Аффект бабочки (джен)

Знаешь ли ты, сколько месяцев в году? Думаешь, двенадцать? Январь, февраль, март и так далее? Сначала так и было, да. А потом месяцы стали зваться …ябрь, …ябрь, …брь. Но жила одна девушка, которая решила разобраться во всей этой путанице. Как же это случилось? А вот как.

Жили в одной деревне женщина с дочкой и падчерицей. По правде сказать, это и не деревня была, скорее, пригород: частный сектор растянулся на добрые километры от центральной площади, вокруг которой ютились многоэтажки. Женщина работала как раз в центре, в одной конторе, а падчерица — в сетевом магазине продавцом, хотя и выучилась на одну мудрёную профессию. Такую мудрёную, что в их деревне даже и не слыхивали о такой.

Родная же дочка женщины не работала, но не потому, что лентяйкой была, а всё никак место себе подыскать не могла. По природе своей она была тихой и медлительной. Отучилась в институте, в большом городе не осталась, а на родной стороне с работой сложно было. Она, вестимо, переживала, не хотела на шее отца-матери сидеть, да все домашние её успокаивали. Мол, отдохни немного, оглядись, определись. А там само как-нибудь сложится.

Отец дома редко появлялся, он всё больше в столице пропадал, деньги зарабатывал. Семья-то большая! С ними ещё два кота проживали, а порядочный кот тоже есть хочет.

Падчерица была девушка весёлая да спорая на работу. Всё в руках у неё так и горело: схватится посуду мыть — чашку разобьёт, примется со стола убирать — тарелку нечаянно смахнёт. Как обожгла руку утюгом, так сестра и вовсе велела ей к глажке не прикасаться. Мачеха только головой качала, глядя, как падчерица вихрем проносится по комнатам, а за ней по пятам скачут коты. И то сказать, котам положено в январе спать на батарее, а не орать дурниной!

Да что-то не задался январь. Снег сперва выпал: обрадованные девушки даже снеговика слепили у двора, ведро ему нахлобучили синее, картофелину вместо носа воткнули. Потом снег стал стремительно таять, скатываться ночью с железной крыши с ужасным грохотом. Вместо положенной вьюги и метели за окном раздавалось неуместное: кап-кап-кап. Снеговик у двора поплыл, завалился на один бок. Ведро слетело, картофелину или унёс кто, или затоптал. Был снеговик ладный да складный, а стал копией соседского мужичка, когда он из запоя выходил и ровно стоять никак не мог.

Женщина вздыхала, пила горстями таблетки от скачущего давления.

— Опять январь куражится, — вздыхала она. — Вот раньше зимы были! А теперь что? Тьфу…

Дочка её с маниакальным блеском в глазах бегала со шваброй по коридору и пыталась навести чистоту. Да где там! Коты как ошалелые шмыгали на двор туда-сюда. Раз проскачут — весь линолеум в цветочек от их лап.

Падчерицу же больше заботило то, чтобы колёса у машины за ночь не примёрзли в гараже. Летом ещё хотели пол поднять, да дожди такие унылые зарядили, что так и не сложилось. А теперь в ямку вода собиралась, подтекала от не ко времени веселящихся весенних ручьёв. Ночью-то всё равно дело в минус уходило, вот и получался ледовый плен.

Терпели люди катаклизмы, куда деваться? Да лопнуло их терпение, когда утром, несмотря на крадущуюся поступь, поскользнулась женщина и упала прямо возле машины, когда дверцу открывала. Пребольно ударилась головой, да ещё и локтем приложилась.

— Матушка, как ты? — подскочила к ней падчерица.

— Ох… — не сразу смогла и отозваться мачеха. — Не поверишь, подснежники перед глазами…

— Ну всё, с меня хватит! — решительно сказала падчерица. — Ты отгул взять сегодня можешь? Надо мне наведаться в одно место.

Знала она одно местечко заповедное, куда любила бегать ещё девочкой. Мост через объездную дорогу, что строили не один десяток лет. Там ещё перед приездом комиссии, когда объект сдавали, навтыкали в мёрзлую ноябрьскую почву зелёных берёз, будто бы они давно растут. Берёзы, конечно, не принялись: так пеньки кое-где и торчали. Бескрайнее поле убегало с косогора до кромки леса, острыми макушками чиркающего горизонт. Оттуда вставало каждое утро солнце, выкатывалось красным шаром и озаряло светом всё вокруг. Весной же здесь разливалась река, превращая поле в озеро. Раньше. В прошлом-то году сушь такая стояла, за весь апрель ни одного дождя!

Доехала падчерица до моста, свернула с него, оставила машину на стоянке, взяла рюкзак с поклажей и дальше двинулась пешком. В другую зиму, пожалуй, сугробы по пояс были бы, но сейчас сапожки её лишь слегка утопали в непонятной каше. Ни снег, ни лёд — так, непонятное что-то.

Как дошла она до леса, немного поостыла. Но назад не вернулась, решительно двинулась вперёд. В лесу темно сразу сделалось, да девушка не робкого десятка была. Задрала голову, чтобы определить по солнцу, куда же ей надобно, где сердце леса. Да только будто кто кружить её стал, и поняла она, что по одному и тому же месту ходит.

— Раньше были морозы

В заповедном бору,

А теперь за берёзой

Скачут два кенгуру.

Полно, братец Январь,

Отмораживать!

И из лесу меня

Выпроваживать!

Падчерице почудилось, будто кто-то крякнул за ближайшей сосной. Показалось, конечно, откуда утки в лесу? Все давно в городской парк переселились, там пруд зимой не замерзал. Однако неведомый путеводитель кружить её по лесу перестал, вывел на тропу неприметную.

— То-то же, — довольно буркнула падчерица, да только тропка очень быстро свернула в овраг, по которому — вот диво! — в январе весело журчал ручей.

— Разбегайтесь, ручьи,

Рано плакать лужам.

Кот орёт про март в ночи,

На дорогах ужас.

Вместо снега гололёд,

Не ходьба — валежник!

Делаешь шажок вперёд —

И в глазах подснежник.

Теперь падчерице послышалось гнусное хихиканье где-то совсем рядом, за поваленным стволом. Однако ручей внезапно испарился, будто его и не было. Девушка перебралась на другую сторону оврага, пролезла через кусты и внезапно оказалась на светлой поляне.

В центре неё стояла огромная тепловая пушка, посылающая вверх гудящий столп горячего воздуха. Вокруг пушки сидели люди — кто на стульчиках туристических, кто на ватрушках, с которых дети на горках катались эдак пару зим назад. Падчерица насчитала двенадцать человек. И все какие-то неопределённые: ни старых не видать, ни молодых, ни толстых, ни худых, да и волосы не то русые, не то чернявые.

— Ну здравствуйте, братья месяцы, — стряхнула ледяную крошку с сапожков падчерица.

— И тебе добрый день, девица, — кивнул один. — Какими судьбами? Не всяк знает дорогу к нашей поляне. Какие у тебя складные стихи получаются.

— Это что же это вы такое удумали, а? — грозно упёрла руки в бока падчерица. — Что за шутки? Раньше месяцы шли по очереди, не встречались друг с другом, а теперь что?

— Что? — будто не понял месяц в нежно-салатовой толстовке.

— Ты кто будешь? — сурово спросила падчерица. — Май?

— Нет, — развеселился он. — Я — Ноябрь!

— Ноябрь? — удивилась падчерица.

— Ну да, — пожал плечами Ноябрь. — Людские психологи сказали, что в ноябре сплошная депрессия. А нужны тепло и ласка.

— А знаешь ли ты, ласковый мой, — сердито сказала падчерица, — что в прошлом ноябре деревья подумали, что весна второй раз наступила, и почки выпустили?

— Так красиво же! — обрадовался Ноябрь.

— Красиво! — согласилась падчерица и припечатала: — А потом весной половина погибла.

— Как скучно мы живём, — примирительно произнёс молодящийся парень: на первый взгляд вроде совсем молоденький, а приглядеться, так солидность из каждой морщины торчит.

— Скучно? — поразилась падчерица.

— Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам… — мечтательно вздохнул молодящийся. — Раньше ведь как было? Я, Февраль, ветрами завою, метелью завьюжу, в щели оконные снега накидаю. Припадёт к окошку молодка какая румяная, брови смоляные сурово сомкнёт, примется окна конопатить. А теперь понаставили пластиковых окон: дуй не дуй, всё едино не достучишься.

— Да что же, вы теперь из-за того, что люди лучше жить стали, вредить вздумали? — опешила падчерица.

— Почему это вредить? — пожал плечами тот, который первым вступил в разговор.

Видимо, всё же старший. Январь, стало быть.

— Раньше ведь как было, милая? Хотелось тебе огурчика, ты ждала июля. Ну уж если особливо расторопная, то апрельские сажала, которые к началу лета уже поспевают. И братец Апрель старался: и воду берег в заливных лугах, и морозы сдерживал.

Худенький паренёк с бледной кожей кивнул.

— А теперь? — призвал к ответу падчерицу Январь. — Огурцом никого не удивишь. На Рождественском столе рядом с гусём и огурцы тебе свежие, и томаты, и даже клубника! Виданное ли дело, чтобы клубника раньше июня на столе была?

— Да при чём тут клубника? — рассердилась падчерица. — Эту клубнику заморскую в рот не взять: ни вкуса, ни запаха. Зато вот своя, домашняя, раньше солнцем наливалась, сладкая была. А аромат какой! А теперь весь июнь дожди, клубника киснет на грядках. Куда это годится?

— Ты, девонька, не сердись, — примирительно сказал паренёк с синими глазами. — Я, Июнь, и рад бы солнца дарить подольше, да ведь коли дождей не случилось весной, надо наверстать.

— А вот не надо в январе лужи устраивать! — воинственно отбрила падчерица. — Вместо морозов — капель!

— Парниковые газы мы победить не можем, — развёл руками Январь. — Брат Декабрь как мог сопротивлялся, да слаба наша сила. Мы вот, видишь, даже костёр на поляне разводить не смеем. Не верим мы больше в свою силу, потому что люди в нас не верят.

— Парниковые газы?.. — ошарашенно повторила падчерица. — А я на вас рассердилась…

Она полезла в свой рюкзак и достала оттуда банку с крышкой, в которой обычно хранят крупы, закутанную в полотенце.

— Что это? — вытянул длинную шею Май.

— Бабочка, — устало сказала падчерица, осторожно сдвигая полотенце к основанию банки. — Вчера в комнате у себя на окне обнаружила. Хотела вас пристыдить. Не выживет же! Куда вот я её в январе? Хоть и сопливом.

— Эффект бабочки,⁽¹⁾ — со знанием дела сказал Сентябрь.

Он вообще любил знаниями блеснуть, хотя говорил редко.

— Крапивница, — с теплотой в голосе сказал Июль.

— Любит березовый сок, — поддержал Апрель, придвигаясь поближе к банке.

— А почему тогда крапивница? — спросила сбитая с толку падчерица.

— Потому что её гусеницы питаются листьями крапивы, — пояснил Май.

Апрель взял банку из рук падчерицы, медленно отвинтил крышку, направив выход с горлышком в сторону тепловой пушки. С минуту бабочка сидела неподвижно, а потом крылья её затрепетали. Она вылетела наружу и заметалась вверх-вниз.

— Осторожно! — крикнула падчерица, но бабочка взметнулась высоко над головами, не давая себя поймать.

Её оранжевые крылышки рвано трепыхались, разрезая мрачную серость ярким огоньком. Маленькая храбрая бабочка, не подозревающая, что все её попытки разыскать сейчас лето тщетны.

В глазах защипало, и падчерица стиснула зубы. Сентиментальная дурочка! А ещё примчалась в лес устроить месяцам разнос за их художества.

Крапивница поднялась ещё выше, зависла на секунду, а потом со всей скоростью, на которую были способны её парящие крылышки, устремилась к земле. Метнулась к Апрелю и уселась ему на нос. Сложила крылья и почесала лапки.

— А это уже аффект бабочки,⁽²⁾ — с усмешкой прокомментировал Сентябрь.

Все засмеялись.

И стало как-то внезапно легко.

Падчерица с удивлением смотрела на братьев. Теперь они не казались одинаковыми недоразумениями. Трое из двенадцати месяцев были старыми, трое пожилыми, трое молодыми, а последние трое — совсем еще мальчики.

Январь, с длинной белой бородой, в богатой серебряной шубе, поклонился падчерице.

— Шла бы домой, девица, к ночи метель будет. Пора землю успокоить, укрыть снегом до весны. А через пару дней и морозы подоспеют, как снега достаточно будет. Братец Апрель, проводи-ка нашу гостью.

— Простите меня, — смутилась падчерица. — Я ведь думала, вы специально.

— Не за что тебе просить прощения, — сказал древний Декабрь с ещё более длинной бородой. — Это ты нас прости. И спасибо тебе, что разыскала нас, напомнила нам, кто настоящий повелитель лесов и озёр, восходов и закатов.

Апрель спрятал бабочку в складках своей струящейся мантии, будто сотканной из талой воды.

— Не тревожься, до весны она проспит спокойно, — сказал он и протянул руку падчерице.

Она несмело приняла его ладонь в свою, поклонилась братьям и повернулась в сторону дороги. Туда, где её поджидала машина. Хорошо, что её пошёл провожать Апрель, потому что когда они подошли к мосту, всё было усыпано белым снегом. Без него бы она точно проблуждала до самой темноты.

С того дня зима словно спохватилась и вспомнила, что она зима. Вьюжные ветры дули как им и положено в феврале, март встретил крепким морозцем по утрам и первыми ручьями днём. Снегу было столько, что апрель обещал невиданное половодье.

А после в той деревне у женщины с падчерицей и дочкой расцвёл дивный сад. По правде сказать, это и не деревня была, так, пригород, но буйный белый и розовый цвет сада хорошо был виден с бугра, куда убегала дорога к центру.

В жару в том саду было прохладно, яблоки и груши налились соком без червоточины в срок. А яркие бабочки порхали до самой поздней осени.

— У этих хозяек все двенадцать месяцев разом гостят! — говорили люди.

Кто знает — может, так оно и было.

1) Эффект бабочки — термин в естественных науках, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем: незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия, в том числе в совершенно другом месте.

Вернуться к тексту

2) Аффект — это душевное волнение, состояние возбуждения, сильная кратковременная эмоция.

Вернуться к тексту