Мёртвые бабочки (джен)

Эйрин Дьёран проскользнула в их с Медб дом — с чёрного хода, как водилось, если Эйрин покидала дом тайком. Медб вообще не любила, чтобы Эйрин покидала второй этаж их дома без особой на то необходимости, а уж сам дом — тем более. Даже то, что жили они сейчас на осколке⁽¹⁾ одного из древних павших миров, вдвоём, почти лишённые иного общения кроме как друг с другом, казалось, не заставляло Медб волноваться за младшую сестру хотя бы чуточку меньше.

В просторном неуютном кабинете Медб, под стеклом, хранилась огромная коллекция бабочек, которую Медб собирала едва ли не с самого детства. Разноцветных, красивых бабочек, с крыльями всевозможных форм и размеров… Мёртвых бабочек, наколотых на булавки. Медб отчего-то нравилось любоваться своей коллекцией, нравилось пополнять её, прикалывая булавками всё новых бабочек. Медб могла часами разглядывать их, зарисовывать в своих огромных альбомах с пожелтевшими страницами.

Иногда Эйрин казалось, что она сама — одна из этих несчастных созданий. Мёртвая бабочка, наколотая на энтомологическую булавку и навечно замурованная под прозрачным стеклом.

И тогда Эйрин тайком пробиралась в кабинет сестры, когда Медб шуршала по хозяйству или собирала травы. И каждый раз в таком случае всё происходило одинаково — Эйрин снимала стекло и, вытащив предварительно булавки, воскрешала пару-тройку бабочек. Чтобы нарваться после на головомойку от Медб. А через неделю-другую снова пробраться тайком в кабинет, чтобы снова воскресить несчастных бабочек, с которыми Эйрин чувствовала странное единение, почти что духовное родство.

Дом сестёр Дьёран на осколке был похож на ведьмин домик из старой-старой сказки — фахверковый, двухэтажный (если не считать комнату на чердаке), с крышей из красной черепицы и множеством маленьких окон с разноцветными ставнями. Вероятно, дом сестёр Дьёран мог по праву называться ведьминым домиком — Медб ведь была прядильщицей⁽²⁾, а именно прядильщиц в старых-старых сказках чаще всего называли ведьмами.

Эйрин огляделась, прислушалась — Медб, кажется, с кем-то разговаривала в своём кабинете, что находился на первом этаже их дома, и, судя по голосу, ещё не успела заметить отсутствия младшей сестры. Гости в доме сестёр Дьёран бывали нечасто. По правде говоря — Эйрин не видела ни одного с тех пор, как они с Медб поселились на осколке. С тех пор сёстры Дьёран вели скромную отшельническую жизнь вдали от большинства миров и блуждающих городов⁽³⁾, и Медб вела хозяйство, ухаживала за садом и собирала в ближайшем лесочке лекарственные травы.

Иногда это было хорошо, но иногда — угнетало до такой степени, что Эйрин хотелось выть от одиночества и скуки.

Движимая любопытством, Эйрин бесшумно сняла туфли, чтобы Медб её не услышала, когда Эйрин будет подходить к её кабинету, и, в одних чулках, прошла через кухню в библиотеку-гостиную, которой служила небольшая комната, расположенная рядом с кабинетом Медб.

В кабинете были Медб и короткостриженый парень с неестественно жёлтыми волосами, судя по ауре, приблизительно ровесник Медб. Гость и Медб — оба — были спиной к Эйрин, и не могли её увидеть. Эйрин осторожно встала так, чтобы иметь возможность спокойно разглядывать обоих, при этом не попадая в их поле зрения.

Гость сидел на ковре. Он был почти обнажён, на полу валялись — и как только Медб, с её любовью к порядку и чистоте, это допустила — его голубая толстовка, зелёные штаны, жёлтые кеды и белая, заляпанная чем-то красным — кровью, вероятно — майка. На спине гостя были шрамы от серьёзных ожогов — Эйрин поёжилась и поморщилась, вспоминая неохотно, как выглядели погибшие от пожара люди, которых ей довелось увидеть в семь лет, когда, собственно, просыпались её, Эйрин, магические способности — и спускался от шеи ниже, через всю спину металлический позвоночник. В местах, где металлический позвоночник проникал под кожу, выступали капельки крови. Кожа гостя вокруг этого искусственного позвоночника была воспалена.

Правая рука у гостя тоже была металлической — где-то с середины плеча. Над тем металлом шрамы от ожогов — вернее сказать, шрам, ибо он сливался в одно огромное нечто — выглядели ещё более жутко и болезненнее, нежели все остальные. Эйрин не могла на это больше смотреть, и отвела взгляд.

Медб стояла лицом к окну, что выходило на запад. На Медб была только большая футболка, доходившая ей где-то до середины бёдер. Серебристые длинные волосы Медб были распущены, и Эйрин вдруг подумала, что та выглядит удивительно мягкой и уязвимой, когда серебро волос не сложено в тугой узел, а длинная — в пол — юбка не скрывает шрамов от ожогов, полученных тогда, когда Эйрин было всего семь.

— Я не знаю, Мэтт, что тебе сказать! — услышала Эйрин недовольный голос Медб, и затаила дыхание.

Медб как раз повернулась к гостю, и лицо у неё было застывшее, словно каменное. Неестественное, неправильное, страшное лицо. Совсем не такое лицо должно было быть у прядильщицы. Такой Эйрин прежде видела старшую сестру всего четырежды. Первый раз лицо старшей из сестёр Дьёран стало таким, когда Медб, тогда ещё семнадцатилетняя девочка, бросилась за Эйрин в тот злополучный пожар, причиной второго раза была смерть их родителей пять лет спустя (и когда маленькая Эйрин, попробовавшая их воскресить, впервые получила магический откат), в третий раз причиной была попытка Эйрин свести счёты с жизнью, а после четвёртого раза, когда лицо Медб застыло — сёстры Дьёран покинули родной мир и поселились на осколке, в этом уютном доме, где много-много лет пробыли затворницами, отшельницами.

— Ты ведь знаешь — меня зовут иначе, — поправил Медб гость, кажется, нимало не раздражаясь, и та громко фыркнула.

— А ты знаешь, почему мы поселились на осколке, знаешь, что у Эйрин с головой не всё в порядке, знаешь, что любое применение её способностей может спровоцировать новый приступ и привести к очередному откату, и знаешь, что моя магия не позволит мне тебе отказать — и всё равно приходишь, словно к себе домой, и просишь об услуге! — голос Медб, то ли испуганной, то ли разгневанной какой-то просьбой гостя, задрожал, и Эйрин стало стыдно за то, что она, одним своим существованием, приносит сестре столько проблем. — Так что не смей поправлять меня из-за каких-то пустяков вроде того как тебя зовут на самом деле!

Мэтт — настоящего имени гостя Эйрин не знала, так что, сочла уместным про себя называть его так, как ранее его назвала Медб — промолчал. Он сидел, почти не двигаясь, и только капли крови, проступая, скатывались вниз по спине и порой падали с неё, пачкая старый мягкий ковёр. Медб, бедная Медб с застывшим лицом, стояла у окна, обхватив плечи руками и некоторое время тоже не двигалась, и вся поза её кричала о том, что спор причиняет ей почти физическую боль.

Эйрин не знала, какое из желаний, пробудившихся в её душе, было сильнее — броситься на защиту Медб, которая о защите и помощи никогда младшую сестру не просила, или же продолжить подслушивать (и подглядывать), в надежде, что причина спора Медб и Мэтта станет чуточку более ясной и понятной, что, как надеялась Эйрин, хоть сколько-нибудь удовлетворит жгучее любопытство, засевшее в её душе.

Медб отошла от окна и взяла со своего стола прозрачную банку с желтоватой массой внутри — таких у Медб было много. Она ведь была неплохой травницей… И мази у неё были хорошие — действенные, пусть и воняли ужасно. Мэтт всё молчал. Медб подошла к нему, зашла за спину и опустилась на колени. Затем Медб, зачерпнув желтоватую субстанцию из банки, коснулась его спины. Втёрла мазь в кожу — или, может быть, даже в места соединения плоти и металлического позвоночника, этого Эйрин со своего места никак не могла разглядеть. Теперь Медб закрывала от неё спину Мэтта, и только видно было, как напряжена была спина самой Медб.

— Зачем тебе это вообще нужно? — поинтересовалась Медб, не слишком ласково втирая мазь собственного производства в спину Мэтта. — Тебе не нужна власть — иначе ты попытался бы её получить хотя бы в одном из тех миров, которые захватывал — и не нужны деньги — иначе ты бы выкачал эти миры до последней капли. Но ты исчезаешь, как только дело сделано — возмещая разве что расходы на эти свои мероприятия. И я не могу понять, для чего тебе это? Какой смысл в этом всём?

Мэтт молчал, но Эйрин даже со своего укрытия прекрасно слышала его тяжёлое дыхание. Медб, знала Эйрин, никогда не отличалась нежными руками. И когда нужно было позволить ей втереть мазь куда-либо — это могло превратиться в сущую пытку. Даже когда Медб старалась быть ласковой и осторожной.

— Ты ведь играла когда-нибудь в компьютерные игры, так? — задумчиво отозвался Мэтт, едва слышно простонав, когда Медб, вероятно, потревожила его рану. — Выполнение всяких мелких миссий, поиски артефактов, бои с боссами между уровнями и самый главный бой в конце — всё это в итоге дарит некоторую радость, иногда даже эйфорию. Ну а потом… Будет новая игра, с другими монстрами, другими боссами и артефактами. И это снова будет дарить радость, пока ты проходишь её впервые. И продолжать играть, выполняя всякие мелкие миссии на поиск артефактов или выращивание урожая просто нет смысла.

Медб хмыкнула. Она зачерпнула ещё немного мази из своей банки, и продолжила втирать ту в спину своего гостя. Эйрин старалась дышать ещё тише — лишь бы её ненароком не заметили.

— А главная причина, по которой мне это доставляет радость, вероятно, в том, что мой отец не сумеет захватить даже самый завалящий мирок, блуждающий город или осколок, — рассмеялся Мэтт, и от смеха его Эйрин сделалось немного не по себе. — А ведь мнит о себе…

Медб промолчала. Она отложила банку в сторону, встала на ноги и отошла к окну. Выпрямила спину, взяв что-то с подоконника, скрутила волосы в узел и уложила их на затылке, вновь превращаясь в ту несгибаемую Медб, которую Эйрин так хорошо знала, и которой всегда — даже если злилась или не понимала — верила.

— Если ты не сбережёшь её, — сказала Медб тихо, и у Эйрин по спине мурашки пробежались от того, как звучал голос старшей сестры, — я тебя прокляну. И даже если ты попросишь меня тебя не проклинать — в таком случае я преступлю через гейс, и уничтожу нас обоих.

И когда Медб снова повернулась, Эйрин, увидев её взгляд, подумала, что Мэтт, если только посмеет ослушаться ведьму Медб Дьёран, вполне может оказаться убит и уложен в коллекцию — как те мёртвые бабочки, что давным-давно лежали под стеклом.

— Знаю, — ответил Мэтт просто и спокойно. — Но обещать твоей сестре полную безопасность я не могу.

1) Осколки мира — то, что остаётся после уничтожения миров. Обычно очень сильно напитаны магией творения, за счёт чего относительно пригодны для проживания

Вернуться к тексту

2) Прядильщицы (реже — прядильщики) — маги, способные накладывать очень сильные проклятья и/или благословения. Эта специализация считается одной из самых потенциально опасных и непредсказуемых

Вернуться к тексту

3) Блуждающий город — небольшое поселение в Межмирье, созданное при помощи технических средств, без участия магии творения

Вернуться к тексту