Беги через лес (джен)

Однажды я перестал думать.

И тогда я начал вспоминать и писать. Я вспоминал увиденное и услышанное, я вспоминал то, что знал и все то, чего не знал никогда. Я записывал языки, которых не слышал, и начинал понимать их, уже увидев на бумаге. Музыка, которой я не знал, наполняла мою голову — от трубящего в боевой рог викинга до тонкого звона арфы, от барабанных маршей до порочных скрипок венских кабаре. Я узнал города и страны, лица и дни, ночи и спины. У того, что ложилось на болезненно-белые листы, скрывая их наготу, не было ни цели, ни направления. Оно проросло из прелой листвы под раскидистыми кронами леса. Вырастали деревья, старились травы, приходили существа. Протягивали ко мне лапы, укладывали морды, испускали дух. На их телах вырастали слова.

Беги через мой лес.

И не дай бог тебе споткнуться.

Потому что лес кончится, не успеешь ты выставить перед собой руки. Если ты споткнешься, ткань воздуха вокруг тебя больше не запахнет ни болотной тиной, ни свежестью и росой рассвета. Не будут чавкать землёй черви, хрустеть рачками личинки стрекоз, пировать цветочным нектаром бабочки. Бархатные и бесшумные совы не проскользят по диску полной луны, налившейся жёлтым, как теплый сыр. Под фонарем не задергается в конвульсивном танце летучая мышь, во влажном подвале не звякнет своими цепями приговоренный к казни узник, который ещё до утра лишится рассудка. Не придет из балтийских дюн дудочник в пестрых одеждах и не будет гордо вышагивать впереди своего войска конунг с лицом как на монету, за которого идут умирать с улыбкой на губах.

Лунная демоница не явится в солнечный полдень на бледном пруду молодому бродячему музыканту, весёлому и распутному, и тот не сойдёт с ума и не станет одержим похотью и вечным томлением сатира, влекомого к нимфе. Колдун с узкими запястьями и крупными кистями не произнесет заклинаний на давно умершем языке. Уволокший юную красавицу в свое логово вампир не оскалит клыки в ласковом, обездушивающем поцелуе. Не сплетет последний кокон своей жертве стеклянный паук с голубыми глазами, почти похожими на человеческие. Не останутся на ночь у костра двое, и соловей не споёт поутру об их грехопадении. Девственница не наденет золотую уздечку на последнего, действительно последнего единорога. Порочный кутила не вступит под своды церкви с раскаянием в глазах и распятием в пальцах.

Рыцарь не откажет деве-троллю, что хочет соблазнить его и увести навек в свои горы. Не засмеётся русалка, которая сидит на высокой скале и расчёсывает волосы, пока корабли глупых маленьких людей разбиваются, завороженные ее голосом. Старшая сестра не сбросит младшую с обрыва, жених не выловит из волн ее тело и не сотворит из него прекрасной арфы. От звука нее не умрет старшая сестра. Не прозвучит под звездами крик оставленного влюбленного, и он не станет искать предавшую его над облаками и под морем. Не захрустит инеем по траве господин Зима, чья лейб-гвардия — ветры с севера, а паладины — с востока. Он не снимет с себя в марте семь пальто на кошачьем меху, чтобы дать дорогу дерзкой юной весне. Вороны не засмеются с деревьев над бедным шпильманом, и он не будет петь — годом больше или меньше, какая, по сути, разница? Высокое бледное чело странствующего комедианта ничего уже не сочинит. Не изменит своему мужу жена рыбака, и бог не запутает его сети, не опрокинет его утлую лодку.

Ты не увидишь Рим в его расцвете, того, как вступают в Иерусалим крестоносцы, как горит Троя, как льется кровь мавров в Испании и страдают иудеи. Не встанет перед тобой ни удалой пират, держащий под мышкой собственную голову, ни лохматый черт, ни серебрящийся призрак. Ты не научишься ходить под парусом без ветра, грести без весел, расставаться с другом без слез, видеть будущее и ходить по воде. К тебе не будут приходить во сне деревья, шелестящие о своих радостях и горестях, о том, как течет по их сосудам сок, как греются на солнце их листья и как больно, когда в ствол вгрызаются зубья пилы. Ты не узнаешь отчаяния, с которым умирает могучий пень, потому что ему больше некого питать. Не увидишь ни свернувшегося кольцами под океаном Левиафана, держащего на себе тяжесть всех вод мира, ни Чумы, под руку с Оспой бесшумно скользящих по узким улицам и оставляющих за собой смертные стоны.

Ты не узнаешь, что показывают ночью солнечные часы и о чем думает безумец, который стоит у тебя на пороге, закутанный в плащ из бури и града, с целой сворой безмолвных псов у ног. Тебе не расскажут о себе люди-птицы с тонкими, словно полыми костями, ухмыляющиеся и косматые, не поведуют, почему они спасают одних моряков и топят других, даже если волны уже выбрасывают их судёнышки на берег. Как они чувствуют среди них достойных, пусть даже грешников, но с чистой душой?

Все это растает, как дым над водой, стоит только тебе споткнуться. И ты ничего не узнаешь. Поэтому перестань думать, беги через мой лес и не оглядывайся. Беги так быстро, как только можешь, беги сквозь слово "конец", потому что, раз ты видишь эти слова, ты уже побежал. И теперь если ты остановишься, кто поручится, что я не украду твою душу? А как, думаешь, я смог прожить столько жизней и веков? Беги же.