О том, к чему приводят нестандартные решения сверху (джен)

Как истинный сын вулканца, Спок никогда не ставил под сомнение решения родителей, в особенности те, что касались его самого, однако никогда ещё это не было столь трудно, как в этот раз.

Маловероятно, что можно было бы придумать что-то более нелогичное, не вписывающееся ни в какие рамки и принятые ранее планы, и всё же, несмотря на это, а также на длинный список выверенных, выдержанных, обоснованных и в крайней степени логичных возражений, которые он представил, а отец с обычным своим невозмутимым видом выслушал, Спок сейчас находился там, где находился, а именно — на борту пассажирского звездолета «Исправник», направляющегося в детский лагерь. Совершенно обычный, не научный детский лагерь.

Желание сбежать куда подальше было совсем нелогичным, однако с каждой минутой, даже секундой, казалось всё более и более заманчивым... Несмолкаемый гул звонких детских голосов бил по ушам, волны радостного возбуждения, исходящие от окружающих его детей и подростков, летевших большей частью с Земли, так и норовили смести все его столь тщательно выстраиваемые щиты, а понимание того, что вряд ли в самом лагере будет намного спокойнее, представлялось весьма серьезным поводом для беспокойства.

Совершенно не так Спок планировал провести следующие тринадцать дней, четырнадцать часов, пятьдесят шесть минут и двадцать секунд.

Три летних месяца, в которые вулканским школьникам давалось больше простора для индивидуальных проектов, разумно было бы употребить для лучшей подготовки к поступлению в Вулканскую Академию Наук, которое планировалось на следующую осень, и Спок не понимал причин, по которым его мать решила, что целых четырнадцать из девяносто двух дней он должен потратить на пребывание в заведении, не несущем образовательной функции и полном людей, продолжительное пребывание среди которых могло принести еще большую напряженность в его и без того непростые отношения со сверстниками-вулканцами.

Еще больше вопросов вызывал тот факт, что отец выказал этому плану полную поддержку, несмотря на то, что не мог не предвидеть тех негативных последствий, что несло его выполнение. Впрочем, этот же факт и помог Споку настолько, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, примириться с родительским решением. Посол Сарек никогда и ничего не делал без причины, а значит, она у него есть и сейчас.

Полет до планеты, на которой базировался лагерь, занимал четыре часа.

Нетлокс-5 располагался в одном из самых спокойных уголков галактики и обладал целым рядом уникальных качеств, что делало его идеальным местом для отдыха. На весьма ограниченной территории разместилось сразу три детских лагеря, санаторий для служащих звездного флота и небольшой, но считающийся одним из самых престижных и дорогостоящих курорт. Эти и множество других сведений Спок выяснил сразу, как узнал о том, где ему предстоит провести две летних недели, и теперь, чтобы занять себя на время перелета до Нетлокса-5, неторопливо перебирал в памяти все полученные данные.

В течение первых двух часов перелета кто-нибудь то и дело предпринимал попытки заговорить с ним, однако, не обнаружив привычных для людей эмоциональных реакций, дети достаточно быстро теряли интерес, а немногочисленные взрослые из числа персонала корабля и так называемых «воспитателей» неизменно оказывались слишком занятыми для того, чтобы долго с ним беседовать, так что уже на сто двадцать третьей минуте Спок остался в полном одиночестве.

Он уже думал, что до конца дороги никто к нему больше не подойдёт, однако, как оказалось, этот вывод был несколько преждевременным. На сто тридцать девятой минуте, когда Спок уже полностью погрузился в размышления, кто-то вдруг весьма бесцеремонно хлопнул его по плечу.

— Эй, вулканец, в карты будешь? — парень в возрасте приблизительно лет шестнадцати навис над креслом Спока и вопросительно уставился на него.

— Благодарю за предложение, но я вынужден отказаться. У вулканцев не принято участвовать в развлечениях подобного рода, — стоически стерпев нарушение своего личного пространства, вежливо ответил ему Спок, на что парень лишь хмыкнул и удалился, напоследок пробормотав что-то вроде «Тоже мне, святые вулканцы...»

По мнению Спока, ему далеко было до земного понятия «святой», так что можно было посчитать, что парень ему польстил, однако на комплимент данное высказывание походило мало... Что же, наверное, стоило приготовиться к тому, что к концу этих двух недель он окажется погребён под множеством неразрешимых нелогичностей...

Леонард давно перестал искать логику в решениях начальства Медицинской академии, однако это вовсе не означало, что он не был раздосадован, когда ему объявили, что вместо престижной клиники Ламерсона он будет проходить практику в детском лагере на Нетлокс-5. Был, и даже очень.

Если он и не любил что-то больше, чем самодурство, которое было свойственно многим из вышестоящих, так это космос и полеты по нему. Здесь же невезучему второкурснику Маккою обеспечили и то и другое.

«Леонард, поверьте, эта практика окажется самой запоминающейся из всех, что вам доведется пройти. Успеете еще поработать на Земле. Пользуйтесь случаем, вряд ли вам доведется вновь побывать на столь высококлассном курорте», — так, кажется, выразился его научный руководитель, когда Лео, расстроенный, набрал его в надежде получить поддержку. Дед, узнав, вообще заявил: "Ну и правильно, будет тебе настоящий боевой опыт, справишься с этим — справишься и со всем остальным".

«Пользуйтесь случаем» — ни больше ни меньше, и в расчет не принималось ни то, что его специальность — хирургия, ни то, что с детьми он, вообще-то, работать не учился (лучший студент — справитесь!). Никто, похоже, не понимал или не желал понимать, что с этой внезапной сменой места для прохождения практики все его планы по скорому дальнейшему карьерному росту полетели коту под хвост. Плакали шансы Леонарда продемонстрировать свою безусловную одаренность и высокий профессионализм перед маститым коллективом клиники, состоящим сплошь из профессоров и академиков, таяли на глазах надежды благополучно осесть среди них...

Трое воспитателей, чьей задачей было сопроводить ребятишек до лагеря и не дать им убиться самим или взорвать корабль в процессе, и немногочисленный экипаж той, с позволения сказать, летающей консервной банки, на которой им всем предстояло добираться до Нетлокс-5, отнеслись к Леонарду вполне благожелательно.

Удобно устроившись наравне с остальными сотрудниками в большой каюте, служившей одновременно залом совещаний для экипажа и тихой гаванью, где можно было присесть и в тишине выпить чашечку реплицированного кофе для работающих с детьми, студент, отвлекшийся на непривычную обстановку, едва даже обратил внимание на сам взлет, которого ранее несколько опасался.

Его расспрашивали об учебе, с удовольствием просвещали о лагерном устройстве и традициях, никоим образом не пытались привлечь к присмотру за юными пасажирами. В данных условиях это показалось практиканту не самым дурным началом. Да что там, он даже нашел время для того, чтобы прочитать последнюю статью ректора, что собирался, но никак не мог сделать уже пару недель. Это было отличным началом.

В общем, к выходу из звездолета направлялся пусть и не безоговорочно счастливый, но вполне удовлетворенный жизнью медик.

Вокруг него так и кипела жизнь: дети переговаривались, смеялись, выкликали пропавших из виду товарищей или безуспешно пытались вытащить свои вещи из общей кучи, воспитатели как-то и не слишком старательно пытались их построить, а экипаж "Исправника", не став ждать окончания всей этой возни, уже дисциплинированно проследовал к располагавшемуся недалеко санаторию. Через полтора часа их ждал обратный путь.

В конце концов, устав ждать, Лео уже всерьез подумывал последовать их примеру и попробовать добраться до своего будущего рабочего места самостоятельно, однако всего секунду спустя он совершенно об этом позабыл, потому что перед ним, словно под лучом транспортатора, материализовался Джим Кирк.

До той минуты Леонар Маккой и не подозревал о существовании на этом свете данного представителя биологического вида Homo Sapiens, но однажды встретив Джима, забыть о нем было уже поистине невозможно.

Копна золотых волос, голубые глаза и, главное, широкая озорная улыбка, не сходившая с лица этого мальчишки, казалось, просто не предоставляли подобного выбора.

— Привет! Это было круто, правда? Лучший полет в моей жизни! — не представляясь и не давая собеседнику времени на это, восторженно выдал он.

— Ну, насчёт лучшего не скажу. В моей жизни это был первый полет. По космосу, разумеется, — усмехнулся в ответ Леонард, позабавленный его горячностью.

— В моей тоже, но это же не мешает ему быть лучшим, верно? — еще шире (хотя казалось бы — куда уж еще-то?!) разулыбался мальчишка и, видимо, вспомнив-таки о правилах приличия, протянул Леонарду руку: — Джим, Джим Кирк.

Тот крепко ее пожал и, улыбнувшись под стать новому знакомому, привычно представился:

— Маккой. Леонард Маккой.

Роковое знакомство состоялось.

Жизнь Джима Кирка всегда была полна неожиданностей и нелогичностей — всего того, что мать обычно весьма категорично именовала «неприятностями», однако эта неожиданность, безусловно, превосходила все те, что случались с ним до сих пор. И неприятной ее назвать было уж никак нельзя. Нет, Джим совершенно официально был готов объявить эту неожиданность самой приятной неожиданностью в своей и без того нескучной жизни.

Их семью нельзя было назвать особо зажиточной, особенно сейчас, когда мама только что развелась со своим третьим мужем, так что они с братом давно настроились на то, что проведут это лето в Айове, как и обычно, а тут вдруг пришло известие о том, что последний школьный проект Джима был признан лучшим в штате и младший Кирк номинируется путёвкой в один из лучших лагерей в галактике... Едва ли нашелся бы какой-то двенадцатилетний мальчишка, который при таком известии не прыгал бы до потолка от восторга.

Ему не пришлось слишком долго терпеть, и все же в ожидании заветной даты отъезда Джим весь извелся. Лишь прибыв в космопорт (на два часа раньше положенного времени), он смог наконец вздохнуть свободно. Ну теперь-то уж точно ничто не пройдет мимо.

Пока другие прощались с родителями, Джим, который простился со своими еще в Айове, любовался пестротой костюмов, в которые рядились некоторые представители инопланетных рас, высчитывал примерное количество обслуживающего персонала и прикидывал, сколько времени уйдет на то, чтобы все наконец собрались. В общем, был занят весьма важными делами. Однако стоило ему ступить на чуть подрагивающую от гула включенных двигателей палубу шаттла, что должен был доставить их на борт звездолета, как все вдруг отошло на второй план, растворилось в бесконечных просторах ждущих их космических далей.

Наверное, обратись к нему кто сейчас, Джим не смог бы произнести ни слова от охватившего его чувства непередаваемого, неземного во всех смыслах этого слова восторга. Позабыв обо всем на свете, он безотрывно глядел в иллюминатор и понимал: с этой минуты его жизнь изменилась раз и навсегда... Первозданная острота впечатлений схлынула, но в душе осталось что-то глубинное, что стало частью его самого.

"Исправник" считался малым кораблем, однако Джиму на то, чтобы его осмотреть, понадобилось добрых часа полтора, да притом и прошелся-то он всего лишь по верхним палубам. Встречающиеся на пути члены экипажа ворчали, что нечего ему тут бродить в одиночку и в сопровождении тоже нечего, однако Джим видел, что подобное внимание им приятно. Иначе, во всяком случае, трудно было бы объяснить тот факт, что его не только не выпроводили обратно в шумную пассажирскую часть, но еще и провели на мостик и дали (при условии, что он не будет мешать, конечно) посмотреть, как управляется звездолет.

Из-за всего этого Джим, против обыкновения, не завел ни одного знакомства ни с кем из тех людей, рядом с которыми ему предстояло провести следующие две недели. Не сказать, чтобы его это хоть сколько-нибудь огорчало, и все же оказаться вдруг в отрыве от коллектива было жутко непривычно.

Зато благодаря данному обстоятельству Джим снова мог как следует оглядеться.

Рослого парня на вид никак не младше восемнадцати он заметил почти сразу же — тот заметно выделялся на фоне окружавших его малолеток и уж никак не походил на полного энтузиазма или чрезмерной усталости отдыхающего. Скорее на человека, которому все окружающее здорово опостылело и который все же продолжает снисходительно терпеть его несовершенства.

Джим просто обязан был с ним познакомиться.

Интуиция его не подвела. Маккой оказался человеком что надо.

Разговорившись, они и не заметили, как, когда процессия отдыхающих наконец сдвинулась с места, добрались до территории лагеря. После обсуждений прошедшего полета перешли к учебе. Джим рассказал про нежданно свалившуюся на него путевку, а Леонард — про будни студентов медицинской академии. Уже сейчас по Маккою было видно, что из него получится превосходный врач. Количество болезней, о которых он мог распространяться часами, ужасало, однако вещал он о них с таким энтузиазмом, что Джим чувствовал, что и сам поневоле проникается интересом к этому предмету.

На расселении им пришлось расстаться, однако Джим клятвенно пообещал, что будет часто забегать к новому знакомому в медпункт. Леонард, правда, на это лишь скептически хмыкнул и, произнеся что-то вроде "Только не в качестве пациента, пожалуйста", развернулся, чтобы уйти, но Джим понял, что Маккой доволен.

— Тут уж как получится! — весело крикнул он ему в спину и с чистой совестью отправился заселяться.