Родственные души  (джен)

Прима Центавра,

2257 г. по земному летоисчислению,

центаврианская осень.

 

Он был не один.

В своем отчаянном, пронизывающем до костей одиночестве, в пустом темном зале, где не осталось больше ни души… он был не один.

Чье-то невидимое злое присутствие ощущалось совсем рядом, сковывало ледяной коркой немеющие сердца. Словно сама Тьма склонила голову ему на плечо, и теперь — то ли дремала, то ли просто затаилась, выжидая.

Страшно не было. Было тоскливо.

Откуда-то он знал, что седой, разбитый и, по всей видимости, до смерти пьяный старик, тяжело откинувшийся на спинку императорского трона, — это он сам. Хотя лицо сидящего и скрывалось в густом полумраке.

Что ж… жаль. Очень жаль. Жаль, что его время, казавшееся бесконечным, иссякло так быстро.

Все, что осталось от его искренних стремлений, — привкус горечи. Мелкие осколки. Да эта безымянная Тьма, отражающаяся в них. Тьма, клубящаяся вокруг трона. Тьма, сгущающаяся над головой и за спиной императора. Цепкая, непроглядная… давящая на плечи, подобно каменной плите — какие водружали древние центавриане над могилами павших воинов.

Это было подходящее сравнение, ибо с пугающей ясностью и необъяснимым спокойствием он сознавал, что жизнь его вот-вот оборвется. И с чем-то очень дорогим и важным он уже попрощался навсегда. На всегда… Страшное и немыслимо долгое в галактических масштабах. До самого его конца. До конца Вселенной. До встречи за Пределом.

Его не принуждали к этому. Он сам так решил. Держа в руках последнюю хрупкую надежду, он добровольно разжал пальцы — и выпустил ее, одинокую и трепещущую, в ночное небо, полное звезд. И отныне только Великому Создателю было известно, долетит ли она, выживет ли.

Он же, Лондо Моллари, уже никогда этого не узнает. И ничем ей больше не поможет. Все, что еще способен сделать Лондо Моллари, — это не мешать.

Не мешать. Такова расплата за будущее. Пусть даже это будущее уготовано не ему.

А впрочем, это уже не имело значения. Его чистосердечные порывы, его по-мальчишески наивные битвы за лучший мир — канули в прошлое.

Время — вот все, что еще оставалось значимым и ценным. И его время почти вышло. Почти. Осталось совсем немного. Время подвести печальный итог. Время закончить последнее незавершенное дело.

Дверь тихо скрипнула у него за спиной.

Медленно подняв голову и сморгнув мерцающий белый туман, он встретился взглядом с горящим ярко-алым глазом на перекошенном болью лице — лице смутно знакомого чужака, взирающего на него сверху вниз с неописуемым отвращением и гневом.

Оказывается, тот все время был рядом. И это его присутствие Лондо ощущал с самого начала… Или, может быть…

Он едва успел вдохнуть в последний раз, прежде чем безжалостные и твердые как камень руки пришельца с влажным хрустом сомкнулись у него на горле.

Горячая волна ударила в голову, всколыхнув окутывавший сознание спасительный туман.

Паника? Страх? Протест? Отчаянное желание жить?

«Жить! Жить!» — исступленно завопил голос внутри него.

Последним усилием воли он заставил себя не слушать этот голос, глядя в лицо собственной смерти, не сопротивляться, не защищаться… Лишь бы его враг управился поскорее!

Но, словно вопреки его внутренней мольбе, секунды растянулись в вечность.

Волны кипящей крови грохотали в ушах, как чудовищный колокол.

Сердца бешено колотились, обгоняя друг друга.

Скорее же! Пожалуйста!

Он хотел прокричать это, но не смог издать ни звука. Хлюпающая жгучая боль в раздавленном горле стала нестерпимой.

Он не мог дышать, но все еще был жив. Как такое возможно? Почему?

Казалось, этому кошмару не будет конца.

Нет! Нет, так не должно быть!

Он не заслужил этого! Это нечестно!

От боли и обиды на глазах выступили слезы.

Он попытался вырваться, но обнаружил, что само пространство вокруг него исказилось и загустело, не давая пошевелиться.

Бухающие удары, разрывавшие голову, начали замедляться… стихать…

Свинцовая тяжесть разлилась по телу, придавив его к бархатному креслу.

Мыслей не осталось.

Он опускался на дно моря, как в детстве, когда отец учил его нырять, задержав дыхание… и прохладные молчаливые волны смыкались над ним…

Это хорошо… хорошо.

Пусть будет так.

Что-то ласковое и теплое безмятежно забрезжило вдали. Солнечно-белая тишина… Целая вечность тишины.

Ему показалось, что все наконец закончилось. Боль, страх, сомнения, сожаления — все это осталось позади. Когда внезапно что-то постороннее, чья-то неведомая воля вскинула его руки, наполняя их невероятной силой.

Будто со стороны он наблюдал за тем, как наполовину придушенный старик в императорской одежде, сипло рыча и скаля клыки, вцепляется в горло своего замешкавшегося убийцы. Как скрюченные пальцы в белых перчатках отчаянно когтят чужую глотку, а вражеская хватка на его собственной шее становится сокрушительной.

И вот уже двое яростно душат друг друга, уничтожая, выдавливая друг из друга жизнь…

Всего на миг вернувшись в сознание, он успел удивленно подумать, что умирающий император — это он сам…

А потом все исчезло.

* * *

Лондо дернулся так резко, что чуть не упал с кровати. Не самое приятное пробуждение, но вполне привычное для него, увы.

Сонно моргая и безотчетно ощупывая шею, он огляделся в поисках ужасного кошмара. К счастью, никого, жаждущего его убить, поблизости не обнаружилось.

Ночное видение стремительно отступало, и по мере того, как оно забывалось и таяло, вокруг начинал вырисовываться знакомый интерьер. Успокаиваясь все больше, Лондо с запозданием узнавал собственную спальню в служебных апартаментах.

Сон… Великий Создатель! Это был просто сон!

Облегченно улыбнувшись, он протер глаза рукавами ночной рубашки и скатился обратно в ложбинку, уютно пролежанную в мягкой перине.

Свежий рассветный луч, пробиваясь в щель между шторами, освещал треугольный клочок потолка, скользил по рельефному узору на зеленых обоях, отражался в зеркале. Несколько минут он лежал тихо, восстанавливая дыхание, и задумчиво глядел на этот первый призрачно-белый луч занимающегося утра. Пока узкая полоска неба за окном постепенно светлела, наливаясь бледной синевой.

— Который час? — хрипловато поинтересовался Лондо.

Оживший компьютер послушно озвучил время.

Как он и предполагал, было еще очень рано. Он всего пару дней назад вернулся с Догура, и организму требовалось время, чтобы заново приноровиться к суточному ритму родной планеты.

С возрастом перестраиваться становилось все сложней. В прежние годы межзвездные перелеты давались ему без особых проблем — привычный к ним, Лондо сравнительно легко переносил перегрузки, различия во времени и гравитации. Теперь же усталость неизбежно преследовала его после каждого космического путешествия. Он ее игнорировал, не желая самому себе признаваться в ее существовании. Пытался больше спать в дороге, чтобы лучше чувствовать себя по прибытии. Иногда это помогало. Но чаще оборачивалось последующей бессонницей, которая вкупе с его старыми военными привычками только еще больше все усугубляла. Как сейчас, например, когда безо всякого зазрения совести стоило бы поспать еще часа два, восстанавливая силы.

Увы, он совершенно к этому не привык. Со времен отрочества и юности в Академии… да нет, даже раньше! — с тех пор как он был совсем маленьким ребенком, — ему никогда не позволяли понежиться в постели. И он просто не умел предаваться этой простой радости. Даже в те редкие дни, когда оказывался предоставленным самому себе.

Обязанности! Его многочисленные обязанности всегда были на первом месте. Впрочем, сейчас он все равно не смог бы заснуть.

Грустно вздохнув, Лондо сел на постели, обеими руками поглаживая грудь под рубашкой: после тяжелого сна сердца бились все еще беспокойно. А потом устало поплелся в ванную, на ходу пытаясь вспомнить, что именно ему снилось.

Поначалу, как нередко случалось, это была какая-то тревожная бессмыслица, связанная с работой. Он так разнервничался из-за вчерашних переговоров с дрази по поводу догурианской колонии, что, должно быть, выпил лишнего перед сном — в тщетной попытке хоть немного успокоиться. Тот факт, что он не помнил, сколько именно выпил, красноречиво свидетельствовал: норма была превышена. Только это не помогло. Ситуация с Догуром настолько возмущала его своей нелепостью, а представители дрази — своим тупым упрямством и нелогичностью притязаний, местами доходившей до полного абсурда, что даже во сне он продолжал яростно доказывать им их неправоту.

За ночь эти сны совершенно его вымотали.

А перед рассветом неожиданно вернулся тот проклятый кошмар, в котором он видел свою смерть.

На протяжении многих лет этот сон возвращался к нему снова и снова. Пугал, нервировал, сбивал с толку, нагонял тоску, обрастал новыми, едва уловимыми подробностями… и вообще-то говоря, порядком его утомил. Это был не обычный сон, Лондо с самого начала осознавал это. Некоторые его сны имели свойство сбываться, и это был один из них. Он не касался его прошлого и никак не был связан с уже пережитым когда-то. Это был сон о будущем. Воспоминание о будущем. То, что обязательно случится, рано или поздно. Лондо не смог бы объяснить, откуда это знает. Он просто знал это и все.

Собственная смерть — не совсем та тема, над которой ему хотелось думать слишком долго. Будь его воля, он бы вообще предпочел не знать, когда и как именно умрет. Возможность знать это наперед, или даже подготовиться, представлялась ему весьма сомнительным преимуществом. Но и отмахнуться от навязчивого видения он не мог.

К сожалению или к счастью, хотя Лондо и видел этот сон десятки раз, он никогда не мог, проснувшись, вспомнить его целиком. И даже сама суть происходящего оставалась для него загадкой. Единственное (и самое главное, по его мнению), что он помнил отчетливо, — это смертоносную хватку чужих рук у себя на горле и свою собственную яростную попытку задушить врага. В том, что ужасающего вида одноглазый тип из сна был его заклятым врагом, у него не было никаких сомнений. При этом Лондо никак не удавалось узнать его. Кажется, он не встречал его прежде, но уверенности не было… Нет, уверенности не было. Он даже не мог сказать, был ли тот центаврианином или же принадлежал к какой-то другой расе. Раз за разом это знание неуловимо ускользало от него, словно песок, уносимый волной. Как и многие другие интересовавшие его подробности, которые он видел во сне, но никак не мог запомнить.

И вот сегодня ему неожиданно открылась одна совершенно поразительная деталь: во сне он был императором.

Закончив умываться теплой водой, Лондо поднял голову и задумчиво уставился в зеркало. Какое-то время изучал свое отражение, размышляя и хмуря темные брови. А затем лицо его вдруг прояснилось. Совершеннейшая бессмыслица, но в своем сне он, Лондо Моллари, определенно был императором Великой Республики Центавр.

Такое будущее казалось невероятным. Не то чтобы у него совсем не было амбиций или он стремился провести всю оставшуюся жизнь в чине простого офицера в комитете по контактам. Но подняться так высоко… Нет, в таких вещах он предпочитал быть реалистом. Что бы ни думали на этот счет его драгоценные жены.

Лондо слабо улыбнулся своему зеркальному двойнику. Получается, этот его страшный сон и впрямь мог оказаться всего лишь… сном? Не предупреждением и не пророчеством? Предчувствия обманули его?

Он тряхнул головой, решительно прогоняя из нее ночных чудовищ. Его улыбка сделалась шире. И в самом деле! Кто сказал, что туманные сны невесть о чем непременно обязаны сбыться? Хватит ему думать об этом! Иначе недолго и с ума сойти.

Покончив с водными процедурами и приведя в порядок волосы, Лондо вернулся в комнату и принялся одеваться. Постепенно к нему возвращалось привычное доброе расположение духа. Спустя минуту он уже напевал себе под нос легкий жизнеутверждающий мотив. Появилось даже странное чувство, что сегодня обязательно случится что-то хорошее. Конечно, запланированную на утро встречу с дрази для продолжения вчерашнего разговора сложно было счесть приятным событием. Но он справится с этим. Великий Создатель, в жизни с ним происходили вещи и похуже! Зато на днях должен был вернуться Урза. Не исключено даже, что он вернется сегодня. И тогда Лондо будет с кем выпить перед сном. А может быть, соберется небольшая компания для игры в карты. Они так давно не собирались вместе, чтобы просто посидеть, не думая ни о каких делах. Это вознаградило бы его за все неприятности и огорчения последних дней.

Подойдя к окну, Лондо раздвинул тяжелые шторы. Пустынный и влажный после ночного ливня дворцовый сад завораживающе мерцал и переливался в красноватых лучах осеннего солнца, медленно поднимающегося над серебристо-зелеными горами. Большая луна все еще бледнела высоко в небе. Малая, стоявшая над самым горизонтом, практически исчезла. Восход солнца между двух лун, навсегда запечатленный в символике его народа, здесь на Приме Центавра являл собой поистине непередаваемое зрелище. Больше ни на одной планете из тех, где ему довелось побывать, — да и нигде в целой Галактике, наверное, — не было таких рассветов, как здесь, у него на родине. На его милой, прекрасной родине. Те, кто никогда не покидал Приму Центавра, не замечали этого, принимали как должное. Они не понимали!..

Повинуясь внезапному порыву, он толкнул оконные створки. Терпкая прохлада поздней осени, хлынувшая в комнату сквозь распахнутое окно, заставила поежиться. Опираясь о подоконник и слегка зажмурившись от мягкого солнечного света, он принялся медленно и с упоением дышать, наслаждаясь тишиной и свежестью осеннего утра.

Невидимые птицы мирно посвистывали в густой листве вечнозеленых кустарников. Но от этих печальных, размеренных звуков тишина вокруг удивительным образом делалась еще более глубокой.

В этом и была главная прелесть ранних подъемов: до того, как просыпались все остальные, можно было побыть в одиночестве, подумать и настроиться на новый день, особенно если он обещал быть трудным, на свежую голову закончить брошенные накануне вечером дела, не рискуя быть потревоженным. Ощущать себя полновластным хозяином своего утра — это было просто замечательно.

Лондо вернулся в комнату, оставив окно приоткрытым, привычно налил себе выпить и уселся возле рабочего стола, намереваясь как следует подготовиться к сегодняшним переговорам. По его запросу компьютер начал загружать исторические файлы, касающиеся центаврианского присутствия на Догуре, его завоевания и освоения Великой Центаврианской Республикой в позапрошлом столетии. Да, это попахивало идиотизмом. Но не меньшим идиотизмом было требование дрази признать колонию их собственностью лишь на том основании, что планета оказалась на их территории после того, как они «пересмотрели границы космоса дрази», иными словами — нарисовали их заново, не советуясь с соседями, а именно с заинтересованным центаврианским правительством. И страшнее всего было то, что Прима Центавра — краса и гордость Галактики — фактически была готова уступить этим дурацким требованиям. Если бы это случилось, у Лондо появился бы серьезный повод отбросить остатки уважения к сборищу унылых дегенератов, именующих себя правительством Великой Республики Центавр… ну, а кроме того — к самому себе, имевшему глупость посвятить жизнь чему-то настолько бесполезному.

 

Увлекшись работой, он не заметил, как пролетело полтора часа.

Тем временем солнце поднялось уже довольно высоко, и в какой-то момент воздух на улице тихо и мягко зашуршал — перед парадным фасадом включили дворцовые фонтаны. Поистине необычное явление для поздней осени. Случалось, что в это время года в столице уже выпадал снег. Но в этом году щедрая на всевозможные осадки центаврианская зима отчего-то не торопилась заявить о своих правах, и осеннее тепло затянулось.

Это не могло не радовать того, кого холод и сырость с детства повергали в тоску и уныние. Однако он понимал, что все может измениться в любой момент.

Его родная планета отличалась крайне переменчивой погодой. Хотя технологии по ее регулированию были разработаны и освоены центаврианским народом давным-давно, на самой Приме Центавра они не использовались. Грубые вмешательства в физико-химические свойства атмосферы серьезно вредили планетарной экологии, и потому применялись лишь на планетах, колонизированных для сельскохозяйственных нужд, да и там — почти исключительно при наступлении засухи.

Здесь же, на Приме Центавра, с ее влажным климатом, последние хрупкие мгновения тепла были по-настоящему ценны.

 

Поставив доклад распечатываться, Лондо встал и прошелся по комнате, потягиваясь и похлопывая ладонями по животу.

До завтрака оставалось еще около получаса. Подумав немного, он решил потратить это время на то, чтобы просмотреть последние новости из мира людей. Отношения с людьми, претерпевшие стремительное охлаждение в период земляно-минбарской войны, наконец-то начинали восстанавливаться. В глубине души Лондо радовался этому и по возможности старался следить за тем, что происходило на Земле.

Снова усевшись к компьютеру, он едва успел сделать соответствующий запрос, когда блаженную тишину нарушила короткая мелодия входящего вызова.

Расправив плечи и одернув жилет, Лондо подошел к мигающему на стене видеофону.

— Да?

На экране появилось смуглое и энергичное лицо премьер-министра Малакаи, как всегда собранного и безупречно одетого, несмотря на утренний час.

— Моллари! — бодро поприветствовал он. — Доброе утро!

— Вполне доброе, премьер-министр, — с улыбкой кивнул Лондо.

— Вижу, я не разбудил тебя? Отлично, отлично. Приятно видеть, что не у меня одного государственные дела вызывают бессонницу. — Малакаи тоже улыбнулся, но быстро посерьезнел. — Я бы хотел видеть тебя в своем кабинете сразу после завтрака.

Лондо насторожился.

— Что-то случилось?

— Ничего, о чем стоит беспокоиться. Но для тебя есть… поручение. Постарайся не затягивать с визитом, это в твоих интересах.

— Дело в том, что после завтрака у меня уже назначена встреча с…

— Отмени ее, — просто сказал Малакаи.

— Министр, это касается…

— Отмени ее и все прочие встречи на сегодня.

— Все? — удивился Лондо. — Но сегодня…

— Это не обсуждается, Лондо. Ты отменишь все дела на сегодня, завтра и последующие дни. Остальное объясню при личной встрече. — С этими словами премьер-министр исчез с экрана, оставив собеседника в полной растерянности.

Лондо беспомощно огляделся, вызывая в голове список тщательно распланированных дел, которые должен теперь внезапно отменить. Нет, неприятную встречу с представителями дрази он, конечно же, отложит с радостью, но… Никогда еще хорошие новости не следовали за подобными распоряжениями. Надо сказать, в последнее время Лондо вообще перестал любить новости.

Походив по комнате, он в конце концов снова опустился в кресло возле компьютера и бросил рассеянный взгляд на монитор, куда за время их короткого разговора с премьер-министром были исправно выведены результаты его последнего запроса по людям. В тот же миг внимание его привлек верхний информационный блок с движущимся изображением земной космической станции.

«Вавилон 5».

Конечно же. Как он мог об этом забыть…

Последние два года правительство Центавра принимало участие в финансировании весьма крупного земного проекта по возведению в нейтральном космосе дипломатической станции. Идея принадлежала людям, разумеется. Вряд ли кто-то еще додумался бы до столь странного и затратного предприятия. Но из-за войны с Минбаром они едва не были уничтожены как вид. Одним словом, их действия можно было понять: диалог с минбарцами без преувеличения был для них жизненно важен.

Однако проект вызвал неожиданный резонанс и довольно быстро принял международный характер. На сегодняшний день все ведущие правительства, включая даже правительство Ворлона, были заинтересованы в нем.

Разумеется, Прима Центавра не имела права обойти его своим вниманием. А в свете некоторых недавних событий существование подобной станции казалось особенно актуальным.

Пробежав глазами текст, Лондо со вздохом откинулся в кресле.

В сообщении говорилось о том, что шесть стандартных суток назад официальный представитель Минбарской Федерации прибыл на «Вавилон 5».

Что ж, это все объясняло.

Вероятно, Центарум⁽¹⁾ уже избрал посла. И дело, которое премьер-министр собирается поручить Лондо, почти наверняка связано с назначением центаврианской дипломатической миссии на земную станцию. Как обычно: информационное обеспечение, подготовка необходимых документов… но вдобавок, видимо, еще и сопровождение почетного представителя Центаврианской Республики до станции в составе делегации. Потому и потребовалось отменить все дела.

Лондо потер лоб. Еще пара недель в космосе и несколько ночей нудной бумажной работы — просто чудо.

Интересно знать, кто же на этот раз представит Республику. В том, что это будет кто-то из числа знатных и материально благополучных персон, можно было не сомневаться. Но хорошо бы этот кто-то оказался еще и из числа его добрых знакомых. Работать под руководством какого-нибудь высокомерного выскочки, взирающего на тебя как на грязь, было бы совсем невесело.

Впрочем, разве существовало хоть что-то, чего Лондо Моллари не сделал бы на благо родины?

* * *

— Лондо! — Поднявшись навстречу вошедшему, премьер-министр бросил беглый взгляд на часы. — А ты пунктуален, друг мой. Удивительное качество. Очень немногие из наших соотечественников им обладают, к сожалению.

В приветственном жесте двое мужчин крепко сжали плечи друг друга. После чего Малакаи кивком указал Лондо на кресло около своего стола.

— Благодарю, премьер-министр, — ответил Лондо, чуть отодвигая кресло, чтобы сесть.

Малакаи сделал молчаливый знак замершему на пороге слуге, и тот исчез за дверью.

— Мне передали запись твоего вчерашнего выступления, — с улыбкой продолжал премьер-министр, наблюдая, как Лондо с комфортом устраивается в мягком кресле. — Я был впечатлен. Хотя ожидал, что сенатор Кодиро лично займется этим вопросом.

— Он не очень хорошо понимает язык дрази, — объяснил Лондо. — Эта ситуация с самого начала сбила его с толку.

— Может быть, это и к лучшему. Зная его, сомневаюсь, что он смог бы с таким жаром и заразительностью отстаивать интересы Республики.

Лондо смутился.

По правде говоря, сам он видел ситуацию в несколько ином свете… Он был уверен, что его бурная и страстная речь не оказала никакого эффекта на тупоголовых посланников. Но, возможно, со стороны эти попытки не выглядели настолько бессмысленными…

— Спасибо, министр, — сдержанно ответил Лондо. Больше он не знал, что на это сказать.

— Это ты прими мою благодарность. Думаю, у нас появился шанс урегулировать этот вопрос без применения силы. Ты же понимаешь, что военные конфликты для нас сейчас нежелательны.

Лондо вздохнул.

— Увы, бывают моменты, когда мне кажется, что в диалоге с некоторыми нашими соседями нет лучшего аргумента, чем оружие. Или даже несколько хорошо вооруженных кораблей на их границе. — Лондо посмотрел в глаза Малакаи. — И сейчас как раз такой момент, — уточнил он.

Слуга вернулся с серебряным подносом, на котором возвышались два узких треугольных бокала и бутылка фриоли — столь любимого премьер-министром легкого ягодного вина.

— Увы, мой дорогой Моллари, — грустно улыбнулся Малакаи, наполняя бокалы и вручая один из них Лондо. — Приходится быть терпеливыми. Республике не по карману бессмысленная война.

— Бессмысленная? — возмутился Лондо, принимая угощение. — Уступки такого рода создают вредный прецедент. Вредный и очень опасный для нас, для нашего будущего, для будущего Республики. Понимаете, что я хочу сказать? Это может стать традицией. — Он поднял бокал на уровень глаз и медленно покрутил его в руке. — К тому же, ни о какой войне речи не идет. Даже дрази не станут воевать за клочок космоса с крохотной планеткой.

— В наших интересах поддержание мирных отношений с соседями, — спокойно ответил министр. — Турхан это понимает. И нам всем также следует это уяснить.

Лондо оторвался от созерцания сочно-розовых бликов на гранях бокала.

— Но мы ведь не опустимся до того, чтобы уступать им наши территории по первому требованию? — уточнил он ровным голосом, однако в глазах его появилось почти умоляющее выражение.

— Если это окажется необходимо для поддержания мира, — последовал неторопливый ответ, — тогда, боюсь, придется уступить. Тем более, как ты совершенно верно заметил, эта планета не так уж важна для нашей экономики. Три четверти ее ресурсов уже использованы.

— Это безумие, — прошептал Лондо.

Малакаи посуровел.

— Я бы посоветовал выбирать выражения.

Лондо стиснул зубы, изо всех сил стараясь не высказать вслух того, о чем впоследствии пожалеет.

Премьер-министр откинулся в кресле, задумчиво потирая подбородок.

— В целом, — произнес он, — все это возвращает нас к тому, ради чего я пригласил тебя.

Лондо распрямился, приготовившись внимательно слушать.

— Речь о «Вавилоне 5». Ты, разумеется, знаешь об этом проекте?

Услышав про «Вавилон 5», Лондо слегка расслабился и утвердительно кивнул: разговор принимал именно тот оборот, какой он предвидел.

— Конечно же, я мог бы и не спрашивать, — мягко заметил Малакаи. — Вполне возможно, ты знаешь о нем даже больше меня. Мне показалось, ты неравнодушен к этому народу, — пояснил он.

Лондо попытался скрыть смущение, с хмурым видом попробовав вино.

— Это здесь совершенно ни при чем, — ответил он, облизнув губы. — В список моих обязанностей входит обязанность знать о таких вещах. Только и всего.

Министр благосклонно улыбнулся.

— Только и всего, — примирительно повторил он. — Но так или иначе, станция наконец-то заработала в полную силу. Скоро все основные правительства пошлют туда своих представителей. Возможно, кто-то из них уже прибыл на «Вавилон 5»… Хотя, признаться, я очень надеюсь, что мы будем первыми. Это было бы символично…

— Не выйдет, — сказал Лондо. — Посол Минбара уже насколько дней находится на борту.

— Неужели? Мне не докладывали об этом.

— Это было… в их новостях. — Лондо окончательно смутился. — Но в этом и нет ничего удивительного. Сильнее минбарцев в данной ситуации заинтересованы разве что сами люди.

— Ну что ж, это повод и нам поторопиться, — решительно произнес Малакаи. — Центарум, как тебе известно, весьма скептически относится к самой идее мира без границ. Многие не верят в то, что станция просуществует долго. Старшее поколение вообще не воспринимает ее всерьез. Но почти все они признают, что за человечеством будущее, и что тесный союз с прогрессивной молодой расой — на пользу Республике. Люди энергичны и амбициозны. Они показали свое лицо в Дилгарской войне. Они сумели выстоять против Минбара и сделать его своим союзником. У них большой потенциал. Однажды они могут стать ведущей силой в Галактике. Нам стоит держаться поближе к ним.

Лондо опустил взгляд. Ему всегда нравились люди. Но делать Республику Центавр зависимой от них… даже в мыслях… Невероятно. Невыносимо горько.

Малакаи предпочел не заметить его опечаленного выражения. Или действительно не понял его причины?

— «Вавилон 5», — продолжал он, — это отличная возможность для поддержания и укрепления наших добрых отношений. Имея постоянного представителя на станции, мы сможем быть в курсе всего, что происходит в их внешней политике. Мы будем узнавать новости почти мгновенно. Это открывает большой простор для тонкого маневрирования. Мы финансировали этот проект наравне с минбарцами и землянами. Мы не только имеем право, но и обязаны быть там. Тем более что и самые проблемные из наших соседей — я имею в виду нарнов, разумеется, — также намерены там быть и воспользоваться всеми возможностями по дальнейшему налаживанию дружбы с человеческой расой и внесению раздора и хаоса во все прочие отношения. Это нельзя оставить без контроля.

Вынужденный признать правоту собеседника, Лондо понимающе кивнул и снова отпил из своего бокала.

— Признаюсь, у нас возникли некоторые сложности с избранием того, кто представит наш народ и встанет на защиту его интересов. Этот парень один должен стоить целой делегации, что, разумеется, вызвало определенные сомнения и споры… Но в конечном итоге точку поставил сам император Турхан, велев поручить это тебе.

Лондо воззрился на премьер-министра, изумленно приоткрыв рот.

— Император назначил послом тебя, — подтвердил Малакаи.

Моргнув, Лондо отставил бокал на стол.

— Меня? — повторил он. — Но я совершенно не уверен, что…

— А это и не предложение, Моллари, — сурово оборвал его министр. — Это приказ императора, который не подлежит обсуждению. — Затем голос его смягчился. — Не волнуйся. Ты прекрасно справишься. В конце концов, эта работа тебе хорошо знакома. Да, прежде тебе не доводилось возглавлять дипломатические миссии и принимать решения единолично. Но зная тебя, я не сомневаюсь, что ты сделаешь все на благо нашей прекрасной родины. Ты именно тот, кому без опасений можно доверить ее интересы.

Лондо почувствовал, как по лицу его расползается смущенная, но неудержимая улыбка. Неужели? Неужели сам император понял это и оценил?

— Я поддерживаю выбор Его Величества, — добавил Малакаи.

— Я… — Лондо коротко кашлянул, пытаясь вернуть себе серьезное выражение. — Я постараюсь сделать все, что в моих силах, министр.

Малакаи грустно улыбнулся, глядя на его взволнованное лицо, после чего поднялся из-за стола и подошел к окну. Лондо поспешил встать и молча посмотрел на премьер-министра в ожидании дальнейших распоряжений.

— Замечательный день сегодня, — задумчиво произнес Малакаи. — Отличная погода. Идеальная для того, чтобы провести последние деньки дома.

— Деньки? — снова переспросил Лондо. — Я должен лететь так скоро?

Малакаи обернулся. Теперь они с Моллари стояли друг напротив друга.

— Разумеется. Чем скорее, тем лучше. — Он тоже негромко откашлялся и продолжал: — Твой корабль на «Вавилон 5» отбывает через два дня. Времени как раз хватит, чтобы закончить дела и уладить все необходимые формальности. До отлета ты получишь официальное звание посла.

Лондо расправил плечи, чувствуя, как чем-то теплым и радостным переполняется грудь. Происходило то, о чем он не позволял себе даже задумываться, — и он отчаянно пытался запомнить этот момент.

— Мы верим, что ты представишь наш народ с самой лучшей стороны, — с доброй улыбкой добавил премьер-министр. — Иначе и быть не может. — Он вздохнул. — Есть какие-нибудь вопросы?

— Только один, — простодушно признался Лондо. — Мне бы хотелось знать, почему все-таки… почему именно я был удостоен этой чести? — И он слабо улыбнулся, ожидая ответа.

Малакаи помедлил, словно раздумывая, стоит ли говорить правду.

— На самом деле… — сказал он, наконец, и во взгляде его появилось странное виноватое выражение. — На самом деле других желающих не нашлось. Тебе известно, что первые три станции были уничтожены при саботаже, а четвертая бесследно исчезла спустя всего сутки после ввода в эксплуатацию? Так что… это крайне небезопасное место. А безопасность — дорогое удовольствие.

Лондо почувствовал, как с каждым словом Малакаи стремительно улетучивается только что переполнявшее его тепло, оставляя вместо себя гулкую пустоту с острыми ледяными краями.

— То есть… — уточнил он, стараясь изо всех сил, чтобы голос его звучал по-прежнему ровно, — то есть в действительности это назначение… не более чем… шутка?

— Да, — вздохнул министр. — И довольно злая, если честно.

Лондо медленно опустил глаза, не желая, чтобы его горькое разочарование стало очевидным, но он никогда не был особо силен в сокрытии лишних эмоций. Несмотря на то, что профессия дипломата, кажется, должна была бы научить его этому… Но Тимов права насчет него: он просто идиот. Полный идиот. И каждый раз получает по заслугам.

— Мне жаль, Лондо, — искренне произнес Малакаи, который все это время не сводил с собеседника внимательного взгляда, и от которого, конечно же, не укрылись его мысли. — Правда, жаль. Если бы я мог, отправил бы кого-нибудь еще. Но твое имя было первое в списке. Император увидел его — и все решилось. Кто мы, чтобы обсуждать его приказы…

Лондо очень некстати подумал, что в определенных случаях и для определенных лиц эти приказы вполне безболезненно обходились. Вот только он, Лондо Моллари, к таким лицам, естественно, не относился.

— Мы ничего не можем сделать, чтобы повлиять на решение Его Величества, — словно читая его мысли, сказал Малакаи. — Не стоит говорить об этом.

С этими словами он снова сел в кресло.

Лондо остался молча стоять.

— И последнее, — твердо продолжал премьер-министр. — Перед отъездом ты, разумеется, получишь письменные инструкции, которых будешь придерживаться во время своей работы на «Вавилоне 5». Думаю, они будут подготовлены для тебя уже завтра утром. Но помимо этого, я лично хотел бы попросить тебя о мудрости и терпении. — Он пристально посмотрел на Лондо. — Известно, что в совет станции войдут представители некоторых наших бывших колоний и протекторатов… Я понимаю твои чувства. Наш народ пролил немало крови в прошлом. Но прошу, помни о том, что сейчас более всего остального Прима Центавра заинтересована в мире. Оберегать ее от ненужных войн и конфликтов — в этом наша главная общая цель.

— Я это понимаю, министр, — негромко ответил Лондо, все так же глядя куда-то перед собой. — Ваши просьбы излишни.

Бросив взгляд на его лицо, Малакаи вздохнул.

— Друг мой, — произнес он примирительно. — Послушай доброго совета. Не трать время на пустые сожаления. Лучше проведи его с семьей, хотя бы сегодня. Вам предстоит долгая разлука.

Упоминание семьи мгновенно вывело Лондо из оцепенения.

— Лучше уж я закрою дела и сдам отчеты, — уклончиво ответил он, коротко взглянув на собеседника.

Министр покачал головой.

— На это у тебя будет целых два дня. Но ты не сможешь плодотворно работать, если будешь тосковать по родным.

Эту тему Лондо не любил особенно. Ему не нравилось ни с кем обсуждать свои отношения с родственниками. Потому, видимо, что они разительно отличались от отношений в большинстве нормальных центаврианских семей и, нужно признать, не в лучшую сторону. Сейчас же эта тема могла разве что еще больше его расстроить.

Но, кажется, Малакаи искренне беспокоился о нем, и нужно было хоть что-то ответить.

— Вообще-то, если честно… в этом нет совершенно никакой необходимости, — откровенно признался Лондо. — Уверен, мы не будем скучать друг по другу.

— Уверен, что ты ошибаешься, — возразил Малакаи. — Но раз добрые советы не имеют на тебя влияния, то я приказываю тебе провести время с семьей. И я обязательно проверю, как ты исполнишь этот приказ. Надеюсь, ради твоего же блага, что до завтрашнего утра не увижу тебя во дворце.

За что, Великий Создатель? За что ты так ненавидишь меня…

— Мои распоряжения тебе понятны?

— Да, министр, — преисполнившись покорности злой судьбе, кивнул Лондо.

* * *

Покидая кабинет премьер-министра, Лондо чувствовал себя… обманутым. Да, вот подходящее слово.

Великий Создатель! На несколько мгновений он решил, что его наконец-то оценили по достоинству, выделили из всех остальных… Если уж на то пошло, в этом не было бы совершенно ничего сверхъестественного! Лондо всегда казалось, что Турхан благоволит ему. И не без основания. Император был добр и дружелюбен с ним при встречах, часто открыто хвалил его работу, и пару раз даже вставал на его сторону в спорных вопросах. Трудолюбие и ответственность Лондо Моллари, его внушительный опыт работы с чужаками, его верность Республике и страстный патриотизм — не были секретом ни для кого при дворе, в том числе и для Его Величества. И так замечательно было бы осознавать, что сам император — наконец-то! — решил это поощрить…

Но увы. По всей видимости, ничего подобного Лондо просто не заслуживал. И его неуверенная радость, и столь редкое ощущение полета длились всего несколько мгновений. Человеческое выражение «оказаться сброшенным с небес на землю» как нельзя лучше описывало его чувства.

Нет, это назначение не имело ничего общего с желанием поощрить его или повысить. Его назначили послом лишь потому, что император ткнул пальцем в первое попавшееся имя. Потому что никто другой не захотел. Потому что это была слишком опасная работа. Потому что в соответствии с политикой, определенной Центарумом, на земной станции «Вавилон 5» представителя Великой Центаврианской Республики ожидало немало унижений. Потому что только такой дурак, как Лондо Моллари, мог воспринять это как доброе расположение, честь и благо.

Погруженный в эти малоприятные мысли, Лондо шагал вдоль длинной стеклянной галереи, отделявшей парадную часть дворцового комплекса от служебной. С галереи открывался живописный вид на ухоженный императорский сад и возвышающиеся вдали горы, освещенные солнцем.

Но Лондо ничего этого не видел. Он так увлекся жалостью к себе, что, свернув на круглую лестницу, ведущую к служебным апартаментам, не заметил пожилого центаврианина, спускающегося по ней, и чуть не сбил его с ног.

— Моллари! — возмущенно продребезжал лорд Ардо, отшатнувшись от него. — Великие боги, вечно вы витаете в облаках!

Лондо рассеянно поднял глаза.

— Простите, вокатор⁽²⁾, — поспешил извиниться он. — Я вас не заметил.

Не удостоив его ответом, старик принялся отряхивать свой красный сюртук так, словно Лондо мог чем-то его испачкать.

Вздохнув, Лондо уже хотел идти дальше, когда лорд Ардо вдруг подал голос.

— Не заметил… — проворчал он. — А что вы вообще замечаете? Вы и все ваше поколение. Вы смотрите на звезды. На звезды! А не на то, что у вас прямо перед носом. Великий Создатель, куда катится этот мир, если от таких, как вы, зависит будущее Республики? И есть ли у нее вообще будущее, если на смену воинам пришли мечтатели и болтуны?

* * *

Почти все личные вещи Лондо, его записи, документы, рабочие архивы и прочие мелочи, которые могли ему понадобиться, — хранились в его служебных апартаментах при императорском дворце. Он был рад уже тому, что не придется посещать семейный особняк, готовясь к предстоящей поездке.

Несмотря на то, что именно там прошло его детство, никакие приятные воспоминания не связывали Лондо с этим домом, с его многочисленными комнатами и плюшево-кружевными интерьерами. Хотя по документам и праву наследования особняк принадлежал ему, он никогда не чувствовал себя в нем хозяином, никогда не чувствовал себя… дома.

Когда-то, очень давно, там наверняка происходило что-то хорошее. Но Лондо этого не помнил. Ему было шесть лет, когда со смертью матери этот дом в один миг утратил для него всю свою притягательность, тепло и безопасность, и превратился в крайне недружелюбное место, где царила Милисити — старшая жена его отца.

Когда ее собственный взрослый сын погиб на мораго⁽³⁾, эта достойная женщина перенесла свое пристальное внимание на десятилетнего пасынка. Она была бесконечно далека от того, чтобы относиться к Лондо как к родному ребенку. Но это не мешало ей отравлять его жизнь с одной святой целью — воспитать из него приличного центаврианина и повыгоднее его женить.

Сама она считала, что справилась только со второй частью поставленной задачи. Зато как!

Очаровательнейшие и милейшие жены, коими наградили Лондо щедрая на остроумные подарки судьба и предприимчивая мачеха, бесспорно украшали его жизнь, наполняя ее радостью, делая ее… ярче. И дома с их появлением стало намного уютнее. Настолько уютно, что Лондо не мог долго там находиться.

Казалось, из всех обитателей особняка один лишь старый камердинер Дансени, знавший Лондо еще ребенком, был по-настоящему привязан к хозяину и искренне о нем беспокоился. Осознание этого факта уже давно не трогало душу.

К тому же, Лондо почти не приходилось там жить. С тех пор как мальчишкой он был отдан в военную академию и стал возвращаться домой всего раз в году — на каникулы. Затем была служба в космических войсках, когда большую часть времени он проводил вдали от родной планеты. Потом университет и снова многочисленные поездки в чужие миры — теперь уже с дипломатическими миссиями. Поступив на государственную службу, Лондо получил в пользование две небольшие комнаты во дворце — и надобность в ином жилище отпала сама собой. А вместе с ней отпала и необходимость регулярно видеться с родными, что, конечно же, еще сильнее отдалило его от них.

К тому моменту как Лондо в последний раз вернулся с Земли, где проработал несколько лет, отношения с семьей фактически сошли на нет. Вполне возможно, что он не стал бы их возобновлять, наплевав на все традиции, если бы не несчастный случай, произошедший в его отсутствие.

Его старший брат Ромос, страстный и талантливый исследователь дальнего космоса, не вернулся из своей последней экспедиции. Было ли это результатом нападения чужаков, или же загадочные силы природы встали на пути разумных существ — неизвестно. После того как связь с исследовательским судном оборвалась, не было найдено ни тел, ни обломков… Корабль словно растворился в космическом вакууме вместе со всей своей командой.

Вернувшись на Приму Центавра, Лондо пытался выяснить, что произошло, но дело о загадочном исчезновении экспедиции было спешно закрыто, все записи и отчеты с корабля — перенесены в секретный архив или уничтожены. Это было странно, поскольку из официальных документов следовало, что группа ученых не занималась ничем особо секретным или запрещенным.

Тем не менее, даже используя все свои связи, хитрость и настойчивость, Лондо так и не сумел получить доступ к уцелевшей информации. Все, что ему оставалось, — это строить догадки. И постепенно он пришел к выводу, что экспедиция его брата, подобно многим другим, канула в небытие, предприняв тайную вылазку в космическое пространство Ворлона.

В юности Ромос был одержим идеей такого путешествия. Он рассказывал об этом Лондо, когда тот был еще совсем маленьким. Так может быть… может быть, он сумел воплотить свою мечту? Пусть даже это стоило ему жизни?

Такая разгадка прекрасно объяснила бы секретность и упорное желание правительства замять это дело. Но доказательств у Лондо, конечно же, не было и быть не могло.

Он жалел, что находился так далеко, когда Ромос отправился в свое последнее путешествие. Хотя понимал, что вряд ли сумел бы удержать или отговорить своего брата. Скорее всего, тот вообще не рассказал бы Лондо, куда направляется. Как не рассказал этого никому из родных, даже собственной матери, даже Танне — своей жене.

Будучи истинной центаврианкой, Танна не плакала. Долгое время Лондо подозревал, что она все еще верит и надеется на чудо, хотя внешне она этого, конечно, не показывала. Строгая и немногословная, она целиком посвятила себя воспитанию сына. Да и сам Лондо, оставшийся единственным мужчиной в доме, внезапно почувствовал резонную ответственность за этого ребенка.

Он позаботился о том, чтобы Карн ни в чем не нуждался, чтобы он получил приличное образование, и самое главное — чтобы он был в безопасности. Однажды его мать уже потеряла родную душу. Второе такое испытание было ей ни к чему.

По этой причине Лондо решительно воспротивился вступлению племянника в вооруженные силы, настаивая на том, что это опасное и бесперспективное занятие, хотя сам юноша мечтал о карьере военного и даже, следуя традиции рода Моллари, с отличием закончил академию. По совету Лондо Карн продолжил получать образование в университете — на этот раз естественнонаучное. Это был неплохой выбор, учеба давалась ему легко, и минувшим летом Лондо добился его назначения на пост руководителя исследований на одну из центаврианских сельскохозяйственных колоний — Рагеш III. Конечно, это было не совсем то, о чем мечтают молодые люди в его возрасте, но Карн не перечил дяде. Возможно, он понимал, что Лондо хочет ему только добра.

Так или иначе, два месяца назад он послушно отбыл на дальнюю планету. И поскольку с его отъездом дома не осталось никого, кто испытывал бы потребность в обществе Лондо, тот окончательно переселился в служебную квартиру, где никто не давил на него, не мешал работать и проводить время так, как ему заблагорассудится.

При этом Карн оставался одним из немногих Моллари, которых Лондо безоговорочно считал своей семьей. Если с кем-то он и хотел поделиться своими новостями, так это с ним. Он точно знал, что племяннику есть до них дело. В отличие от многих других.

Лондо запросил сеанс связи с Рагеш III сразу же, как только вернулся к себе. Увы, несмотря на то, что исходящий вызов совершался из дворца на Приме Центавра, установление связи с отдаленной сельскохозяйственной колонией требовало много времени. Лондо не имел права использовать для личных переговоров ни экстренный, ни правительственный каналы. Кроме того, запрос был внеплановый. И в результате предполагаемое время ожидания, рассчитанное компьютером, составило почти сутки.

Недолго думая, Лондо полез в верхний ящик стола за ключами от системы. Возможно, это было не совсем по правилам… но он не мог ждать разговора целый день.

Сбросив гражданские настройки тахионного передатчика, он поместил кристалл в разъем для считывания данных и принялся один за другим переносить пароли в появившуюся на экране таблицу, сосредоточенно хмурясь и покусывая губы.

У него ушло меньше пяти минут на то, чтобы подключиться к военному подканалу, используемому офицерами среднего звена. Не потребовалось даже идентификации по имени и званию. Формально это был взлом, поскольку данная частота предназначалась исключительно для передачи приказов во время боевых действий. Но в настоящий момент Республика ни с кем не воевала — даже если разговор отследят, большого скандала возникнуть не должно… наверное.

Время соединения тут же сократилось до двух часов. Вполне довольный результатом, Лондо решил провести их с пользой.

Он задумчиво прошелся из угла в угол, припоминая, где лежат кристаллы с информацией по землянам. За время работы на их планете у него скопилось множество полезных материалов. И раз уж ему снова предстоит работать с людьми, стоит сразу отыскать все, что может пригодиться… Даже если это назначение — всего лишь шутка.

Вздохнув, Лондо стащил со шкафа увесистую коробку и перенес ее на стол. Должно быть, здесь… И действительно — под крышкой обнаружилась его «земная» коллекция.

Там было пять или шесть бумажных книг на английском языке с серебристыми ярлыками букинистической лавки Женевы, толстый сборник фразеологизмов, пословиц и поговорок, а также непонятно как сюда затесавшаяся книжка детских стихов.

Последняя была заложена посередине сувенирной открыткой с изображением Марьяны Лепарской — женщины-змеи, выступление которой когда-то произвело на Лондо неизгладимое впечатление. Кажется, это было в один из первых его вечеров на Земле, еще до того как он… освоился. То, что эта девушка, облаченная в полупрозрачную золотисто-зеленую чешую, вытворяла со своим телом, не поддавалось словесному описанию. Единственное, что он мог делать тогда, — это смотреть, приоткрыв рот, на тоненькую спину, как будто совершенно лишенную костей, на немыслимые позы и изгибы… на плавно струящиеся движения, от которых, чуть ослабив защиту, можно было запросто потерять голову. Он, конечно же, и прежде знал, что земные женщины отличаются от центаврианок. Но одно дело — читать о различиях в электронной энциклопедии, пусть даже иллюстрированной. И совсем другое — видеть их собственными глазами. Потрясенный до глубины души, в тот вечер Лондо оставил в баре, где выступала танцовщица, всю наличность, какую успел обменять, до последней бумажки, и даже пару центаврианских дукатов, завалявшихся в карманах.

Воспоминание об этом заставило его улыбнуться. Замечательное было время… Мир людей каждый день преподносил ему что-то новое — удивительное или забавное… или откровенно шокирующее. И все это офицер Моллари увлеченно записывал в свой рабочий дневник, нашедшийся тут же, под книгами.

Дальше были сложены толстые папки с копиями официальных отчетов, которые они с коллегами готовили, работая в составе центаврианской делегации. Отчеты писались для императора и Центарума — вдумчиво, сдержанно и не всегда искренне, — потому едва ли могли представлять большой интерес для убежденных сторонников исторической и политической достоверности. Вынув папки из коробки, Лондо отложил их в сторону.

По обнажившемуся дну перекатывалась горсть разноцветных инфокристаллов. Высыпав их на стол, Лондо принялся искать среди них те, которые могли в скором времени понадобиться в работе.

Первые два кристалла почти сразу были отброшены обратно в коробку как ненужные. Третий содержал языковые файлы. Раскрыв их на компьютере и быстро пролистав, Лондо отложил этот кристалл для дальнейшего изучения.

Еще в университете он довольно хорошо овладел английским, а за время работы на Земле расширил знания фактически до уровня носителя языка. Однако в последние годы ему почти не приходилось его использовать, разве что для чтения новостей и перевода документов. И, конечно же, до прибытия на «Вавилон 5» стоило освежить в памяти некоторые моменты, грамматические конструкции, а также общепринятые формулы вежливости и делового этикета землян. В конце концов, ему придется снова научиться думать и бегло выражать сложные мысли на этом языке, даже отдаленно не напоминающем центаврианский. Он не сомневался, что быстро все вспомнит, но нужно было посвятить этому время — хотя бы один вечер.

Следующий кристалл, с внушительным собранием человеческой музыки, Лондо также отложил для себя как ценный, хотя и не представляющий сиюминутного интереса. Люди создавали прекрасную, глубокую, сложную и гармоничную музыку. Их музыкальная культура была одной из самых богатых в Галактике. Десятки тысяч подлинных шедевров, сотни гениальных композиторов — вот что такое их музыка. Но вместе с тем была у нее одна необъяснимая особенность, абсолютно не характерная для музыки центавриан. Особенность заключалась в том, что на протяжении веков главной темой во всех музыкальных произведениях людей оставалось горе — потеря, болезнь, разлука, предательство, смерть. Эта тема неизменно звучала как в оперных театрах, так и в барах, куда люди приходили с целью отдохнуть и расслабиться, что было в высшей степени непонятно и странно. Как центаврианин Лондо считал, что хорошая музыка должна приносить радость, вдохновлять на подвиги, исцелять душевную боль, а не вызывать ее. И все же, несмотря на то, что зачастую земная музыка лишь усугубляла чувство тоски и одиночества, было в ней что-то, что побуждало слушать снова и снова, а порой и напевать. Удивительный, но далеко не единственный парадокс.

Еще один кристалл, отправленный в горку полезных, содержал справочники по земному юмору. Учитывая, что при международных переговорах любая неудачная или неверно понятая шутка могла послужить поводом для начала войны, в своей дипломатической карьере Лондо уделял этой теме особое внимание.

В большинстве языков юмор давался ему сравнительно легко, тогда как человеческий оставался одной из самых непостижимых вещей во Вселенной. Потратив на изучение этого вопроса не один год, Лондо по-прежнему очень многого не понимал. И это касалось не только юмора, но и логики землян вообще.

Взять, к примеру, название станции, на которую ему суждено отправиться. Еще во времена первых проектов «Вавилон» Лондо разыскал это слово в электронной энциклопедии земной мифологии, ознакомился с библейской легендой о том, как народы раз и навсегда разучились понимать друг друга, после чего долго и задумчиво рассматривал жутковатую картину некоего Питера Брейгеля, жившего на Земле тысячу лет назад… Лондо не мог исключить, что чего-то недопонял во всей этой истории. Но учитывая цели, ради которых строилась станция, подобное название вызывало у него недоумение. Еще большее недоумение вызывало упрямое желание людей сохранить за ней это странное название. Даже после того как четыре предыдущих «Вавилона» оказались уничтожены, почти в точном соответствии с их собственной легендой. Очередной парадокс!

---

1) Центарум — орган верховной власти на Центавре, подконтрольный только Императору. Аналог парламента. Состоит из представителей наиболее могущественных Родов Республики и, в зависимости от отраслей, подразделяется на комитеты, возглавляемые вокаторами.

Вернуться к тексту

2) Вокатор — председатель комитета в Центаруме.

Вернуться к тексту

3) Мораго — ритуальный поединок не на жизнь, а на смерть. Понятие принято среди участников центаврианского дуэльного общества Кору Придо. Традиционно бой проводится на мечах-кутари и заканчивается гибелью одного из дуэлянтов.

Вернуться к тексту

* * *

Несмотря на прямой приказ провести время в кругу родных, Лондо не имел особого желания встречаться с ними лично. Ни со своей непосредственной семьей, ни с другими представителями Великого Дома Моллари ему совершенно не хотелось обсуждать свое сомнительное назначение.

И все же он обязан был хотя бы предупредить их, что уезжает. Ведь рано или поздно даже его жены заметят его отсутствие и… кто знает… может, даже начнут волноваться…

К тому времени, как Лондо закончил наводить порядок в бумагах и записях, до установления связи с колонией оставался еще почти час.

Потерев виски, он свернул окно ожидания и активировал режим местной связи.

В первую очередь важную новость стоило сообщить главе Дома. Тем более что накануне вечером, вернувшись к себе, Лондо обнаружил несколько пропущенных вызовов от него. Вчера час был уже слишком поздний, чтобы перезванивать. А сегодня для этого появился серьезный повод.

Разговор с кузеном во всех отношениях был предпочтительнее разговора с Милисити. В отличие от прискорбно меркантильной женской половины семейства, Андило не был склонен видеть во всем подвох и угрозу интересам их Дома. Если повезет, он вообще не станет докапываться до истинных причин столь внезапного назначения Лондо на должность посла — и никто в Доме Моллари не узнает ничего лишнего. Хотя бы до тех пор, пока Лондо не уедет на «Вавилон 5». А после… Что ж, после ему, наверное, будет уже все равно, что про него болтают дома: на расстоянии в семьдесят пять световых лет их насмешки, жалобы, упреки и нравоучения его не достанут.

 

Вызов оставался без ответа около двух минут, и Лондо уже засомневался, слышит ли его кто-нибудь на том конце сети, когда монитор наконец перестал мигать.

Как назло, вместо Андило на экране появилось круглое лицо его симпатичной младшей жены, одетой в совершенно прозрачный кружевной пеньюар.

Лондо поспешил отвести глаза.

Великий Создатель! Его собственный день начался, казалось, целую вечность назад. Неужели кто-то и впрямь мог быть еще в постели?!

Поглощенный внезапной мыслью о вселенской несправедливости, он забыл пожелать Джаннис доброго утра. Но, кажется, она и не ждала от него ничего подобного.

— А, это ты, — протянула она, презрительно сощурив холодные голубые глаза и с выражением крайнего неодобрения рассматривая Лондо сквозь образовавшиеся ледяные щелочки. — Как всегда вовремя. — С этими словами она демонстративно запахнула скудные одеяния на роскошной груди.

Если бы какая-то другая женщина поприветствовала его подобным образом, Лондо, скорее всего, обиделся бы. Но характер этой самки ворчана⁽¹⁾ был знаком ему вдоль и поперек. Обидеться — значило бы сделать ей приятное, чего она определенно не заслуживала.

Вполне возможно, что Джаннис — в те годы юная до неприличия особа, не обремененная образованием и хорошими манерами, чье происхождение было в лучшем случае сносным, — никогда не вошла бы в Дом Моллари. Но к несчастью, старшей и любимой жене Андило долго не удавалось забеременеть. А эта девушка была молода, красива и, что особенно важно, абсолютно здорова. По всей видимости, названные обстоятельства и побудили Андило в ту пору, когда он подыскивал себе вторую жену, остановить свой выбор на ней.

Единственное, что требовалось от Джаннис как от новой жены главы Дома, — это произвести на свет ребенка. Справившись со своей нехитрой задачей за впечатляюще короткий срок, молодая центаврианка сильнее прежнего преисполнилась чувством собственной значимости, и это сделало ее и без того вздорный характер совершенно невыносимым.

Будучи матерью долгожданного наследника и женой главы одного из Великих Домов Республики Центавр, в один прекрасный день Джаннис решила, что все дела Дома обязаны проходить через нее. Целеустремленная от природы, она на удивление быстро сумела этого добиться. Мало того, с годами ее влияние внутри Дома все больше росло и укреплялось, угрожая достигнуть по-настоящему пугающих масштабов. Однако всякий раз, когда она пыталась применить свою хозяйскую тактику к Лондо, тот мягко ее останавливал. Чем, естественно, настроил против себя. Вдобавок именно Лондо стоял на пути к вершине ее амбиций: не будь его, со временем титул главы Дома и кресло вокатора в Центаруме перешли бы от Андило к ее сыну. Осознание того, что по праву наследования вся власть, все титулы и привилегии достанутся Лондо — этому глупому, вечно пьяному, вечно где-то летающему, ни на что не годному Лондо! — отнюдь не побуждало Джаннис относиться к нему с большей теплотой.

Справедливости ради нужно сказать, что ее «любовь» к Лондо была взаимной во всех отношениях. Поэтому сейчас вместо обиженного или смущенного выражения, способного ее удовлетворить, на его лице появилась широкая улыбка, подозрительно напоминающая оскал хищника, неторопливо подступающего к потерявшей страх жертве. Если Джаннис ждет, что он станет перед ней оправдываться или объясняться, придется ее разочаровать.

— Обворожительная моя, — произнес Лондо, в тон ей растягивая слова. — Я совершенно не возражаю, если ты не станешь отвлекаться от своих важных занятий ради меня. К тебе у меня нет никакого дела. — Над его нижней губой показались влажно блестящие клыки. — Я бы хотел увидеть того, кому позвонил.

С плохо скрываемым удовольствием он наблюдал, как меняется выражение ее лица. Оскорбленно поджав розовые губы, Джаннис исчезла с экрана.

Почти сразу за этим в глубине комнаты негромко зазвучали голоса.

Прислушавшись, Лондо сумел разобрать только несколько отдельных слов, фразу «всего лишь твой ненормальный кузен», презрительно брошенную Джаннис, и ее тоненькое хихиканье.

Сделав глубокий вдох, Лондо дал себе клятву совершить расправу над нахалкой при первой же возможности. Не сейчас. — Он погладил грудь, привычно успокаивая самого себя. — Но позже. Сейчас надо сосредоточиться на том, что действительно важно. В конце концов, его ждут государственные дела и «Вавилон 5».

Ему снова пришлось довольно долго ждать у монитора, пока наконец не появился наскоро одетый Андило.

Это был статный полноватый центаврианин, уже давно немолодой, с некогда черными, а теперь почти совершенно седыми волосами, уложенными в высокий, чуть растрепавшийся гребень, и блестящими темными глазами, проницательно глядевшими из-под кустистых серых бровей.

— А, Лондо! — громко воскликнул он, усаживаясь перед экраном.

— Приветствую, Андило! — сдержанно улыбнулся Лондо.

— Дорогой мой, — продолжал старший Моллари, принимая строгий вид, — я уже начал забывать, как ты выглядишь. Тебе стоит чаще появляться у нас, тебе так не кажется?

— Я… да, наверное, стоит. Дела, знаешь ли, — неопределенно отозвался Лондо. А затем, не желая тратить время на пустые разговоры, набрал в грудь побольше воздуху, собираясь сообщить то, ради чего позвонил. — Послушай, я хотел только…

— Очень хорошо, что ты объявился, — перебил его Андило, словно не заметив его моральных приготовлений и сосредоточенного выражения лица. — Я тщетно пытался связаться с тобой еще вчера. Посчитал, что нам стоит обсудить твое назначение.

Из головы Лондо мгновенно улетучилась вся его аккуратно заготовленная речь. Правда, рот его при этом так и остался открытым.

— Вчера? — шумно изумился он, выйдя наконец из ступора. — Но я сам узнал всего пару часов назад!

— Не ори, прошу тебя, — усталым голосом оборвал его Андило. — Это назначение почти неделю обсуждалось в Центаруме, прежде чем список кандидатов на должность ушел в императорскую канцелярию. О решении Его Величества стало известно вчера. Разумеется, мне доложили о нем сразу же.

Разумеется.

Второй раз за это утро Лондо почувствовал себя так, словно ему залепили пощечину.

Разумеется.

В своем восторженном идиотизме он уловил лишь то, что решение о его назначении было принято лично императором, и упустил самое важное.

Но ведь он не первый день при дворе! Как, Великий Создатель, как он мог быть таким дураком, чтобы допустить, будто его имя оказалось в злополучном списке случайно?!

Выходит, они все знают? Абсолютно все…

Центарум все обсудил за его спиной, пока он пропадал на проклятой колонии. Не исключено, что он нарочно был отослан на время принятия решения. Как был отослан и его добрый друг — вокатор Урза Джаддо, лишенный тем самым возможности заступиться за Лондо в решающий момент.

И никто другой не заступился. Никто из друзей… никто из родных…

— Разумеется, — глухо повторил Лондо, опустив голову.

Повисло молчание. Похоже, что и говорить теперь было нечего.

Что еще он мог добавить? Покричать, возможно, сломать что-нибудь из мебели… Но лишь затем, чтобы отвести душу. Ибо это, конечно же, ничего не изменит.

Совершенно очевидно, что и о причинах назначения Андило прекрасно известно. И ему, и этой Джаннис, а возможно, и всему Дому Моллари… Сколько времени потребовалось бы этой маленькой негодяйке, чтобы растрезвонить забавные новости на весь Дом? Вряд ли много. Даже в таких мелочах Вселенная была против него.

— Послушай, — мягко заговорил Андило, видя, как омрачилось обычно улыбчивое лицо его младшего брата. — Лондо, послушай меня!

Лондо нехотя поднял взгляд.

— Я никому ничего не говорил.

Осознав смысл сказанного, Лондо смутился.

— О… что ж… Спасибо, — неуклюже поблагодарил он.

— Я горжусь тем, что ты мой родственник, — произнес Андило, серьезно глядя ему в глаза. — Ты хороший, добрый, честный центаврианин, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

При этих словах Лондо снова нахмурился, не вполне догадываясь, к чему клонит кузен.

— Постарайся понять, — продолжал тот, — мои слова продиктованы лишь искренним беспокойством о твоем благополучии. Как глава Дома я несу ответственность за любого, кто носит имя Моллари. — Его взгляд несколько смягчился. — Я знаю тебя с детства, Лондо, знаю твой характер. И представляю, как ты мог воспринять это назначение. Бесспорно, у тебя появился отличный шанс проявить себя и достойно послужить нашей дорогой Республике, выполняя работу, для которой ты был подготовлен не только своим образованием, но и всей своей жизнью. Однако…

Пустое. У Лондо появилось какое-то злобное желание отмахнуться обеими руками. Закрыть уши, лишь бы не слышать этих снисходительных, полных жалости речей — такими они внезапно показались ему. Глупыми, нелепыми, ненужными… Сущим издевательством! Они же ничего не значат. От них только хуже.

— Однако вынужден тебя предостеречь, — продолжал Андило. — Место, куда тебе предстоит отправиться, и должность, которую тебе предстоит занять, отнюдь не безопасны. Признаюсь тебе откровенно, добровольцев на нее просто не нашлось. Во всяком случае, большая часть членов Центарума боролись за то, чтобы избавить себя и своих близких от этой сомнительной чести. — Он глубоко вздохнул. — Фактически это ссылка.

Что ж, хотя бы правда.

— Я это понял, — просто ответил Лондо, показывая, что подобные слова уже не могут удивить его или обидеть. Пусть даже они по-настоящему ранили.

— Я был против внесения твоего имени в список. Я пытался это предотвратить. Поверь мне, Лондо, пытался. Но одного моего голоса оказалось недостаточно.

Лондо чуть заметно приподнял брови. Ему показалось, или его кузен оправдывается перед ним?

— Понимаешь, формально тебя ничто не удерживает на Приме Центавра. Ты не занимаешь высокой должности в Центаруме, не возглавляешь Дом, и у тебя даже нет детей. Именно из таких претендентов и был составлен список. Это был большой список. Однако твое имя оказалось в нем на первом месте. И должен сознаться, меня это встревожило. — Старший Моллари проницательно взглянул на брата. — Кто-то постарался, чтобы оно первым попалось на глаза императору. Такие повороты не случаются без причины. — Он помедлил. — Вспомни, возможно… Возможно, ты повздорил с кем-то? Перешел дорогу кому-то при дворе? Если это так, дело может не ограничиться одной только ссылкой. Ты же знаешь наши обычаи…

Лондо знал обычаи. Вдали от дома не составило бы никакого труда подстроить несчастный случай, или заставить его исчезнуть каким угодно иным способом.

Он задумчиво поднес указательный палец к губам.

В чем-то Андило, конечно же, прав. Подсознательно Лондо даже хотелось, чтобы тот оказался прав. Да, ему пришлось бы быть настороже, но так он бы по крайней мере чувствовал, что его жизнь хоть что-то значит, что его ценят хотя бы как врага. Увы, за последнее время он не мог вспомнить ни одного стоящего столкновения, и сильно подозревал, что в данный момент желать ему гибели могли разве что отдельные члены его собственной семьи. Та же Джаннис, к примеру, была бы на седьмом небе от счастья…

Наверное, эту мысль лучше не озвучивать.

Андило выжидающе наблюдал за его лицом.

— Нет, — ответил наконец Лондо. — Нет, я уверен, что никого настолько не обижал. Во всяком случае за последние месяцы. Если кто-то и вздумал рассчитаться со мной за что-нибудь, он очень долго дожидался своего часа.

Неожиданно перед его мысленным взором промелькнула тень страшного незнакомца из сна.

Медленно моргнув, Лондо бросил взгляд на взволнованное лицо кузена, а потом вдруг улыбнулся.

— Так долго, что я уже забыл, что должен бояться.

Андило неодобрительно покачал головой, не видя в этом ничего смешного.

— Послушай, я не пропаду, — пообещал Лондо. — Там, куда я направляюсь, со мной не случится ничего непоправимого. Если кто-то что-то и задумал против меня, у него ничего не выйдет. Я знаю, что умру не на «Вавилоне 5». Я это… просто знаю. — Он приложил ладони к сердцам. — Понимаешь?

После недолгого молчания Андило кивнул.

— Надеюсь, что предчувствия не обманывают тебя, — тихо проговорил он, — и ты благополучно вернешься домой.

Лондо пожал плечами, как бы говоря, что все в руках Великого Создателя.

— Ты зайдешь к нам до отъезда? — спросил Андило изменившимся бодрым голосом. — Твои племянницы были бы рады тебя видеть. — Он улыбнулся.

Лондо задумался на мгновение. По правде сказать, он и сам был бы не прочь увидеть этих милых крошек. Дочурки Андило от старшей жены были любимой отдушиной Лондо… Но почти сразу ему вспомнилась Джаннис, ее презрительное «всего лишь твой ненормальный кузен» — и желание появляться в их доме испарилось без следа.

— К сожалению, не смогу, — вздохнул Лондо. — У меня всего два дня, а еще столько дел предстоит уладить. Я был бы признателен, если бы ты известил мою семью.

Андило нахмурился.

— Лондо…

— Пожалуйста!

— Ты знаешь, что я могу это сделать, но это неправильно. Они твои жены. Прошу тебя, найди десять минут и поговори с ними сам. Ты глава их семьи, ты…

Лондо энергично замахал на него руками.

— Ну ладно, ладно! Ладно! Я сам им скажу. Боюсь только, как бы они не потеряли рассудок от радости.

Андило снова покачал головой, но оставил эту реплику Лондо без комментариев.

— Что ж, — медленно произнес он. — Тогда желаю тебе счастливого пути и хорошо устроиться на новом месте. Пришли весточку, как только сможешь. Если вдруг тебе понадобится моя помощь, знай, что всегда можешь на нее рассчитывать. Что бы ни случилось, ты — Моллари. У тебя есть семья и Дом.

Лондо смутился от этих слов.

— Хорошо, — неловко ответил он. — Спасибо.

Андило кивнул и уже потянулся, чтобы выключить монитор, когда Лондо остановил его взмахом руки, словно вспомнив что-то важное.

— Обними за меня девочек, — торопливо добавил он.

Андило посмотрел на него с улыбкой, после чего снова кивнул и исчез с экрана.

 

Оставшись в одиночестве, Лондо рассеянно взглянул на портреты трех своих жен, красовавшиеся на столе в изящной тройной рамке, после чего хмыкнул и щедро плеснул себе бривари.

О боги, нужно позвонить кому-нибудь из них прямо сейчас, пока он не растерял решимости.

Сделав два больших глотка, он взял фотографию в руки, переводя взгляд с одного знакомого лица на другое в тщетной попытке выбрать меньшее из зол.

Итак? Чума, Голод или Смерть, гм?

Тихий сигнал цифровых часов ненавязчиво напомнил ему, что время уходит.

Лондо со вздохом отставил бокал. Ладно, хватит, пора с этим заканчивать.

Наверное, разговор с Чумой, кхм… в смысле с Даггер будет самым коротким и безболезненным. Вот уж кто точно не огорчится из-за его отъезда.

Даггер никогда ничего к нему не чувствовала, Лондо прекрасно это знал. Она была холодна как камень с первой брачной ночи. Те редкие моменты, когда она «оттаивала», принимаясь осыпать нелюбимого мужа ласками и комплиментами, и всячески превозносить такие его достоинства, о существовании которых он не подозревал, были связаны исключительно с необходимостью что-то от него получить — что-то, чего никак нельзя было взять без спросу и согласия Лондо. И как только он давал это согласие, все возвращалось на свои места. В такие дни он понимал, что обычное мирное равнодушие Даггер, пожалуй, не самый плохой вариант — лживые похвалы и притворная забота были гораздо отвратительней.

Зато Даггер никогда не станет открыто бранить или высмеивать Лондо. В этом заключалось ее бесспорное преимущество: она была действительно хорошо воспитана — она всегда ругала мужа только за глаза. Не исключено, что Лондо вообще оставался бы в счастливом неведении относительно ее недовольства им, если бы чистосердечная Тимов все это ему не пересказывала.

Лондо мужественно нажал кнопку вызова. Но ответа не последовало.

Подождав пару минут для успокоения совести, он сбросил вызов.

Его драгоценной женушки нет дома, неудивительно. В такой чудесный день Даггер и впрямь могло быть не до него, и… Словно в подтверждение мыслей Лондо, на рабочем планшете загорелось уведомление о списании средств с его банковского счета.

Ну, разве она не прелесть? Видимо, решила пройтись по магазинам.

Впечатлившись потраченной суммой, Лондо отодвинул от себя планшет. Что ж, хоть кто-то хорошо проводит время.

Он мысленно вычеркнул еще один пункт из списка обязанностей на сегодня, чувствуя почему-то облегчение вместо разочарования, и быстро переключился на имя Мэриел в списке адресов.

 

О, Мэриел… Сокровище, обладать которым Лондо, по мнению многих, был просто недостоин. Страстная, умная, нежная, ослепительная Мэриел — предмет неизменной мужской зависти и женского раздражения.

«Не пара!» — из года в год шептались у них за спиной.

Мэриел, надо отдать ей должное, умела изящно заткнуть рты всем, кого что-то не устраивало. Она могла пройти рядом со своим мужем с такой гордостью, словно он был по меньшей мере императором, а сама она — первой леди Республики. В такие моменты Лондо казалось — глупость, честное слово! — что он действительно ей нравится. Самую малость! Хотя это, конечно же, было иллюзией. Она была великой мастерицей подобных иллюзий, эта Мэриел. Но за годы брака с ней Лондо убедился — его умница-жена не способна любить никого, кроме себя. А ее истинные мысли и чувства были ведомы только ей самой.

К счастью для Лондо, он никогда не терял головы из-за этой женщины. Иначе она принесла бы ему немало страданий. Потому что ее законный супруг был далеко не единственным мужчиной в ее жизни.

Они не говорили об этом вслух, не говорили даже шепотом. У Мэриел хватало ума и такта делать это настолько незаметно, что формально Лондо не в чем было ее упрекнуть. И все же узы брака связывали ее не больше, чем паутина.

Возможно, она действительно заслуживала лучшего мужа, чем Лондо, который вечно где-то пропадал. Возможно, его постоянные разъезды и отсутствие у него высокой должности при дворе казались ей достаточным оправданием… Сам Лондо их таковыми не считал. Не желая унижаться еще больше, он не высказывал ей своей обиды открыто. Но и верить ей, конечно же, не мог.

Наверное, он и сам заслуживал жену получше — такую, которой смог бы хоть немного доверять, которая не прятала бы смертоносных когтей под бархатными перчатками, как выражалась Тимов. Но ничего не поделаешь. Они центавриане — каждый из них принес свою собственную жертву.

Лондо вызвал Мэриел без особой надежды. Учитывая ее активный образ жизни, шансы застать ее дома в такой день, когда даже Даггер не усидела, были невелики.

Однако Мэриел, к его удивлению, ответила почти сразу.

— Да? — ее мелодичный голос донесся из глубины комнаты.

Одетая в роскошное синее платье, какого Лондо никогда не видел на ней прежде, она сидела у зеркала, медленно расчесывая длинные волосы.

— Лондо? — воскликнула она, отрываясь от своего занятия.

Отложив позолоченную щетку, Мэриел поднялась ему навстречу — и Лондо торопливо облизнул вмиг пересохшие губы. Великий Создатель… он и забыл, как она красива.

С ее приближением у него появилась возможность лучше рассмотреть и выразительный макияж, украшавший очаровательное лицо Мэриел, и расшитую голубыми драгоценными камнями ленту у нее на лбу, и соблазнительный вырез на платье.

— Ты, судя по всему, ждала кого-то другого, — с мягкой иронией констатировал Лондо, погружаясь взглядом в ее декольте, милостиво поднесенное к самому экрану.

Мэриел ласково улыбнулась, усаживаясь в кресло прямо перед ним.

— Вовсе нет, любовь моя, с чего ты это взял? — Чувственность, с которой она произносила эти ничего не значащие слова, могла бы испарить камни. Но Лондо уже давно выработал к ней иммунитет, поэтому в ответ лишь неопределенно пожал плечами.

— Да так… просто предположение.

Мэриел спокойно заглянула ему в глаза.

— Ты выглядишь усталым, Лондо.

— Надо же, — хмыкнул он, восхищенный такой наблюдательностью. — А ты выглядишь отлично.

Мэриел сделала вид, что не поняла намек.

— У тебя так много работы, что ты совсем забыл свою бедную жену, — с печальным укором произнесла она. — Боги, а ведь я так давно тебя не видела, так соскучилась по тебе!..

— Соскучилась по мне? — Лондо поднял брови. — Да что ты?

— О да, — продолжала Мэриел, ничуть не смущенная насмешливым недоверием в его голосе. — Моя душа истосковалась по тебе, дорогой. Мое тело увядает без тебя, как цветки джарна⁽²⁾ без солнечных лучей… — Она протянула руку и медленно провела тонкими пальчиками по экрану. — Без твоих губ. Без твоих рук. Без твоих…

— Мэриел.

— Да, муж мой? — Ее улыбка была полна лукавства, и Лондо с запозданием понял, что она издевается.

Что ж, в таком случае он имеет полное право на маленькую месть с разоблачением.

Заложив руки за спину, Лондо прошелся по комнате, изображая глубокие раздумья.

— Так… как, ты говоришь, дела дома, гм? — спросил он после недолгого молчания.

— Все по-прежнему, — скучающим тоном отозвалась Мэриел, внимательно следившая за его перемещениями, и притворно вздохнула. — Да только этот дом без тебя не дом. Здесь так пусто без тебя, Лондо, так тихо, так…

— Я верю, — с убедительным состраданием в голосе прервал ее Лондо. — Если ты и впрямь соскучилась, думаю, я мог бы зайти к тебе сегодня.

При этих словах Мэриел ожидаемо переполошилась.

— Сегодня? Но твоя работа…

— Подождет! — заверил ее Лондо. — Я бессилен осчастливить всю Приму Центавра, увы! Но хотя бы одну женщину я могу осчастливить.

— О, дорогой! — Разочарованию Мэриел, казалось, не было границ. — Сегодня я занята. Я должна уходить совсем скоро.

Да и кто бы сомневался? Понятно же, что она нарядилась не ради своего мужа.

Он знал, что под ее важными делами чаще всего подразумевались светские приемы и заведение новых знакомств с высокопоставленными мужчинами. Вот только час был слишком ранний для традиционной вечеринки.

Прищурившись, Лондо снова смерил взглядом ее фигуру.

Признаваться самому себе, что его жена собирается на свидание среди бела дня, ужасно не хотелось.

— И это, разумеется, никак нельзя отложить? — уточнил он, заранее зная ответ. — Даже ради удовольствия встречи с любимым мужем?

— Мой дорогой, ты знаешь, что ради тебя я перенесу и отложу что угодно, — не моргнув глазом ответила Мэриел. — Но в данном случае мне будет очень неудобно отказываться. Я приглашена к леди Далии. Это старшая жена министра Чолини, ты знаешь?

Лондо смотрел на нее с легкой усмешкой.

— Конечно. Уверен, она оценит твой наряд.

Он привычно попытался свести ситуацию к шутке, хотя ее ложь вовсе не казалась ему забавной. Мэриел привычно предпочла не заметить горькую иронию в его голосе. Это давно превратилось в игру, пусть и жестокую.

Убедившись, что угроза миновала, Мэриел поспешила сменить тему.

— А у тебя, милый, есть какие-нибудь новости? — участливо поинтересовалась она.

Лондо помедлил с ответом, задумавшись.

Единственной слабостью этой женщины были мужчины, наделенные властью. Никакие качества в представителях противоположного пола не привлекали ее так сильно, как высокая должность. А это именно то, чего никогда не было у ее мужа. Сообщение о его внезапном повышении, без сомнения, вызвало бы у нее горячий интерес. Тем больнее было бы увидеть охлаждение и насмешливое разочарование в ее глазах, когда ей станет ясно истинное положение дел. Она узнает об этом. Учитывая круг ее знакомств, непременно узнает. Так пусть делает выводы сама.

— Нет, — покачал головой Лондо. — Совершенно ничего важного.

— Тогда увидимся на днях? — примирительным голосом уточнила Мэриел.

— Вряд ли. Я буду… буду занят. Я уеду, Мэриел, — признался он.

— Что ж, тогда как-нибудь в другой раз, — нежно заключила она.

И ей даже не интересно, куда и надолго ли?

Лондо нахмурился, окончательно опечаленный этой мыслью.

— Да. В другой раз.

Он оборвал связь, не дожидаясь ответа. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая чуть слышным гулом компьютера и ветреным шорохом листвы за окном.

Ну, он честно попытался. И не о чем тут больше говорить.

Забрав со стола бокал с вином, он достал из ящика черновые отчеты за последнюю неделю и устроился с ними на диване.

 

На самом деле у Лондо была еще и третья законная жена — Тимов. Вернее даже, Тимов была его старшей женой. Но сейчас ему было достаточно плохо и без ее комментариев по поводу его многочисленных недостатков. Эта святая женщина считала своим долгом бесконечно извещать Лондо о том, как он далек от совершенства, даже тогда, когда он, как ему казалось, вполне заслуживал благодарности и уважения. Что уж говорить о сегодняшнем дне…

Нет, он еще не окончательно выжил из ума, чтобы самому навязываться Тимов. Особенно после прошлого раза, когда по ее милости он… Великий Создатель, когда он чуть не лишился руки!

Он и так сделал достаточно. Никто не сможет упрекнуть его в том, что он не поговорил с родными.

Сердито отхлебнув из бокала, Лондо раскрыл папку на коленях, но приступить к чтению не успел: короткий мелодичный сигнал дал знать, что связь с колонией установилась.

Бросив все, Лондо шустро подлетел к монитору.

Первые несколько мгновений на нем лишь дрожали серые полосы. После чего раздался приглушенный помехами мужской голос:

— Лондо? Тебя не видно…

С запозданием на экране появился темноволосый молодой человек с добродушным, хотя и несколько усталым лицом.

— Теперь видно, — смущенно улыбнулся он.

— Карн! — радостно воскликнул Лондо. — Как ты узнал, что это я?

Парень закатил глаза.

— А кто же еще может сюда дозвониться?

Резонно.

— Я тебя разбудил? — забеспокоился Лондо, догадавшись по его утомленному виду, что на Рагеш III уже наступила ночь.

— Да нет, я еще не ложился, — со вздохом ответил Карн.

— Я пытался связаться раньше, — принялся объяснять Лондо. — Но связи долго не было. Просто неприлично долго. У вас какие-то проблемы с передатчиками. Грозы? Или спутник повредило?

— Планета окутана грозовыми облаками третьи сутки, — кивнул молодой человек. — Спасибо отделу регулирования климата. Но это сельскохозяйственная колония, а не императорский дворец. Тут всегда проблемы со связью. — Как будто в подтверждение его слов, изображение погасло на несколько секунд, а затем вернулось чуть более четким.

— Вообще-то это только второй сеанс за все то время, что я здесь, — признался Карн.

Лондо медленно поднес ладонь к лицу.

— Создатель!.. — прошептал он, словно вспомнив о чем-то ужасно важном. — О нет… Нет! Карн, прости! Прости, что я не звонил! Я должен был каждые две недели тебе звонить! Я совсем забыл, я…

— Да ничего, — беззлобно улыбнулся молодой человек, прерывая его оживленные самобичевания. — В этом даже есть свои плюсы. Ничьи добрые советы не отвлекают от работы. — Он многозначительно посмотрел на Лондо, а затем лицо его вновь сделалось серьезным. — Что-то случилось?

— Да, — честно ответил Лондо. — Да, Карн, я уезжаю. Думаю, что надолго. Сегодня утром я получил назначение на космическую станцию. И вот, хотел предупредить, где меня искать, если я вдруг тебе понадоблюсь. Чувствую, связь будет возможна только в экстренных ситуациях. Но на всякий случай я перешлю тебе координаты.

Он тут же начал набирать сообщение.

— Если тебе потребуется срочно меня увидеть, смело называй свое имя и запрашивай правительственный канал, я позже со всем разберусь и… Я разберусь.

— Знаю, — с улыбкой сказал Карн. — Все понял.

— Отлично! — Лондо довольно потер руки, покончив с отправкой послания. — А теперь расскажи мне, как твои дела, гм? Как работа?

— Не жалуюсь, — просто ответил юноша. — Мне нравится эта планета. Хотя здесь все по-другому… — Он слегка нахмурился, стараясь яснее сформулировать мысли. — Ты знаешь, что я досконально изучил этот мир задолго до прибытия сюда. Но, оказавшись здесь, в итоге… открываю его заново.

Лондо понимающе кивнул.

— У меня каждый раз так бывает, — заметил он. — Подозреваю, что это нормально.

— Может быть, — пожал плечами Карн. — Но первое время мне казалось удивительным абсолютно все. Особенно странно было наблюдать смену дня и ночи по два раза в сутки… Точнее, дома за это время проходит чуть больше суток. Я все никак не мог привыкнуть, жил по центаврианским часам… Но в конце концов… как-то… п-перестроился. — При этих словах он все-таки не сумел подавить зевок, заставив Лондо скептически хмыкнуть.

— И разница в гравитации ощутима. Правда, врачи не разрешают долго находиться за пределами купола.

— Они правы, Карн, это же очень вредно.

— Я знаю, знаю. Но снаружи хотя бы есть небо. Конечно, не такое, как дома, но все-таки… — Молодой человек задумчиво потер лоб. — Да нет, совершенно не такое, — признался он. — Наверное, тот привычный голубой цвет — единственное, о чем я скучаю, помимо нормальной еды. Никогда бы не подумал, что это настолько важно. Пока я жил на Приме Центавра, я совершенно не обращал на него внимания.

Лондо молча улыбнулся.

— А что касается работы, то здесь довольно приятно. Сперва я очень боялся, что всех разочарую. После того как ты бессовестно меня расхвалил…

— Минуточку! Я говорил чистую правду!

— Но все сложилось хорошо. Люди здесь совсем не те, что в столице. Более отзывчивые.

Лондо недоверчиво покачал головой.

— Почему же в таком случае ты работаешь допоздна, гм? Где твои помощники?

— А, это… — отмахнулся Карн. — Моя вина. Готовлюсь к очередной схватке с лабораторией преобразования почв. Никто не мешал сделать этого днем, но прибыла почта, и я отвлекся…

— Постой, о чем ты говоришь? — перебил его Лондо. — Какая еще схватка?

— Интеллектуальная конечно, — ответил молодой человек. — Других здесь не бывает.

Лондо вопросительно поднял брови, и Карн пояснил:

— Методом направленных мутаций доктор Гессиус с коллегами вывели микроорганизмы, устойчивые к условиям планеты. Их жизнедеятельность при внесении в неплодородную почву призвана модифицировать ее химический состав. Это в идеале. А на практике такое вмешательство разрушит экосистему меньше, чем за десятилетие. Более того, опыт предшествующих поколений показывает, что в долгосрочной перспективе оно может привести к экологической катастрофе, вплоть до полного опустошения планеты. На якобы неплодородных территориях полно естественной растительности и совершенно фантастический микробный мир. Хотим мы или нет, но модифицировать нужно культуру, а не природу. — Он вздохнул. — К сожалению, работа доктора была одобрена моим предшественником. Чтобы помешать ей довести до конца этот варварский эксперимент, мне нужно, чтобы и другие меня поддержали.

Лондо прищурился, пытаясь понять, что именно в рассказе племянника его смутило.

— Ей? — переспросил он наконец. — Этот ваш доктор — женщина?!

Карн погрустнел еще больше.

— Увы, — отозвался он после короткой паузы. — Самая прекрасная из всех, кого я встречал.

Лондо с трудом удержался, чтобы не фыркнуть от смеха. Карн посмотрел на него с укором.

— Прости, прости! Тебе, конечно же, можно посочувствовать!

— Именно — посочувствовать, — мрачно сказал Карн. А потом не выдержал и сам рассмеялся. — Ну почему, а? Почему прелестнейшие из женщин при ближайшем рассмотрении оказываются исчадиями ада? Это какая-то порочная закономерность. Надо провести анализ! Честное слово, надо провести!..

Лондо хохотал, прикрыв лицо ладонью. Кто бы что ни говорил, а такая закономерность определенно существовала! Вот, и Карн уже заметил!

— Фуууф… — Отсмеявшись, парень вытер глаза кулаком и вновь посмотрел на Лондо. — Думаешь, я безнадежен?

— Конечно же нет, Карн! — заверил тот, все еще улыбаясь и потирая ноющие ребра. — Я вовсе так не думаю. Даже для Моллари ты на редкость умный и порядочный парень. И никакая леди Катастрофа этого не изменит. Она… всего лишь ступень на пути к получению полезного опыта. Но ее красивые глаза никогда не перевесят истину. Я в тебя верю!

Карн покачал головой. Похоже, ему, в отличие от Лондо, в свою силу воли в этом вопросе совершенно не верилось.

— А как дела дома? — спросил он, меняя тему разговора. — Как мама?

— Хорошо. Насколько я знаю. Если бы это было не так, она бы мне сообщила. В последний раз, когда я ее видел, она была прекрасна, как всегда. У женщин это лучший индикатор самочувствия, ты знаешь? — Лондо снова улыбнулся.

Карн не успел ответить, привлеченный сигналом входящего сообщения.

— Подожди минутку, — извинился он.

Лондо кивнул, показывая, что все в порядке.

Молодой человек отошел от видеофона, наполовину исчезнув из поля зрения собеседника. Но почти сразу вслед за этим послышался его изумленный возглас:

— «Вавилон 5»? — Взволнованное лицо Карна вновь появилось на экране, в руке он сжимал бумагу с координатами, незадолго до этого переданными Лондо. — Тебя направляют на «Вавилон 5»?

— Ты слышал о нем?

Лондо казалось странным, что центаврианин, столь далекий от политики, мог знать об этом проекте.

— Шутишь? — фыркнул Карн. — Конечно же я о нем слышал! — Сцапав откуда-то сбоку газету, он поднял ее и, развернув, показал в камеру, чтобы Лондо мог видеть. — Сегодня как раз читал.

Из-за трудностей со связью и доставкой почты новости из большого мира на отдаленные колонии приходили с запозданием — и газета была почти месячной давности. Впрочем, суть от этого не менялась. На развороте красовалось изображение огромной причудливой формы станции, одиноко сияющей огнями во тьме космоса.

— Это же уникальное место! — Убрав газету от экрана, Карн развернул ее перед собой, чтобы самому еще раз взглянуть на статью. — Ворлонцы тоже там будут, — медленно произнес он и снова посмотрел на Лондо. — Все говорят, что там будут ворлонцы.

Об этом Лондо как-то не задумывался, но…

— Да, — подтвердил он. — Я слышал, что их правительство изъявляло желание прислать своего представителя.

Повисла неловкая пауза.

— Кто еще поедет? — поинтересовался наконец Карн.

— Только я, — просто ответил Лондо. — Во всяком случае, пока. Позже должны прислать помощника…

— Помощника? — Глаза Карна округлились. — Тебя что, назначили послом?!

Лондо слегка растерялся.

— Что-то вроде этого, — отозвался он. — Никто больше не…

— И ты молчал?

Смутившись окончательно, Лондо лишь развел руками.

— Поверить не могу, — возбужденно продолжал Карн. — А впрочем, я думаю, они правы. Эта работа как раз для тебя.

— Откровенно говоря, Карн, это не слишком большая честь. Но поскольку формально приказ исходит от императора, у меня просто нет возможности отказаться.

— Отказаться? — Карн был потрясен. — Ты с ума сошел? На твоем месте, я бы все отдал за возможность там побывать. Да что там! Даже со своего места я тебе завидую…

— Ерунда! — оборвал его Лондо. — Не на что там смотреть, уверен. И уж точно нечему завидовать. Оказаться одному… среди недружелюбных чужаков. Только представь! Замкнутое пространство, десятки тысяч инопланетян, инфекция, грязь. Ни приличной еды, ни приличной компании. Вместо наших прекрасных женщин, при одном взгляде на которых радуется душа, все эти… ну, неважно. Готов поспорить, даже выпивку придется заказывать из дома. — Он душераздирающе вздохнул. — Самая настоящая ссылка.

Карн смотрел на него так, словно был всерьез обеспокоен его состоянием.

— Да что с тобой, Лондо?

— А что со мной?

— Ты недоволен, вот что!

Лондо моргнул, сбитый с толку этим обвинением.

— Я не понимаю, — продолжал Карн. — Тебе же всегда это нравилось — чужие миры, чужая культура. И сейчас, когда ты увидишь столько всего нового, когда столько интересных встреч тебе предстоит… ты вдруг недоволен?

Лондо помолчал, прислушиваясь к себе.

— Мне кажется… кажется, я уже староват для такой работы. С возрастом покидать дом становится тяжелее…

— Да неужели? И когда ты в последний раз был дома?

Лондо раскрыл рот, но не нашелся с ответом.

— Это совсем другое, Карн, — уклончиво произнес он.

— Правда? И в чем разница? Ты разъезжал по Галактике, сколько я тебя помню. И всегда получал от этого удовольствие.

— Удовольствие, — фыркнул Лондо. — Не самое подходящее слово, когда речь идет о работе, гм?

— Ах да, разумеется. — В голосе молодого человека послышались едкие нотки. — Я же совсем тебя не знаю. Наверное, это был не ты. И это не ты всегда вызывался первым, когда нужно было куда-то лететь. И это не тебя мы не видели по полгода.

Нахмурившись, Карн сделался невероятно похожим на своего отца.

— Только сейчас речь ведь не о какой-то рядовой поездке или путешествии. Речь о серьезной работе. О настоящей важной работе, которая поручена тебе, и которой ты готов пренебречь. Я о такой даже мечтать не могу, и…

Лондо был возмущен.

— Нет! — воскликнул он, яростно сцепив руки перед собой. — Нет, Карн, не начинай! Ты же кормишь Приму Центавра. Это великое и важное дело! И у тебя отлично получается то, что ты делаешь. Вернее — ты делаешь именно то, что получается у тебя лучше всего. Ты нашел свое призвание. Нет-нет, послушай меня! — Видя, что юноша порывается возразить, Лондо жестом остановил его. — Я знаю, как сильно ты хотел служить, но… любой тебе скажет, что вооруженные силы уже не те. Мы больше не способны на здоровую экспансию и хоть сколько-нибудь полезные завоевания. Сейчас мирное время. В мирное время Республике нужны такие, как ты. Через несколько лет, когда ты вернешься на Приму Центавра, ты будешь уважаемым ученым, скопишь приличное состояние. Ты даже сможешь жениться по любви, ты сможешь себе это позволить.

Карн не ответил, угрюмо разглядывая свои ногти.

Лондо покачал головой.

— Мечты — это не преступление, Карн, — мягко сказал он. — Думаю, излишний романтизм — отличительная черта всех Моллари. Но только полный дурак предпочтет плохое хорошему. Я прошел военную службу, и поверь — в той жизни у меня все было плохое. Стремиться нужно не к туманной мечте, стремиться нужно к чему-то, чего можно достичь. Если твой талант, твои способности могут принести пользу нашему народу — такой шанс просто нельзя упускать, понимаешь? — Он устало махнул рукой. — Впрочем, ты еще ребенок — конечно, ты не понимаешь.

— Мне тридцать пять лет.

— Вот именно! Ты знаешь, что на Земле, например, ты бы еще считался несовершеннолетним?

Карн пожал плечами.

— Возможно, у землян позже наступает умственная зрелость, — предположил он. — Ты-то в моем возрасте уже побывал в нескольких мирах и был одним из лучших пилотов в нашей армии.

Тяжело вздохнув, Лондо принялся расхаживать по комнате.

— Я не самый удачный пример, Карн, — ответил он. — Поверь мне. Знаешь, почему я оказался так далеко от дома в столь молодом возрасте? Почему подвергался опасности и жил в плохих условиях? Знаешь?

Парень молчал.

— Только потому, что обо мне некому было позаботиться. Абсолютно некому. Все, на кого я мог рассчитывать, они… — Запнувшись, Лондо покачал головой и снова посмотрел на племянника. — Словом, это долгая печальная история, полная несправедливости и огорчений. Но с тобой никогда такого не случится. Потому что у тебя, по крайней мере, есть я. — На его лицо вернулась улыбка. — И я не дам тебя в обиду. Ты помнишь об этом, а?

Карн все еще пытался сердиться, но в конце концов не выдержал и слабо улыбнулся.

— Да-да, — довольно продолжал Лондо. — Уж на меня-то ты всегда можешь рассчитывать. Я поддержу любые твои начинания, при условии, что они разумны, конечно. Я буду помогать тебе, даже если все остальные отвернутся. Я всегда — всегда! — буду на твоей стороне. Но я никогда не прощу себя, если с тобой что-нибудь случится.

— Я на сельскохозяйственной базе. Что здесь может случиться? — с притворным безразличием фыркнул юноша, отводя глаза.

Лондо усмехнулся.

— Твой отец повторял, что скорее звезды погаснут, чем он ввяжется во что-нибудь опасное. А звезды все еще сияют.

Лицо молодого человека стало серьезным.

— Отец знал, на что шел, — твердо сказал он. — Ты не в ответе за то, что с ним сталось. Никто не в ответе.

— Мы — одна кровь, — возразил Лондо. — Одна семья. Один Дом. Мы все в ответе друг за друга.

Он слегка смутился, осознав внезапно, что говорит прямо как Андило. Бог знает почему, но сейчас эти слова уже не казались ему глупыми и неискренними. Напротив, это было самое честное и правильное, что приходило в голову при взгляде на племянника.

— Словом, будь осторожен, Карн, — неловко закончил он.

— Буду, — кивнул молодой человек. — У меня все под контролем.

Не имея возможности привычно сжать плечи собеседника, Лондо с улыбкой поднес к экрану ладонь — на прощание.

Карн с готовностью ответил на этот жест, со своей стороны коснувшись монитора.

— Береги себя, Лондо, — произнес он после короткой паузы и тоже улыбнулся. — Попробуй хотя бы иногда… следовать собственным советам.

* * *

Ранним вечером того же дня…

Вылив в рюмку остатки вина, Лондо Моллари, в очередной раз подтвердивший свою репутацию идиота и пьяницы, потряс бутылку, словно надеясь таким образом выжать из нее дополнительное количество алкоголя, после чего наконец отставил ее в сторону — донышко глухо стукнулось о поверхность стола, всего на миг всколыхнув туман, заслонивший реальность.

Его движения казались на удивление твердыми и уверенными, учитывая, что это была далеко не первая его рюмка за сегодня, и даже не первая бутылка…

Унося использованную посуду, молодая служанка раз за разом бросала на него тревожные взгляды. Если бы Лондо поднял глаза, то наверняка был бы смущен и растроган столь явным беспокойством о своей персоне. Но он не поднял глаз.

Пододвинув к себе выпивку, он вместо этого уставился невидящим взором в мутное окно, за которым пролегала оживленная транспортная магистраль — флаеры то и дело проносились мимо, оставляя после себя рокочущее эхо и поднимая облака пыли. Мало кто счел бы такую обстановку комфортной — видимо поэтому, несмотря на обеденное время, зал был практически пуст.

Обычно Лондо предпочитал иметь компанию за обедом — когда рядом не было никого из приятелей, он без труда находил собеседников за соседними столиками. Сегодня, однако, он был так мало расположен к разговорам, что отсутствие риска встретить здесь кого-то из знакомых или сослуживцев его вполне устраивало.

Следуя распоряжениям премьер-министра, Лондо покинул дворец сразу же, как только покончил со звонками. Но так как податься ему было некуда, то, бесцельно прослонявшись по городу несколько часов, он в конце концов пришел к выводу, что должен выпить — как можно скорее и как можно больше. Это было предсказуемое решение. Но беспристрастный самоанализ — последнее, чем Лондо хотелось заниматься сейчас.

Забившись в угол не самого уютного заведения на западном склоне Храмового холма, он принялся методично напиваться в попытке выкинуть из головы мучительные мысли о собственной никчемности. Увы, чем больше он пьянел, тем отчетливее они становились. И, Великий Создатель, до чего же он ненавидел это чувство!

Карн определенно был чересчур добр к нему.

Отхлебнув вина, Лондо осознал, что уже давно не ощущает его вкуса, и опрокинул рюмку залпом.

Да, Карн… Карн видел во всем этом какой-то смысл…

В юности, впрочем, Лондо и сам умудрялся его находить. Как и Карн, в ту пору он не видел для себя более желанной судьбы, чем карьера военного, — и он отдал годы этой мечте.

Но правда заключалась в том, что Великой Центаврианской Республики, фигурировавшей в его мальчишеских фантазиях, грозной силы, способной за считанные дни завоевать целую систему, уже давно не существовало.

Сегодня их истребители покидали базы лишь для охраны границ, разрешения мелких конфликтов, да подавления бунтов среди коренного населения колоний. В последнем занятии было так мало благородства, что оно казалось хуже бездействия.

Центаврианское влияние в Галактике неуклонно сокращалось. Контроль над захваченными когда-то территориями постепенно утрачивался. Ближайшие соседи спешили предъявить на них свои права и, не встречая сопротивления, наглели все больше. Протектораты объявляли свою независимость… Народы, столетие назад трепетавшие перед могуществом Центавра, теперь не стеснялись диктовать ему условия, и даже угрожать.

Некогда великая Республика таяла, как льдина под солнцем. Ее оглушительные победы и завоевания канули в прошлое, застыли в камне памятников, смешались с легендами… Подобно огромному хищнику, измученному настырными насекомыми, она все еще скалила клыки, но уже не могла отвечать войной на всякое ядовитое жало. По крайней мере не сейчас. Она нуждалась в покое, как любое уставшее, состарившееся существо. Она нуждалась в мире.

И в конце концов это вынудило Лондо искать новое применение своим способностям.

Дипломатия была предпочтительнее вооруженных сил: пока последние пребывали в анабиозе, она создавала хотя бы иллюзию движения. Но все же центаврианину, желающему сделать достойную карьеру и не стремящемуся бесславно сгинуть, было бы лучше держаться подальше и от того, и от другого.

Лондо пытался донести эту мысль до своего племянника, прекрасно осознавая, что тот его не поймет. У него самого ушли годы на то, чтобы разочароваться.

Он вздохнул, отстраненно пощипывая пальцами серебристую скатерть.

Слова присяги, приносимой при вступлении в вооруженные силы Республики Центавр, содержали обещание посвятить жизнь служению ей и умереть ради нее, если потребуется. Пусть официально он уже не военный. Но он все еще центаврианин. В свое время он с радостной дрожью в голосе произнес эту клятву… Так что, во имя Создателя, что ему чувствовать сейчас? Как вести себя, чтобы не выглядеть в глазах окружающих жалким, наивным дураком, не понимающим, что от него просто избавляются?

Имел ли он право на недовольство, когда Прима Центавра требовала от него так мало? Всего лишь в очередной раз попрощаться с ней, вырвать ее из груди, и заняться делом вдали от родной планеты?

Да, он будет там один. Но разве здесь он не один? Его отправляют за несколько десятков световых лет только потому, что кому-то вздумалось пошутить. Неужели подобное могло случиться с кем-то, у кого есть друзья? С кем-то, кто, как уверял Андило, находится под защитой своей семьи?

Не в силах держаться прямо, Лондо тяжело облокотился о стол и подпер голову кулаками.

Бесспорно, у него была большая семья. Вот только он не был ее частью.

Это началось… так давно, что уже и не вспомнить, когда именно. Еще в детстве, должно быть, когда в большом доме, в обществе двух мачех, озабоченных собственными детьми, он остался сам по себе. Когда позже академия и служба оторвали его от дома. Когда родные не позволили ему быть счастливым с той единственной, кого он избрал себе в жены, следуя зову сердец.

Эти обиды копились десятилетиями. Он терпел, стискивая зубы, он молчал. Он сбегал от них в те бесконечные поездки, за которые все так любили его ругать…

Похоже, годы, проведенные вдали от дома, все же оставили на нем свой след. Как иначе объяснить то, что, научившись понимать чужаков, он перестал чувствовать себя своим среди центавриан?

Вздохнув, Лондо неуклюже полез в карман за наличными. Их у него было не очень много — его нынешнее жалование почти целиком уходило на содержание женской половины семейства, которой всегда и всего было мало. Интересно, хоть кто-нибудь это ценил?

С трудом выбравшись из-за стола, он накинул на плечи помятый плащ и медленно поплелся на свежий воздух.

К черту, как говорят люди! К черту всех Моллари и их мнение о нем! Ему никогда не удавалось оправдать их ожиданий, что бы он ни делал. Он и своих ожиданий не оправдал. Его отражение в зеркале старело, а он по-прежнему оставался все тем же незрелым, несуразным мальчишкой, каким вышел когда-то из стен академии. И если в юности он еще мог гордиться тем, что осознанно шел против воли семьи, бросая вызов заплесневелым традициям, то сейчас… когда настало время подводить итоги, он был вынужден признать: его упрямство не принесло ему ничего. По крайней мере ничего хорошего. Ему не удалось устроить свою жизнь так, как представлялось. И его бесчисленным родственникам просто не за что было его ценить. Не совершивший ничего выдающегося, не сумевший стать ни хорошим мужем, ни хорошим сыном, ни хорошим братом… Никому не нужным пришельцем — вот кем он был для них.

Что, в самом деле, удерживает его на Приме Центавра? Нигде во Вселенной он не чувствовал себя таким одиноким, как здесь.

* * *

Шагнув на свет из красноватого полумрака, Лондо невольно зажмурился и, опершись рукой о каменную колонну, некоторое время стоял так, стараясь прийти в себя.

Уличный шум, острые осенние запахи — дыма, пыли и мокрых листьев, солоноватый ветер, охладивший влажный лоб, — разом ворвались в сознание, напоминая, что день еще не кончен, и что неприятности ему не приснились.

Неловко преодолев лестницу и пройдя совсем немного вниз по дороге, ведущей с холма, Лондо, к своему облегчению, нашел скамью и опустился на нее — также без особого изящества. В голове начинало проясняться, но тело слушалось плохо. Наверное, не стоило форсировать. Он же знает себя: еще несколько минут — и будет как новый.

Лондо с силой потер лоб руками в попытке приблизить этот благословенный момент, как вдруг что-то маленькое с тихим мелодичным звоном ударилось в носок его сапога. Оторвав руки от лица, он старательно сфокусировал взгляд на потревожившем его предмете. После чего медленно наклонился и поднял небольшой легкий шарик с серебряным колокольчиком внутри.

От прикосновения полупрозрачная сфера мгновенно поменяла цвет с белого на темно-синий. Лондо поднес хитрую игрушку к глазам, пытаясь сообразить, как она работает. Но почти сразу ощутил на себе чей-то взгляд.

Совсем маленькая, еще с непокрытыми волосами, девочка стояла на некотором расстоянии от него и, не решаясь подойти ближе, ревниво наблюдала за тем, как незнакомец изучает оброненную ей вещь.

Верно истолковав ее выражение, Лондо протянул ей мячик.

— Это ваше? — констатировал он, продираясь сквозь собственный акцент, усиленный алкоголем.

Девочка бросила быстрый взгляд на его руку, но с места не сдвинулась.

В общем-то, это правильно. Тот, кто ее воспитывал, наверняка, запрещал ей разговаривать с чужаками. Только где же этот кто-то, когда его воспитанница бегает по городу одна?

Лондо рассеянно огляделся. Прохожие не обращали на них никакого внимания, считая, очевидно, что ребенок с ним. Этого еще не хватало! Лучше бы ей вернуться туда, откуда она пришла. И поскорее.

— Леди? — Лондо сделал еще одну попытку отдать ей игрушку.

Снова не получив ответа, он понимающе кивнул и положил мячик на сиденье подальше от себя.

Это сработало. Малышка шустро подскочила к скамье и, схватив мяч, вмиг сделавшийся ярко-желтым, прижала к груди, пачкая украшенную вышивкой голубую пелеринку.

Лондо надеялся, что, получив назад свою собственность, крошечное недоразумение тут же бросится прочь, но она никуда не ушла, продолжая внимательно рассматривать его своими блестящими темными глазами. А затем вдруг, к его величайшему ужасу, забралась на другой конец все той же скамьи.

Несколько мгновений Лондо молчал, не имея представления, что должен делать.

— Почему ты одна? — хрипловато спросил он наконец. — Где твои родные?

Он сильно сомневался, что она ответит, и был искренне удивлен, когда недоразумение все же подало голос.

— Вон мой папа, — звонко заявила она, махнув рукой куда-то в сторону. Только теперь Лондо заметил высокого мужчину, который, пыхтя и отдуваясь, взбирался вверх по склону, догоняя свою дочурку. — А где твои родные?

Лондо изумленно воззрился на нее, застигнутый врасплох этим дурацким вопросом.

— Ливи! — раздался возмущенный голос.

Добежав наконец до того места, где они сидели, нерадивый папаша остановился, бросив на Лондо враждебно-подозрительный взгляд.

В ответ Лондо красноречиво нахмурился. Можно подумать, это он теряет детей!

Спрыгнув на землю, надоедливая девочка послушно зашагала к отцу. И вскоре оба скрылись из виду.

Лондо уставился перед собой, вяло хватаясь за ускользающую мысль, но так и не поймал ее. Что ж, значит, не настолько она была важна…

Интересно, который час?

Подняв глаза к небу, он погрустнел окончательно. От безмятежной утренней синевы не осталось и следа — тяжелые черные тучи медленно ползли со стороны океана, суля горожанам нечто большее, чем безобидный ливень. Осень вспомнила о своих обязанностях убийцы радости?

Лондо поежился, осознав вдруг, что за последние часы на улице и впрямь похолодало. Он искренне не любил это время года.

Впрочем, какое ему дело до наступающих холодов? На космических станциях не бывает ни зимы, ни лета. Ни палящего солнца, ни ветра, ни дождя. Идеальные климатические условия.

Он бросил печальный взгляд на запад, где солнечные лучи все еще пробивались сквозь пушистые облака, освещая стеклянные здания промышленного района. Вдали у подножия горной гряды гудел космодром — время от времени на фоне снежных вершин можно было видеть взлетающие или заходящие на посадку шаттлы.

Несколько минут Лондо продолжал сидеть неподвижно, задумчиво наблюдая за ними.

А затем вздохнул и поднялся на ноги.

* * *

Небо потемнело в один миг. С востока задул ледяной ветер, срывая с джарнов серебристую листву. Жалобно заскрипели вывески магазинов и ресторанов. Мириады белых песчинок поземкой понеслись по дорогам, закручиваясь на перекрестках в маленькие вихри. Улицы стремительно пустели — горожане торопились укрыться в домах до того, как разразится буря.

Лондо, насколько мог, прибавил шагу.

К тому времени, как он добрался до стоянки, где оставил флаер, на метеорологической башенке уже мигал оранжевый сигнал — «Полеты затруднены или опасны».

Проигнорировав предупреждение и не обращая внимания на пилотов, торопливо отгонявших машины в ангары, Лондо уверенно пересек взлетную площадку. Не хватало еще застрять в городе из-за какой-то грозы.

Найдя в кармане личную карточку, он разблокировал дверцу кабины и уже залезал внутрь, когда кто-то с громким «Эй!» ухватил его за локоть.

Дернувшись от неожиданности, Лондо стукнулся головой о верхний край дверного проема и недовольно обернулся.

Перед ним стоял парень в форме патрульного.

— В чем дело? — проворчал Лондо, потирая ушибленное место. — Это моя машина.

Молодой человек смерил его презрительно-оценивающим взглядом, после чего ответил невозмутимо:

— Сэр, надвигается буря. Возможно, она обойдет столицу стороной, но в ближайшие часы следует воздержаться от полетов. Служба транспортной безопасности установила оранжевый сигнал, который…

— Не запрещает полеты, — живо закончил за него Лондо. — Или я что-то путаю? — Он снова достал личную карту и предъявил ее собеседнику. — Впрочем, даже если путаю, ваше разрешение мне вовсе не требуется.

Приблизившись, чтобы взглянуть на документ, парень поморщился, смущенный не то званием упрямого пилота, не то исходившим от того сильным запахом бривари.

— Простите, офицер, — серьезно сказал он. — Но осмелюсь заметить, в данный момент вы, хм… не в том состоянии, чтобы управлять транспортным средством.

Почему-то это замечание, и в особенности тон, которым оно было сделано, позабавили Лондо.

— Дорогой мой друг, — протянул он с улыбкой. — Еще до того, как пушок на вашей голове сменился волосами, я уже мог с завязанными глазами управлять истребителем. — Он многозначительно кивнул. — Думаю, с гражданским флаером я справлюсь. В любом состоянии и в любую погоду. — Выдернув из рук молодого человека свои права, он снова поставил ногу на подножку летательного аппарата. — Советую отойти, если не хотите, чтобы я вас задел.

С этими словами он забрался в кабину и захлопнул дверцу.

На приборной панели автоматически зажглись десятки кнопок и навигационный экран.

— Штормовое предупреждение, — приятным женским голосом объявил оживший бортовой компьютер. — Оранжевый уровень. Полет может быть затруднен или опасен для вашей жизни…

— Заткнись, — раздраженно оборвал его Лондо, пристегивая ремни.

Машина задумалась.

— Команда не ясна. Повторите.

Лондо со вздохом перевел взгляд на панель управления.

— Ладно, не бери в голову, — пробормотал он, включая двигатели. И добавил, перекрикивая нарастающий гул: — Я хотел сказать, что мне не до разговоров о погоде.

Кабина мелко задрожала.

Патрульный едва успел отскочить в сторону, когда флаер резко сорвался с места и взмыл в воздух.

Лондо хохотнул.

— Ну, я же предупреждал!

Вылетев из-под навеса, флаер тут же накренился, подхваченный яростным порывом ветра. Чудом увернувшись от столкновения с офисным зданием и обогнув церковный шпиль, он начал стремительно набирать высоту.

---

1) Ворчан — опасный пернатый хищник, обитающий на Приме Центавра, и давший название одноименному классу центаврианских боевых кораблей.

Вернуться к тексту

2) Джарн — «белое» дерево с серебристой листвой и красивым цветением. Исконно украшало императорские сады и парки на Приме Центавра, за что получило свое второе название — «императорское» дерево.

Вернуться к тексту

* * *

Мощные потоки дождя обрушивались на землю с разъяренных небес, с шумом ударяясь в тонкую жестяную крышу одинокого флаера. Тяжелые ледяные струи чертили на лобовом стекле косые серебристые полосы. Система принялась высушивать стекла автоматически, но вставшая впереди водяная стена была настолько плотной, что видимость упала до расстояния вытянутой руки. Ориентироваться оставалось лишь на показания приборов.

Мало кто из пилотов согласился бы лететь в такую погоду, рискуя загубить и себя, и машину. Поэтому привычка Лондо обходиться без пилота — мальчишество, по всеобщему мнению, плохо сочетающееся с его статусом, — на сей раз пришлась очень кстати.

В пассажирском кресле он всегда чувствовал себя менее комфортно, чем за пультом. Не столько из-за того, что место в глубине салона сводило к нулю удовольствие от полета, сколько из-за тяготившей его необходимости согласовывать с кем-то свой маршрут, сообщать кому-то, куда он направляется и сколько времени планирует там провести. Во-первых, это никого не касалось, а во-вторых, зачастую Лондо и сам этого не знал.

Как, например, объяснить пилоту такое направление, как «куда глаза глядят»? Или «подальше от всего этого»? Или «туда, где кому-то есть дело»? В особенности, если он вовсе не был уверен, что этому кому-то действительно есть дело до него.

Ветер безжалостно швырял флаер, заставляя то и дело корректировать курс. Разгулявшаяся стихия словно удерживала Лондо от того, что он задумал. Но в подобных условиях он все равно вряд ли смог бы безопасно приземлиться, так что предпочел двигаться по намеченному пути.

Если верить навигатору, сейчас он как раз пересек границу города. Это означало, что можно немного расслабиться: здесь уже не было высоких строений — опасность врезаться во что-либо благополучно миновала.

Прибавив скорость, Лондо повернул на два градуса к северу, в сторону побережья. И минут через десять неожиданно вылетел из пелены дождя. Монотонный шум изливающейся на крышу воды вмиг сменился тишиной. Бросив в стекло напоследок несколько крупных редких капель, белое небо наконец успокоилось, открывая взору идиллический загородный пейзаж.

Лондо удивленно поднял брови. И это все? Вся обещанная буря? Было бы из-за чего устраивать панику…

Выдвинув зеркала, он взглянул на отражение оставленного позади города. Кажется, там все еще бушевало ненастье — черные тучи словно бы взяли столицу в кольцо.

Что ж… значит, путь к отступлению отрезан. Даже если Лондо и не был уверен в правильности принятого решения — а по мере того как хмель улетучивался из его головы, оно казалось ему все более и более сомнительным, — другого выхода теперь все равно нет.

Вздохнув, он поставил флаер на автопилот и откинулся в кресле, любуясь скользящим внизу пейзажем: маленькими домиками из местного белого камня, опустевшими полями. Леса стояли одетые по-осеннему — в бледное золото и серебро. То тут, то там среди густых древесных крон мелькали синие и красные крыши загородных резиденций центаврианской знати.

Изредка по наземной трассе проносились электромобили. Но все чаще можно было видеть серых дромов⁽¹⁾, неторопливо тащивших хозяйственные телеги по узким тропкам и вдоль обочин. Упитанные баты⁽²⁾ увлеченно общипывали живую изгородь вокруг здания администрации, избавляя колючие ветки кустарников от сочной темно-лиловой хвои и сморщенных черных ягод.

Все было спокойно. Непогода обошла эту часть пригорода стороной.

Лондо сам не заметил, как принялся напевать — сначала чуть слышно, а затем все громче и громче — в отчаянной попытке собственным голосом заглушить воцарившуюся в салоне тишину. Увы, одиночество уже давно не боялось ни его песен, ни его задушевных бесед с бортовым компьютером. Кажется, оно ими даже питалось… Ну, пусть подавится!

 

Вскоре на горизонте засеребрилась полоса залива и стала постепенно расширяться. Когда флаер приблизился к морю настолько, что уже можно было различить пенные гребни на верхушках темных валов, Лондо вернул себе управление. Еще десять минут, и он будет на месте.

Миновав заводской комплекс, рыбацкое поселение и белые прибрежные дюны, он полетел над грохочущим штормовым океаном по направлению к мысу, видневшемуся вдали.

Волны сегодня были просто огромные. К слову, в самый раз для того трюка, который курсант Моллари любил проделывать на спор в славные студенческие годы.

Лондо фыркнул, когда ему в голову пришла эта мысль. А почему бы не попробовать? Транспорт, конечно, не совсем подходящий. Да и реакция у него, наверное, давно уже не та, но…

Флаер пошел на снижение. Воздушные потоки над поверхностью воды сделали полет неровным. Встрепенувшийся компьютер тут же заверещал об опасности, и продолжал вопить до тех пор, пока Лондо принудительно не отключил звуковые оповещения.

Снизившись до критического уровня, он какое-то время скользил над самыми верхушками тяжело перекатывающихся водяных гор. Затем, плавно наклонив машину на правый борт, срезал крылом белоснежный гребень с одной из них. И еще с одной… Флаер выдержал небольшую проверку — качнулся, но не потерял управления.

Убедившись, что аппарат его не подведет, Лондо пролетел еще немного, собираясь внутренне и высматривая подходящую волну. Он даже перестал моргать.

Маловата… маловата… Ага!

Устремившись вниз по воле пилота, флаер виртуозно вписался в провал перед особенно высокой волной… и на огромной скорости понесся вдоль нее — вспарывая крылом мощное водяное брюхо и оставляя за собой длинную пенную линию.

Ха!

Пять секунд… десять… пятнадцать…

Отвесная стена из воды оборвалась внезапно, все-таки захлестнув напоследок винглет⁽³⁾ и чуть не перевернув маленький флаер. Успев выскочить из-под нее в самый последний момент, тот взмыл в небо почти вертикально.

Восемнадцать!

Хохоча от восторга, Лондо снова набрал безопасную высоту.

Кто сказал, что он утратил прежние навыки, а?! Кто это сказал?

Он с трудом подавил детское желание проделать свой фокус еще раз — берег был уже совсем близко.

Крошечный приморский городок, выросший вокруг утыканного антеннами маяка, состоял всего из нескольких улиц. Помимо здания городской ратуши, единственной высокой постройкой в нем был старинный храм с фасадами, украшенными цветной мозаикой, и белой колокольней.

Минуту или две Лондо покружил над геометрически безупречными рядами домиков в поисках свободной площадки для флаеров, но, не найдя ее, в конце концов посадил машину прямо на поросшую диким кустарником песчаную пустошь неподалеку от моря.

Как только смолкли двигатели, рокочущее, протяжное дыхание океана заполнило собой все вокруг. Потянувшись, Лондо освободился от ремней, прихватил с пассажирского сиденья позади себя свой плащ и легко выбрался из кабины.

Спрыгнув на землю, провалился подошвами в песок. Свежий ветер тут же принялся терзать его прическу, разрывая аккуратный гребень на отдельные неровные пряди. Лондо с сожалением дотронулся до него рукой, вздохнул и огляделся.

С того места, где он приземлился, хорошо просматривалось побережье. Гигантские штормовые волны размыли широкий пляж до самых дюн. Наверное, и те давно оказались бы смыты, если бы не корни трав, намертво сковавшие просоленный песок. Белые птицы кружились в вышине, смутно напоминая кого-то своими пронзительными воплями. Хотя нет, не смутно — сходство очевидное. Разве что птицы не выкрикивали оскорблений в адрес Лондо. Но, возможно, лишь потому, что они не были женаты…

Нервно усмехнувшись, Лондо сцепил руки за спиной и зашагал по тропинке в сторону города.

* * *

Не меньше двух месяцев прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз и пообещал себе, что никогда сюда не вернется. За это время тут мало что изменилось: опавшая листва усыпала клумбы, да чиркула⁽⁴⁾ разрослась настолько, что почти скрыла от глаз маленький белый особняк. Причудливые плоды этого кустарника, похожие на крошечные живые колокольчики, тихо звенели на ветру — и их тоненькие шелестящие голоса переплетались с незамысловатой мелодией далекого прибоя.

Лондо стоял перед знакомой калиткой, положив руки на изящные кованые завитушки, и задумчиво глядел в сторону дома.

Великий Создатель, что он ожидает там найти? Если лекарство для своей гордыни, уязвленной предположением глупого ребенка, будто у него совсем никого нет, то общение с этой женщиной вряд ли поможет: его гордость могла разве что еще больше пострадать. И уж конечно не ради женского тепла и ласки он проделал весь этот путь — утолить голод такого рода ей тоже было не под силу.

Она не считала нужным хотя бы притворяться, что любит его. Она была слишком горда, чтобы жить в его доме вместе с двумя другими женами, предпочитая собственное жилище, пусть и расположенное на отшибе. Она отказывалась носить его родовое имя и, сделавшись частью одного из Великих Домов Республики, упрямо продолжала называть себя «дочерью Алгула». Дочь Алгула — как вам это нравится?

Лондо подавил тяжелый вздох.

Она обязательно будет на него орать за то, что он пришел. Вне зависимости от его способности все объяснить. Она… она в любом случае будет орать.

Лондо решительно нажал на кнопку вызова.

Разумеется, он об этом пожалеет.

 

Спустя минуту напряженного ожидания на небольшом экране под козырьком, слева от калитки, появилось изображение маленькой круглолицей женщины в лиловом наряде.

Губы Лондо невольно дрогнули, норовя растянуться в привычную улыбку, но он вовремя сдержался, наткнувшись на ее подозрительно-скептический взгляд.

— Здравствуй, Тимов.

— Вероятно, случилось что-то ужасное, — сварливо протянула она. — Кто-то умер? Дом Моллари сгорел? Мы разорены?

Лондо окончательно расхотелось улыбаться.

— Впусти меня, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и властно.

Конечно же это не помогло. С ней это никогда не срабатывало. Она лишь недоверчиво подняла брови.

— Пожалуйста, — добавил Лондо со вздохом.

Тимов презрительно фыркнула и выключила монитор с таким видом, словно не желала с ним больше разговаривать.

Однако последовавший за этим длинный музыкальный гудок дал знать, что дверь открыта.

По узкой каменистой дорожке, начинавшейся сразу за воротами, Лондо прошагал через сад, честно стараясь не дотрагиваться до того, что Тимов считала цветами. Не столько из боязни испортить костюм (хотя торчащие повсюду колючки разных видов вполне способны были это сделать), сколько из нежелания ссориться с хозяйкой всего этого ботанического великолепия.

Поднявшись на крыльцо, он постоял некоторое время в надежде, что кто-нибудь соблаговолит ему открыть. Но, не дождавшись, в конце концов толкнул дверь сам и тихо вошел в просторную прихожую.

В ту же секунду что-то мохнатое с рычанием бросилось ему под ноги, и Лондо невольно схватился за стену, пытаясь удержать равновесие. Торопливо обнюхав незваного гостя, карликовый веркут⁽⁵⁾ по имени Джо, домашний любимец Тимов, принялся с упоением тереться о голенища его сапог. Рычание сменилось радостными завываниями. Похоже, по нему здесь соскучились.

— Здравствуй, старик, — хмыкнул Лондо, отцепившись от стены и наклоняясь, чтобы поприветствовать зверя. — Я и не узнал тебя. Вижу, ты подготовился к зиме.

Веркут довольно затарахтел, уткнувшись пушистой головой в ладонь гостя и дергая ушами. Он и вправду сильно оброс — толстенькие щупальца едва виднелись среди густой серой шерсти. Как и большинство представителей его вида, Джо обладал скверным характером и острыми как бритва клыками. Далеко не всем посетителям этого дома удавалось с ним поладить. Но Лондо ему нравился, по какой-то неведомой причине. Мужская солидарность, должно быть…

Подняв голову, Лондо встретился взглядом с хозяйкой дома, и его улыбка померкла.

Тимов стояла под аркой, ведущей в гостиную, скрестив руки на груди и явно ожидая, что он немедленно объяснит причину своего внезапного вторжения. Каким образом при ее росте ей удавалось смотреть на мужа сверху вниз — загадка. Но Лондо никогда не мог расслабиться в ее присутствии.

Неуверенно стащив с плеч уличный плащ, он огляделся, не зная, куда бы его пристроить. Закатив глаза, Тимов гордой поступью прошествовала к нему и забрала одежду у него из рук. Лондо уже хотел облегченно выдохнуть, когда она вдруг замерла и с подозрением принюхалась. Тонкие темные брови гневно сошлись на переносице.

— Поверить не могу! — воскликнула Тимов, делая шаг назад. — Лондо Моллари! Ты осмеливаешься заявляться ко мне… пьяным?! — Скомкав плащ, она с силой швырнула его обратно в Лондо.

От неожиданности Лондо не успел его поймать, и тот упал на пол у его ног, накрыв собой маленького веркута, который тут же начал в панике крутиться на месте и сердито ворчать.

Вздохнув, Лондо наклонился, чтобы его освободить.

— Я не пьян, — возразил он. Это была почти правда — он уже давно чувствовал себя вполне трезвым.

— Неужели? — насмешливо уточнила Тимов.

Лондо начал терять терпение.

— Слушай, я вовсе не обязан перед тобой оправдываться! Напомню тебе, что я все еще твой муж. Я имею право приходить сюда, когда захочу.

— Имеешь право?! — Она вспыхнула от возмущения. — Это мой дом! Твои права на него не распространяются!

Лондо хотел заметить ей, что вообще-то именно он платит за этот дом и, стало быть, имеет все права… Но, открыв рот, сказал почему-то совсем не то, что собирался:

— Я уезжаю, Тимов.

Она фыркнула, снова скрестив на груди маленькие руки без перчаток.

— Тоже мне новость!

Лондо посмотрел на нее изумленно. Одним из бесспорных достоинств этой женщины было то, что она, вопреки обычаям, совершенно не интересовалась ни политикой, ни дворцовыми интригами. Как могла она так быстро узнать о его отъезде? Откуда?!

Раздраженная его молчанием, Тимов бросила на него строгий взгляд, и следующая ее реплика дала понять, что в действительности она ни о чем не подозревает.

— Ты постоянно куда-то мотаешься. Это не повод заявляться сюда и… Великий Создатель, неужели тебе больше некого донимать? Как насчет душки Мэриел? Как насчет…

— Я пришел попрощаться, — только и успел вставить Лондо в ее бурный словесный поток.

Тимов замолчала.

В наступившей тишине Лондо целую секунду смотрел ей прямо в глаза, а потом махнул рукой.

— Очевидно, это была ошибка, — пробормотал он, отворачиваясь. — Помутнение рассудка, знаешь ли. На самом деле я вовсе не собирался… Наверное, и впрямь немного, э-э-э… перебрал. Иначе ни за что бы… Словом, я лучше пришлю тебе сообщение.

Он сделал шаг к двери, но рука Тимов преградила ему путь. Лондо вопросительно поднял брови.

— Что значит — попрощаться? — строго спросила Тимов. А затем ей снова пришлось повысить голос: — Ты вздумал бросить меня? Ну, говори же!

От этих криков в Лондо вдруг проснулось его обычное упрямство, и он гордо выпрямился, словно готовясь выступить перед Центарумом.

— Мы так и будем стоять в прихожей? — уточнил он. — Или ты все же проявишь гостеприимство? Пригласишь меня войти? Предложишь чего-нибудь выпить?

На ее лице не промелькнуло и тени смущения.

— С какой это стати? Я тебя не приглашала. Ты сам ворвался. И испортил мне настроение.

— Но ты моя жена и…

— Это не означает, что я обязана выполнять твои приказы! — с вызовом перебила Тимов.

Лондо сжал зубы, но не поддался на откровенную провокацию.

— Хорошо. Как насчет моих просьб?

Тимов смерила его долгим взглядом, который он мужественно выдержал, после чего развернулась и неторопливо проследовала на кухню.

Лондо вытянул шею, провожая ее глазами и гадая, можно ли расценивать это как приглашение. Он помедлил несколько секунд, на случай если Тимов все же велит ему убираться. Но никаких заявлений от нее не прозвучало.

Перешагнув через Джо, который упрямо лез под ноги, Лондо тихо прошел в знакомую гостиную — просторную полукруглую комнату с большими окнами и вьющимися по стенам перламутровыми орнаментами из ракушек.

На низком голубом диване было разложено рукоделие из золотистых ниток и крошечных цветных камешков, рассыпанных поверх мудреной схемы. Рядом на стеклянном столике стояла недопитая чашка сока из диких ягод. Лондо моргнул. На секунду ему показалось, что ярко-алая жидкость в сосуде — его собственная кровь, и он тряхнул головой, поспешно прогоняя странные мысли.

Среди шелковых диванных подушек переплетом вверх лежала раскрытая книга. Приподняв ее, чтобы прочитать название, Лондо хмыкнул — очередной любовный роман. Он знал эту женщину много лет, ее сложно было назвать сентиментальной. Тем более удивительными казались ее литературные пристрастия.

Медленно пройдясь по комнате, он остановился возле окна и задумчиво в него уставился. В тишине было слышно, как Тимов возится на кухне, хлопает дверцей шкафчика, шуршит чем-то, включает воду. Похоже, в доме сейчас только они двое… Куда, интересно, подевалась прислуга?

Пропищал далекий таймер, звякнуло что-то стеклянное — и через минуту по дому разнесся горьковато-молочный запах джалы. Лондо прекрасно знал, что Тимов терпеть ее не может. Оторвавшись от созерцания сада и переведя взгляд на свое отражение в оконном стекле, он вдруг осознал, что улыбается непонятно чему. Наверное, если бы сейчас кто-то чужой заглянул в этот дом, он мог бы принять их с Тимов за нормальную семью…

Лондо с усмешкой покачал головой и уже хотел отвернуться от окна, когда его внимание привлекло странное растение, стоявшее на подоконнике. Он мог бы поклясться, что раньше ничего подобного тут не было.

Розовые цветы, похожие на маленькие детские ладошки, венчали мясистые, утыканные рыжеватыми шипами стебли. Нежные лепестки заманчиво блестели, словно от росы, вызывая невероятное желание дотронуться… Лондо, однако, решил не рисковать, крепко запомнив свой прошлый печальный опыт, когда растение Тимов чуть не убило его, оказавшись не просто хищным, но еще и ядовитым. В тот раз Тимов пришлось приводить его в чувство, поливая водой из стакана и обмахивая книгой, а потом, бросив все дела, везти его в больницу, где ему обработали рану и ввели противоядие. Его рука только недавно зажила.

Сегодня ему бы не хотелось повторения того раза. Тимов и так уже достаточно раздражена. Лондо понятия не имел, зачем держать дома что-то настолько опасное. Но у его мрачной жены была страсть ко всевозможным редким представителям флоры и фауны, даже кусачим, жалящим и откровенно ядовитым. Впрочем, выглядели они обычно вполне безобидно. Совсем как…

— Руки! — Пронзительный окрик заставил Лондо подскочить на месте.

Обернувшись, он увидел, как Тимов с бокалом горячей джалы в руках быстрыми шагами входит в гостиную.

— Тебе мало тех разрушений, которые ты устроил в прошлый раз? Только посмей тронуть мою иктурию — и я с чистой совестью оторву тебе голову.

Насупившись, Лондо поднял раскрытые ладони, показывая, что ничего не трогал и не собирается.

Тимов недоверчиво сощурилась, но предпочла не развивать эту тему. Наклонившись, она поставила бокал на столик со стороны Лондо и легонько пододвинула к нему. Он хотел поймать ее пальцы, чтобы поблагодарить, но она, словно не заметив этого, быстро отстранилась и уселась на диван.

— Спасибо, — произнес Лондо, с чуть заметным разочарованием опуская руку.

Во взгляде Тимов появилась жалость, с какой обычно смотрят на душевнобольных. Лондо смутился. Забрав бокал, он уселся в кресло на почтительном расстоянии от жены.

Повисла неловкая пауза.

— А где, кхм… где твоя служанка? — спросил наконец Лондо.

— Не твое дело, — отрезала Тимов. Затем, осознав, видимо, насколько грубо это прозвучало, все же снизошла до объяснения: — Она попросила небольшой отпуск, я не видела причины отказывать. Это вы, Моллари, шагу не можете ступить самостоятельно.

Лондо открыл рот, чтобы возразить, но передумал. С ней бесполезно спорить. Да и что ему за дело до ее мнения?

Откинувшись на спинку кресла, он неторопливо отпил из бокала. Поразительно! Тимов умудрилась не испортить джалу! С плохо скрываемым удовольствием он сделал еще глоток.

— Не хлюпай. Ты не представляешь, как это раздражает.

Впрочем, испортить напиток можно не только руками… Лондо подавил тяжелый вздох и постарался пить бесшумно, молясь про себя, чтобы она перестала смотреть на него так. Иначе недолго и подавиться.

— Ты явился лишь затем, чтобы молчать и обсуждать слуг? — недовольно поинтересовалась Тимов спустя мгновение.

— Я уже сказал, что уезжаю, — нахмурился Лондо. — И только поэтому…

— Я помню, что ты сказал. Но прежде ты не утруждался тем, чтобы ставить меня в известность о своих отъездах. Случилось что-то из ряда вон выходящее, и я не понимаю, почему мне приходится вытягивать это из тебя силой.

Она не пыталась скрыть раздражения.

— Кажется, в этот раз наша разлука будет очень долгой, — спокойно ответил Лондо. — Если тебя это утешит, мне приказали предупредить семью и попрощаться с вами. Это не моя инициатива.

— И куда же ты направляешься, позволь узнать?

— Правильнее сказать — меня отсылают. На космическую станцию в… словом, довольно далеко отсюда. — И он вкратце рассказал ей о «Вавилоне 5» и о своем назначении.

Тимов помолчала, обдумывая услышанное. По правилам их отношений прямо сейчас ей полагалось искренне удивиться, что бездарность вроде ее мужа назначили на столь важную должность. Лондо уставился в бокал и, скрепя сердца, принялся ждать обычных насмешек в свой адрес.

— Когда ты вернешься? — неожиданно потребовала ответа Тимов.

Лондо удивленно посмотрел ей в глаза.

— Если что-то пойдет не так, как в случае с четырьмя предыдущими станциями, — туманно ответил он, — есть вероятность, что ты никогда меня больше не увидишь.

Лицо Тимов осталось невозмутимым.

— Что ж, этим ты бесспорно укрепишь наш семейный союз.

Ну… он ведь и не ждал, что она со слезами будет умолять его остаться. Ведь не ждал?

— Ты не меняешься, — вздохнул он, возвращаясь к своей джале.

— Зато ты — да, — язвительно произнесла она. — Ты толстеешь и лысеешь.

Лондо был задет. Он прекрасно знал, что такова манера ее общения, и обижаться на это глупо. И все же ощутил болезненный укол в груди. Неужели он и впрямь мог надеяться, что будет по-другому?

— Ну же! — воскликнул он с кривой улыбкой и сжал в воздухе кулак в жесте, каким обычно подбадривают спортсменов. — Не останавливайся! Я знал, ты сумеешь сделать так, чтобы я не скучал по дому и радовался возможности убраться подальше отсюда! Я в тебя верил!

Тимов недовольно поджала губы, заставив Лондо почувствовать что-то вроде злорадного удовлетворения. О да, она ненавидела это. Ненавидела меняться с ним ролями.

— Что ж… я действительно не понимаю, почему ты здесь, — холодно произнесла она.

«Я тоже», — раздраженно подумал Лондо. Сейчас, когда его сознание почти полностью прояснилось, причины этого визита отступили куда-то за пределы здравого смысла.

— Ты мог чудесно провести время, купаясь в ласках Мэриел и Даггер, — не унималась Тимов. — И передать мне новости через них.

Или же причина все-таки была?..

— Вместо этого ты явился сюда — оскорблять меня и нагонять тоску своим угнетенным видом. — К изумлению Лондо, в ее голосе проскользнула обида. — Я не могу понять, чем ты недоволен? Ты получил долгожданное повышение. Ты разве не об этом мечтал?

— Моя дорогая, — мягко произнес Лондо, отставляя на столик полупустой бокал. — В том-то и дело, что это вовсе не повышение.

Тимов моргнула.

— И что же это должно значить, во имя Создателя? — недоуменно спросила она.

Лондо посмотрел на нее долгим взглядом, пытаясь разобраться в путаном клубке собственных желаний и чувств. Он легко мог ей соврать — и пощадить тем самым свою раненую гордость. Учитывая ее уединенный образ жизни и безразличие к политическим новостям, вполне возможно, что она никогда не узнает правды, не посмеется и не ударит по больному. Но если ему в самом деле нужно именно это, зачем он пришел?

— Да просто… — усмехнулся Лондо, снова откидываясь в кресле, — других дураков не нашлось.

Тимов вопросительно вздернула брови. И Лондо наконец начал рассказывать. Он поведал ей обо всем, что произошло с ним сегодня, в подробностях описал утреннюю встречу с премьер-министром и пересказал их разговор. Не утаил он и тот самый — неудобный — эпизод, когда в очередной раз получил щелчок по носу. Самолюбие отчаянно кричало, требуя сохранить в тайне унизительную правду. Но чем больше он говорил, тем сильнее осознавал, что с самого начала испытывал потребность поделиться этим с кем-то. Неважно с кем, лишь бы его слушали.

Тимов, как ни странно, слушала молча. Вероятно, приберегала ценные комментарии до окончания рассказа. При этом выражение ее лица практически не менялось — невозможно было сказать, о чем она думает.

Когда Лондо закончил, Тимов помолчала несколько мгновений, словно ожидая, что он добавит что-нибудь еще, а потом неторопливо поднялась на ноги.

— Я собираюсь ужинать, — объявила она. — Если хочешь, можешь присоединиться. Но предупреждаю, довольствоваться придется вчерашним дессатри⁽⁶⁾ — я не ждала гостей.

Лондо почувствовал раздражение. Она что, издевается? Не понимает, что сейчас не до еды?

— Ты не слушала меня, — мрачно констатировал он.

Тимов с измученным видом закатила глаза.

— Я все слышала. Император выбрал тебя — о, Создатель! — не за твои выдающиеся таланты, а потому что никто больше не согласился, и ты расстроился. — Почему-то в ее исполнении это звучало не так трагично, как у него в мыслях. — Прости, но это какая-то чушь. Ты серьезно хочешь, чтобы я из-за этого голодала?

Мягко отпихнув с дороги Джо, она направилась в кухню.

Лондо невольно увязался за ней.

— Это не чушь, — запоздало возразил он, обращаясь к ее спине.

За окнами начинало темнеть. Войдя в кухню, Тимов включила свет и принялась неспешно расставлять на столе посуду и приборы.

— Ладно, тогда ответь мне на один вопрос. Если бы император отдал приказ, разве кто-нибудь смог бы в самом деле не согласиться? Разве за это не положена смертная казнь?

Лондо, вошедший следом и остановившийся у стены, с готовностью открыл рот, собираясь ответить, но так и не нашел, что сказать. Тимов ткнула хлебную корзинку ему в живот. Очнувшись от задумчивости, он послушно взял ее и поставил на стол.

— Возможно, я недостаточно внимательно слежу за новостями, — продолжала Тимов, с видом примерной хозяйки разливая душистый прохладный дессатри по суповым пиалам. — Но лично я не припоминаю волны казней за последние пару недель. Единственный вывод, который напрашивается: ты первый, кому император это предложил.

Она обеими руками подтолкнула Лондо к столу и сама устроилась напротив.

— Кроме того, ты же сам сказал, что эта станция важна, что она поможет нам лучше планировать свою внешнюю политику, решить наболевшие вопросы, и все в таком духе.

— Так и есть, но…

— Но ты все равно считаешь, что император полный идиот? Что он действительно мог ткнуть в список наугад и назначить послом первого попавшегося олуха, а не того, кто хорошо знает эту работу и заслуживает доверия? Ты это хочешь сказать?

Лондо рассеянно смотрел, как она берется за маленькую ложку и запускает ее в свою пиалу.

— Ты не понимаешь, Тимов…

— Чего же? Что немногие боролись за эту должность и примеряли ее на себя перед зеркалом? Что это нелегкая работа вдали от дома? Я понимаю. Но тебя, во-первых, ничто здесь не держит. Во-вторых, ты пять лет проработал на их планете. Если помнишь, ты торчал там даже тогда, когда был нужен дома. Знаешь их обычаи и язык едва ли не лучше, чем наши. Ну и в-третьих, тебе же самому это нравится. Ты помешан на чужаках, и всем это известно. Много ли было настолько подходящих кандидатур? — Она со значением подняла брови, и добавила, заметив, что Лондо не спешит притронуться к ужину: — Ешь. Тебе нужны витамины.

Он молча пододвинул к себе угощение, не желая с ней пререкаться. Тимов удовлетворенно кивнула.

— На твоем месте, — продолжала она, — я бы воспринимала все это как величайшую удачу и отличный шанс выползти из того болота, которое ты, по ошибке должно быть, именуешь своей жизнью. Доказать, что ты хоть чего-то стоишь. Реализовать свое… странное увлечение. Вести переговоры с чужаками — это все, что ты умеешь! Но ты недоволен. Ты никогда не бываешь доволен. Вы, Моллари, все одинаковые!

То же самое он говорил Карну этим утром…

Обдумывая сказанное, Лондо чуть расслабился… и принялся наконец за еду. Удивительно, но дессатри в исполнении Тимов тоже оказался вполне съедобным.

Следующие минут двадцать Тимов продолжала болтать и возмущаться, но это перестало нервировать. Лондо подумал, что при желании в этом можно было найти нечто успокаивающее.

— Я уверена, тебе там даже понравится, — говорила она. — Кроме того, ты станешь получать больше, и ты будешь далеко от меня. Идеальное сочетание… — Заметив выражение его лица, она с подозрением нахмурилась: — Чего ты ухмыляешься?

Лондо улыбнулся шире.

— Колетти научила тебя готовить.

Тимов поджала губы — и это позабавило его еще больше.

— Я всегда это умела, — отрезала она, и поднялась на ноги, чтобы убрать использованную посуду.

— Ну конечно, — кивнул Лондо, с серьезным видом сдвинув густые брови.

— Ты ничего не понимаешь в этом.

— Разумеется, дорогая.

— Прекрати со мной соглашаться!

— Как скажешь.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно прыснули.

— Ты невыносим, — проворчала Тимов, вновь принимая строгий вид.

Лондо молча опустил голову, все еще продолжая грустно улыбаться. Пусть говорит. Им недолго осталось терпеть друг друга.

Внезапное прикосновение заставило его поднять глаза. Он перевел недоверчивый взгляд на маленькую руку у себя на плече, а вслед за этим — на лицо Тимов, оказавшееся совсем рядом. Она смотрела на собственную руку с не меньшим изумлением, чем ее муж.

Лондо взволнованно сглотнул. На секунду ему в голову пришла безумная мысль, что она его сейчас обнимет. Они так давно не были близки… Может быть, она хочет?..

— Мне велено провести время с семьей, — хрипловато произнес он. — Я… мог бы остаться… если хочешь.

Очнувшись от своего мимолетного оцепенения, Тимов смахнула с его мундира несуществующую пылинку и убрала руку.

— Прости, что ты сказал?

Показалось, понял Лондо, окончательно смутившись под ее пристальным взглядом.

— Ничего, — ответил он. — Я хотел сказать, что мне, наверное, пора… Темнеет.

Тимов коротко взглянула в окно, словно желая убедиться, что там действительно наступил вечер.

— Хорошо. Тогда подожди меня.

Она быстро вышла, и Лондо услышал тихое «топ-топ-топ-топ» — ее торопливые шаги вверх по лестнице.

Оставшись в одиночестве, он приложил обе ладони к груди и несколько раз провел ими сверху вниз, к животу, сбрасывая напряжение, успокаивая себя.

Тимов вернулась через минуту, одетая в элегантный осенний плащ, отороченный черно-рыжим мехом лиати⁽⁷⁾.

— Я тебя провожу, — с вызовом объявила она.

Лондо снова почувствовал себя неуютно, но не стал возражать и лишь вежливо предложил ей руку, которую она, чуть помедлив, приняла.

За те пару часов, что Лондо провел в гостях, на улице заметно похолодало. Тимов начала ежиться и кутаться в плащ еще до того, как они вышли за ворота. Там Лондо остановился, пытаясь вспомнить, где именно бросил флаер. Тимов взглянула на него вопросительно.

— Кажется, сюда, — не слишком уверенно пробормотал он и зашагал в сторону моря. Тимов последовала за ним, по-хозяйски держа его под руку.

Когда они вышли на пустынную набережную, осветительные сферы вдоль мощеного белым камнем променада уже начали наливаться голубоватым сиянием. Темный океан почти терялся в сгустившихся сумерках, выдавая себя лишь хриплым ледяным дыханием да бледной полоской соленой пены на границе с сушей.

Несколько минут они шли молча, не нарушая разговорами уединения друг друга. Тимов глядела под ноги, размышляя о чем-то своем. Лондо глазел по сторонам, тщетно пытаясь надышаться напоследок воздухом родной планеты.

Серебристые мушки бесшумно закружились в лучах искусственного света. Еще мгновение — и на их месте уже порхают стайки холодных белых бабочек. Скапливаясь, ускоряя танец, они заполняют все небо.

Лондо удивленно задрал голову вверх.

— Снег пошел…

Тимов по-детски вытянула ладони, ловя долгожданные снежинки.

Лондо взглянул на нее украдкой. Погруженная в свои мысли, она не смотрела в его сторону. Она была такая маленькая, что порой, как сейчас, ему до смерти хотелось взять ее на руки… кружить… баюкать… прижимать к сердцам. Но она никогда ему этого не позволяла — ни в юности, ни теперь.

— Ты пытаешься поджечь меня взглядом? — поинтересовалась Тимов, показывая, что прекрасно все видит. — Говори, что хотел, и хватит на меня пялиться.

От неожиданности Лондо не успел придумать подходящего ответа.

— Ты очень красивая, — честно признался он.

Она пренебрежительно фыркнула.

— Умоляю, побереги эти лживые комплименты для своих танцовщиц.

Она смутилась? Честное слово, смутилась! Кое-как проглотив непрошеную улыбку, Лондо свернул на тропинку в дюнах, показавшуюся ему знакомой, и они побрели вдоль берега моря.

Здесь было еще холоднее, чем в городе. Заметив, что Тимов начинает украдкой стучать зубами, он стянул с себя плащ и хотел накинуть ей на плечи. Но она остановила его руку, глядя на него как-то странно.

— Что? — Лондо не смог сдержать раздражения, вообразив, что понял причину ее сомнений. — Он чистый!

— Не хватало тебе еще свалиться с простудой накануне поездки, — возразила Тимов.

— Знаю, знаю… — Он снова попытался предугадать ее реплику. — У меня будет ужасный вид. Они решат, что у меня чума, что я…

— Простуда ослабит твой иммунитет, — с упреком перебила она. — Ты обязательно подцепишь что-нибудь на этой станции, и умрешь.

Лондо почувствовал укол совести.

— Я пройду профилактику, — пообещал он. — Не волнуйся об этом.

Тимов безразлично пожала плечами.

— Я и не волнуюсь. Это не мое дело. — С этими словами она завернулась в его плащ, который доставал ей почти до пят.

Лондо устало кивнул.

— Чего же еще я мог ждать от тебя, моя дорогая? — протянул он.

— Вот только не надо строить из себя жертву, — огрызнулась Тимов. — Ты тоже никогда не любил меня, Лондо. Уверена, ты не настолько глуп, чтобы ждать чего-то подобного от меня.

— Нет… разумеется.

— Вот и славно.

Они наконец дошли до того места, где Лондо оставил флаер. Тот лежал на боку, врезавшись одним крылом в белый песок. Тимов скептически оглядела криво припаркованный в прибрежных кустах транспорт. Лондо смущенно потер нос. По правде, он был уверен, что посадил его ровно.

— Где пилот? — требовательно осведомилась Тимов и, не дождавшись ответа, снова была вынуждена повысить голос: — Ты один?! Какой идиот позволил тебе сесть за пульт пьяным?

Лондо вздохнул.

— Я был тем идиотом, которому разрешение не понадобилось.

Он разблокировал дверцу кабины и неуверенно обернулся к своей спутнице.

— Полагаю, я должна что-то сделать для тебя на прощанье? — произнесла она после короткой паузы. — Хотя правильнее было бы дать тебе хорошего пинка. Это было бы самое действенное напутствие.

Она шагнула к Лондо и крепко его обняла.

Опомнившись от растерянности, он порывисто обнял ее в ответ.

Вероятно, его выдали руки, жадно сомкнувшиеся на талии жены и едва не оторвавшие ее от земли. Или же та исступленная нежность, с которой он уткнулся носом в ее шею. Так или иначе, его отчаянная потребность в этом мгновении сделалась для нее слишком очевидной. И она не отстранилась, проявив несвойственное ей снисхождение, впервые за много лет дав ему столько времени, сколько он пожелает. В груди болезненно защемило, когда она тихонько погладила его по спине. Настоящее осознание того, что они прощаются, обрушилось только теперь.

Прошла целая вечность, прежде чем Лондо медленно и неохотно разомкнул объятия.

Взглянув на него снизу вверх, Тимов покачала головой и, встав на цыпочки, принялась отряхивать снег с его гребня и бровей.

— Видишь, — усмехнулась она, — от нашей страстной любви замерзло все вокруг.

Ее ладони задержались на его плечах не дольше, чем это было необходимо.

Лондо взял ее руку и поднес к губам.

— Ступай, — спокойно сказала Тимов. — Я, конечно же, не буду по тебе скучать. Я потрачу силы на что-нибудь более продуктивное — по всей видимости, именно мне придется присматривать за нашим домом и другими твоими женами. Так что не вздумай беспокоить меня по всяким пустякам. — Она запнулась. — Ну, разве что тебе понадобится помощь… или чужаки станут плохо с тобой обращаться… Тогда можешь позвать меня.

— Я сам могу о себе позаботиться, — нахмурившись, возразил Лондо.

— В последний раз, когда я тебя видела, тебя чуть не убило растение. Что уж говорить про агрессивных инопланетян?

— Подозреваю, что на земной станции подобные опасные твари запрещены к провозу. Что до инопланетян… — Он вздохнул. — Это работа, ничего не поделаешь.

Тимов с явным сожалением расстегнула ворот плаща, собираясь вернуть его Лондо. Он мягко остановил ее руку.

— Оставь. У меня есть еще. Но в космосе от них все равно мало пользы. Если хочешь, я… — Он поколебался. — Давай я подвезу тебя до твоего дома?

Она отрицательно покачала головой.

Лондо хотел снова притянуть ее к себе и поцеловать… но наткнулся на предостерегающий взгляд блестящих карих глаз.

— Не надо, — тихо, но строго попросила Тимов. — Иди.

Он разочарованно отпустил ее руку.

Не оглядываясь больше, он забрался в кабину и пристегнул ремни. В присутствии пилота бортовой компьютер заработал автоматически. На носу, крыле и хвостовом оперении флаера зажглись аэронавигационные огни. Яркий свет посадочных фар выхватил из полумрака невысокий женский силуэт в окружении пляшущих снежных хлопьев. Гул двигателей прорезал тишину и стал стремительно нарастать.

Отступив на безопасное расстояние, Тимов смотрела, как флаер поднимается в воздух и начинает набирать высоту.

Совершая поворот над океаном, Лондо невольно вспомнил, что творил по пути сюда, и закусил губы. Ему определенно надо завязывать с выпивкой. Все ведь могло закончиться тем, что императору пришлось бы искать нового посла.

Он посмотрел вниз, выискивая глазами Тимов. В снежных сумерках ее фигурка, тихо бредущая к дому вдоль полосы прибоя, выглядела одиноко и тоскливо.

Почему, с горечью думал Лондо, почему она не позволила? Он настолько противен ей, что даже полное одиночество кажется ей милее его общества?.. Или же она по-прежнему обижена на него?.. Он вздохнул, возвращаясь к управлению. Она всегда будет на него обижена.

В последний момент ему показалось, что Тимов подняла голову и смотрит ему вслед. Ее белое лицо мелькнуло и исчезло во мраке. И спустя мгновение Лондо уже не смог бы сказать наверняка, было ли то на самом деле, или же заблудившаяся снежинка вспыхнула в свете бортовых огней.

* * *

Следующие два дня Лондо был занят тем, что заканчивал дела и изучал свои новые должностные инструкции, особое внимание уделив вопросу о том, как именно и в каком объеме будет финансироваться его работа на «Вавилоне 5». На второй день он официально получил звание посла, вкупе со значительной прибавкой к жалованию, — и сразу почувствовал себя намного лучше.

В ночь накануне вылета, когда все приготовления были наконец завершены, все формальности улажены, а вещи собраны, он обнаружил, что ему ужасно жаль тратить на сон последние часы дома. Раскрыв окна, где в разрывах стремительных облаков то и дело ярко вспыхивала луна, он уселся к компьютеру, отыскал папку с языковыми файлами землян — и так, в тишине и прохладе, просидел над ними почти до самого рассвета. Ближе к утру, однако, усталость все же взяла верх, и Лондо сам не заметил, как задремал, склонившись над столом.

Это было мгновение слабости, прореха в защите, которой тут же воспользовался знакомый кошмар. Яростно вцепившись в сознание спящего, он принялся терзать его с новой силой. Напрочь позабыв о том, что улетает с Примы Центавра, Лондо снова был в тронном зале, под пристальным взором неведомой Тьмы, и страшный одноглазый незнакомец в очередной раз с чавкающим хрустом мял его несчастное горло.

Непонятно откуда взявшийся пронзительный звон в голове усугублял мучения. Лондо пытался отмахнуться от адского звука, но тщетно — тот с каждой секундой делался громче.

— Нет… — хрипло прошептал он. — Нет… нет…

Его рука соскользнула со стола, перестав подпирать голову. Опасно клюнув носом, он наконец очнулся.

Видеофон разрывался.

Сонно моргая, Лондо перевел взгляд на часы. Интересно, у кого хватило ума звонить ему в такую рань?

— Да? — просипел он, пытаясь сбросить с себя остатки тяжелого сна.

На экране появилось знакомое смуглое лицо.

— Урза? — Выбравшись из-за стола, Лондо подбежал к монитору, на ходу поправляя одежду. — Урза!

— Лондо! Слава Великому Создателю! Я уж думал, что не застану тебя. Я позвонил сразу же, как только узнал.

— Я надеялся, ты приедешь, — с сожалением признался Лондо.

Урза мягко улыбнулся.

— И я бы хотел обнять тебя на прощанье, Пасо Лиати⁽⁸⁾, но увы, обстоятельства меня задержали. — Он внимательно взглянул на Лондо. — Как ты? У тебя такой вид, словно ты не спал всю ночь.

Лондо рассеянно оглядел сам себя.

— Я в порядке, — ответил он. — В смысле, я и не собирался ложиться. Через два часа ехать в космопорт.

— Что ж… — задумчиво кивнул Урза. — Удачи тебе! Я знаю, что император сделал правильный выбор.

— Знаешь? — удивился Лондо.

— Конечно. Потому что знаю тебя. К сожалению, это решение было принято в мое отсутствие, и я был лишен возможности лично рекомендовать тебя Его Величеству. Но, как видно, интуиция не подвела Турхана, и все сложилось само собой.

— Эта станция… опасное место, Урза, — уклончиво заметил Лондо.

Урза хохотнул.

— Вселенная — опасное место, Пасо Лиати! — воскликнул он. — Не помню, чтобы нас с тобой когда-нибудь это останавливало!

— Не останавливало, — согласился Лондо, слабо улыбнувшись.

Урза покачал головой.

— Ну же, взбодрись, герой Фраллиса XII! Сил нет смотреть на твое печальное лицо! Выпей! Поешь как следует! Вдохни поглубже воздух нашей прекрасной Примы Центавра! Другой такой возможности может и не представиться. Ты же старый солдат, ты сам это знаешь.

 

Эпилог

Лондо Моллари стоял один на смотровой палубе межзвездного лайнера, задумчиво глядя в окно. Там, в бескрайней пустоте космоса, словно алмаз на подложке из черного бархата, сияла, постепенно отдаляясь, маленькая голубая планета, покрытая синими океанами и влажными зелеными лесами, окутанная пушистой пеной белоснежных облаков и прозрачно-голубым азотным ореолом. Прима Центавра. Первая и единственная. Сердце и душа Великой Республики. И самый лучший дом, о каком только можно мечтать.

При взгляде из космоса этот мир с едва различимой светящейся паутиной центаврианских городов казался таким уязвимым и хрупким, что заходилось дыхание. По долгу службы Лондо часто приходилось видеть эту картину. Он как никто другой понимал, что на свете нет и не будет второй такой планеты, на случай если они не смогут ее уберечь. И именно поэтому защищать ее стоило любой ценой, до последнего биения сердец.

Он размышлял о том, что говорила ему Тимов, оставшаяся где-то там, внизу, и о том, что сказал Урза… Никто не справится с этим лучше него.

В глубине души он понимал, что хочет этого. Это его желание, его призвание. Его настоящая судьба. Именно это — судьба, а вовсе не то, что он видит во сне. Может статься, что, отправляясь на земную дипломатическую станцию в нейтральном секторе космоса, он запутает след так, что та судьба никогда его не найдет. А двум смертям не бывать.

На северном наречии, родном языке его матери, имя Лондо означало «свободный», или дословно — «сам себе хозяин», что было весьма забавно, но не очень-то соответствовало действительности. Подобно большинству центавриан, Лондо почти всю свою жизнь был вынужден подчиняться чужой воле или нелепым обычаям. Так может быть, именно теперь пришло время все изменить? Самому стать хозяином своей судьбы и судьбы своего народа? Возможно, это тот самый, единственный в жизни шанс?

Что же до одиночества… то он и прежде был один. Он уже старик и ни в ком не нуждается, вдобавок, что гораздо существеннее, никто не нуждается в нем. Лондо сфокусировал взгляд на своем отражении в стекле и вздохнул. Возможно, он направляется именно туда, где ему будет лучше, где от него будет хоть какая-то польза, а его существование будет хоть что-то значить. В конце концов, что бы ни ждало его там, на далекой космической станции, это вряд ли будет хуже того, что он оставляет здесь.

— Наш лайнер готовится совершить прыжок в гиперпространство, — объявил безупречный женский голос с синтетическим придыханием из сотен динамиков по всему кораблю. — Просим пассажиров занять свои места.

Лондо успел в последний раз взглянуть на родную планету, оставшуюся за бортом, прежде чем лайнер начал совершать поворот, и Прима Центавра окончательно исчезла из поля зрения.

— Посол Моллари? — окликнул его уже не искусственный, а самый настоящий — несовершенный, живой и нежный — девичий голос.

Посол Моллари… Совсем неплохо, да?

Он обернулся на зов.

— Пожалуйста, следуйте за мной, я провожу вас на ваше место.

Несмотря на скромное платье стюардессы и строгую косу, она была такая красивая!.. Лондо почувствовал, как стремительно теплеет в районе солнечного сплетения, а рот сам собой расплывается в широкой улыбке.

— Моя дорогая, — искренне произнес он, прижимая ладони к сердцам, — за вами я проследую куда угодно!

---

1) Дром — упряжное и вьючное животное на Приме Центавра, размером с крупного пони. Используется в сельском хозяйстве и для различных церемоний. В дикой природе почти не встречается.

Вернуться к тексту

2) Бат — стадное молочное животное, внешне напоминающее толстенькую овцу.

Вернуться к тексту

3) Винглет — аэродинамическая законцовка крыла летательного аппарата.

Вернуться к тексту

4) Чиркула (она же «морской колокольчик») — плетистый садовый кустарник, устойчивый к холодам. Предпочитает песчаные почвы, как правило — вблизи моря.

Вернуться к тексту

5) Веркут — изначально дикий хищный зверь, в древние времена приспособленный центаврианами для охраны жилищ и скота. Даже спустя века — не самое популярное домашнее животное. Агрессивен, с трудом поддается дрессировке.

Вернуться к тексту

6) Дессатри — популярное и исключительно полезное блюдо центаврианской кухни, воспетое великим Дорвой в «Дукаро» — одном из его ранних музыкальных шедевров. Есть сотни способов приготовления этого богатого витаминами и минералами супа из самых разнообразных ингредиентов — у каждого повара свой рецепт.

Вернуться к тексту

7) Лиати — чрезвычайно опасный хищник, обитатель южных центаврианских джунглей.

Вернуться к тексту

8) Пасо Лиати (Paso Liati) — «безумный лиати» — прозвище Лондо Моллари, которое еще в юности дали ему товарищи по фехтованию, в дуэльном обществе Кору Придо.

Вернуться к тексту