Собственность Т. М. Риддла

Автор: FieryQueen

Том Риддл казался Джинни не таким, как все. Прежде, едва заслышав эту фразу, она лишь презрительно искривляла лицо. Джинни ненавидела людей, мнящих о себе невесть что. Но Тому эта фраза подходила, как никому другому.

С этим парнем она училась на одном потоке естественно-научного факультета, и Джинни не могла отделаться от мысли, смотря за Томом, привычно чуть сгорбившим узкие плечи, что за спиной у него есть два невидимых негабаритных крыла, которые он неловко сложил, чтобы иметь возможность помещаться среди них, простых смертных, не застревать в проходах и между рядами парт. У его крыл были длинные и черные глянцевые перья, и это именно под их тяжестью Том не мог расправить плечи.

Том не был таким, как все. Он был другим. Иным. У него были такие чистые голубые глаза, что от его взгляда, пронизывающего человека насквозь, невидящего, направленного внутрь, почти всегда расфокусированного (будто ничто вокруг не представляло для него интереса), у Джинни все тревожно замирало и холодело.

Джинни не сказала Тому и пары фраз за те полгода, что они учились вместе. Обычно даже на её «привет» он отвечал одним лишь своим безразличным взглядом, и Джинни перестала даже здороваться.

Но наблюдать не перестала.

На лекциях он даже не записывал. Том рисовал в тетради какие-то схемы, странные модели то ли самолетов, то ли аквалангов, то ли диковинных птиц — в общем, чего-то, что мало относилось к теме лекций. А ещё смотрел в окно, и дневной свет высвечивал его глаза до бесцветной прозрачности. Ему было скучно. Сама Джинни давно решила для себя, что закончит университет только затем, чтобы мама спала спокойно, а сама грезила лишь спортом, проводя в тренировках всё свободное время. А чтобы скоротать бесконечные учебные часы, у неё был Том, словно диковинная птица в оранжерее ботанического сада. Странным образом, даже не слушая лекцию, он умудрялся всегда точно отвечать на вопросы преподавателей, если вдруг тем надоедал его отсутствующий вид и такой очевидный внутренний нескончаемый монолог.

— Почему ты смотришь?

— Что, прости? — Джинни, шедшая за Томом, отставая на пару ступеней широкой белой мраморной лестницы в главном здании университета, едва не упала, налетев на него.

— Смотришь и смотришь, постоянно. — Том поймал её за плечи, оборачиваясь и не давая упасть. Убедившись, что Джинни устояла, он опустил руки. — А мне от твоего взгляда вот здесь становится тревожно. — Он положил узкую длинную ладонь на грудь поверх серой хлопковой футболки.

Том замер посреди пролета и казался Джинни статуей, ожившей, чтобы шагнуть из ниши в стене. А его глаза вблизи были ещё более фантастичными. Фантасмагорическими. Джинни казалось, будто она стоит на краю бескрайнего неба, и один только шаг вперёд — и она сорвётся головою вниз.

— Прости, я не хотела тебя… тревожить, — она с силой вытолкнула слова из горла, удивляясь тому, как же тяжело они даются.

У Джинни не было крыльев. А у Тома были. Это было таким осязаемым тревожным чувством, что Джинни захотелось сбежать. Она уже почти развернулась назад, как вдруг Том схватил её за запястье, не позволяя уйти.

— Так что же ты видишь, Джинни?

Она застыла, на секунду ощутив себя на сцене большого театра, когда одна только реплика должна была сыграть весь спектакль. И, помедлив, на выдохе произнесла:

— Я вижу небо. У неба нет дна.

Автор: July_Sunset

I

— Опять, — проговорила Джинни, старательно не глядя в его сторону. — Дневник же был уничтожен...

— Дневник — да. Но все те строки, что когда-либо ты писала в нём, вылились в куда более причудливую вязь. Она скрепила наши души. — Призрак Тома поморщился, поглаживая место, где должно было быть сердце: — Ты чувствуешь, как всё внутри горит?

Джинни, обещавшая себе не смотреть на него и не сдержавшая обещания, поспешно отвернулась.

— Понятия не имею, о чём ты. Но мысль об огне мне нравится. Гори в аду, Том.

— Гореть мы будем вместе.

Джинни ускорила шаг. Том Риддл шагнул вперед, блокируя путь. Его пальцы, длинные, с безупречными ногтями, повисли в воздухе, будто предлагая помощь.

— Ты всё так же небрежна с чернилами, — он кивнул на её испачканный рукав.

— А ты всё так же не более, чем воспоминание.

Эти слова, предназначенные для того, чтобы ударить по больному, отчего-то вызвали у Тома улыбку.

— Ты до сих пор кусаешь губу, когда лжёшь.

Джинни резко выдохнула.

— Гори в аду, — повторила она.

— Ад пуст, Джинни.

Тень от факела дрогнула, и на секунду его лицо стало чужим — не юноша из дневника, не Волан-де-Морт, а кто-то промежуточный. Словно незаконченное заклинание.

Джинни отшатнулась, но тут же взяла себя в руки. Смело подняв голову, она шагнула прямо сквозь призрак Тома. На секунду могильный холод пронзил каждую клеточку её тела, но Джинни не остановилась.

Том рассмеялся. Даже его смех был похож на шелест переворачиваемых страниц того проклятого дневника.

— В следующий раз, — бросила она через плечо, — я возьму соль.

— А я — чернила.

II

Джинни ненавидела апрель.

В этом месяце земля оживала, а она — нет. Семь лет спустя после Тайной комнаты её пальцы всё ещё непроизвольно сжимались в кулаки при виде луж, в которых отражались облака. Вода всегда напоминала ей чернила — те самые, которыми когда-то был пропитан дневник Тома Риддла и которые заползли ей под кожу, своим ядом отравляя.

Она знала, что Том мёртв. Настоящий Волдеморт погиб в Битве.

Но в апреле, когда дождь стучал по крышам тем же ритмом, что когда-то стучало её сердце в плену у дневника, Джинни казалось — где-то между каплями скользит его смех.

Каждый апрель Бог переписывает книгу Бытия. Но некоторые страницы, похоже, были написаны нестираемыми чернилами.

Автор: FieryQueen

Она просмотрела все красные флаги.

Том казался Джинни мужчиной мечты: таким предупредительным, нежным, будто читающим мысли. Они говорили часами напролет, он словно был её отражением: их интересы были до поразительного похожи. Ей так нравилось степенно шагать с ним по вечернему городу, слушая уличных музыкантов, когда повсюду царила суматоха и раздавались звуки машин и голоса людей, спешащих домой.

Том говорил, что в ней заключена вся его жизнь, а до идеала остается совсем немного. Встречал с работы, давал деньги на приятные покупки, задаривал цветами. Потом таинственно исчезал на несколько суток. Джинни изводила себя вопросами и думала, что дело в ней. Сидела на диетах, читала Кафку, не находя в нем и толики смысла, слушала сонаты Бетховена, ненавидя классическую музыку, и в глубине души чувствовала, что требуемой «тонкости» ей ни за что не достичь.

Но все равно пыталась.

Джинни была слепа, а Том постепенно вытеснил из её жизни школьных друзей и семью, заполонил собой все её мысли. Она не могла жить без его небесно-голубых глаз и чуть кривоватой улыбки, стараясь заполнить это «чуть-чуть» между собой и идеалом. Стать лучшей версией себя.

Она все реже улыбалась и все чаще плакала, включив воду в ванной.

Джинни уже не была уверена, что проблема в ней, но все чаще думала о том, что пропустила все красные флаги.

Автор: FieryQueen

Восходит луна. Ее холодный голубоватый свет заливает тёмный мир за окном, рождая тревогу. В полнолуние всегда так. Местные жители теряют на такие ночи сон и покой. В подтверждение этих мыслей за стеной раздается глухой и едва слышимый плач, который по нарастающей переходит в громкие рыдания. Через коридор рыданиям вторят крики. Слышатся быстрые шаги, затем звон ключей и скрип тяжелых дверных петель. Плач затихает, скоро затихнет и крик напротив.

Луна похожа на новенький золотой галлеон, только что отштампованный гоблинами.

«Фунт», — поправляет себя Вирджиния.

Она обещала доктору Сэмюэлю Адамсу не выдумывать вещей из несуществующего волшебного мира.

«Сороки любят блестящие вещи», — думает Вирджиния, и сердце сдавливает ощущением непонятного холода. Звенят ключи, скрипят петли и дверь отворяется. Вирджиния вздрагивает, но это всего-навсего сестра Джейн.

— Сделать тебе укол? — заботливо интересуется сестра, подходя к кровати, на которой сидит Вирджиния, положив голову на поднятые к груди колени.

— Ни к чему. Всё в порядке, — отвечает Вирджиния, слабо махнув рукой. Сестра Джейн деловито подходит к окну и закрывает тревожную луну простыми белыми шторами.

— Не думай о плохом, Джинни, — по-доброму советует медсестра в слабом луче света, пробивающемся из коридора, и, слава Богу, не видит, как Вирджиния вздрагивает. Она ненавидит, когда её так называют. У Джинни — темная бездна в душе, у Вирджинии — покой и пустота.

— Сестра Джейн, Вы когда-нибудь видели сорок?

— Что? — медсестра, погруженная в собственные мысли, останавливается, не дойдя до двери.

— Сорока. Птица такая, — терпеливо поясняет Вирджиния, боясь, что и это она тоже выдумала.

— Конечно, я ведь выросла на ферме. — На секунду голос сестры оживляется.

— Правда, что она утаскивает в гнездо всё блестящее?

— Не знаю. Мы жили бедновато, у нас с роду не было ничего такого, что могло бы её заинтересовать, — искренне отвечает сестра. А потом голос её вновь становится предупредительно озабоченным: — А почему ты спрашиваешь?

— Том похож на сороку. Так кто-то говорил, но я не помню кто.

— Кто такой Том?

— Не помню.

— Ох, хорошо, — растерянно отвечает сестра Джейн. Ключи жалобно взвякивают в её руке. — Так сделать тебе успокаивающий укол?

— Сделайте, — со вздохом соглашается Вирджиния и откидывается на подушки. Сестра Джейн уходит, заперев дверь, а тревожная луна продолжает заглядывать в окно. Вирджиния больше не видит её за закрытыми шторами, но чувствует: она всё ещё там.

…Волшебная страна не так уж и хороша, как можно сделать вывод из названия. Наверное, потому, что волшебство, обладающее столь огромным могуществом, само по себе не может нести ничего хорошего? Нечеловеческое могущество предполагает нечеловеческую логику и мораль. Поэтому ли в ней, в этой волшебной стране, пустило корни зло?

С простецами гораздо спокойнее.

— Должен признать, я поражен твоей глупостью: позволить магглам пичкать себя лекарствами — вот это нонсенс!

— А где доктор Адамс? — говорит Вирджиния, не в силах быстро сбросить с себя оковы медикаментозного сна.

— Доктор Адамс, — передразнивает человек, сидящий на пустой, незанятой койке у противоположной стены. Или, может, сам дьявол. Его голос рождает в Вирджинии смутные тревожные образы. — Тебе самой не стыдно?

— За что?

— Посмотри на себя? Лохмотья, руки исколоты и… волосы! Что ты сделала со своими волосами?

Человек — или всё же дьявол? — поднимается с кровати и садится у её бедра. Скрипит металлическая сетка. Тяжелая ладонь касается её макушки. Когда-то ярко-рыжие, её волосы теперь почти бесцветные. И стрижет она их коротко — прося отрезать ненавистные пряди под самыми ушами. У Джинни когда-то были длинные красивые волосы; у Вирджинии — навязчивая мысль похоронить Джинни за плинтусом.

— Что с твоим лицом? — наконец вздыхает она, когда реальность материализуется привычными стенами больничной палаты и им, не-человеком в темном костюме, сидящем рядом. Она судорожно поднимается в постели, натягивая на себя худое одеяло, как если бы это позволит ей укрыться от него.

— Это для тебя. Нравится? — Мужчина дотрагивается до её коротких прядей, и магия струится по его пальцам, заставляя волосы отрасти и вновь укрыть плечи. — Я подумал, возможно, я тебя пугаю, и поэтому ты постоянно убегаешь. Все люди одинаковые — смотрят только на лицо и не хотят видеть в суть.

— А в чём суть, Том? — от его прикосновений ей становится плохо. Волшебная страна вновь распахивает перед ней свои двери, пугая безвыходной обреченностью. Тошнотворной реальностью.

— Суть в том, что ты моя, и я устал от твоих игр. Ты вынуждаешь меня принять радикальные меры.

Он поднимается и требовательно протягивает ей ладонь. Шторы снова распахнуты. Луна, уже почти укатившаяся за горизонт, едва освещает его ненастоящее лицо — слишком красивое даже для него прежнего.

— Не правда. Если бы это было так — ты бы оставил меня в покое, — отвечает она со вздохом поднимаясь. — Тебе это даже нравится, верно?

— Как ты, кстати, так долго скрывалась в этот раз? Я еле тебя нашёл, — хмыкает он.

Джинни ничего не отвечает, предпочитая думать, что если у неё уже почти получилось сбежать от лорда Волдеморта, то в следующий раз — обязательно получится. Или в следующий. Или...

Автор: July_Sunset

Их взгляды встретились.

Джинни увидела не просто Тёмного Лорда — а того, кто когда-то жил на страницах её дневника. Того, чей шёпот однажды заставил её забыть собственное имя.

Волдеморт увидел не просто девчонку Поттера — а ту, что вырвалась из его пут. Ту, что некогда должна была стать ступенью на пути к его возвращению, но вместо этого теперь она стояла перед ним с поднятой палочкой.

На мгновение они оба узнали друг друга.

Он — её кошмар, который она больше не боялась называть по имени.

Она — воплощение его провалившегося плана, досадная неудача, обращать внимание на которую не позволяла маска собственного величия. Потом, он разберётся с ней потом, а пока...

Дым сомкнулся. Волдеморт быстро и безмолвно махнул палочкой, сотворяя заклинание, но оно ударило в пустоту — Джинни Уизли уже мчалась вперёд, и в глазах её горело то, против чего магия бессильна: непоколебимая воля.

Автор: FieryQueen

Пейринг: Северус / Джинни / Том

— Ску-у-учно, — протягивает Том, едва Себастьян Берк, сын хозяина лавки, где он работает, заканчивает вещать о проклятой шкатулке, что продал им клиент за бесценок, и расколдовав которую они смогут изрядно навариться.

— Сегодня обещали какое-то гастрольное шоу. Я разговаривал с Арнольдом, он заверил, что все, кто его видел на прошлой неделе, были в восторге. Я оттого тебя и позвал сюда.

Том раздумывает, можно ли доверять мнению Себастьяна и Арнольда, владельца местного кабаре, но всё-таки решает, что ничего особо не теряет.

Когда раздаются первые звуки чарующей музыки с отчётливыми восточными мотивами, голоса сами собой стихают. Том поднимает взгляд к сцене. Спиной к зрителям стоит девушка с почти оголенной спиной и копной струящихся, будто расплавленное золото, волос.

Она начинает движение. Танец. Мышцы спины плавно вибрируют, навевая змеиные ассоциации. Взгляд Тома скользит по фигуре, не зная толком, за что зацепиться: каждую мелочь хочется рассмотреть получше, каждую деталь яркого сценического гардероба потрогать и снять. Даже сорвать. Схватить за жемчужную нить, идущую вдоль бёдер. Позволить бусинам дробно застучать по сцене. Разорвать красные шифоновые шаровары, связав полосками ткани руки и закрыть ими же большие, густо подведенные глаза…

Том, слишком сильно сконцентрированный на собственных обжигающих фантазиях, упускает момент, когда мистический танец заканчивается, а желанная незнакомка соскальзывает со сцены. Когда из забытья его выводит голос Себастьяна, он только и может, что сказать:

— Где она?

— А-а-а… зацепила? Понимаю. Поспорим о том, кто быстрее доберётся до девчонки?

Волна бешенства ударяет Тому прямо в голову. Рука невольно опускается в карман мантии, сдавливая рукоятку тисовой палочки.

— Что ж, спорим, — неожиданно легко соглашается он, клянясь себе, что этой же ночью девица будет скакать на нём до изнеможения. И самым уничижающим голосом окидывает Себастьяна: его жидкие светлые волосы, водянистые глаза, рыхлое тело.

У подошедшего официанта Том просит обновить себе виски. А, получив наполненный стакан, перемещается в сторону выхода из зала. Туда, где скрываются поочерёдно все танцовщицы. Когда Том уже начинает думать о том, чтобы поискать черный выход и подстеречь девицу там, она, уже переодетая во вполне приличное бордовое платье, выскальзывает в основной зал, и неспешно качая изящными бёдрами, занимает высокий стул у барной стойки.

— Позвольте угостить вас? — Не долго думая, Том присаживается рядом, расстегивая пуговицу модного в этом сезоне пиджака.

— Вы так любезны, но не стоит. — Она едва скашивает на него глаза, с которых уже смыт весь лишний макияж, а в уголках нарисована лишь тонкая стрелка. Том разглядывает её аккуратный прямой профиль и высокие белые скулы, дрожащую каплю серёжки и неосознанно делает движение вперёд, втягивая легкий запах цветочных духов. — Мой муж может неправильно нас понять.

— Ваш муж? — холодком в голосе скользит разочарование, когда Том медленно отстраняется.

— Да, он где-то в зале. — Танцовщица неопределенно машет тонкой ладонью, пальцы которой унизаны многочисленными кольцами, куда-то себе за спину. — Ждёт окончания моего выступления.

— Очень жаль. — Девушка наконец поворачивается, и Том встречает взгляд лукавых ореховых глаз. — Я раньше не видел вас здесь. Мне сказали, вы приезжие.

— Не совсем. Мы с мужем много путешествуем… то здесь, то там…

— Правда? Я тоже собираюсь отправиться в поездку по Европе, как только раздобуду достаточно денег. Где вам больше всего понравилось?

— В Албании, — говорит незнакомка и, слегка улыбнувшись, делает глоток коктейля, смешанного барменом.

— Почему там?

— Мягкий климат, море, даже два, и дикие пространства, в которых так легко затеряться…

Том чувствует, как легкий холодок касается его груди. Незнакомка начинает казаться ему слишком подозрительной. Кому в голову придет интересоваться Албанией? Кому-то, не знакомому с призраком башни Когтеврана…

— Вы танцуете, а чем занимается ваш муж? — как ни в чем не бывало, продолжает он разговор, выжидая момент, чтобы незаметно подсмотреть ее воспоминания с помощью легиллименции.

— Ловлей на живца… — Девушка смеётся, а Том едва не давится виски от удивления, ему кажется, он ослышался.

— Простите?

— Он большой поклонник рыбалки. Вручную, без помощи магии.

— Рыбалки? — Том тоже смеется. — Серьезно?

— Да, он говорит, что это очень хорошее упражнение для концентрации. К сожалению, редко удается выловить по-настоящему крупную рыбу.

— Понимаю, вокруг одни рыбешки? — На самом деле, Том стремительно теряет нить разговора, уже жалея, что ввязался в этот спор с Себастьяном.

— Да, или того хуже — сплошь мелкие рачки.

— На безрыбье и рак — рыба. — Том уже сомневается, что найдет в голове у девушки что-то осмысленное, но все-таки решительно заглядывает ей в глаза, как вдруг она восклицает, смотря куда-то за его плечо:

— А вот и мой дорогой Тобиас!

Том оборачивается в сторону, куда она показывает, и мгновенно морщится в пренебрежении.

— Он же слишком стар для вас!

Субъект, двигающийся сквозь толпу, немолод и некрасив: длинный крючковатый нос, тонкие волосы, спадающие на щеки, холодные, неприятные черные глаза, мантия, слишком строгого, старомодного пошива.

— Думаете? — Она глупо смеется, откидываясь назад, так что Тому открывается вид на её тонкую высокую шею и белую соблазнительную грудь. Отсмеявшись, девушка доверительно наклоняется к нему и шепчет: — Но знаете, это не мешает ему страстно любить меня.

Слова «я бы любил вас в сто раз более страстно, если бы вы только позволили» так и зависают у Тома на губах, не произнесенные, потому что носатый господин уже оказывается рядом. Собственническим жестом кладет руку на плечо собеседницы Тома и с улыбкой, больше похожей на гримасу зубной боли, произносит:

— Вот ты где, я повсюду тебя ищу!

— Меня зовут Том Риддл. — Тому ничего не останется, как протянуть ему ладонь.

— Странно, неужели у вас такое простое имя? — с искренним удивлением произносит девушка. — Мне казалось, вас должно звать как-то длинно и пафосно.

Том подозрительно сощуривает глаза, девица вновь глупо улыбается, но в нем поселяется тревожное сомнение. Он пытается незаметно скользнуть ей в голову, но тут с удивлением обнаруживает, что уже к нему в мысли пытается вторгнуться странный черноволосый субъект. Выталкивая непрошенного гостя из сознания, Том произносит с кривой улыбкой:

— Прихоть покойной матушки. А как ваше имя, миссис…?

— Ох, ну что вы, какая миссис? Зовите меня просто: Джиневра.

Автор: AleXabet

— Глупая! Глупая русалочка!

Морской колдун думал, что сердце его давно превратилось в камень. Но отчаянные, скрытые ото всех слезы маленькой огневласой русалочки заставляли что-то в груди сжиматься от боли. Принц мало того, что променял её на заморскую принцессу, так ещё и попросил помочь той с приготовлением к венчанию. Даже не догадываясь, что как только они обменяются клятвами, русалочка станет пеной морской.

— Слепой, бездушный мальчишка!

Принц не заслужил ни одну из тысячи её жертв. Он же полюбил её, полюбил в тот же момент, как увидел! Но вместо любви выбрал корону и расширение границ. А Волан-де-Морт уже смирился, что не получит подводного королевства. Теперь он его не хотел! Не хотел получить желаемое, ценой слёз или тем более жизни русалочки.

— Повелитель, к вам посланники короля Северного моря.

— Проси, Люциус.

Морской колдун завесил зеркало, сквозь которое следил за юной принцессой, бурыми гладким водорослями и поплыл к трону. Если сейчас король Артур объявит ему войну, он даже не будет сопротивляться. Собственная вечная жизнь, к которой он шёл всё это время, потеряла остатки ценности.

Два тритона — сыновья морского владыки — предстали перед ним. Оба такие же огневласые, как их сестра, только лица их были далеко не так добры и наивны. Не было в них и того первозданного очарования, которое было в ней.

— Зачем пожаловали, принцы? Не помню, чтобы имел с вами какие-то дела.

— Зато ты имел дела с нашей сестрой, колдун, — прорычал старший брат, сжимая в ладони серебряный тризубец.

— Уильям! — процедил второй брат, скосив на него глаза. И хотя он был младше на несколько лет, самообладания, дипломатии и такта в нём было на двоих. Было мудрым решением отправить их на переговоры вместе. — Прошу простить моего брата. Джинни выросла на его руках...

Последнее было сказано едва слышно. Но бунтарь с акульими зубами в ушах вмиг стал морскому колдуну милее.

— Это прекрасно, — будто бы безразлично произнёс Волан-де-Морт. — Зачем вы здесь? Все знают, что магические контракты нерушимы. Ваша сестра обменяла свой дивный голос на ноги. Кроме того, у неё ещё есть время на выполнение условий.

Старший принц зло сверкнул глазами, но промолчал. Все в комнате понимали, что принц не женится на русалочке, ровно как она никогда не убьёт его. Ситуация казалась неразрешимой.

— Отец прислал нас, чтобы любой ценой спасти сестру, — уверенно произнёс старший принц. — Он готов отдать ради жизни Джинни магию, королевство, всё...

— Уильям!

Ещё два дня назад морской колдун бы принял такое опрометчивое предложение. Когда он заключил сделку с маленькой русалочкой, он рассчитывал получить Северное море, всю магию короля и его подданных в рабы. Но самоотвержанность, преданность и любовь в глазах русалочки напомнили ему то время, когда так смотрели на него. Когда ему на хрупких ладонях протянули сердце, которое он обменял на вечность, даже не думая.

— Я милостиво сделаю вид, что не слышал вашего опрометчивого предложения, принц Уильям, — вставая с трона, произнёс колдун. — Но я знаю, как спасти вашу сестру, но цена этого спасения будет куда выше.

Принцы переглянулись.

— Я читал, что для снятия вашего заклятья Джинни должна убить принца...

— Сестра никогда не пойдёт на это! Она и кильки не обидит, не то что... не то что этого принца! — воскликнул Уильям. — Но если есть малейший шанс на спасение сестры, мы согласны на всё.

Даже не заметив, колдун поплыл к зеркалу. Сквозь водоросли виделась русалочка, вплетавшая дрожжащими пальчиками в волосы принцессы цветы.

— Вы снова торопитесь Уильям... Заключая сделку с вашей сестрой, я рассчитывал получить королевство, хотел сесть на трон вашего отца. — Волан-де-Морт слышал, как скрипнули зубами принцы. — Я не отказался от своих планов. С помощью вашей магии я хочу создать новое море.

— Хотите затопить королевство принца?!

— Я считаю, что за глупость, слепоту и черствость нужно платить жизнью.

Глаза принца Уильяма загорелись мстительным огнём, а вот его младший брат напрягся.

— Но по какому праву вы хотите занять трон нового королевства?

— По праву победителя. А если Джиневра окажет честь стать моей королевой, то своим происхождением придаст ещё большей законности моим притязаниям.

В зале повисла тишина. Никто из братьев не ожидал такого предложения. Младший принц крепко схватил за локоть побагровевшего от ярости брата. Он думал. Думал, есть ли у них выбор.

— Вы сказали, если Джинни окажет честь... она может отказаться?

— Я не буду её неволить. Если она не согласится, я придумаю, как сохранить трон и успокоить недовольных. Но мне нужна будет королева.

— Мы должны посоветоваться с отцом.

— Советуйтесь на здоровье, — махнул рукой колдун. — Но время бежит. До заката осталось немного.

Волан-де-Морт отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Он слышал, как шепчутся принцы, выплывая из его пещеры. Если Артуру дорога дочь, он не будет долго думать над положительным ответом. Взмахом руки колдун сдернул водоросли. Он ухмыльнулся, смотря в волшебное зеркало, где его маленькая русалочка помогала принцессе примерять подвенечный наряд. Её прекрасные янтарные глаза блестели от слёз.

— Не бойся, милая... твой принц заплатит за всё. Не успеет солнце зайти за горизонт, мы вместе станем властителями нового моря.

Автор: Raven Koul

Джинни стояла у зеркала, вглядываясь в свое отражение. Ее рыжие волосы, светло-карие глаза — все кричало о жизни, о настоящем, о мире, полном красок. Но взгляд ее был направлен не на себя, а на отражение за ее спиной.

Там, в полумраке комнаты, стоял Том. Или, вернее, стояла его проекция, его тень из прошлого. Он был черно-белым, словно кадр старого фильма. Воспоминание, которое отказывалось угаснуть. Его темные волосы были идеально уложены, лицо — надменно и красиво, а глаза… В них пока не было того ледяного холода, который она знала, но уже чувствовалась какая-то отстраненность. Тьма, готовая вырваться наружу.

Как же они оказались вместе? О, это была долгая и запутанная история, связанная с временными парадоксами, древней магией и, возможно, вмешательством самой судьбы. Джинни, как опытный мракоборец, занималась исследованием редких артефактов, когда наткнулась на старинный дневник, принадлежавший, как оказалось, самому Тому Реддлу. Но это был не тот случай, что произошел с ней в первый год учебы в Хогвартсе. Все было не так. Прикосновение к нему открыло портал, не в прошлое, а в какое-то промежуточное пространство, где время и реальность смешались. Там она и встретила его — молодого, амбициозного и, несмотря ни на что, привлекательного Тома.

Он не мог покинуть этот мир, а она могла приходить лишь на короткие промежутки времени. Но даже эти редкие встречи изменили их обоих. Джинни видела в нем не только будущего Темного Лорда, но и человека, способного на любовь, на дружбу, на свет. Она видела ту искру, которую он так старательно пытался потушить.

Том, в свою очередь, был очарован Джинни. Ее яркость, ее жизнерадостность, ее доброта — все это было чуждо ему, но в то же время манило. Она была воплощением всего, чего он никогда не знал и, возможно, никогда не хотел знать.

Они не могли коснуться друг друга. Его черно-белый мир не мог слиться с ее цветным. Но они могли говорить, могли делиться мыслями и чувствами. И эти разговоры меняли все.

— Возможно, все было бы не так, если бы не... — начала Джинни, смотря на его отражение в зеркале.

Том молча ждал, зная, что она скажет дальше.

— Если бы не одиночество, страх, и жажда власти, — закончила она, ее голос был полон сочувствия. — Все было бы...

Он усмехнулся, но в его глазах промелькнуло что-то похожее на грусть.

— Ты думаешь, я мог бы быть другим?

Джинни подошла ближе к зеркалу, почти касаясь его отражения.

— Я знаю, что ты мог бы быть другим, Том, — ответила она. — Я вижу это в тебе, как бы банально это не звучало.

Он посмотрел на нее, на ее рыжие волосы, заглянул в светло-карие глаза. На женщину, которая видела в нем то, что он сам давно похоронил.

— Поздно...

Джинни покачала головой.

— Нет!

Она протянула руку к зеркалу, словно пытаясь коснуться его. И вдруг, на мгновение, их пальцы соприкоснулись. Она почувствовала легкое покалывание, словно статический разряд. И в этот момент, словно вспышка молнии, черно-белый мир Тома начал окрашиваться слабыми, бледными оттенками.

Он поднял руку и посмотрел на нее. На ней появились робкие, серые тени. Он улыбнулся. Слабой, неуверенной, но настоящей улыбкой.

И Джинни поняла, что у них есть шанс. Шанс переписать судьбу. Шанс создать свой собственный мир. Мир, где любовь может победить даже тьму. Мир, где Том и Джинни, вопреки всему, могут быть вместе.

Автор: FieryQueen

Задумывались ли вы когда-нибудь, что стоит за произведениями искусства? За таинственностью улыбки Джоконды, за легкостью сизой дымки над Иорданом, за соблазнительной округлостью плеч Венеры, за ломанностью линий кипящего модернизма? Личная драма и жизнь на грани или понятное желание прокормить себя и домочадцев?

Джин не задумывалась. Ей вообще было плевать на искусство. Она не выносила заумных речей и тишины картинных галерей. Она любила спортивную одежду и шумные сборища друзей, предпочитала фруктовую жвачку и показательно закатывала глаза всякий раз, как кто-то надумывал учить ее жизни.

Том был как раз из таких: из умников, на длинные речи которых хотелось закатывать глаза, надувать и лопать пузырь из жвачки и демонстративно смотреть на часы. Но почему-то Джин все равно его слушала. Слушала, то внутренне скучая, то откровенно не соглашаясь, и все же не могла уйти.

Том писал пейзажи. Темзу на закате и Бруклинский мост, Тауэр и Центральный парк, лебедей в пруду и чаек над заливом. Он мечтал быть великим художником, но на его полотна всем было плевать. Так бывает. Массовый зритель не ищет тонких выверенных вещей, танца образа и смысла, мгновения вечности, застывшего на холсте... К тому моменту, когда иного творца замечали, он уже мог быть глубоко мертв ни один десяток лет. По крайней мере, так говорил Том. Джин считала, что пейзажи — это просто слишком нудно, и надо попробовать что-то иное. Наверное, она тоже была массовым зрителем, с простым вкусом и банальными привычками, но Джин почти всегда пропускала упреки в отсутствии тонкости мимо ушей.

В крошечной мансарде, которую снимал Том на деньги, полученные случайными заработками, пахло масляными красками и сыростью, надуваемой с реки, развернувшиеся листья зеленого чая уныло лежали на донышках мутных кружек, мятые простыни хранили отпечатки их тел, и повсюду витал дух меланхолии.

Том выматывал перепадами настроения, будучи то веселым и романтичным, превознося и обожествляя Джин, то впадая в дурное расположение духа и обвиняя её во всем на свете. Бывало он не спал сутками напролет, выстуживая их комнату через открытое окно. Ему не хватало воздуха, и он был слишком увлечен, чтобы реагировать на холод. Бывало, пропадал где-то на несколько дней, а возвращался всегда осунувшийся и злой. Джин думала, что если оставит его, он совсем зачахнет. Том, в очередной раз выныривая из депрессии, клялся ей в вечной любви.

…Наконец он забросил все свои пейзажи — чаек и закаты, мосты и каналы, — и начал рисовать Джин. Ее длинные боттичеллевские волосы и большие выразительные глаза, острые вершины груди, прикрытой лишь слоем очень тонкой ткани, и маленькие пальчики, касающиеся бледных щек.

…И однажды проснулся знаменитым.

В газетах писали, что, должно быть, он прикоснулся к душе Джин: вынул, рассмотрел на свету и выплеснул на холст. Писали, что не существует пары красивее. На их свадьбе, которую лихорадочно сыграли в захлестнувшей их эйфории, присутствовали даже пэры.

Но тем дальше, тем больше Джин казалось, что рисует Том ее кровью. Обмакивает кисть в ее развороченное сердце и выводит красные письмена...

Так что же стоит за искусством? Талант или злой гений? Бессонные ночи и нескончаемые часы работы и неудачных попыток или одна выпитая до дна муза?

Джин не искала ответы на такие сложные вопросы, для этого нужен был аналитический ум, силы и трезвый взгляд со стороны. Она просто наконец поняла прелесть пейзажей, открыв для себя Ван Гога, и, слушая рваный ритм Nirvana в наушниках, задумывалась над тем, чтобы купить ружье.

Автор: FieryQueen

— Ты убил Гарри Поттера?

— Почему ты так решила?

Джинни накрыла руку Темного Лорда, привычно гладящего её по волосам своей. И замерла, на миг глядя в раскрытое окно. Ветреный апрель гонял по светло-серому, стремительно темнеющему небу облака.

— Я готовлю весь этот прием, но ты даже не говоришь мне, что мы празднуем.

— У тебя руки холодные, — уклончиво сказал Волдеморт, закрывая окно взмахом палочки и высвобождая свою ладонь, чтобы сжать руку Джинни.

— Не уходи от темы, Том, — Джинни рывком села на диване, на котором лежала, привычно уже положив голову на колени к Темному Лорду, пока он читал ту или иную книгу перед сном. Она настойчиво уставилась в его красивое лицо — лицо ее Тома, — личину, которую он носил после сеанса легиллименции, что устроил ей в первый же день, когда она угодила у нему. Моргана побери её любопытство, вынудившее её взглянуть на Волдеморта в день битвы за Хогвартс.

Он заложил книгу пальцами и наконец поднял на неё взгляд.

— А даже, если и так, то что, Джиневра? — его лицо было холодно и бесстрастно, как всегда.

— Что?..

Джинни встала, почувствовав себя неуютно. Напряжение, копившееся в ней всю последнюю неделю хотело наконец выплеснуться. Она надеялась выдавить из себя слезы; хотела, чтобы они пришли. Но слез не было. Ей было стыдно признаться в этом даже самой себе, но она давно уже не помнила, как выглядел Гарри. Все когда-то до боли знакомые черточки любимого лица время безжалостно стерло из памяти.

— Ты ведь победил, так ведь? Раз его больше нет, то теперь я свободна? — выпалила Джинни, почувствовав лихорадочный жар в груди. Рунические браслеты, сдерживающие её магию, накалились, обжигая запястья, и Джинни постаралась успокоиться, задышав ровнее, чтобы унять стихийное волшебство, рвущееся изнутри. — Или ты теперь просто убьешь меня? — сказав это, Джинни сглотнула, ощутив, как по спине пробежал холодок. Да, это казалось куда более логичным, чем отпустить её — ненужную уже пленницу, — на волю.

— Ты так ничего и не поняла, — Тёмный Лорд вздохнул, окончательно захлопывая книгу.

— Что не поняла? — в отчаянии вскричала Джинни, устав ждать, когда он наконец соизволит продолжить.

— Дело не в Поттере, Джиневра. Давно уже не в Поттере.

Автор: July_Sunset

Средневековый Хогвартс был местом мрачным и величественным. Покрытые мхом камни у подножия замка, казалось, впитывали в себя тьму веков, а воздух был наполнен запахом сырой магии. В кузнице, расположенной в подземельях замка, пылающим цветком трепетал огонь, и звон молота разносился по округе. Здесь, среди искр и раскалённого металла, трудилась подмастерье одного из основателей Хогвартса.

Джинни Уизли, дочь кузнеца Артура, с ранних лет знала, что её место — у наковальни. Руки её были сильны и покрыты мелкими шрамами от искр и ожогов. Она была подмастерьем у самого Годрика Гриффиндора, великого воина и мага, чья слава гремела по всей Британии. Годрик ценил её за упорство и талант, хотя порой её дерзость выводила его из себя.

У Салазара Слизерина, человека, чьи методы и взгляды на магию часто вызывали страх и недоверие, тоже был ученик. Его звали Том и он учился у Салазара искусству контроля разумом и тёмным чарам. Том был умён, амбициозен, а так же не лишён стремления к власти, но в глубине его души, там, куда даже он сам боялся заглянуть, таилась зависть — зависть к Джинни.

Однажды наставники поручили своим ученикам трудную, но великую задачу: создать магические артефакты, которые служили бы наследием факультетов Хогвартса.

Джинни работала дни и ночи напролёт. Что способно отразить в себе дух истиного воина, если не меч? И из редкого метеоритного железа, смешав его с серебром и золотом, она выковала клинок. Джинни наложила на него множество чар: он был невероятно острым, лёгким и прочным. Но главное свойство меча заключалось в его способности впитывать то, что его закаляет. Огонь, кровь, магия — всё это делало клинок сильнее.

— Ты закончила? — раздался голос за её спиной.

Джинни обернулась: в дверях кузницы стоял он, её негласный соперник.

Том уже закончил работу. Он создал медальон и наложил на него чары контроля разума, которые заставляли любого, кто не являлся истиным волшебником, вернуть артефакт на законное место, даже ценой собственной жизни. По правде говоря, он был невообразимо горд воплощением своей гениальной идеи. Он пришёл в кузницу из-за любопытства, чтобы увериться в том, что его соперница осталась позади. И ему не понравилось то, что он увидел.

Джинни вместо ответа подняла меч, и магия, могущественная и чарующая, растеклась по лезвию золотым сиянием. Том, не отрывая взгляда, смотрел на меч, на Джинни и думал: он всегда стремился к власти, он был талантлив и осознавал, как ценны его способности, но сейчас... сейчас Том завидовал Джинни. Однако это было не то чёрное и отравляющее нечто, которое он испытывал к своим врагам, желая подчинить, растоптать их и уничтожить. Том сам не понимал, что это было...

Не понимала его странного отношения и Джинни.

Она опустила меч, чувствуя, как магия пульсирует в руках. Она посмотрела на Тома, пытаясь понять, что скрывается за этим холодным взглядом. Почему он смотрел на неё так?

Джинни знала, что Том был опасен, как и его наставник, что их амбиции рано или поздно приведут к разрушению. Но в этот момент Джинни почувствовала почти жалость. Том не понимал, что истинная сила заключалась не в подчинении других, а в умении оставаться верным себе.

Джинни повернулась к наковальне, снова взяв в руки молот. Меч был вершиной её мастерства, но кроме него было ещё много работы...

А что касается Тома... пусть он остаётся верен своим тёмным замыслам. Она же будет идти своим путём, и ничто не заставит её свернуть с него.

Автор: July_Sunset

Снег падал тихо, почти невесомо, укутывая замёрзшую гладь озера в саван. Озеро, словно огромное зеркало, отражало бледно-голубое зимнее небо. Лёд под ногами Джинни был твёрдым и прозрачным, как стекло, сквозь которое проглядывали тёмные, бездонные глубины. Каждый шаг отдавался глухим эхом, каждый выдох превращался в облачко пара, растворяющееся в морозной тишине. Рыжие волосы Джинни, припорошённые снегом, казались ярким огнём, одиноким и трепещущим на фоне белоснежного безмолвия, однако её мысли были далеко от этой зимней сказки — в них был лишь он.

Том Риддл. Он стоял в нескольких шагах от неё, его фигура чётко вырисовывалась на фоне заснеженных деревьев, словно тень, вырвавшаяся из самого сердца Запретного Леса. Лицо его было спокойным, почти безмятежным, но глаза... Глаза горели холодным огнём, словно два уголька, готовые испепелить всё на своём пути. Он смотрел на Джинни, изучая её, как хищник, который уже знает, что добыча не уйдёт.

— Ты боишься, — произнёс он, и его голос, мягкий, как шёпот грядущей метели, нёс в себе скрытую угрозу. — Боишься меня. Боишься себя.

Джинни сжала кулаки, стараясь скрыть дрожь, которая пробежала по её телу. Она не хотела показывать ему свою слабость, но Том, казалось, знал... Он всегда знал.

— Я не боюсь, — выдохнула она, но голос дрогнул, предав её.

Том усмехнулся, и его улыбка была как трещина на льду — тонкая, едва заметная, но смертельно опасная. Он сделал шаг ближе, и сердце Джинни заколотилось сильнее. Том был так близко, что она могла разглядеть каждую деталь его лица — бледную кожу, почти прозрачную, тёмные волосы, слегка растрёпанные ветром, и глаза. Глаза — зеркало души. Душой Тома, казалось, была безжизненная снежная пустошь, где не было места ни свету, ни теплу.

— Ты врёшь. Ты боишься, потому что знаешь, что я прав. Ты боишься, потому что знаешь, что не сможешь противостоять мне.

Его слова были как пробирающийся под кожу безжалостный мороз. Она хотела бы отстраниться прежде чем он вытянет всё тепло и обратит её в ледяную статую... Она хотела бы убежать, но взгляд Тома удерживал её на месте. Джинни знала, что он играет с ней, упивается её слабостью, её страхом.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она, и её голос, к большому сожалению, предательски дрожал. — Зачем ты играешь со мной?

Том улыбнулся, и в его улыбке не было ни капли тепла.

— Потому что это весело, — сказал он. — Потому что ты позволяешь мне это делать.

— Я ненавижу тебя, — прошептала она, но даже это прозвучало жалким детским лепетом.

Том рассмеялся.

— Нет, Джинни, — сказал он. — Ты ненавидишь себя. За то, что не можешь перестать любить меня.

— Ты никогда не изменишься, да? — выдохнула она, чувствуя, как слёзы застывают на её щеках.

— И ты тоже, — с улыбкой ответил он. — Ты всегда будешь моей, помни об этом.

Джинни распахнула глаза. Села, опустив ноги с кровати. Ступни обжёг ледяной пол.

Слова Тома продолжали звучать в её голове, но теперь, когда парализующий холод кошмара остался позади, Джинни могла смело сказать себе: от любви до ненависти один шаг. И она давно этот шаг сделала.

Автор: July_Sunset

Холодный ветер, словно невидимый страж, гулял по Запретному лесу, порывами срывая с ветвей деревьев последние листья. Том Риддл шёл по запорошенной тропе, и снег, словно кости невообразимо маленьких мифических существ, хрустел под его ногами. За спиной развевался плащ. Леса Том не боялся. Здесь его мысли были яснее, а мрак теней — ближе, и в этом было нечто умиротворяющее.

Он шёл, не зная куда, слишком увлечённый мелькающими в голове образами, которые сам не мог себе объяснить. Они приходили к нему во снах уже несколько недель. Девушка с огненно-рыжими волосами. Её смех, её страх, её слёзы. Он не знал её имени, но чувствовал, что она важна. Она была ключом к чему-то большему, к чему-то, чего он ещё не мог понять, но чего он очень жаждал.

Том остановился у старого дуба, его пальцы сжали шершавую кору, словно пытаясь вырвать ответы у самого дерева. Он закрыл глаза, и перед ним снова возникла она. Её глаза, полные самых разных чувств, которые Том не мог разобрать, смотрели прямо в его душу. Он чувствовал её присутствие, как будто она была рядом, но когда он пытался приблизиться, она растворялась, оставляя лишь горький привкус магии на губах.

— Кто же ты? — прошептал он, но его голос растворился в морозном воздухе, и вопрос так и остался без ответа.

Том не знал, почему её образ преследовал его. В случайности он не верил. Всё, что происходило с ним, было частью его плана, его пути к величию. Но эта девушка… Она была другой. Она была тенью, которая ускользала, но всегда возвращалась.

Том открыл глаза и продолжил путь. Лес становился всё гуще, и свет луны едва пробивался сквозь корявые ветви.

Том остановился у небольшой поляны, где снег лежал ровным слоем, и посмотрел на небо. Звёзды мерцали холодным светом.

— Ты ищешь её, — раздался голос позади него.

Том осторожно обернулся. Из тени деревьев вышел кентавр. Его мощный торс и благородное лицо были освещены лунным светом. Глаза кентавра, глубокие и мудрые, смотрели на Тома с безмолвным пониманием.

— Кто она? — спросил Том, решив воспользоваться разговорчивостью кентавра.

Тот медленно поднял голову, его взгляд устремился на звёзды, мерцающие в ночном небе. Он долго молчал, как будто читал что-то в их узорах. Затем он опустил взгляд на Тома и произнёс:

— Она — часть тебя, Том Риддл. Ты ещё не встретил её, но она уже с тобой. Она — твоя тень, твоё отражение. Ты создал её, даже не зная об этом. Но будь осторожен. То, что ты ищешь, может уничтожить тебя.

Это была впечатляющая загадка. Том сжал кулаки. Загадки он ненавидел. Он привык знать всё, контролировать всё. Но это… Всё происходящее было для него словно занозой в сознании — незначительной, но в то же время отвлекающей; которую Том не мог никак вытащить.

Кентавр тем временем величественно пересёк поляну и готовился вот-вот исчезнуть.

— Почему она приходит ко мне? — бросил последний вопрос ему в спину Том.

— Потому что ты призвал её, — произнёс кентавр, не оборачиваясь. Его голос был низким и звучным, словно отголосок магии древних времён. — Ты ищешь силу, но не понимаешь, что сила уже внутри тебя. Она — часть твоей души, часть твоего будущего. Но помни, Том Риддл, звёзды предупреждают: то, что ты ищешь, может стать твоей погибелью. Ты можешь обрести власть, но потеряешь себя.

На обратному пути к Хогварту зловещее предостережение продолжало звучать в голове Тома.

Выйдя из леса, он остановился, чтобы взгянуть на замок.

— Я найду тебя, — прошептал он, и его голос, полный решимости, звучал словно вызов самой судьбе. Ветер подхватил его слова и унёс в ночь, где они смешались с шёпотом звёзд. Том не знал, что его поиски приведут его не к власти, а к пропасти, но даже если бы знал — он бы не остановился. Ведь он был Томом Риддлом, и ничто не могло встать у него на пути.

Он не мог знать, что где-то в замке, сидя в кресле у камина, рыжая девочка с дневником в руках вздрогнула, почувствовав, как холод пробежался по спине. Она не понимала, почему ей стало страшно и откуда возникло чувство, что за ней кто-то наблюдает. Она посмотрела в окно. В чёрном стекле отражалась лишь она сама.

— Джинни, ты в порядке? — спросил её брат, Перси.

— Да, — ответила она, но её голос дрожал. — Просто… показалось.

Она не знала, что её судьба уже переплелась с судьбой Тома Риддла.

Автор: July_Sunset

Пейринг: Беллатрикс / Волдеморт / Джинни

Бесконечное обожание льстит лишь на первых порах, и чем дальше, тем сильнее раздражает. Впрочем, неповиновение раздражает сильнее. Преданность Беллатрикс и её безусловная поддержка, готовность следовать за ним делают Беллу одной из ценнейших подчинённых. Даже если в её тёмных глазах горит обожание, перетекающее в омерзительное чувство, которое Волдеморт так презирал: любовь. Любовь делает человека слабаком. Белле в некотором смысле повезло быть влюблённой в него — уж он-то слабой стать ей не позволит.

В светло-карих, почти жёлтых, как у Василиска, которым они некогда управляли вместе, глазах Джинни Уизли горит не обожание, а дерзость. Джинни может стать ценным приобретением, поэтому Волдеморт терпелив к её выходкам. Она показательно уважительна к нему, она старательно не то копирует поведение Беллы, не то пародирует его — тон её голоса почтителен, но несколько раз он видел змеящуюся усмешку на её лице. Он едва ли не чувствовал обиду Джинни, а желание расквитаться за то «предательство» горит в её глазах, так глупо сводя на нет все усилия показаться своей.

Глупышка не в силах понять, что не все жизни равноценны, и как бы полезна на тот момент она ему ни была, жизнь Лорда Волдеморта не в пример ценнее. Всегда. А ведь он сделал попытку Джинни уберечь — это она выкрала дневник у Поттера и вернула всё обратно, подписывая приговор. Он знал всё это, потому что в момент, когда осколок души Тома Реддла из дневника практически воплотился, дух Волдеморта, развоплощенного в доме Поттеров, притянуло к дневнику, чьи воспоминания ему и достались.

Джинни Уизли могла быть полезной. Как минимум она послужит примером его великодушия и нежелания проливать волшебную кровь, а так же средством манипуляции для оппозиции или шпионкой в рядах противника.

Джинни Уизли может быть провальным проектом. Если Белле не удастся привить ей правильные взгляды на жизнь, от девчонки придётся избавляться.

Впрочем... Он ведь всегда умел быть убедительным, не так ли?

Миньон (фр. mignon — малыш, крошка, милашка) — распространившееся в XVI веке во Франции обозначение фаворита, любимчика высокопоставленной особы. При дворе могли выполнять функции советников, в некоторых случаях — любовников, а так же охранников, свиты и пр.

Автор: FieryQueen

Пейринг: Джинни / Северус / Том