Письмо из прошлого (гет)

Семнадцатилетний Том Реддл предпочитал гробовую тишину Выручай-комнаты шуму Большого зала. Здесь он мог размышлять обо всём на свете, будучи окружённым потрёпанными фолиантами о магии. Среди множества книг на пыльных полках стоял и его ничем не примечательный чёрный дневник, купленный ещё год назад. Том редко прикасался к нему. Знания о его существовании было достаточно. К тому же, ему казалось кощунством тревожить крестраж без крайней необходимости.

В тот странный день Реддл изучал тёмные заклинания, длинными пальцами перелистывая пожелтевшие от времени страницы. В комнате царила полная тишина, нарушаемая лишь едва слышным шуршанием страниц.

И вдруг — глухой шлепок.

Том замер, будучи насильственно потревоженным этим звуком. Его тёмные глаза сузились, а взгляд скользнул по полкам, выискивая источник шума, пока наконец не остановился на полу.

Чёрный дневник валялся там.

На лице Тома не отразилось ни страха, ни тревоги, можно было заметить только тень любопытства. Он не верил в случайности, поэтому медленно поднялся из-за стола и, подойдя к дневнику, осторожно взял его в руки.

— Ну и что же заставило тебя упасть? — спросил юноша в пустоту.

С почти неуловимой дрожью предвкушения в кончиках пальцев Том открыл первую страницу.

И застыл.

Безупречно белые, абсолютно чистые страницы — те самые, что он когда-то заполнил чернилами своей юной, пылающей амбициями души, — больше не были пустыми. Из ниоткуда, прямо у него на глазах, проступали строки. Чей-то размашистый и совершенно незнакомый почерк выводил слова.

Тёмные брови Тома изогнулись от неподдельного и редкого для него изумления. Он даже не шевелился, полностью сконцентрировавшись на происходящем чуде.

Быстро слова сложились в предложение, простое и в то же время непостижимое:

1 сентября 1996 года

Год. Он замер, вглядываясь в цифры. 1996-й. Это была дата из далёкого, туманного будущего.

Чья-то рука стала выводить следующую строку. Том Реддл, затаив дыхание, мысленно читал послание из будущего, рождавшееся на страницах его собственной души.

Вот и наступил новый учебный год в Хогвартсе… Всё как и всегда: крики, взволнованные первокурсники. Рон с Гарри устроились в одном купе с Гермионой, а я… я осталась одна. Пришлось занять купе с Луной Лавгуд и другими. Мне кажется, что Гарри меня избегает…

Больше странная незнакомка ничего не написала. Том, до сих пор не понимая, что происходит, вдруг коснулся взглядом пера и чернильницы. Недолго думая, он сел обратно за стол и взял в руки перо.

Кто ты?

Реддл, наверное, ждал ответ больше двух минут, только потом девушка неуверенно написала:

Я Джинни Уизли. А кто ты? Нет, подожди… Это очередная шутка от Фреда и Джорджа?

Не знаю, кто это, но, к сожалению, нет.

Именно после этого события жизнь Тома Реддла наполнилась письмами от девушки из будущего. Сначала он был очень осторожен и отвечал с ледяной вежливостью, тщательно взвешивая каждое слово и скрываясь за маской незнакомца. Но Джинни довольно быстро разгадала его тайну. В одном из писем она, словно делясь самым сокровенным, написала: «Ты — Том Марволо Реддл, не так ли? У меня твой дневник». В тот вечер Том почувствовал что-то странное в груди.

У этой Уизли было много минусов, один из них — бесконечное и раздражающее нытьё о Гарри Поттере. Вчитываясь в девичье нытьё, Том каждый раз сжимал перо так, словно собирался сломать его. Слизеринца раздражало, что Джинни разбирает каждое мимолётное внимание этого мальчишки, каждое его слово, каждый взгляд. «Он сегодня снова прошёл мимо, даже не улыбнулся…», «Он всё время с Гермионой…»

Том испытывал к этому Поттеру жгучую ненависть, потому что её слепое обожание было оскорбительным. Она пресмыкалась перед этим Поттером, в то время как с ней говорил величайший маг. Его раздражала её наивная потребность в любви, и в то же время… он ловил себя на том, что ждёт этих писем. Удивительно, но в тишине Выручай-комнаты мысли каждый раз наполнялись о ней. Юноша даже начал понимать настроение девчонки по одному лишь нажиму пера.

А потом Уизли стала не просто раздражающей собеседницей, а бесценным источником информации. Каждый раз она рассказывала что-то новое о будущем, не подозревая, что Том Реддл — настоящий, живой.

В один из дней она написала то, что сильно потрясло парня.

Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез в ночь на Хэллоуин в восемьдесят первом. Он пытался убить Гарри, но тот выжил.

Том никогда не забудет, как его трясло от гнева в Выручай-комнате, стоило вытащить из девчонки имя того волшебника. Он не мог поверить, что какой-то жалкий, ничтожный младенец мог убить ЕГО.

Ты уверена, что этого злого волшебника победило не что-то другое?

С того дня Джинни стала очень полезной для Тома Реддла. Для Волан-де-Морта.

Она стала необходимой ему. Каждое её слово о Поттере, о Хогвартсе, о будущем, которое Том должен был изменить, волшебник впитывал с жадностью. Но теперь с иной целью. Реддл, анализируя ошибки самого себя, пытался изменить будущее, пока Джинни писала ему о своих страхах и о любви, которой ей в свои пятнадцать так не хватало. А он, Том Реддл, дарил ей то, чего девушка жаждала — внимание, понимание, иллюзию родственной души. Он вплетал себя в девичьи мысли, ставь вскоре самым важным, самым близким человеком в её жизни.

А потом опять всё изменилось. С начала их общения и месяца не прошло, как вдруг так называемые письма от Джинни стали приходить реже. Изначально Том не придал этому значение, в конце концов, у него у самого было полно дел. Но с каждым днём Уизли всё сильнее и сильнее отдалялась от него, предпочитая проводить время с другими. Пока она веселилась и радовалась жизни, — о Мерлин, это он так повлиял на неё… — тишина комнаты казалась удушающей. Книги, магия, Вальпургиевы рыцари… Всё это теперь не так сильно занимало ум юноши, как… чёртова Джиневра Молли Уизли.

Она писала коротко, словно желая поскорее избавиться от него: «Извини, была на тренировке по квиддичу». «Гуляла с Луной, не было времени». «Устала, хочу спать». Каждое такое оправдание отзывалось желанием разорвать дневник. Квиддич? Какая-то полоумная Лавгуд? Это всё стало важнее его?

Сжимая до побеления в пальцах перо, Том, пытаясь казаться девушке спокойным и по-прежнему заинтересованным в ней, отвечал что-то наподобии: «И как прошла твоя тренировка? Ты, должно быть, прекрасно выглядела в форме». В голове же почему-то Том каждый раз прокручивал образы незнакомых ему мальчишек, смотрящих на неё. На его Джиневру.

Реддл начинал лишь сильнее злиться, когда ответ приходил спустя час или даже два. Одержимость им, которую он так тщательно взращивал в ней, бумерангом вернулась к нему. Теперь Том думал почти только о ней. Ждал её. И даже вычислял по часам расписание Уизли, чтобы понять, почему она молчит сейчас — Джинни на уроке? На обеде? Снова с этой Лавгуд? Честно говоря, он ненавидел Луну лютой и иррациональной ненавистью.

Его терпение лопнуло, когда она не отвечала три дня. Это были три дня немого и унизительного ожидания. Он, Том Реддл, сидел и ждал, когда какая-то рыжая девчонка почтит его своим вниманием. Немыслимо просто! На третий день Реддл вскочил из-за стола и смахнул на пол от злости книги.

— Где ты?! — прошипел он в пустоту, тряся в руках чёртовый дневник. — Отвечай мне! Немедленно!

Молчание дневника означало, что она живёт своей жизнью. Без него. Самое ужасное, что Том был бессилен что-либо сделать, будучи запертым в прошлом.

Но однажды он всё-таки нашёл способ, находясь так далеко от девушки, управлять ею, дёргая за ниточки как кукловод.

Думаю, ты уже догадалась, Джиневра, что мы с тобой находимся в разных временных линиях. Ты в 1996-м, а я в 1943.

Это было весьма безобидное сообщение, после которого на страницах дневника Джинни появились строки, которые заставили испытать дикий ужас.

Кстати говоря, на седьмом курсе Гриффиндора обучается Септимус Уизли. Это ведь твой дедушка, верно? Будет так жаль, если с ним что-то случится и в итоге не родится твой отец…

Уголки губ Тома дрогнули в довольной ухмылке, стоило увидеть появляющиеся на страницах дневника следы от слёз.

Нет, ты не посмеешь…

Ещё как посмею. Твоё будущее — в моих руках, Джинни. Я также могу сделать так, что ты в итоге родишься, но будешь всю жизнь страдать. Ты этого хочешь? Или, может, смерти своих предков? О, мне, кстати, необязательно убивать Септимуса и Артура Уизли. Достаточно будет для начала оставить шрамы. Что скажешь, Джиневра?