Исповедь Герострата (джен)

Этот мир достался нам в наследство. Те, кто сделали его таким, унесли с собой в могилы, что ими двигало, и оставили нам только законы, по которым он существует. Нам вдалбливают их в головы с младенчества, будто от этого зависит жизнь. Они говорят, что планета теряла атмосферу вместе с удалявшимися спутниками, вращение её замедлялось и если бы не эти острова… С тех пор как они поднялись над планетой, жизнь на ней потихоньку замирала: леса, луга и степи занимали места городов, поселения стали редки и безмятежны, прятались среди листвы, сливались с горами, не черпали больше с такой жадностью воду из пересыхающих рек.

Если верить тем, кто поучал нас, то всё здесь: от сжатого высочайшим давлением раскалённого ядра до топчущих землю людей — подчинено высокой цели. И всё не зря: от иссушающего жара пустынь и свежести горных вершин, покрытых снегом, до мыслей в голове. И даже острова, поднявшиеся над планетой, не были просто блажью зарвавшегося учёного. Они помогли расширить атмосферу, создать вокруг планеты защитное кольцо и увеличить её массу, удержав спутники, которые защищали планету от космических угроз. Это всё, что я знал, ещё меньше я видел.

Мне говорили, что магнитное поле удерживает острова в воздухе, но что-то куда более действенное помогало им двигаться. И объяснить это было куда сложнее — мне говорили, будто мысли и эмоции людей объединялись и образовывали ещё две сферы: знаний и магии. Без них острова бы зависли над планетой и ушли в безвременье, сделав лишь один полный оборот.

Нет, не только природные силы двигали острова. Дома здесь вырастали выше облаков, некоторые улицы были узкими настолько, что жильцы с четырнадцатого этажа могли выглянуть из окна и поздороваться за руку.

Свет не гас, шум не умолкал — у каждого острова он был свой: и цвет, и звук. Когда бы ни приходилось мне выглянуть на улицу, стучали молоты в кухнях, горел огонь в печах.

Жизнь замирала лишь на мгновение, когда по завершении большого круга, перезаряжали кристалл. Я год за годом, все пятнадцать лет моей жизни, наблюдал эту церемонию. Трое с огромным шаром, опалесцирующим снаружи и сиявшим маленькими молниями изнутри шли по улицам. Недавно точно такие же, но поменьше служили фонарями — сейчас их погасили. С торжественным видом шар опускали — кристалл, заряженный магией, — в шурф на центральной площади. Я бы залез туда как-нибудь, если бы там не было так страшно.

На этот раз я не испугался — выбежал, выхватил шар и побежал с ним прочь. Я знал, что за мной погоняться, но бежать мне было недалеко. По этим их законам на то, чтобы опустить кристалл для перезарядки, отводилось не больше часа.

Неожиданность сыграла мне на руку — сперва за мной бежали только эти трое ущербных. На их крики в кромешную темноту бросились не сразу, а к тому времени как мне бросились наперерез, я успел забраться на балкон ближайшего дома и так, мартышкой перепрыгивая с балкона на балкон, не позволял себя поймать.

В назначенную минуту ничего не случилось. Остров не упал на землю, небо не прочертили молнии, ни капли не пролилось дождём и даже вихрь не скрутил меня. Я сидел на карнизе, стараясь отдышаться, — набегался до колотья в боку — и в промежутках между приступами боли нервно смеялся.

Мир по-прежнему нёсся на всех парах, но… куда? Через несколько часов, когда ночь не сменилась днём, я вгляделся вдаль. Планета подо мной была иной.