Подстановка (гет)

— Мне нравятся рослые.

Что показательно: ни единого слова о её предпочтениях. Даже виду не подал, что ему таковые могут быть интересны, а как же, столь неотразимый кавалер... Тьфу. Хоть бы цветочек прихватить с клумбы додумался или пригласил на прогулку, допустим.

Не под восхитительно яркой до бесстыдства луной, зато без абсолютно необходимого и столь же благопристойного сопровождения в виде кого-то из родственниц постарше, к примеру. Разумеется, за исключением тетушки Имогены, она же не в себе.

Так нет ведь, какая там благопристойность, сразу обниматься полез. И как! С претензией на большее. Но где он, а где муженёк сестры? Алиса уж молчит о Хэмише. А потому...

Хотела бы она прямо сейчас плюнуть Стейну в лицо, возненавидев за всё сразу, включая неджентльменское поведение касательно её, Алисы Кингсли, особы? На самом деле ответ зависит от того, кому придет в голову задать ей этот вопрос. Но таких людей или говорящих животных пока что не наблюдается.

Алиса, точнее, Ам, ей нельзя забывать, как именно её зовут враги здесь, в этом сказочном дворце... Алиса под именем фаворитки-дылды Ам из Амбриджа дарит червового валета улыбкой. Заинтересованно? Ещё бы. Хэмишу, сынку Эскотов, не сравниться с этим... персонажем, далёким от хороших манер? Таков ли плод воображения Алисы? Какая разница!

Она вовсе не питает сомнений: у неё хватит негодования, чтобы оттолкнуть его и возмущенно уйти, благо она выше и сильнее. Нюанс в том, что Алиса помнит: наваждениям, снам ли свойственно заканчиваться, особенно если сделать резкое движение, но прийти в себя именно сейчас, очнуться ото сна, где можно и погеройствовать, и насладиться восторгом, что возник пусть не в сердце, так в другом органе мужчины, и мужчина этот хотя б отчасти не похож на тех, какие окружают её на самом деле... Нет, пусть сон продлится ещё немного!

— Вам нравятся рослые, говорите? А мне нравитесь вы, милорд.

Он целует её. Для начала — в щеку. И сразу же, не дав Алисе-Ам опомниться, увлекает её куда-то дальше по коридору. Туда, где у жарко натопленного камина он же помогает ей раздеться в покоях. Его ли? Вероятно. Алиса-Ам не знает. Впрочем, какая разница? Это её сон.

И причуды её сна обставили тут всё с почти невероятной смесью походной, вероятно, простоты и той пышности, какую можно предполагать в комнатах дворца сказочной королевы. Алиса чувствует шеей, плечами, спиной, да всем своим существом ощущает: у её спутника горячие пальцы, и на его руках довольно мозолей.

Что это? Следы очень серьёзных тренировок с холодным оружием и столь же, если не более важных битв и карательных операций с целью усмирения всех, кто не угоден королеве, когда валет убивал кого-либо тем самым оружием, а не делал вид, что вот-вот и убьёт? Да, вероятно, так и есть.

Стейн шепчет хвалу красоте, и наряд, предоставленный новой фаворитке от щедрот кровавой королевы, падает на ковер, почти цепляясь за кованого монстра, который не то безобразит, не то украшает каминную решетку. Алисе не стыдно. Это же сон, да? Просто сон. Она спит. Потому что впечатления переполнили душу, и день выдался жаркий, её сморило. В гостях у семьи жениха.

— Миледи?.. Что с вами, Ам? Вы будто привидение рассматриваете.

Алиса вздрагивает. Разве она побледнела?.. Наверное. Только что. Потому как испугалась: благополучно высвободив её из одежды, валет собрался раздеться и сам, а потому сейчас она, ох, вот-вот увидит!.. Алиса закрывает глаза. Да, быстро! Потому что в свои девятнадцать она никогда не видела обнажённых мужчин. Да, ни разу! Какой странный, какой непонятный сон.

Алиса чувствует: у неё горят уши, начинают пылать щёки. Она спешит отвернуться и опустить глаза. И когда только успела вновь открыть их?.. О, как чудесен узорчатый ковер под её ногами! Босыми. Но узор обрывается у её туфелек, сброшенных так поспешно. Дальше — голый пол из плит. Каменных. Скользкие даже на вид плиты, отполированные до зеркального блеска. В них отражается вся комната с огромной кроватью, ковром, камином, Алисой и тем, кто привел её сюда. И ведь она согласилась пойти с ним. Правда?

— Милорд, я!.. Нравы в провинции, откуда я родом, таковы, что мне!.. Видите ли, я никогда ранее... дело в том... простите. Просто я... никогда раньше... ни с кем!

Что-то меняется, Алиса знает. То ли огонь в камине вдруг начал пылать сильнее, то ли выражение лица этого уверенного в собственной неотразимости Стейна чуть-чуть, самую малость преобразилось и стало... мягче? Не таким... жадным до общества той, которую он едва знает? Возможно, так. Или же Алисе эта перемена только чудится, а во всем виноваты отблески огня в пасти камина, вон там, за решетчатым силуэтом зверя ли, рептилии.

Алиса задерживает дыхание. Когда, вот когда она успела поднять глаза и — заглянуть в лицо этому невозможно привлекательному мужчине, который не то чтобы идеально красив и который по-прежнему одет? В самом деле, что её девственность для этого равнодушного? Что она для неё самой, вот-вот и леди Эскот? Он заприметил новенькую при дворе той, которая правит игральными картами из колоды значительных размеров, и рост её оказался как раз в его вкусе. А так... Ему сейчас плевать на Ам-Алису. Да, по-прежнему. Как и ей на него?..

Он всего-то и хочет — лечь в постель, чтобы предаться неге очень греховной и наверняка далёкой от законности даже в этой небывалой стране-подземелье, ведь Ам ему практически никто. Или здесь эдакое поведение считают нормальным? Хотя такое в высшей степени возмутительно, иначе и быть не может. Ведь не может?

Алиса замечает, что пора бы выдохнуть. Она сама придумала валета червей таким. Значит ли это, что стоит только пожелать, и он позволит ей уйти отсюда, из его комнат? Или он будет с ней деликатен, хотя и предложит остаться? Щёки Алисы краснеют гуще. Виноват, пожалуй, огонь в камине, а не её, Алисы, мысли. Но всё же, всё же, всё же...

— Вы не пожалеете, милая Ам. Обещаю.

...Конечно, чуть позже она и правда не жалеет о содеянном. А Стейн предает её доверие при первой же возможности. Еще чуточку позже. Когда падает на колени перед готовой лопнуть от гнева кровавой ведьмой и принимается уверять свою госпожу, что Ам сама его домогалась, не давала ему прохода и далее в том же духе.

Уносясь прочь с вострым мечом под мышкой, Алиса улыбается понятливо и грустно. Что ж. Зато она помнит, какую ночь провела, оставшись наедине с этим Стейном. И сотня Хэмишей не в силах отнять у нее этот сон! Таков её невидимый щит. Она так решила.

* * *

В том, что это, всё это действительно было сном, Алиса убеждается скоро-скоро. Ещё немного позже. Когда её прическу задевает, пробегая мимо, очередной кролик из тех, кого так невзлюбила будущая свекровь Алисы. Зверёк (разумеется, без часов на цепочке) спешит куда-то по своим кроличьим делам. Прыг-скок, и снова — прыг!.. Разумеется, молча.

Алиса моргает. Алиса встаёт. Стряхивает изумительно свежие, невозможно-изумрудные травинки с подола. Нужно вернуться к гостям.

— Ой!..

А это ещё что? Кажется, один из перстней, который был в коллекции диковинок её отца. Верно! Алиса вдруг отчётливо вспоминает, что не видела это массивное, грубоватое украшение с самого детства, а потом вдруг нашла его. Сегодня. В карете.

Пока ехала к Эскотам с маменькой, и та задремала, и от тряски карета подпрыгнула, и под ноги выкатился перстень из какого-то тайного хранилища с хитро сделанной дверцей, ведь отец так любил всевозможные головоломки, секреты!..

Или дело вовсе не в её, Алисы, отце, и перстень оставил ей на память кто-то другой? Но откуда же взяться такому перстню здесь, в почти идеальном парке Эскотов? Или... Алисе делается зябко, хотя день тёплый. Может, нет и не было никакого перстня, а фамильное безумие есть.

Может, именно оно, безумие, погубившее некогда её дорогого папеньку, если верить сплетням?.. Возможно, именно то самое безумие существует. И настигает очередную жертву прямо сейчас. Может, не просто так чудятся говорящие карты да звери, а с ума сходят не самые хорошие люди, а любые!..

— Нас ждут, дорогая.

Хэмиш. Одышливый, привычный. С бесконечными запорами? И с огромными деньгами. Которые тоже не закончатся. Никогда!

Алиса прячет тяжёлый, вполне реальный на ощупь перстень, который то ли есть, то ли не существует, в лиф своего платья. Алиса поворачивается к жениху лицом. Да, она хочет исполнить джигу-дрыгу при всех. Нет, она не посмеет выкинуть ничего подобного: фамильные долги куда весомей фамильного безумия, даже если оно и не является вымыслом тех людей, которые охочи до перемывания чужих косточек.

* * *

О том, почему у их с мужем старшего сына будут карие глаза, вопросов не возникнет ни у кого. В конце концов, у Алисы глаза точно такие же. Что до цвета волос её старшего мальчика… Алиса Эскот будет приятно улыбаться за чаем с пирожными, кивая тем леди, которые примутся культурно отдавать визиты. Улыбаться — будто глядя на этих спутниц шакалов сквозь невидимый щит.

— Фамильная черта. В семье отца нет-нет да и бывало такое.

Алиса никогда не будет уточнять, о чьём отце речь. И не расстанется с тем самым перстнем. Тоже — никогда. До совершеннолетия первенца.