Снежная королева и мальчик Кай (гет)

Белладонна вкалывает, как проклятая, поступившись совестью и спокойным сном и безропотно взвалив на себя благополучие всей своей разорившейся в пух и прах семьи. Она не позволяет никому взглянуть на себя настоящую, прячась за ледяной бронёй строгих брючных костюмов, накрахмаленных до хруста блуз и искусно подведённых глаз. Всё в облике Донны гармонично подобрано друг к другу, подбито, как гладкие грани льдистой мозаики.

Имя Белладонна⁽¹⁾ ей придумал двоюродный брат, исковеркав её настоящее и стремясь задеть побольнее. Он думал обидеть её сравнением с растением, ядовитым целиком и полностью, от плодов до корней. Но разве такая мелочь может её обидеть? Скорее уж польстить. Донне нравится её новое имя — так ещё меньше вероятности, что кто-то захочет залезть к ней в душу.

Случается, что Донну дико злит весёлость вечно пьяной матери и инфантильная беззаботность отца; раздражает легкомысленный нрав младшей сестры; утомляет сердобольность средней, которая в детстве тянула в дом всякую живность, а в юности притащила совершеннейшего голодранца; бесит бесшабашность двоюродных братьев.

А порой (что бывает гораздо чаще), Белладонне нравится, что младшенькая может вернуться туда, где ей всегда было самое место — в роскошные гостиные с ярким блеском электрических ламп, подобрав пару себе под стать. Не жителя звёздных далей, как прежде, когда Донне пришлось вмешаться довольно решительно, а нормального, земного мужчину с большим состоянием впридачу. Донне приходится по душе, что средняя может ни в чём не нуждаться — даже с мужем-недотёпой. Радует возможность взлохматить волосы их подрастающей дочурке. Приятно видеть, как тоска из глаз родителей сходит на нет. И пусть Белладонна отдаёт себя им всем до капли — до последней капли ярко-красной крови, — оставляя внутри лишь ощущение холода и пустоты, ей не жаль.

* * *

Несмотря на всё состояние младшего деверя, Белладонна часто думает, что мозгов у него нет совсем. Нет, тот, конечно, был довольно хитёр и изворотлив, но совершенно не в состоянии смотреть дальше своего амбициозного носа и пределов сиюминутных желаний. С белоснежными манжетами, бриллиантовыми запонками и туфлями из тонкой замши он напоминает Донне павлина, отличающегося от обыкновенной курицы с кругозором, суженным до зерна под ногами, лишь наличием шикарного хвоста.

И всё же Донне приходится признать, что в их семье завелась вовсе не безобидная птичка, но самый настоящий змий. Не хуже какого-нибудь гремучника, раскрывающего своё присутствие максимально громким образом. Решает она так потому, что за плечами у нового члена семьи неясной тенью — до поры до времени — маячил некий Заклинатель Змей.

Гремучник лезет в политику, пользуясь для этого сомнительной помощью неизвестно откуда взявшегося покровителя. Решив прояснить для себя этот момент, Донна вскоре узнаёт, что свой недолгий, но блестящий путь безродный мальчишка начал с того, что покусился на вотчину самого Феникса, и даже умудрился оторвать от подведомственной тому территории целый кусок. Начало было скромным: небольшая сеть зоомагазинов, которую держали люди под защитой Старика. Не бог весть какой бизнес, но почему-то ни у кого не поворачивается язык смеяться над Заклинателем Змей.

В память о любви ко всякому зверью и, в особенности, к змеям (а Донна не сомневалась, что каждая тварь в его магазинах дороже Заклинателю любого из его людей) привязалось и прозвище. А также благодаря почти магнетическому влиянию, которое он оказывает на окружающих, очаровывая каждого, ломая сопротивление, подчиняя своей воле.

В одном из этих магазинов, названном, как подозревает Донна, в согласии с тайной страстью Заклинателя изменить под себя весь мир, он трижды в неделю прячется от нескончаемой круговерти дел и забот. И никто из его людей не смеет нарушать там покой Заклинателя.

Даже несмотря на то, что «Дивный новый мир» стоит, окружённый со всех сторон территориями Феникса.

* * *

Белладонне было двадцать пять, когда она впервые вживую встретила Заклинателя Змей. И он ещё был сущим мальчишкой, ей-богу. Особенно по сравнению с ней — королевой их мирка. Худые, чуть сутулые плечи, беспомощно торчащий кадык над воротником-стойкой. Да, пусть на целую голову выше неё, но Донна-то знает, что дело даже не в росте, а в мироощущении. Малыш Буонапарте⁽²⁾ не даст соврать. Но всё равно ей не хватает прозорливости понять, что стоит за этим невзрачным пришельцем. Донна до сих пор не может ответить себе на вопрос: жалеет ли она об этом.

Белладонна выходит к гостям: Снежная королева, как есть, в окружении свиты. Поговаривают, что от неё веет арктическим холодом. Но Донне так трудно поверить в это, ведь в душе у неё всё время кипят страсти: ненависть, гнев, жажда власти, жар семейной привязанности... Она и сама не может сказать, как так вышло, что они остались с Заклинателем наедине. Донна и глазом моргнуть не успевает, как горло её оказывается в стальных пальцах Заклинателя. Ударом — на удар, хитростью — на хитрость, яростью — на ярость.

Донна в жизни своей не встречала мужчин, которые могли сказать ей поперёк хоть слово (да что там слово — несмотря на классическую красоту, всё её окружение попросту дрожит перед ней). А тем более мужчин, умевших так навязчиво и убедительно заявить, кто здесь хозяин, как это делает Заклинатель Змей, едва появившись на её горизонте.

Какой неистовой агрессией и необузданной силой дышит его лицо! В тот момент оно кажется Белладонне таким завораживающе красивым, как девятый вал, поднимающийся над берегом. Обездвиживающе прекрасным.

Как размеренно Заклинатель печатает каждое слово в сгустившейся тишине гостиной, заполненной лишь судорожным дыханием Донны. Либо она подчиняется, либо…

— Либо что?.. — вызывающе хрипит Донна, всё ещё пытаясь сохранить контроль над ситуацией. Как всегда.

— Либо я убью их всех по одному — перережу горло так, что кровь забрызгает все эти роскошные стены в шёлковых обоях.

Он оборачивается едва ли на пару градусов, не разжимая захвата, и переводит указательный палец с одного улыбающегося со снимка лица на другое.

— Его, её, её... — издевательски медленно тянет Заклинатель, немного ослабив зажим стальных пальцев. Достаточно для того, чтобы можно было сбросить его руку и отойти, ощутимо толкнув в тощую грудь.

— Смотри, как бы самому не отправиться к праотцам, — презрительно отзывается Донна, с трудом выдерживая тяжёлый взгляд тёмных глаз с красным яростным отливом.

— Я тебя предупредил, — руша все каноны гостеприимства и вежливости, хищно улыбается Заклинатель и неспешно покидает гостиную, оставляя Донну в разбитых чувствах.

* * *

А уже на следующий день, когда её банда с упоением крушит зоомагазин на Бейкер-стрит, в телефонной трубке раздаётся плач сестры, и Белладонна узнаёт, что её любимая четырёхлетняя племянница пропала.

Когда Донна приезжает в Центральный парк, куда её вызвало пришедшее послание, и идёт по извилистым песочным тропкам, навстречу ей выбегает радостная черноволосая малышка. Театрально ступая, рядом идёт Заклинатель Змей в тёмном кашемировом пальто. Протянув руки и приобняв за плечи, он целует воздух вокруг щёк Донны.

— Ciao, bella⁽³⁾! Погуляй с нами. Мы как раз шли кормить уточек.

Заклинатель берёт малышку за руку и достаёт из-за пазухи целлофановый пакет со смесью разных круп⁽⁴⁾. На пару мгновений приоткрыв полу расстёгнутого пальто, он позволяет Донне вдоволь налюбоваться на очертания револьверной кобуры. Отдав пакетик её племяннице, Заклинатель выжидающе смотрит на Белладонну, а затем протягивает вперёд открытую ладонь. Длинные тонкие пальцы — всё равно, что у пианиста, а не хладнокровного убийцы — тёплые на ощупь. Солнце клонится к закату, и Донна понимает, что, в общем-то, и её звезда так же бесславно закатилась. И сама она стала заложницей того единственного чувства, что никогда не оставляло Донну: любви к семье.

Белладонна проигрывает Заклинателю Змей, не успев сделать и пары ходов.

* * *

Так уж вышло, что мальчик Кай попал к ней — Снежной королеве — не просто со льдинкой в сердце, но с куском льда — огромной ледяной глыбой, отколовшейся от Антарктиды, — вместо главной рабочей мышцы. А взамен слова «Вечность» он раз за разом складывает слово «Власть». Или для разнообразия: «Феникс должен умереть». Задача Донны — только вовремя подкладывать ему всё новые и новые куски льда, недрогнувшей рукой разбивая их, и завороженно смотреть, как во все стороны летят бриллиантовые брызги.

Так из просто Донны она стала Донной Коброй. Потому что если есть Заклинатель, то должны быть и змеи. И она — Донна — самая смертоносная среди всех.

Вместе с Заклинателем, к людям которого Белладонна теперь вольно или невольно относит и себя, их семья — а ей нравится думать о них всех именно так — всё расширяется и расширяется до тех пор, пока уже всерьёз не начинает угрожать империи Феникса, раскинувшейся чуть ли не на весь город. Они отрезали у Старика кусок за куском, но всему наступает конец. Так и Феникс теперь стоит насмерть, не собираясь поступиться больше ни пядью земли. Но Заклинатель не был бы так опасен, если бы не придумал, как зайти Фениксу за спину и укусить того побольнее. Смертельно больно.

* * *

Донна знала, что, если бы когда-нибудь вручила Заклинателю своё сердце — и он бы взял, что само по себе звучало фантастически, — то очень скоро это сердце было бы безжалостно разбито на тысячу мелких ледяных осколков, из которого и слова «Вечность»-то не собрать. Лишь частицами волшебного зеркала — мелкой зеркальной пылью — могло бы оно разлететься по миру, отравляя всё на своём пути. И поэтому Белладонна старается никогда не пускать эти опасные мысли в голову. Она выкорчёвывает их старательно, как ростки баобабов, находя забытье в объятиях сменявшихся любовников. От одного пахнет кубинскими сигарами, от другого — кожей дорогого автомобильного салона, от третьего — первоклассным парфюмом. Но ни одному из них не удавалось забраться под её безупречную ледяную броню. И, может, оно и к лучшему.

* * *

Снежная королева ненавидит своего мальчика Кая всеми фибрами души. Но когда появляется девочка Герда — всё становится ещё хуже. Донна знает, что девочке Герде не под силу спасти потерянного в ледяной пустыне.

Донна сидит в машине напротив «Дивного нового мира», не зная названия тому чувству, что пронизывает её насквозь от кончиков остроносых дорогих туфель до кудрявой смоляной макушки. Снежная королева ненавидит мальчика Кая; ненавидит девочку Герду, что смеётся, запрокинув голову и позволяя весеннему солнцу играть в медных прядях; ненавидит себя, что не может справиться с чем-то, что острым спиральным движением ввинчивается в сердце, заставляя его истекать кровью. Не ледяной голубой кровью Снежной королевы, но самой обычной красной кровью земной женщины, слишком глубоко заключившей себя в броню из сверкающего льда.

И единственным решением непостижимой загадки любви и ненависти стала целая обойма, выпущенная в упор.

Донна в полной мере понимает, что фениксовский выкормыш тут, скорее всего, ни при чём, только после сообщения от Нагини — зря только та погибла. Она чувствует себя оледеневшей от боли и одновременно воспламеняемой изнутри дикой жаждой мести.

* * *

Это форменный мазохизм: привязаться к кому-то столь сильно, что сносить от него любую боль. Любое пренебрежение, равнодушие. Безразличие.

Впрочем, Донна умело убеждает себя в том, что она самая умная, самая верная и преданная из людей Заклинателя. Его правая рука. И он это ценит.

Правая рука, которая непременно бы вцепилась ему в горло, дай он слабину хоть раз. Или же скорее согласившаяся вырвать сердце самой себе, чем причинить ему боль?..

Донна говорит, что тут, в самой лучшей клинике Лондона, в родовом отделении лежит её любимая племянница. Непокорные волосы Донны покрыты элегантным платком для маскировки, а хрустящая трёхсотфунтовая банкнота, втиснутая в руку медсестры на ресепшене, делает её ложь ещё более убедительной.

В палате пистолет в руке, направленный в ненавистное лицо спящей, ходит ходуном, чего не случалось с Донной Коброй уже лет пятнадцать. Донна клянёт себя, что выжидает так долго, стремясь нанести удар побольнее. Ведь смерть от яда кобры должна быть показательна и мучительна.

Новорождённый в прозрачной люльке рядом просыпается вдруг и беззвучно смотрит на Белладонну тёмными глазами. На их мутноватой поверхности ей почудился красноватый отлив. Ребёнок смотрит на Донну глазами Заклинателя Змей. Она берёт на руки младенца, укутанного в голубое одеяльце, и только тут наконец разрешает себе признаться, как же скучает по горькой ухмылке красивых полных губ Заклинателя.

Донна ненавидела мальчика Кая всеми фибрами души. Ведь он отнял у неё всё. И сам стал для неё всем.

Донне кажется, что, если забрать жизнь у девочки Герды и её ребёнка — живого доказательства того, что и окружённый ледяной пустыней мальчик Кай никогда не принадлежал ей, Снежной королеве, — то эта история наконец закончится. Более того, завершится победой. Непонятно чьей, правда. Наверное, Белладонны — над городом, над Фениксом, людей которого она обязательно додавит недрогнувшей рукой, над чужой недолюбовью, над своим разбитым, глупым и сметённым в урну ледяным сердцем.

Донне хочется начать всё сначала: вырастить мальчишку, одновременно похожего и непохожего на Заклинателя, который будет любить её и никогда не разочарует. Странно, но эта мысль не только режет её по живому, но и неожиданно приятно отдаётся в груди.

Кровь для Донны ничего не стоила сама по себе. Но только её чистота. Если для сохранения крови в чистоте надо регулярно выдёргивать все ростки неправильных и вредящих семье намерений, то она будет их выдёргивать. Пусть даже останется на месте голая пустыня. Безжизненная снежная пустыня. Пусть.

Всю жизнь семья Белладонны только и делает, что разочаровывает её. Младшая сестра, аморально связавшаяся с собственным двоюродным братом, а потом вместе с мужем притащившая к ним в дом врага. Племянница, променявшая её любовь на сомнительные милости Старика. Брат, которому она хотела лишь добра и оплатила безбедную жизнь в самом сердце Америки, и тот припас для неё болезненный удар в спину.

И Заклинатель. Умный, хитрый и бесконечно хладнокровный; человек, в котором Донна видела свой идеал — отца, брата и божественного супруга, — и его подвела не вовремя проскользнувшая искра человечности. Ведь Белладонна знает, что у него была отменная реакция. И Заклинателя никто бы не смог застать врасплох, если бы он сам не подпустил такого человека близко. Слишком близко. Лишь один проблеск человечности убил мальчика Кая и его Снежную королеву.

— Стой, мерзавка!

Донна крепко прижимает к себе тёплое тельце младенца и как можно быстрее идёт по коридору, когда сзади раздаётся возмущённый окрик. Не оглядываясь, Белладонна замечает дверь на служебную лестницу и скрывается в проёме. Однако незнакомая рыжеволосая женщина всё-таки настигает её на лестнице, покрытой белым кафелем, несколькими пролётами ниже. С удивительной для такого грузного тела быстротой.

— Ты кто такая? Отдай моего внука, сейчас же! — Чужая рука крепко хватает Донну за локоть и тянет к себе.

— Нет, ты его не получишь!

Донна стремится вывернуться из захвата, но с маленьким комочком в руках это невероятно сложно. Она наступает противнице на ногу своим массивным каблуком так, что та воет от боли и на секунду отпускает её. За это время Донне удаётся выудить пистолет одной рукой.

Противница бесстрашно кидается вперёд, стараясь заломить Донне руку, так и не успевшую нажать на курок. Белладонна, не ожидавшая такого напора, неловко оступается на своих, как и всегда, высоченных каблуках на маленькой лестничной площадке. Ребёнка выхватывают у неё из рук за секунду до того, как она летит спиною вниз прямо на ступеньки. И вместе с ослепляющей болью в ушибленном затылке в мыслях всплывает ласковая улыбка черноволосой малышки и фраза:

«Посмотри, дорогая, как кровь ярко блестит на белом».

1) Белладонна, или красавка обыкновенная, или белладонна европейская (лат. Atrópa belladónna) — многолетнее травянистое растение, вид рода красавка (Atropa) семейства паслёновые (Solanaceae). Видовое название «belladonna» (белладонна) происходит от итальянских слов и в переводе на русский язык означает «красивая женщина».

Вернуться к тексту

2) Наполеон I Бонапарт.

Вернуться к тексту

3) Привет, красавица! (итал.)

Вернуться к тексту

4) Тут с художественной точки зрения написать бы про батон, но Заклинатель — профессионал, а профессионалы знают, что кормить уток хлебом нельзя.

Вернуться к тексту