глаза.

Приплыли… И что ей теперь с этим делать?

В раковине лежал одинокий оранжевый лепесток.

1) Аналог сентября

Вернуться к тексту

Примечания:

В главе цитируется стихотворение О. Э. Мандельштама.

Над страной повисли серые тучи. Кое-где они и вовсе чернели, в других же местах воздух пронзали копья солнечных лучей. Тёмная трава ещё хранила влагу ночного дождя. Холод пробирался под плотный комбинезон, заставляя подавлять дрожь.

Лётчики и часть пехотинцев ровной линией выстроились перед замком. На ступенях перед ними стояли офицеры во главе с генералом.

Кау-Рук предлагал вынести по случаю великой миссии портрет Верховного, раз уж сам он не почтил воинов своим вниманием. Баан-Ну отказал. Он, похоже, боялся, что штурман, разозлённый приказом идти в бой вместе со всеми, пририсовал Гван-Ло что-нибудь неподобающее.

В общем, парадное «горр-ау» кричали генералу.

Затем лётчики сели за штурвалы, пехотинцы заняли места стрелков. По команде Мон-Со эскадрилья устремилась в небо.

Двадцать восемь. Первое звено — неполное, так как Тин-Мор в лазарете. Второе — тоже, нет Элар-Шена и Рин-Сая. В третьем все на месте, поэтому оно сегодня в центре, а вместо Лем-Ро ими командует комэск лично.

Во главе первого звена как обычно летит Дер-Раох, второго — Сол-Дит. Кау-Рука поставили в первое. По сути, у них там десять машин, как и должно быть, но слётанности никакой. Они, конечно, проходили учения перед экспедицией, но это не то же самое, что десятилетия совместных боёв.

Пехотинец, доставшийся в стрелки Мон-Со, немного нервно оглядывал кабину. Он всё знал и умел, благодаря тем же учениям, но раньше ему в напарники не попадался офицер такого ранга.

Мон-Со скосил глаза на нашивки. Старший сержант. Совсем ещё мальчишка, судя по внешности. Это в эскадрилье были не меньше, чем младшие лейтенанты, — в пехоте разброс званий был шире.

Как там его звали? Комэск вспомнил разделённый на два столбца список экипажей. Напротив его имени Оро-Эн вписал Кей-Рена. Значит, старший сержант Кей-Рен. Наверняка подал заявку на вступление в состав экспедиции, едва окончив военное училище.

— Будь увереннее, — сказал Мон-Со по внутренней связи.

— Да, мой полковник, — отозвался сержант. Кажется, вместо приободрения Мон-Со его разозлил. Он никогда не умел подбирать слова.

Неожиданно в эфире исчезли помехи. Ну да, куча народу в воздухе, скоро бой — самое время внести смятение в ряды солдат.

«О небо, небо, ты мне будешь сниться!

Не может быть, чтоб ты совсем ослепло

И день сгорел, как белая страница:

Немного дыма и немного пепла!»

Через секунду вновь зашуршали помехи.

— И что, на сегодня всё? — хмыкнул кто-то, вроде бы Лем-Ро.

— Это всё, — ответил Кау-Рук. — Всё стихотворение — четыре строчки.

Однако это было не всё — Элар обратился к комэску лично:

— Идёте в бой, мой полковник?

— А вы перешли на сторону врага? — скривился Мон-Со.

— Никак нет, господин полковник! Судя по тому, что я слышал, мы с вами на одной стороне… просто с разных сторон.

— Будем считать, что я вас понял, — сказал комэск, хотя смысл этой фразы оставался для него тайной.

— Женщина или девушка? — вдруг спросил лейтенант. Мон-Со как наяву представил, что он щурится, склонив голову набок.

— Что?

— Женщина или девушка? — повторил Элар-Шен.

— Девушка. Та, которую видела Лио-Лай, — ответил за комэска голос Кау-Рука.

— Занятно… А откуда Верховный о ней знает, если она родилась уже здесь?

— Полковник, это была тайна, — процедил Мон-Со.

Перед вылетом им показали снимок. Совсем молодая девчонка, рыжеватая шатенка с голубыми глазами. Целью операции было схватить её и доставить в Ранавир. Живой, необязательно здоровой.

И Элар-Шен совершенно точно знал, кто она. Более того, он знал, какова цель атаки.

Мон-Со понял, что уже давно не владеет ситуацией. Обычно это его не волновало, но вот в бою могло обернуться большими проблемами.

Элар словно прочитал его мысли.

— Выживите, мой полковник, — попросил он и отключился.

Впереди сияли под редкими лучами солнца намытые до блеска изумруды. Пора начинать.

— Внимание! Рассредоточиться! — приказал комэск.

Строй распался. Вертолёты окружали город. Он был красив даже в пасмурную погоду. Широкий канал, тенистый парк с клумбами, которые складывались в геометрические узоры. Высокие стены, дома с крутыми двускатными крышами из зелёной черепицы, ровные узкие улочки, несколько главных улиц, сходящихся на большой площади перед дворцом. Ещё одна стена и собственно дворец. Башни, галереи, балконы… Огромные изумруды вместо флагов.

Город должен остаться цел. Жители никого не интересуют. Да их и нет — видимо, успели эвакуировать. Тем лучше.

Внезапно из облаков на вертолёты обрушились крупные тени. Самолёты? Но в стране не было ни одного аэродрома.

— Орлы! — крикнул кто-то.

Исполинские птицы клином ринулись в бой. Первые трое обрушились на винты и с криками боли полетели к земле. Но и вертолёты, на которые они напали, рухнули в канал.

Мон-Со мысленно отсчитал шесть трупов и развернул машину, скомандовав:

— Ракеты! По готовности! Пли!

Кей-Рен мгновенно отстрелил обе. Одному орлу оторвало полкрыла, второй ушёл с траектории.

Вокруг загрохотали другие вертолёты. Ракеты срывались с креплений и неслись к цели. Орлы уворачивались. Зацепило только четырёх. Стрелок Кау-Рука вообще попал в другую ракету, летевшую какой-то птице в голову.

— Я был прав, Мон-Со! — проорал штурман сквозь грохот. — Этот противник нам не по зубам!

Кей-Рен снял очередного орла выстрелом из пушки, и Мон-Со отлетел в сторону.

— Мы ведём! — крикнул он штурману, глядя, как часть орлов улетает в лес.

Три машины из двадцати восьми — это многовато для боя с птицами, но пока допустимые потери.

— Я возвращаюсь! — Кау-Рук невозмутимо развернул вертолёт и направился в лагерь. Сволочь! А, ему пушку оторвали. Ладно, пусть летит.

— Внимание! Кто остался без оружия, возвращается в лагерь. Повторяю: без оружия — в лагерь!

Сразу трое последовали за штурманом. У двоих пушки болтались на честном слове, у одного её не было вообще.

Орлы вернулись из леса, таща в лапах стволы деревьев.

— У птичек тоже есть ракеты! — пошутил кто-то в эфире.

Взлетев повыше, орлы обрушили брёвна на винты. Брёвна разрубало на части, но и винты не выдерживали. Семь вертолётов рухнули вниз и разбились о землю.

Мон-Со потерял половину личного состава, даже не войдя в город, хотя ему приказали сохранить как можно больше.

Приближалась новая партия брёвен. Бой превращался в свалку. Вертолёты бросались из стороны в сторону, спасая винты и паля наугад. Орлы несли всё новые и новые снаряды. И откуда здесь столько упавших деревьев? Заранее, что ли, приволокли?

Внезапно перед вертолётом Мон-Со возник особенно крупный орёл. Золотисто-коричневый, с гордо поднятой головой. Он держался над пушкой, но под винтом и несколько секунд смотрел Мон-Со в глаза, после чего с воинственным клёкотом ринулся прямо на стекло.

Комэск резко ушёл в сторону и вверх. Кей-Рен выстрелил. Мимо.

Орёл проворно ухватился за шасси и оторвал его. Ударил лапой по хвосту и, кажется, прорвал фюзеляж.

Мон-Со маневрировал, уходя от удара. Краем глаза он видел, как ещё четыре вертолёта рванули прочь, а пятый по пути упал в лес.

Наконец орла удалось сбросить. Он недовольно клекотал где-то сзади. Мон-Со развернулся, не желая оставлять его за спиной. Прямо перед ним оказался четырнадцатый. Сор-Ан увернулся от бревна, и оно угодило в правую сторону кабины комэска.

Кей-Рена с громким хрустом вдавило в сиденье. На приборную панель обрушились осколки, перемазанные чужой кровью. Один впился Мон-Со в глаз.

Двадцать из тридцати. Критический уровень потерь.

— Отступаем! Повторяю: отступаем! — закричал комэск, поворачивая вертолёт так, чтобы бревно выпало.

Остатки эскадрильи повернули на юго-запад. Мон-Со мельком проглядел номера. Третий, четвёртый — двое из трёх командиров точно здесь. Двадцатый. Двадцать восьмой. Седьмой. Тридцатый и двадцать третий. Одиннадцатый, двенадцатый, четырнадцатый… Неужели уцелело всего десять машин? А где второй, штурман?

И где тринадцатый? Мон-Со не видел, чтобы его сбили. Хотя могли, наверное. Элар-Шен недостаточно хорошо летал, каждый раз уходя от смерти каким-то чудом.

Мон-Со повертел головой. Орлы вроде прекратили преследование. Ветер дул прямо в лицо, и пришлось снизить скорость, чтобы не задохнуться.

Шлем треснул. Передатчик на приборной панели работал, но Мон-Со не слышал, что говорили лётчики. Голова раскалывалась. Правая сторона лица онемела. Горячая кровь, стекающая из глаза, казалась ледяной. Левый глаз слезился, из-за чего всё расплывалось как в тумане.

Где он всё-таки? Он? Хоо, действительно, где Кей-Ди? Опять прикрыл кого-то и летит где-то на одном крыле?

Нет… На одном крыле самолёты не летают…

Мон-Со снова заозирался. Где его номер? Четвёрка! Он здесь! Вертолёт? Вот же!..

Комэск попытался сосредоточиться и выйти из бреда. Вертолёты. Беллиора. Назад. В Ранавир.

Над лесом замаячили башни старого замка. Почти, почти…

В кабине запахло палёным. Похоже, орёл повредил топливный бак. В шуме винта ясно различалось потрескивание горящей обшивки.

Что-то громко хлопнуло. Спину лизнуло жаром. Мон-Со оглянулся. Неудобно, через правое плечо. Пришлось сильно вывернуть голову. Рука дрогнула. Рычаг заклинило.

Что ж, Мон-Со увидел, что кабина уже наполовину в огне, но ценой этому знанию стала потеря управления.

Полковник, опытный военный лётчик, нарушил главный принцип пилотирования: не отвлекайся.

Кей-Ди, сидевший на месте стрелка, успокаивающе сжал его плечо. Мон-Со прочитал по губам:

— Вперёд, летёха! Помнишь, ты обещал придумать, как спастись из горящего самолёта? Надеюсь, у тебя есть ответ.

Да, Мон-Со обещал. После того, как Кау-Рук показал «Ирлена» Вей-Кану. И как?

У того лётчика не было возможности катапультироваться. У Мон-Со… тоже не было — ниртаев орёл сломал систему, когда бросил бревно.

Чисто теоретически, можно выпрыгнуть из кабины. Дверцы уже горели, а вот в дыру в разбитом стекле… В конце концов, лучше просто упасть, чем упасть, сгорая.

Башни. Прозевал момент и врежется, если не прыгнет.

Мон-Со рванул ремень и кое-как влез на приборную панель. Правая сторона слушалась плохо, рука всё время норовила выгнуться в обратную сторону. Левая ладонь скользила по окровавленным стёклам. Ну же, давай, лезь! Лезь, черепаха ниртаева!

Стекло… Мон-Со ухватился за края дыры, с трудом встал и из последних сил толкнул себя вперёд.

Хоо, это же не самолёт! Ему же сейчас винтом голову отрежет!

Мон-Со чувствовал спиной ветер от винта. Совсем рядом мелькнула каменная кладка. Тут же её сменило небо. Бескрайнее, серое, спокойное. Прекрасное.

Вот почему он летал. Вот почему отдал жизнь небу.

Новое солнечное копьё ткнулось в землю, и Мон-Со оказался внутри него, вне времени и пространства. Он вытянул красную от крови руку вверх, к небу. Какое счастье, что перед смертью есть возможность его видеть и даже схватить солнце рукой…

Внизу что-то грохнуло. Раздался взрыв. Спину вновь обдало жаром. Мимо пролетели раскалённые обломки. Чудом не задели.

Солнечный луч исчез, и Мон-Со камнем полетел вниз, по-прежнему сжимая солнце в ослабевших пальцах.

Не закрывать глаза… умереть, глядя в небо… смотреть до последнего…

* * *

Вертолёты отправились в бой. Через несколько часов их надо будет чинить, а пока работы нет, генерал сочиняет свою эпопею, а значит, можно спокойно посидеть в укромном уголке между ангарами, куда менвиты не суются.

Нилиро и Юнсар играли в крестики-нолики на куче песка. Ильсор сидел рядом на ящике и пытался придумать принципиально новое воздушное судно. Антигравитационный двигатель… Он занимался этим ещё на Рамерии, но за много лет ничего не добился. Нужна была устойчивая платформа, достаточно манёвренная, прочная и управляемая…

В уголок заглянула Гелли. Её выписали, швы сняли, но девушка продолжала заматываться в бинты. Неужели остались настолько уродливые шрамы? Ильсор уговаривал её показать лицо хотя бы ему — не соглашалась.

Они долго сидели рядом, держась за руки, и наблюдали за игрой. Вдруг в кучу влетел разноцветный мячик, а следом за ним — дракончик Лио-Лай. Сама менвитка появилась следом, задушенно кашляя.

— Госпожа Лио-Лай, с вами всё в порядке? — спросила Гелли, вскакивая.

— Да-а, всё в поряд-х-ке, — просипела менвитка. — Не обращайте внимани-кх-я.

Раздался шум приближающихся вертолётов. Техники выбежали на площадку.

Штурман и ещё трое. Остались без оружия и вернулись.

Гелли сняла с пояса сканер, обвела им всех прибывших и озвучила:

— Порядок. Порядок. Порядок. Лёгкое сотрясение мозга — обратитесь в лазарет, господин. Порядок. Порядок. Порядок. Трещина в ключице — обратитесь в лазарет, господин.

Оба раненых — пилоты. Пехотинцы не пострадали.

Минут десять было тихо. Техники осматривали вертолёты, Лио-Лай неподалёку играла с дракончиком, Гелли стояла на краю площадки, вертя в руке сканер. Издалека он походил на пистолет, и часовые то и дело нервно оглядывались на неё.

Вдруг на площадку сели ещё четыре вертолёта. Эти уже были повреждены серьёзнее: с порванной обшивкой, погнутыми хвостовыми винтами, битыми стёклами… Гелли отправила в лазарет всех, но они пошли туда своими ногами.

Вскоре в Ранавире объявились ещё десять машин. Ильсор не понимал, как они вообще долетели — тут были поломаны уже основные винты, не было шасси и стёкол…

Лейтенант Сор-Ан выпал на землю и заорал, разбрызгивая кровь:

— У комэска двигатель горит!!! Тащите огнетушители!!!

Поднялась суета. Свободные пехотинцы забегали. Гелли, Кем-Нор и Ир-Лат помчались в лазарет. Сканер бросили зоологу. Штурман и кто-то ещё тащили носилки. Арк-Мин и техники готовили огнетушители…

И вот он прилетел.

Над лесом появилось нечто, похожее скорее на метеор, чем на вертолёт. Казалось, винт несёт под собой огненный смерч.

Он двигался строго прямо и вниз — точно в верхушку центральной башни.

Из замка выскочил генерал. Да что генерал, там все повыскакивали! Все стояли и смотрели, как перед ними разворачивается трагедия.

Вдруг из пламени показалась высокая фигура комэска. Он на миг встал на носу вертолёта и резко прыгнул вверх.

Казалось, мир застыл. Мон-Со будто бы парил в воздухе, в свете выглянувшего на минуту солнца. Его вертолёт врезался в башню и взорвался. Комэска на миг скрыла чёрно-оранжевая дымная пелена.

Но вот она рассеялась, и Мон-Со полетел к земле. Звёзды и небо, уцелеть в огне и разбиться о землю — ужасная участь!

— Риси, взять! — взвизгнула Лио-Лай.

Сиреневый дракончик пригнулся к земле, примерился и прыгнул. Утвердился в воздухе, взлетел и ринулся к Мон-Со.

Риси подлетел к комэску, схватил его зубами за шиворот, обнял лапами и аккуратно опустил на землю, судорожно взмахивая слабыми ещё крыльями.

Лио-Лай тут же оттеснила питомца, наставила на Мон-Со сканер и крикнула:

— Живой! Носилки сюда!

Комэска бегом понесли в лазарет. Ильсор ещё успел заметить надписи на экране сканера: «состояние критическое», «ожоги …% тела», «…осколочные ранения», «перелом… кости», «шанс выживания — 3%».

Полторы минуты. Полторы минуты на то, чтобы разбить стекло, вылезти и всплыть на поверхность. Недостаточно.

Кабина должна была быть герметичной, но вода всё-таки заполнила её. Стрелок при ударе о воду впаялся лицом в приборную панель и затих. Рен-Сай пытался вылезти, но не смог.

Лётчик-утопленник. Звучит не очень-то солидно…

…Вокруг было довольно шумно. Стук тяжёлых деревяшек по камням. Щёлканье ножниц. Визжание пилы. Голоса.

— Ещё есть? — спросила какая-то женщина.

Ответил ей тоже женский голос:

— Их должно быть девять. Соответственно, восемнадцать человек. Один, два… четыре… восемь… десять. Ещё где?

— Вот. Из канала достали. Три экипажа. — А этот голос Рен-Саю был знаком. Курьёз. Он стоял где-то совсем рядом.

— Шестнадцать. Один куда-то в лес упал. Посмотрите.

— Кагги-Карр ищет. А ящик что?

— Смотрим за теми, кто возвращается.

— Ёжики зелёные! Вы посмотрите! — воскликнула первая женщина.

Послышались возгласы ужаса. Рен-Сай с трудом открыл глаза.

Он лежал на полу в каком-то большом помещении, похожем на приёмную больницы. Вдоль стен стояли скамьи и кадки с цветами. Сквозь шторы пробивался тусклый свет пасмурного дня. Вокруг, на окровавленных простынях, лежали другие менвиты. Над ними бродили два немолодых человека в белых халатах — один полноватый карлик, а второй тощий и ростом с арзака. Ещё по помещению метались четыре девушки в белых платьях и косынках и беглые рамерийцы — Элар-Шен, Вей-Кан и его сын-арзак.

Все присутствующие бросали тревожные взгляды куда-то в угол. Рен-Сай повернул туда голову.

На тумбочке стоял доисторического вида розовый телевизор. На нём чей-то горящий вертолёт летел над лесом.

Люди в белом — Рен-Сай опознал их как врачей — продолжали заниматься своим делом, но постоянно отвлекались на полёт.

В помещение вошёл ещё кто-то, и Элар-Шен бросился к нему.

— Ты ведь просила их быть аккуратнее!

— Они и были, — вздохнула неизвестная девушка, — старались ломать то, что не убьёт лётчиков. Как видишь, мы успели вытащить всех. То, что случилось… Ты видел, как летело бревно?

— Оно словно сменило траекторию, — сказал Курьёз уже спокойнее. — Мне показалось, что, даже если бы Сор-Ан не увернулся, оно попало бы в полковника.

— Вот именно. Смотри: он почти у цели!

Рен-Сай вместе со всеми уставился в телевизор. Значит, это комэск? Ужас.

Вертолёт, казалось, никем не управляется. Просто летит вперёд, как на автопилоте. Вот только в Роон-83 автопилота не было.

Башня приближалась. Вертолёт снижался, но даже не думал тормозить. Ему надо замедлиться, иначе упадёт!

— Ну же, ну! — нервно шептал Элар-Шен. Рен-Сай видел, как он сжимает кулаки и кусает губы.

— Ой-ой! Ой, мамочки! — взвизгивали женщины.

— Коллега, передайте скальпель, — невозмутимо произнёс один из докторов, протянув руку другому.

— Долети, только долети! — шипел Элар-Шен.

Вертолёт достиг башни. Вот-вот врежется. Все затаили дыхание.

Вдруг комэск выпрыгнул вверх сквозь дыру в стекле. Он на миг завис в воздухе и начал падать. Внизу — многие маэ до земли. Это конец.

Но вот, всего в пяти маэ, комэска подхватила большая крылатая ящерица.

Под ликующие вопли наблюдателей она медленно опустила полковника на землю.

В ящике продолжалась беготня — надо же было ещё доставить комэска в лазарет, и желательно побыстрее.

— Ага! Очнулся! — Кто-то схватил Рен-Сая за плечи и заставил сесть.

Менвит оглянулся. За его спиной сидела девушка с портрета. Та, кого им приказывали поймать.

— Узнал, да? — захихикала она. — Раз узнал, то передашь своему господину послание. Запоминай: пусть даже не скалит на меня зубы. Никогда.

Её голубые глаза сверкнули, как будто в них отразилась вспышка молнии. Рен-Саю стало страшно.

Спустя сутки после исчезновения Рин-Сай связался с ним и сказал, что находится в плену у колдуньи, но с ним всё в порядке. С тех пор от него не было вестей. Что, если эта девушка, на которую охотится сам Гван-Ло, и есть колдунья?

— Бориль, Робиль, как успехи? — поинтересовалась она, отвернувшись от менвита.

— Мы закончили, — отчитался тощий. — Гипс наложили, раны зашили, ссадины намазали. Ещё двоих так и не нашли?

— Пока нет. А кто вообще пропал?

— В лес упал пятый, — ответил Элар-Шен. — Это капитан Лем-Ро. Кто стрелок, не знаю.

— Капитан Вел-Зор, — сказал Рен-Сай.

— Спасибо, — улыбнулась ему колдунья.

Примерно через полчаса в зале появились странные деревообразные люди с неестественно весёлыми лицами. Они прямо на простынях уносили так и не пришедших в себя менвитов.

— Идём. — Элар-Шен подошёл к Рен-Саю и подал ему руку.

— Куда?

— Куда-куда, в Ранавир вас отправим! — фыркнул полукровка.

Он вывел Рен-Сая из здания. Оказалось, менвиты попали-таки в Изумрудный город. Судя по всему, довольно близко к центру. А здесь красиво.

— Тебе сюда.

Элар-Шен указал на странное деревянное сооружение посреди площади. Больше всего оно напоминало два десятка слепленных друг с другом гробов. По пять в четыре ряда, квадратиком.

— Как успели, так и сделали, — отмахнулась колдунья в ответ на озадаченный взгляд Вей-Кана.

Всех менвитов уже успели сложить внутрь. Рен-Саю стало не по себе при мысли, что его сейчас тоже в гроб засунут.

— Раз уж ты в сознании, можешь ехать снаружи, — великодушно разрешила девушка. — Как раз Тилли-Вилли компания будет.

На соседней улице раздался грохот шагов, и на площадь вышел гигант в железных доспехах.

— Познакомься, Рен-Сай, — сказал Элар-Шен, махнув рукой в сторону исполина, — это Тилли-Вилли. Тилли-Вилли, это Рен-Сай. Разрешишь ему прокатиться у тебя на плече?

— Конечно, разрази меня гром! — прогремел гигант.

Он опустился на одно колено и протянул руку. Рен-Сая затолкали на железную ладонь, и сын Вей-Кана вручил ему непонятно откуда взявшийся коврик.

— У него плечи холодные, — пояснил арзак.

Рен-Сай, теряясь в догадках, почему он вдруг стал понимать беллиорский, с тревогой замер, пока рыцарь поднимал ладонь к плечу. Это было что-то среднее между скоростным лифтом и взлётом вертолёта, но куда более страшное.

Коврик разместился на плече словно эполет, Рен-Сай уселся сверху, а рыцарь осторожно взял ящик с менвитами и выпрямился во весь рост.

Он отсалютовал оставшимся на земле людям и зашагал к воротам. Рен-Сай держался рукой за железное ухо и пытался убедить себя, что видит глюки. Ну не существует железных людей! И гигантов!

Но Тилли-Вилли существовал и до самого Ранавира болтал, не затыкаясь. Рен-Сай узнал и про игру в войнушку, в которой железный рыцарь играл роль крепости, и про детскую горку из его меча, и про качели из щита… Он научился играть в крестики-нолики в уме и несколько часов сочинял простецкие математические задачи, потому что Тилли-Вилли нравилось их решать.

* * *

Лон-Гор устало упал в кресло, уронив руки и закрыв глаза. Ужасный день. Лётчики сразились с орлами и с треском проиграли.

Хорошо, что он сразу сообразил сдать первых пострадавших Кем-Нору и Ир-Лату, не став тратить времени на трещины в костях и ушибы. Первые восемь экипажей отделались легко, а вот остальные десять…

Переломы, множественные осколочные ранения, раздробленные кости… Нет, кому-то, конечно, повезло, но раненых всё равно оказалось много.

Пехотинцы притаскивали их одного за другим — кого на руках, кого на носилках. Неугомонный Сор-Ан прихромал сам, едва ли опираясь на пытавшегося помочь штурмана.

— Мой полковник, у комэска вертолёт горит! — сообщил он и отрубился.

Лон-Гор послал Айни и Лейна готовить операционную и сам, распределив раненых между остальными, рванул туда же. Вколоть обезболивающее, убрать осколки, зашить, наложить гипс — это и Кем-Нор с Ир-Латом и их арзаками смогут. С тем, что посложнее, Олкар разберётся.

Минут через десять снаружи замка что-то грохнуло. Видимо, Мон-Со прилетел.

Когда его принесли, Лон-Гор усомнился в своей способности спасти жизнь комэска. Три процента… Эта цифра заложена в сканер только из теории вероятности. Там она вроде даётся на чудо.

В медицине смерть начинается процентов с двадцати.

В операционной всё было готово: обгоревшие обрывки одежды с раненого срезали, компьютер исправно транслировал состояние организма, Айни следил за работой аппарата искусственного жизнеобеспечения. Можно было приступать.

— Господин Лон-Гор, — заговорила вдруг Гелли, — можно я проведу эту операцию?

— Мы ведь и так вдвоём работаем, — непонимающе произнёс Лон-Гор, но на всякий случай разрешающе кивнул.

Получив одобрение, девушка стянула перчатки, закатала рукава халата и положила руки на грудь Мон-Со. Лон-Гор хотел спросить, что вытворяет его ассистентка, но не успел.

Обожжённые мышцы под ладонями Гелли засветились красным и начали восстанавливаться. Медленно, но всё же повреждённые ткани потихоньку приобретали нормальный цвет, возвращались в исходную форму… Свечение разрасталось по грудной клетке, животу, левой руке, ногам…

— Господин, переверните его, пожалуйста, — попросила Гелли.

— Будет смещение костей в руке… Ай, ладно, куда уж хуже?

Лон-Гор выполнил требуемое, и теперь красное свечение ползло от лопаток вдоль позвоночника и дальше.

Сломанную руку Гелли восстанавливала отдельно. Мон-Со ухитрился изломать сустав практически в крошево. Девушке было тяжело — Лон-Гор видел, как сильно она побледнела и осунулась за ту четверть часа, что заняло исцеление.

— Оставь, — сказал он. — Если можешь, лечи лучше голову.

Гелли безмолвно обогнула стол и приложила пальцы к вискам Мон-Со. Лон-Гор зашивал рану на его руке и искоса поглядывал на процесс исцеления. Ему никогда прежде не доводилось видеть, как горелые, бесформенные куски мяса складываются в человеческое лицо, а пустая глазница заполняется глазом, словно он — надуваемый воздушный шарик.

Внезапно Гелли отдёрнула руки и рухнула на пол.

Лон-Гор отложил инструменты и присел рядом с ней.

— Я в порядке, господин, — различил он на грани слышимости. — Перестаралась. У меня мало опыта в этом.

— Будь аккуратнее, — посоветовал Лон-Гор. — Успела закончить?

Гелли села и задумчиво уставилась на нижнюю сторону операционного стола. Мон-Со отсюда не было видно, но судя по показателям на мониторе, он был почти в норме. По крайней мере, относительно того, что было вначале.

— Успела, — закивала Гелли. — Но я не уверена, получилось ли восстановить зрение.

— Это мы сможем проверить ещё не скоро. Как я понимаю, то, что ты сделала, нужно держать втайне? — уточнил Лон-Гор.

Он и раньше замечал, что пациенты Гелли выздоравливали быстрее прочих, но никогда не думал, что причиной тому — магия. А ничем, кроме магии, это просто не могло быть.

— Как сочтёте нужным, господин, — равнодушно произнесла девушка, склонив голову.

— Заканчивай уже это притворство. И Ильсору своему скажи, — раздражённо фыркнул Лон-Гор. — Я о вас знаю и вас не трогаю. А вот Айни… Айни, забудь, пожалуйста, о том, как проходило лечение полковника Мон-Со, и о том, что мы обсуждали после этого, — чётко проговорил менвит, смотря зоологу в глаза.

Айни заторможенно кивнул.

— Я верну ему воспоминания при первой возможности, — пообещал Лон-Гор Гелли. — А сейчас давай приведём тут всё в порядок и поможем остальным.

— Операция заняла слишком мало времени, — предупредила арзачка.

— Тогда я скажу, что стабилизировал его и оставил на тебя, — невозмутимо предложил врач и покинул операционную.

* * *

Лем-Ро открыл глаза и облегчённо выдохнул. Пронесло.

Он пытался уйти от столкновения с очередным орлом и потерял управление. Вертолёт рухнул на деревья.

Он должен был взорваться, но на деле всего лишь потерял винт и сполз, ломая ветки, куда-то вглубь леса.

Сейчас вертолёт стоял на носу, опираясь корпусом на массивный ствол. Лем-Ро и его напарник, капитан пехоты Вел-Зор, висели на ремнях над разбитым стеклом.

Лем-Ро распахнул дверцу кабины, достал из кармана нож, перерезал свой ремень и вылез наружу. Вел-Зор перебрался через разделитель и вывалился следом.

Им предстоял трёхдневный марш-бросок до Ранавира.

Менвиты двинулись на юго-запад, огибая кусты и поваленные деревья. Однако не прошло и получаса, как путь им преградили четыре железных рыцаря.

Лем-Ро слышал от комэска, как они с отрядом путешествовали на железном гиганте. Но эти рыцари были другими: не такими большими — всего-то два маэ в росте, более подвижными и злобными. Если у того гиганта, по словам Мон-Со, злобная гримаса складывалась в весьма добродушное выражение, то эти четверо обладали невероятно свирепыми рожами.

А ещё они были быстрыми. Только Лем-Ро их увидел — и через секунду рыцари уже взяли его и Вел-Зора в захват, выбросив их пистолеты и до боли вывернув руки.

Молчаливые рыцари сделали шаг вперёд — и вместо леса вокруг возник задний двор какого-то большого строения. Лем-Ро показалось, что стены у него светло-коричневые.

Менвитов тут же завели внутрь и погнали куда-то в подземелье, за четыре тяжёлые двери.

Там располагалась старинная, на взгляд рамерийцев, темница. Тёмная, холодная и сырая, с чадящими факелами на тёмно-коричневых стенах. Камеры в ней ограждались не дверьми, а толстыми металлическими прутьями. В каждой камере были соломенная подстилка, дыра в полу и длинная цепь с кольцом, которое защёлкивалось на щиколотке.

Лем-Ро и Вел-Зору достались камеры через стенку друг от друга. Железные рыцари приковали их и ушли, хлопнув наверху дверью.

Когда эхо от закрытия последней, четвёртой двери затихло в дальнем конце коридора, в камере напротив Лем-Ро послышалось звяканье цепи.

Капитан насторожился. Факел висел на противоположной стене, и если этому узнику было отлично видно нового соседа, то сам он для Лем-Ро оставался в тени.

Наконец узник дозвякал до решётки, и на прутьях сжались его длинные пальцы. Внизу в свете факела появились колени в разодранных брюках — похоже, у него не было сил встать в полный рост.

Брюки… Нет, ткань напоминала скорее лётный комбинезон. Тогда могло быть лишь два варианта личности узника. Рин-Сай или Элар-Шен.

В щели между прутьями возникло острое, осунувшееся лицо. Отросшие светлые волосы посерели от пыли и были растрёпанны, серые глаза горели каким-то испуганным безумием.

Рин-Сай, а это определённо был он, растянул губы в улыбке сумасшедшего и произнёс как будто бы с радостью:

— Теперь я хотя бы не один!

К ночи все раненые были уложены в постели, Гелли ушла обратно в своё карантинное убежище, лишние помощники разошлись.

Лон-Гор остался один наедине с заляпанным кровью полом. Никто и не подумал помыть его, когда раненых распределили по палатам.

Так, швабра, тряпка, ведро и моющее средство лежат в кладовке. Лон-Гор достал их и поставил ведро в раковину, включив воду.

Никто не знал, каковы условия на Беллиоре, поэтому экипажу выдали минимум техники и предписали пользоваться ею поменьше. Коммуникаторы применялись только в экстренных случаях, а электронного мойщика полов вообще не предусматривалось — он был только на звездолёте и предназначался исключительно для уборки корабля.

Обычно Лон-Гору не было до этого дела, но сейчас он был крайне недоволен.

Он рос в небедной семье юриста и диктора главного канала, и его семья могла позволить себе дорогую бытовую технику, с которой никогда не пришлось бы махать шваброй.

Лон-Гору было тридцать три, когда грянул День Возвышения. Он уже окончил лучший медицинский университет и продолжал жить, не заморачиваясь с такими вещами, как готовка или уборка. Потом у всех появились рабы-арзаки, и эти проблемы в принципе перестали волновать общество.

Как врач, Лон-Гор не разделял всеобщего потребительского отношения к арзакам — в конце концов, они были такими же людьми, которым просто не повезло в ходе каких-то политических событий. Арзаки были полезны и заслуживали адекватного отношения. Скорее домашние животные, нежели вещи.

Изменил мнение Лон-Гора, как ни парадоксально, Мон-Со. Или штурман — как посмотреть.

В полёте они от скуки создали мультсериал про борьбу народа эльфов за свою свободу. В их маленьком мирке из четырёх человек это казалось просто забавным развлечением, но когда Ильсора вывели из анабиоза…

Лон-Гор не мог не размышлять, не мог не сравнивать ситуаций. А после штурманского «Вы хоть осознаёте, что мы сотворили?» он понял, что больше не сумеет относиться к арзакам как раньше.

В полёте Лон-Гор изучал их культуру, готовил блюда их кухни, вспоминал от нечего делать выученный в юности их язык… Хоо, да он ещё на Рамерии наплевал на необходимость гипнотизировать арзаков ради большей эффективности своих ассистентов!

Таинственный диверсант, подготовивший арзакские книги и рецепты, достиг своей цели. Его работу завершил Кау-Рук с его извечным наплевательством на идеологию.

— Мой полк-кх-овник, вы так потоп устроите!

Лон-Гор проморгался, выходя из воспоминаний, и с глупым видом уставился на переполненное ведро. Вода уже хлестала через край, заливая брюки и рубашку.

— Давайте лучше я!

Лио-Лай отобрала у него ведро, выплеснула треть содержимого, капнула туда моющего средства и бросила тряпку.

— Есть перчатки? Ага, есть.

Она нашла в кладовке уродливые жёлтые перчатки, надела их, выжала тряпку и, хитрым образом намотав её на швабру, принялась мыть полы.

— Уйдите, пожалуйста, мой полковник. Мешаете.

— Как закончите, приходите пить чай, — сказал Лон-Гор и удалился в кабинет.

Он чувствовал себя немного идиотом. Не в состоянии выполнить таких простых действий! Примерно также было, когда он в первый раз готовил пиццу. Назвать скалку дубинкой и двадцать минут таращиться на растущее тесто вместо того, чтобы вовремя приготовить начинку. Точно идиот.

Но научился же! И полы мыть научится.

Пока Лио-Лай наводила порядок, он заполнил электронные медкарты, продумал пути лечения и поставил чайник.

Уборка заняла полчаса или чуть больше. За это время за окном окончательно стемнело, но Лон-Гор не включал верхних ламп, довольствуясь уютным настольным светильником.

Лио-Лай вошла и устроилась на диване. Она по-прежнему часто кашляла, сплёвывая что-то в платок. Лон-Гор потребовал показать.

В складках платка лежало в общей сложности три десятка оранжевых лепестков.

— Подробности, — потребовал врач, переключая сканер на нужный режим.

— Кашель начался давно — в день, когда Риэм получил перегипноз. Это — вчера вечером. В среднем, по лепестку в две минуты.

Сканер высветил голограмму анализа лёгких. Полупрозрачное изображение выглядело бы даже красиво, будь Лон-Гор художником. Но он был врачом, и для него бронхи, опутанные тонкими зелёными побегами, и доли лёгких, заполненные оранжевыми цветами, выглядели отвратительно.

Лон-Гор когда-то читал про алевию из научного интереса и помнил, что она развивается долго — года полтора, в среднем. Цветы появляются месяцев через шесть. В случае Лио-Лай прошло тринадцать дней. Беллиорская мутация болезни или что-то другое?

— Как это лечить? — поинтересовалась Лио-Лай, мрачно разглядывая голограмму.

— Алевия — болезнь неразделённой любви. Теоретически, вам надо подойти к тому, кого вы любите, и спросить, любит ли он вас. Если да, вы спасены.

Лон-Гор поморщился: всё сказанное звучало до ужаса бредово. Болезнь любви, лечение признанием — как будто у них тут любовный роман, а не экспедиция!

— Он в коме, — сказала Лио-Лай.

— Кто? — не понял Лон-Гор. Она что, в Мон-Со влюбилась? Ну, логично — он её спас на поле с эльтайнами…

— Риэм.

Ну да, конечно. Какой, к ранвишам, Мон-Со, когда есть Риэм?

Повисла слегка неловкая тишина. Лио-Лай, видимо, было странно признавать перед кем-то свои чувства к арзаку. Лон-Гор пытался осмыслить тот факт, что кто-то из «послевозвышенного» поколения заметил в арзаке человека в реальности, а не в порядке эксперимента, как Сор-Ан.

Прежде, чем кто-либо успел что-то сказать, снаружи послышалось гудение двигателей.

Лон-Гор выглянул в окно. На площадку садился покорёженный вертолёт. От него тянулся трос к уже приземлившейся груде обломков. Двадцать пятый и шестнадцатый.

Вылетев из замка, Лон-Гор кинулся к ним.

Вокруг уже столпились часовые. Они-то и просветили врача: в кабинах никого не было.

* * *

Анна много говорила с Эларом в следующие дни. Рассказывала о его матери, с которой дружила с детства, об отце, об арзаках в целом…

Элли в это время металась по всей стране. Во-первых, в Голубой стране заметили что-то неладное: кому-то понадобилось выковать какой-то особый забор, его послали к Киру Алину, а у того вместо дома — уголья. Сам кузнец бесследно исчез.

Во-вторых, сбежавший Рин-Сай пропал где-то по пути в Ранавир. По словам злорадствующих белок, его унесли железные дровосеки.

Волшебный ящик перекочевал в Изумрудный город, к Страшиле Трижды Премудрому. Он-то и передал через птичью эстафету: в Ранавире готовят военную операцию против Изумрудного города.

Элар-Шен тут же вспомнил свой последний сон, часть которого уже сбылась. Ещё в тот день Анниа поведала, что в семье Шеннари по наследству передавался дар предвидения.

И вот теперь Элару стало страшно. Картина с перевёрнутым вертолётом в горах прочно засела в его памяти. Элар-Шен убеждал себя, что это мог быть любой вертолёт с одиннадцатого по девятнадцатый, а ещё двадцать или тридцать первый. Но внутренний голос тут же шептал: тогда цифры были бы расположены по-другому.

Смерть грозила именно Мон-Со и никому иному, и Элар не находил себе места от беспокойства.

Комэск был значимой фигурой для каждого лётчика. Он был суров, требователен, но всегда заботился о своих подчинённых.

В тридцатые годы противостояние в Вайклеме обострилось, и туда гнали уже не самых стойких, а всех подряд. Иначе нельзя было объяснить, как туда попал, например, Сор-Ан, лейтенант Сестра. Или сам Элар-Шен — рассеянный болван, пришедший из агроавиации.

Для него полковник Мон-Со значил куда больше. После откровенно ненавидящих детей воспитателей приюта, равнодушных преподавателей и сокурсников в училище и академии комэск воспринимался как прямо-таки замечательный человек.

Он много орал, если кто-то косячил, мог отвесить хорошую затрещину — вплоть до звёздочек перед глазами. Но у его лётчиков всегда были тёплые одеяла, еда и лекарства. Он ухитрялся найти всё необходимое, даже когда на фронте были перебои с поставками.

Мон-Со мог лично вынести подчинённого из горящей машины и дотащить до полкового лазарета, мог… да многое мог! И ещё больше делал.

Он не стал исключать Элар-Шена из списка экспедиции, хотя имел полное право это сделать; не собирался сдавать его за полукровность; практически в одиночку спас всю эскадрилью у Чёрных камней…

Элар Шеннари мог без колебаний назвать Мон-Со самым дорогим для себя человеком. И осознание того, что ему грозит смерть, не давало Элару покоя.

Во время боя они с Элли собирали лётчиков. Вернее, Элли прыгала туда-сюда с помощью туфелек, а Элар-Шен относил менвитов в городскую больницу.

Он стоял на берегу канала и ждал, когда мастер Лестар разрежет стекло утонувшего вертолёта. Было время посмотреть на бой и увидеть, как бревно, брошенное орлом, облетает вертолёт Сор-Ана и врезается в кабину комэска.

В этот момент Элару пришлось нырять за Рен-Саем, и он пропустил всё, что было дальше.

В канале больше никого не было, и лейтенант остался в больнице, куда перенесли телевизор.

Он как раз показывал вертолёт, объятый пламенем. Элар-Шен понимал, что Элли туда не полезет, и непрестанно молил комэска, чтобы он долетел. Только бы он долетел!

И Мон-Со справился. Он добрался до Ранавира, вовремя покинул вертолёт и приземлился живым.

Дальнейшее Элар снова пропустил, потому что надо было отправить в Ранавир посылку, как это обозначил Вей-Кан, увидев ящики.

В таких, как выяснилось, Тилли-Вилли всегда перевозил по стране раненых. Там были специальные крепления для сломанных конечностей, корпуса и головы, мягкие подстилки и вентиляция.

Железный великан ушёл, и сразу же прилетела Кагги-Карр, начальник связи Гудвинии, та самая ворона с золотыми колечками. Она сообщила, что экипаж пятого уволокли неизвестные железные рыцари, которые перемещались сходным с туфлями Элли способом. Ворона отдала приказ искать, где они выйдут.

— Нет, эта мерзость мне тут ещё менвитов похищать будет? — рявкнула Элли, распугав стаю воробьёв на крыше. — Элар, будь осторожен, пожалуйста, когда выходишь за пределы Озёрного края или этого города, — попросила она уже спокойнее.

Лейтенант только кивнул. Куда ему выходить? Не в Ранавир же?

Оказалось, как раз-таки в Ранавир. Вечером Элар начал потихоньку перегонять вертолёты, заодно прихватывая на тросах те, что были не на ходу. У него были туфельки и обруч-невидимка — чудесные средства защиты.

Приземлив оба вертолёта, Элар-Шен не удержался и заглянул в лазарет.

Мон-Со лежал в четвёртом отсеке карантина. Он был жутко бледен, а правый глаз у него почему-то был открыт и невидяще таращился в потолок.

Элар с детства помнил, как больно долго держать глаза открытыми, поэтому он осторожно опустил веко, едва касаясь кончиками пальцев. Потом ещё приоткрыл окно, чтобы не было так душно, и переместился обратно в Озёрный край.

* * *

Сор-Ан снова ночевал в лазарете. На этот раз — в менвитской палате, так как мест теперь хватало.

У него долго не получалось заснуть. Болела вывихнутая лодыжка, ныли порезы от битого стекла. Вот голова почему-то не болела, хотя Олкар днём констатировал сотрясение мозга.

Помимо этого, Сор-Ан снова и снова прокручивал в мыслях последние минуты боя. Хоо, он своими руками чуть не убил комэска! Увернулся, да. Но подставил товарища, да к тому же командира.

Комэск выжил только чудом и теперь лежал в реанимации. И неизвестно, позволят ли ему после восстановления остаться на службе.

Сор-Ан наконец задремал, но сон ему приснился самый что ни на есть сотрясенномозговый.

Кто-то ходил по палате, стуча копытами, и заглядывал за ширмы. Когда он добрался до Сор-Ана, лейтенант увидел за отодвинувшейся ширмой лицо Элар-Шена.

— Ты спятил — так громко цокать? — недовольно спросил Сор-Ан у видения.

— Где комэск? — поинтересовалось оно в ответ.

— В карантине, идиот! — шикнул Сор-Ан. — В четвёртом отсеке.

— Спасибо!

Ночной глюк ушёл, честно стараясь цокать потише.

Утром Сор-Ана разбудил оглушительный вопль:

— Эй, рамерийцы! Вылезайте, покусай вас тигр!

Лейтенант подскочил, встал коленями на подушку и выглянул в окно. Судя по шорохам в палате, все, кто мог встать и лежал у окон, сделали то же самое.

Окна очень удачно выходили на передний двор замка. Там, за ограждением из колючей проволоки, стоял исполинский железный рыцарь. Он держал в руках здоровенную деревянную коробку, а на плече у него сидел кто-то из лётчиков, отчаянно семафоривший руками.

— С добрым утром, парни, — вздохнул капитан Сол-Дит. — Вот и Рен-Сай приехал.

Сор-Ан присмотрелся. Ну да, это Рен-Сай. А что в коробочке?

На крыльцо замка выскочили генерал, Лон-Гор и штурман. Часовые старательно целились в гиганта, но лучевые пистолеты ему явно были нипочём.

— Я вам ваших лётчиков принёс, — миролюбиво сообщил рыцарь и перечислил: — Семь экипажей полных, один живой лётчик, один погибший пехотинец. Ещё один экипаж не найден.

Исполин положил коробку на землю, ссадил с плеча Рен-Сая и, сбросив на него какую-то тряпку, ушагал в лес.

Лон-Гор побежал обратно в замок, а штурман кинулся к коробке. Как выяснилось, это куча скреплённых между собой ящиков, и в них лежат менвиты, которым, похоже, уже оказали необходимую медицинскую помощь.

Беллиорцы подобрали раненых врагов, подлечили их и вернули своим.

* * *

Рен-Сай не спал всю ночь — он боялся упасть с плеча Тилли-Вилли.

Рыцарь продолжал болтать, и ему требовался собеседник. Лётчик уже охрип, но всё-таки что-то отвечал.

Рано утром, даже до побудки, Тилли-Вилли дошагал до Ранавира.

Он постоял немного, с любопытством разглядывая лагерь и засуетившихся часовых, а затем заорал:

— Эй, рамерийцы! Вылезайте, покусай вас тигр!

На крик сбежалось командование. Рен-Сай замахал руками, надеясь, что его опознают с такого расстояния. Штурман махнул рукой в ответ.

— Я вам ваших лётчиков принёс, — поведал Тилли-Вилли и перечислил содержимое кучки гробов.

Он опустил их на землю, поставил сверху Рен-Сая, которого аккуратно снял с плеча, набросил на него коврик и ушёл.

Рен-Сай сжал пальцами края коврика и замотался в него как в плед. Наконец-то вернулся. Наконец-то среди своих. Жаль, что брата нет рядом.

Полковник Кау-Рук похлопал Рен-Сая по плечу и отправил в лазарет. Лейтенант вошёл туда одновременно с Тин-Мором, явившимся на осмотр.

— Как хорошо, что вы здесь, Тин-Мор! — обрадовался врач и, оглядевшись в поисках отсутствующих арзаков, вручил шестому поднос с медикаментами. — Пойдёмте!

Лон-Гор ворвался в менвитскую палату. Тин-Мор вошёл за ним с таким лицом, словно не поднос держал, а болотную мымру. Рен-Сай просочился следом и сел на край свободной койки.

Лейтенант Сестра, заметив шестого с подносом, скорчил такую гримасу, что Рен-Сай не понял, как Тин-Мор не швырнул злополучный поднос ему в морду.

Полковник тем временем ругался на всех подряд:

— Я запрещаю вам скакать по кроватям! Вы — раненые лётчики, а не малые дети! Сол-Дит, выключите наконец будильник! Зачем он вам в лазарете? Ни-Дей, что у вас с повязкой? Я понимаю, что неудобно! Но это повязка, медицинская повязка! Рен-Сай, почему у вас водоросли в волосах? Вы не ранены, так что идите вымойтесь и ложитесь спать!

Лейтенант был рад выполнить это предписание — спать после всего произошедшего хотелось неимоверно.

Признаться себе, что влюбилась в арзака, было сложно. Но против логики не попрёшь — лёгкие цвели, и никто не занимал столько места в мыслях, сколько Риэм.

Лио-Лай до последнего старалась придумать хоть что-то, чтобы продлить срок его существования… Но так и не нашла никакой лазейки. Шестнадцать дней прошло — утилизация неизбежна.

Девушка надеялась, что после поражения эскадрильи о Риэме забудут, но нет. Сегодня, утром шестнадцатого дня, Эн-Рал подошла к ней за завтраком и сообщила:

— Мы сегодня сжигаем тела погибших пехотинцев. После я заберу вашего арзака. Подготовьте, пожалуйста, заявление на утилизацию.

Лио-Лай подняла на неё взгляд и промолчала, только вилку с ножом сдавила в пальцах. Интенданту ответ не требовался — она уже развернулась и ушла.

— Паскуда, — констатировал Арк-Мин. Ир-Лат и Кем-Нор согласно закивали.

Лио-Лай в очередной раз закашлялась. Пара лепестков упала на стол. Ботаник сцапал их и изучил чуть ли не под лупой.

— Похоже на местный эндемик. Цитрус. У тебя ещё есть?

— Целое ведро, — буркнула Лио-Лай.

— Тащи в лабораторию — посмотрю.

— У тебя там и так травы навалом! Уже даже у меня склад устроил! — возмутился Ир-Лат.

— И что? Арк-Мин вон не возражает.

— Ну так его камни не вступают в реакции с твоей травой! — продолжал бушевать химик. — Арк-Мин, скажите ему!

— Я завтра в поля ухожу, — поделился геолог. — Хочу одно интересное местечко исследовать. Кем-Нор, можешь пока у меня разложиться.

Ботаник довольно покивал и отобрал у Ир-Лата солонку.

Лио-Лай задумалась. Сор-Ан говорил, что беглый полукровка, по всей видимости, получил убежище у беллиорцев и неплохо себя чувствует. Их медицину она видела сама. Вот бы сбежать к ним и попросить убежища! Или хотя бы Риэма отправить… Как-нибудь…

О! Как она могла об этом забыть! Как минимум Marikiy разумен. Он же может связаться с Элли, которая умеет в мгновение ока исчезать и появляться.

Наверное, Лио-Лай слишком многого хочет. Беллиорцы уже и так многое сделали, а менвиты напали на их город. Да и как она будет с Marikiy договариваться?

Лио-Лай отложила нож и вилку и встала, чтобы уйти.

— Прелестная дева, да вы обжигающе злы! — сказал Арк-Мин у неё за спиной. Ир-Лат и Кем-Нор поддержали его нечленораздельными звуками.

— Что, простите? — уточнила девушка, обернувшись.

Геолог держал перед лицом её вилку. Ручка была заметно оплавлена.

Лио-Лай удивлённо оглядела столовые приборы. Вроде было не настолько жарко, чтобы плавить предметы ладонями.

И это, кстати, была не первая странность в её отношениях с предметами. Первой странностью было возникновение стакана из ниоткуда. Лио-Лай точно помнила, что на подоконнике напротив кабинета Эн-Рал никакого стакана не было. Он появился лишь тогда, когда понадобился.

Лио-Лай вышла из столовой и направилась куда-то по коридору, обдумывая со всех сторон эти происшествия.

Незаметно для себя она оказалась в том самом месте, где разбила стакан о стену. Осколков там, понятное дело, уже не было, а вот следы от ногтей остались. Примерно на уровне груди Лио-Лай виднелись четыре бороздки глубиной с полсаены.

Девушка поднесла к ним пальцы. Ну точно — указательный, средний, безымянный и мизинец. Кажется, она тогда подумала что-то вроде «Если бы у меня были когти…». И что, действительно отросли, чтобы расцарапать стену? У неё есть какие-то способности, которые вылезают под влиянием сильных эмоций? А что ж они не проявились, когда отряд чуть не сожрали паукольвы? Или…

…Лио-Лай не хотела погибнуть в бою! Ей куда больше нравилось мирно изучать всякую живность! А теперь эта живность изучит её! По косточкам разберёт! Все вкусы оценит! Лио-Лай не хотела погибнуть. Ярко-фиолетовая вспышка разорвала сумерки…

Они все очнулись в доме того беллиорца, который сделал Элар-Шену новую ногу. У Лио-Лай тогда были ожоги на руках.

— Вы написали заявление? — спросил донельзя противный голос Эн-Рал.

Лио-Лай обернулась. Интендант стояла у стены, подогнув одну ногу и скрестив руки на груди. В этот момент она почему-то показалась невероятно жалкой, словно букашка под каблуком.

— Прямо сейчас и напишу, — улыбнулась Лио-Лай и уверенным шагом направилась в свою комнату.

Её охватило какое-то странное чувство всемогущества, будто теперь ей подвластны мистические силы, будто она сумеет сделать всё, что захочет.

И Эн-Рал, с ужасом отшатнувшаяся от неё, прекрасно это поняла.

* * *

Элли снова куда-то унесло, и Элар решил составить компанию Вей-Кану и Тинору. Лингвисты обычно сидели в изумрудной библиотеке или бродили по городу. Сегодня они гуляли по городскому парку.

— Помните, я говорил, что кто-то ведёт игру? — спросил Вей-Кан.

Элар кивнул. Лингвист поделился этой гипотезой, когда они обедали у Кира Алина. Он полагал, что некто играет рамерийцами, словно куклами. Сейчас Элар-Шен знал, по меньшей мере, одного кукловода и был даже рад, что она решила поиграть. Он избавился от многолетнего напряжения и страха разоблачения и теперь отдыхал душой.

Однако кукловод был не один, и это настораживало.

— Я нашёл в библиотеке одну презанятную книжицу, — продолжал Вей-Кан, — а потом гномы из Долины Арахны подтвердили то, что я в ней вычитал. Помните наши легенды о Ниртае?

Элар помнил — он даже одно время считал Элли его воплощением.

— Так вот, я склонен думать, что Ниртай, который, судя по тому, что мы здесь наблюдаем, мог существовать в реальности, является основателем Гудвинии.

— Чародеем? — уточнил Элар-Шен.

— Ага! Более того, ему служили четыре колдуньи, и в Гудвинии тоже были четыре колдуньи! — с азартом закивал Тинор. — В древние времена это были Арахна, Карена, Наранья и Рамина. Лет десять назад — Бастинда, Виллина, Гингема и Стелла, а сейчас, похоже, вместо двух из них — Элли и кто-то ещё.

Мысль, что Элли служит Ниртаю, раньше казалась вполне логичной. Теперь в неё не очень хотелось верить.

— Древние ведьмы жили вместе в колдовской башне под названием Торренуола, — заговорил Вей-Кан. — Наранья даже правила юго-западной частью страны, а Рамина была женой северного короля Аграната. Но потом эти четверо что-то не поделили — возможно, Ниртая — и устроили мировую, по местным меркам, войну. В итоге все погибли, Арахна уснула на пять тысяч лет, Торренуолу разрушили и прокляли, вся страна легла в руины.

— И шевеление здесь началось только лет девяносто назад, когда Анниа сбежала с Рамерии. Она почему-то ушла в Большой мир, а тут объявились четыре волшебницы… — произнёс Элар.

— Гингема и Бастинда были сёстрами. Не слышал никогда о Пепелище Кайто?

— Слышал. Нам в академии рассказывали, как в Кайто в 7860 году две героические женщины остановили наступление Урхая. Их звали… звали…

— Гин-Кат и Бас-Кат. Полные имена неизвестны.

— А ещё мы знаем, что колдуньи были значительно выше местных, — вставил Тинор.

— Стеллу мы видели, — задумчиво проговорил Элар-Шен. — Для менвитки низковата, но по внешности подходит. Интересно, как выглядит Виллина?

— И откуда взялась Элли? — добавил Вей-Кан. — Мне все говорят, что она попала сюда в восемь лет и это было тринадцать лет назад. Соответственно, ей сейчас двадцать один.

— При этом, если верить дневнику, который подсунули в Ранавир, дочь Анниа должна была родиться в тот же год, когда она сбежала.

— Либо вы не так поняли местных, — сказал Элар, — либо Элли дочь Анниа, но не Ханора. Второму противоречит снимок. Я бы скорее поверил, что Элли дочь Ханора, но не Анниа.

— Я несколько раз переспросил, — чуть сердито возразил Вей-Кан. — Ей именно двадцать один.

— Тогда кто такая Элли? — озадачился Элар.

* * *

Через три дня Лон-Гор разрешил Сор-Ану взять костыль и погулять. Лейтенанту осточертели соседи по палате, и он отправился в самое тихое место — карантинный коридор.

В кресле у окна сидел уже не такой бледный Камир, а вдоль коридора бродил техник комэска.

— Привет! — Сор-Ан улыбнулся им и помахал свободной рукой.

— Спасибо вам за книгу, господин! — поблагодарил Камир. — Она… очень помогла мне.

— Я хотел помочь, но не знал, что сказать. Поэтому-то и принёс книгу. Как ты?

— Уже лучше. Спасибо.

— А ты, Ирлен?

— В норме, господин Сор-Ан, — склонил голову техник комэска. — Скажите, пожалуйста, что господин Лон-Гор говорит о господине Мон-Со?

— Что кое-кто заглядывает к нему по ночам, когда пригоняет вертолёты. Цветы приносит. Белые лилии.

— У арзаков это пожелание скорейшего выздоровления, — пояснил Камир и, смутившись, добавил: — Было.

Ирлен подошёл к нему и приобнял за плечи.

— Полковник говорит, что комэск поправится, — всё-таки сказал Сор-Ан.

На последнем слове слева что-то грохнуло. Первый отсек. Сор-Ан развернулся на костыле и рывком открыл дверь.

Столик с оборудованием был перевёрнут, датчики валялись по всему отсеку. Риэма не было.

На надрывный визг компьютера примчались Лон-Гор и Гелли. Но им оставалось только навести порядок.

* * *

Пациент исчез, не выходя из комы. Причём исчез через окно.

Лон-Гор сложил последний датчик в специальный ящик и тяжело вздохнул. Неужели нельзя было не ронять стол? Хотя… Если он угадал личность (мордность?) того, кто это устроил, то разрушения можно было понять.

Сегодня был шестнадцатый день, и Риэм должен был прийти в себя или умереть.

Гелли, которую Лон-Гор попросил помочь, лишь развела руками. Чтобы вылечить что-то, ей надо было знать, как это делается, хотя бы в теории.

С перегипнозом она ничего поделать не смогла, а вот цветы в лёгких убрала за пять минут. Правда, уже на следующее утро они вернулись и теперь цеплялись за бронхи острыми шипами. Единственным, кто мог вылечить Лио-Лай, остался Риэм… если он любил её.

Пришло время идти на похороны. Двое пехотинцев. Один разбил голову о приборную панель, второго раздавило брошенное орлом бревно. Этого даже сжигать не надо было — от него остались только почерневшие от копоти кости ног и таза.

Поредевшие ряды рамерийцев стояли перед замком и смотрели, как в железном гробу горят останки их товарищей.

Когда все разошлись, Лон-Гор устроился на ступенях, наслаждаясь моментом спокойствия. Вокруг него незаметно собрался весь Гражданский корпус, за исключением Лио-Лай. На ступень выше присел Кау-Рук, в углу скорчился Рен-Сай. Лейтенант в последние дни ни с кем не разговаривал, а под глазами у него залегли тени. Это из-за разлуки с близнецом? У них действительно настолько сильная связь?

— Ненавижу похороны, — пробурчал Кем-Нор.

— Кто ж их любит? — хмыкнул Ир-Лат, затачивая карандаш.

— Паскуда, — сказал Арк-Мин.

Он указал на Эн-Рал, которая стояла у гроба и с лёгкой улыбкой созерцала пламя.

Вдруг оно взметнулось вверх, из оранжевого став фиолетовым. Эн-Рал отшатнулась и плюхнулась на задницу.

— Железная дева была бы тебе к лицу! — гнусно захихикал кто-то за спиной Лон-Гора.

Все, кто был на лестнице, обернулись к дверям. Перед ними стояла ведьма. Злая сказочная ведьма в чёрно-фиолетовом платье с треугольным вырезом и прямой юбкой, в остроконечной шляпе с венком из крапивы на тулье. Светлые волосы были убраны наверх, а в ушах покачивались тёмно-фиолетовые веточки из сверкающих камешков.

Ведьма ухмыльнулась фиолетовыми губами, гордо прошествовала вниз по лестнице и мимоходом бросила на колени Лон-Гору лист бумаги. Затем выхватила у ближайшего арзака-уборщика метлу, оседлала её, послала Эн-Рал воздушный поцелуй и со злобным хохотом улетела.

— Сдаётся мне, мы только что наблюдали рождение ведьмы, — невозмутимо произнёс Арк-Мин, щёлкая зажигалкой.

Он единственный в экспедиции курил, причём исключительно самокрутки. Лон-Гор не знал, где этот деятель успел найти табак, но геологу, гидрологу и сейсмологу в одном лице вредную привычку можно было простить.

Кау-Рук успел прочитать послание с листа и подёргивался от сдерживаемого смеха.

— Генералу надо было швырять! Генералу! — профыркал он.

— Хорошо, что Мон-Со этого не видит, — покачал головой Лон-Гор. Содержание записки не оставляло сомнений: бардак победил.

«Командиру Гражданского корпуса,

полковнику Лонрею вит Горену

Заявление

Я, Лиона вит Лайден, находясь в трезвом уме и явном бешенстве, сообщаю, что более не намерена терпеть несправедливых законов нашего общества, а потому нагло и беспринципно выхожу из состава экспедиции, забираю с собой приписанных ко мне арзаков, которых отказываюсь считать имуществом, а также проклинаю Энну мен Раллкат на порочные связи с хозяйственным инвентарём (а именно — швабрами) на неопределённый срок.

Лиона вит Лайден,

8 тарио 7989».

Вокруг стоял сероватый, пасмурный туман. Казалось, будто это всё — одно большое облако. Слабый свет пробивался сверху-сзади. Дул лёгкий ветерок, доносивший откуда-то резковатый цветочный запах.

Мимо пролетали видения. Лей-Со, уже совсем взрослая, сидела перед яркой клумбой и выкладывала её блестящими камушками. Кей-Ди стоял на плоской крыше и курил, глядя на море. Мальчишка Кей-Рен бежал по полю, а за ним вился на верёвке воздушный змей.

Изредка, когда свет исчезал и в облаке становилось темно, слышался голос. Смутно знакомый и очень далёкий. Он называл какие-то цифры, всегда по две, и пропадал до нового исчезновения света.

Но вот туман рассеялся, и перед Мон-Со предстал карантинный отсек. Серая палата, одна свободная кровать, холодные датчики и банка белых лилий на подоконнике.

Было тихо и спокойно. На правой руке чувствовался гипс. Перед правым глазом всё плыло как под водой. Голове было неудобно — казалось, под подушкой лежит какой-то небольшой твёрдый предмет.

Мон-Со поднял левую руку и с трудом выковырял его оттуда. Поднёс к лицу и вгляделся, прикрыв правый глаз.

Кулон. Янтарный щит на тонкой медной цепочке. Внутри янтаря — крошечная еловая веточка, а на обратной стороне щита — аббревиатура ХЗ, нарушающая строгость украшения. В духе штурмана, чего уж там!

Вот только что кулон делает здесь, если Кау-Рук раньше никогда с ним не расставался?

Мон-Со отложил украшение на угол койки и уставился в потолок.

Прошло минуты три. Дверь приоткрылась, и в отсек прокралась Гелли с двумя швабрами в руках. Она затолкала их под койку Мон-Со, поправила сбившееся одеяло и бесшумно ушла.

Вскоре в отсеке появился Сор-Ан. Он опирался о костыль и в свободной руке держал ещё одну швабру. Лейтенант осторожно уложил её на пол и запнул к двум другим.

— Что происходит? — прохрипел Мон-Со.

— Вы очнулись, мой полковник? — обрадовался Сор-Ан и ответил: — Спасаю инвентарь от жестокого обращения. — Он закусил губу и виновато проговорил: — Извините, что подставил вас, мой полковник.

— Забудьте, лейтенант. На фоне наших потерь мои раны — пустяк.

— Потерь? — удивился Сор-Ан. — А, так вы не знаете! Мой полковник, у нас всего двое погибших и двое пропавших без вести. Остальные здесь.

— Правда?

— Правда, мой полковник. Вы лежите, я сейчас полковника Лон-Гора позову! — Сор-Ан умчался, подталкивая себя костылём.

Когда Лон-Гор открыл дверь, в коридоре послышались голоса. Врач повернулся к ним, придерживая дверь, и недовольно зашипел:

— Кыш в палату! Если кто-то хочет навестить командира, пусть придумает уважительную причину.

— А Сор-Ана вы пустили! — возмутился кто-то.

— Во-первых, лейтенант Сор-Ан, в отличие от вас, понимает, что тяжелораненому нужен покой. Во-вторых, у него была причина — он швабру прятал.

— А техника вы к нему безо всяких причин пустите! — продолжали возмущаться лётчики.

— Техник — это первый напарник и товарищ любого лётчика, — сказал Сор-Ан. — Он нужен. А мы — нет.

— Слушайте умного человека, — наставительно произнёс Лон-Гор и закрыл наконец дверь.

— Что у нас за бардак? — спросил Мон-Со.

— Я лучше по порядку расскажу. Ты как себя чувствуешь?

— Нормально. Только перед правым глазом всё расплывается.

Ничего не болело — странно, если учесть то, что Мон-Со помнил о своих травмах. Он должен был сейчас от боли загибаться. Сколько времени прошло, интересно?

— Гипс можно снимать через неделю, — сообщил Лон-Гор и, наставив сканер на правый глаз, приказал: — Смотри на красную точку.

Мон-Со честно попытался найти на неясном белом силуэте нечто красное. Так, вот дуло сканера (или как называется эта штука, похожая на дуло пистолета?). Ага, вот и что-то красное. Не точка — какой-то круг, изъеденный дырами. Словно покрытая кратерами красноватая луна. Всё это Мон-Со и изложил Лон-Гору.

— Минус четырнадцать в диоптриях, — констатировал врач. — Плюс нарушение аккомодации. Я бы даже сказал, её отсутствие.

Комэск обречённо закрыл глаза. С таким диагнозом небо для него закрыто раз и навсегда. Минус четырнадцать… Лётчиков уже с минус двумя списывают!

— Рассказать про наш бардак? — напомнил Лон-Гор.

— Давай, — пробормотал Мон-Со без особого интереса.

Впрочем, рассказ Лон-Гора стоил прослушивания.

Пятого тарио вернулись четыре вертолёта во главе с Кау-Руком, потом ещё четыре, потом — десять. Сор-Ан сообщил, что вертолёт Мон-Со загорелся, и весь лагерь имел возможность наблюдать эпический прыжок в небо. Вертолёт разбился о башню, комэска поймал рептилёнок Лио-Лай. Ночью кто-то пригнал два вертолёта.

Шестого тарио, рано утром, железный гигант принёс в лагерь ящик с менвитами, которым беллиорцы оказали необходимую помощь.

По итоговым подсчётам, получилось сорок раненых, двое погибших и двое пропавших. Погибли пехотинцы, пропали капитан авиации Лем-Ро и капитан пехоты Вел-Зор.

Седьмого тарио было тихо, а вот восьмого…

Риэм так и не вышел из комы, а значит, его надо было утилизировать. Лио-Лай это не понравилось. К тому же Эн-Рал настолько её разозлила, что девушка превратилась в ведьму.

Лон-Гор, видимо, сам не понимал, как это случилось и просто пересказывал произошедшее.

Новоявленная ведьма украла своих арзаков и эффектно улетела в неведомые дали, оставив после себя заявление об уходе.

Когда Лон-Гор зачитал его, Мон-Со подумал, что фраза про швабры — всего лишь фигура речи. Но буквально полчаса назад Гелли и Сор-Ан прятали их под его койкой!

— Что она с ними делает?

— Пока просто собирает, — сказал Лон-Гор. — Дурдом! Прятать швабры от интенданта! В реанимации! Мы — серьёзная экспедиция, а не детский сад!

* * *

Дракончик наматывал круги по поляне и сердито фыркал всякий раз, когда кто-то пробовал отойти хоть на шаг.

Интересно, что на сей раз взбрело в голову госпоже?

Лейн оглядел остальных. Айни листал свой блокнот, куда зарисовывал всё пушистое, что попадалось ему на глаза; Белис грыз карандаш, Илур гладил дракончика по тёплому носу.

Риси быстро стал всеобщим любимцем в лаборатории. Арзаки, когда никто не видел, тискали его, менвиты тайком от Лио-Лай приносили вкусности из столовой. Поэтому никто ничего не заподозрил, когда Риси весело напрыгнул на Илура и потащил его за собой в чащу.

Спустя несколько минут он проделал тот же трюк с Айни, Лейном и Белисом, а затем бережно принёс в лапках Риэма. Ну да, это не высоченный Мон-Со — можно и полетать чуть-чуть.

Найти дорогу в лагерь арзаки не смогли. Все четверо после гипноза соображали медленно и даже не подумали, что надо запоминать кусты, по которым их волок Риси.

Да, после обещания и того, что случилось с Риэмом, гипноз госпожи сводился к «Смотри мне в глаза и повинуйся», но это всё ещё был гипноз.

— Как думаете, что она затеяла? — заговорил Айни, отложив блокнот. — Может быть, это всё Риси, и нам следует ещё раз попробовать найти путь в лагерь?

— Смотрите! — воскликнул Илур, подняв голову.

Между деревьями к ним неспешно планировала госпожа Лио-Лай верхом на метле. Длинное платье, шляпа, серьги… Она что, с ума сошла?

— Простите, что так внезапно, ребята. — На лице менвитки появилось искренне виноватое выражение. — Риэма сегодня должны были убить, и я поняла, что не хочу ему такой судьбы. Поэтому решила сбежать и выиграть время. Вас прихватила за компанию, чтобы Эн-Рал не отыгралась на вас так же, как на нём.

Госпожа Лио-Лай опустилась на землю, щелчком пальцев превратила платье в свой обычный, но чёрный комбинезон и внимательно осмотрела арзаков.

Лейн, Айни, Белис и Илур встали в ряд, как и полагалось. Риэм, разумеется, остался лежать на земле.

— Госпожа, а куда мы пойдём? — осмелился спросить Лейн.

— А вы куда хотите? Ребята, после всего, что случилок-хсь-кх… — Лио-Лай закашлялась, и изо рта у неё полетели оранжевые лепестки. — После всего, что случилось, я больше не хочу быть вашей госпожой. Ещё с Риэмом… я начала эксперимент. Что будет, если обращаться с арзаком как с человеком? Наверное, он за это и получил… В общем… Это будет трудно, но давайте попробуем… сделаем вид, что разницы между нами нет. Я ещё не знаю, как это осуществить, что для этого сделать…

— М-м-м… Если между кем-то нет разницы, они обращаются друг к другу по именам?.. — подал идею Айни, с каждым словом становясь всё тише и неувереннее.

— Тогда зовите меня Лио-Лай или Лиона. Итак, куда хотите пойти?

— Нам нужно, во-первых, убежище, а во-вторых, пространство для исследования — не сидеть же без дела! — заявил Лейн, внутри обмирая от собственной наглости. — Полагаю, во всей стране живность примерно одинаковая. Разве что в горах кто-нибудь интересный водится, но туда мы точно не полезем.

— Так ты хочешь в то место, про которое Риэм рассказывал? — замахал руками Белис. — Ну, которое ему Дириэ на карте показал?

— Да. Мне интересно, что за рыба водится в сиреневой воде!

— Сиреневая вода? Где это? — заинтересовалась менвитка.

— К северу от Изумрудного города вроде бы. На северо-востоке отсюда.

— Поняла. Так, искать нас с воздуха сейчас не смогут…

— Смогут, — перебил Белис. — Три вертолёта точно исправны. Извините, Ли… Лиона, я слишком много болтаю.

— Привыкну, — отмахнулась она. — Риси, ты скольких за раз унесёшь?

Дракончик дважды хлопнул по земле хвостом. Их было шестеро.

— Хм-м… Как думаете, получится у меня заколдовать бревно?

У неё получилось. Уже через пару минут зоологи неслись над лесом. Лиона на метле возглавляла процессию. За ней летел Риси, на спине которого сидел Лейн, пытавшийся не уронить Риэма. Последним двигалось бревно со вцепившимися друг в друга Белисом, Илуром и Айни.

Внезапно на них упала тень, и вскоре справа появился гигантский орёл. На его спине сидели девушка в голубом костюме и парень в синем комбинезоне с зелёно-сиреневым шарфом.

— Куда летите? — прокричала девушка.

— К сиреневой воде! — ответила Лиона. — Привет, Элли! Привет, Элар-Шен!

— Мы с вами! — сообщила Элли, и орёл переместился так, чтобы арзаки с бревна перескочили ему на спину. Там все спокойно поместились и даже смогли ухватиться за перья.

Лейн захихикал. Попалась птичка! Теперь не улетит, пока Белис все пёрышки не измерит!

* * *

После разговора с Вей-Каном Элар против воли присматривался к Элли.

С тех пор как он поселился в Озёрном крае, в ней не наблюдалось ничего демонического. Да, она была немного странной: подсунуть мамин дневник пришельцам, шарахнуть гостя погремушкой (а это было именно её рук дело), похитить человека, чтобы он открыл дверь, а после — дать ему убежать… Но… Здесь все были такими!

Анниа днями сидела в мастерской над украшениями и дарила их всем подряд. Железный Дровосек писал стихи всем девушкам своей страны по очереди. Какой-то ткач из рудокопов заткал всю страну гобеленами и не собирался останавливаться. Генерал деревянной армии в мирное время обучал детишек танцам. Гигантские орлы, когда у них накапливалось тридцать стариков, устраивали день кровавой битвы, призванный омолодить племя…

Вот тут, пожалуй, и начинались те странности Элли, которые Элара пугали. Иногда она откалывала что-то такое, что могло привести к серьёзным последствиям.

Паукольвы. Это было задание, своего рода проверка на прочность. Пострадал по счастливой случайности только Элар, но всё могло кончиться хуже, если бы Лио-Лай не оказалась ведьмой.

Или взять бой пятого тарио. Совместить полезное с полезным и перенаправить орлов друг с друга на вертолёты. Хорошая идея, но люди погибли, и их могло быть больше.

Наверное, Элар-Шен повёл себя как дурак, но он не нашёл ничего лучше, чем изложить свои сомнения самой Элли.

— Я здесь не единственная колдунья, — сказала она. — Не только я интересуюсь рамерийцами. Есть Стелла, Виллина, мама в какой-то мере, Рамина… совсем недавно была ещё Арахна.

— Рамина — это та Рамина, о которой я думаю? — поинтересовался Элар.

Они валялись в траве у озера и считали облака. Элар-Шен вдыхал запах намотанного на шею маминого шарфа. Ему нравилось думать, что он пахнет домом и семьёй, а не пылью многолетних скитаний.

— Это именно та Рамина. Её и её народ Арахна и Карена обратили в мышей. Гудвиния спала, а Наранья воевала с собственным сыном Бофаро — все были заняты и упустили время, когда проклятье можно было повернуть вспять.

— Гудвиния тоже умела колдовать?

— Да. В этой стране вначале было пять колдуний: зелёная, жёлтая, розовая, голубая и фиолетовая. Две использовали тёмную магию и звались ведьмами, две выбрали светлую и были, соответственно, феями, а пятая играла роль этакого нейтрального звена.

— Чародейка?

— Ага. Вообще, так обычно Арахну называют. Видимо, из-за масштабности — великанша всё-таки. Но на самом деле чародейкой считалась Гудвиния. И да, Ниртаю они не служили.

— Гудвиния его полюбила, — припомнил Элар, — и Арахне это не понравилось, так? Арахна была ведьмой, как и Карена, а Наранья и Рамина — феями?

— История умалчивает, — хмыкнула Элли. — Способности не всегда соответствуют характеру. Больше скажу: колдунья легко может использовать оба типа магии. Приоритет появляется лишь в критической ситуации.

Прежде, чем Элар окончательно запутался, она пояснила:

— Это как в рамерийских сказках. Жила-была добрая Лесная дева. Когда кто-то пытался рубить лес, она превращалась в ужасного демона… Или… Жила-была Злая королева, которая ослепляла всех светом лика своего прекрасного…

— Наверно, чтобы понять это, надо собрать всех колдуний вместе, — сказал Элар, тряся головой. — Карфакс летит.

Карфаксом звали предводителя орлов. Он был ещё достаточно молод, но лично повёл своих стариков в бой и даже сразился с Мон-Со — вождём стальных птиц, как Карфакс его называл.

Предводитель орлов опустился на землю, подняв волны ветра. Он поприветствовал людей и сообщил, что в Торренуоле происходит нечто странное — она вся сияет тёмно-фиолетовым огнём.

— Мы пару часов назад рождение ведьмы наблюдали, — просветила Карфакса Элли. — Фиолетовой ведьмы.

— Девочка с ящеркой? — догадался орёл. — Она сейчас летит в направлении Торренуолы.

— Умничка! — обрадовалась Элли. — Отвезёшь нас к ней?

Элар не был уверен, что хочет покататься на орле, но его забыли об этом спросить.

Правильно сделали, как выяснилось. Он бы струсил, ведь орёл — не вертолёт, у него нет ни кабины, ни ремней безопасности. Но это оказалось ранвишевски круто! Скорость, солнце, ветер в лицо! Чарующий шорох перьев! Торжественный клёкот гордой птицы!

Чувство времени исчезло. Остались лишь Элар и небо.

В реальность его вернуло приветствие Лио-Лай.

— Мы вместе летим исследовать Торренуолу, — подсказала Элли, обернувшись. — Здорово, да?

— Ага! — ошалело улыбнулся Элар. Наверное, она имела в виду «здорово, что мы летим в Торренуолу», но у него было своё здорово. Всё-таки лётчик — это диагноз.

Арзаки, перебравшиеся с хлипкого бревна на спину Карфакса, наверняка согласились бы с этим. Одного из них заинтересовал сам орёл, а вот двое других выглядели так, словно готовы души продать, лишь бы спуститься на землю.

М-да, надо будет сказать Лио-Лай, чтобы не забывала о других при наличии цели. Когда-нибудь она и сама до этого дойдёт, но сколько по пути проблем устроит?

Карфакс и Риси приземлились на берегу сиреневой речки, над которой стелился густой туман. Речка эта образовывала кольцо, сначала вытекая из северной реки, а потом впадая обратно.

Элли много раз бывала здесь, знала каждый куст на берегу, но никогда не переходила на ту сторону. Что-то оттуда звало девушку, её влекло туда, сиреневый туман снился ночами…

О развалинах Торренуолы Элли рассказал Дин Гиор. Он любил жутковатые легенды о древних войнах и не мог пропустить истории о покинутом севере. Так называлась вся часть страны, находившаяся севернее Орлиных пиков.

Когда-то Гудвиния была поделена надвое: на северное Королевство Феома и южное Королевство Гаэрты. Названные в честь великих королей, они пали в войне ведьм. Точных сведений о тех временах не сохранилось, и приходилось довольствоваться противоречивыми легендами.

Где-то на покинутом севере жила Виллина. Добрая старушка вела затворнический образ жизни, и Элли, в общем-то, видела её лишь однажды — когда та призналась, что подзаколдовала Гингемину бурю, чтобы та принесла в Гудвинию домик, способный уничтожить злую волшебницу. Вместо домика прилетели девочка Элли с пёсиком Тотошкой и несколько трухлявых пней, один из которых и прикончил Гингему.

Элли так и не поняла, почему нельзя было с тем же результатом просто уронить на Гингему дерево или её собственный котёл. То ли у Виллины были проблемы с логикой, то ли она преследовала иную цель.

Кроме Виллины, на севере не селился никто. Там находились проклятые руины Феома, колдовская башня Торренуола, приют Аграната, Плачущий лес и, по легендам, Озёрный край.

Когда после победы над Урфином и дуболомами мама заявила, что возвращаться в Большой мир не намерена, Элли предложила ей исследовать Волшебную страну. Ей хотелось узнать, что находится на севере, ведь весь юг она уже исходила.

Однако мама предпочла сначала разобраться с народом, который они нашли в подземелье, пока проникали в захваченный Урфином Изумрудный город.

Там их узнал идиот Руф Билан, и Элли пришлось изображать фею, чтобы спасти себя и мать от семи королей, недовольных крахом своей политической системы. Потом было посольство из верхнего мира, мастера Лестара починили разрушенный Биланом источник Усыпительной воды, Ружеро по наущению Элли устроил революцию и вывел рудокопов из подземелья.

Наверху Элли исполнилось одиннадцать лет, и у неё проснулись настоящие колдовские способности. Её взялась учить Рамина, заколдованная королева полевых мышей. Она передала ученице все знания, которых не утратила за тысячелетия мышиной жизни, но Элли их не хватало. Она вновь вспомнила про север.

К тому моменту девочке уже исполнилось четырнадцать, и она отправилась в путешествие без матери, но в компании взвода жёлтых дуболомов и капрала Арума.

Плачущий лес был слишком жутким местом, чтобы его исследовать, и Элли прошла мимо.

Приют Аграната оказался кладбищем. Раньше девушка как-то не задумывалась о смерти в этой стране, а она, оказывается, существовала. За высокой, маэ в четыре, каменной стеной стояли ровные ряды шатров-могил. Элли побывала там, когда умер Арбусто, бывший голубой король рудокопов, и утратила интерес к этому месту.

Затем юная волшебница набрела на Озёрный край. Он поразил её с первого взгляда — места прекрасней не существовало в целом мире. Элли показалось хорошей идеей поселить в пустом белом доме маму, которой трудно было жить в шумном Изумрудном городе.

Девушке иногда чудилось, что на самом деле мама здесь она, а не Анна. Пока Элли не могла сама отвечать за себя, Анна О'Лири старалась ей помогать, но чем старше и самостоятельнее становилась дочь, тем сильнее мать утрачивала желание жить. Какое-то время она словно существовала только ради своего искусства — создание украшений было единственным, что её интересовало.

В ремонте и обустройстве домика прошло четыре года, и у Элли снова проснулась тяга к исследованиям.

Соваться в руины Феома и Торренуолы Рамина запретила категорически. Элли послушалась её и отправилась в другое интересное место — к лисам. Там она спасла короля, разжилась ещё одним полезным артефактом плюсом к Гингеминым туфелькам и узнала, что Урфин опять захватил власть.

Пришлось возвращаться и выгонять его, а заодно отучать марранов от трепета перед огнём.

Потом был год тишины, и вдруг проснулась Арахна. Гудвиния чуть не погибла в жёлтом тумане. Стелла и Виллина как всегда отсиживались у себя, Рамина куда-то пропала, а Элли не могла тягаться с древней ведьмой.

Тут внезапно очнулась мама. Она достала откуда-то папины чертежи железного рыцаря и выдала их Лестару. Мигуны живо собрали Тилли-Вилли, и у Элли появился младший братик, которому и предстояло сразить Арахну.

Рамина отомстила ведьме, уничтожив её летающий ковёр, и Тилли-Вилли с Карфаксом убили Арахну в бою.

Страна праздновала победу, а мама вдруг выдала Элли всю правду об их семье.

Планета Рамерия, большая трагедия арзаков, смерть отца, мамин побег… Где-то там, далеко за звёздами, у Элли были три старших брата, а здесь — сотни вопросов. О том, как мама попала сюда, почему покинула Гудвинию, как Элли могла родиться на семьдесят лет позже, чем должна была… Анниа Олири хранила таинственное молчание.

Через полтора года в Гудвинию прилетела «Диавона», и Элли уже почти не удивлялась. Почти — потому что заметила в экипаже одно, можно сказать, знакомое лицо и никак не могла понять, отчего мама делает вид, будто не узнаёт его.

Элли снова пришлось брать дело в свои руки.

У неё была мысль намекнуть нескольким рамерийцам на возможность получить что-то интересное, побывав в Изумрудном городе. Большая часть планов не понадобилась — рамерийцы прекрасно организовались сами.

Вместо похода на Бастинду авторства Джеймса Гудвина Элли дала им задание уничтожить паукольвов.

Дюжина чудовищ на четыре лучевых пистолета — несложно и почти безопасно. Реллем до последнего наблюдал за их логовом. Всё было как прежде и должно было пойти по плану.

Но перед самым приходом рамерийцев неизвестно откуда повылазили ещё почти три десятка паукольвов, включая мамашу. Испытание вышло из-под контроля.

Элли уже собиралась переноситься в Королевство лис, чтобы спасти рамерийцев, но Лио-Лай справилась с этим за неё. Осталось только нивелировать последствия: отправить Тилли-Вилли к рудокопам за Борилем и Робилем, договориться с Киром Алином и доставить пришельцев к нему.

Затем Элли изобразила Гудвина и самоустранилась. Собиралась, по крайней мере.

Кто же знал, что Элар-Шен решит подраться с сослуживцем?

В общем, в Ранавире начались какие-то странные шевеления, и Элли снова перешла к активным действиям. Украсть Элар-Шена, помочь сбежавшим лингвистам, подарить-таки Лио-Лай дракона — безумия много не бывает!

Дальше действовал уже Элар. Предполагалось, что он будет зачитывать лётчикам что-нибудь душераздирающее, подталкивая их к правильным мыслям.

Однако незнамо откуда выполз Верховный и развил бурную деятельность. Элли и Элар лазили спасать Рин-Сая, и девушка получила шанс перемолвиться парой фраз — буквально парой — со звёздным штурманом.

Заодно выяснилось, что через портал Верховный не проходил. Его вообще до Рин-Сая девяносто лет никто не трогал.

Из поимки лётчика можно было извлечь пользу — получить доступ к тайнику Арахны. Пещера, к счастью, открылась менвитам, но колдовской книги в ней, увы, не оказалось. Жаль — она содержала много превосходных заклинаний.

После похищения Рин-Сая странными железными созданиями наступило затишье.

Мама вновь безмерно удивила Элли своими откровениями про родителей Элара и его способности.

Кау-Рук провёл один интересный эксперимент. Неизвестно, достиг ли он своей цели, но Элли получила разгадку одной масштабной аферы.

Тогда же она узнала о готовящемся налёте на Изумрудный город.

Договориться с орлами оказалось легко — клевать друг друга им изрядно надоело.

Перед боем снова выступил Элар. Он тоже догадывался о той афере и попытался навести своего командира на нужные мысли.

Если полковник Мон-Со и задумался, то приказ он решил всё же выполнить.

План Элли снова осуществился. Жертва была одна — один стрелок неудачно ударился головой.

Второй погибший, похоже, случайно принял на себя смерть Мон-Со. Это было спланированное покушение — брёвна по горизонтальной параболе не летают.

Всех остальных успели спасти, однако двое попались железным рыцарям.

В Гудвинии завёлся новый враг. Он создал паукольвов и железных солдат, охотился на менвитов и исподволь управлял ими. И враг этот, судя по паукольвам, знакомым Элли ещё с первого путешествия, обитал здесь уже давно. Он копил силы, ждал момента и теперь перешёл в наступление.

Феи отсиживаются у себя, Рамина практически бессильна, а значит, разбираться с ним опять придётся Элли. И поэтому она войдёт в Торренуолу — в надежде получить новые знания, которые помогут ей справиться с неизвестным сильным противником.

* * *

В темнице было холодно. Утром, чтобы согреться, следовало бы делать обычный комплекс упражнений с особым рвением. Однако у Лем-Ро не было на это сил — пленников здесь кормили чем-то вроде супа на хлебе. Капитан, просидевший в камере приблизительно пять суток, даже знать не хотел, каково сейчас Рин-Саю, который провёл в заключении куда больше времени.

Лейтенант, улыбнувшись при встрече, уполз обратно в тёмный угол и молчал, изредка позвякивая цепью.

Несколько суток было тихо, но вот послышался скрип отпираемых дверей, и по лестнице загрохотали железные шаги. В коридор спустились шесть рыцарей. Они отперли камеры и выволокли узников наружу.

На улице была глубокая ночь. С неба скалился месяц, подмигивали звёзды. Железные рыцари отражали холодные отсветы. Седьмой из них ждал на заднем дворе, и на плече у него сидела маленькая, саен двадцать в высоту, фигурка в чёрном плаще.

— Пора! — взвизгнула она. Голос был тонким и неприятным, но вроде бы мужским.

Лем-Ро оглянулся на своих. Вел-Зор стоял спокойно, хоть и был бледноват. А вот на Рин-Сая было страшно смотреть: он весь побелел и дрожал, как ранвиш передо львом. Что его так напугало?

Окружающий пейзаж вновь мгновенно сменился. Теперь позади простиралось поле, далеко слева бурчала река, а впереди возвышался лес. Лем-Ро показалось, что он был жёлтым или даже светло-коричневым.

Рин-Сай рухнул на колени и заорал не своим голосом:

— Не-э-эт! Только не туда! Убейте лучше! Не-эт!

Лейтенанта трясло как в лихорадке, по его лицу катились слёзы. Один из рыцарей пнул его по рёбрам и вздёрнул на ноги. Рин-Сай заткнулся, но продолжал прерывисто дышать, подавляя рыдания.

Вел-Зор смотрел на него с лёгкой брезгливостью, а Лем-Ро, давно знавший лейтенанта, не мог понять, что могло довести его до такого состояния.

— Трус и слабак! Дурак и ничто! — расхохоталась мелкая фигурка. — Менвиты, вам нужно войти в этот лес и найти там Лазурный кристалл! Он сияет в темноте, и вы должны его найти!

Железные рыцари толкнули менвитов под светлеющие в ночи кроны. Лем-Ро оглянулся и увидел вместо поля лишь непрерывную череду падающих листьев. Казалось, что это не листья вовсе, а шуршащий жёлтый водопад.

Капитан отошёл поглубже в лес, поманив за собой своих спутников.

— Как думаете, в какой части страны мы находимся? — тихо спросил Вел-Зор.

— Над лесом были видны горы. Думаю, самый восточный край, — предположил Лем-Ро.

— Капитан, отсюда не сбежать! — отчаянно просипел Рин-Сай. — Я пробовал… каждый раз!.. Они ждут, с какой бы стороны я ни вышел! Они знают и… — Он опять рвано вздохнул, как будто готов был разрыдаться.

— Мы всё-таки попробуем, — сказал Лем-Ро, не представляя, что ему делать с лейтенантом.

Горы на востоке. Рыцари на западе. На севере вроде бы овраг и какие-то то ли руины, то ли изначально нежилые места. На юге… на юге холмы и фиолетовые дома, но до них идти не меньше суток — рыцари явно успеют найти беглецов. Хоо, да их везде найдут!

Однако надо что-то делать!

— Ты каждую ночь тут бегаешь как собака в поисках этого камня? — хмыкнул Вел-Зор.

Рин-Сай не ответил. Он раскачивался на месте, глядя куда-то в чащу.

Менвиты стояли под высоким деревом с красными листьями, которые разделились как бы на пять сублистьев с острыми краями. Один такой лист плавно спланировал на голову лейтенанту, и тот с диким криком рухнул на землю.

— Я лучше пойду осмотрюсь, — сплюнул Вел-Зор.

Пехотинец скрылся за деревьями, оставив Лем-Ро наедине с Рин-Саем. Тот катался по земле, скрёб её пальцами и что-то бормотал. Капитан различил имя его брата, просьбу не умирать и слово «кровь», произнесённое не меньше десяти раз.

Лем-Ро пробовал трясти его, уговаривал очнуться, зарядил оплеуху — бесполезно. Что бы ни захватило разум Рин-Сая, оно оказалось очень цепким.

Стоп. Сначала он просто паниковал. Припадок начался одновременно с падением листа. В этой стране… отнюдь не совпадение.

Капитан нашёл на земле красный лист и разорвал его на части. Рин-Сай перестал дёргаться и приоткрыл глаза. Получилось. Теперь надо…

Что-то коснулось волос Лем-Ро и он упал рядом с лейтенантом.

…В маленькой кухоньке было сумрачно. Домашний ранвиш восседал на старом деревянном буфете и обмахивал длинным хвостом треснутые керамические тарелки. Такими уже давно никто не пользовался, но бабушка отказывалась их выкидывать.

На спинке свободного стула висела синяя форменная куртка. Бабуля Кади-Ро опять самолично выгладила её. Каждое утро она это делала и вешала куртку на кухонный стул.

Зачем-то вставала на час раньше внука и готовила ему завтрак, хотя Лем-Ро давно мог справиться с этим сам.

Сегодня бабушку с чего-то потянуло на пирожные. «Возьми, — сказала она, — мальчиков угостишь». Каких, к Хоо, мальчиков? На кой демон боевым лётчикам пирожные с заварным кремом?

Но бабушку обижать нельзя. Поэтому пирожные переезжают на стол в комнате отдыха аэродрома. К вечеру коробка пустеет, и все делают вид, что они ни при чём.

Почти у всех на одежде — крошки сахарной пудры. Элар-Шен предсказуемо уронил пирожное на брюки — пятна от крема невозможно замыть водой. Права была бабуля.

Дома играет старый дисковый магнитофон. Первый концерт Ан-Хеля, он же — «Смерть в алых розах». Тёмная кухня покрыта рваными багровыми разводами. Бабушка лежит между столом и плитой. Старомодный белый фартук стал красным от крови.

Её закололи ножом. Нож, нож. Где нож? А, вот он, в руке. Лем-Ро заколол её. Колол-колол, колол-колол — и заколол!..

Над головой покачивались красные листья. Лежать в ночной траве было холодно и мокро. Месяц зловеще ухмылялся с небес.

Рин-Сай полулежал, прислонившись спиной к стволу. Он держал в руках красный лист и методично разрывал его на мелкие кусочки дрожащими пальцами.

— Морок. Эти листья… наводят галлюцинации, — объяснил он.

— Я только что убил свою бабушку, — поделился Лем-Ро, с трудом сев.

— Я уже восемь раз убил родного брата.

Из кустов вывалился Вел-Зор. Он выглядел до неприличия бодрым.

— Короче, лес довольно узкий, но длинный, — доложил он. — Эти гады сюда почему-то не входят, так что мы можем сидеть тут хоть до бесконечности.

— Думаете, я не пытался? — отчаянно усмехнулся Рин-Сай. — Они могут войти сюда днём, и вам лучше не знать, что их хозяйка сделает с нами, если им придётся выковыривать нас силой.

«Техник — это первый напарник и товарищ любого лётчика». Кажется, Сор-Ан погорячился, когда заявил это перед половиной эскадрильи. Лётчики уже неделю смотрели на него как на умалишённого — спасибо, хоть пальцем у виска не крутили.

Техник — это инструмент, приложение к вертолёту. Для кого-то ещё и игрушка или боксёрская груша — под настроение. Что угодно, но точно не товарищ. С Сор-Аном мог согласиться разве что штурман, но он с девятого тарио сидел в камере и не слышал этой фразы.

Лон-Гор пару дней назад выпустил Сор-Ана из лазарета, но лётчик должен был являться на осмотр по утрам. Он учился самостоятельно обрабатывать свои травмы, чтобы лишний раз не напрягать полковника.

Сейчас Сор-Ан ёрзал на стуле в закутке возле умывальников и пытался наложить нормальную повязку на лодыжку.

Основы первой медицинской помощи обязан был знать любой военный, но как же трудно оказалось совладать с повязкой без практики!

За углом открылась и закрылась дверь. В зеркале над умывальниками отразились ассистенты Лон-Гора — Гелли и, кажется, Олкар. Они о чём-то переговаривались вполголоса, не замечая Сор-Ана.

Лейтенант против воли прислушался к разговору. О, раньше он и не знал, что можно перешёптываться на повышенных тонах!

— Ты совсем спятила — раскрывать способности перед ними?! Зачем тебе вообще понадобилось возвращать комэска с того света?

— Долг врача — лечить, если ты забыл! И я не могу позволить человеку умереть, если способна его спасти!

— Человеку? Гелли! Они не люди, они — чудовища! Сегодня…

— Что здесь происходит? — К ругающимся арзакам подошёл ещё один.

— Сгинь, предатель! Что у вас с ним за отношения, если тебя в реанимацию пустили? — Олкар слегка повысил голос.

— Успокойся! Услышат ведь! — попросила Гелли.

— Нет, я хочу знать, что сподвигло его предать нас этой орденоносной твари! Я сам слышал, как ты сдал Ильсора!

— Зато он не сдал, заметь! — возразили ему.

— То есть ты его ещё и защищаешь, подстилка менвитская?!

Вместо ответа послышался невнятный шорох, и Олкар влетел носом в стену. Сор-Ан покачал головой: а они умеют удивлять!

К Олкару подошла Гелли. Она проверила пульс, показала затылку коллеги язык и, развернувшись, замерла, встретившись взглядом с Сор-Аном.

— Меня здесь не было, — сказал менвит.

Он торопливо обулся, схватил костыль и ретировался, кивнув на прощание технику командира.

Половину раненых, как и Сор-Ана, Лон-Гор отпустил. Менвиты бесцельно слонялись по лагерю, и каждый лётчик норовил спросить у лейтенанта, что он тогда имел в виду.

Тин-Мор пренебрежительно фыркал, Дер-Раох осуждающе качал головой, Сол-Дит интересовался причинами такого мнения, Рен-Сай задумчиво чесал нос и прятался по углам.

Сор-Ан тоже прятался. Он лежал в траве под собственным вертолётом и читал тот арзакский справочник. Было любопытно. Странно, чужеродно, чрезмерно ярко, но притягательно.

Юнсар до завтрака (в девять, по арзакскому расписанию) чинил что-то на приборной панели. Когда он ушёл, Сор-Ан некоторое время разглядывал инструменты. Отвёртки разных размеров, ключи, пара молотков, какие-то неизвестные штуковины… Они заставляли работать любой прибор, любую машину. Наверно, знать, как вертолёт устроен, не менее круто, чем собственно летать.

Юнсар вернулся с небольшой бутылкой сока. Такие, объёмом с обычный стакан, иногда выдавали в качестве перекуса. Арзак протянул её Сор-Ану и остался стоять рядом, будто чего-то ожидая.

Лейтенант отвинтил крышку и сделал пару глотков. Почувствовав ненавистный с детства вкус, резко выплюнул сок в траву. Яблоки! От них в буквальном смысле выворачивало наизнанку.

— Ранвишевы яблоки! — прошипел Сор-Ан. — Если меня будут искать, скажи, что я у себя.

— Да, господин, — поклонился Юнсар. Менвиту почудилось облегчение в его голосе.

Яблоки! Про обед сегодня придётся забыть — желудок Сор-Ана настолько не переносил яблок, что от одного глотка сока возникала тошнота. Мерзость.

* * *

Получив самые тяжёлые травмы, Мон-Со ухитрился выйти из лазарета одновременно с легкоранеными.

Особой радости это, правда, не принесло. На вчерашнем совещании Баан-Ну подписал приказ об отстранении его от полётов. Мон-Со оставался командиром эскадрильи, но фактически его должность теперь занимал майор Дер-Раох, которому в ближайшее время обещали присвоить звание подполковника.

Помимо этого, Мон-Со остался единственным старшим офицером и мог получить статус первого заместителя, так как Кау-Рук ещё девятого был арестован за побег с поля боя и подстрекательство к оному других лётчиков.

Лейтенант Мей-Кион, заглянувший к Мон-Со по уважительной причине «консультация о наилучшем решении относительно судьбы вертолётов», долго возмущался из-за этого. Как он сказал, «Я не помню, чтобы меня подстрекали. Оружие кончилось — я улетел. Приказа вернуться в бой не поступало».

Сегодня вечером Лон-Гор обещал снять гипс, а пока Мон-Со бесцельно бродил по Ранавиру. Он обошёл первый этаж замка, посмотрел на башенные лестницы и решил, что с одним глазом и одной рукой туда лучше не соваться.

В замковом холле Мон-Со наткнулся на Лон-Гора, который выгнал его гулять на свежий воздух — в лес.

Там уже гуляли ботаники. Казалось, они везде, за каждым деревом, под каждым кустом. Кем-Нор вообще влез на дуб в обнимку с голографом и самозабвенно копался в зарослях мха.

Мон-Со кивнул учёному и направился по тропинке куда-то на север. Тропа, достаточно широкая и ровная, вела сквозь бурелом почти по прямой, и комэск, задумавшись, продвинулся по ней довольно далеко — до реки, за которой стоял окружённый какими-то посадками домик.

Чего тут только не росло! Плодовые деревья, грядки, теплицы, горшки — всё было заполнено растениями. На свободном пятачке у дома располагался стол, на котором горой были навалены чёрно-зелёно-полосатые шары.

Вдруг справа от Мон-Со возникло яркое зелёно-сиреневое пятно. Комэск резко развернулся, выхватив пистолет из кобуры. Левой рукой получилось медленно — был бы бой, успели бы пристрелить.

Но это был не бой. В паре маэ от Мон-Со стоял, подняв перед собой руки, Элар-Шен в ярком шарфе поверх формы.

Отвратительный шарф. Сколько Мон-Со помнил лейтенанта, эта вырвиглазная тряпка всегда была в его сумке. Особенно на смертельно опасных заданиях.

— Здравствуйте, мой полковник! — жизнерадостно улыбнулся Элар-Шен, опасливо косясь на пистолет.

— Доброе утро. — Мон-Со кивнул и убрал его в кобуру.

— Я как раз вас искал. Помните орла, который оторвал шасси от вашего вертолёта?

Что за вопрос? Конечно, Мон-Со помнил его. Гордый, красивый, золотисто-коричневый, с умными и какими-то расчётливыми жёлтыми глазами.

— Он хотел поговорить с вами, — продолжал Элар-Шен, не замечая, как нелепо звучат его слова.

Поговорить. Орёл. Со вчерашним врагом.

— Возьмите. — Лейтенант протянул Мон-Со бронзовую булавку. У него самого такая была приколота на куртке, поверх вышитых медалей. — Это переводчик.

Комэск взял булавку левой рукой и поднёс её поближе к лицу, закрыв правый глаз. Лон-Гор предлагал повязку, но Мон-Со отказался, не желая терять почти половину поля зрения, и теперь мучался с перепадом диоптрий.

Элар посмотрел на гипс и спросил:

— Помочь прицепить?

Мон-Со покачал головой и выдвинул булавку из зажима. Он и сам с такой ерундой справится.

Не справился — булавка воткнулась не в ткань, а под ноготь. Глубоко так воткнулась — словно профессиональный палач делал.

— Мой полковник! — укоризненно выдохнул Элар и, отобрав булавку, сам приколол её на воротник.

Мон-Со почувствовал раздражение. Он ненавидел состояние беспомощности в любом проявлении, особенно когда дело касалось такой вот ерунды типа булавок, записок или что там ещё он не сможет сделать без правой руки.

Из домика вышел зловещего вида беллиорец с седеющими чёрными волосами.

— Карфакса ещё нет? — поинтересовался он, и Мон-Со понял вопрос.

— Нет, Урфин, пока не видно, — ответил Элар-Шен.

— А, вон он! — махнул рукой беллиорец. — Гуамоко, неси арбузы!

— Хозяин, я уже слишком стар для тяжёлой работы! — проскрипел кто-то.

С ближайшего дерева слетела большая птица с суровыми бровями. Она сбила со стола пару шаров и по очереди притолкала их к калитке.

— Это Гуамоко, — сказал Урфин. — Мой старинный друг.

— Гуамоколатокинт! — сварливо поправила птица.

— Они этого не выговорят, — заметил Урфин.

— Почему? Выговорим! — возразил Элар и, издав серию странных хрипящих бормотаний, добавил: — Со временем.

На огород упала гигантская тень, и вскоре рядом с менвитами опустился огромный орёл. Тот самый.

— Здравствуй, вождь стальных птиц! — торжественно произнёс орёл, взмахнув крыльями. — Я — Карфакс, предводитель гигантских орлов. Для меня большая честь познакомиться с моим достойным противником.

— Я — Мон-Со, командир первой эскадрильи Звёздного флота, — отзеркалил приветствие полковник. — Для меня тоже большая честь познакомиться с единственным, кто одолел меня в бою.

Ничуть не приукрасил, между прочим. Его ни разу не сбивали на поле боя, а подбили всего четыре раза.

— Не сказал бы, что ты проиграл, Мон-Со, — покачал клювом Карфакс. — Наш бой был гнусно прерван другими… Приглашаю тебя завершить нашу битву, когда ты оправишься от ран и восстановишь свою стальную птицу. Пока же… не хочешь ли совершить дружеский полёт над страной? Птенец из твоей стаи говорит, что летать на орлиной спине не хуже, чем внутри стальной птицы.

Мон-Со покосился на улыбающегося Элар-Шена и принял предложение. Лейтенант помог ему вскарабкаться на спину Карфакса, и орёл взлетел.

Он поднимался выше и выше, почти под облака. Солнце опять светило отдельными копьями. В воздухе пахло прошедшей утром грозой. Глаза слезились от ветра и света. Внизу проносились луга, распаханные поля, леса, пропасти; мелькали дома и мельницы, ленты рек и змеи дорог…

Карфакс сделал пару кругов над юго-западной частью страны и сел около дома Урфина. Там орёл склевал один арбуз и, попрощавшись, улетел.

Урфин уже ушёл, и Элар-Шен предложил посидеть где-нибудь и поговорить. Он взял второй заготовленный арбуз — сравнительно небольшой — и направился вверх вдоль русла реки.

Они прошли немного по лесной тропе и оказались на освещённом солнцем холме, с которого открывался широкий обзор на окрестности: река, лес, белые скалы, покрытые яркими цветами луга… Аж в глазах зарябило от разноцветья.

— Мой полковник, вам плохо? — обеспокоенно спросил Элар-Шен.

— Да что ж ты такой назойливый-то сегодня? — раздражённо пробурчал Мон-Со.

— Соскучился, — невозмутимо отозвался лейтенант и пояснил: — Эскадрилья — моя семья за неимением альтернативы.

— Только не говори, что я заменил тебе отца, — попросил комэск, сев на большой плоский камень и закрыв лицо ладонью.

— Как скажете, мой полковник, — согласился Элар. — Арбуз не хотите? Вкусная ягода, как оказалось.

Мон-Со с сомнением посмотрел на шар размером с футбольный мяч. Вот это — ягода?

Элар-Шен отстучал по арбузу какой-то заковыристый ритм и достал из поясной сумки нож и две ложки. Разрезал арбуз пополам и отдал часть комэску.

— Чисто теоретически, сойдёт за полноценный обед.

Следующие полчаса они молча ели арбуз. Разговор не клеился. Элар молчал, а Мон-Со не представлял, с чего начать беседу с… подчинённым? полукровкой? предателем?

Можно, наверное, поинтересоваться, как ему на Беллиоре, как к нему относятся, чем он здесь занимается, в конце концов. Но что делать с полученной информацией?

Маленькая серая мышь вспрыгнула на камень, лапкой похлопала Элара по ноге и что-то тихо спросила. Лейтенант поставил опустевшие арбузные половинки на землю, и дюжина таких же серых мышек куда-то их унесла.

— Зачем они им? — спросил Мон-Со, лишь бы что-то спросить.

— Мало ли? Здания, лодки, королевские купальни…

— Королевские? У мышей есть королева?

— Знаете, в Гудвинии интересно всё устроено: свои государства есть у лис, гигантских орлов, полевых и летучих мышей и змей, а вот остальные животные подчиняются льву, царю зверей.

Мон-Со снова выцепил из речи Элара одно слово.

— Так эта страна действительно называется Гудвинией?

— Да. Вам тоже показалось странным, что Верховному это известно?

— Его странности нас не касаются, — отрезал Мон-Со.

— Вы уже говорили, — хмыкнул Элар-Шен. — Мой полковник, я не спорю с вами о его идеологии, хоть и хотелось бы. Дело в том, что местный Верховный — не Верховный. Это… я не знаю, что это, но не он. Элли, девушка, которую он приказал схватить, арзачка. Но родилась она здесь. Настоящий просто не мог о ней знать. Если бы он здесь за кем-то и охотился, так это за её матерью.

Мон-Со долго молчал. Элар-Шен явно знал что-то ещё, но и сказанного было достаточно. Сбежавшая с Рамерии арзачка и её дочь, о которой не знает Верховный…

Вспомнилась та странная, неестественно совершенная женщина из Изумрудного города. «А ты уверен, что ваша цель — захватить Беллиору?» Мон-Со тогда ещё принял её за Ильсора… Так. Вот это уже интересно.

— У вас есть какая-то идея, — проницательно заметил Элар.

— Это не идея. Я всё собирался с одной пронырливой личностью поговорить… Теперь это не просто личный интерес, а необходимость.

— Вернуть вас в лагерь, мой полковник? — предложил лейтенант.

— Что? Нет, Элар, вам не стоит меня провожать.

— Не так сказал. Тут идти около часа, а я могу переместить вас в Ранавир меньше, чем за минуту.

— Действительно?

— Да.

В сумке у Элара нашлась уже знакомая Мон-Со пара серебряных туфель. Лейтенант несильно сжал плечо комэска и стукнул одной туфлей по другой.

Окружение как-то незаметно перетекло в рощицу у самой колючей проволоки.

Действительно, Ранавир. Вон и часовые дрыхнут на своих постах. Бар-рдак!

— Пехота-пехота, тупы как бегемоты, — пробормотал Элар на манер старой детской считалочки. — До свидания, мой полковник.

Лейтенант исчез, а Мон-Со прошёл в лагерь. Часовые даже не пошевелились.

Ранавир казался вымершим. Лишь в замковом холле Мон-Со заметил движение. Опять справа. Невнятное трёхногое пятно.

Пятно обошло Мон-Со с другой стороны и оказалось Сор-Аном.

— Вы тоже на ужин опаздываете? — обрадовался он.

— Я был вне лагеря, а вы почему нарушаете режим? — въедливо осведомился комэск.

— Яблоки, мой полковник. Весь день даже от мыслей о еде воротило.

— Ещё один! — каркнул Рен-Сай, выходя из какого-то тёмного угла.

— Лейтенант, пропавший без вести брат — не повод пропускать приёмы пищи.

Иногда Мон-Со игнорировал нарушение дисциплины подчинёнными, но сегодня не мог не придраться. Мерзкое настроение требовало выхода, хотя отыгрываться за свои чувства на окружающих было, конечно, непрофессионально.

В столовой оказалось непривычно тихо. Не смеялись над немудрёными шутками пехотинцы, не играли в небесный бой лётчики, не выкрикивали непонятных терминов учёные.

— Мы ошиблись со временем? — почесал нос Рен-Сай.

— Да нет. — Сор-Ан посмотрел на часы и распахнул двери. — Что за?..

Менвиты были на месте. Выписанные лётчики и стрелки, пехотинцы, Лон-Гор, Кем-Нор с Ир-Латом, офицеры, генерал и интендант. Вот только все они спали, уронив головы в тарелки.

— Извините за неудобства, господа, — с издёвкой произнёс кто-то. — У нас переворот.

И снова этот кто-то стоял справа. Туда тут же уставился пистолет Рен-Сая. Сор-Ан целился влево. Мон-Со сначала потянулся к кобуре, но потом уронил руку. Ни к чему.

Арзаки появились как всегда незаметно. Миг — и вокруг стояло десятка четыре человек, вооружённых кто чем. Похоже, похватали рабочий инвентарь. Вполне себе оружие: ножи, строительная мелочь, ружья, заряженные снотворным, из арсенала сбежавших зоологов.

Сзади открылась дверь. Судя по обрывкам внезапно стихших разговоров, это пришли техники, весь день чинившие вертолёты.

— Могу я узнать, что здесь происходит? — раздался извечно спокойный голос главного инженера.

— Ты обещал придумать способ нас освободить, но ничего не сделал, — сказал тот же арзак, что сообщил о перевороте.

— Идиоты, — припечатал Ирлен.

— Заткнись, подстилка менвитская! — прошипел кто-то.

— Вы что, усыпили весь экипаж? — крикнула Гелли, пришедшая, видимо, вместе с техниками.

— Тебя берегли — ты и не знаешь, каково быть рабыней! — ответил ей ещё один женский голос. Женщина хрупкого телосложения со здоровым тесаком. Морни?

— А что же господа молчат? — поинтересовался тот же издевательский голос.

Лейтенанты ждали приказа. Оба были готовы нажать на спусковые крючки.

Их трое. Мон-Со в бою практически бесполезен, Сор-Ан хромает. Арзаков много. Даже если кого-то подстрелят — их банально забьют насмерть. Троим в окружении не выстоять.

— Лейтенанты, опустите оружие, — приказал Мон-Со.

— Но полковник! — воскликнул Рен-Сай, тем не менее опустив пистолет.

— Ранавир потерян. Мы можем уйти? — спросил комэск у арзаков. — Покинуть лагерь?

— Беллиорцы не примут вас после налёта на Изумрудный город, — предостерёг Ильсор.

— А вы нас прирежете! — огрызнулся Рен-Сай.

Арзаки молчали. Вероятно, решили, что сейчас очередь менвитов говорить.

Мон-Со лихорадочно соображал, какой аргумент убедит их отпустить троих менвитов. Полковник остался единственным старшим офицером, и его задачей было сохранить хоть кого-то из своих.

Лучший способ — договориться со вражеским командиром. Сейчас эту роль исполнял Ильсор. Ему не все верили, но пока он оставался главным. Что ему сказать, чтобы оно нашло отклик?

Можно озвучить свою догадку. Даже нужно. Не только в качестве военной хитрости — любой нормальный человек сообщил бы об этом. А для большей убедительности…

Мон-Со когда-то учил арзакский в школе. Это было давно, и с тех пор он с этим языком не связывался.

Ладно. Многого не надо. Пять слов. Нет, всего три. Падежи и глагольные формы к ранвишам. Ello означает «жить». Li — «мать»? Нет, всё-таки «сестра». «Мать» — niee.

Комэск повернулся к Ильсору, закрыл глаза, чтобы выглядеть более безобидно, и тихо, но максимально отчётливо выговорил:

— Niee, li… ello. Здесь.

Он посмотрел на Ильсора и впервые увидел, эмоции на его лице. Мон-Со не рискнул бы заявить, что опознал хотя бы половину, но его слова определённо возымели нужный эффект. Ильсор жестом попросил техников посторониться и произнёс:

— Идите.

Мон-Со вышел первым. Спокойно, ни в коем случае не бегом. Лейтенанты подстроились под шаг командира. Двери столовой захлопнулись.

Менвиты направились к выходу из лагеря, но вдруг кто-то окликнул:

— Гос-кх… полковник Мон-Со, могу я пойти с вами?

— У вас же переворот, Ирлен, — усмехнулся комэск. Прозвучало как-то горько.

— Я для них предатель — вы сами слышали.

— Почему всё так гадко? — скривился Сор-Ан. — Мой полковник, не гоните его. Я сегодня с утра слышал, как к нему свои относятся. Затравят как ранвиша.

— Идём, — вздохнул Мон-Со, уже ничему не удивляясь.

— Подождите. Сюда ещё кого-то несёт, — заявил вдруг Рен-Сай, всматриваясь в темноту холла. — Тоже техник. Сор-Ан, ваш или мой?

— Тин-Мора, — отозвался четырнадцатый.

— Камир, остался бы! — зашипел на него Ирлен. — Ты же…

— От менвитов хоть понятно, чего ждать, — дрожащим голосом проговорил Камир. — А вот от Ланата…

— Это связист, — ответил Мон-Со на невысказанный вопрос Сор-Ана. — Идёмте уже, пока они не передумали нас отпускать.

Самый странный в жизни полковника отряд крадучись пересёк замковый двор и скрылся в сумрачном лесу. Возле Ранавира делать им было нечего.

В Ранавире творилось что-то странное, и Ильсор не мог найти этому логического объяснения. Снова. Явление Верховного и его загадочное исчезновение на несколько дней, превращение Лио-Лай в ведьму и похищение зоологов, битва с орлами…

Генерал по секрету показал Ильсору портрет цели. Она выглядела знакомо, словно арзак уже видел человека с похожими чертами. Но кого?

На ум пришли отец и старший брат Мерит. Но не может же такого быть?.. Не может. Ильсор быстро выбросил этот бред из головы.

Тем более у него было полно работы — беллиорские орлы раскурочили в хлам половину вертолётов. Проще было достать из хранилищ звездолёта запчасти и собрать новые машины, чем чинить старые.

Техников выпустили из лазарета восьмого тарио. По приказу генерала оттуда выгнали даже Ирлена и Камира. И вот техники третий день безвылазно торчали на площадке.

Ирлен был с утра ужасно зол — поругался с Олкаром и разбил ему лицо, заступаясь за комэска. Что-то это напоминало… только в зеркальном отражении. В прошлый раз зачинщика драки чуть не расстреляли.

Ланат уже замучил Ильсора напоминаниями об их плане. Гелли давно провела химический анализ той воды и пришла к выводу, что она вполне способна погрузить человека в подобие анабиоза.

Проблема оставалась в том, кого именно усыплять. Ланат настаивал: всех, кроме, так и быть, Вей-Кана и штурмана. Гелли и Сион просили не трогать Лон-Гора и Арк-Мина, но Олкар был против. В память о Риэме Ильсор предложил оставить Лио-Лай. Дириэ утверждал, что за своих пилотов могут попросить Ирлен и Юнсар, но если Сор-Ану можно было довериться, то против Мон-Со высказались почти все.

В общем, список помилованных, как это обозвал Дириэ, никак не могли составить. Сион заявил, что его всё достало, и отправился к господину с предложением о вылазке куда-то на север. Геологи ушли.

Лио-Лай вообще улетела в неизвестном направлении… и теперь все, кто видел швабры, прятали их по тёмным углам, в противном случае рискуя остаться совсем без них.

Сегодня вечером арзаки планировали собраться и в последний раз обсудить список. Понятно, что сбежавшие, пропавшие и путешествующие усыплению не подлежали.

Почти сразу после завтрака к Ильсору подошёл Юнсар. Он признался, запинаясь на каждом слове, что провалил задание. Инженер долго выяснял, какое именно, и полдня убил, помогая технику разобраться с передатчиком четырнадцатого. Вообще-то это была работа Ланата, но его не смогли найти.

На ужин техники шли, обсуждая дальнейшие планы. Надо было собрать девять новых вертолётов, поискать преломители для пушек — никто не помнил, куда их засунули… развести краску, прикрутить шасси, выправить винты третьему и кому-то ещё…

Парни, шедшие впереди, открыли двери и встали как вкопанные. Ильсор протиснулся вперёд и еле удержался от пары мерзких словечек.

Почти всех менвитов уже усыпили. Трое оставшихся замерли посреди столовой. Посередине — Мон-Со со сжатым до побелевших пальцев кулаком здоровой руки. Справа — Рен-Сай, прикрывающий командира со слепой стороны. Слева — Сор-Ан, с костылём в одной руке и едва заметно дрожащим пистолетом в другой.

На вопрос о происходящем Ильсора обвинили в бездействии. Ирлен резко обозначил своё отношение к ситуации и получил обвинение похлеще. Первый техник злобно зыркнул на Олкара и незаметно исчез. Гелли, появившуюся только что, облили завистью. Упрёк, возможно, был бы и справедлив, если бы не методы допроса Оро-Эна.

Наконец, слово дали самим менвитам. Подразумевалось, что говорить будет Мон-Со.

Полковник молчал какое-то время. Ильсор смотрел на его спину и видел, как комэск ссутулился и разжал кулак. Спереди он наверняка выглядел по-прежнему уверенно, однако по спине Ильсор различил отчаяние.

— Лейтенанты, опустите оружие, — ровным голосом приказал Мон-Со.

Сор-Ан поспешил и чуть не выронил пистолет. Рен-Сай заколебался, но приказ комэска исполнил.

Полковник попросил отпустить их. Ильсор впал в замешательство: куда? Не в Изумрудный же город?

Однако Рен-Сай был прав: в Ранавире менвитов не ждало ничего хорошего.

Повисло молчание. Арзаки выжидающе уставились на Ильсора. Решающее слово всё ещё было за ним. Ланат красноречиво прислонил пальцы к артерии на шее. Морни отложила тесак на стол — лётчики её не интересовали.

Ильсор огляделся в поисках техников этих троих. Ирлена не было, Юнсар умоляюще сложил ладони, Тиэль пожал плечами. Пауза затягивалась.

Неожиданно Мон-Со развернулся и, зажмурившись, проговорил на отвратительном, но вполне узнаваемом арзакском:

— Niee, li… ello. Здесь.

Последнее слово он добавил по-менвитски, видимо, не вспомнив перевода. Впрочем, Ильсору было без разницы, на каком языке это сказано. Его мать и сестрёнка, которая не успела родиться до того, живы и находятся здесь, на Беллиоре!

Портрет, выданный лётчикам Верховным, подтверждал слова Мон-Со, и Ильсор позволил менвитам уйти.

— Со спящими что делать? — поинтересовалась Ваэри, прежде чем Ланат или Олкар успели что-нибудь сказать. Ильсор предположил, что она тоже хотела сохранить кого-то.

— Давайте не будем спешить, — выдохнул он. — Перенесём их всех в… куда-нибудь, поужинаем — а половина из вас совершенно точно не обедали — и не будем сегодня ничего решать. Сейчас все взволнованны, а потом кто-то может пожалеть о принятом впопыхах решении.

— Насколько вы вообще их усыпили? — вклинилась Гелли, пока Ильсор переводил дух.

— Дней на пять, — буркнул Олкар. — Кто сколько сока выпил.

— Тогда, — вновь заговорил Ильсор, —предлагаю вот что: завтра вы всё обдумаете и напишете, кого хотите спасти и почему. Это больше про тех, у кого были постоянные господа, но и мнения остальных будут учтены. Договорились?

Ответом был согласный гул и фырк Ланата:

— Обниматься, что ли, будем?

Кто-то из толпы отвесил ему подзатыльник, а Дириэ осведомился:

— А что вы сделали с Кау-Руком?

— Да ничего, — отмахнулся Олкар. — Он полезный, так что сидит в безопасности. Только его сегодня не кормили.

Прозвучало мерзко. Дириэ пробормотал что-то вроде «Он вам что, собака?» и, попросив у Морни что-нибудь съедобное, направился к своему пилоту.

* * *

Они шли уже часа полтора. Темнело. Сверху пробивались фиолетовые лучики сумеречного неба, а внизу, среди деревьев, было совсем темно.

Полковник долго шёл впереди, но его давно обогнал Рен-Сай с фонарём. За комэском следовали арзаки. Сор-Ан замыкал шествие, отслеживая обстановку.

Было тихо. Где-то раздавались вечерние шебуршения, но ночная живность пока не проснулась.

Состояние отряда оставляло желать лучшего. Камир не успел выздороветь до конца и спотыкался на каждом шаге. Ирлен тоже уже устал — он перед выходом успел собрать рюкзак, и никто не догадался забрать у арзака тяжёлую ношу. Мон-Со тоже ещё не восстановился и двигался, наверно, лишь на чистом упрямстве. У самого Сор-Ана ныл висок и подворачивалась нога. Ну а Рен-Сай был здоров и пёр по тропе с энтузиазмом носорога.

— Мы достаточно далеко отошли, — сказал наконец Сор-Ан. — Может, устроим привал?

— Вам тяжело идти, лейтенант? — уточнил Мон-Со, повернув голову.

Висящая ветка тут же хлестнула его по слепой половине лица. Наверняка комэск хотел скрыть эту травму, но лётчики не были бы собой, если бы не выпытали у Лон-Гора, почему их командира отстранили от полётов.

— Да, мой полковник, — сказал Сор-Ан.

— Ищем какую-нибудь поляну, — скомандовал Мон-Со.

Скоро Рен-Сай свернул в кусты. Там обнаружилась небольшая полянка, засыпанная розоватыми лепестками. Вишня или что-то вроде.

Сор-Ан опёрся о ствол соседнего дерева и сполз на землю, расслабив больную ногу. Камир устроился рядом, свернувшись в клубок под прикрытием развесистого куста. Спать на земле в лёгком комбинезоне и рубашке? Ну-ну. Сор-Ан стянул куртку и передал арзаку. Тот с опаской покосился на вышивку, но куртку принял.

Мон-Со сел напротив, Ирлен держался поближе к нему, а Рен-Сай обосновался чуть поодаль.

Ирлен зарылся в рюкзак, достал оттуда походные фляжки с водой и пять упаковок сухпайка и сказал:

— Простите, после всего побоялся брать менвитские, поэтому вам придётся ужинать тем же, чем и нам.

— Да какая разница? — фыркнул Сор-Ан, ничего не евший с утра. — Главное, еда.

Арзакам в качестве походной еды полагалось что-то вроде пищевого концентрата в виде сухарей. Первым это попробовал Рен-Сай. Его аж перекосило от отвращения.

— Беру свои слова обратно! — просипел семнадцатый. — Каша из лазарета — пища богов по сравнению с этим!

— Так и есть, — без намёка на сарказм напомнил Ирлен. — Нам постоянно внушают, что вы — звёзды, а мы — пыль на ваших сапогах.

— Уже нет, — покачал головой Мон-Со.

— Мы не стали свободными, избавившись от менвитов. Мы освободимся, только отпустив свою ярость и ненависть. Сейчас… я могу назвать свободными лишь четырёх человек: Ильсора, Гелли, Дириэ, Ваэри.

— И Юнсара, — добавил Сор-Ан. — Он пытался с утра меня отравить, но, похоже, без особого желания.

— Потом извинялся перед Ильсором, что провалил задание, но так и не решился сказать, какое, — поведал Ирлен.

— Не завидую я ему! — хмыкнул четырнадцатый. — Там такой бардак начнётся!

— Мой полковник, а что нам-то теперь делать? — спросил Рен-Сай, отплевавшись от последнего куска сухаря.

Мон-Со не ответил. За время разговора он успел уснуть.

— Не трогай его, — попросил Сор-Ан. — Завтра разберёмся.

Он уселся поудобнее и постарался побыстрее заснуть, не обращая внимания на ночной холод.

Поутру Сор-Ан ожидал больного горла и окоченевших конечностей. Не сбылось — он проснулся под цветастым лоскутным одеялом, как и все остальные.

Посередине поляны расположилась корзина с чем-то ароматным и немного горелым внутри. На ручку была намотана записка от Элар-Шена: «Кто-то должен оценить то, что я пытался приготовить. Приятного аппетита».

— Это арзакская традиция — заботиться о ком-то без его просьбы? — поинтересовался Мон-Со.

Ирлен скривил лицо, маскируя смех.

— Это не традиция, это менталитет, — поправил он. — Помните, полковник Лон-Гор объяснял про заключение договора?

— Обниматься в знак согласия — это как-то… дико.

— Разве что с тем, кто тебе близок, — кивнул Рен-Сай. — Что он там приготовил хоть?

— Пирожки, — определил Ирлен. — Менвитская кухня, насколько я помню. Ещё тут сок есть.

— Нет, не сок. Ли-мо-над, — прочитал Рен-Сай.

— Вам тоже булавку вручили? — хмыкнул Мон-Со.

Семнадцатый подёргал воротник куртки — к нему была приколота медная булавка с украшением в виде шестиконечной звёздочки. У комэска была такая же.

— Куда двинемся дальше? — повторил Рен-Сай свой вчерашний вопрос.

Мон-Со задумался. Он смотрел куда-то сквозь деревья и молчал. Остальные, пока он размышлял, успели сгрызть по три горелых до твёрдости пирожка и выпить свою долю лимонада. Это оказалась вкусная штука — освежающий, самую малость сладковатый лимонный сок с пузырьками как у игристого вина. От него заметно улучшалось настроение.

— У меня ещё передатчик есть, — нарушил тишину Ирлен.

— Предлагаешь связаться с Эларом? — Комэск почему-то предпочитал звать тринадцатого арзакским именем.

— Он знает эту страну лучше нас и может подсказать убежище, — пожал плечами техник.

— Если он на нашей стороне.

— Мой полковник, Элар-Шен помог нам у чёрных камней, вытащил Рин-Сая, помог нам вернуться в Ранавир после боя, принёс еду, в конце концов! — заступился за тринадцатого Рен-Сай. — И… возможно, он поможет мне найти брата…

— А заодно капитана Лем-Ро и его стрелка, — подсказал Сор-Ан.

На лице Мон-Со промелькнуло какое-то странное выражение, но сказать он ничего не успел. На поляне из ниоткуда возникла куча железных рыцарей. У них были свирепые рожи, а руки тянулись схватить рамерийцев.

Больше всех повезло Камиру — он забился поглубже в свой куст, и его стало почти невозможно достать.

Сор-Ан перекатился по земле и выстрелил в первого попавшегося рыцаря. Железный бок слегка поплыл. Ага! А если?..

— По глазам! — крикнул лейтенант.

Защёлкали спусковые крючки. Желтоватые лучи понеслись в железные рожи.

Ирлен засветил кому-то под колено костылём. Шарнир скрежетнул, и рыцарь грохнулся на землю. Так как места на поляне было мало, ещё несколько упали на него.

Костыль внезапно исчез из рук Ирлена. Раздался лязг, и голова одного из рыцарей отвалилась. Вторая, третья… На ветке вишни повис яркий шарф.

— Не стрелять! — рявкнул Мон-Со.

Сор-Ан и Рен-Сай замерли в разных краях поляны. Рыцари продолжали терять головы.

Когда с ними было покончено, на поляне появился Элар-Шен в палёной серой куртке и с костылём в руке.

— Хорошо, что не форменная, — хмыкнул он, оглядев дымящуюся ткань.

— Спасибо, Курьёз! — выдохнул Рен-Сай, стирая с лица налипшую грязь. — Что это вообще было?

— Дрянь, которая похитила Рин-Сая, Лем-Ро и Вел-Зора. Охотится на беспризорных менвитов.

— Арзаков игнорирует? — уточнил Мон-Со.

— Ну, за Камиром в куст они не полезли, — пожал плечами Элар-Шен. — Мой полковник, вам всё ещё нужно убежище? Элли предлагает Фиолетовую страну.

— Мы собирались приволочь её к Верховному, — напомнил Мон-Со.

— Я ещё не до конца разобрался в вывертах местной логики, но Элли действительно хочет вам помочь.

— Тогда как нам туда добраться?

— С помощью Тилли-Вилли.

— О нет, я не хочу опять несколько часов трепаться с железным мальчишкой! — застонал Рен-Сай.

— Да ладно тебе! Пошли.

Элар-Шен помог Сор-Ану встать, отдал ему костыль, проследил, чтобы все вышли на дорогу, и сказал ждущему там невысокому человеку в серо-коричневом:

— Там штук шесть обезглавленных железяк.

Человек понял менвитский — у тринадцатого тоже была бронзовая булавка. Выслушав ответ, Элар-Шен пошёл впереди, указывая путь. Рен-Сай на этот раз стал замыкающим, а Сор-Ан хромал сбоку от комэска и гадал, почему у него был настолько обречённый вид. Всё ведь более или менее налаживалось?..

Такой компанией удавалось собраться нечасто. Арзаки официально пола не имели, так что поблизости вечно ошивался кто-нибудь из парней: Олкар, другие повара, ещё кто-нибудь.

Сейчас была глубокая ночь, и девушки сидели на крыше ангара, любуясь беллиорской луной.

Гелли наконец сняла бинты. Шрамов не было — свести их оказалось плёвым делом.

— Что думаете делать? — спросила она.

Менвитов час назад закончили растаскивать по их комнатам, чтобы впоследствии облегчить инвентаризацию. За такую формулировку хотелось разбить нос Олкару. Увы, лечить его потом придётся самой Гелли.

— Я бы прирезала кое-кого, — призналась Морни. — Эн-Рал и Оро-Эна уж точно. Но это… мы же не звери! Прости, Гелли, я погорячилась. Не знала, куда деваться от радости, что эта мымра больше не командует мной.

— Ничего. Я в самом деле, к счастью, не знаю всех граней жизни рабыни. Полковник Лон-Гор был… есть хороший человек.

— А ты, Ваэри, будешь за кого-то заступаться? — поинтересовалась Морни.

— Я?.. Да, я хотела бы попросить… за Ол-Кета. Он ради меня в карты играть научился…

— Ошизительные у пехоты развлечения! — прорычала Морни.

— Стихи мне читал, когда выигрывал, — продолжала Ваэри, — конфетами угощал. Ничего не ожидаю — у него на Рамерии жена. Просто хочу поблагодарить. А ты, Гелли?

— Вдрызг разругалась с Олкаром из-за Лон-Гора.

— Слушайте, а вы не боитесь, что кто-то не удержится и пойдёт мстить прямо сейчас? Тот же Ланат отключит камеры в коридоре, а потом скажет, что так и надо.

— Морни, не нагнетай! — отмахнулась Гелли, но замечание её обеспокоило.

Когда Морни и Ваэри ушли спать, девушка решила проведать всех менвитов. Вроде как в порядке медосмотра. Работы, конечно, на всю ночь, но убийств допускать нельзя.

По пути она столкнулась с Ильсором. Он тоже направлялся к менвитам. Ну, теперь за них можно было не беспокоиться.

Ильсор прошёл вдоль всех жилых коридоров, отстукивая по дверям замысловатый ритм. Каждый раз — новый.

— Все на месте? — поинтересовалась Гелли.

Друг, не отрываясь от своего занятия, дал ей внушительный список, в котором напротив имён стояли галочки.

— Нет Элар-Шена, Вей-Кана, Рин-Сая, Рен-Сая, Сор-Ана, Лем-Ро, Вел-Зора, Кау-Рука, Мон-Со, Тин-Мора, Арк-Мина, Кей-Рена и Бен-О. Последних вычёркиваю как погибших, Кау-Рука не трогаем, прочие не в Ранавире… Подожди, а Тин-Мор где?

— Не знаю. Может, не отметили?

Ильсор вернулся на несколько дверей назад, отстучал пароль и открыл дверь.

Тин-Мор нашёлся в собственной комнате, вот только он не спал. Сидел на кровати, обхватив голову руками, а увидев вошедших, схватился за пистолет.

Ильсор оттолкнул Гелли от двери и отскочил сам, но лейтенант не собирался нападать — он поднёс пистолет к своему виску.

— Не делайте непоправимого! — воскликнула Гелли.

— Вы издеваетесь? — усмехнулся Тин-Мор. — Потравили всех менвитов, а меня просите не делать непоправимого? Ваши разорвут меня на части!

— Не позволю. — Ильсор хитро вывернул запястье, и в пистолете что-то щёлкнуло.

Тин-Мор нажал на спусковой крючок — и ничего. Не сработало.

— Или вы выбрали меня в качестве жертвы, чтобы сбросить напряжение? — выдвинул Тин-Мор новую безумную идею.

— О небеса и звёзды! — Ильсор закрыл глаза ладонью. — Да не тронем мы вас! Если что, ваш вертолёт исправлен и заправлен. Спокойной ночи, лейтенант Тин-Мор.

— Лишаешь Камира права выбора? — мрачно пошутила Гелли, когда дверь закрылась.

— Камир уже выбрал. Они с Ирленом сбежали вместе с Мон-Со.

Девушка достаточно хорошо знала Ильсора, чтобы быть уверенной: на секунды произнесения этой фразы звукоизоляция на двери перестала существовать.

Тин-Мор был слишком жесток с Камиром, но уже получил сполна. Добивать его означало стать таким же зверем.

— Если Ланат увидит это, — прошептал Ильсор, покосившись на камеру, — нас тоже сочтут предателями.

— Если Ланат будет слишком усердствовать, — безапелляционно заявила Гелли прямо в объектив, — он получит свою порцию чудо-воды. Это Ильсор добрый, а мой долг — забота о здоровье и жизни экипажа. Независимо от расы и статуса.

* * *

Связист… Его никогда особо не трогали. Чаще всего Ланат обитал в наблюдательном пункте. В его ведении находились камеры, передатчики и компьютеры. Это означало такой же уровень допуска, каким обладал Ильсор.

Из менвитов за связь отвечал майор Ол-Кет. Он к делу подходил обстоятельно, поэтому Ланат в основном занимался систематизацией записанной информации. Он знал многое и должен был подвергаться регулярной коррекции памяти… если бы поддавался гипнозу.

Ильсор не представлял, как Ланату удалось сохранить это втайне. Связист имел задиристый характер и не скрывал своей ненависти к менвитам. Правда, до сегодняшнего вечера сила этой ненависти казалась не такой всеобъемлющей.

Попытка поговорить и как-то сгладить напряжение успехом не увенчалась. «Они убивали нас сотнями. Почему мы не можем избавиться от них? Представь себе: экспедиция, в которой никто не мешает нам достичь цели!» Ильсор не нашёлся с ответом.

Беседовали они перед монитором. Он автоматически переключался между разными камерами. То тут, то там мелькали арзаки. Техники устроили общее собрание и высказывались поочерёдно. Ботаники лениво перебрасывались словами, не отвлекаясь от своего дела. Химики сидели на траве у лаборатории, и Наит записывал что-то под диктовку коллег. На кухне кипела работа. Морни восседала на подоконнике с листом бумаги и, похоже, собирала голоса.

Монитор переключился на камеры. В пустующих запись не велась, а вот за Кау-Руком следили. Конкретно сейчас он лежал на койке, устроив голову на коленях Дириэ, и что-то ему доказывал. Казалось, будто штурман успокаивал своего техника.

— Ещё один! — прошипел Ланат. — Гелли, Ирлен, Дириэ… Надеюсь, ты не сознаешься в симпатии к генералу?

— Нет.

Ильсор не солгал. Баан-Ну был лучше многих менвитов, но бывший личный слуга его не любил. Не ненавидел тоже, но… генерал заслуживал некоторое уважение своим бережным отношением к имуществу и ничего более.

От Ланата Ильсор банально сбежал. Надоел до зелёных ранвишей! Оставалось уповать на то, что он внял вчерашним угрозам Гелли.

Нужно было найти место, где нет камер.

Под это определение подошло логово лингвистов. Стеллажи и подушки изрядно запылились, у электрочайника разрядилась батарея. Ну, это было скорее хорошо, чем плохо. Как раз занятие минут на десять, чтобы отвлечься.

К сожалению, чайника не хватило. Горячий чай уже плескался в кружке, а Ильсор всё ещё мечтал спустить пару своих соплеменников с башенной лестницы.

Нельзя. Благородные люди так не поступают. Отец так никогда бы не поступил.

Отставив чашку, Ильсор вернулся к антигравитационному двигателю. Менвитов не было, и появилась возможность работать нормально.

Ильсор зажмурился, вспоминая, как это делается, а когда распахнул глаза, от него волнами расходились светящиеся серебристые линии. Теперь…

Взять их кончиками пальцев и начать складывать в нужную форму. Где-то на периферии линии распадались на точки и завивались в сложные закорючки формул, понятных только их создателю. Аксиома Ханора Олири, ныне именуемая аксиомой Кри-Ная, площади фигур, высоты, арктангенсы, бесчисленные степени и интегралы… Центральная фигура приобретала всё более явные очертания, ещё чуть-чуть — и будет…

Линии ослепительно вспыхнули, и чертёж рассыпался. Формулы разлетелись как разбитые витражи. На грани слышимости даже мелькнул звон стекла.

Ничего. Ильсор давно так не делал — навык нужно восстановить. Несмотря на то, что сейчас чертёж развалился, арзак понял, каким будет результат.

Неожиданным — вот лучшее определение. Внешне он будет напоминать Фо-7⁽¹⁾, самый обыкновенный агросамолёт. За антигравитацию в нём будут отвечать крылья — как раз подойдёт одностоечная коробка Фо-7. В зависимости от назначения можно будет сделать самолёт такого же размера или меньше — габаритов Роон-83.

Систему управления придётся создавать с нуля, но пока это вообще не представляется возможным. Сначала надо всё-таки понять, как достичь антигравитации.

В беспорядочное скопление серебристых линий вплелась ярко-голубая. Она обвязала одну из сохранившихся формул узлом и сложилась в арзакские буквы:

«Илисский гранит. Масса минимальна, прочность высока. Природная склонность к антигравитации. Сойдёт?

Элли Олири».

Илисский гранит… Он же — магический или парящий. Если его названия — отражения настоящих свойств, то на Рамерии можно будет навести генерала на мысль… Так, никакого генерала больше нет.

«На Беллиоре есть немного. Если сделаешь чертёж, помогу со сборкой и испытаниями — я тут приютила вашу беглую пятёрку».

— Элли, ты ведь где-то рядом? — спросил Ильсор вслух.

— Рядом.

Около Ильсора появилась та самая девушка. Если бы не голубые глаза, она была бы женской копией Мерита.

Арзак протянул руку и коснулся её плеча. Тёплая ладонь легла поверх его пальцев.

— Мама почему-то не хочет показываться.

— Теперь я хотя бы знаю, что вы живы.

Обнять Элли Ильсор не решился — он давно отвык проявлять эмоции. Пока максимумом было взять за руку Гелли. А раз так, лучше вернуться к самолёту.

— Говоришь, на Беллиоре есть илисский гранит?

— Ага. Летает прекрасно — проверила. Прекрасно управляется колдовством.

— Косвенный колдоключ из разработок отца! Если найти подходящую батарею, даже обычные люди смогут ими управлять!

— С тебя чертёж! — подмигнула Элли. — Батареи я найду!

Элли ушла через полтора часа. Они не обмолвились ни словом ни о семье, ни о своей жизни, ни о Рамерии… Ильсору тяжело было представить эту девушку родным человеком. Сестрой — да, родной и дорогой — пока нет. Наверное, чтобы окончательно поверить в Элли, нужно было увидеть маму.

* * *

…Лио-Лай и Риэм лежали в густой траве, держась за руки. Оба, не моргая, смотрели в небо…

…Один из близнецов шёл по серому полю и нёс на руках другого. Позади серели какие-то шатры…

…Эн-Рал восседала на изумрудном троне. В ногах у неё лежали головы полковников, генерала и арзаков. Майоры замерли за её спиной…

…В кромешной тьме парила звезда с пятью лучами-кристаллами. Каждый из них представлял собой сильно вытянутый октаэдр. Каждый имел свой цвет…

…Кау-Рук перестал колотить лёд и просто лежал, прислонившись к нему щекой. На ней было выжжено клеймо — щит с еловой веточкой…

…Мон-Со и какой-то незнакомый капитан стояли на крыше. Далеко под ними плескалась чёрная вода. Капитан размахивал руками и орал на полковника, забыв о разнице в званиях. Мон-Со отвернулся от него и соскользнул вниз, в воду…

Дон. Дон. Дон. Дон. Четыре часа утра. Подушка на голове могла спасти от боя, но не от сновидений. На этот раз они казались одно трагичнее другого. Смерть, смерть, смерть, смерть.

Элар не понимал, что ему делать с осознанием угрозы. Никто, кроме Элли и Анниа, ему не поверит. Менвиты живут реальностью, а не фантазией, а с арзаками связываться Элар-Шен побаивался. Он вполовину был таким как они, но всю жизнь прятался среди менвитов — вряд ли к нему хорошо отнесутся.

Будь Элар сильнее, чуточку больше менвитом, он справился бы сам, не зависел бы так от старой жизни. Однако лётчики были его семьёй, и он не мог отпустить их. Рвался спасти, привести в безопасное место, да просто поговорить!

Вчера утром заглянул к ним, еду принёс. Элли третировала Лио-Лай колдовской наукой, Анниа заперлась в мастерской — некому было пробовать то, что Элар-Шен учился готовить.

Очень хорошо, что он после этого не ушёл. За менвитами припёрлись рыцари. Шансы у отряда были только потому, что на маленькой поляне оказалось не развернуться нормально. А так…

Сор-Ан сообразил стрелять по глазам, чтобы ослепить рыцарей, Ирлен удачно выбил кому-то коленный шарнир. Элара осенило: Железный Дровосек говорил, что отделение головы от тела лишает его подвижности! Этих наверняка тоже.

Элар-Шен выхватил у техника костыль и наступил протезом на голову упавшего рыцаря. Упёрся костылём, нажал — и голова отвалилась.

Таким же способом он расправился с остальными. Правда, кто-то из менвитов успел подпалить ему куртку. Но это ничего.

Элар предупредил прибежавшего на шум беллиорца о рыцарях, а сам повёл рамерийцев к Тилли-Вилли. Элли дала добро на перенос их в Фиолетовую страну, а младший братишка, как она звала великана, хотел поболтать с Рен-Саем — лейтенант Цифра ему понравился.

Фиолетовая страна была самой малонаселённой в Гудвинии. Тут был только Часовой город и пара десятков хуторов. В городе находился замок без крепостной стены, но с огромными часами — совместной работой Анниа и Лестара, главы здешних мастеров.

Замок некогда принадлежал колдунье Бастинде, поэтому мигуны, жители Фиолетовой страны, его не жаловали. Постоянно в нём жили лишь правитель Дровосек, Лестар, которому выделили под мастерскую всю башню, и Фрегоза, следившая за порядком.

Гостей по гудвинскому обычаю пригласили в замок. Элар помнил насколько такое приглашение напугало Ильсора, оказавшегося единственным арзаком в отряде, и надеялся, что Ирлен и Камир отреагируют спокойнее.

Вроде бы так и случилось. Часовой замок был гораздо скромнее Изумрудного дворца. Комнаты здесь были маленькие и даже немного аскетичные: кровать, тумбочка, стул и комод — просто и удобно. Ещё там, конечно, были занавески, коврики и какие-то мелкие украшательства — всё же за замком следила Фрегоза, но тут действительно было мягче, чем в столице.

Сейчас все, разумеется, ещё спали. Мон-Со вообще ушёл в девять вечера — за два часа до ранавирского отбоя — видимо, не до конца оправился. Сор-Ан долго болтал с арзаками, а Рен-Сай расспрашивал о судьбе брата.

Элар честно выложил всё, что знал. Рин-Сая искали. Командир местной полиции Реллем лично контролировал поиски. Пока ничего.

Часы пробили пять. Элар-Шен понял, что уже не уснёт, и вскочил с кровати. За окном горел розовый рассвет, пахло росой и цветами. Прекрасное утро для пробежки!

Он успел обежать замковый двор, проделал почти весь комплекс упражнений и начал отжиматься, когда прямо у него перед носом материализовалась мышь.

— С добрым утром, Элар! — поприветствовала она.

— Четырнадцать… С добрым утром! Шестнадцать…

— Королева Рамина наказала сообщить тебе: железные рыцари этой ночью приводили менвитов в Плачущий лес.

— Двадцать один… Элли знает?

— Да, ей тоже сообщили. Она очень занята и просит тебя проверить.

— Двадцать семь… Где этот лес? Двадцать восемь…

— Я покажу, Элар, — произнёс Железный Дровосек, выходя во двор. — Это день пути к северу отсюда. Ужасное место.

— Тридцать три… И зачем рыцарям… тридцать четыре… вести туда менвитов?

— Не знаю, Элар. В той части страны с древних времён спрятано много зла…

1) Аналог в нашем мире — Ан-2.

Вернуться к тексту

Элли всё-таки появилась в Фиолетовой стране аккурат после завтрака. Передала привет от лингвистов, которые недавно перебрались в Подземелье, и заявила, что тоже пойдёт в Плачущий лес.

Элар заметил, что на неё все реагировали по-разному. Мон-Со сдержанно поздоровался, Рен-Сай чуть заметно вздрогнул, Сор-Ан и Камир рассматривали её с явным любопытством, а вот Ирлен впал в ступор. У него был такой взгляд, словно перед ним принцесса, не меньше.

К вылазке присоединился взвод из десяти жёлтых дуболомов, деревянных солдат, под командованием капрала Арума. За ними явился Реллем, тоже деревянный, но тощий и быстрый. Лейтенанты тоже напросились в лес, а вот Дровосек не пошёл, решив познакомить арзаков с Лестаром.

Путешествовали на спине Тилли-Вилли, так что путь занял всего несколько часов.

Плачущий лес представлял собой неопрятное жёлтое пятно на фоне вечной гудвинской зелени. Листья постоянно падали с деревьев, но голых ветвей видно не было.

Элли наказала дуболомам собирать на опушке какие-то блестящие красноватые камни размером с кулак и вошла под сень деревьев. Лейтенанты и Реллем увязались следом.

В лесу было совершенно тихо: ни птиц, ни зверей, ни ветра. Только палая листва кругом и чувство бездомности, когда холод даже в самую жару пробирается под заношенный пиджак и морозит кости, а люди проходят мимо, потому что им наплевать на голодного рыжего мальчишку. Кто-то, может, и обратит внимание — крикнет, чтобы воровать не смел, словно у всех приютских детей лишь одно на уме.

— Ты как? — Сор-Ан тронул Элара за локоть.

— Как в детство вернулся.

Они разделились. Элли с Рен-Саем застряли под раскидистым клёном, Реллем двинулся вперёд, а Сестра с Курьёзом свернули вправо.

— Как Беллиора? — продолжил Сор-Ан, всматриваясь в землю под сапогами. — Знаешь, у меня миллион вопросов.

— Как Беллиора — не знаю, я там не был. А Гудвиния… как кусочек родины, причём… арзакской её части.

— Правда? Мне тоже она напоминает… Полковник Лон-Гор справочник арзакской культуры приносил… Его напоминает. Каково вообще быть полукровкой? И чем арзаки отличаются от нас? Я пока так и не понял до конца. Вроде бы степенью проявления эмоций, но только ли?..

— Полукровкой быть неудобно. Не пойму, то ли я дурак, то ли я придурок. А отличия… арзаки дураками быть не боятся, чего нельзя сказать о менвитах. Меня же Курьёзом в насмешку прозвали, помнишь? У арзаков я считался бы нормальным.

Сор-Ан пристально посмотрел ему в глаза и сказал:

— Нормальный. Элар-Шен… Элар, мы все — нормальные. Мы, наверное, даже хорошие люди. Это идеология у нас идиотская. Спасибо, что вмазал Тин-Мору и запустил этот хаос. Ты помог мне — и не только мне — увидеть и понять это. Мир, в котором мы живём, нужно менять, и ты — и Тинор, наверное — то, что соединяет нас. Ладно, хватит сентиментальщины. Просто знай, что я с тобой, несмотря на кровь. Клинком к клинку.

Он поднял руку в знак древней менвитской клятвы. Такие когда-то давно давали друг другу воины, сражавшиеся бок о бок и уверенные в товарищах, братьях.

Элар сжал протянутую ладонь и повторил:

— Клинком к клинку.

Сор-Ан был безгранично добр и готов был принять любого. Но полукровки слишком выбивались не то что за рамки нормы — даже за рамки картины мира любого нормального менвита. Неужели странный план Элли перевоспитать менвитов стихами увенчался успехом? Или это касалось только Сестры? Неважно. По крайней мере, Элар теперь точно не один.

— Ты что, плачешь? — удивился Сор-Ан.

Элар дотронулся пальцами до лица. Из глаз действительно катились слёзы. Он поспешно отвернулся и пробурчал:

— Тоже арзакское, наверно.

Сор-Ан рассмеялся и, наклонившись поближе к лицу Элара, вопросил:

— Ты заметил, что стал менее курьёзен? Ничего не теряешь, не роняешь, не опаздываешь…

— Ухитрился не уронить вертолёт с погнутым винтом, когда в лагерь пригонял…

— Становишься собой?

— А-а, так у вас тут сеанс психотерапии! — ехидно ухмыльнулся Рен-Сай. — Издалека показалось, что вы целуетесь!

— Ах ты гад! — Сор-Ан швырнул в него костыль. — Ещё одна шутка про романтику — и я тебя в топливный отсек засуну! Элар, ты представляешь, он недавно кому-то романтический сюрприз испортил!

— Ничего подобного! — задрал нос Рен-Сай, скрестив руки на груди.

— Чего у тебя вдруг настроение улучшилось? — приподнял бровь Элар. — Брата нашёл?

— Нет, — тут же поник семнадцатый. — Но Элли полагает, что он ещё появится в этом лесу и его можно будет спасти.

— Кто бы ни похитил Рин-Сая и остальных, ему нужен один из пяти волшебных кристаллов, — пояснила сама Элли. — Кристалл — этакая чудо-батарейка, с помощью которой можно стать едва ли не всемогущим. Они соответствуют волшебницам: розовый, жёлтый, голубой, фиолетовый и зелёный.

— Я видел их, — пробормотал Элар и добавил: — Снились.

— Только они? — насторожилась Элли.

— Нет. Ещё Эн-Рал на троне, Кау-Рук с клеймом, смерть Лио-Лай и Риэма, комэска и кого-то из близнецов…

— Что ты несёшь?! — рявкнул Рен-Сай, схватив его за плечи и встряхнув.

— Я вижу будущее, — признался Элар.

Рен-Сай отступил на шаг и выдавил:

— Надеюсь, это буду я, а не он. Хотя он надеется на обратное…

Сор-Ан подхромал к нему и обнял за плечи. Семнадцатый шарахнулся было, но совладал с собой. Сор-Ану многое прощалось.

* * *

За туманом над сиреневой рекой должно было оказаться нечто мистическое, жуткое, необъяснимое. Однако там был обыкновеннейший кусок леса с обветшавшим маяком, воткнутым посередине. Тут раньше густели сумерки, и в полшестого становилось совсем темно. Небо отливало исчерна-фиолетовым, и Риси рос как бактерии в чашке Пет-Ри. Питался он, к счастью, рыбой.

С живностью в Торренуоле — так, по словам Элли, называлось это место — было негусто: двурогие кони, изогнутые посередине как разъярённый ранвиш, куча змей, стая воронов, агрессивные рыбы, к которым нельзя было подойти без палки, и один старый саблезубый тигр белого цвета.

Увидев перед собой Элли, Элар-Шена и Лио-Лай (арзаки остались мучать орла), тигр лёг на брюхо, поджал уши и хвост и замурчал:

— Фея Элли! Пощади! Мои братья были кровожадны, но я клянусь не нападать на разумных!

Элли присела на землю перед зверем и, гладя его по голове, пообещала не вредить. Тогда-то, собственно, Лио-Лай и узнала, что это тигр, что его собратьев истребили больше десяти лет назад и что конкретно этого зверя зовут Гроур. Он давно жил в Торренуоле, знал её как свои пять когтей и готов был служить новой ведьме.

Как выяснилось, у каждой волшебницы были свои помощники: живые, неживые и люди. Например, у предыдущей фиолетовой ведьмы были железные волки, вороны и пчёлы, а также летучие обезьяны и личная служанка из людей.

Бытие в качестве ведьмы вообще оказалось интересным. Как девушка, Лио-Лай оценила возможность наколдовывать наряды под настроение. Образ ведьмы у неё, конечно, роскошный получился!

Ещё можно было летать, создавать фиолетовое пламя, одной силой мысли призывать Риси и Гроура. Ну, и арзаков тоже, но Лио-Лай этого не делала. Хочешь равенства — приди и скажи, чего тебе надо.

Отношения у них вроде сложились неплохие. Лио-Лай, Илур и Айни наводили порядок в руинах (ребят насмешил рассказ о том, как Риэм учил её мыть полы), Лейн и Белис готовили пищу из тех продуктов, что приносила Элли.

Непосредственно зоологией занимались только арзаки — вредная фея вручила Лио-Лай свои конспекты и требовала в кратчайшие сроки освоить основы колдовства. Ну и со здоровьем у Лионы не ладилось — ранвишевы лепестки летели уже вместе с кровью. Дышать было больно, говорить — больно, наклоняться и поворачиваться — больно…

Несмотря на это, Лио-Лай каждый день находила время, чтобы обсудить с арзаками новые сведения о животных Торренуолы.

Основы колдовства были просты: колдовство есть овеществлённое желание; наколдовать можно что угодно, если знать его устройство; для более сложных и постоянных желаний можно создать артефакт (например, обруч-невидимку).

Занятным оказался раздел про кристаллы. Они аккумулировали энергию и позволяли вытворять невероятные вещи.

Такой кристалл сверкал на шпиле башни. Ночью он горел подобно маяку, и Лио-Лай долго рассматривала его. Длинный и узкий октаэдр насыщенно-фиолетового цвета. Значит, с его помощью осуществится самое невероятное желание?..

Алевия прогрессировала с ужасной скоростью. Кровь и боль появились девятого, а к тринадцатому тарио Лио-Лай вставала по утрам, чуть ли не воя от боли. Наконец арзаки сказали, что ей не стоит вставать сегодня, принесли конспекты Элли и тёплый бульон.

Лио-Лай не понимала, почему они заботились о ней. Их бывшая хозяйка, из-за которой почти умер их товарищ, явно не заслуживала такого отношения.

В общем, придуманный бессонной ночью план показался ей достаточно адекватным.

Лиона пересилила себя и встала. Задыхаясь и разбрызгивая кровь, заползла на башню, дотянулась, встав на цыпочки, до кристалла и изо всех сил, что у неё ещё остались, пожелала, чтобы Риэм поправился.

Кристалл вспыхнул, мгновенно раскалившись. Лио-Лай отдёрнула пальцы и, не удержавшись на ногах, опрокинулась навзничь на холодные камни башенной площадки.

Ростки алевии со страшной болью прорывались сквозь мышцы и кожу, разрывая лёгкие на куски. Вместо дыхания из горла выходил лишь хрип. По всей площадке шуршали оранжевые лепестки.

У колдовства была четвёртая основа: у любого желания есть своя цена.

* * *

Орёл сбежал от Белиса при первой же возможности, но орнитолог не унывал — он обнаружил чёрных воронов, вымерший на Рамерии вид птиц. У остальных тоже были объекты для исследований.

Лейн изучал рыбу. В сиреневой воде плавала весьма агрессивная рыба. Риси отменно ловил её, но очень трудно оказалось убедить его делиться. Растущий организм, однако.

Лио-Лай придерживалась своего плана. Никакого гипноза, мирные разговоры, поощрение лёгкого сумасшествия. Лейн пробовал обращаться к ней на ты. Всякий раз было страшно, но наказания не следовало, и он потихоньку смелел.

Можно было бы сказать, что жизнь наладилась, если бы не стабильно отвратительное состояние Риэма и постоянно ухудшающееся — Лио-Лай. Алевия у менвита — с ума сойти!

У арзаков раньше (Лейн знал об этом, но не помнил, откуда) эта болезнь протекала как-то полегче — её обычно не доводили до стадии «выплюну свои лёгкие, но кого люблю, не скажу».

В конце концов, Лейн попросил Лио-Лай остаться в постели и отдыхать. Постель — это, конечно, хорошо сказано, учитывая, что спали они в спальных мешках прямо на полу. В общем, вставать ей не стоило.

Однако незадолго до обеда Лио-Лай куда-то делась. Пошла прогуляться?

Уже все собрались: арзаки, тигр и даже Риси, предпочитавший жить у реки… Лио-Лай всё не было.

Её уже собрались искать, когда руины сильно тряхнуло. Все попадали на пол, с потолка посыпалась каменная крошка. Резко стемнело, как будто вокруг установился фиолетовый туман.

Белис зажёг фонарь и обвёл им комнату. Илур сидел возле походной плитки и оттирал комбинезон от разлитого бульона, Айни прятался за тигром. Риси радостно размахивал хвостом, сшибая какие-то старые коробки.

Что его так обрадовало? Неужели?..

Лейн вырвал у Белиса фонарь и направил луч в тот угол, где лежал Риэм. В желтоватом свете блеснули затуманенные, но всё же открытые карие глаза.

— Ребята! — заорал Лейн. — Риэм очнулся!

Ему вторило довольное фырчание Риси. Однако дракончик внезапно развернулся и поскакал наверх, сотрясая хлипкие ступеньки.

Лейн опустился на пол возле Риэма и дотронулся до его лба. Как проверить состояние человека после выхода из комы? Лоб был холодный, под глазами залегли тени, лицо заострилось, но хотя бы приняло нормальный цвет…

Риэм с трудом сфокусировал взгляд, и Лейн скорее угадал вопрос, чем услышал:

— Что происходит?

В этот момент Риси вернулся, таща на своей спине Лио-Лай. Похоже, алевия перешла в финальную стадию — цветы выбрались из грудной клетки и прорастали сквозь кожу.

Увидев Лио-Лай, Риэм резко сел и тут же схватился за голову.

— Ты бы поаккуратнее… — сказал Лейн, придерживая его. — Всё же три недели без сознания…

— Три недели?!

— Тихо-тихо, сейчас всё расскажу. Илур, налей ему бульона, что ли? В общем, интендант решила сама обновить всем установки…

Всю ночь снились Кей-Ди и Кей-Рен. Капитан привычно курил и учил сержанта складывать бумажные самолётики, а потом оба летали на них высоко в небе.

Утром приходил беллиорский врач — доктор Робиль. Гипс наконец-то сняли, и Мон-Со начал разрабатывать руку. На локте остались кривые шрамы от осколков.

Тот же Робиль предлагал изготовить очки. Мон-Со представил себя в них и попросил обычную повязку.

Полковник не мог понять, что ему делать. Он привык выполнять приказы и проявлял инициативу лишь для их выполнения. Нет, помимо этого, он помогал своим лётчикам, но сейчас был для них скорее проблемой, чем командиром.

Сор-Ан и Рен-Сай позавчера прикрывали его от арзаков, а сегодня удрали с Элли и Эларом искать следы похищенных. Мон-Со не пошёл с ними — чем он мог помочь?

Ирлен и Камир были заняты. Элли связалась с Ильсором и принесла им какой-то хитровывернутый чертёж, который они изучали вместе со здешним механиком Лестаром.

Они расположились на горячих от солнца камнях замкового двора и перекидывались сиреневыми бумажками. Булавок-переводчиков ни у кого не было — оказалось, Лестар выучил менвитский в надежде однажды покопаться в вертолётах.

Мон-Со расположился на скамейке в тени развесистых кустов и слушал спор техников, оставаясь невидимым для них.

— Значит, два прямоугольника длиной восемнадцать маэ и четырнадцать с двумя десятыми, ширина… — перечислял Лестар. — Диаметр той штуки позволит их вырезать…

— Кажется, Ильсор немного перемудрил, — произнёс Камир. Он пока говорил очень редко и исключительно по делу.

— В чём? — не понял Ирлен.

— Где элероны и закрылки? Как эта штука поворачивать и взлетать будет?

— При помощи антигравитации. Принципиально новый тип управления. — Ирлен пододвинул чертёж к себе и забормотал: — Кристаллический двигатель… Такие на «Воробьях» стояли, поэтому их и повторить не могут. Чертежей не сохранилось, а про кристаллы никто не догадывается.

— Так что там с управлением? — поторопил Лестар.

— Косвенный колдоключ Ханора Олири — это, насколько я знаю, отец Ильсора. Тоже инженер, тоже любил небо. Ничего конкретного здесь нет — просто заметка, что нужен этот колдоключ. Видимо, не продумал до конца. Так, а тут у нас…

Мон-Со перестал прислушиваться. «Воробьи», антигравитация, закрылки, элероны… Хотелось ощутить под руками послушный штурвал и увидеть небо вблизи. Заблудиться в облаке, погоняться с ветром… Увы, если ему и летать теперь, то исключительно пассажиром.

Справа послышался глухой металлический лязг, с каким тогда появились железные рыцари. Мон-Со даже головы не повернул.

— Сердце подсказывает мне, что над тобой сгустились тучи.

Около скамейки остановился Железный Дровосек, правитель Фиолетовой страны. На плече он держал топор, а на голове у него сверкала золотая воронка-корона.

— Не возражаешь, если я расскажу тебе свою историю? — поинтересовался Дровосек.

Мон-Со кивнул из вежливости. История жизни железного человека? Наверное, когда-то его создал тот же кузнец, что сделал Элару протез. Впрочем, первая же фраза показала, что Гудвинии ещё есть, чем удивить рамерийцев.

— Я не всегда был железным, — сказал Дровосек. — Я родился в Голубой стране, в семье лесоруба и прядильщицы. Работал с пятнадцати лет вместе с отцом. В семнадцать, после его смерти, сам стал лесорубом. Однажды к матери за пряжей пришла девушка… Ильда Алин, прекраснейшая на свете. Даже леди Анна, матушка Элли, не столь прекрасна.

Мон-Со вспомнил облик этой женщины. Ещё прекраснее? Тогда Ильда должна была выглядеть вовсе уж жутко.

— Мы полюбили друг друга и хотели пожениться. Но Ильда работала у колдуньи Гингемы, и та почему-то не желала расставаться со своей служанкой. Она заколдовала мой топор, и тот отрубил мне ногу. Кир Алин, отец Ильды, сделал мне новую. Но Гингема повторяла свои чары вновь и вновь, и я потерял вторую ногу и обе руки… Кир исправно заменял их железными, а Ильда всё ещё любила меня. Но вот топор был заколдован в пятый раз — и я лишился головы, в шестой — и моё туловище разрубило пополам.

В памяти возникли видения из Вайклема. Порубленные на части тела солдат и кровь, одна лужа на всех. Мон-Со потряс головой, прогоняя непрошеные воспоминания. Как Дровосек пережил всё это?

— Я не знаю, — вздохнул рассказчик, будто отвечая на вопрос. — Я просто всякий раз приходил в себя в кузнице. Ильда продолжала любить меня, но она мечтала о большой семье, и я ушёл, освободив её от себя. Думал, что не нужен и бесполезен. Я оставил её… жил в лесу, не общался ни с кем, попал под дождь и заржавел. Год стоял, подняв топор над головой, пока меня Элли не нашла. А Ильда, Ильда бросила вызов самой Гингеме и поплатилась за это. По пути в Изумрудный город — я ведь тоже когда-то пришёл просить — она встретилась мне, я узнал её судьбу… Не знаю, как сложилась бы наша жизнь, но я не должен был отказываться от неё.

Дровосек замолчал. Он отодвинул заплатку на своей груди и извлёк оттуда ярко-алое шёлковое сердце.

— Мне казалось, я потерял способность любить, когда моё тело превратилось в металл, — горько усмехнулся Дровосек. — Мне казалось, я перестал быть человеком. Я попросил у Великого Гудвина сердце… а он оказался Великим обманщиком. Моё сердце не вернуло мне чувств, оно вернуло мне веру.

По железному лицу потекли слёзы. Мон-Со не представлял, как такое возможно, но Железный Дровосек действительно плакал.

— Ну заржавеете же! — возмутился Лестар. Он и арзаки, похоже, давно прислушивались к истории.

Механик вскочил, подошёл к своему правителю и протянул ему маслёнку. Ко внутренней стороне крышки у неё крепилась то ли вата, то ли тряпка. Дровосек капнул на неё масла и смазал им своё лицо, на котором и в самом деле появились две коричневые полосы.

Мон-Со представил себя на его месте, и его едва не перекосило от отвращения. Разрыдаться перед лётчиками и принять протянутый кем-то из них платок… Настроение стало ещё поганее, чем раньше.

Из замка примчалась Фрегоза, бойкая пожилая женщина в фиолетовом платье с белым передником. Она сообщила, что рудокопы привезли останки рыцарей. Лестар, Дровосек и арзаки отправились на них смотреть. Наверняка разберут по винтикам, сравнят с самим Дровосеком, а потом будут собирать обратно.

Мон-Со остался на скамейке, но его одиночество снова было недолгим: вернулись лейтенанты. Они шли, о чём-то оживлённо беседуя. Сор-Ан пытался отнять костыль у Рен-Сая и просил Элара помочь, Элар отмахивался от обоих шарфом.

Чуть позади них брела Элли, уткнувшаяся в древнего вида книгу с драной обложкой. Когда девушка приблизилась, Мон-Со различил заголовок: «Ученье о смущении разума». Открыта книга была на разделе «Когда разум смутен, ибо колдун переусердствовал». Видимо, Элли хотела найти способ вылечить Риэма, который, как и все зоологи, находился в какой-то колдовской башне.

— Мой полковник, мы почти нашли Рин-Сая и остальных! — поделился новостью Сор-Ан. — Они были в Плачущем лесу и догадались написать на земле послание. Их заставляют искать какой-то кристалл и ещё приведут в лес. Ночью Элар, Рен-Сай и Элли пойдут их караулить.

Мон-Со поморщился. Хоть бы для приличия его мнения спросили! Ладно Элар, но Рен-Саю-то он всё ещё командир.

— Мой полковник, — заговорил Элар, — а зачем вам повязка как у пирата? Может, с очками будет удобнее?

— Скорее с моноклем, — себе под нос прокомментировал Рен-Сай. — Очки с такой разницей только мешать будут.

— Вы извините, мой полковник, — вздохнул Сор-Ан, показав обоим кулак, — мы из полковника Лон-Гора все ваши диагнозы вытрясли. Беспокоились очень.

— Это совершенно неуместное поведение, — ляпнул Мон-Со.

Как же это бесило! Что он за ничтожество, если подчинённые вынуждены заботиться о нём, когда он даже обстановкой не владеет?

Мон-Со резко встал и удалился, свернув в первый попавшийся коридор замка.

* * *

Мир рушился. В тот вечер у Тин-Мора разболелась голова — последствия его беллиорских злоключений. Он пропустил ужин. А когда спустился на ночную кухню за сухпайком, услышал разговор арзаков.

Переворот! Всех менвитов усыпили! Да что эти ничтожества себе позволяют?

Тин-Мор был в ярости, но благоразумно не стал показываться и вернулся к себе.

Он небезосновательно ненавидел арзаков, считал, что они заслужили свою судьбу, и не видел ничего ужасного в том, чтобы врезать технику за отвратительную работу. С чего Элар-Шен взъелся, Тин-Мор сперва не понял, а потом… Полукровка, Ниртай побери! То-то он только носом до плеч других лётчиков доставал!

По мнению Тин-Мора, арзаки должны были оставаться рабами. Но сами они с этим бы не согласились — лейтенант это понимал. Поэтому, когда пришёл их главный с медсестрой, Тин-Мор попытался избежать расправы. У арзаков был спор относительно судьбы менвитов, и его вполне могли бросить на растерзание толпе, раз уж комэск и те, кто был с ним, ускользнули.

Однако Тин-Мора не тронули — только пистолет сломали и намекнули, что лучше бы ему свалить из Ранавира. Даже вертолёт забрать разрешили, ублюдки.

Той же ночью Тин-Мор сбежать не успел, поэтому до следующего вечера прятался у себя, а в сумерках выбрался на кухню за запасом еды в дорогу.

На кухне оказалось пусто, а вот в столовой шумели — шло собрание. Тин-Мор подкрался к двери и прислушался.

— Итак, — говорил главарь этой шайки, — вы все высказали свои мысли по поводу менвитов. К моему счастью, большинство из вас не озлобились, многие даже встали на защиту менвитов. Спасибо вам за благоразумие! Итак, больше всего меня просили не вредить полковнику Лон-Гору. Техники высказались в защиту лётчиков, за исключением майора Дер-Раоха и лейтенанта Тин-Мора. Химики и ботаники считают, что необходимо вернуть им их менвитов. Договариваться будете сами, ребята. И техников это тоже касается.

— Ты вот сейчас издеваешься? — хмыкнул кто-то. — Думаешь, они так просто согласятся с тем, что мы теперь свободны?

— Я надеюсь на победу разума, — ответили им. — Так, дальше. Здесь есть просьбы в защиту майора Ол-Кета и ещё шести пехотинцев, а также практически единогласное пожелание избавиться от Эн-Рал. Признаюсь, я вас отлично понимаю, но давайте пока воздержимся от мести и оставим интенданта на потом. Гелли, кто там должен проснуться первым?

— Согласно моим расчётам, полковник Лон-Гор и майор Ол-Кет, — отозвался женский голос. — На мой взгляд, они могут проснуться уже сегодня.

Когда собрание окончилось, несколько арзаков (два врача, техник штурмана и главный инженер, похоже, бывший зачинщиком переворота) отправились к готовым просыпаться.

Сначала их выбор пал на майора, и Тин-Мор прокрался в лазарет, где помещалась комната врача, чтобы, пока там никого нет, подготовить себе наблюдательный пункт.

Лейтенант как раз отрегулировал себе смотровую щель во встроенном шкафу для одежды, когда в комнату вошли эти четверо.

— …больше выпил, чем я думала, — говорила медсестра. — Завтра посмотрим.

Инженер, техник и медбрат замерли у стены, а она подошла к кровати Лон-Гора и слегка его встряхнула.

— Полковник Лон-Гор, просыпайтесь!

Врач со стоном сел в постели и пробормотал:

— Это ж надо было так набраться! — Заметив медсестру, он спросил: — Девушка, вы кто?

— Полковник Лон-Гор, я — ваш ассистент. Гелли, — удивлённо сообщила она.

— Какой ещё полковник? — возмутился врач, схватившись рукой за голову. — Меня действительно зовут Лон-Гор, но я — курсант Военно-медицинской академии имени Ли-Кош.

— Хорошо, — разом успокоилась Гелли. — Какое сегодня число?

— Числа не вспомню с похмелья, а год 7893. А, вспомнил! Вчера мне двадцать семь исполнилось, значит, сегодня седьмое алто.

— Сдаётся мне, остальных пока лучше не будить, — проговорил техник.

— Вы только не пугайтесь, когда из комнаты выйдете, — ласково попросила Гелли, присев на край кровати. — Мы сейчас на другой планете, спустя девяносто семь лет после дня, что вы помните.

— Вот это я отметил! — только и смог сказать Лон-Гор.

Арзаки ушли, порекомендовав ему всё-таки никуда не выходить, и Тин-Мор наконец вывалился из душного шкафа.

— А вы кто? — обречённо поинтересовался Лон-Гор. — Моё личное трясущееся помрачение⁽¹⁾?

Лейтенант был уверен, что не трясётся, но на всякий случай кивнул.

Он вышел из лазарета, пробрался в жилой коридор и хотел зайти к кому-нибудь за пистолетом, но ни одна дверь не желала открываться.

В какой-то момент Тин-Мор потерял терпение и шваркнул по двери ногой. Она слетела с петель, и лейтенант почувствовал себя немного неуютно. Вломился в комнату к спящей женщине.

— Вам чего надо, лейтенант? — пробурчала она, высунув нос из-под одеяла.

— Интендант, скажите, пожалуйста, какое сегодня число! — взмолился Тин-Мор.

Эн-Рал обозрела сорванную с петель дверь и художественно разложенные по комнате швабры и буркнула:

— Насколько я помню, одиннадцатое тарио девяностого.

— Двенадцатое. А эпоха?

— Лейтенант Тин-Мор, вы спятили? После Дня Возвышения, конечно!

Тин-Мор облегчённо выдохнул и извинился перед интендантом.

— Тут арзаки переворот устроили и почти весь экипаж потравили какой-то дрянью, которая память отшибает.

— Какого демона?! — Глаза Эн-Рал на миг вспыхнули зелёным, но она тут же успокоилась. — Значит так, лейтенант. Приведите-ка сюда связиста, а я пока посмотрю, кого можно позвать на помощь.

Интендант не имел права приказывать лётчикам, но Тин-Мор всё равно подчинился. Хоть кто-то знает, что делать с этим бардаком!

1) Дословный перевод латинского названия белой горячки

Вернуться к тексту

Почти до самого рассвета трое менвитов честно бродили по лесу и искали Лазурный кристалл. Мелкая визгливая тварь произносила это название с таким придыханием, что становилось ясно: если он здесь, его не пропустят.

Под деревьями было полно кристаллов, но увы, все они оказывались красноватыми. Мелкие, битые, тусклые — ни намёка на Кристалл с большой буквы.

Ближе к утру Лем-Ро остановился под тем злополучным деревом и вытоптал в сырой земле надпись: «Мы здесь. ЛР5, ВЗ5, РС18». Оставалось надеяться, что сюда занесёт хоть кого-нибудь из своих. С другой стороны, им вряд ли удастся догадаться, что именно тут происходит. Однако писать понятнее Лем-Ро поостерёгся — вид Рин-Сая не внушал иллюзий относительно гуманизма неведомой хозяйки рыцарей.

Вместо него послание дополнял Вел-Зор. Лем-Ро не видел, что он там приписал, но вскоре после возвращения в камеры менвитов снова выдернули оттуда.

На этот раз их привели в наземную часть здания, протащили по серым коридорам и впихнули в богато украшенный зал. Там были и люстры, и портьеры, и мозаика, и угловатый трон на возвышении.

На троне восседала среднего роста женщина в чёрном платье. Прямые белые волосы обрамляли безупречное фарфоровое лицо и ниспадали на грудь и плечи, из обруча косы поднимались острые зубцы чёрной короны, светящиеся оранжевые глаза без зрачков пронзали душу, наверное, до основания.

— Кто-то из вас оставил в лесу сообщение о том, что вы ищете Лазурный кристалл, — холодным голосом произнесла женщина. — Мне неинтересно, кто это был. Вам было сказано: искать — и ничего более. За это вы заслуживаете наказания.

Рин-Сай судорожно втянул воздух, а Лем-Ро подумал, что они имеют дело с какой-то уж слишком стереотипной ведьмой.

— Однако если эту надпись увидит моя дражайшая сестрица, — осклабилась женщина, обнажив солидные клыки, — я стану на шаг ближе к цели. Поэтому ваше наказание будет не таким жестоким, как я хотела поначалу.

Она встала со своего трона и с гулким стуком железных набоек приблизилась к менвитам. Рин-Сай следил за ней взглядом затравленного зверя, Вел-Зор смотрел слегка насмешливо.

Женщина подошла к Рин-Саю, приставила к его лбу указательный палец и прошипела:

— Думай о звере, мальчишка! Асерсе ла бестиа!

Лейтенант закричал. Его корёжило и ломало как под гидравлическим прессом. Сквозь кожу просвечивали меняющие форму мышцы. Тело уменьшалось, кривилось — и вот Рин-Сай исчез. На его месте…

— Теперь ты! — сказала ведьма Лем-Ро. — Думай о звере! Асерсе ла бестиа!

От её пальца по телу словно разряд тока прошёл. Это было невыносимо больно. До прокушенной насквозь губы, до сломанных в кулаках ногтей. Тело Лем-Ро тоже исказилось — и через минуту он смотрел на ведьму сильно снизу вверх.

Зрение стало хуже, зато улучшился слух. Уши приобрели способность вертеться и вообще перебрались на голову. Где-то в районе задницы ощущался хвост.

Лем-Ро думал не о звере, а о Рин-Сае. Того превратили в ранвиша. Это же ранвиш? Да, это зашуганный седой ранвиш. И что, его после каждой провальной вылазки… вот так?

— А теперь… — Ведьма перешла к Вел-Зору.

— Именем Верховного правителя прошу, госпожа чародейка, пощади меня! — протараторил тот. — Я с честью служу правителю и помогу одной из четырёх его колдуний.

— Слушайте сюда, уродцы! — обратилась ведьма к двоим ранвишам, отвернувшись от Вел-Зора. — Вы никому не сможете объяснить, что с вами случилось, и вернёте свой облик лишь в том случае, если кто-нибудь догадается о том, кто вы. — Она отвернулась и крикнула: — Клоун, убери их куда-нибудь!

Мелкая сволочь приказала одному из рыцарей выкинуть менвитов в Плачущий лес.

Туда ночью в виде ранвиша? Вот теперь Лем-Ро понял, что так подкосило Рин-Сая.

* * *

Этой ночью в Плачущий лес никто не явился. Рен-Сай, Элли и Элар-Шен просто так проторчали несколько часов в тамошних кустах.

Было ужасно холодно, и они, чтобы согреться, передвигались с места на место. Элли и Элар что-то негромко обсуждали, Рен-Сай же зачем-то вглядывался в кристаллы, как будто пытаясь найти нужный вместо брата.

Элли уже объясняла, что пять волшебных кристаллов, по сути, были аналогичны мелким красным, что в избытке валялись по всему лесу, но во много раз превосходили их силой. Рен-Сай не до конца понимал, как это работает, но аналогия с зарядкой коммуникатора и электростанцией поставила всё на свои места.

Кроме того, по этой оговорке лейтенант понял, что Элли родом не из Гудвинии, но это его не касалось.

Рен-Сай остановился под клёном, деревом, под которым они с Элли днём нашли послание. «Мы здесь. ЛР5, ВЗ5, РС18» и вытянутый ромб, вытоптанные менвитскими сапогами. Все трое были живы ещё прошлой ночью.

Если верить хронометру, сейчас занимался рассвет. Однако на востоке стояли горы, закрывавшие солнце, и в лесу было сумрачно. Кристаллы чуть подсвечивали листву зловещим красным цветом.

Изредка опадающие листья шуршали по капюшону. Элли непонятно зачем настояла, чтобы все покрыли головы. Видимо, в лесу таилась какая-то незнакомая менвитам угроза.

Вдруг среди шуршания Рен-Сай различил новый звук. Он походил на писк небольшого зверька и доносился откуда-то сверху.

Менвит задрал голову и всмотрелся в красную крону. Там, на высоте трёх маэ, висели два ранвиша. Какой-то гад прибил их к дереву за хвосты. Что ему только зверята сделали?

Хоть Рен-Сай и не особо любил животных, оставлять их вот так точно было нельзя. Лейтенант помахал рукой Элару, который ошивался поблизости.

— Что у тебя тут? — спросил он, тоже уставившись вверх. — Ранвиши? Но их нет на Беллиоре!

— Что с ними делать?

— Сор-Ану отнесём, — фыркнул Элар-Шен.

Рен-Сай подсадил его, и Элар осторожно вытащил гвозди, на которых висели ранвиши. Зверьки тут же вцепились коготками в его шарф, и Рен-Сай опустил всех троих на землю.

Ранвиши оказались сильно истощёнными, у одного из них, седого, и вовсе рёбра виднелись сквозь шерсть. А ещё у него были больные и отчего-то знакомые зелёные глаза.

— Себе оставлю.

Рен-Сай забрал из рук Элара седого ранвиша, и тот сразу же спрятался у него под курткой. Зверька била дрожь.

Второй ранвиш устроился на плече Курьёза, поджав кровоточащий хвост.

— Сегодня они не появятся, — озвучила Элли общую мысль, возникнув где-то сбоку. — Возвращаемся?

У неё были волшебные туфли, позволявшие мгновенно перемещаться с места на место. Перед тем как снова куда-то исчезнуть, колдунья вернула в Фиолетовую страну сначала Рен-Сая, а за ним Элара.

Там их ждали комэск, Сор-Ан и техники. Их звали Ирлен и Камир, и Рен-Сай приучал себя к тому, что они теперь равны менвитам. Получалось относительно легко: Ирлен оказался таким же фанатиком неба, как и любой лётчик, а Камир пока притворялся тенью и общался только с Сор-Аном.

Сестра, увидев ранвишей, пришёл в ужас. Разумеется, у него была при себе аптечка, и он принялся оказывать зверькам первую помощь. Но седой ранвиш ни в какую не желал высовываться из куртки Рен-Сая, и тому пришлось пообещать, что он не оставит найдёныша у Сор-Ана, когда тот закончит. Зверёк успокоился.

— Знаешь, а у вас глаза похожи, — сказал четырнадцатый, закончив обматывать хвост бинтом.

Рен-Сай встретился взглядом с ранвишем. Глаза у него были яркие, будто человеческие. Не просто знакомые, а даже родные.

— Элар-Шен ведь говорил, что один из нас умрёт, — пожал плечами семнадцатый. — Может, Рин уже мёртв, и его дух вселился в ранвиша.

Сор-Ан посмотрел на него как на идиота, а второй ранвиш больно цапнул за руку. Первый при этом ощутимо вздрогнул и впился когтями в рубашку Рен-Сая.

Уходя отсыпаться после ночи в лесу, лейтенант забрал ранвиша с собой. Зверёк попытался заснуть по-человечески — под одеялом и головой на подушке. Однако ему быстро стало неудобно, и он свернулся в клубок под подбородком Рен-Сая, щекоча его пушистым хвостом.

* * *

Мон-Со долго мотался по коридорам без какой-либо цели. Ему не хотелось никого видеть. Захлёстывало чувство презрения к самому себе: как можно быть таким слабаком? А ведь он недвусмысленно продемонстрировал лейтенантам своё состояние — совершенно по-детски развернулся и ушёл. Идиот.

Неожиданно перед Мон-Со оказался Ирлен. Они столкнулись на лестнице, и арзак чуть не улетел вниз.

— Вы в порядке, мой полковник?

— В порядке, — солгал Мон-Со, собираясь уйти. Опять позорно сбежать.

— Подождите, пожалуйста, — попросил Ирлен, схватив его за рукав. — Давайте поговорим. Вам нужно — я вижу.

— Не думаю.

— Мой полковник! — прозвучало с той же интонацией, с какой Элар возмущался криворукостью Мон-Со в случае с булавкой.

— О чём ты хочешь поговорить? — мрачно поинтересовался менвит, опустившись на ступеньку.

— О вас, мой полковник. — Ирлен присел рядом и уточнил: — Можно же вас так называть?

— Как хочешь — ты теперь свободен. Это скорее мне надо спрашивать, могу ли я продолжить обращаться на ты.

— У арзаков вообще нет «вы» для одного, — отмахнулся Ирлен.

— Так о чём всё-таки?..

— Вам плохо, мой полковник, и нужно выговориться.

— Определённо нет.

— Хорошо, тогда говорить буду я. Вы как-то сказали, что всегда жили по принципу «командир велел — солдат сделал». Потом в полёте что-то произошло, и этот принцип… скажем так, сломался. Вы отказались гипнотизировать меня. Вы не сдали Элара, насколько я понял. Ваша система полностью разрушилась. Потом у чёрных камней я, похоже, доломал её совсем. Арзак-лётчик — бред ведь, да?

— Передавая тебе штурвал, я почувствовал уверенного пилота, — вспомнил Мон-Со.

— Спасибо. Следующим утром я явился к вам и от страха выдал всё, что только мог. Вы снова отказались, а потом навестили меня в карантине и сознались в смене принципов. В том, что пытаетесь их сменить. Вам уже тогда было тяжело. Потом был налёт на Изумрудный город, бессмысленный и никому не нужный. Вы… весь Ранавир замер, глядя на ваш прыжок.

— Мне уже говорили. Я не хотел сгореть и посчитал неплохим исходом смерть в небе.

— Вы живы, мой полковник, помните это. — Ирлен по арзакской привычке взял Мон-Со за руку и продолжил: — Когда вы очнулись, полковник Лон-Гор пустил меня к вам. Вы смотрели на меня, сильно сощурив один глаз, а позже лейтенант Сор-Ан подтвердил, что вы наполовину потеряли зрение.

— Для лётчика это…

— …ужасно, — кивнул Ирлен. — Даже выйдя из лазарета, вы оказались за бортом. Не владели ситуацией, не могли взлететь, ходили по лагерю как неприкаянный. А тут ещё Ланат… Кто его просил? Ещё и тайком от Ильсора!

Мон-Со стиснул кулаки. При воспоминании о той сцене в столовой его накрывала ярость. Ирлен почувствовал это и разжал его пальцы, переплетя со своими. Странные чувства: с одной стороны, арзакская тактильность раздражала, с другой, она же и успокаивала.

— Ваш мир рухнул. Ни системы, ни экипажа, ни ваших лётчиков. А вы, по вашему мнению, калека, обуза для оставшихся лейтенантов, вынужденных защищать вас.

Хотелось возразить, рявкнуть, чтобы не смел лезть не в своё дело. Но Ирлен был кругом прав.

Мон-Со уставился на их руки. Ладони Ирлена были гораздо меньше его собственных, но обманываться не стоило: техники в силу профессии были неплохо развиты физически.

— Вы потеряли всё и были вынуждены бежать. Ваши подчинённые проявляют инициативу, решают всё без вас, да ещё и имеют наглость о вас же заботиться. Вы сейчас ненавидите себя, мой полковник.

— Скорее презираю.

— Не надо. Вы всё ещё сильны и всё ещё наш командир. Да, именно наш, — повторил Ирлен. — Мы с Камиром — техники вашей эскадрильи. И мы, и лётчики верим в вас.

— Что там осталось от тех лётчиков?..

— Но ведь осталось же!

Мон-Со отвернулся. Ирлен снова был прав: пока хоть кто-то из лётчиков был жив, комэск не имел права сдаваться. Он всё ещё был старшим офицером, и у него оставалась обязанность следить за порядком в экипаже. Значит, надо… что? Что он сейчас может сделать?

— Скоро ночь, мой полковник, — напомнил Ирлен. — Отдохните, обдумайте всё… не знаю… поплачьте, что ли, — об этом ведь никто не узнает. В общем, приходите в себя.

На предложение поплакать Мон-Со расхохотался. С чего люди вокруг так часто поминают слёзы?

— Почему ты решил поговорить со мной? — спросил он.

— В благодарность, мой полковник. Вы вернули меня к жизни.

Ирлен ушёл, а Мон-Со долго сидел на лестнице, ни о чём особо не думая.

К ранвишам хандру. Ему действительно пора возвращаться в строй. Надо будет завтра взять у Ирлена передатчик и связаться с Ильсором. Им всем нужно будет вернуться на Рамерию, а значит, придётся как-то договариваться.

Лон-Гор потерял память. Не полностью, но его откатило на большую часть жизни. Ильсор вспомнил стихотворную часть инструкции к воде: «Кто выпил — тот потерян. И памяти им нет». Выходит, это не просто метафора крепкого сна, а обозначение стирания памяти.

У Ильсора был план незаметно усыпить менвитов и отправить их в криокапсулы. Потом доставать оттуда по одному и пробовать договориться. Согласен с новыми правилами — добро пожаловать назад, не согласен — иди обратно в анабиоз.

За годы пути на Рамерию можно было создать устойчивую общность, а там уже приземлиться где-нибудь в пустыне и с заранее продуманным планом устраивать максимально бескровную революцию.

Однако Ланат поторопился, и теперь Ильсор вообще не понимал, что делать.

Для начала он хотел найти связиста и, вероятно, поругаться с ним. Это в худшем случае, конечно. В лучшем — поговорить и выработать новый план.

Почему-то казалось, что массовая амнезия у менвитов Ланата обрадует. От этого становилось погано. Хороший повод уподобиться им, ведь это так легко — заменить утерянные воспоминания на нужные арзакам установки! А кто-то бы и от зеркального поворота ситуации не отказался. Гадость.

Ланат после ужина собирался вернуться к камерам, но когда Ильсор пришёл в компьютерный зал, там никого не было. Что ж, связиста можно было поискать его собственными средствами.

Ильсор устроился на крутящемся стуле и защёлкал переключателями. Несколько камер были отключены: в жилом коридоре, в лазарете и в коридоре возле наблюдательного пункта. Та-ак…

Перейдя в архив записей, Ильсор нашёл файлы с последним получасом для каждой из отключенных.

Вот ближайший коридор. Ланат. Идёт сюда. За его спиной появляется Тин-Мор. Вырубает связиста ударом в висок. Затем отключает некоторые камеры.

Чего ему надо? По последним наблюдениям, лейтенант готовился к побегу. На кой демон ему Ланат? В качестве заложника? Ой вряд ли…

Камера в жилом коридоре несколькими минутами ранее. Тин-Мор пытается открыть двери. Ему нужно что-то, что есть у любого менвита. Пистолет, что ли, ищет взамен сломанному? Психует и выламывает дверь. Недоработка — надо будет защиту от ударов продумать. Комната принадлежит Эн-Рал. Камера не видит, что происходит внутри, но Тин-Мор выходит оттуда уже более бодрым. Идёт за Ланатом.

Ильсор уже собирался переключиться на записи с лазаретовских камер, когда за его спиной хлопнула дверь, и холодный голос скомандовал:

— Встать! Руки!

Выполняя приказ, Ильсор медленно повернулся. Перед ним стоял майор Ол-Кет с лучевым пистолетом в руке. Курок не был взведён, но для опытного военного исправить это — доли секунды.

— Конец вашей свободе, парень, — усмехнулся майор. — Даже жалко — красиво вы это дело провернули.

Он заставил Ильсора пройти с поднятыми руками по коридорам до замкового холла. Там майор остановился на верхней ступени парадной лестницы, дав Ильсору возможность рассмотреть происходящее с самой верхней точки.

В холле собрались все. Арзаков согнали в кучу в центре холла. Вдоль стен расположились менвиты с лучевыми винтовками. Они были готовы в любой момент пустить оружие в ход. На перилах лестницы, закинув ногу на ногу, устроилась Эн-Рал. Перед ней, на нижних ступенях, замерли Дириэ, Гелли и Ланат с разбитым лицом. Все трое — со скованными за спиной руками. Рядом с ними в качестве караула стояли майор Оро-Эн, Тин-Мор и лейтенант Мей-Кион.

— Четвёртый, — прокомментировал Ол-Кет, подведя Ильсора к ним и клацнув взятыми у Оро-Эна наручниками.

— Спасибо, майор, — оскалилась интендант. — Отведите их в камеры — завтра будем разбираться. Остальных тоже где-нибудь заприте. А, да. В благодарность за помощь можете взять с собой на вечер кого-нибудь… кроме этих.

Выбор четверых менвитов, непонятно почему не лишившихся памяти, пал на Ваэри, Морни и Арниса. Тин-Мор от награды отказался.

По приказу Эн-Рал Ильсора, Дириэ, Гелли и Ланата отвели в камеры.

О небо и звёзды, как такое могло случиться? Неужели один оставленный без присмотра Тин-Мор сумел разрушить все достижения?

Стоя на лестнице, Ильсор видел полные разочарования и ярости взгляды. Что будет с ними завтра?

И почему никто, кроме Лон-Гора, не лишился памяти?

* * *

Ол-Кет мерил шагами свою комнату. Ваэри забилась в угол и сверлила его недобрым взглядом.

Майор проснулся часа полтора назад от яркой зелёной вспышки. Голова жутко болела, а у кровати возвышалась Эн-Рал.

Оказалось, арзаки ухитрились устроить переворот: усыпили менвитов какой-то гадостью, отшибающей память. Первой жертвой стал Лон-Гор, а вот на интенданта потеря памяти не распространилась, и она, разбуженная лейтенантом Тин-Мором, рьяно взялась наводить порядок.

Связист, которого схватили первым, сотрудничать отказался. Тогда Эн-Рал поймала и допросила первого попавшегося арзака. Он сдал зачинщиков и главарей, их арестовали.

Эн-Рал оказалась не просто гипнотизёром, а настоящей колдуньей. Она создала иллюзии солдат, чтобы нейтрализовать арзаков, а после лично заколдовала замки на помещениях, куда их загнали.

Затем уже пришло время будить менвитов, и для этого снова потребовалась магия. Разбуженные ранее не могли помочь и ушли к себе, прихватив награду.

Ол-Кет догадывался, что как минимум Оро-Эн насладится этим вечером сполна. Поосторожней бы — с врачами у них теперь проблемы: арзак, арзак-мятежник и менвит с амнезией.

Сам Ол-Кет хотел просто поговорить.

Ваэри ему нравилась: тонкая, красивая, с точёным личиком и густыми чёрными кудрями, она не только умела протоколы печатать, но и танцевала так, что дух захватывало.

Ол-Кет даже спасал её от своих подчинённых и начальника. Они играли в карты, и главным призом становился кто-нибудь из арзаков. Майору нравилось наблюдать за Ваэри, и он научился виртуозно жульничать в подкидного, чтобы получать её почаще. Ведь будучи постоянной постельной грелкой, очень легко подорвать здоровье.

Закончив, наконец, свои раздумья, Ол-Кет опустился на стул и заговорил:

— Вот скажи, девочка, зачем вы это сделали? Хорошо ведь жили.

Ваэри чуть переместилась в своём углу, чтобы не встречаться с ним взглядом, и промолчала.

— Игнорируешь меня. Злишься? А чего злишься — сама же виновата.

— Я, может быть, тоже хотела спать в кровати, а не в спальном мешке на каменном полу? Или сидеть в свободное время под деревом и плести венки, а не ублажать кого-то? Или танцевать для того, кто мне нравится, а не для скучающих офицеров? Или писать стихи, как вы?

— Дура ты, девочка, дура. Вас же не просто так низшей расой назвали, а по веской причине. Это в современных школах истории нормально не учат, а вот когда я учился… — Ол-Кет прикрыл глаза, вспоминая далёкую пору беззаботного отрочества.

Когда сменился календарь, ему было десять. Класс должен был в новом учебном году начать изучение иностранного языка — арзакского. Но вместо него неожиданно ввели курс истории, посвящённый рассекреченным документам, которые великий Гван-Ло решил предать огласке.

Ол-Кет приходил домой из школы и взахлёб рассказывал родителям об ужасах арзакско-менвитских войн. Мама, не отрываясь от вязания, фыркала: «Мы это уже знаем — сегодня эту лекцию в новостях показывали». Отец откладывал газету и начинал ворчать на правительство и его непонятные планы: лучше бы пенсии повысили, дороги отремонтировали, авиапарк в гражданских аэропортах обновили… Скоро всё это сбылось, благодаря политике Верховного относительно арзаков. Качество жизни повысилось…

В лоб Ол-Кету вписался увесистый секретарский коммуникатор. Ваэри сердито отвернулась и уставилась в угол. Майор положил коммуникатор на прикроватный столик и кивнул самому себе:

— Дура.

* * *

Проснуться с похмельной головой от того, что тебя кто-то трясёт, и услышать чушь про другую планету — это либо бред, либо чей-то розыгрыш. Судя по тому, что после этого из шкафа выпал лейтенант авиации, всё-таки бред. Оный лейтенант даже подтвердил, что является Лон-Горовым трясущимся помрачением.

М-да, словить белого ранвиша перед выпускным курсом — это надо постараться!

Впрочем, никаких симптомов, кроме глюков, не наблюдалось. Зато в наличии были неизвестная комната, серебристо-серый комбинезон с полковничьими нашивками и несколькими орденами, а также календарь за девяностый год. Девяностый? А где тысячи и сотни?

Лон-Гор вскочил и заметался в поисках какого-нибудь коммуникатора или чего-то вроде. Вместо него нашёл зеркало.