Беглецы (джен)

Внутри забегаловка была такой же дрянной, как и снаружи — облезлая реклама на стенах, потрескавшийся пластик на сидениях, давно не мытые окна с точками мушиного дерьма на стекле. Вентиляторы под потолком не работали, и прямо на входе становилось ясно — масло для жарки здесь меняют редко. Или не меняют вовсе, это уж как повезёт. Но в животе бурчало, а платёжную карту заблокировали неделю назад, так что приходилось рассчитывать только на наличку, которой было совсем негусто. Ничего, жирный клиент уже на подходе...

Тукан поправил жёлтый хайратник с орлиными перьями, почесался под застиранной майкой (верная «косуха» скрипнула успокаивающе) и осторожно примостился на старый диван, самый чистый в этом рассаднике фальшивого уюта. В крохотном зале царила утренняя пустота, и даже телек на стене изрыгал яркие картинки беззвучно, что радовало измученный хронической бессонницей мозг.

На звук его шагов из кухонных дверей выглянула хмурая официантка. Она увидела посетителя, нацепила на физиономию улыбку и понесла к нему свой необъятный зад. Глядя, как эти ляжки ловко обходят стулья, Тукан судорожно глотнул, потому что буйное воображение любезно подсунуло совсем другой образ, который пришлось гнать из головы. Нет, чур меня!

— Что будем заказывать? — нависла над ним подавальщица, и Тукан пожалел, что позарился на отсутствие людей. Будь здесь хоть парочка едоков, она бы так не давила своими необъятными телесами, а бегала между клиентами. Если она вообще умеет бегать...

— Рыбу с картошкой, — бросил он, стараясь не глядеть на фальшивую улыбку молодящейся тётки.

Услышав заказ, та смахнула улыбку с лица, тяжело потопала за стойку. Тукан опять застрял взглядом на огромных бёдрах и даже ощутил на мгновение что-то вроде сочувствия, но тут картинка в телеке изменилась, и Тукан замер. С экрана беззвучно разевал пасть сегодняшний премьер-министр, сквиб из семьи сквибов, которых судьба занесла когда-то на Острова и которые хитростью да лестью забрались на самую вершину власти.

Для Тукана и других беглецов из Магической Британии именно этот безродный смуглый уродец воплотил всё, что разбило старую жизнь, что они все потеряли после Чёрной Жатвы, так что пришлось несколько минут отчаянно давить чувства, чтобы ярость не вырвалась наружу и не разнесла к дьяволу как паскудную забегаловку, так и её мерзкую хозяйку.

Поэтому, когда на стол хлопнулась тарелка с едой, руки не дрожали. Зато когда он взял вилку (про нож здесь не слыхивали, похоже) та мелко застучала о фаянс тарелки. Дьявол!

— Вчера перебрал? — участливо протянула хозяйка. — Может... полечиться?

Голос её опустился, стал тише, лицо приобрело хитрое выражение, и Тукан сразу понял отчего — в зале стояли обычные автоматы с колой и всякой газированной дрянью. На торговлю алкоголем у хозяйки разрешения не было. А заработать явно хотелось.

— Хорошо бы, — буркнул он, разглядывая кусок рыбы в тесте, истекавший жиром, — трубы и правда горят. С друзьями всю ночь... работали...

Алкоголя ему не хотелось, но и выпадать из образа престарелого хиппи не следовало — мало ли кого сюда занесёт нелёгкая. Однако встретив цепкий взгляд некрасивой подавальщицы, он тут же вспомнил, что безоар лежит во внутреннем кармане кожанки.

— А почему ты предлагаешь незнакомцу выпить? Думаешь, не сдам?

Та подняла нарисованные брови в преувеличенном удивлении, отчего её физиономия стала ещё противнее.

— У меня настоящая польская водка, не какая-то кукурузная «палёнка». Голова не болит, блевать не тянет. Ко мне многие потом приходят снова, потому что качество предлагаю. Так что — на пальчик?

Пальцы у неё были короткие и толстые, и предложенная доза вполне укладывалась в двойной «шот».

— Угу, — буркнул он, чувствуя, как просыпается задремавшая было тревога. Что-то ненатуральное было в этой неряшливой бабе, в её ободранной забегаловке, в постоянном ощущении чужого взгляда за спиной.

Полицейских ищеек он сбил со следа неделю назад, а с Охотниками разобрался позавчера, но были эти бродяги не чета тем ухорезам, что натаскивал сам Долохов ещё во времена Гарри Поттера. Впрочем, уровень всех слуг Властелина упал после беседы того с Магическим Кругом. Всех, кому повезло выжить...

Победа над Гарри Поттером ударила в голову всем последователям Темного Лорда. Сколько было убито магглов и грязнокровок после падения Хогвартса, не считал никто. Это была настоящая кровавая вакханалия, гекатомба, сложенная в честь нового повелителя магической Британии. Но упоение победой закончилось быстро, и незадолго до того, как первые отряды Пожирателей отправились сеять ужас и смерть в маггловском Лондоне, к победителям прибыла посланница Великого Магического Круга.

Прямо в министерском атриуме, возле обломков известного всему миру фонтана, пред очи Тёмного Лорда и его слуг явилась Валькирия. Ослеплённые её сиянием, маги пребывали в ступоре всё время, пока она разговаривала с Владыкой. А когда исчезла и магическое наваждение развеялось, Лорд впал в бешенство, и повезло только тем, кто оказался достаточно далеко от эпицентра его Ярости.

Этот день стал днём Чёрной Жатвы для многих старых семей, а несколько Родов и вовсе прекратили существование — преданные Лестрейнджи, послушные Кэрроу, отчаянный Долохов и многие другие. И в этот же день Знак на руках выживших Пожирателей рассыпался прахом, а Тёмный Лорд стал Чёрным Властелином для всего Острова...

Сунуть безоар за щеку он успел до того, как хозяйка появилась из-за кухонной двери. Вяжущий вкус перебил прогорклый запах масла, и пока толстуха с подносом шоркала туфлями по истоптанному полу, он успел порадоваться своей подозрительности — улыбка на одутловатом лице стала ещё более фальшивой. Что она там налила в стакан? Живую смерть? Зелье правды?

На мутный пластик стола хлопнулся одноразовый стаканчик с прозрачным содержимым, в котором пузырьки газа поднимались к поверхности. Тукан принюхался к жидкости, вопросительно глянул на продавщицу.

— Спрайт, — пояснила та. — Очень удобно. Бывальцы просто заказывают «спрайт в стакане», и все довольны.

— Почему не кола? — вырвалось неожиданно для самого себя.

— Потому что все знают, как виски в коле прятать. Любой инспектор сразу к коле бежит. Поэтому водка — без цвета, без запаха. Одно удовольствие и польза для тех, кому плохо с утра.

Взгляд в спину усилился, стал таким острым, что Тукан не выдержал, обернулся, сделав вид, что разваливается поудобнее — за соседними столиками царила утренняя пустота. Кстати, а почему до сих пор никто не зашёл — ведь две электрички уже проехать успели?

— Так что, пить будем? — продавщица нетерпеливо переступила с ноги на ногу, при этом опустив поднос так, что он полностью закрыл правую руку до локтя. И не успел Тукан подумать, кого ему эта одутловатая баба напоминает, как грохнули стулья за спиной, и он, разворачиваясь на звук, успел заметить невысокий, почти детский силуэт, ныряющий вниз, на пол..

— Добби?! Так ты не?!.. Депульсо! Диффиндо! Инкарцеро! Иммобилус!

Цепочку заклинаний он выпустил одним духом, всё, как учил Долохов, но серая тварь, — не то крыса-переросток, отожравшаяся на местной помойке, не то собака-недомерок, — ускользнула от заклятий и молнией вылетела в дверь. Тукан шумно выдохнул, подождал, пока перестанет дрожать рука с палочкой, повернулся к связанной волшебными путами толстухе. Именно её движение, на которое пришлось бросать заклинание, не позволило прибить непонятную мерзость.

— Померещилось, — ответил он на незаданный вопрос. — Был у меня когда-то эльф, бестолковый и ленивый. Думал, что его прикончила свояченица, но оказалось позже, что нет, не удалось ей. И теперь он пакостит, как может. Хорошо ещё, что может немного, партизан карликовый...

Тукан огляделся, и среди разгрома, устроенного всего за пару секунд в убогой тошниловке, нашёл то, что искал — волшебную палочку. Неожиданно короткую, но очень гибкую волшебную палочку из берёзы.

— Так кто ты такая? Или такой?

Противница смотрела на него со странной смесью ужаса и восторга, и Тукан решил не торопиться с экстренным потрошением — время ещё было. Он поднял безоар, который выплюнул в самом начале веселья, убрал его в карман — пригодится ещё, не пользованный толком ведь, — и подобрал стакан, который успел откатиться под столики.

Аккуратно понюхав, он подумал мгновение и лизнул краешек, там, где оставались следы жидкости.

— Действительно, спрайт... И ещё...

Он прислушался к ощущениям — запах и вкус что-то напоминали, что-то, о чём он успел давно забыть. А потом догадка пронзила мозг.

— Приворотное! Амортенция! Ты что — влюбить меня захотела?

Неряшливая толстуха поёрзала, криво ухмыльнулась, став похожей на какое-то земноводное.

— При чём здесь любовь, красавчик? Волшебного тепла захотелось женщине, чего тут непонятного?

— Со мной? Ты?

— А почему нет? Когда ты шёл по Министерству, не подойти было, на всех с такого высока смотрел, что голова кружилась. А теперь мы оба в дерьме, красавчик, сравнялись уровнем.

— Министерство? Кто ты? Откуда ты меня знаешь?!

— Малфой, ты хоть кожанку хипповскую напяливай, хоть рабочий комбинезон, а своё высокомерие не спрячешь. Вилку взял с таким видом, словно она прямо из мусорки на стол тебе подана. Как был Павлином, так и остался...

— Тукан. После Чёрной Жатвы я просто Тукан, — он показал предплечье, где носатая птица держала в здоровенным клюве орех.

— Значит, спрятал клеймо. Поздравляю.

Он вздрогнул от стрельнувшей в голове мысли, схватил её за руку — на дряблом предплечье розовел котёнок с бантиком, но никакого черепа не оказалось. Он обалдело уставился на вытатуированного котёнка, потом ещё раз всмотрелся в женщину, и только теперь бросил:

— Финитэ Инкантатем!

Лицо бабёхи поплыло, вся она задрожала, пошла рябью, и глазам Люциуса Малфоя, уже несколько лет известного как Тукан, предстала низкая старуха заметно уже в бёдрах, зато намного шире в том месте, которое называется талия.

— Амбридж? Долорес Амбридж?

Та скривила физиономию в неприятной гримасе, сразу став похожей на себя парулетней давности.

— А ты мадам Розмерту увидеть ожидал? Так упорхнула птичка за Канал после вашей победы. Она ведь не напрасно сиськами трясла в кабаке, — она место готовила, чтобы было куда бежать. Вот сразу после того, как башни Хогвартса пали, так прямо из кабака и ушла порт-ключом.

— Ты-то откуда знаешь?

— Потому что искала её, отомстить хотела, пока у власти была. Подумала, раз вам можно убивать, мне тоже чуток радости полагается. Раз кентавров не достать...

— Но что она тебе сделала? Простая кабатчица — министерской шишке?

— А то, что красивая она, тебе мало? Думаешь, я ничего не видела и ничего не слышала за спиной? Думаешь, не замечала, как вы на них смотрите? Одна сиськами в рожу кобелям тычет, другая задом вертит, третья глазки строит да девочку невинную, а я рядом с ними — Жаба! Ненавижу!

Глядя в белые от бешенства глаза главной министерской карьеристки, что закончила свой подьём так низко, Люциус неожиданно успокоился и даже немного развеселился, потому что все его несчастья рядом с этим как-то померкли. Да, он не знает, где жена с сыном, да, может, он никогда их не увидит, а если увидит — не узнает, потому что сам решил отрезать лишнюю память Обливиэйтом. Но зато он точно знает, что они живы, и его Род не прервётся. А Жаба все эти годы квакала в этом вот болотце...

— Но поймать Розмерту ты не смогла.

— Я же говорю — упорхнула! А пока я кабак в щепки разносила, наш хозяин поменялся, да так, что самой пришлось бежать куда глаза глядят. Даже цацки из сейфа забрать не успела, в чём была ушла...

— Но почему сюда?

На жабьем лице появилась злобная гримаса:

— Потому что некуда больше! Кто знал, что те, с континента, сами от нас закроются?! Думала, перекантуюсь несколько месяцев на людном месте, куда точно никакие ищейки не заглянут, и поминай как звали. А пришлось магглам рыбу жарить да самогон разливать из под полы... Но человек такая тварь, что ко всему привыкает. Вот и я привыкла.

— Чего-о?

Увидев, как отваливается челюсть у бывшего аристократа, она разозлилась ещё больше:

— Удивляет? У меня, между прочим, за всё время работы в Министерстве столько любовников не было, как за последний год! И делов-то всего — ляжки нарастить да морщины спрятать! Магглы — настоящие жеребцы, особенно если вовремя Дуро помочь! А маги все такие нежные, что вспомнить тошно! Тьфу на вас всех!

Он представил себя рядом с ней в постели, передёрнулся от отвращения.

— Не нравится правда, красавчик? Хочешь сказать, что ты со своей бледной немочью цветочки по ночам в спальне нюхал? Или и вправду нюхал, раз всех детей — сопля одна?

— Не трогай семью! Кру!.. — он поперхнулся, вспомнив, как быстро слетаются ищейки Черного на Запретные заклинания. Что за время, Мордред и Моргана, даже запытать никого нельзя по-человечески!

Амбридж съёжилась было, но, увидев реакцию, злорадно усмехнулась:

— Тоже боишься хозяина? А ведь как ждали все его прихода, как надеялись!

— Мы ждали прихода Повелителя, а не того кошмара, в который он переродился!

— И теперь на вас охотятся, как на зверей, да, Малфой?

Тот пожал плечами:

— Ты не поверишь, но активнее всего ищут Петтигрю. Он умудрился бежать первым — ещё до того, как пришла Валькирия, — и след его простыл. Но меня другое интересует, Амбридж.

Он присел перед связанной толстухой, посмотрел ей в глаза:

— Почему, когда полукровки лижут пятки Властелину, а чистокровных магов волокут на алтарь, ты, Амбридж, — здесь?

Та напряглась, залилась тёмной краснотой и заверещала, брызгая слюной:

— Мордредов медальон! Откуда мне было знать, что это вещь самого Слизерина?! Завистники представили всё так, словно я собиралась Его шантажировать! Властелина!!

Люциус пожал плечами и поднялся — ему всё стало понятно. Приятно было увидеть выскочку, что когда-то осмеливалась говорить на равных с представителями Древнейших семейств в таком виде — спаривание с животными и работа домашним эльфом прекрасно увенчали её карьеру. И тот факт, что её нынешняя жизнь является результатом чьего-то проклятия, лишь добавлял пикантности в ситуацию.

Но впереди Тукана ждал трудный разговор с пакистанцами, и следовало быть в форме, потому что они предпочитают стрелять, а только потом спрашивать. Смену настроения Амбридж почувствовала моментально.

— Что — убьёшь меня?

Он усмехнулся:

— Даже сейчас пробуешь напакостить, Долорес. Будто я не знаю, что на Аваду сразу пятёрка Охотников прилетит.

— Зачем Аваду? Возьмёшь вон за стойкой нож да по горлу чиркнешь. Или ты до сих пор без палочки подтереться не можешь? Маменькин сынок...

Он заткнул старуху Силенцио и, оставив её беззвучно кривить рот в оскорблениях, отправился за стойку. Тут всё было, как в сотнях других тошниловок, куда приходилось заглядывать за долгие годы скитаний — мойка, холодильник с полуфабрикатами, печь, касса. Он прошёл дальше, в подсобку — здесь до потолка громоздились картонные коробки со всякой ерундой, висела потрёпанная одежда и открывалась ещё одна дверца в крохотную комнатушку с большим продавленным диваном.

На этом лежбище явно много и активно сношались, но Люциус улыбнулся не поэтому — теперь он понял, что встретил именно Амбридж, а не какую-нибудь фальшивку: над ложем постаревшей зоофилки висела пара тарелок с котятами, видимо, из того хогвартского набора, про который рассказывал когда-то сын. Один котёнок умывался, другой потешно гонялся за хвостом, третий просто сидел, покачиваясь после сна. Котята увидели волшебника, оживились, потянулись к нему, пронзительно мяукая.

Люциус окинул взглядом убогую ночлежку, покачал головой и вышел в зал. Да, это всё-таки была Амбридж... К его возвращению Долорес уже выкричалась и теперь просто глядела на него со злобной надеждой в глазах.

Он снял заклятие, присел перед связанной женщиной:

— Знаешь, я уж было подумал, что это не ты, а какая-то очередная ловушка Черного Властелина. Но вижу, что ошибался — котята твои, да и попытка нагадить напоследок тоже в твоём стиле.

— Ты о чём, красавчик? Что ты несёшь?

— Я тебя зарежу, а полиция тут же по камерам увидит, что убийца — мелкий торговец наркотиками из Ноттинг-Хилл по кличке Тукан. Я дозу продать очередному нарику не успею, как меня повяжут. Нет, Жаба, я тебя трогать не буду, совокупляйся дальше с животными в этом прогорклом болоте.

— Я тебя сдам! Тут же расскажу всё как есть! И про кличку, и про татуху, и про наркотики! Тебя быстро на алтарь уложат вместе с твоим павлинчиком! И твоей суч...

— Обливиэйт! — рявкнул он во всё горло прямо в рожу пунцовой от ярости Жабе. Та замерла, глаза её остекленели, тело расслабилось. Люциус скривился, плюнул на пол и пошёл к выходу. Да, мысль убить старуху посещала его голову, но тут же убралась восвояси, потому что эта жизнь, грязь, в которой копошилась недавняя фаворитка первого человека Министерства, была столь омерзительной, что перспектив жить и дальше в этом всём, погружаясь всё глубже, была самым лучшим наказанием. Смерть была бы слишком лёгким решением для любительницы кошек, успевшей попить кровушки у семьи Малфоев.

Уже сосредоточенный на предстоящем разговоре с поставщиком наркотиков, он не заметил, как подёргиваются ноги у лежащей толстухи и как из уголка рта начинает вытекать слюна — чтобы заметить, что Амбридж умирает, надо было на Амбридж посмотреть. Может, он действительно перестарался, а может, его заклинание наложилось на старое проклятие, кто знает.

Он этого не увидел, он расслабился, поэтому тщательно встроенное в дверной косяк волшебство ударило его со всей своей силой. Встроенное как раз на такой случай — Амбридж не обольщалась насчёт своих магических возможностей, но отомстить за себя хотела очень.

Заклинание шарахнуло самоуверенного волшебника так, что он успел пройти лишь пару десятков шагов, когда ноги подкосились и он согнулся в приступе жесточайшей рвоты. А когда приступ закончился и он выблевал, кажется, все свои кишки на старый тротуар, ругался и вытирал рот уже старый проходимец и обманщик, бродяга и мелкий «пушер», в котором от аристократа не осталось ничего.

И поэтому на встрече с пакистанцами он вызвал подозрения, которые в таких компаниях решаются очень просто. Красивую резную палочку, которую вытащили из кармана трупа, когда очищали его одежду от возможных улик, сожгли в быстро сварганенном костерке вместе с одеждой и личными вещами — зачем перегружать работой полицию, озадачивать уважаемых людей, которым и так мешают назойливые журналисты? Неопознанное тело интереса не вызывает и на первые полосы газет попадает редко.

А окоченевшую хозяйку придорожной забегаловки нашли довольно скоро после его ухода. Вот только посетители, когда увидели, что хозяйка мертва, вынесли из её заведения всё, что удалось поднять да оторвать. И ещё короткое замыкание случайно организовали, после которого большая часть оставшегося барахла просто сгорела, изрядно попортив труп. Пришлось полиции оформлять случайную смерть от удара током — не убийство же писать, в самом деле, кому эта старуха нужна с её тухлой треской?

Больше всего произошедшее огорчило крысу. Она так здорово приноровилась воровать вкусные куски из кухни, да и соседняя помойка была настоящим полем изобилия, и всё вдруг пошло дымом. И крыса уже не помнила, что голову покалывало каждый раз, как она утаскивала что-то вкусное за порог, так же, как не волновало больше, почему передняя лапа не имеет шерсти, холодна, как металл, и время от времени начинает двигаться сама, как будто кто-то другой пытается двигать её пальцами...