Сделка (джен)

Для Мундунгуса Флетчера весь мир был цепочкой сделок. Одни — грошовые, другие — с риском для шеи, но все они сводились к простой формуле: что-то получить, что-то отдать. Или, в его случае, что-то суметь получить, создав видимость, что ты что-то отдаёшь.

Сегодняшняя сделка пахла особенно выгодно. Он стоял в задней комнате «Кабаньей головы» и торговался с рослым гоблином из банка Гринготтс за партию «конфискованных» фамильных серебряных ложек.

— Десять галлеонов, — сипел гоблин, его длинные пальцы постукивали по столу.

— Да вы что, это же чистое серебро, работа XVIII века! — молил Мундунгус, заламывая руки. — Мой последний прадед с королём пировал! Двадцать!

— Пятнадцать. И ты убираешься отсюда, не оставив следов.

Сделка была почти что заключена, когда дверь со скрипом открылась, впустив клубы пара и… её. Нимфадора Тонкс. Молодая мракоборка с ядовито-розовыми волосами и с таким решительным взглядом, что у Мундунгуса похолодело под ложечкой.

— Флетчер, — её голос резал воздух, как лезвие. — Мне нужны твои таланты!

Гоблин, фыркнув, схватил свой свёрток и ретировался, почуяв неладное. Мундунгус вздохнул. Испекутся теперь его серебряные ложки.

— Тонкс, дорогуша, — заныл он. — Я, э-э-э, не в делах сейчас…

— Пустяки, — отрезала она, подойдя ближе. — Я знаю, что ты подрабатываешь «утилизацией» конфискованных вещей из Министерства. И я знаю, что на следующей неделе через твои руки пройдёт партия изъятых у подозреваемых в связях с Пожирателями вещей.

Мундунгус отшатнулся, будто его ошпарили, и побледнел. Эта девчонка была опасна.

— Слухи... — пробормотал он. — Всё это слухи...

— Слухи, которые отправят тебя в Азкабан, если о них узнает кто-то, кроме меня, — парировала Тонкс. — А вот моё предложение: ты сообщаешь мне о каждом предмете из той партии. Особенно о любых дневниках, письмах, картах или вещах с сильной магической аурой. Всё, что может быть хоть каким-то намёком на планы Пожирателей. А я... я забываю, где ты берёшь свой «товар».

Это была сделка. Самая отвратительная из всех, что ему предлагали. Не «ты — мне, я — тебе», а «ты — мне, иначе я — тебе». Ультиматум, аккуратно приправленный возможностью сохранить лицо. С одной стороны — тюрьма. С другой — работа на Орден, которую он ненавидел всей душой, но которая оставляла ему свободу и, что важнее, доступ к «неучтённым» ценностям.

Он облизнул сухие губы, в панике озираясь, как бы найти третью опцию. Но Тонкс смотрела неотрывно. Мундунгус тяжело вздохнул, чувствуя, как петля затягивается. Он ненавидел быть пешкой. Но он обожал свою шкуру.

— Ладно, — сдавленно просипел он. — Но это будет стоить… очень дорого.

— Твоя награда — твоя свобода, Флетчер. И шанс когда-нибудь снова увидеть солнце без решётки, — она повернулась к выходу.

— Идёт, — буркнул он вслед. — Но если я рискую своей шеей, я хочу кое-какие гарантии. Часть того, что не пригодится Ордену... отправляется ко мне. В качестве компенсации за моральный ущерб.

Тонкс повернулась. Она усмехнулась, и её волосы на секунду стали ядовито-зелёными.

— Думаешь, Альбус не подумал, что ты поставишь такое условие? Он согласен. Но если ты хоть раз попытаешься утаить что-то важное... — Она не договорила, лишь провела пальцем по горлу.

Дверь за ней захлопнулась. Мундунгус остался один в прокуренной комнате, глядя на пустой стол, где минуту назад лежали его ложки. Он только что заключил сделку, где товаром была его собственная шкура. И по меркам его жизни это была на редкость паршивая афера. Но иногда, чтобы выжить, нужно согласиться и не на такое дельце. Главное — остаться на плаву. А уж он как-нибудь уплывёт.