27 марта (джен)

* * *

Джеймс отчаянно зевнул, не потрудившись прикрыть рот рукой. Холл пустовал, и осудить его за невоспитанность мог лишь Геллерт Гриндевальд, взиравший с портрета.

Глава Объединенного Магического Государства в молодости был хорош собой: высокий, статный, его породистое лицо художники всегда изображали надменным, а взгляд — покровительственным. Гриндевальд смотрелся отцом большого семейства, который неусыпно наблюдает за своими многочисленными детьми.

Похожий портрет висел в атриуме Министерства магии, чтобы служащие помнили, кто дал им работу, в приемном покое госпиталя Святого Мунго, дабы пациенты не забывали, кому обязаны своим здоровьем, и в Гринготтсе — в качестве напоминания, чьей милостью волшебникам дарована возможность распоряжаться деньгами.

Джеймс выучил наизусть каждую деталь, каждый мазок на холсте в холле замка. Ночные дежурства у портрета министра доставались провинившимся, так что стоять тут в почетном карауле ему приходилось частенько. Сириус как-то пошутил, что старина Геллерт, чего доброго, подумает, будто в Хогвартсе дисциплина наладилась, все остальные студенты стали паиньками и больше не ходят на свидания с ним.

Во всеуслышание называть министра «стариной» никто, конечно же, не решался, потому что подобная дерзость грозила наказанием похлеще восьмичасовой вахты, но кто мог их подслушать в спальне на самом верху башни Мальчиков? Да никто. Младшим запрещалось подниматься к старшим, а обитатели «Мужской» башни сами сюда не ходили, считали ниже своего достоинства соваться к мелкоте.

Правда, в ноябре, когда Джеймс с Питером остались вдвоем, к ним почти сразу перевели Кингсли, которому стукнуло четырнадцать — и по первости приходилось следить за языком. Никогда не знаешь, что там на уме у нового соседа.

— Поттер, — чопорно поприветствовал Джеймса наставник Трэверс. Похоже, он с утра пораньше держал путь к директору. — Как можно было заработать наказание в последний день вашего четвертого года?

— Так же, как в предыдущие триста шестьдесят четыре дня, сэр, — отчеканил он, вытянувшись по струнке и глядя перед собой. Джеймс считал, что в такой день может позволить себе небольшую дерзость. Наставник несколько секунд сверлил его взглядом, а после тихо фыркнул и напомнил:

— Начало церемонии в десять утра, Поттер. Что это означает?

— Что у меня будет всего час, чтобы привести себя в надлежащий вид, сэр.

Маловато, если так прикинуть. Нужно будет помыться, сменить будничную одежду на костюм, специально сшитый для церемонии Посвящения, и уложить волосы. С волосами предстоит повозиться.

Поступая в Хогвартс, мальчики возвращались в родительский дом лишь на рождественских каникулах. Мама рассказывала Джеймсу, что раньше, когда они с отцом учились, все одиннадцатилетние волшебники получали письма летом, а не в свой день рождения, и отправлялись в школу первого сентября.

«Но ведь получается, что тот, кто в сентябре родился, опаздывал почти на целый год! — возмутился он. — А как же церемония? Их кучей посвящали, что ли?»

Мама улыбалась, но глаза оставались грустными, как будто она скучала по нелепым порядкам, существовавшим во времена ее молодости.

«Не спеши, Джеймс, — назидательно говорил папа, обнимая его за плечи. — Ты все узнаешь в свое время. Наше прошлое предано забвению ради вас, наших детей. Ради общего блага, ты помнишь?..»

Ну и ладно, думал Джеймс, не очень-то и хотелось. Кому вообще интересно, что там было в древности?

Папа часто говорил странные и не до конца понятные ему вещи. Не так давно, в последний день каникул, отец встал напротив него и торжественно объявил:

«Скоро ты станешь взрослым. Многое я должен сказать тебе, сынок, но скажу лишь одно. Помни, что будучи Благодетелем, ты должен оставаться еще и человеком».

Джеймс не нашелся с ответом, но на всякий случай кивнул.

— Верно, Поттер. Однако… сегодня ты станешь одним из нас. Полагаю, в качестве исключения я могу дать тебе послабление. Ступай и подготовься как следует.

— Да, наставник.

Вот это да. Никогда еще Джеймса не отпускали с дежурства пораньше. Неужели привилегии старшекурсников — не выдумка? Ходили слухи, что студентов выпускного года даже назначают командующими в рейдах по маггловским районам, а еще — что они могут носить палочку круглые сутки, не только на уроках.

Расспросить их самих не представлялось возможным. Лестница в «Мужскую» башню начиналась в противоположном углу гостиной, а сама гостиная делилась на две половины зачарованным барьером. Мальчики и Посвященные могли видеть друг друга, но общаться запрещалось. Болтали, что полвека назад, еще до начала Эры Геллерта, на той стороне обитали девчонки.

«Ты хочешь сказать, что девчонки могли жить рядом с нами? — раскрыл рот Сириус, приняв очередную байку Боунса за чистую монету. — Прямо в нашей общей комнате?»

«Нет, конечно, — поморщился Питер. — Что им тут делать?»

«Ну-у, могли бы, например, учить нас справляться с соблазнами», — хихикнул Джеймс. Наставник Трэверс твердил, что женщины — источник слабостей, и Благодетели не должны поддаваться их пагубному влиянию. Для Благодетеля на первом месте служба, а потом уже все остальное.

В спальне Джеймс, стараясь не разбудить Питера и Кингсли, разделся до подштанников, вынул из шкафа костюм, парадную мантию и начищенные до блеска ботинки.

Бесшумно ступая, он подошел к двери и обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом комнату. Больше он сюда не вернется.

Миновав коридор, Джеймс оказался в небольшом полутемном помещении и зажег свечу, чтобы видеть собственное отражение в большом зеркале. С каждым годом ванная становилась все меньше. Еще пару лет назад он легко в нее помещался, а сейчас приходилось подгибать ноги.

Искупавшись и кое-как расчесав влажные волосы, он еще раз осмотрел себя и глубоко вздохнул. Острая бритва, которую домовик аккуратно пристроил возле бронзового крана, поблескивала в свете дрожащего огонька.

Джеймс ни разу до этого дня не брился, потому что брить, откровенно говоря, пока было нечего. Наблюдал, как бреется отец, но одно дело смотреть и совсем другое — самому взять в руки лезвие.

Главное не порезаться. Он представлял снисходительно-презрительные взгляды старшекурсников и ему заранее хотелось провалиться сквозь землю. Нет уж, он не даст им повода насмехаться.

Покончив с бритьем, Джеймс оделся, сунул ноги в ботинки и накинул на плечи мантию. Сердцу стало тесно в костяной клетке. Он слышал, как часто оно бьется. Часы показывали без пятнадцати десять. Джеймс на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом, отвернулся от зеркала и поспешил прочь.

На половине Посвященных царило оживление. Слов Джеймс не слышал, лишь неясное бормотание. Зато ухитрился в толпе студентов, одетых точь-в-точь, как он, разглядеть выпускников в мантиях сливового цвета. Они редко появлялись в гостиной, им предоставляли отдельные спальни в Восточном крыле замка. Неужели семикурсники здесь ради церемонии?

Джеймс встал у изнанки двери, намереваясь как обычно пропустить старших вперед, но неожиданно Эдгар поприветствовал его:

— Поттер. Благое утро.

Джеймс так опешил, что не сразу смог выдавить в ответ:

— Благое утро.

Пристроившись в хвосте очереди на выход, он приказал себе собраться. Сегодня Джеймс станет одним из них. Частью настоящего братства. Пора вести себя подобающе.

Гул множества голосов в Зале Почета смахивал на жужжание огромного улья. Он никогда не слышал, какие звуки издает полчище пчел, но именно так в библиотечных книгах описывался шум большой толпы.

В череде похожих друг на друга будней очередной день Посвящения объявлялся праздником. Благодетели ликованием встречали своего собрата. Эльфы готовили общий стол, за которым наставники, старшекурсники и директор обедали все вместе.

Наставник Трэверс пропустил Эдгара и остальных внутрь, позволив им влиться в разноцветный людской поток, а Джеймсу велел остановиться рядом с ним.

— Ты готов, Поттер?

— Да, сэр.

— Как только прибудет директор, мы начнем. Ты выучил слова Клятвы, не так ли?

— Конечно, сэр. «Обещаю служить Объединенному Магическому Государству и его главе, делать все, что в моих силах, чтобы исполнить свой долг Благодетеля, не смущать умы Непосвященных и не желать вещей, недостойных меня».

— Угу, — Трэверс критически оглядел его. — И чтобы без этих твоих фокусов. Церемония — одно из самых важных событий в жизни чистокровного волшебника. Важнее только день, когда ты впервые возьмешь на руки своего сына. Без нас этот мир существовать не способен. Мы должны помнить о своем предназначении.

Директор Реддл прибыл ровно в десять, с последним ударом часов. Облаченный в нарядную темно-зеленую мантию, он быстро прошел мимо, даже не взглянув на Джеймса, и скрылся за дверью Зала Почета.

Трэверс дал понять, что он может зайти следом.

Речь директора Джеймс пропустил мимо ушей. Думал лишь о том, что ждет его сразу после ее окончания. А вдруг ни одна из палочек ему не подойдет? Вдруг профессор Реддл объявит, что не может посвятить Джеймса в Благодетели, потому что без собственной палочки ему среди них делать нечего? Для взрослого волшебника лишиться ее — величайший позор.

Он осмелился отвести глаза от лица директора и поискать в толпе знакомых.

Сириус поймал его взгляд и подмигнул.

«Смотри на гобелен», — произнес он одними губами.

Наверное, Сириус делал так на своей церемонии, чтобы отвлечься и собраться.

Джеймс прищурился, чтобы рассмотреть полотнище на стене слева. Его миниатюрную копию он уже видел в учебнике; схема иллюстрировала историю Объединенного Магического Государства. На самом верху красными нитями была вышита дата — «1945», год, когда Геллерт Гриндевальд в грандиозной битве одолел изменника Дамблдора, низверг власть магглопоклонников и встал во главе Европейской Магической Канцелярии, начав новую эру. Эру господства магии ради общего блага. В сорок седьмом Британский филиал Конфедерации магов заявил о своем намерении присоединиться к союзу, завершив таким образом формирование единого государства волшебников. Вскоре магам подчинились и магглы, осознав, какая беззаботная жизнь их ждет вместо той, за которую они понапрасну цеплялись все эти годы.

В пятьдесят первом приняли Закон о Статусе крови и Декрет об образовании. Джеймс всегда скучал на истории магии — наставник Кэрроу не рассказывал ничего, что ученики не могли бы прочитать в книгах, — поэтому содержание этих законов он плохо помнил.

Он добрался до конца шестидесятых и прочел, что в шестьдесят восьмом вышел указ «О наследовании государственных должностей», когда Трэверс велел ему подойти к столу.

На сукне лежали три десятка волшебных палочек — аж глаза разбежались. Несколько из них Джеймс сразу отмел, они показались ему уродливыми, не хотелось брать их в руки. Крайние справа выглядели слишком короткими, хотя некоторые считали их более практичными. Удобнее носить. С какой начать?.. Ничего страшного, если он попробует несколько.

Джеймсу повезло с четвертой попытки. Палочка из красного дерева отозвалась на его прикосновение, и зал взорвался аплодисментами.

— Поздравляю, мистер Поттер, — равнодушно произнес директор Реддл. — Что ж, мы будем счастливы вас услышать.

Слова Непреложной Клятвы слетели с языка без единой запинки, словно все четыре года в школе Джеймс только и делал, что зубрил их.

Секундная тишина сменилась бурными овациями. Кто-то присвистнул. Наверняка Сириус.

Ну все. Он смог. У него теперь есть своя палочка. Ему пятнадцать. Он — Благодетель. Он один из тех, кто сделает мир лучше и чище. Хлопки все не смолкали, нового члена сообщества приветствовали не меньше полусотни рук.

Трэверс взмахнул палочкой, и ту часть зала, что до этой секунды оставалась темной, озарило голубоватым светом.

Джеймс предполагал, что там находится накрытый стол, но не думал, что к ним присоединяться еще гости. Полдюжины девушек с любопытством поглядывали на Посвященных, будто искали среди них знакомых. Интересно, что они здесь делают?

— Моя любимая часть, — сказал кто-то из шестикурсников, и его друзья засмеялись.

Джеймс только сейчас понял, насколько голоден, так что тоже готов был признать обед самой долгожданной частью церемонии.

— Наконец-то, друг, как же я рад тебя видеть, — Сириус подкрался сзади и повис на нем. Джеймс не сразу узнал его; голос стал ниже, с хрипотцой. — Я живу с занудами, клянусь. Теперь и ты будешь, — он расхохотался, со всей силы хлопнув Джеймса по спине.

Они обнялись.

— Ну, рассказывай! — тут же потребовал Джеймс. — Как тут и что? Правду Боунс говорил? Как же я хочу жрать…

— Еще бы, вся эта тягомотина длится больше трех часов, — Сириус небрежно махнул рукой, призывая его идти следом.

— Три часа?

— Ага. Когда я стоял на твоем месте, мне тоже казалось, что все случилось слишком быстро, но на самом деле… — он скорчил страдальческую физиономию, как будто это ему пришлось сегодня попотеть. — Я готов поспорить, что слышал, как урчит в животе Розье.

— А эти что здесь делают? — Джеймс указал на девушек, уже приступивших к еде. Честно сказать, этот вопрос волновал его почти так же сильно, как и вопросы о жизни в «Мужской» башне.

— Чем раньше ты найдешь себе пару, юноша, — бесцеремонно вмешался профессор Реддл, появившись за их спинами словно из пустоты, — тем быстрее начнешь выполнять свой долг. Ради общего блага.

Директор впервые обратился к Джеймсу вот так запросто. С мальчиками он общался лишь в Большом зале и никогда лично, один на один. Взгляд его оказался тяжелым, способным пригвоздить к земле. Красивое лицо смахивало на маску.

Отец готовил Джеймса к этому дню, и все же прямолинейность профессора Реддла его смутила. Он даже предположить не мог, что нужно будет сделать это сегодня.

— Ради общего блага, — бездумно повторил он и, как только директор отошел, повернулся к Сириусу в надежде получить хоть какие-то объяснения. Но тот лишь дернул плечом и бросил:

— Сам все понимаешь, — а после занял место рядом с Боунсом и взялся за приборы.

Джеймсу ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Сириус изменился почти до неузнаваемости за эти пять месяцев. Вытянулся, отрастил волосы до такой степени, что челка падала на лоб. Даже взгляд стал другим, не то безразличным, не то озлобленным. В компании старшекурсников он чувствовал себя свободно, в отличие от Джеймса, которому все казалось, что он забрел сюда случайно.

— Они полукровки, — тихо сказал Сириус, орудуя ножом и вилкой. — Эти девчонки. Их потом выдадут замуж за таких же, как они.

— В смысле — потом?..

— Они здесь, чтобы зачать детей с чистокровными колдунами, — хмуро ответил за Сириуса Эдгар. — Волшебная кровь с каждым поколением должна становиться все чище. В конечном итоге даже эти девушки, чьи отцы спутались с магглами, смогут внести свой вклад в общее дело. Сегодня твой день, Поттер, ты будешь выбирать первым.

— Но я… не хочу так.

— Ты окажешь одной из них услугу, Джеймс, — заверил Боунс. — Это ради ее же блага. Ты станешь мужчиной, а она вскоре будет матерью. Ей, если все получится, больше не придется приходить сюда. Не захочешь — никто не заставляет тебя снова с ними спать. И без тебя желающие найдутся. Нас здесь полтора десятка, а их обычно вдвое меньше. Но ты захочешь, — его глаза вдруг потемнели, дыхание участилось, — дни будешь считать от церемонии до церемонии.

— Нас не пятнадцать, а две дюжины, — ляпнул Джеймс, как будто это имело хоть какое-то значение.

— Выпускники не считаются, — невозмутимо заявил Сириус, поджав верхнюю губу.

— Это еще почему? — ошалело выдохнул он. Эти разговоры, от которых в паху становилось все тяжелее, сводили Джеймса с ума.

Сириус глазами указал на противоположный конец стола и шикнул:

— Только не пялься.

Он, разумеется, не послушался, завертел головой — и тут же поплатился за это. Ощутил жгучую боль в затылке и легкое головокружение. Трэверс сжал подбородок Джеймса двумя пальцами и заставил поглядеть на него.

— Куда ты смотришь, Поттер? Разве собратья не объяснили тебе?..

— Я… простите, сэр, я не…

— Мы не успели, наставник, — быстро вставил Сириус. Боунс замер, как делают обычно в надежде остаться незамеченным.

— Это кто? — Джеймс потер затылок в попытке прогнать боль и осторожно покосился на девушек в бежевых одеждах. Одна из них как раз поднялась на ноги, и, присмотревшись, он обнаружил, что она в скором времени должна родить.

— Жены выпускников.

— Они… беременны?

— Нет, просто пудинга объелись, — ехидно сказал Сириус.

— Конечно, — без улыбки кивнул Боунс. — Те Благодетели, чьи жены принесут мальчиков, со временем займут самые высокие посты. Стать отцом девочки — тоже неплохо, лучше, чем ничего. У Гойла вон вообще до сих пор ничего не вышло, — с ноткой жалости сообщил он. — Я слышал, зять Пруэттов двоих подряд пацанов жене сделал, так его из Сектора по конфискации у магглов магических изделий одним днем перевели в Отдел магического транспорта. Стремительный карьерный рост, а?

— Вот почему выпускникам дают отдельные спальни, — ахнул Джеймс.

— Да. В семнадцать мы получаем Печать Верности, — Эдгар ткнул себе в грудь повыше сердца. Там у всех совершеннолетних Благодетелей находилось отметина в виде круга, вписанного в треугольник. — А через пару месяцев — возможность жениться. Кому-то быстро пару подбирают, а кто-то долго ждет. Не знаю, почему так, выпускники не говорят. Так или иначе, директор и наставники должны быть уверены в способности Благодетеля исполнить свой долг в полной мере. Это большая ответственность. Нас все еще очень мало. До начала эры Гриндевальда наши предки спаривались с магглами, даже женились на них. Если бы министр не пресек это, мы бы до сих пор растрачивали чистую кровь понапрасну. Господа из Отдела тайн провели исследование, согласно которому уже к концу столетия доля полукровок в магическом мире выросла бы до девяносто трех процентов. К счастью, катастрофу смогли предотвратить.

— Зачем они здесь?

Джеймс краем глаза наблюдал, как Гидеон помог жене встать из-за стола, коротко поцеловал ее и что-то прошептал на ухо. Они хорошо смотрелись вместе. Даже не верилось, что они всего на три года старше.

— Наверное, в Министерстве думают, что мы захотим себе такую же. Пожалуй, это в самом деле лучше, чем полукровки, чьих имен мы не знаем. Ты не тяни, Джеймс, — Сириус так быстро сменил тему, что дыхание перехватило, — иначе тебя с дерьмом сожрут. Всем уже не терпится. Животы набили, можно и развлечься. Да не трясись, это всего пять минут. Дольше мало у кого в первый раз получается. Скажи спасибо, что не заставляют снимать штаны прямо здесь. Видишь двери? Крайняя сегодня твоя. Когда закончишь, возьми со стола конверт, в нем оставили задание для твоего первого рейда.

Мысль о рейде в маггловский район, где Джеймса давно ждут, где верят в него, где на него надеются, пришпорили желание побыстрее пережить эту ночь. В конце концов, это случается с каждым мужчиной. Порой по утрам он просыпался оттого, что в подштанниках становилось тесно, и помогал себе сам. Было приятно. Вряд ли с девушкой его ждало нечто принципиально другое.

— Слушай, а твоя девчонка которая? Ну, ты же тоже осенью… Я другую выберу.

— Среди этих ее нет. Давно уже ее не видел. Похоже, я метко стреляю, дружище. Смотри, вон хорошенькая, с косой… или вон та, светленькая.

— Что здесь происходит, Сириус, а? — Джеймс схватил его за рукав, не давая отойти в сторону. — Мне правда надо ее?..

В душе догорала надежда, что директор Реддл с минуты на минуту отдаст приказ заканчивать это представление и расходиться по гостиным, но тот лишь нетерпеливо отбивал такт каблуком.

— Иди. Вечером поговорим.

* * *

В плотном сером конверте лежала узкая полоска бумаги. Чья-то рука накарябала на ней всего несколько строк.

Джеймс на несколько секунд привалился спиной к стене, перевел дух, а после продолжил путь в гостиную.

«У тебя удивительные глаза, — сказала ему девчонка на прощание. — И вообще… твои дети будут красивыми».

«Надеюсь, мы больше не увидимся, — невпопад ответил Джеймс. — В смысле… надеюсь, что все получилось». — Прозвучало так, будто они вместе пересаживали мандрагору на травологии. Ему не терпелось поскорее убраться из этой комнаты, хотя шикарная кровать с пологом была куда удобнее школьных коек.

По привычке он едва не свернул к лестнице, ведущей в башню Мальчиков, но вовремя опомнился. Кто-то за спиной присвистнул, Джеймс ощутил тычок в плечо, считавшийся дружеским, и услышал что-то типа поздравления. Он спросил, где тут спальня пятикурсников, и ему указали на нужную дверь.

— Ну? Чувствуешь себя слегка использованным? — добродушно поддел Сириус, отнимая у него конверт.

— Да пошел ты, — беззлобно отозвался Джеймс. Он чувствовал себя выжатым, взбудораженным и да, немного использованным. Сердце до сих пор стучало неровно. — Почему никто не предупреждает, что ждет нас на церемонии?

Сириус хмыкнул, скрестил руки на груди и вкрадчиво прошептал:

— Нам даже десятой доли правды не рассказывают. Наставники постоянно лгут. И выпускники. И родители тоже. Твои-то, может, не знают толком ничего, пожилых они не трогают, считают, что легче из молодежи лепить то, что нужно. А мои точно в курсе. Не удивлюсь, если мамаша моя спит с одним из заместителей Гриндевальда. Она им всем по очереди отсосать готова.

— О чем ты говоришь?

— Да об общем благе, блядь, Джеймс, раскрой уже глаза! Ты думаешь, эти девчонки-полукровки с удовольствием ноги перед нами раздвигают? Они запуганы. Либо подчиняются и становятся матерями «подкидышей», либо отправляются в дома смирения, где до самой старости будут обслуживать извращенцев из компании Малфоя и Лестрейнджа. Ну как до старости, лет до тридцати, пока не потеряют привлекательность. Парней-полукровок заставляют растить чужих детей и отнимают способность иметь своих. Но самое главное… Я был в рейде, Джеймс. В нескольких рейдах, если точнее. Магглы вовсе не благодарны нам. Они нас ненавидят, считают захватчиками. Мы отправляемся туда не для того, чтобы защищать их — ведь, кроме нас, им ничто не угрожает, — а для того, чтобы держать в узде. Мы не Благодетели, Джеймс, мы надзиратели. Многим это нравится. Быть хозяевами чужих жизней. Они уверены, что магглы иного не достойны. Полукровок считают разменной монетой. А я хочу человеком остаться. — В голове далеким эхом зазвучали напутственные слова отца. Джеймс сжал зубы, чтобы прогнать их. — И я не один такой, ты поговори с нашими. С Пруэттами поговори, с Лонгботтомом, с Фенвиком. Только при Боунсе ни слова, он…

— Пруэтт женат. И он староста.

Джеймсу казалось, пары этих аргументов достаточно, чтобы считать Гидеона ярым сторонником существующих порядков.

— А что ему еще оставалось? — прошипел Сириус. — Какой дурак будет выступать в открытую? Разве что желающий угодить в Нурменгард. Да, он променял свою совесть на возможность любить, но кто его осудит?.. Я даже представлять не хочу, что ему приходилось творить с магглами, впавшими в немилость, сложно после такого не свихнуться. Зато ему выдали разрешение на брак чуть ли не в день совершеннолетия и именно с той, на кого он указал.

— Они что, были знакомы?

— Да. Не знаю, когда успели. Либо на Рождество, либо… Пруэтт нашел способ покидать Хогвартс незамеченным.

Джеймс аж рот раскрыл.

Он готов был поверить в самые нелепые слухи, но в то, что кому-то удалось улизнуть из-под надзора наставников, да не раз…

— Слушай, Сириус, пошутили и хватит. Славный розыгрыш, я оценил. Такие байки вы здесь травите, да? Давай лучше про то, что Посвященные учатся всего сто пятьдесят дней в году.

— Вообще-то, это не байка, про сто пятьдесят дней, — проворчал Сириус и безнадежно вздохнул: — Я тоже не верил, пока своими глазами не увидел. А после… туманные намеки Пруэтта и Лонгботтома приобретают совсе-е-ем другой смысл. Магглы похожи на нас. У них красивые девчонки. И парни, готовые на все ради них. Они не примитивны и не глупы. Завтра буди меня сразу, как вернешься. Уверен, ты захочешь это сделать. Так вот, я не против, буди. Что там у тебя, кстати?.. — он вынул из конверта бумажную полоску и сунул Джеймсу в руку.

— Это в бывшем Лестершире, кажется. Отдел по надзору за простаками сообщил, что там происходят выбросы магии…

— Ага, — подхватил Сириус, заглянув в записку, — хотя последняя из волшебниц, обитавших в городке, умерла в прошлом году, а ее сын-полукровка сам знаешь где.

— Где?

— Где все полукровки нашего возраста, Джеймс, — он закатил глаза и вернулся к теме: — Как только научишься аппарировать, тебя будут отправлять все дальше, на континент. Министр желает, чтобы Благодетели знали все уголки нашего необъятного Государства. А для первого раза и этот сойдет… как его там? — Сириус щелкнул пальцами, и Джеймс, прищурившись, прочел вслух:

— Коукворт.