Серебро Харона (джен)

Виктория захлопнула дверь, повернула ключ на два оборота и бросила спортивную сумку в угол. Наконец-то она чувствовала себя прекрасно. Сама мысль об этом немедленно вызвала у нее укол совести, согнав улыбку с лица. Прошло немногим больше недели со дня смерти отца, и посмотрите на нее: смеет получать удовольствие от жизни, да еще и ходит на свой хип-хоп. Кинь кто-то подобное обвинение ей в лицо, она, наверное, машинально погрязала бы в самооправдании. В конце концов, провести год под одной крышей с умирающим — разве не достаточная епитимья? Разве не может она хоть немного отдохнуть, пережив это все?

Однако, перед самой собой оправдываться бесполезно — себе пыль в глаза не пустишь. Виктория знала, что виновата, и ничего не могла с этим поделать — только беспомощно наблюдать, как прежняя апатия медленно вступает в права. Она стащила через голову пропитанную пòтом футболку, швырнула ее вслед за сумкой и на дрожащих от усталости ногах зашагала в ванную. У самой двери остановилась, прислушавшись: ей показалось, что из комнаты отца донесся звук шагов. Постояв немного в тишине, Виктория хмыкнула и открыла дверь.

Душ угрожающе зарычал, и через секунду прохладная вода хлынула на плечи. Она облегченно выдохнула. Вода каким-то образом смывала не только пот и грязь. Вместе с ними уходили мысли, и, пусть ненадолго, появлялась возможность просто жить моментом, не изводя себя самокопанием и тяжкими воспоминаниями. Она прикрыла глаза и прогнулась, разминая спину. В ноздри ударил резкий железистый запах, и Виктория с неудовольствием вновь открыла глаза.

Из душа били струи алой артериальной крови. Кровь струями стекала по ее коже, смешиваясь с успевшей набраться в ванну водой. Крик немедленно застрял в горле, сменившись хрипом, и Виктория, поскользнувшись, полетела кубарем. Плечо больно ударилось о кафель, и она наконец, смогла закричать, барахтаясь в заполненной красной смесью ванне. Во рту расползался солоноватый привкус — несколько капель крови попали ей на губы. Сражаясь с накатившей тошнотой, она смогла встать на колено, и в этот момент все закончилось.

Из душа, повисшего на металлизированном шланге, текла вода — обычная чистая вода безо всякого запаха. Крови все еще было полно: в ванне, на ее теле, на стенах, на занавеске, которую она почти оборвала при падении. Новой, однако, не прибывало, и Виктория, всхлипнув, бросилась лихорадочно смывать алые потеки. Закончив, закрепила душ, выкрутила воду на максимум и сама стала под теплые струи, вылив на себя едва ли не половину бутылки геля.

Ее по-прежнему трясло, когда она, обмотавшись полотенцем, вышла из ванной. От приподнятого настроения не осталось и следа: только разбитость и неодолимая жалость к самой себе. Безумие — вот чем все заканчивается. Она не питала иллюзий: это старое доброе сумасшествие, и, быть может, она всю оставшуюся жизнь проведет за стенами психиатрической клиники в теплой компании повелителей Вселенной и хихикающих извращенцев. Что теперь делать? Звонить в полицию? Вызвать скорую?

Ну уж нет. Что ей сейчас действительно нужно — это поспать. Она редко ложилась спать до полуночи, но с этой практикой пора кончать. Спать и спать, надеясь, что ее израненная психика сама исцелит себя. Наскоро расстелив постель, она задернула шторы, забралась под одеяло и закрыла глаза в ожидании сна. Сон не шел долго, а тьма закрытых век норовила смениться красным. Красное проступало пятнами, вытесняло черноту и складывалось в искаженное недугом, худое лицо отца с серебряными монетами на закрытых глазах.

Она проснулась за полночь и не сразу поняла, что ее разбудило. Через секунду послышалась долгая трель мобильного телефона — из коридора, где она бросила сумку. Кому пришло в голову звонить в такое время? Может, это Сема пытается устроить ей запоздалый сеанс пьесы-монолога «вернись ко мне, любовь всей моей жизни»? Вряд ли, конечно, он уже полгода как не звонил. Она сползла с кровати и, пошатываясь, побрела в коридор, надеясь, что звонящий угомонится. Трели не стихали.

Добравшись до цели, Виктория извлекла из сумки телефон, бросила взгляд на имя вызывающего абонента, и ее пальцы едва не разжались. «Отец» светилось на экране. Чуть выше, в углу телефона горели цифры: «01:13». Время смерти — она навсегда запомнила его, сидя рядом с отцовской постелью в ту страшную ночь. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она нажала «Принять» и поднесла телефон к уху. Свист ветра. Звук проезжающих вдалеке машин. Тяжелое, с присвистом, дыхание — слишком знакомое, чтобы притворяться перед самой собой.

— Алло… — беспомощно пробормотала она.

Дыхание на том конце стало громче, и она, выпустив телефон из рук, без сил прислонилась к стене. Ей надо к врачу. Черт с ним, пусть запрут ее вместе с кучкой психов и накачают галоперидолом, или что у них там. Только бы не видеть и не слышать всего этого снова. Проклятье, да лучше уж вернуться к Семе. Тот сам с прибабахом, но это уж точно лучше, чем сидеть в темном коридоре один на один с ужасом. Что это за тень скользнула в гостиной?

Застонав, она рванулась к выключателю, и яркий свет залил коридор. Телефон лежал на полу, и на его экране по-прежнему светилось имя абонента: звонок так и не был завершен. Виктория опустилась на колени и протянула дрожащую руку к мобильнику. Обезумевшее воображение рисовало перед ней картину того, как из позолоченного корпуса вырастают десятки заостренных проводов и впиваются ей в ладонь, скользят под кожей и рассекают плоть, стремясь добраться до сердца. Она нажала — почти ударила — кнопку отмены и поспешно отдернула ладонь.

Вызов завершился и больше не повторялся, но она все еще видела его в списке принятых. Рациональная часть ее ума медленно освобождалась от сковавшего его поначалу паралича и задавала первые вопросы. Как это возможно? Может быть, какой-то злобный придурок похитил телефон отца и теперь развлекается, пытаясь довести ее до безумия или самоубийства? Ну да. Конечно, это все объясняет. Почти все. Виктория едва не рассмеялась от облегчения. Если она узнает, кто это сделал, проклятый шутник пожалеет, что родился на свет.

Вскочив на ноги, она ринулась в спальню отца. Она точно помнила, что положила его телефон в ящик стола, поверх кипы бумаг. Может, кто-то из санитаров или сотрудников «Акена» с дебильным чувством юмора? Виктория так спешила, что даже не стала включать свет — освещения в коридоре было достаточно. Она рывком выдвинула ящик, точно зная, что телефона там нет. Убедившись в этом, нужно позвонить в полицию и сообщить о краже.

Первое, что бросилось ей в глаза — большой белый конверт, подписанный строгим почерком отца. Какое-то завещание? Странно, что она его не заметила, когда клала сюда телефон. Покрутив конверт в руках, она недоуменно перечитала загадочную надпись и перевела взгляд на содержимое ящика.

Телефон, поблескивая черным экраном, лежал на прежнем месте и был выключен. Она взяла его в ладонь и, чувствуя предательское дрожание пальцев, вдавила кнопку питания. Красный индикатор на секунду замерцал, но телефон остался мертвым. Полностью разряжен. Получившая сокрушительный удар рациональность беспомощно бормотала, что это еще ничего не значит, что, возможно, мерзавец попросту украл SIM-карту. Ей нужно что-то острое, чтобы проверить. Вот, эта скрепка подойдет. Отогнув кончик, Виктория вставила его в отверстие на левой стороне телефона, и в ее подставленную ладонь выскочила карта.

У нее больше не было сил на ужас, на любые другие сильные эмоции. Она даже не шелохнулась, когда давно застеленная постель отца скрипнула, и в полумраке прозвучали первые тяжелые шаги. Кто-то невидимый шел по комнате. Она слышала, как поскрипывает паркет под его ногами, как незваный визитер обходит стол и движется прямо к ней. Она слышала натужное, свистящее дыхание, становившееся громче с каждым шагом. Темнота перед ее внутренним взором вновь сменилась цветом крови, и Виктория, увлекая за собой стул, повалилась на пол.

* * *

— Расскажи, что там случилось, Коль, — потерял терпение Ян.

Они с Инессой сидели напротив Николая, с аппетитом уплетавшего двойной хот-дог, в дешевом кафе у дома. При встрече тот радушно поприветствовал их, но за десять минут общения так и не перешел к делу. А ведь, позвонив с утра, так настаивал на личной встрече!

— Даже не знаю, с чего и начать, дружище, — сказал тот, проглотив изрядный кусок. — Догадываюсь, как вы это все можете воспринять, но, ей-богу, так мне рассказала… гм… потерпевшая. Никакой отсебятины.

— Если есть потерпевшая, значит есть и состав преступления, — заметила Инесса. — Дело уже заведено?

Николай запихнул в рот остатки хот-дога и покачал головой, промычав с набитым ртом что-то невнятное.

— Что-что? — переспросил Ян.

Сделав мощный глоток, Николай отозвался:

— Не все так просто, говорю. Там, видите ли… Очень странные обстоятельства. Наши пальцем у виска вертят. Как дело заводить? Ничего не украли, никто не убит… Ну, наверное.

— В каком смысле «наверное»?

Николай раскрыл рот, собираясь, должно быть, что-то ответить, но замялся и в конце концов запихал в него остатки хот-дога.

— Ладно, слушайте с самого начала, — сказал он, закончив жевать. — Но я предупредил: это не мои выдумки, я сам со слов рассказываю. В общем, неделю назад в своей постели тихо-мирно скончался один мужик, Дмитрий Боженко. Слышали про него? Крупный бизнесмен, владелец ведущей компании ритуальных услуг «Акен». В смерти — ничего подозрительного.

— А причина смерти? — быстро спросила Инесса.

— Сейчас, — сказал Николай и полез по карманам, пока не извлек мятый, сложенный вчетверо лист бумаги, — во, слушайте: идиопатический легочный фиброз. Говорят, какая-то очень редкая дрянь. Диагностировали еще четыре года назад, сказали, что из-за курения. Весь последний год Боженко почти не вставал с постели, ну и отмучился в конце концов, царствие ему небесное. Похоронили на Михайловском кладбище. А позавчера вечером его дочь…

— Так у него есть дочь?

— Ну да. Виктория Боженко, двадцать семь лет, не замужем. Натуральная блондинка, красавица, спортсменка, танцами занимается и еще чем-то там. А теперь еще и чертовски богатая: наследство-то немаленькое, сами понимаете. Ну и вот возвращается она со своих занятий…

Пока он рассказывал, Ян с сестрой трижды переглянулись, синхронно хмыкнув.

— Похоже на Сосновый дом, верно? — заметила Инесса, когда Николай умолк.

— Похоже-то похоже, да только объяснение вам другое искать придется. Вы бы видели их особняк! Там все с иголочки, в идеальном состоянии.

— Причин может быть множество, — возразила Инесса. — Идиопатический легочный фиброз — штука загадочная, и его этиология не вполне ясна. Однако, смотри сам, Коль: вначале в доме от легочного заболевания умирает человек, а потом его дочь испытывает яркие слуховые галлюцинации. Возможно, что в обоих случаях — из-за вдыхания чего-то.

Николай ухмыльнулся и покачал головой.

— Это я еще не рассказал самое интересное. Боюсь, друзья мои, никакие это не галлюцинации.

— В самом деле? — поднял бровь Ян.

— Ага. Я звонил тебе из офиса мобильного оператора. Угадай почему, — проговорил Николай и, не удержавшись, хихикнул.

— Звонок на телефон Виктории действительно был? — предположил Ян.

— В точку, дружище. Только это между нам, лады? У меня ж не было ордера, мне по старому знакомству сказали… Так вот, это был не просто звонок. Звонили с телефона покойного Боженко.

Ян нахмурился и откинулся на спинку.

— Это точно? — спросил он.

— При вызове оператору передается много всякой всячины. И, представьте себе, серийный номер соответствовал личному мобильному телефону покойного. SIM-карта также принадлежала ему, и никаких ее копий оператор никогда не делал.

— Может быть, злоумышленник сам смог скопировать… — озадаченно пробормотала Инесса.

— Практически исключено, — замотал головой Николай. — Я тут не профи, но меня заверили, что без специального оборудования и доступа к внутренней базе оператора — без шансов. Что-то там с уникальным идентификатором, зашифрованным ключом и тому подобное, я ни хрена не понял.

— То есть кто-то исхитрился забраться в дом Боженко и позвонить с его телефона, пока там была Виктория?

— А вот и нет. Потому что оператору известно местоположение вызывающего абонента.

— И?

Николай расплылся в улыбке, выдержал эффектную паузу и произнес грозным шепотом:

— Вызов исходил с территории Михайловского кладбища.

* * *

Сквер за поликлиникой оказался как раз тем, что нужно. Едва пробившаяся апрельская листва не чинила препятствий солнечным лучам, и те свободно скользили по лицу, почти обжигая кожу. После двух последних ночей Виктория чувствовала постоянный холод, и ничего не могла с этим поделать, несмотря на заверения доктора. Толку с этих психиатров… Всегда готовы доходчиво объяснить, что с тобой не так, с умным видом разглядывая результаты МРТ, но никогда и ничем не могут реально помочь.

А помощь ей нужна. Нужна отчаянно, как никогда. Вторую ночь подряд она слышит шаги отца в его спальне. Объяснить это несложно: стресс и эмоциональное потрясение способны вызвать слуховые галлюцинации — по крайней мере, если верить этому самодовольному специалисту в белом халатике. Но что насчет звонков в тринадцать минут второго? Какое здесь может быть рациональное объяснение, если, просыпаясь утром, она видит их в списке принятых? Она невесело усмехнулась, вспомнив, как доктор, внимательно рассмотрев ее телефон, начал задавать наводящие вопросы.

— Вот ты где, Викусь! — послышался нарочито веселый голос за спиной.

— Что тебе нужно? — грубовато ответила она, не оборачиваясь.

Олег обошел скамейку и примостился рядом с ней — ближе, чем следовало. Она поджала губы и отодвинулась. Опять клинья подбивает? Нашел время, ничего не скажешь. Еще и в костюмчик вырядился. Неужто решил, что смерть отца добавит ему шансов? Выждал, паразит, чтобы наедине с ней остаться, а потом… Ее мысль оборвалась на середине. Следом за Олегом из аллеи — совершенно неожиданно — выплыла Жанна, тихо пробормотав:

— Доброе утро, Виктория Дмитриевна.

Виктория удивленно воззрилась на нее. Что еще за новости? Ходить за ней в одиночку — в порядке вещей, этим Олег еще три года назад промышлял, пока она его не послала открытым текстом. Но в компании главного инженера? Не говоря уж о том, что эта несчастная, неясно каким путем добившаяся руководящего поста, похоже, безнадежно влюблена в Олега.

— Мы беспокоились о тебе, — заговорил Олег. — Ты придешь сегодня в шестнадцать? Тебя все ждут.

— Я еще не вступила во владение, — ровно ответила Виктория. — Официально я для компании — никто.

— Да брось, — поморщился он, — ты прямая наследница. О твоих планах на компанию все хотели бы знать.

— Так передай им, что я не собираюсь ничего менять, — отмахнулась Виктория. — И, пожалуйста, хватит меня преследовать. Я хочу побыть одна.

— Да никто тебя не преследует! — отозвался он, впервые проявив хоть какие-то эмоции. — Мы с утра за пакетом лицензий заехали, а тебя нет. Спросил у охранника, тот и сказал, что ты в поликлинику отправилась.

Виктория вздохнула и поднялась со скамейки. Провались она пропадом, эта компания. Не она ли свела отца в могилу раньше времени?

— Мог бы с этого и начать, — сухо сказала она. — Поехали. Забирайте эти свои лицензии и все, что захотите, а потом отстаньте от меня, хорошо? Хотя бы на неделю. Серьезно, мне сейчас не до этого всего. И дома меня можете не искать. Еще на одну ночь я тут не останусь.

— Не вопрос, Викусь, — лучезарно улыбнулся Олег, поднимаясь следом.

— Перестань меня так называть, ради бога.

* * *

Светофор вспыхнул зеленым, и Ян осторожно тронулся с места. Отель «Байкал» уже виднелся в конце улицы, но с такой пробкой быстро добраться не получится. Скучающая Инесса недовольно поерзала на своем сиденье и подала голос:

— Ну и какие у нас гипотезы?

Ян пожал плечами.

— У нас почти ничего нет, кроме свидетельских показаний, — сказал он. — Да и свидетель, прямо скажем, не самый надежный. До смерти перепуганная девушка, у которой только что умер отец. Надо изучить место происшествия, тогда и будут гипотезы.

— Но все же? Если предположить, что каждое ее слово — правда, то как все это можно объяснить?

Всеми забытый Николай на заднем сиденье вмешался в разговор:

— И не забывайте про телефон. Звонки на самом деле были, в этом никаких сомнений, так что про галлюцинации даже не думайте.

— Нет, это не галлюцинации. По крайней мере, не все. Судя по всему, это розыгрыш, — спокойно ответил Ян. — Тщательно спланированный и умело поставленный розыгрыш.

— Само собой, — кивнула Инесса. — Но я не про то. У меня другие вопросы: как и зачем?

— Ответов может и не быть, — усмехнулся Николай. — Если вы, умняшки мои, на этот раз ошибаетесь.

Инесса обернулась и с улыбкой покачала головой.

— Ты, Коль, все еще не понимаешь, как работает природа, — сказала она.

Едущая впереди «Камри» перестроилась, с трудом вклинившись в сплошной поток машин, ползущих по левой полосе, и по курсу оказались две стоящие впритык помятые легковушки. Ян чертыхнулся, и включил левый поворотник, стремясь объехать место происшествия.

— Во, смотрите, — ткнул Николай мясистым пальцем в сторону бурно выяснявших отношения водителей. — Два парня. Знают правила, получили права, глаза и руки на месте. Небось, гоняют по этой дороге каждый день, и ничего с ними необычного не происходит. А потом — шмяк! — и выползают из-под подушки безопасности, отряхиваясь от осколков стекла. И думают такие, мол, как же это могло случиться со мной? Я же все знаю про эту дорогу!

Оставив позади проблемный участок, Ян вдавил в пол акселератор и за минуту домчался до парковки отеля. Выбравшись наружу, он дождался, когда выйдут пассажиры, включил сигнализацию и сказал:

— Разница в том, Коль, что ДТП — закономерное следствие законов движения, а сверхъестественное по определению плевать хотело на закономерности.

— Ну и что? — недоуменно обернулся к нему Николай.

— То, что закономерности в этой нашей истории налицо. Где есть закономерность, там всегда найдется объяснение.

Отель оказался чистым и уютным, но далеко не шикарным — три звезды. Определенно, Виктория могла бы себе позволить и получше. Миновав рецепцию, они поднялись на третий этаж и прошли по коридору, остановившись у двери с номером 302. Николай без церемоний шагнул вперед и громко затарабанил в дверь костяшками пальцев.

Дверь распахнулась почти сразу, но вместо Виктории за ней стоял атлетического сложения верзила лет тридцати, едва не подпирая головой потолок. Худое лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, светилось настолько выраженной свирепостью, что Ян невольно отступил на шаг. Что еще за викинг?

— Вы кто? — угрожающе спросил верзила и, наклонив голову, ступил в дверной проем.

— Сема, это ко мне, — послышался голос у него за спиной. — Впусти их.

Великан послушно посторонился, пропуская их в номер. Виктория сидела на кровати, кутаясь в банный халат. Увидев Николая, она приветливо кивнула ему и перевела взгляд на Яна с сестрой.

— Инесса и Ян? — спросила она, поднимаясь им навстречу. — Николай сказал, что вы сможете во всем этом разобраться.

— А смысл? — надменно пророкотал верзила. — Тут разбираться нечего. Все именно то, чем кажется.

Виктория поморщилась и со вздохом проговорила:

— Познакомьтесь с моим… другом, Семеном. Он не думает, что это розыгрыш.

Ян с интересом обернулся и протянул руку.

— Так вы, Семен, всерьез полагаете, что мы имеем дело с паранормальным явлением?

Семен ответил снисходительным взглядом и небрежно сдавил ладонь Яна с такой силой, что тот едва не закричал от боли.

— Серьезней некуда, — кивнул великан. — Если вы читали Эммануила Сведенборга, то наверняка знакомы с его концепцией. Все происходящее в материальном мире имеет соответствие в мире духовном, и при определенных условиях эти миры способны взаимодействовать. Похожих взглядов придерживался и Уильям Джеймс, который считал, что формы сознания…

Отшатнувшись от яростного натиска собеседника, Ян с опаской посмотрел в его горящие глаза и спросил:

— Прошу прощения, а вы…

— Я магистр философии Черноводского государственного университета, — гордо отрапортовал Семен и вскинул голову, зацепив хрустальный плафон люстры. — Специализируюсь на мифологических и религиозных системах поздней античности и средневековья.

Он неожиданно стушевался и добавил:

— Конечно, найти работу по специальности в наше время сложно, поэтому сейчас я занимаю должность консультанта в отделе хозтоваров. Но уверяю вас, темой я по-прежнему владею и, более того, занят работой над диссертацией в свободное время.

— Думаю, вашу подругу сейчас меньше всего интересует мнение Сведенборга, — вмешалась Инесса. — Она хочет прекратить все это. Я права, Виктория?

— Абсолютно, — мрачно кивнула та. — Вы думаете, почему я не дома? Потому что не хочу больше слышать шагов в его комнате.

Ее голос сорвался, и Виктория, порывисто развернувшись, отошла к окну.

— И телефон… Сегодня я купила другую симку. Может быть, это поможет, — добавила она.

— Поможет, если вы никому не сообщили свой новый номер, — заметил Ян.

— Конечно, никому. Только вам и Семе. Ну и в компании, конечно, они должны оставаться на связи.

— Словом, всем, — заключила Инесса. — Тогда, уж простите, сегодня ночью вам лучше выключить телефон, если не хотите слышать этих звонков.

— А я бы не стал, — задумчиво возразил Ян.

— Почему? — нахмурившись, обернулась к нему Виктория.

— Потому что дух все равно найдет путь… — начал было Семен.

— Потому что у нас есть отличная возможность поймать нашего шутника, — перебил его Ян. — Если он звонит с кладбища, да еще и в одно и то же время, нет ничего проще подкараулить его там. Главное — постарайтесь подольше продержать его на линии.

Виктория воззрилась на него, широко раскрыв глаза.

— Вы собираетесь идти на кладбище ночью? — тихо спросила она.

— Ну да, — пожал плечами Ян. — Приедем к часу ночи и попробуем его изловить. Кроме того, Виктория, если не возражаете, мы бы осмотрели вашу квартиру. Все эти спецэффекты не создать без реквизита. И мы его обязательно найдем.

— Спецэффекты! — вспыхнула Виктория.

— Вы ничего не найдете, — пожал плечами Семен. — Нет там никакого реквизита и не было. Вы ищете в произошедшем каузальность, а ее нет, есть только юнговская синхроничность. Но, возможно, вы сами сможете увидеть это, своими глазами. Вряд ли вы сохраните после этого свой материалистический настрой, друзья мои.

— Поверьте, Семен, я и не такое видел, — ухмыльнулся Ян.

— Возьмите, — сказала Виктория, протягивая ему связку ключей. — Я позвоню охране, чтобы пропустили вас на территорию.

— Благодарю. И еще вашу старую симку, если вы не против.

Она выдвинула ящик стола, взяла оттуда бумажник, из недр которого извлекла крошечную SIM-карту.

— Пожалуйста, — сказала Виктория, положив симку в протянутую ладонь Яна. — Но зачем вам?

— Мы ведь не знаем, на какой номер он станет звонить. Я вставлю ее в собственный телефон и, возможно, приму звонок сам.

Семен, не сводивший с них снисходительного взгляда на протяжении разговора, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Не станет он вам звонить, Ян. И не в симке дело, а в вас. Вы просто не имеете к нему отношения, и вряд ли дух намерен что-то сказать вам. Сами скоро убедитесь.

— Может быть, — пожал плечами Ян. — Или нет. Эксперимент покажет. А теперь, Виктория, перед тем, как мы отправимся на место, расскажите во всех подробностях, что происходило после смерти вашего отца.

Николай ни капли не преувеличивал: особняк Виктории действительно производил впечатление и совершенно не походил на «Сосновый дом». Электронный звонок с видеосвязью, высокие потолки, светлая мебель в современном стиле, телевизор в половину стены, сверкающая хромом сантехника — все чистое, новое, в безупречном состоянии. Такое чувство, будто они очутились в рекламном проспекте, а не в жилом помещении.

— А еще говорят, что работники похоронных компаний консервативны, — хмыкнул Ян. — Да этот мужик за технологическими новинками похлеще меня следил.

Инесса только пожала плечами и спросила:

— Начнем с ванной?

Увы, ни бело-голубой мрамор стен, ни мягкий пенополиуретановый коврик у ванны, ни полупрозрачная шторка душа не сохранили ни единого следа жутковатого происшествия: уборку в доме выполняли регулярно и тщательно. В конце концов Инесса, досадливо покачав головой, развинтила насадку душа, откуда извлекла пористый фильтр темно-серого цвета и принялась его разглядывать.

— Что-нибудь нашлось, Инь? — полюбопытствовал Ян.

— Невозможно определить на глаз, — отозвалась она. — Возьму с собой. Может, анализ что-то выявит.

Делать в ванной было больше нечего, и они, вскользь осмотрев кухню и гостиную, направились в спальню покойника. Спальней это можно было назвать лишь с натяжкой: больше всего помещение напоминало просторную рабочую студию, в которой почему-то стояла еще и кровать. В воздухе все еще витал слабый запах лекарств, несмотря на то, что от него явно старались избавиться.

— Первые шаги прозвучали возле кровати, — напомнила Инесса. — И сама кровать скрипнула.

— Если только это не было ее разыгравшимся воображением, — заметил Ян, но все же опустился на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать.

Ничего. Ни скрытых динамиков, ни любых других электронных устройств — чистый, без единой пылинки пол. Если и были там какие-то следы, то уборка от них избавилась напрочь. Вздохнув, Ян заглянул за высокий книжный стеллаж рядом с кроватью, для чего пришлось его отодвинуть. И вновь нулевой результат, не считая вертикальной царапины на плинтусе. По другую сторону кровати, за креслом, — такая же царапина. Любопытно, но все еще непонятно.

Результатов не дал ни тщательный осмотр самой кровати, ни стеллажа, для чего пришлось избавить его от книг, ни прочей мебели поблизости. Самое странное, что удалось обнаружить, — небольшая коллекция древних серебряных монет в широкоформатном нумизматическом альбоме. В сердцах захлопнув его, Ян тихо чертыхнулся.

— Может быть, под паркетом что-то есть? — предположила Инесса.

— Может и так, — задумчиво кивнул Ян. — И все же я с трудом представляю, как нашему шутнику удалось туда забраться. Вряд ли он стал бы курочить пол на глазах у хозяйки.

— Она не всегда дома.

— Тут охрана, сигнализация и камеры.

— Тогда, возможно, это кто-то из охраны. Или же охрана подкуплена, — предположила Инесса.

— Возможно, — кисло ответил Ян. — Но, думаю, нам пока не стоит ломать пол. По крайней мере, раньше, чем мы отбросим все прочие возможности.

Не ответив, Инесса подошла к столу в противоположной стороне помещения и выдвинула ящик. Заглянув внутрь, она нахмурилась.

— Что там? — спросил Ян, машинально отряхивая брюки, хотя никакой пыли на полу не было и в помине.

— Конверт, — ответила она.

— В смысле?

— Смотри сам.

Подойдя ближе, Ян заглянул в ящик. Из-под вскрытого конверта выглядывал экран телефона. Хмыкнув, Ян взял в руки конверт и перевернул его. На обратной стороне красовалась надпись: «Это тебе, Вика. Вскрой после моей смерти». Конверт был пуст.

— Ну, умирающие нередко оставляют своим близким просьбы и указания, — заметил он. — Уж в этом-то ничего удивительного.

— В этом — ничего, — согласилась Инесса. — Но конверт лежит поверх телефона. Значит, Виктория брала его в руки уже после всей этой истории с шагами в спальне и звонком мертвеца.

— Точно, — сказал Ян, едва не присвистнув. — И в конверте тогда что-то было, иначе зачем нужно было его брать? Отсюда вопрос: почему она ни слова об этом не сказала?

— Возможно, это что-то слишком личное. Или просто не имеет отношения к делу.

— Ага. Но при следующей встрече я непременно задам ей пару вопросов об этом письме. Кстати, на кой она оставила здесь пустой конверт?

Инесса пожала плечами и, поднеся конверт к глазам, внимательно рассмотрела надпись, а потом осторожно положила находку в свою сумочку.

— Не знаю, — сказала она. — Но эта надпись… Что-то в ней странное. Как будто бы она…

— Что?

— Посмотрю дома под микроскопом, — заключила Инесса. — Куда это ты уставился?

Ян, присев на корточки, заглядывал за массивное кожаное кресло.

— Снова эта царапина на плинтусе, — озадаченно сказал он. — Точно напротив.

Настенные часы у него над головой издали тихий мелодичный звон, и Ян замер, пытаясь ухватиться за проскользнувшую на периферии сознания мысль. Кровавый душ. Потом телефонный звонок — точно в минуту смерти. Затем — шаги в спальне умершего. И еще это завещание в ящике стола, которое Виктория вскрыла лишь спустя неделю после смерти его автора… Минутку, она ведь вскрыла его только потому, что получила телефонный звонок — так она могла бы еще долго не заглядывать в стол отца. Мысль окончательно запуталась в ворохе обстоятельств, и Ян обескураженно покачал головой.

— Пять часов. Если мы хотим успеть в «Акен», пора бежать, — сказала Инесса. — Да и Николай уже заждался, наверное.

* * *

В отличие от особняка владельца, здание компании вполне соответствовало стереотипам и вызывало ассоциации с чем-то старомодным, неизменно респектабельным и надежным. Ни навязчивого внимания камер в каждом углу, ни изобилия электроники, ни ультра-современных материалов: только дерево, кожа и немного металла. Золотая надпись на застекленной черной вывеске у входа лаконично сообщала, что перед ними организация с ограниченной ответственностью «Акен».

Скромно одетая девушка на рецепции, выслушав их, кивнула и указала на кабинет справа от стойки. Николай, который, похоже, с самого начала чувствовал себя здесь не в своей тарелке, с неудовольствием заметил:

— Уж простите, ребята, но как по мне, похоронная компания тут уж точно ни при чем. Зря мы сюда заявились.

— Важно не то, что это похоронная компания, — отозвался Ян. — Важно, что это компания, принадлежавшая нашему покойнику, а теперь — его дочери. Если у кого-то есть мотив для такого рода шуток, то с высокой вероятностью он имеет отношение к этой организации.

— Не похожи они на любителей розыгрышей, — проворчал Николай, но возражать не стал.

Олег Малюткин, как представился им хозяин кабинета, на шутника тоже не походил ни капли. Строгий черный костюм, столь же строгие черты лица, и при всем этом — на удивление непримечательная внешность. Разглядывая его, Ян с легким удивлением отметил, что глазу буквально не за что зацепиться. Попроси его кто-то описать внешность Малюткина, и он вряд ли вспомнил бы что-либо помимо этого черного костюма.

За одним столом с ним сидела низкорослая и необыкновенно худая женщина: кожа лица туго обтягивала скулы, словно ее неделями морили голодом. Она смерила гостей равнодушным взглядом и вернулась к увесистой стопке бумаг на столе.

— Вы ведь директор компании? — уточнил Ян, обращаясь к Малюткину.

— Операционный директор, — уточнил тот. — А это…

— Жанна Кривошейко, — перебила его женщина тихим, но твердым голосом. — Главный инженер.

— Так значит, вас прислала Виктория… — вновь заговорил Малюткин.

— Нет, не совсем так, — возразил Ян. — Она никого не присылала. Но у нее… определенные проблемы, и мы помогаем ей справиться. Наведаться к вам — наша собственная инициатива.

— Да, проблемы, — горестно закивал директор. — Мы в курсе. Утром встретили ее в поликлинике.

— И вас это не удивило?

— Да как вам сказать… Кстати, Жанночка, ты не принесешь нашим гостям чаю?

Жанна подняла возмущенный взгляд на Малюткина, однако ничего не сказала и, тяжело вздохнув, покинула кабинет, пробормотав себе под нос что-то вроде: «Нашли секретаршу». Ощутив укол совести, Ян запротестовал:

— Да, право, это излишне…

Малюткин оставил его слова без внимания, а, когда за Жанной закрылась дверь, как ни в чем не бывало продолжил:

— Не хотел при Жанне говорить… Я предполагал нечто подобное.

— Что вы имеете в виду?

— Видите ли, Дмитрий Александрович, конечно, был исключительно уважаемым человеком, с огромным авторитетом в нашей компании. Никто и слова дурного о нем не скажет. Но я знаю его не меньше десяти лет. Я был с ним при основании «Акена» и знаю побольше прочих. Если коротко, он был склонен к навязчивым состояниям. Порой к довольно причудливым фантазиям. Не то чтобы это сильно влияло на его жизнь и, тем более, на бизнес, вовсе нет. Но, боюсь, его дочь могла унаследовать эту… неустойчивость психики. Мы все надеемся, что она с собой справится, конечно, но все же смерть родного отца — очень тяжелое испытание. Поэтому — нет, я не был удивлен, что у нее возникли проблемы.

— А можно подробней? — полюбопытствовала Инесса. — Что за причудливые фантазии были у вашего босса?

— Он был больше, чем просто босс, — покачал головой Малюткин. — Он был моим другом и наставником. Но при этом… Ох, ладно, раз уж начал, расскажу. Понимаете, у него была коллекция оболов.

— Коллекция чего? — переспросил Николай.

— Оболов. Помните этот обычай в Древней Греции? Умершему человеку на глаза или в рот клали серебряные монеты — плата Харону за переправу через Стикс в царство мертвых. Такая монетка и называется «обол». Дмитрий собирал их. В молодости сам участвовал в археологических экспедициях и копался в античных захоронениях, позже — покупал эти монеты или выменивал у других коллекционеров. Но с какого-то времени они стали его беспокоить. И чем дальше, тем сильнее.

— Что именно его беспокоило? — прищурился Ян.

— Когда его подкосила болезнь, он… Дмитрий не говорил это напрямую, но не раз намекал, что это связано.

— Он считал, что это проклятие? — прямо спросил Ян, но от улыбки дипломатично воздержался.

— Ну… в общем, да. Я помню, как это все начиналось. Он тогда вернулся из экспедиции в Грецию. Конкретно в Фессалию, если не ошибаюсь. Вернулся до предела воодушевленным и не с пустыми руками. Показал мне две монетки в отличном состоянии и заявил, что им, вероятно, удалось найти могилу самого Ахилла.

— Того самого? Мифического героя Троянской войны? — заинтересовалась Инесса.

— Именно так, — кивнул Малюткин. — Боюсь, я не знаток ни истории, ни археологии, поэтому понятия не имею, насколько это все правдоподобно.

— Не очень правдоподобно другое, — сказал Николай. — С чего вдруг правительство Греции позволило ему вывозить археологические ценности?

Малюткин замялся.

— Я думал об этом… Видите ли, Дмитрий Александрович был очень увлеченным человеком. И не из бедных. Не знаю, нарушал ли он закон или имел какие-то договоренности с властями. Я никогда не спрашивал.

Ян переглянулся с Николаем и усмехнулся.

— Ну хорошо. Значит, он вернулся с очередной находкой, и через какое-то время почувствовал недомогание, верно?

— Так и было. Тогда он и заговорил о том, что забирать плату Перевозчику за самого Ахилла было дурной идеей.

— Он не пытался избавиться от монет?

— Он избавился от них через год после возвращения. Но, как вы понимаете, это не помогло. Распродал почти всю свою коллекцию оболов, кроме нескольких старых находок. Безрезультатно. Тогда он и сказал мне, что проклятие Харона отменить нельзя, и что надеется он лишь на то, что его дочь не пострадает. И знаете, что я думаю? Я думаю, он уже тогда заметил… странности в ее поведении.

— Ну а Виктория знала обо всей этой истории с проклятием? Нам она ни слова про это не сказала.

— Я не… А, Жанночка, спасибо! — обернулся Малюткин к вошедшей Жанне с по-прежнему недовольным выражением лица, которая несла поднос, уставленный дымящимися чашками чая. — Что ж, дорогие гости, могу ли я еще чем-то помочь?

Ян досадливо поморщился. Тема про фамильные проблемы с психикой и оболы Харона, похоже, на сегодня закрыта. Ну да ничего. Им и без того еще многое предстоит выяснить.

— Есть пара вопросов, — кивнул он, отхлебнув чаю. — Вы упомянули, что к Дмитрию Боженко в компании относились с уважением. Но, возможно, вы можете припомнить кого-то, кто питал к нему иные чувства? Старая обида, возможно? Несправедливое увольнение или понижение в должности? Чрезмерные карьерные амбиции?

Вопрос, похоже, поставил Малюткина в тупик.

— Ну… — неуверенно протянул он, — у кого-то, наверное, могло быть что-то подобное, не отрицаю. Но вряд ли по-настоящему серьезное. Уж точно не настолько, чтобы мстить его ни в чем не повинной дочери.

— А если это никакая не месть? — спросила Инесса. — Если это, например, часть плана?

— Плана? — недоуменно переспросил Малюткин.

— Если ее пытаются к чему-то подтолкнуть? — пояснила свою мысль Инесса.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите, — беспомощно пробормотал Малюткин, широко раскрыв глаза.

Николай обернулся к Инессе и сказал:

— Честно говоря, я тоже, Инь.

Ян залпом опустошил чашку и с ухмылкой откинулся на спинку кресла. Он отлично понимал, о чем говорит сестра. Виктория не прочла бы письмо отца, не прими она звонок с кладбища, и это наводит на мысли. Но здесь и сейчас они вряд ли чего-то добьются. Искать ответы следовало в ином месте.

* * *

Инесса бросила взгляд на часы — не прошло и пяти минут. Почему проклятое время так медленно тянется? Вздохнув, она встала с диванчика и прошлась вдоль полутемного коридора, слушая звук своих шагов. Днем она и представить себе не могла, что вполне заурядный отель ночью окажется настолько жутким. И ведь, казалось бы, никакой атрибутики фильмов ужасов. Ни злобно скалящегося старика за стойкой, ни грозы за окном, ни выцветших фотографий со счастливыми постояльцами прошлых лет на стенах, провожающих тебя взглядом, когда ты идешь мимо. Ничего такого: только тишина и полумрак.

На ум пришло «Сияние» Стивена Кинга, и она мысленно выругалась. Еще не хватало накрутить саму себя до панической атаки. Что с ней вообще такое? Отродясь она не боялась темноты, да и ничего, по большому счету, не боялась. А тут вдруг раскисла с наступлением ночи. Тот факт, что Виктория вот-вот может принять звонок с телефона мертвого отца, явно недостаточен, а значит, Инесса только что открыла в себе ранее неизвестную фобию. Как там называется боязнь полупустых отелей?

Когда затрезвонил ее собственный телефон, самоирония не помогла ни капли: у Инессы перехватило дыхание. Она нашла в себе силы ватными пальцами вытащить телефон из сумочки и посмотрела на экран. Черт возьми, это всего лишь брат.

— Что такое, Ян? — с облегчением выдохнула она в трубку.

— Да ничего, — отозвался он, и, несмотря на его кажущийся беззаботным тон, она моментально ощутила в его голосе напряжение. — Мы на месте. У тебя все в порядке?

— Да, конечно. Ошиваюсь тут у двери Виктории. Надеюсь, она не выйдет.

— Семен еще у нее?

— Давно уж ушел. Серьезно, Ян, зачем ты звонишь? Что-то случилось?

— Да что могло случиться? — нервно рассмеялся он, и тут ей стало действительно не по-себе. — Все в порядке. Только…

— Что?

— Да как тебе сказать… Странно тут как-то. Я бы даже сказал, что… страшно.

Он снова рассмеялся, помолчал и выпалил:

— Черт, Инь, тут страшно до одури. Не знаю почему. Не только мне. Николай уже прочитал все псалмы, которые знал, и теперь сочиняет новые.

— Вы что-то видели? — быстро спросила она.

— Нет, пока ничего. Просто ощущение, словно рядом есть что-то.

Она сделала глубокий вдох, думая, стоит ли делиться с ним собственными чувствами. Пожалуй, не стоит, а то, чего доброго, подольет масла в огонь.

— Тогда возвращайтесь, — сказала она. — Вы явно не в форме.

— Еще чего! Дело не в нас. Я думаю, дело в том… Подожди-ка…

— Что?

— Я перезвоню, Инь, — ответил брат шепотом. — Там что-то есть.

— Где?

— На могиле. Ох ты ж черт… Он… Он вылезает оттуда… Я перезвоню!

— Ян!

Телефон издал звук отбоя и наступила тишина.

— Да черт тебя дери, Ян, — чуть не плача, пробормотала Инесса и ткнула в кнопку повторного набора.

Выслушав продолжительную серию длинных гудков, она снова чертыхнулась и бросила телефон в сумку. Вот и что теперь делать? Срочно ехать на кладбище? Или продолжать действовать по плану? За дверью Виктории раздался звонок, покончив с ее сомнениями. Она на цыпочках подобралась к двери и прислушалась.

— …Пожалуйста, папа, не звони больше, — услышала она тихий голос Виктории. — Я ведь сказала…

Голос прервался, сменившись звуком рыданий. Потом Виктория, должно быть, нашла в себе силы говорить и продолжила:

— Я ведь сказала, что сделаю все, как ты просишь. Мне ничего этого не нужно. Пожалуйста, папа!

Виктория замолчала — вероятно, бросила трубку, — и наступила тишина, перемежаемая лишь тихими всхлипами. Инесса на цыпочках побрела по коридору прочь. Ей все еще было страшно. Тени на стенах по-прежнему норовили сложиться в страшные образы, а по спине бегали мурашки от ощущения чьего-то пристального взгляда сзади. Но сейчас эти эмоции стремительно уходили на второй план, вытесняемые любопытством и пониманием. Вот, значит, в чем дело! Надо бы позвонить Яну, но, наверное, он и сам скоро выйдет на связь.

Первый укол тревоги Ян ощутил, когда они подъехали к приоткрытым воротам Михайловского кладбища — старым, но добротным. Полированные железные прутья потемнели от времени, но еще не сдались под натиском всепобеждающей ржавчины, пятна которой виднелись тут и там среди затейливых изгибов орнамента. Петли тихо скрипнули, когда Николай потянул на себя створку, и вновь настала тишина.

Тишина не была полной. Ни одной высотки поблизости — только ажурные конструкции высоковольтных вышек через дорогу, — и ветер непрестанно шумел листьями высаженной вдоль ограды сирени. Временами по шоссе со стороны дачного поселка проносились легковушки, и шелест шин по влажному асфальту на несколько секунд заглушал все прочие звуки. Потом они возвращались — редкое уханье совы, шум крыльев, поскрипывание старого тополя у тропы.

Раздавались и другие звуки, но Ян не мог опознать их источник. Иногда ему чудилась чья-то речь, но через секунду она распадалась, обращаясь смесью хруста, скрипа и тихим подвыванием ветра в ветвях. Темный силуэт Николая перед ним замер.

— Что такое? — шепотом спросил Ян.

Николай медленно обернулся. Его глаза в свете фонаря были широко раскрыты, а зрачки выросли едва ли не до размеров радужки.

— Ян, тут что-то не то, — тихо сказал он. — Я… что-то слышу.

— Тут не может быть абсолютно тихо, — как можно более спокойно ответил Ян, однако он отлично понимал, что имеет в виду его друг. — Пойдем, Коль. До могилы еще далеко.

Тот обреченно кивнул и сжал маленький крестик на шее, который нацепил, похоже, специально перед походом на кладбище.

— Ох, Ян, поседею я напрочь с тобой когда-нибудь, — сказал он. — Ты всю чертовщину на свете как магнитом притягиваешь.

— Пока не вижу никакой чертовщины, — пожал плечами Ян и, сделав глубокий вдох, зашагал по тропе, обогнав Николая.

Его тень в свете одинокого фонаря за спиной, вытягивалась, скакала по неровностям и наливалась чернотой с каждым шагом. Шагавший позади Николай тихо забормотал молитву. Была бы здесь веселая Инесса, чтобы развеять эту гнетущую атмосферу…Неужели он это и впрямь подумал? Стыд и срам ему — раскис на ровном месте. Черт возьми, это просто кладбище. Просто земля, в которой закопано много мертвых людей, и ничего больше. Нет здесь никакой угрозы. Даже городские алкаши сюда не забредают — слишком далеко, да еще и на возвышенности.

Чьи-то пальцы вцепились ему в плечо, и Ян подпрыгнул, не удержавшись от короткого вскрика. На него смотрело побелевшее лицо Николая.

— Да тебе тоже страшно, дружище, я вижу, — попытался усмехнуться тот, но улыбки у него не вышло.

— Жутковато здесь, конечно, — признал Ян.

— Может, сестренке позвонишь? Узнай, все ли у нее в нормально.

— Она-то далеко отсюда, что у нее может быть не так? — пожал плечами Ян, но мысль о звонке вдруг оказалась непреодолимо привлекательной.

Он сделал пару шагов по тропе и достал телефон. Инесса ответила сразу, и по ее голосу Ян ощутил, что опасения Николая не были беспочвенными. Сестру определенно что-то беспокоило. Пока они говорили, Николай поднял руку, призывая к тишине, и шагнул к ряду кустов — где-то за ними начинался участок, на котором и был похоронен Дмитрий Боженко. Ян удивленно покосился на него и прошептал в трубку:

— Я перезвоню, Инь. Там что-то есть.

— Где?

Ян успел увидеть остановившийся взгляд на перекошенном от страха лице Николая и выглянул из-за кустов. Он сразу узнал могилу Боженко — видел ее на фотографии в «Акене». Невысокая темная ограда, трапециевидное надгробие с высеченным православным крестом. А еще — черный провал у его подножия и горы разрытой земли вокруг.

— На могиле, — машинально ответил Ян. — Ох ты ж черт…

Из провала показалась рука, вцепившись в край могилы. За ней — очертания головы.

— Он… Он вылезает оттуда… — хрипло пробормотал Ян в трубку. — Я перезвоню!

— Что это, Ян? — простонал Николай.

Да, что это? То, что единственно возможно в этой ситуации. То, что он сразу счел бы очевидным, если бы не волны парализующего волю и мышление страха.

— Это наш клиент, — сквозь зубы процедил он. — Похоже, устраняет улики. Или что-то ищет в могиле.

— Думаешь? — дрожащим голосом отозвался Николай.

— Идем! — сказал Ян и первым вышел из-за кустов.

Страх схлынул и сменился гневом. И из-за этого мерзавца он тут полчаса трясся от ужаса, как ребенок после фильма ужасов? Николай поспешил за ним, но без особого энтузиазма.

— Эй, ты, Лара Крофт! — крикнул Ян. — Ты что это тут делаешь?

Человек, уже выбравшийся из могилы, на мгновение замер, а потом, не оборачиваясь, одним прыжком перемахнул через ограду и припустил прочь. Переглянувшись, Ян с Николаем рванули следом, стараясь не потерять из виду высокий темный силуэт. Убегавший несся напролом, как лось, ломая кусты и, похоже, даже не замечая этого. Николай отстал почти сразу и теперь, задыхаясь, кричал вслед что-то невнятное.

Ян, чувствуя головокружение от выброса адреналина, скорость не сбавлял, но, несмотря на все его усилия, неудавшийся эксгуматор все равно бежал быстрее. И как ему удается, такому здоровому? В любом случае, далеко не убежит — вон уже и забор по курсу. Высокий железный забор с частоколом заостренных прутов наверху. Не полезет же он туда, в самом деле? Нет, не полезет — он не самоубийца.

Преследуемый, не сбавляя скорости, прыгнул на забор, ухватившись за верхнюю перекладину, и легко подтянулся. Ян мысленно выругался. Вот и все. Ему этот фокус ни в жизнь не повторить — он не гимнаст. И даже лица этого негодяя увидеть не удалось. В этот момент негодяй, уже забравшийся на забор, обернулся, и, увидев Яна, вздрогнул. Нога соскользнула с перекладины, и он, вскрикнув, сверзился вниз под треск разрываемой ткани.

Не торопясь, Ян подошел ближе. Он все еще задыхался от быстрого бега, но от прежнего страха не осталось и следа, а место его заняло торжество. Попался, паршивец! Тяжело дыша, его нагнал Николай, и теперь они вместе смотрели на открывшуюся им картину. Вниз головой, зацепившись разорванными штанами за ограду, висел магистр философии и знаток Сведенборга собственной персоной.

— Ну, добрый вечер, Семен, — сказал Ян, подходя ближе. — Помочь?

Через пять минут совместных усилий расхитителя гробниц удалось спустить на землю. Все это время тот хранил молчание и вообще избегал смотреть в их сторону.

— Думаю, Семен, вы задолжали нам объяснение, — сказал Ян. — Что это, черт возьми, было?

— Вы и сами понимаете, — буркнул тот, мрачно глядя на них с высоты своего роста.

— Что? Вы изводили свою подругу звонками с кладбища, а теперь еще и решили раскопать могилу ее отца?

— Вы что, сбрендили? — отшатнулся Семен, выпучив глаза. — Я пытался прекратить все это! И если бы не вы…

— Прекратить? — хрипло спросил Николай, все еще тяжело дышавший после быстрого бега. — Это как же?

Семен покачал головой, вздохнул и привалился к ограде, сложив руки на груди.

— Вам это бесполезно объяснять, — сказал он. — Я уже говорил, что специализируюсь на мифологических…

— Да, мы помним, — перебил его Ян. — И что вы там делали? Плясали с бубном над усопшим?

Тот ответил снисходительным взглядом и членораздельно произнес:

— Вначале земное тело умершего нужно засыпать солью. Дух вернется в него, опасаясь, что иначе пути назад не будет: соль для него — почти непреодолимое препятствие. После этого тело нужно сжечь. Я принес с собой все необходимое, но вы мне помешали. Да, я знаю, что вы обо всем этом думаете, но я бы хотел завершить начатое. Если вы хоть немного беспокоитесь за жизнь и душевное здоровье Виктории, пожалуйста, не чините мне препятствий.

Николай издал нервный смешок.

— Вы хоть понимаете, что, по-хорошему, я должен вас арестовать прямо сейчас? — заметил он.

Семен с вызовом посмотрел в ответ и тихо спросил:

— Не хотите ли взглянуть на тело перед тем, как принять решение?

— С телом что-то не так? — нахмурился Ян.

— Это еще мягко сказано. Друзья мои, вы имеете дело с неупокоенным духом. Который, уверяю вас, гораздо опасней, чем вы можете себе представить. Идите за мной.

Шагая следом, Ян удивился, как далеко они успели убежать от могилы. Он и не ожидал от себя такой прыти. Наверное, все дело в выбросе адреналина — он позволяет недурно мобилизовать физические возможности организма. И все-таки… Все-таки это странно. Уже почти не страшно, как совсем недавно, но по-прежнему удивительно.

— Виктория в курсе этой вашей затеи? — спросил он.

— Не говорите ерунды. Я что, должен был сказать ей, что собираюсь сжечь тело ее отца? У нее и так хватало потрясений.

Когда они остановились у края разрытой могилы, Ян приметил рядом с воткнутой в землю лопатой увесистый белый мешок с надписью «Соль техническая, 15 кг». Сразу за ней стояла железная канистра, должно быть, с бензином.

— Полезайте, — сказал Семен. — Я помогу спуститься. Сами во всем убедитесь.

Оказавшись внизу, Ян первым делом включил фонарик и посветил на крышку гроба. Расколотое в нескольких местах дерево, вывороченные гвозди.

— Это вы вскрыли гроб? — спросил он, обращаясь к Семену, который в этот момент придерживал за руку спускавшегося в могилу Николая.

— Да. Однако, его уже вскрывали до меня.

— Откуда вы знаете?

— Мне… приходилось заниматься этим раньше.

— Вы еще и рецидивист? — возмутился Николай. — Да вам пятерочка светит!

Ян удивленно воззрился на него. Николай, совсем недавно дрожавший от страха и читавший молитвы, грозит двухметровому амбалу, вооруженному лопатой и канистрой бензина. Находясь на дне могилы. Да стоит тому принять всерьез эти угрозы — и все, кранты им обоим. Что-то странное происходит с ними в этом месте. Хмыкнув, Ян перевернул крышку гроба и, бросив взгляд на его содержимое, похолодел.

Разложение уже коснулось тела, и запах ощущался даже на расстоянии, но к этому Ян уже успел внутренне подготовиться. Хуже было другое. Правая ладонь трупа, словно сжимающая невидимый телефон, касалась уха. Левая с уродливо скрюченными пальцами — лежала на груди. Ногти на всех пальцах были обломаны, под ними виднелись клочки бордовой обивки гроба и кусочки древесины. Крышку гроба изнутри располосовали многочисленные борозды. Из одной до сих пор торчал обломок ногтя.

— Матерь Божья! — выдохнул Николай, отпрянув к земляной стене могилы.

Ян сделал глубокий вдох, задержал дыхание и опустился на колено рядом с гробом. Окоченевшая рука не разгибалась, поэтому пришлось склониться к самому лицу покойника. Изломанные ногти. Клочки ткани под ними. Любые естественные процессы оставляют след в реальности, и дело ученого — не только найти его, но и дать ему правильное истолкование. Ян осторожно извлек из-под ногтей несколько фрагментов обивки, внимательно рассмотрел их в свете фонарика и бросил в нагрудный карман. Жаль, что здесь нет Инессы, такие исследования — по ее части.

— Слушай, Ян, держался бы ты от него подальше, — наконец-то обрел дар речи Николай, все это время молча следивший за его манипуляциями.

С облегчением выдохнув, Ян выпрямился и потянулся за крышкой гроба. Может быть, имеет смысл провести эксгумацию по всем правилам, но у них и без того было достаточно материалов для анализа. Остальное — дело полиции.

— Э… Ян, — неуверенно подал голос Николай, когда крышка гроба легла на место.

— Что такое, Коль?

— Может, нам того… Посыпать его солью хотя бы?

Ян закатил глаза и ничего не ответил.

* * *

Когда рано утром они все втроем вошли в кабинет Малюткина, первое, что предстало их взору — склонившаяся над столом Виктория. Перед ней была разложена кипа документов, а в руке она сжимала ручку, явно намереваясь поставить подпись. Малюткин поднялся из-за стола, обошел кресло, в котором почти утонула хранившая молчание Жанна, и направился к ним, протягивая руку.

— Вы уж простите, мы тут немного заняты, — сказал он. — Улаживаем административные вопросы. Или это срочно?

— Очень срочно, — важно кивнул Николай. — Виктория Дмитриевна, я бы на вашем месте воздержался подписывать сейчас любые документы.

Малюткин отступил на шаг и нахмурился.

— А в чем, собственно, дело? — спросила Виктория у него из-за спина.

— Позвольте, мы объясним, — сказал Ян. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что вы собирались отказаться от владения компанией?

— Так и есть, — кивнула Виктория. — В пользу Олега Малюткина. У меня есть на то причины.

Ян, Инесса и Николай, пододвинув стулья, разместились вдоль стола. Малюткин с крайне недовольной гримасой уселся напротив и принялся сверлить их взглядом исподлобья.

— Вы вчера снова приняли звонок, — сказала Инесса без вопросительной интонации.

— Да, это правда. Такой же, как и прежде. Вы ведь, кажется, собирались поймать кого-то на кладбище? Удалось?

— Удалось. Поймали вашего высокого приятеля, — со смешком ответил Николай. — Нет, не смотрите так, Виктория Дмитриевна. Он тут ни при чем. Семен тоже пытался защитить вас собственными… методами.

— Что ж, у него тоже не получилось, — пожала плечами Виктория. — Попробую мой собственный метод. Я — не мой отец. Мне не нужна эта компания.

— И вы вполне могли бы продать ее, — заметил Ян. — Уверен, покупатели легко бы нашлись. Но вы расстаетесь с ней безвозмездно. Даже с вашим материальным положением этот шаг необычен. Больше всего он похож на старое доброе вымогательство.

— Простите? — вскинулся Малюткин. — Мне показалось, или вы обвиняете меня в том, что я принуждаю дочь моего друга?..

— Попробуйте разубедить нас, — развел руками Николай.

— Разубедить? Презумпция невиновности, черт возьми! — рявкнул Малюткин, напрочь растеряв весь свой лоск и респектабельность. — Без единого факта на руках вы пытаетесь приписать мне черт знает что!

— Ну, фактов у нас вдоволь, — усмехнулся Ян. — Виктория, думаю, я не ошибусь, предположив, что идея отказаться от компании была вам предложена в письменном виде. А чтобы вы восприняли ее всерьез, вас попытались запугать.

— Просьбы своего отца я всегда воспринимаю всерьез, — сказала она.

— Несомненно. Но в других обстоятельствах вы наверняка отнесли бы письмо отца на экспертизу — дело-то серьезное.

— Вы хотите сказать, что письмо не настоящее? Я знаю почерк отца. Это написано его рукой. Боюсь, что я уже сожгла его — отец просил об этом. Однако остался конверт — я забыла его в ящике стола, и вы легко можете сверить надпись на нем с образцом отцовского почерка.

— Разумеется, мы это уже сделали, — кивнула Инесса. — И много еще чего. Да, почерк совпадает. И все же, о чем конкретно шла речь в письме?

— Оно было… очень личным. Не буду пересказывать целиком, но если коротко, отец просил меня исправить ошибки, которые он допустил в жизни. Нельзя ему было брать оболы из глаз мертвецов. Он считал, что это и свело его в могилу, особенно когда он забрал себе обол самого Ахилла. Поэтому и… Словом, он просил меня вернуть плату.

— Что-что? — удивленно обернулся к ней Николай. — Он просил вас положить монеты на его глаза?

— Нет, конечно. Я могу почти дословно процитировать. «Монеты — просто символ жертвы. Я не понимал этого и распродавал оболы, думая, что дело в них самих. Но продажа — не жертва. Нужно отдать безвозмездно принадлежащее мне. Тогда, быть может, Лодочник примет мою душу. Иначе она не сможет покинуть этот мир. Я знаю это и чувствую. Конечно, я прошу о многом, Вика, но, пожалуйста, избавься от компании. Она — мой обол, серебро, которое я задолжал Харону».

Наступила тишина: судя по серьезным лицам присутствующих, отрывок произвел на них крайне гнетущее впечатление.

— Где-нибудь в письме говорилось о том, кому именно следует отдать компанию? — нарушил молчание Ян.

— Нет, — покачала головой Виктория. — Отец оставил это на мое усмотрение.

— Похоже, что это ставит крест на вашей, гм, версии, — ухмыльнулся Малюткин. — Вымогатели не требуют от своих жертв благотворительности с неизвестным адресатом. Они требуют конкретно себе.

— Если только не знают жертву достаточно хорошо, — возразила Инесса. — Вы ведь были ближайшим другом Дмитрия Боженко, не так ли? Старым другом, от основания компании как минимум.

— Слушайте, ну это уже ни в какие рамки не лезет! — вскипел Малюткин. — Улик нет, мотива — нет, зато какого-то черта есть обвинение. Лучше б уж пакетик героина мне в карман подкинули — у вас, я слышал, это в ходу.

— Вот и давайте вернемся к уликам, — проговорил Ян. — Сразу скажу, что сработано мастерски. Организатор всего этого спектакля смог замести большинство следов. Не любой человек способен на это. Это человек, обладающий невероятным вниманием к деталям, предельно дотошный и, возможно, даже склонный к паранойе. Последнее, думаю, и привело к такому обилию… гм… фокусов. Кровавый душ, шаги, звонки, состояние тела умершего в могиле…

— Состояние тела? Вы что, раскапывали могилу? — спросила Виктория, обратив к нему холодный взгляд.

— Не совсем так. Но да, мы видели тело. Я объясню позже, если вы настаиваете, а сейчас… Инь, расскажи, что тебе удалось найти.

Глаза Инессы вспыхнули азартом, и она с торжествующей улыбкой достала из кармана прозрачный пластиковый пакетик, в котором лежал фильтр из насадки душа.

— Поначалу меня тоже озадачил ваш «кровавый душ», Виктория, — сказала она. — И следов вроде бы никаких — все устранила уборка. Поэтому я взяла образец из этого водяного фильтра. Не буду тянуть кота за хвост: на фильтре сохранились включения эритрозина. Это сильный ксантеновый краситель красного цвета. Скорей всего, были и другие красители для создания нужного оттенка, но их я обнаружить не смогла.

— Но как же запах… черт возьми, даже вкус! — возразила Виктория.

— Запах крови можно имитировать примесью триметиламина. Вкус — смесью хлоридов натрия и железа.

— Остается лишь выяснить, кто это такой могущественный, что вытворяет фокусы с городским водопроводом, — едко заметил Малюткин.

— Этого не потребовалось. Водорастворимая капсула, приклеенная внутри душевого шланга. Когда оболочка растворилась, ее содержимое моментально смешалось с водой. Обычная технология в фармацевтике, но я впервые встречаю ее применение для целей мистификации.

Виктория нахмурилась, и на лице ее смятение медленно уступало место гневу. Впрочем, продолжалось это недолго. Она тряхнула головой, и спросила:

— Нет, здесь что-то другое. Я ведь слышала шаги. Вы же не нашли там никаких динамиков, верно?

— Верно, — кивнул Ян. — Зато я нашел четыре царапины на плинтусе, в довольно труднодоступных местах. Там, где динамики когда-то крепились. Они включались по таймеру и…

— Не может быть, — покачала головой Виктория. — Он двигался по комнате. Черт, он подходил ко мне вплотную, я слышала его дыхание и могла ткнуть пальцем в него!

Ее голос дрогнул, и она закусила губу.

— Вот для чего и нужны были четыре динамика. Квадрофонический звук позволяет создавать такие эффекты с легкостью. Расстояние до источника звука, направление — все это можно имитировать за полчаса работы с современным программным обеспечением.

— Но куда в таком случае делись сами динамики? У меня дома никого не было с тех пор, как…

Она смолкла и медленно перевела взгляд на Малюткина.

— В то утро вы приезжали ко мне за лицензиями, — тихо сказала Виктория.

— Это полный бред! — вскипел Малюткин, вскочив из-за стола. — Черт возьми, Виктория, как ты можешь в это верить? Ты же от меня не отходила ни на шаг! Когда я мог эти проклятые динамики забрать?

— И ты был в спальне отца незадолго до его смерти, — с мертвенным спокойствием продолжила Виктория.

— Потому что он был моим другом!

Жанна, все это время хранившая ледяное молчание, впервые подала признаки жизни:

— Олег говорит правду, — ровно сказала она. — Я хорошо его знаю и могу за него поручиться. Ничего подобного он не мог сделать.

— Только потому, что ты к нему неровно дышишь? — усмехнулась Виктория. — Слабый аргумент, Жанночка.

Ян деликатно откашлялся, привлекая внимание, и проговорил:

— Я бы предложил вернуться к письму. Инесса, расскажи, что ты обнаружила.

— Я исследовала надпись на конверте под микроскопом. Как я уже сказала, почерк совпадает полностью. Можно было бы привлечь к делу графологическую экспертизу, но это излишне. Видите ли, когда человек пишет от руки, он продавливает бумагу, оставляя бороздку. Здесь этого нет — бумага совершенно ровная. Надпись попросту распечатана струйным принтером и составлена из отсканированных фрагментов написанного Дмитрием Боженко ранее. Виктория, ваш отец никогда не писал этого письма. Вам подсунули фальшивку и постарались сделать ее убедительной, перепугав вас до смерти.

Ян кивнул.

— Злоумышленник абсолютно резонно заключил, что полиция не возьмется за это дело, сочтя его продуктом вашего разыгравшегося воображения. В лучшем случае. Но тут вмешались мы с Инессой — те, кто специализируется на такого рода происшествиях. И, подозревая, что обычными фокусами нас не запугать, преступник прибег к тяжелой артиллерии.

— В самом деле? — язвительно проговорил Малюткин. — Что на этот раз? Я устроил вам на кладбище ночь живых мертвецов?

— Нет, все много проще, — сказала Инесса. — Страх, если не вдаваться в сложности, — результат активации глутаматных рецепторов миндалевидного тела. В норме это происходит под действием глутамат-ионов. Но некоторые психоактивные вещества обладают сходным воздействием, и мы все трое подверглись ему вчера вечером. Судя по симптомам, это было вещество из группы фенэтиламинов, вероятно, 2C-I или что-то похожее. При употреблении внутрь он начинает действовать медленней, чем при инъекции, а его эффект длится несколько часов. Стоит лишь появиться даже незначительному поводу, будь это посещение кладбища или даже безлюдный коридор отеля ночью, как жертва воздействия начинает испытывать острое чувство страха.

— О? — подал голос Малюткин. — То есть ваша команда вчера дружно наложила в штаны, и теперь вы обвиняете меня в том, что я вас опоил?

— Нет, не вы, — спокойно сказал Ян. — Чай нам принесла Жанна.

— Простите? — опешил Малюткин.

— Жанна Кривошейко, — повторил Ян. — Главный инженер компании. Имеющая прямой доступ к лабораторному оборудованию и реактивам, использующимся в процессах бальзамирования тела и его подготовки к похоронам. В том числе и к красителям: эритрозин, в частности, используется в составах, позволяющих навести легкий румянец на кожу умершего. И, конечно, у нее была масса возможностей для работы с телом умершего.

— А еще, Жанна, вы человек, который мало говорит, но много слушает и все запоминает, — добавила Инесса. — Зная увлечения и страхи людей, работающих рядом с вами, почему бы и не воспользоваться ими? Установить весь этот реквизит в доме, когда ваши специалисты приезжали, чтобы забрать тело. Добившись же нужного эффекта, сказать Олегу, что вам нужен пакет лицензий, — и на полном основании явиться в дом Виктории, чтобы замести следы.

— С телефоном тоже никаких проблем, — подхватил Ян. — Подменить SIM-карту в телефоне Боженко, а потом скопировать его серийный номер на новое устройство — это сделать куда проще, чем клонировать саму карту, хотя все еще требует изобретательности и технических навыков, как нам объяснили специалисты оператора. Зато каков эффект: недавно умерший звонит с того света своей дочери!

— Но… но… Зачем? — пробормотал Малюткин, переводя ошарашенный взгляд на коллегу, сидевшую с каменным лицом. — Жанна, это правда?

— Полагаю, просто потому, что вы ей симпатичны, Олег, — сказала Инесса. — Знаете, что я думаю? Вы наверняка говорили при ней, что компания достается Виктории незаслуженно. Что по справедливости владельцем должны стать вы. Жанна — особенный человек, это сразу видно. Готовый ради вас горы своротить. Такое всегда приятно, но подобная одержимость… А впрочем, это уже не мое дело.

— Жанна? — снова проговорил Малюткин. — Ответь же хоть что-нибудь! Это ведь выдумки?

Николай со вздохом поднялся со своего места.

— Госпожа Кривошейко, я вынужден задержать вас. Пока для дачи показаний. Ничего непоправимого вы не сделали, и не думаю, что у вас будут серьезные проблемы с законом. Но долг обязывает, сами понимаете.

* * *

— Спасибо вам, ребята, — пророкотал Семен, тряхнув головой. — Пиво за мой счет.

Он жестом подозвал официантку, которая суетилась у дальнего столика уличного кафе, где они разместились. Хлипкий стульчик под ним от одного этого движения жалобно застонал и покосился.

— Я не пью, — быстро отозвался Ян.

— А я с удовольствием, — расплылся в улыбке Николай. — Ну что ж, мои умняшки снова оказались правы. Хотя, Сема, на том кладбище я, признаться, был уверен, что уж в этом-то деле ваша взяла.

Семен развел руками.

— Бывает и такое, конечно, — сказал он. — Один случай из великого множества. Жаль, брат сейчас не в городе — он бы вам многое мог рассказать из того, что видел лично.

— У вас есть брат? — спросила Инесса.

— Да, старший. Сейчас вместе с отцом кое-что расследуют.

— С ума сойти, — хмыкнул Ян. — У вас это что, семейный бизнес?

— Ну, бизнес — громко сказано. Скорей, увлечение. Но ведь и у вас тоже, верно? И знаете, что… Хотел попросить вас. Не рассказывайте Вике, что мы в могиле обнаружили, ладно? Ей это будет не очень…

— Конечно, — кивнул Ян. — Я сам так подумал, хотя именно эти находки и навели меня на мысль. Клочки ткани под ногтями были аккуратно отрезаны, а не оторваны, я сразу это заметил. Как видно, дотошность Жанны имеет свои пределы.

— Но не ваши, а? — усмехнулся Семен. — Каждую крупинку под микроскопом исследовать…

— На самом деле мы с ней не очень похожи, — сказала Инесса. — Мы с братом просто любознательны. А Жанна… Она одержима. Вы ж сами видите: она мир в пыль готова превратить ради своего Олега, и он ее не удержит.

Официантка вывалила перед ними стопку ламинированных листов с меню, но Семен даже не посмотрел на них.

— Нам двоим по пиву, — сказал он.

— И два грейпфрутовых сока, — добавил Ян.

Проводив задумчивым взглядом удаляющуюся официантку, Семен помолчал, а потом, с интересом оглядев собравшихся, спросил:

— У вас еще есть какое-нибудь дело на примете?

— Пока ничего, — пожал плечами Ян.

— Обычно это я их во всякие истории втравливаю, — хохотнул Николай.

— Тогда, может, присоединитесь ко мне? Все трое. Я как раз вел одно небольшое расследование, когда приключилась вся эта история с Викой.

— Могилы раскапывать я не позволю! — помрачнел Николай.

— Что за расследование? — перебила его Инесса.

Семен усмехнулся и помедлил с ответом. Затем, подняв на них взгляд, сказал:

— Демон. Самое настоящее вмешательство демона, как бы вы к этому ни относились. Серьезный случай и по-настоящему опасный. Хотите поучаствовать?