Бывшая чемпионка (джен)

Таня поплотнее запахнула ворот куртки, попутно оглядываясь по сторонам. Вокруг сновали шепчущиеся о чём-то парочки, носилась хохочущая по поводу и без детвора. Атмосфера беззаботного веселья, зачастую чуждая Тане, но сейчас почему-то не раздражающая, разлилась по воздуху. Наверное, так и должно быть в месте, куда люди приходят отдохнуть, забыть на время о делах и проблемах. Таня и рада была бы по-настоящему прочувствовать, каково это. Но она слишком привыкла находиться в постоянном напряге, не расслабляться ни мозгом, ни телом. Словно по-прежнему существовала в спорте высших достижений. Не желала мириться, что её существование в нём закончено.

Привычка держать себя в тонусе у Тани отражалась во всём, вплоть до мелочей.

Именно поэтому под ней сейчас был лёд, а на ногах — взятые напрокат коньки. Хотелось любого движения. Вчерашнего заезда на лыжах в компании одноклассницы оказалось мало. Анька, довольно бойкая девчонка, утомилась быстрее и всё удивлялась: «Тебя, Тань, хоть завтра в космос запускай! Вообще не выдохлась». Тане сложно было с этим поспорить. Она честно пыталась разрешить себе лениться на долгожданных для всех ребят каникулах, постичь эту странную прелесть «ничегонеделанья». Но, проведя всего денёк на диване у телевизора за просмотром кассет, натурально устала отдыхать.

Сегодня Таня вспомнила про открытый городской каток, и её сразу как магнитом потянуло туда. Именно в одиночку. Хотя знала: пусть не все одноклассники горели желанием с ней тесно общаться, были и те, кто точно не отказался бы провести вместе время. Но пересилило желание проветрить голову в одиночестве.

И вот Таня обнаружила, что со льдом дружит не так близко, как хотелось бы. На коньки она вставала всего пару раз в жизни, и то давно. По воспоминаниям — ничего особо сложного. Медленно, на пробу проехаться вперёд труда не составило, но то ли дело уверенно держаться, кататься быстро и легко! Таня чувствовала: получается у неё коряво. Встала у бортика, задумалась. А с чего бы получаться лучше? Она же фигурным катанием и близко не занималась. Но настолько привыкла ко вбитому гвоздями на подкорку спортивному мышлению: если делаешь, то делай хорошо. «Талантливый человек талантлив во всём» — эти услышанные однажды от кого-то слова крепко запомнились Тане, пусть и звучали чересчур фантастически.

Из раздумий Таню вывел какой-то укутанный с ног до головы малыш детсадовского возраста, на скорости въехавший ей в колени. Повалился, но, судя по смеху, даже не ушибся: благодаря плотным слоям одёжек скорее отскочил, как мячик, ото льда. Следом сразу же подбежала его извиняющаяся мать, подняла, отряхнула от снега, и вот малыш уже поехал по льду дальше, крепко удерживаемый за руку.

«У детей нет страха, — подумала Таня. — Они не боятся упасть, пораниться».

И она не боялась. Когда только привели в гимнастику. В первый день занятий носилась по залу, прыгала козликом, лезла на шведскую стенку... разве что на голове не стояла. Без единой серьёзной мысли. Позже, когда пошли разные упражнения, появился интерес. Азарт даже. А что, если получится? А вдруг я вот так смогу? Не было в детском Танином мозгу места боязни, сомнениям. Это потом, повзрослев, начинаешь осторожничать, мыслить наоборот: «А если не выйдет?» Потому что с возрастом приходят и травмы, и боль.

Бывало, маленькую её и с занятия выгоняли за то, что не слушалась тренера, пыталась исполнить без его разрешения какие-то сложные выкрутасы. Она тогда сидела, насупившись, в раздевалке, ждала маму и рассуждала сама с собой: «Да и брошу я эту гимнастику, ну её!» А на следующий день как ни в чём не бывало, с охотой и предвкушением бежала на любимые занятия. И казалось ей, что она может всё на свете. Что нет никаких преград — есть только быстрее, выше, сильнее.

«Ой, Танька, быть тебе чемпионкой», — с умилением сказала однажды мама, когда Таня принесла очередную медальку с каких-то детских соревнований.

Тогда, конечно, никто всерьёз не думал, что её слова окажутся пророческими. Таню до поры до времени вообще не заботили ни места, ни награды. Или ей просто так казалось. Всё давалось легко и будто бы без усилий. Пока не случилась первая истерика, когда она вдруг осталась без медали. Таня даже не помнила, что это были за соревнования. Наверное, того периода, когда её впервые вывезли выступать на турнир покрупнее местечковых «водокачек», и соперницы оказались уровнем выше. Запомнилось только, как она стояла зарёванная у дверей в спортзал, наблюдая издали, как выдают грамоты девочкам-победительницам. Пожалуй, тогда её впервые и накрыло осознание беспощадности конкуренции: пьедестал упустить легко, победы сами в руки не идут, их нужно выгрызать зубами у других, таких же прытких и голодных до заветной медали, как сама Таня. Раз оступишься, дрогнешь — и тебе конец. Соперниц много, ступенек пьедестала — всего три, а свято место пусто не бывает.

Установка рвать всех на своём пути выработалась у Тани как-то сама собой, без чужого давления. Она просто не умела мириться с провалом. Терпеть не могла проигрывать, да и не учил её никто. В спорте учили только выигрывать, а с неудачами каждый справлялся по-своему, как умел. Сопли подтирать здесь никому не собирались. Кому не хватало характера, отсеивались. А Таню её железобетонная установка привела к первому золоту чемпионата мира. Жаль, что в итоге оно так и осталось единственным в её карьере. Но этого хватило, чтобы убедиться: единственно понятные Тане принципы — переть к цели напролом, завоёвывать, убирать с пути конкурентов — работают. Значит, стоило придерживаться их и в жизни после спорта. В школе, куда её, всю жизнь проведшую за стенами СДЮШОР, закинули, как в мясорубку, в отношениях со сверстниками, в любви... Таня искренне так считала, верила в это. Что везде, как в спорте: либо ты, либо тебя. Увы, не сразу пришло понимание, что её правила внезапно могут выдать сбой. Попросту не сработать. Ведь школа — не спортивная арена, а человек — не медаль, чтобы его завоёвывать силой...

— Ты чего тут стоишь?

Таня вздрогнула, услышав рядом с собой чужой голос. Перед ней стояла незнакомая девочка. Примерно её возраста. Даже чем-то как будто похожая на саму Таню. Тоже небольшого роста, со светлыми волосами. Только вместо хвостика она носила две короткие косички. Девочка смотрела на Таню с непонятно чем вызванным любопытством.

Таня нахмурилась, почувствовав себя неуютно. Будто её резко вытащили в реальность из череды бесконечных размышлений. Однако нахлынувшее было раздражение быстро сменилось пониманием, насколько она замёрзла, стоя без дела. Мороз кусал щёки и кончик носа, подрагивали ноги. Пришла, называется, за движением!

— Вроде никому не мешаю, — пожала плечами Таня.

— Да я не об этом, — улыбнулась незнакомка.

От неё повеяло дружелюбием, и Таня слегка расслабилась. Не то чтобы она горела желанием общаться, но что-то в этой девочке странным образом располагало к доверию. Может быть, её открытый, сквозящий какой-то притягательной честностью взгляд. Или та же улыбка. Не льстивая, а вполне искренняя. Примитивной простушкой девчонка, однако, не выглядела. Таня ещё не успела понять, но чувствовала нутром: возможно, их схожесть не заканчивалась на внешности.

— Я давно тебя заприметила, ты всё не отходишь от бортика. Не нравится на льду?

Вопрос Таню удивил. Она скорее ожидала, что девчонка спросит, не страшно ли ей кататься, и это непременно вызвало бы какой-нибудь резкий ответ. Бояться Таня не умела в принципе, и задумай кто-то уличить её в слабости... такое бы ей точно не понравилось. Да, ей следовало осторожничать, чтобы не усугубить свою травму, уже и так принёсшую достаточно проблем. Падения на твёрдый лёд лучше бы избегать — позвоночник за такое «спасибо» не скажет. Но к страху это Таня всё равно не приравнивала. Считала скорее вынужденной мерой.

А незнакомка словно знала, что проблема Тани в другом. По глазам, что ли, поняла?

«Взгляд у тебя, Тань, убийственный. Всех соперниц им положишь. Ты, главное, с таким же настроем и на ковёр выходи. И тогда в вольных тебе равных нет. Поняла?» — вспомнились слова Вадима Николаевича.

Кажется, тренер тогда её настраивал перед первыми заграничными соревнованиями. Таня была как никогда сосредоточенной: ушла в себя, не замечая никого вокруг; лицо сделалось каменным, хотя внутри всё колотилось от волнения. Всё прошло как в тумане, позже она и вспомнить толком не могла, как готовилась, как выходила на ковёр и на одном дыхании отработала заученное до идеала упражнение. А вот сказанное Вадимом Николаевичем почему-то запомнилось.

— На льду мне нормально. Просто задумалась, — пояснила Таня девчонке, глядевшей на неё в ожидании ответа.

— А, хорошо тогда, — не особо заинтересованный тон Тани ту ничуть не смутил, она оставалась такой же приветливой и спокойной. — Главное, долго не стой на месте, замёрзнешь. Если захочешь, можем вместе покататься, так веселее. Я, кстати, Катя.

— Таня, — коротко представилась в ответ Серебрякова.

— Ну, если что, я тут рядом буду, Таня. Надумаешь — зови.

Она покатила дальше, явно наслаждаясь этим занятием, и взгляд Тани невольно уцепился за то, как быстро и легко, без единого видимого усилия, Катя скользит по льду. На катке все вели себя по-разному. Кто-то передвигался неуверенными шажочками, кто-то ехал без страха и напряга, спокойно. Достаточно немного понаблюдать, и сразу понятно: кто учится, кто сносно умеет, а кто просто дурачится, с хохотом много раз падая и вставая, отпуская шутки в сторону таких же незадачливых друзей и не заботясь о какой-то правильной технике. Но Катя выделялась среди всех. Она с невероятной лёгкостью ехала и задом наперёд, и на одной ноге, и покружиться могла без труда. А потом и вовсе, улучив момент, когда поблизости никого не было, сделала что-то вроде подпрыжки. Это не осталось без внимания других: несколько человек замерло, наблюдая за ней, кто-то даже поаплодировал.

Таня поняла: она фигуристка. Спортсменка. Иначе и быть не может.

Вот почему эта Катя вдруг заинтересовалась ею, сама подъехала, завела разговор? Почувствовала в Тане «свою»? Сложно сказать, возможно ли такое. Внешне Таня ничем не выделялась, чтобы угадать в ней бывшую профессиональную спортсменку. И сомнительно, что Катя могла её знать в лицо: слишком разные у них виды спорта. Пусть Таня несколько лет назад и взяла медаль на чемпионате мира, едва ли это делало её настолько узнаваемой в кругу тех же фигуристов.

Как бы там ни было, былое равнодушие Таню покинуло. Теперь она сама ощутила зажёгшийся внутри огонёк интереса. Звать Катю обратно, конечно, не стала: не в её это было манере. Просто оттолкнулась от борта и сама покатила по льду, понимая, что как-нибудь пересекутся, не проблема.

Первую пару минут катилось удивительно легко, Таня даже не пошатнулась ни разу. Помогало выработанное за годы чувство равновесия. Стоило лишь слегка расставить руки для баланса и не забывать про опору, правильно переносить вес на ноги. Конечно, ехала она довольно медленно, но хотя бы спокойно, не перебирая отчаянно ногами и не махая в воздухе руками в жалкой попытке не упасть, как многие другие. Первоначальная обманчивая лёгкость настолько захватила Таню, что она, опьянённая собственной смелостью, попробовала разогнаться как следует, ускориться. И тут же об этом пожалела. Лезвие конька с опасной быстротой скользнуло вперёд, и Таню, не успевавшую за ним, повело спиной назад. Она непременно упала бы, приложившись об лёд многострадальным позвоночником, не подхвати её под локоть появившаяся из ниоткуда Катя.

— Стоишь? — спросила она, подождав, пока Таня сама восстановит равновесие, но всё ещё крепко её удерживая.

Таня кивнула, и Катя сразу её отпустила.

Что интересно — никаких назидательных «Осторожнее!» и «Не упади!». Тане определённо пришёлся по нраву тон, в котором с ней разговаривала Катя. Словно та её давно знала и понимала, что урок Таней прекрасно усвоен самостоятельно, безо всяких толчков со стороны.

— Так ты спортсменка? — наконец задала Таня интересующий её вопрос, хотя в ответе и не сомневалась.

— Бывшая, — кивнула Катя — и вот это уже стало открытием. — Хотя... лично сама я считаю, что бывших спортсменок не бывает. Если ты спорту жизнь посвятила, то это уже с тобой навсегда. Ну а ты?

— И я.

Таня не разобрала эмоций в своём голосе. Уже очень давно она ни с кем в разговоре не касалась самой болезненной темы. Но сейчас выстроенный барьер как будто треснул. И слова вышли легче, чем ожидалось. Без надрыва, без комка в горле.

— Не фигуристка, правда.

— Ну, это понятно, — усмехнулась Катя и тут же спохватилась: — Не обижайся только, я по-доброму.

Таня лишь повела плечом: на что тут обижаться?

— Так кто ты?

— Гимнастка. Была.

Таня едва ли разделяла убеждение Кати: будто бы не бывает бывших спортсменок. Точнее, сама не понимала, чувствует ли ещё себя той, прошлой собой. Она не соревнуется, не берёт медали, она вообще мало что может сейчас, так вправе ли гордо именовать себя гимнасткой, как раньше? По факту ведь не действующая. А именно бывшая. Но как быть, если в душе своей так с этим и не смирилась? И непонятно, наступит ли вообще день, когда она сумеет посмотреть в зеркало и самой себе кивнуть: прожила и отпустила.

— В спортивной гимнастике была, не в художественной, — со стороны Кати это прозвучало как утверждение, не вопрос.

— Ага. Как угадала?

— Да взгляд у тебя слишком волевой, бесстрашный. Я пару раз видела, что спортивные гимнастки вытворяют на бревне, на ковре... Страшно вообразить даже.

— Ну, ваши прыжки надо льдом тоже не так-то просто смотрятся, — отдала должное Таня.

— И всё же твой вид спорта очень опасный. Меня в своё время родители отказались туда отдавать: побоялись, что шею себе сломаю.

Таня мысленно усмехнулась: да, с такими предрассудками в гимнастике делать нечего. Но это вовсе не значит, что нельзя найти себя в чём-то другом, более подходящем. Вот Кате удалось. Себя, однако, Таня не представляла нигде, кроме как в гимнастике. В былые времена на всяких интервью её любили спрашивать: если не этот вид спорта, то какой бы был? Таня не знала, что ответить. Альтернатив для себя она не видела даже в теории. Если бы спортивной гимнастики не существовало в принципе, она бы её придумала. Без сомнений.

— А ты почему со спортом закончила? — позволила себе полюбопытствовать Таня.

Тема, конечно, скользкая, прямо как лёд под ними, она это отлично знала по себе. Но не захочет — пусть не отвечает. Это её личное дело. Катю, однако, вопрос ни капли не смутил.

— Да из-за травмы. У меня был сложный перелом ноги: неудачно прыгнула на тренировке. Пришлось взять паузу, и вернуться уже не получилось.

Она говорила об этом совершенно спокойно. Как Таня ни стремилась разглядеть затаённые отголоски боли в синих глазах девчонки, ей это не удалось.

— Дай угадаю, у тебя так же?

— Да, только я спину травмировала, — Таня старалась придать голосу равнодушие, привычная сдержанность в эмоциях её не подводила.

Но всё же она понимала: взгляд выдаёт. И больно, и злобно, и вот это всё, ей ненавистное, но въевшееся под кожу, ставшее её неотъемлемой частью. То, что она носит с собой, как тяжёлый груз, день за днём, и легче не становится. Даже если порой забывается в каких-то повседневных делах, потом вернётся обязательно. Ночью не даст уснуть.

— Давно?

— И года не прошло. Меня после травмы отправили якобы на перерыв, но понятно, что... перерыв пожизненный оказался. Пошла в обычную школу, а там... — Таня сжала зубы, покачала головой: в двух словах и не расскажешь, насколько всё стало хуже и чем для неё закончилось банальное стремление по-прежнему что-то из себя представлять.

Сейчас, по прошествии времени, Таня назвала бы это скорее отчаянной попыткой выжить. Потому что без спорта она буквально подыхала: в первую очередь психологически. И способов бороться с этим не знала.

С чего её вообще потянуло на откровения?

— ...а там «мясорубка», — продолжила её мысль Катя. — Ещё как понимаю. Мне тоже поначалу очень сложно было. А потом ничего, свыклась как-то. Даже друзья в классе появились. У тебя они есть?

— Есть, только так вышло, что дружу я с закоренелыми хулиганами и двоечниками, самопровозглашённая «красотка» класса меня терпеть не может, и это взаимно, а остальные... ну, в основном игнорируют. Хотя... — Таня вспомнила, что как минимум Аня Красникова и Ирина Рожкова с ней вполне приветливы, с первой она даже на лыжах ходила кататься, да и с тем же Борей Шлепаковым, их самым примерным отличником, она тоже вполне неплохо общается. — Ещё пара человек, кто нормально настроен, найдётся.

— Так это же круто! — бодро отозвалась Катя. — Ты уже не одна. А двоечник или отличник... мне вот всегда было наплевать, кто как учится. В дружбе это не главное.

Таня не могла не согласиться, вспоминая о том, как заваливший алгебру Федя Халиков, негласно считавшийся в классе последним недотёпой, первым пришёл к ней в больницу, куда Таня угодила после новой, на сей раз по-настоящему тяжёлой травмы, по собственной глупости и полученной. Как мужественно носил её на руках от двери квартиры до первого этажа, чтобы усадить в коляску и повезти на прогулку — в то время, когда Таня ещё не могла ходить. Шура Пятиэтажный, хулиган и задира, каких поискать, вечно влезавший в драки, тоже готов был прийти на помощь в любую минуту и стоять за неё горой, даже когда сама Таня в этом не нуждалась. Может, не всё настолько плохо, как она изначально считала? Если этих ребят, оказавшихся на удивление верными, Таня уверенно могла причислить к друзьям, которым не наплевать на неё?

Вот только ту дыру, что разверзлась в душе Тани, когда её оторвали от спорта и выбросили за ненадобностью, они заполнить не могли. Умом она понимала: встала на ноги, не осталась калекой — уже за счастье, цени, дура, цени. Но привычка тянуться к большему, болезненно пагубное стремление быть первой везде и во всём, лучшей, а не просто добротным середняком — всё это Таню сильно глодало изнутри.

И на фоне себя, где-то ещё в глубине души озлобленной на судьбу, Таня видела Катю. Куда более открытую, не отягощённую грузом сожалений и тоски по прошлому. Стоило признать — куда более свободную. В ней это чувствовалось безошибочно, как отрезвляющий порыв морозного воздуха, если не ставившего на место мозги, то хотя бы призывавшего задуматься. Если Таня была по-прежнему зажата в тиски, то Катя с улыбкой принимала то, что даёт жизнь.

— Кать, а ты в спорте как, многого успела добиться? — Таня невольно возвращала тему разговора всё в то же русло. — На чемпионатах мира бывала?

— Не-а, не довелось. Первой запасной была как-то, это мой максимум. Зато на чемпионат Европы попала однажды.

«Тоже неплохо. Далеко не каждому и такое удаётся», — подумала Таня.

Рядовой спортсменкой Катю уже было не назвать. Значит, были и у неё победы, было затрачено много труда. Много отдано главному делу жизни. Возможно, она, как и Таня, распрощалась с заветной мечтой когда-нибудь побывать на Олимпиаде. Почему же так беззаботно, с довольной улыбкой, она рассказывает о своём спортивном прошлом? Почему ей не болит?

Тане, наверное, было бы легче, уйди она из спорта на своём пике. После какой-нибудь громкой оглушительной победы. Пусть не олимпийской. И даже не на чемпионате мира. Но победы. Увы, не случилось.

На своём последнем в своей жизни соревновании Таня думала не о чистоте и красоте исполнения. Приходилось подстраиваться под ноющую спину: как бы аккуратнее приземлиться с прыжка, чтобы в позвоночник не стрельнуло опять болью, как бы помягче выполнить тот или другой элемент. Чудо, что она вообще довела программу до конца. Остановиться и уйти с ковра до конца музыки казалось чем-то немыслимым, реакцию тренера в таком случае Таня даже вообразить не могла.

«Твоё имя стоит в афише. Тебя никто не просит выигрывать, но выступить ты обязана», — пронёсся в голове жёсткий ответ Вадима Николаевича на просьбы Тани снять её с соревнований из-за болей в спине.

Она бы потом проплакала всю ночь, если бы её заклятая соперница Светка Винокурова, которой Таня мешала выспаться перед выступлением на том же турнире, не попросила её умолкнуть наконец. Утром Таня, как могла, постаралась настроиться перед выходом на свои коронные вольные упражнения. Но спина о себе забыть не дала, и фееричного выступления не вышло даже близко. Знала бы Таня, что это был последний её раз... Может, не дала бы себе спуску, наплевала на боль, на чистом адреналине вывезла бы все элементы и уцепилась за пьедестал. Или же она просто сейчас утешала себя, а чуда бы в любом случае не произошло...

Всё это уже неважно. История не терпит сослагательного наклонения. Нет никаких «если бы да кабы». Есть Таня Серебрякова — экс-чемпионка мира, бывшая гимнастка, так и не сделавшая себе громкого имени в спорте. Вот.

— А ты?

Таня рассеянно прокрутила в голове вопрос Кати, отодвигая подальше в своей голове картины навязчивых воспоминаний. Точно. Они вели разговор о своих главных стартах.

— У меня золото чемпионата мира есть. Единственное.

— Ничего себе! — Катя даже глаза округлила. — Такой титул. Это же охренеть как круто.

Тане почему-то не полегчало от её восторга. Даже наоборот — заскребли на душе кошки. Да, было здорово, когда она стояла на верхней ступени пьедестала под гимн СССР. Да, в тот момент это чистейшее счастье, до одурения. Но что у неё осталось теперь? Только медаль, на которую смотреть больно.

Катя, кажется, поняла её настроение, потому что резко притихла. Таня вдруг осознала, что они неспешно нарезают уже неизвестно какой круг по катку, не прекращая разговаривать. И она ни разу не поскользнулась, не пошатнулась. Как будто бы они просто гуляли по земле, а не ехали по непредсказуемо скользкому льду.

— Знаешь, говорят: всё проходит, и это пройдёт. Я себе постоянно повторяю эту фразу, иначе давно бы сошла с ума, поверь, — произнесла Катя, и впервые в её голосе послышалась грусть.

— Вот только когда... — протянула Таня, не скрывая на сей раз своей горечи.

Когда это пройдёт? Через год, два, десять? Когда она смирится с тем, как всё сложилось, и задышит наконец полной грудью?

— Когда ты себе разрешишь отпустить и поверить, что жизнь после спорта есть. Неплохая, вообще-то, жизнь. И даже, быть может, прекрасная.

Таня криво усмехнулась: пока что это звучало как бред. Прекрасная жизнь. Но если как минимум один человек перед ней смог, возможно, и у неё получится понять. Рано или поздно. И она тоже сможет вспоминать о своём прошлом с улыбкой, без намертво засевшей внутри мрачной тоски. На это нужно немало сил, но слабачкой Таня никогда не была. Так что... когда-нибудь — обязательно. Нужно лишь подождать. Позволить себе пока просто жить. А какой ещё выход?

— Ну как, не устала ещё? — поинтересовалась её новая знакомая, проскользив на коньках изящный круг вокруг Тани.

— Ни капли, — с новым приливом бодрости отозвалась та.

Пусть Таня не была фигуристкой, но отставать не хотелось, да и на катке ей понравилось. Даже больше, чем на лыжах. Пожалуй, стоило заглядывать сюда почаще, пока не наступит оттепель. И заодно позвать одноклассников. Тогда здесь сразу прибавится шуму и гаму, а тосковать станет куда труднее: ей просто ни на секунду не позволят задуматься, уж Федю и Шурика она хорошо знала. Но вообще-то и сейчас Тане грустить как-то расхотелось. Она очень кстати вспомнила о своей любви к вечному движению.

— Давай, догоняй! — подстегнула Катя, уловив перемену её настроения.

И две похожие друг на друга девчонки, как старые знакомые, бок о бок покатили по льду — только вперёд.