Стилист (джен)

Жизнь моя — большая драма, и от прошлых бед

Даже в настоящем мне спасения нет

Утешение не в деньгах и не в хмельном вине;

Моё «шоу Фриков» лечит душу мне

КняZz — Шоу Фриков

Андрей критически осмотрел свою новую коллекцию — на эскизах всё смотрелось за*бись. А на моделях — от**бись. И дело не в крое, не в пошиве. Даже не в ткани! Все эти ванильные модельки совершенно фактурно не соответствовали. Как будто взяли обитателей одного мира да нарядили в одежду совершенно другого. Точно эльфов в гномьи доспехи засунули — вот что-то типа такого. Готов в обёртку эмо, но вот беда — бо́льшая часть представителей этой профессии именно так и выглядела, за редким исключением. Стандарт такой эльфийский, а в итоге кто дурак? Он, Андрей Сергеевич Князев, что создать коллекцию создал, но только сейчас осознал, как та выглядит на подиуме, представленная типовыми образцами.

«Просчитался, но где, — взметнулось в голове, — откуда взять нужных моделей, да хоть одну модель, если они все будто из одного инкубатора вышли, плюс-минус, а?!» Придётся землю рыть. И не ему, у Князева сейчас такой цугцванг — крупная выставка, и заботы тоже не маленькие, а людей, кто его б разгрузил — раз-два. Зато им Андрей Сергеевич доверял, а это уже немало.

— Агата! — крикнул своей помощнице и по совместительству фотографу. Только она могла помочь Князеву. Во-первых, глаз-алмаз, во-вторых, знакомых много — если кто ему и отроет нужную морду лица, то только бывшая Саша, ныне носившая более магнетическое имя Агата.

Спросите, как фотограф стала кем-то вроде его личного помощника? Так ничего хитрого. Нравились Андрею её работы. Умела так преподнести его творения, чтоб грамотно оттенить недостатки и выгодно подчеркнуть достоинства. От этих действий и появлялись претензии на виртуозность искусства. Да-да, Княже не выдумывал — это так в одном журнале прямо и написали: «Последний писк моды: Князь изящества наносит удар устарелым тенденциям».

И сама девушка нравилась. Даже более того, Андрей был влюблён, как ему казалось, весьма и весьма сильно. Хотя все поползновения в свою сторону она то ли не понимала, то ли делала вид, чтоб не смешивать личное и работу. В этом-то и заключалась причина, по которой Агата стала кем-то вроде ассистентки — их обоих тянуло друг к другу, но дама вредничала, заставляя раздумывать, а не уволить ли ту... Вдруг в этом дело? А если нет? Тогда и вовсе не увидит! Мысль эта в ужас приводила. Так и жил, балансируя на двух гранях желаемого и не отказываясь от поползновений.

— Да, Андрей… Сергеевич? — с некоторой заминкой спросила, высовываясь из подсобки. Ого! Андрей Сергеевич удивлённо моргнул, отмечая паутинку на ушке. А вот и повод притереться поближе, да и аккуратненько снять. И только потом его царапнуло это самое, официозное. Ну что ж, Агата всегда на людях старалась его по имени-отчеству называть — может, и впрямь потому на подкаты отшучивается, что серьёзно относится к работе и хочет стать профессионалом не через постель.

Так-то Андрей такую принципиальность уважал, но вот в постель хотелось. Ладно, Москва тоже не сразу строилась. Однажды та сдастся! А он терпелив, он подождёт. Пока уже хорошо, что отношения у них были вполне дружеские. Самые крепкие отношения на основе дружбы, как известно, строятся. Ну когда с человеком хорошо и без постели. А вот с сексом ещё лучше... Андрей снова мечтательно прищурился.

Ладно, это у них сейчас при моделях этих официоз, а вот наедине в рабочие моменты (не рабочие встречи были, но редко! И наедине почти никогда, больше в компании тусили, а жаль) могла и по матушке послать, если что не нравилось, какие уж тут приколюхи с отчеством, хорошо, если по имени назовёт, а не кабанчиком резвым.

Да-да, вы не ослышались! Фигура у Андрея далека от Аполлона, но не настолько же! Упитанный и весёлый, а ещё порой ядрёный, как кабан! Хозяйственный... Всё тащил в своё творческое пространство. Агата как-то смеялась, что гнездо вьёт, но на птичку не тянет — значит, кабан.

И вообще, из уст Агаты «кабанчик» — это комплимент! Ведь все их друзья-приятели-коллеги знали, что Нигровская питает к данным животинкам необъяснимый пиетет, недаром в её квартире и на рабочем месте была куча предметов с хрюшками — забавными и милыми. Пятачок на брелке — это про неё.

— Ну кого ты мне привела? — вопросил Князь полушёпотом, отвлекаясь от дум о милом личике своей помощницы и её же милых странностях. Ага, отвлекаясь — паутинку-то с ушка он снял и продемонстрировал раньше, чем Агата успела рассвирепеть за роспуск рук. — Они ж какие-то диснеевские принцессы!

— Принцессы — женщины, — Сашка приподняла брови, ткнула пальчиком в паутинку и поправила ещё более низким шёпотом — а ты, вроде как, для мужиков делаешь коллекцию. И вообще, ты что в этой подсобке Паутину Шарлотты выращиваешь? Учти, Князев, я хоть и люблю этот фильм, но так ты ко мне не подкатишь!

— Вот именно! Для му-жи-ков! — возмутился, прошипев, Андрей, старательно игнорируя эту пику про паучков. Он тот фильм и не смотрел даже. Надо посмотреть — Агатика-то надо завоёвывать. — Брутальных! Самцов! От которых несёт сексом, табаком и потом! Таких, чтоб девки, видя их в моих шмотках, начинали вешаться на шеи. Штабелями падать!

— От запаха? — подковырнула его эта несносная недоступная женщина.

— От вида! — Андрей и сам-то запахи перечисленные не особо любил. — Мужественность Викингов — название коллекции должно же намекать, что нужны не мальчики-зайчики? А эти…

И он ещё раз уныло поглядел на хрупких и тоненьких молодых людей, прозрачных даже каких-то, запакованных в качественную кожу и тонущих в ней. Лучше от поглядывания не стало, стало только хуже. У них и размер-то как в техзадании на пробы, просто 52 может быть с развитыми плечами, а может, и без! И вообще, не в объёме дело. Лицо решает. Эти слишком смазливые и лощёные. Даже у кого были длинные волосы — смотрелось не как у викинга, а как у эмо-боя мамкиного. Или не мамкин эмо-бой, а Князь не выдержал и сказанул, что думал, ладно, хоть в ухо Агатке, а не во всеуслышание:

— Эти ж как феечки лесные!

— Эльфы, — поправила Нигровская, тяжело вздыхая. — Вообще-то, всё по техзаданию: высокие, светлоглазые, светловолосые. Настоящие северные воины, чем недоволен? Цветотип именно их!

— Они даже на северных женщин не тянут! — гневно зашептал Князев. Всё-таки не хотелось бы обижать людей зазря. Они ж не виноваты, что к его концепции не подошли. А все почему? Отбором занималась Агата, на этот раз он ей доверился целиком. Вот пусть и исправляет тоже она, у него дел невпроворот. — С такой коллекцией и показом нас засмеют. Даже если мы им бороды наклеим и грязюку со шрамами намалюем — всё равно так пойдет, будто у Барби Кена отобрали да в луже поваляли!

— Корону поправь, Андрюшенька. — Нигровская нахмурилась, вот не любила она свою неправоту признавать. Упрямая... Он любил упрямых, агрх! Сейчас это не в кассу, сроки горят. Исправлять надо, а не припираться! — Я ничего не придумывала — какие ты параметры дал, то и взяла. И вообще, я считаю, что это будет идеальный контраст. На несоответствии сыграем, все будут желать тыкнуть в это пальцем, перейдут по заголовку с одним фото, так и завирусимся. Это как в магазинчике 7 колокольчиков, где на входе весит 8! Идеальный маркетинг, ничего ты не понимаешь, Андрей Сергеевич, в способах захвата аудитории. И вообще, это фишкой может стать! Что-то вроде: «Наша одежда сделает из любого маминого цветочка могучего сына Севера!» Да и к тому же андрогинность сейчас в моде.

Князев пару минут молча на неё смотрел, чувствуя, как его лицо и уши — бич, ёлки-палки, первый показатель — заливает предательская краснота. Нет, ну что за х*ню та несёт, а? Какие, бл*дь, колокольчики, пестики-цветочки! На кону его репутация! Конечно, отрицательный пиар тоже пиар, но в п*зду такой пиар!

— В жопу моду! Отошли их обратно! И ищи новых, хоккеистов попробуй уговорить! Вот это реальные мужики! Ну попробуй, а? Пусть не профи — ходить не умеют, зато на фото выйдут прекрасно!

— Может, каждый свою работу делать будет? — Саша вспыхнула. — Я фотограф, мне виднее... Я попробую, но пойми: хоккеисты тебе не по карману. Да они и сами с модой не хотят связываться. Тебе нужны те, кто считают моду уделом пидоров, следовательно, у нас загвоздочка, Андрей! Замкнутый круг настоящий! И это уже пятый набор. Князев, ты сам-то придираешься хлеще любой девчонке к тону платьица. — Агата сощурилась, эк он её задел — вон как кусается чувственно, занозы кидает. — И я не уверена, что успеем набрать ещё на показ.

— А этот где? — Князь покопался в памяти, выискивая нужное имя, вот-вот — не видел он мордахи нужной... Тот парень остановился между викингами и пчё... эльфами, вполне бы подошёл. — Альберт?

— Визенберг? — моментально подхватила помощница, отличная у неё память, да. — Не вопрос, приглашу, почему-то он у тебя, дурака, сниматься любит — значит, не откажет! Ну так всё равно Альбертик у нас такой, устраивающий тебя, один, а нам нужно минимум пять. Где я их тебе достану? Да и, — хмыкнула Агата. — Разве ж соответствует он образу сурового северного борца со всем живым? Нет, не спорю — про него можно сказать: порхает как бабочка, жалит как пчела, но... Тебе ж не угодишь! Я его привезу, переоденем, загримируем с девочками — а ты морду скривишь. И всё, лишились мы нашего большого друга. Оно нам надо?

— Это такие у тебя представления о викингах?! — вытаращился Андрей. Это ж надо было так сказать... Борец со всем живым... — Викинги, Саш, что тебе, дихлофос?!

— А чем не дихлофос-то? — взметнулись вверх бровки этой чертовки. — Ну а что, всё, как ты любишь — мужланы, снимающие одежду раз в жизни, когда она уже непригодна к использованию. Ну или два, если долго живут. Три — это уже одежду снимают с их мертвых тел вместе с сапогами. Альберт не такой. Ты, кстати, тоже, далёк от норманна! И, кстати, Визенберг не профессионал! Может и занят быть. Но…

Она помедлила, глядя на его нервно дёргающийся глаз, сочла за лучшее не злить, а достать блокнотик и сделать пометочки:

— Я позвоню ему, узнаю, не занят ли. Ты же у нас кутюрье, тебе виднее, — хмыкнула Нигровская. — Тебе ж потом за всё отвечать...

— Вот именно, мне! — рыкнул Андрей. — А ты... — он облизал губу, а всё ж хороша она, хороша... — Спрячешься за моей широкой спиной! Так что будь добра, позвони... И ещё хоть троих не феечек найди!

— Широкой? Ты опять массу набираешь? Может, не надо было бросать бокс? Потому что сейчас это я могу втащить, а ты... Ещё не научился! — Агата нагло прищурилась, точно щупая границы дозволенного.

— Я умею держать удар. И, дорогая, — Князев утащил из волос дёрнувшейся от этого Сашки остаток паутинки. — Я, может, и модельер, но вырос в Купчино!

— Ладно, Князь Купчинский, — она фыркнула. — Посмотрим, что можно сделать.

И Нигровская захлопнула блокнотик да развернулась к жавшимся стадом овечек (Князь что им, Серый волк? А Агатик кто? Красная Шапочка? М-м, в такую игру Андрей бы сыграл!) моделям:

— Мальчики, молодцы! — Агата со смаком приложила губки к фотоаппарату, показывая, какую конфетку они получили... Ну да, слащавую. Очень. Аж зубы ноют. — Мы всё отсняли, будем думать. Телефоны ваших агентов у нас есть, так что избранные для показа обязательно будут извещены. А сейчас все свободны. Пока-пока! — умеет она это, да... Общаться с разными типами личностей. Прямо очень. Андрею иногда казалось, что Сашка без проблем закурит сигаретку с гопником из подворотни и найдёт способ не обидеть какого-нибудь метросексуала. Но это если её не задевать за живое. А он задел. Мстя будет коварна. Но от этой женщины он всё принять готов. И наказание, и милость, м-м-м...

Увы, не до этого сейчас. И впрямь времени почти не осталось. С трудом дождавшись, пока все феечки выпорхнут из его мастерской, Андрей устало плюхнулся в кресло. Что-то с этой коллекцией у него не складывалось. То кожу дерьмовую привозили, не в смысле дермантина или лося какого — до такой степени поставщики ещё не обнаглели. Но, бл*дь, не воловью, как он заказывал, а обыкновенную доставили, так что пришлось перезаказывать и бабки тратить дополнительные. Не гонялся б ты, Княже, за дешевизной... В первом случае — не фартануло, а возврата нет, и да, для воловьей это было нормально, а для овчины обыкновенной — дорого! Просчитался. Ну ничего, та тоже сойдёт, на будущее. Но не сейчас — сейчас, увы, согласиться на такую замену он не мог, поэтому тратились нервы и время, а это даже хуже денег.

Мало будто этого! Ещё и в пошивочной путали всё на свете и умудрялись из специально отобранных тканей, нитей и прочей фурнитуры, вместе с вложенными эскизами в 3 проекциях, отшивать не в том колоре, ладно, хоть фасон не путали, черти. Дальтоники, блин! А потом выяснялось — это у нас, Андрей Сергеевич, закончилось. Конечно, закончилось! Какая ткань не закончится, если вы раскроили плащи по лекалам жилеток, а?! Идиоты, блин... И ведь нет — он же с ними работает не первый год. Как умудрились? Не идиоты же. Просто будто кто-то проклял. В итоге Князь на том этапе стал над душой ходить — и косяки прекратились. Угу, как же... Теперь вот всё готово, непосильным трудом создано как надо, а не из говна и палок,да демонстрировать не на ком. Может, вообще, не стоило давать этой идее шанс? Но поздно... Уже столько сил, средств... И анонсы сделаны. Нет, права не имеет сдаться. Нет пути назад.

— Хэллооу, котики! — разбивая эту натужную тишину и свалившееся на Князя ощущения тлена (о чём там притихла Агата — он не знал, но хотел бы, да), внезапно раздалось от двери. И в мастерскую с лёгким скрипом несмазанной петли (это не потому, что у Андрея руки из жопы — это сигнализация, чтоб никто не проник незамеченным в святая святых!) влетел жизнерадостный крепкий блондин. В принципе он бы сошёл за викинга... Если бы те обесцвечивались именно таким незамысловатым способом с жжёными разводами перекиси. Эх... Хотя волосы — это поправимо. Князев и сам не заметил, как уставился на знакомца с преувеличенным интересом.

— И тебе день добрый, Шурик, — приветливо улыбнулась Агата. Она-то наверняка почуяла, что можно в их сети поймать... Хотя кого Князь обманывает. Он вздохнул. Да никого. Не станет этот тип у них сниматься. Не станет — ему потом в группе, где он лабает, тёмную устроят... Ну или что-то типа — Князев не особо представлял. Не его сфера, его — это богема, понимаете, да?

Поэтому ожив было, но снова сникнув, Андрей лишь вяло поднял в знак приветствия руку. И чего его нелёгкая, спрашивается, принесла? Не до него. Но прогонять невежливо. Шурка сам котик. И котик гордый. Да и не дело это... Друзей обижать.

— А что ты такой, припухший-то? — удивился приятель. — Случилось чего?

— Коллекция у него проблемная, — вздохнула Агатик, выразительно меча на него молнии... Ах, значит, комплекция... И эти намёки на массу! Они что, сговорились? Андрей едва не прикусил язык. Он сейчас вообще о-го-го! Вот в 2004 его разносило — на почве переменных значений в моде и необходимости заедать стресс. Ишь... Запоздало до Князя дошло, что говорили о коллекции, а не о комплекции! Да чтоб вас — это-то откуда в башку втемяшилось?! Конечно, коллекция.

— Вещи могут быть проблемными? — удивился Шурка. Вообще, везло Андрею на Саш... Вон Саша, которая Агата, а этот Саша, который Балу, ну или Шурка, на Сашка не отзывался этот кошара, ага. Такие вот они, интересные все люди, тут собрались.

Андрей на это искреннее изумление даже не обиделся. На старых друзей не обижаются. А Шурка был именно таким. Старым. Не в смысле, что лет ему было до фига, нет, он старше-то его на год от силы, просто в юности и год ощущается бездной. А именно тогда, в прыщавой поре, Андрюша Князев и завёл знакомство с этим типчиком. Он как раз таки мужественно сумел убедить приёмную комиссию, состоявшую в том числе из весьма добросердечных дам, что он не гопник Купчинский, а художник... Но вот если его не взять, то вполне может и в подворотне какой путь окончить.

Они же его уже и брать-то не хотели, почти прогнали, как внезапно кто-то будто дёрнул Андрея. Он вскочил с места и выдал комиссии такой спич... Высказал всё, что думает, про систему школьного образования, что он, вообще-то, не дурак, что единственное, чего хочет — это рисовать и писать стихи, но если те его не возьмут — ему придётся стать таким же работягой, как отец. И он этого не боится, ведь руки у него из нужного места растут, но от признания он не отказывается и все они, заседающие тут, однажды услышат про него!

Строгого вида дамочка (доцентша какая-то, в вузе ещё совмещала) аж очки протёрла и сказала только одно:

— Пишите стихи, так докажете...

Ну и Андрей доказал. Так доказал, что его взяли, но с обязательной отработкой барщины. Тьфу, то есть его заставили писать для местной газеты. Выступать на всяких там мероприятиях как декламатор авторского материала. Вообще, он не жаловался. Даже наоборот, эта полезность дирекции шараги его не раз выручала. Когда в душе зрел бунт против системы на каком-нибудь очередном дурацком, не имеющим отношении к творчеству предмете... Кто-то что-то говорил, его отправляли таскать книжки и шкафы, а в зачётке образовывалась тройка. Так и жил.

Даже более того... Загорелся и мечтал. Но не о литературе и поэзии. Внезапно Князева заинтересовал курс дизайна. И нет, он не к хорошеньким модисткам через это хотел подъехать. Вовсе нет. Просто его и раньше-то интересовала мода и стиль, но время такое было, что плюс-минус ходили все обезличенной массой. А теперь можно было это исправить. Ветер перемен, как пел Клаус Майне из бумбокса какого-то старшекурсника. Пусть из говна и палок, однако индивидуальность теперь поощрялась. И это был шанс. Ведь Андрей обладал нестандартным умом, а также соображениями, куда применить палки, а где помазать говном, чтоб сделать из этого конфетку. Сперва для себя, чтоб выделиться, и да, в художке Князь, наконец, узнал, что грани нормальности бывают разными. И что если в Купчино лучше не так бурно выражать протест, то на территории шараги... Воли было куда как больше.

Так что его пиратская серьга — это цветочки, по сравнению с налившимися под сенью шараги ягодками иных товарищей. В общем-то, душа пела, и Андрею там было хорошо. Только вскоре его уже перестало удовлетворять обычное — достал однотонную футболку и раскрасил батиком так, что все ахнули. Или комбинировал одежду из комиссионки таким образом, что дёрнулись нарисованные брови Мадлены Карповны, их профорга. Дёрнулись, но ничего ему не сказали. Князь так и пришёл однажды к мысли, что хочет, чтобы по его эскизам шили из той ткани, что он правдами и неправдами раздобыл.

И вот так-то он с Шуркой и познакомился на втором курсе, когда срочно искал руки, которые могут идеально воплотить его замысел: отшить всё необходимое. И желательно совсем недорого. В идеале — бесплатно, или по бартеру (подбор модного лука, знакомство с однокурсницами, а что ещё этому котану надо было?), потому что с деньгами в лихие 90-е у всех была напряжёнка.

Вот тогда-то и пересеклись, благодаря общим знакомым из богемно-гопнической тусовке (ага, Андрей так и жил на два фронта, то есть тусовки — правда, сомневался, насколько долго ему удастся так балансировать), их пути с Шуркой Балуновым. Тот играл в какой-то захудалой группочке на досуге, а для жизни подрабатывал, делая простую, но качественную одёжку. Такая вот белошвейка по-ржевски, да. Хотя ему больше Арамисом бы пошло при такой любви к прекрасному полу.

Сошлись сначала за недорого, потом ещё и вовсе бартер устроили, но не тот, о котором Князев поначалу думал. Сашок модели Андрюхины отшивал (уже и не только для собственного пользования, но и для конкурсов, отнюдь не чтецов), а тот ему некоторые стихи свои подкидывал. Точнее, даже писал на заказ — группке той ужастики всякие пришлись по вкусу, ещё социальщину пробовали с него сканать, но к такому у Андрея душа не лежала, потому и писал либо сказочный ужас, либо вечную тему — любовь.

Обоим в итоге фартануло: Балу с группой обрели некоторый успех (больше этот жук не шил на заказ, хотя поговаривали, что портной из него лучше был, чем басист, но мало ли что злые языки стрекочут!), а Князев выбился в модельеры...

До Юдашкина с Зайцевым ему, правда, было далеко, чай, не на вершине местного бомонда-Олимпа топтался, а где-то после середины сего капризного склона.

В общем-то, на жизнь и кутюрье с Голубковским флёром хватало, что само по себе успехом было. У него и бренд с одноимённым ателье зарегистрирован — КняZz. Модный дом с западной транслитерацией на конце — запоминающееся звучал. Впрочем, о стихосложении он не забывал — подкидывал Шурунделю по старой памяти, благо за это и отчисления были, да и в массовой коллекции постоянно использовал двух- и трехстишия — нравились они людям, его меткие фразочки вместе с каким-нибудь прикольным рисунком. На том в основном и жил. Высокое — ну там показы, софиты — это всё не особо отбивалось, для души больше было, драмы и эпатажа. Ведь благодаря этому Князь был медийной персоной.

Ну а когда-то много лет назад старательный и трудолюбивый Шурик научил его шить... Кроить, блин! Сейчас Князь всё мог сам, иногда и делал — например, два года назад Питер взорвала его коллекция Кукольного мира. Он пошил сам, без помощи почти, костюмов для кукол небольших — там у него и Шут, и Король, и Королева, и прочие персонажи интересные получились. Так это людям понравилось, что коллекцию немного упростили и запустили в широкий оборот для детей.

Так что с Балу они, может, давно уже не шьют вместе, а стихи привередливый фрукт, фронтмен Конторы, покупает не всегда, но связывают их теперь уже не столь рабочие отношения, а дружба. Той уж двадцать лет минуло. Поэтому многое прощалось друг другу, да и залетал Шурундель в арт-пространство мастерскую как к себе домой.

— Не бери в голову, — Андрей отмахнулся, лучше груз ненужный пока скинуть. А то ползая сонной мухой он только на других тоску нагонит, и себе никак не поможет. — Рассказывай лучше, какая нелёгкая принесла, — он умел отличить, когда Балу просто так завалился. Время убить, да вокруг свежих новостей из мира моды потереться. Ханжей тот не был, вполне пользовался подгончиками и на то, что не особо это вкатывало панк-тусовке его сотоварищей по группе, плевал. Своё особое мнение имел товарищ. Прям как кот — гулял, где хотел.

— Да вот тут… Понимаешь, — Шурка несвойственно замялся, так что даже Агата нахмурилась: значит, дело серьёзное. Во дела! — Нам бы имидж немного подправить. Приодеть. Особенно Мишку, — выдал он порционно, давая понять, что именно его-то и надо. Остальные сами вроде справлялись. Более того, у Князя в ателье и обмерялись. Тот же гитарист их второй — Сашка Лось (да-да, кругом одним Победители) — захотел узнать, откуда дровишки. Ну тексты. Вот и набрёл. И шмот оценил, в отличие от некоторых. Барабанщик с первым гитаристом тоже как-то втроём с Шурунделем явились — молча купили пару расписных косух, а Сашка-барабанщик (да, целый пруд!) ещё и юбчонку-шотландку. Так-то.

— Этого вашего бешеного, — Князев аж поперхнулся. Кстати, хорошо, что поперхнулся — Агата нежно по спинке постучала. Ага, так нежно, что чуть искры из глаз не полетели. И всё равно связываться с тем диким типом желания не было совсем. Это все, кроме лидера группы, были относительно в адеквате, а вот этот чёрт лохматый... Ну нах. — Ни за что! Я его одевать не буду! Не проси! Хочешь, сам ему подбери из моего, но назад я не приму! И если потом на мой шмот нассут в прямом эфире со словами: «Так их этих модников-педиков!» — я ему больше свои текста не продам, понял, да, Шур!

— Да ладно тебе, он нормальный! — не особо уверенно, впрочем, не согласился Балунов. — Да и тот случай с нассал — это всё неправда! Да и не в прямом эфире... Не такой уж Мишка и эпатажный! И я не смогу подобрать, я не спец, нужен ты!

— Не он ли мои рубашки в прошлый и единственный раз, когда я по твоей просьбе разрисовал их для группы, назвал маляками ребёнка с ДЦП??? — Андрея аж затрясло. Ссал не ссал, но его задел. Даже заочно. — И после этого ты думаешь, я буду что-то делать?

— Блин, Андрюх, это ж сколько лет назад было? — изумился Балунов. — Не думал, что ты настолько злопамятен.

— Кабанчики обладают очень хорошей памятью, — незаметно вышедшая и также неслышно возвратившаяся Агата всунула им по бутылочке холодного пивка из холодильника. — Да и, насколько помню, ваш фронтмен и по стихам несколько раз проезжался.

Кстати, да... Андрей дёрнул носом воздух. Даже пиво не могло его умаслить. Без шансов. Стихи, рисунки и модели — это его душа. И плевать в творчество, всё равно что в его естество. Может, именно поэтому вся связь была через Шурку и никогда они лично не пересекались. Сам Князь не хотел. Помочь другу одно, а обтекать от помоев, высказанных в лицо... До него лишь доходило в смягчённой Балуновым форме, что именно надо переделать. И то его бесил Конторовский босс.

Шурка тем временем бессовестно заржал, оно и понятно — его всегда выносило, когда слышал это прозвище.

— Ладно, вепрь злопамятный и дикий, — отсмеявшись, заговорил полушутя-полусерьёзно, торжественно прикладывая ладонь к груди. — Миха изменился, да и буду должен, моя личная просьба! Ну что ты, Князь, ломаешься! Если что, я сам ему и втащу, ты ж знаешь. Коль не прав будет, меня не остановит то, что он мой, — Балунов немного скривился, давая понять, что в конторе свои какие-то тёрки, увы, — фронтмен. В первую очередь вы оба мои друзья, и я должен быть с вами честным. А будешь говниться — то уже у тебя на лице расцветёт односторонний смоки-айс.

Андрей вздохнул: ну как такому коту из Шрека откажешь? Смотрит на тебя просительно, только что лапки не складывает в умоляющем жесте… К тому же Князь и сам врезать может. Если вдуматься, давно пора. И нет, он не боится рискнуть фейсом, да и кулаками не чурается поработать. Много лет он бегал от этого знакомства, хватит, наверное. Конечно, сейчас иных проблем полно, но друзьям надо помогать. Да и если Балу будет ему должен, можно попробовать затащить его на показ. Ага, как модель. Ну, брюшко топориками замаскируют, что уж.

— И чего ты хочешь? — выгнув бровь, спросил. Не, ну правда, прежде, чем соглашаться, надо разведать глубину предполагаемого омута.

— Для начала, — зачастил обрадованный Сашка, у которого от выпитого пива образовались пенные усы, — сходишь с нами по магазинам — будем Горшку подбирать гардеробчик, а то ходит в одних штанах и в пир и в мир, заодно и приучим к тебе, и к мысли, что не так и страшен этот ваш «фэшн из май профешион». Там, может, и на что-то из твоей коллекции согласится! И заполучишь ты, Андрюха, самого неожиданного амбассадора, он тебе такую рекламу сделает...

Князь жмякнул челюстью, и хотел было сказать, где он видел такую рекламу и что вообще ему и так всего довольно, но Агата нажала на плечи весьма недвусмысленно. И когда та успела стать его пиар-менеджером, а? У него вообще не было оного, кстати.

И вообще, слово «приучим» (да и кого? Горшка приучим?! Проще уж ребёнка к горшку, наверное!) решительно Князеву не понравилось, но… Шурка бы не стал о таком просить просто так. Значит, край как надо. А если уж надо... Так и быть.

Поэтому, всем сердцем чувствуя, что ещё раз сто об этом пожалеет (кот этот, сказочный (а чем не сказки-то? Обещание, что Миха будет мил!) только выглядит милым пушистиком, а приглядишься — полруки может оттянуть, точно самая жуткая версия Баюна), нехотя кивнул в знак согласия.