Корица, Шафран и стручок Ванили (джен)

— Так это ты запустил Воющие чары?

— А если и я? Вы отправите меня в Азкабан? Я только надеюсь ради вашего же блага, что вы ещё не похватались за свои Чёрные метки и не вызвали его. Ему не понравится, что его гоняют туда-сюда ради меня и моей старой кошки, а, как вы думаете?

Пожиратели ещё попрепирались с Аберфортом и уныло потащились обратно в сторону Главной улицы. Он же закрыл дверь запирающими чарами и быстро — насколько позволяла ноющая спина — принялся подниматься на второй этаж.

О чём они только думали?! Герои, чёрт бы их побрал. Да Поттеру просто повезло, что Аберфорт как раз собирался выпустить Корицу на улицу. Плевать он хотел на комендантский час. Так-то кошка могла выскочить через маленькое квадратное отверстие в задней двери, ведущей во двор к сараю с козами, но по каким-то своим кошачьим законам сегодня хотела совершить моцион через главную дверь. Аберфорт отгонял её, взывал к разумению и объяснял про Воющие чары, но Корица уговоров не слушала, тёрлась о косяк и требовательно мяукала. За секунду до того, как открыть дверь, Аберфорт услышал пронзительный вой. Ещё бы не услышать! Эти придурки наверняка были глуховатыми, раз установили по всему периметру Хогсмида сигнальные ловушки такой мощности.

Терять было нечего — Аберфорт распахнул дверь и всмотрелся в ночь. Корица тут же шмыгнула под крыльцо, а где-то справа раздались вопли Пожирателей. Эти дурачки радовались, что почти поймали Поттера! Что ж, Аберфорт слишком долго оставался сторонним наблюдателем, пора было выйти из тени.

Второй раз номер с патронусом точно не прокатил бы, он предельно чётко дал понять Поттеру и его друзьям, что им лучше дождаться утра и потихоньку уйти в горы. Но Поттер упёрся как олень — ему надо было попасть в Хогвартс.

«Он никогда уже не получил свободы», — сказал Поттер об Альбусе, и Аберфорту стало трудно дышать. Да что эти дети вообще понимали?

Но что-то было в мальчишке эдакое. То, что разглядел его брат. В любом случае, как бы ни прятался Аберфорт от самого себя, он твёрдо знал, на чьей стороне находился. Поэтому и помог. Показал проход через картину Арианы, ведущий прямиком до Хогвартса.

Что-то непременно должно было произойти. Аберфорт чувствовал напряжение, витающее в воздухе. Оно учащало сердцебиение и делало сознание ясным, а слух обострённым. Он готов был сорваться в любую секунду. Ходил из угла в угол и поминутно смотрел на портрет в ожидании того, когда вернётся Ариана.

Пару раз спускался вниз к задней двери — проверить, не вернулась ли Корица. Входную открывать опасался — не хотелось привлекать внимание Пожирателей. Кошка не показывалась — наверняка уже залезла под бок к Бонни или Ванили, закопалась в длинную шерсть и в ус не дула. Ну да пикси с ней: проголодается — придёт.

Чего он никак не ожидал — что через его трактир примутся сигать детишки. Устроили филиал платформы 9 ¾! И эти ослиные головы не додумались оставить в заложниках парочку слизеринцев?! Благородные герои, мать их Горгона!

Аберфорт понёсся по портретному коридору, чтобы разузнать, что же происходит. И оказался в Хогвартсе раньше остального Отряда Феникса, прибывшего на Битву по зову Кингсли.

Что ж, ночка выдалась жаркой. Ужасной. Непростительные летели в детей! Какими надо было быть отморозками, чтобы воевать с детьми! Но горевать сейчас было рано — сперва надо было победить.

В час тишины, объявленный Волдемортом, Аберфорт наведался в свой трактир. Проход из «Выручай-комнаты» не работал: комната запечатала внутри себя страшного врага — Адский огонь. Пришлось воспользоваться лазейкой за статуей горбатой Гонхильды на третьем этаже — та вела в «Сладкое королевство», от которого до «Кабаньей головы» было рукой подать.

Аберфорт не зря приторговывал полулегальными зельями и ингредиентами, разрешая сомнительным личностям вести сделки через его трактир. Уж он-то знал толк в некоторых вещах, поэтому в секретной нише под полом в сарае хранил целый арсенал заживляющих зелий, лечебных бальзамов и мазей. Далеко не все они были разрешены к использованию, но если эти снадобья помогали Пожирателям, значит, способны были облегчить муки и раненых защитников Хогвартса. Аберфорт знал, что у Поппи Помфри есть хороший запас бодроперцового зелья, но вряд ли им можно будет остановить кровь или залечить ожоги.

Он призвал с крюка на стене холщовую сумку, в которой обычно приносил ветви ивняка и берёзы — побаловать своих любимиц. Быстро и аккуратно сложил запасы из тайника, поднялся на ноги, чтобы пуститься в обратный путь.

И тут ему под ноги бросилась Корица. Она муркнула и потёрлась о штанину.

— Явилась — не запылилась, — проворчал Аберфорт и шагнул к задней двери.

Корица посмотрела на него с осуждением и мявкнула громче.

— Чего ты хочешь? — прошипел Аберфорт. — Некогда мне, поняла? Посиди тут, с Бонни и другими девочками, раз домой не хочешь. А если Смоки будет вонять, можешь сказать ему, что он — настоящий козёл.

Корица сердито расфуфырила усы и вдруг прыгнула Аберфорту прямо на грудь — без предупреждения.

Тот от неожиданности пошатнулся и чуть не выронил сумку.

— Ох, сдурела на старости? — Он попытался отодрать кошку от себя. — Говорю же, некогда мне!

Корица сменила тактику. Она спрыгнула, подбежала к выходу на улицу, задрала хвост ёршиком и оглянулась.

Аберфорт мог бы поклясться, что такой глубокомысленный взгляд был не у каждого двуногого разумного.

— Да что с тобой? Крысу задушила? Молодец!

Он попытался перешагнуть через кошку, но та повисла у него на ноге. Не заметить её было сложно — боль пронзила острыми иголками голень.

— Мордеродово отродье! — выругался Аберфорт и махнул ногой, стряхивая Корицу.

Та отлетела на пару футов, встряхнула головой и отбежала к двери. Повернулась и так жалобно мяукнула, что Аберфорт передумал сердиться.

— Ну хорошо, — приглушённо сказал он. — Веди, показывай, что там у тебя. Только быстро!

Корица тут же успокоилась и потрусила вперёд, периодически оборачиваясь на ходу, словно подгоняя Аберфорта.

— Куда тебя нелёгкая понесла? — вновь начал сердиться он, когда кошка свернула по Главной дороге не в центр деревни, а к околице.

По правде сказать, видно было как днём — пожары на месте сражений в Хогвартсе давали жуткие отблески, освещая всё на пару с луной, испуганно вынырнувшей из-за туч.

Сомнений не осталось — Корица вела его в Визжащую хижину. Ну не ради же пары дохлых крыс она отвлекла его от дел? Да и давно не водилось за ней такого — чтобы нервничала и беспокоилась. Старая сделалась — всё больше дремала на солнце в ясную погоду или грелась у камина или в сарае возле коз.

Не выпуская из рук палочку, Аберфорт поправил сумку на плече и, стараясь не шуметь, зашёл внутрь хижины, где уже скрылась Корица. На пороге замешкался, давая глазам привыкнуть к сумраку, и тут же почувствовал, как кошка трётся о ноги, торопит.

Свет зажигать Аберфорт опасался, поэтому что-то — вернее, кого-то — не увидел, а сначала услышал. Булькающий, хриплый звук, словно из дырявой резиновой лодки выходил воздух.

Наплевав на осторожность, засветил Люмос, да так и обомлел: на полу, скрючившись в неестественной позе, полулежал Северус Снейп. На груди у него сидела Корица, и Аберфорт понял, что булькающий звук издало тело, когда его потревожили. Значит, живой?

Дальше мозг Аберфорта действовал, опережая эмоции. Он быстро и чётко осмотрел Северуса, стараясь не переворачивать и не менять его положения — мало ли что могло ускорить конец бедняги. То, что жизни в мальчике осталось меньше, чем совести в Волдеморте, было очевидно. Но Корица не стала бы вести его к тому, кому уже нельзя помочь! Значит, надежда — мизерная, но всё же — существовала!

Аберфорт быстро определил, что руки, ноги, спина Северуса не пострадали. Но страшная рваная рана на шее с запекшимися краями была хуже переломов всех конечностей сразу. Видимо, Северус в какой-то момент потерял сознание и уронил голову на плечо единственно удачным образом, перекрыв бьющий фонтан крови.

Что ж, если ему и можно помочь, то в первую очередь стоило остановить кровотечение. Неизвестно, какая гадина способна была нанести такую рану, но с противоядием можно разобраться потом. Сейчас достаточно остановить кровь и нанести на повязку порцию целебного бальзама собственного приготовления. Аберфорт поднимал на ноги коз, а уж его козочки будут понежнее, чем этот упрямый мальчишка. Куда он, интересно, вляпался? Свои его прикончили или… свои?

Ох, дурачок! Но выбрал свой путь сам, вот и расплачивается сам. Впрочем, облегчить муки совести Северуса и дать ему возможность спокойно отойти в мир иной Аберфорт не собирался. В конце концов, Корица не простит ему такого легкомысленного поступка.

— Сиди здесь и охраняй, — негромко сказал Аберфорт кошке, когда лицо Северуса сменило инфернальный цвет на розоватый. — Я вколол ему козью дозу обезболивающего и снотворного, так что он не проснётся до утра.

Корица коротко мяукнула с видимым облегчением и забралась на грудь Северуса, обнимая его всеми четырьмя лапами.

— Слезь! — посоветовал ей Аберфорт. — Ему сейчас нелегко держать тушку.

— Мя! — возмутилась Корица, но послушно скатилась Северусу под бок.

— Меньше надо жрать! — назидательно сказал Аберфорт и добавил дрогнувшим голосом: — Спасибо, что привела меня сюда. Считай, теперь вы квиты!

Корица не обернулась, но дёрнула хвостом два раза, мол, сам дурак, я бы тебе не простила, если бы ты опоздал.

Аберфорта осенило, что в Хогвартс можно попасть и по проходу из Визжащей хижины. Он левитировал пару ящиков, закрывавших путь, и ещё раз оглянулся на находящегося без сознания, но живого Северуса Снейпа. Прежде чем ступить в проход, наложил на них с Корицей дезиллюминационное заклинание. Перехватил сумку поудобнее и шагнул в низкий земляной туннель.

В спину ему доносилось мерное утробное мурлыкание.

Сердце Северуса Снейпа умерло. Оно разорвалось, замёрзло, перестало биться в тот момент, когда Дамблдор со скорбным лицом, подобающим случаю, сообщил ему, что Лили и Джеймс Поттер погибли, а Волдеморт исчез. Чёрная метка на предплечье Северуса перестала пульсировать, оставив лишь жалкую тень. И именно этот жалкий слепок знака и навёл Дамблдора на мысль о том, что Волдеморт не умер, а временно затаился.

Северусу дела не было до Волдеморта и его укрытия, но чёрствого старика, казалось, больше как раз беспокоило неожиданное бегство врага, чем то, что Лили погибла.

Погибла по его, Северуса, вине.

Он выл и скулил, как раненое животное, а Дамблдор смотрел на него с отстранённым презрением, а потом предложил должность преподавателя зельеварения в школе Хогвартс.

— Вы знаете, как и почему Лили погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили, — без обиняков заявил Дамблдор.

— Хорошо. Ладно. Но только — ни слова никому! — давая согласие, Северус ещё не осознавал, на что подписывается.

Но боль была такой нестерпимой, что в тот момент он был готов подписать договор с дьяволом, лишь бы стало чуточку легче от хоть каких-то действий.

Сына Лили забрали родственники. Эта её несносная сестра. Кажется, Петунья? Чёрт бы побрал этого ребёнка, из-за него погибла Лили!

Дамблдор вступился за него перед Визенгамотом, убедив в том, что Северус Снейп является его тайным агентом. Ему было ни тепло ни холодно. Чудовищная правда не желала укладываться в голове, а сердце так и не начало биться в полную силу, чтобы вызвать желание жить.

Боль накрыла нестерпимым Круциатусом, когда он перед самой отправкой на новое место службы — в школу Хогвартс — решил наведаться в Годрикову Впадину. Что искал он тут? Какие ответы?

Руины разрушенного коттеджа немым упрёком безмолвствовали посреди идиллической картины — улицы деревни припорошило пушистым снегом, сделав дома похожими на игрушечные. Покров этот был обманчивым — уже завтра ему предстояло стать грязной кашей. Но сейчас он прикрывал обломки стен, разрушенную мебель и следы страшной трагедии.

На кладбище, возле надгробного камня, Северус ещё держался. Но здесь, среди изломанных арматурин и гор кирпича, он вдруг со всей отчётливостью понял, что Лили больше нет и не будет. Кажется, он снова выл, а потом, обессиленный и опустошённый, просто сидел на обломках бывшего дивана — из зелёной обивки торчали пружины.

Неизвестно, сколько бы он вот так просидел, но тут в его затуманенном разуме слабо шевельнулись удивление вперемешку с любопытством: из-под софы выбралась кошка и жалобно мяукнула. Поняв, что прогонять её человек не собирается, она поскорее забралась к Северусу на колени и с каким-то прямо-таки остервенением начала мурлыкать, когда он автоматически коснулся её спинки.

Он гладил несчастное создание, а из глаз его катились слёзы. Удивительно, но стало чуточку легче. Интересно, чья это кошка? Хотя сомневаться не приходилось — это была кошка Поттеров. Ещё пару дней назад её брала на руки и гладила Лили. Наверняка во время трагедии она забилась куда-нибудь в безопасное место, а потом некоторое время сидела, затаившись. Но голод и холод притупили осторожность.

Кошка благодарно тёрлась о его руку и мурлыкала на все лады.

— Ну и что мне теперь с тобой делать? — спросил Северус хриплым голосом.

От всех переживаний голос звучал чужеродно и бесцветно.

— Мр-ру-у! — громко взмуркнула кошка и потянула носом в сторону кармана.

— Ты есть хочешь? — догадался Северус. — Прости, но вряд ли тебя устроят жабросли.

Кроме жаброслей в кармане лежал ещё корень асфоделя в пакетике и соцветия зубастой герани, но едва ли их можно было рассматривать в качестве кошачьего корма.

Он поднялся, засунул кошку поглубже за пазуху и аппарировал в Хогсмид, откуда до Хогвартса было минут пятнадцать ходу.

Быстро миновав Главную улицу, дошёл до края деревни, когда на глаза ему попалась вывеска трактира «Кабанья голова». Что ж, неизвестно, когда ещё удастся покормить кошку, а у Аберфорта всегда можно прикупить козьего молока.

К его облегчению, в трактире было пусто, лишь в углу сидела одинокая фигура в капюшоне, надвинутом на самый нос. Северус подошёл к стойке, где Аберфорт по своему обыкновению протирал стаканы грязной тряпкой, делая стекло ещё более мутным.

Аберфорт узнал Северуса и хмыкнул. Что ж, слухи расходятся быстро — наверняка уже знает, что Северус принят на должность преподавателя зельеварения вместо Слизнорта.

— Огденского? — лениво поинтересовался Аберфорт.

— Стакан козьего молока и блюдце, — ледяным тоном отозвался Северус.

Аберфорт прекратил вытирать стакан и оглядел Северуса с головы до ног, словно пытаясь понять, в какое именно место ему следует залить козье молоко.

— Это не мне, — решил внести ясность Северус и после секундного раздумья вытащил на прилавок кошку.

В тусклом свете трактирной лампочки шёрстка её засияла, будто солнце в пасмурный день. Не совсем рыжая, ближе к коричневому, но с красноватым оттенком.

— Как её зовут? — спросил Аберфорт.

Северус пожал плечами.

— Она мне не сказала.

— Даже у моего бестолкового Тартана есть имя! — назидательно сказал Аберфорт.

— Кто это? Тартан? — удивился Северус.

— Козёл, — ответил Аберфорт, и Северус мысленно хлопнул себя по лбу — мог бы и догадаться, кто ходит в друзьях у Аберфорта.

— Он двухцветный, как клетчатый узор, вот и Тартан, — пояснил Аберфорт и вернул разговор к кошке: — Ну так что? Где ты её вообще взял?

— Нашёл… — уклончиво ответил Северус.

Аберфорт взял кошку на руки и потянул за медальон, держащийся на тоненьком ошейнике.

«Уэст-Канстри, Годрикова впадина, мистер и миссис Поттер», — прочитал он и метнул на Северуса быстрый взгляд.

— Это кошка Лили, — тихо прошептал тот. — Я не мог её там бросить.

Аберфорт молча поставил перед кошкой блюдце, наполнил его молоком и, пока та быстро лакала, протянул руку и почесал её за ушами.

— Возьмёшь с собой? — просто спросил Аберфорт, словно речь шла о домашнем попугайчике.

— Не знаю… — растерялся Северус. — Я… Я не очень умею обращаться с животными. Боюсь, ей у меня не понравится.

— Может, отнести её Хагриду? — невинно поинтересовался Аберфорт, и в бороде его мелькнула лукавая ухмылка.

— Ещё чего! — встрепенулся Северус.

— Ну-ну… — похлопал его по руке Аберфорт. — Ладно, пусть остаётся пока у меня. Мои девочки смирные, а старушка Брэмбл точно не даст такую красавицу в обиду.

— Спасибо… Сколько с меня? — полез Северус в карман.

— Ты я вижу, сынок, головой где-то приложился. Мне твои сикли без надобности. Разве что будешь ко мне заглядывать да кое-какие ингредиенты приносить, — решил вопрос Аберфорт.

— Спасибо, — снова сказал Северус и улыбнулся.

Голос Аберфорта догнал его у самой двери.

— Так что с именем? Негоже такой девочке быть без имени.

— Корица. Пусть будет Корица, — обернулся Северус и посмотрел на кошку.

Та перестала умываться и одобрительно ему подмигнула. Определённо, имя ей нравилось.

Корице не очень нравилась суета вокруг, но она была не против компании курносого Живоглота, который украл её сердце на старости лет. Строго говоря, ухажёров за свою жизнь она повстречала немало, но все они не шли ни в какое сравнение с пушистым полукниззлом. Его хозяйка, девочка Гермиона, и раньше встречалась Корице в трактире Аберфорта, но в ту пору она предпочитала не появляться на глаза. Общество коз устраивало её больше, чем сборище подвыпивших посетителей или тайная компания подростков, где Корица и увидела впервые Гермиону с Гарри.

Кошачье сердце тогда дало сбой. Он был так похож на Джеймса! На секунду она хотела даже выйти из-за стойки и обнаружить себя, но страшная горбунья в вуали перекрыла все подходы к столу, где сидели ребята.

Корица плохо помнила свою жизнь там, в двухэтажном коттедже Поттеров. Её взяли ещё котёнком, поэтому все её первые воспоминания начинались с Лили и Джеймса, а также малыша Гарри. Как-то она услышала, что они с Гарри ровесники — Корицу котёнком с едва открывшимися глазками принёс в дом Джеймс, когда малышу было недели три.

Они называли её просто Кошкой, и поначалу Корица думала, что это её персональное имя. Оказалось, кошкой была и пушистая Бетти старухи Батильды, и облезлый Виски — беспризорный хулиган, норовивший залезть в окно и украсть у Корицы самые лакомые кусочки. Ей было, конечно, не жалко, но за державу обидно. Однажды Виски разбил банку со сметаной и смылся. На шум прибежала Лили, и Корица пригнула уши. Лили только рассмеялась и положила Корице сметанки из другой банки.

Корицей назвал её он. Тот волшебник, который спас её из разрушенного дома.

Тяжёлые это для Корицы были воспоминания. Сначала Джеймс и Лили закрыли все окна, будто от кого-то прятались. Даже Виски теперь не мог приходить. Они теперь реже смеялись и часто были встревоженными. Корица успокаивала их, как могла, но тревога передавалась и ей.

Они слегка повеселели, когда на маленького Гарри надели смешной колпачок и дали задуть ему свечу на огромном торте. Ей было интересно, почему все так смеются, поэтому она вылезла из укрытия — кроватки Гарри — и с любопытством огляделась. Гарри летал по дому на маленькой метле. Так, ничего серьёзного — на бреющем полёте. Однако он умудрился разнести кошмарную вазу и сбить с лап Корицу.

А потом настал тот день. Когда закричал Джеймс, Корица метнулась под умывальник, а после, когда наверху раздались громкие голоса, кинулась на защиту Лили и Гарри. Да только не успела. Взрывной волной её откинуло под софу, что её и спасло.

Очухалась она не сразу. Кажется, приходили какие-то люди, что-то делали, двигали предметы, разговаривали — то громко, то едва различимо, — но Корица от шока боялась высунуть нос из своего укрытия.

И стало тихо. Она сидела и дрожала. Один раз выбралась, лизнула белый снежок и спряталась обратно, потому что теперь к не пропавшему чувству жажды добавился ещё и холод. И ужасно хотелось есть.

Сколько прошло дней, она не знала. Однажды почувствовала совсем рядом тепло человека. От него пахло невыразимой печалью, мятой и… добром? Корица решила довериться.

Так она стала Корицей и поселилась у Аберфорта с его козами.

Славные были годы, добрая была жизнь. Корица прожила её достойно, исправно таская Аберфорту на подушку дохлых мышей и зорко следя, чтобы козлята не жевали во дворе развешенное бельё.

Аберфорт с козами стали её семьей. Тартона сменил Хаггис, а Хаггиса козёл янтарного оттенка, которого Аберфорт прозвал Виски. Корица вспоминала своё детство и безухого кота Виски и улыбалась. Если кошки, конечно, вообще могли улыбаться.

Ещё был козлик-подросток Смоки, который в попытках доказать свою козловитость вонял почище носков Аберфорта, когда тот забывал их снимать с камина. В гареме Виски сейчас были три козы: две старые Бонни и Брэмбл и молоденькая козочка Ванилька. Она в конце мая впервые стала мамой, произведя на свет шустрого козлёнка, которого Северус прозвал стручок Ванили.

Стручок Ванили и Северус встали на ноги одновременно. Только козлёнок уже через пару дней скакал по всему двору, а Северус ещё долго опирался на стены, перемещаясь мелкими шажками. Но всё же он был цел и здоров, чему лично Корица была ужасно рада.

Если Аберфорт был для неё семьёй, то Северус давно и прочно занял место в её кошачьем сердце. Он спас её тогда, укрыл от страха, защитил от кошмаров. Не дал погибнуть и показал, что надежда есть всегда, даже когда мир вокруг тебя рушится, сыплется и распадается на кучу щебня, кирпича и обломков.

Летом они часто собирались у Аберфорта. И Северус, и Гермиона с шумным, нескладным, но обаятельным Роном, и Гарри с такой же рыжей, как Рон, Джинни. Они приходили сюда пообедать, поужинать, перевести дух после трудного дня восстановительных работ в их Хогвартсе. К осени школа должна была распахнуть двери для новых учеников, и бригады добровольцев старались, чтобы это случилось.

Корица наблюдала за всеми из-за прилавка, иногда позволяла взять себя ненадолго на руки. Ей нравилась постепенная безмятежность, которая приходила на смену тревоге. На столах Аберфорта внезапно появились скатерти, а в стаканы теперь можно было смотреться как в зеркало. Двойное комбо в лице Джинни и Гермионы смогло победить решительный аскетизм стиля Аберфорта.

Стало уютнее. В трактире всё чаще раздавался смех.

Накануне первого сентября, когда компания отмечала славное окончание восстановительных работ, Корица решилась доверить людям самое дорогое. За сдвинутыми вместе столами слышались оживлённые голоса.

— Я до сих пор не знаю, какой дрянью ты меня тогда намазал, но та вонь способна была поднять мёртвого из могилы, — сказал Северус и коснулся своего безобразного шрама, скрываемого за высоким воротником.

— Ты же, драккл тебя дери, у нас известный зельевар! — сказал Аберфорт. — Вот и попробуй догадаться.

— В составе точно был безоар, — медленно сказал Северус.

— Но безоар не пахнет, профессор! — тут же встряла Гермиона.

Она вообще всё всегда знала и сыпала этими своими знаниями направо и налево.

— Да, мисс Грейнджер, спасибо, — с сарказмом ответил Северус. — Может, вы тогда сами отгадаете остальные компоненты?

— Ну, я наносила эту же мазь на раны Лаванды тогда, в Больничном крыле, поэтому могу сказать, что там точно была лунная роса.

— Как вы определили? — словно на уроке спросил Северус, но в голосе его слышалась скорее заинтересованность.

— По характерным лунным бликам при растирании, — послушно ответила Гермиона.

— А ещё? — вкрадчиво спросил Северус.

Гермиона покраснела.

— Я не уверена…

— Смелее, девочка моя, — подбодрил Аберфорт Гермиону.

— Мне кажется, в состав этого бальзама входил козий помёт.

Северус метнул быстрый взгляд на невозмутимого Аберфорта.

— Ты хочешь сказать, — процедил Северус, — что ты намазал меня козьими фекалиями и спокойно оставил умирать в Визжащей хижине?

— Ну, если это удовлетворит твоё любопытство, то да. Намазал. Но заметь, фекалии — как ты изволил выразиться — я брал исключительно у Ванили, готовящейся к окоту.

— Я… я… — не нашёлся, что ответить Северус.

— Стручок ванили, — подсказал Гарри.

Раздался такой взрыв хохота, что Корица чуть не выронила своё сокровище.

Она поднатужилась и запрыгнула на стол, с облегчением выпустив свою ношу из зубов.

— Мерлиновы подштанники, что это? — спросил Рон.

— Боже, какое чудо! — протянул руки к котёнку Гарри.

— Гермиона, смотри, у него морда, как у Живоглота! — воскликнула Джинни.

— Глотик! Как ты мог! — весело всплеснула руками Гермиона.

Живоглот, как примерный папаша, смотрел в сторону и делал вид, что всё это его совершенно не касается.

— Вот дела! — удивился Аберфорт. — Да Корица отродясь котят не приносила. Я думал, она бездетная какая.

— И на старуху бывает проруха, — мудро изрёк Рон, и все снова засмеялись.

— Какой хорошенький! — Гермиона забрала котёнка у Гарри.

Малыш пошёл по рукам.

Приплюснутый нос выдавал отцовство Живоглота без всяких дополнительных проверок. А вот окрасом он пошёл в обоих родителей. Красноватый оттенок Корицы смягчился, перемешавшись с рыжеватым окрасом Живоглота, и преобразился в ярко-жёлтый, блестящий и насыщенный.

— Как его назовём? — спросил Гарри и посмотрел на Северуса.

— Ну, Корица у нас уже есть, значит, этот будет Шафраном, — уверенно ответил Северус.

Что ж, Корица была совсем не против такого имени.

Как и того, что малыша себе решил взять Гарри Поттер.

Корица когда-то покинула дом Поттеров, чтобы вернуться в дом их сына своим малышом.

И у них будет своя замечательная история.