Светало (гет)

— Ку-ку.

Вероятно, это было если не последнее, так предпоследнее, что услышали в тот день тускены, которые посмели зачем-то похитить Кэндзи.

* * *

— А потом они ка-а-ак завоют! Ка-а-ак побегут! Аж бант своих пообгоняли, мама, госпожа Ларс! Не, вы представляете? Да они там все так испугались, что теперь!.. Ой, Люк, а можно посмотреть? Как ты целился, когда Кэндзи спасал?

Младший брат Кэндзи. Всё ещё суетился, бегал, размахивал руками, в ...дцатый раз говорил о том, как храбрецы со всей округи спасли-догнали-успели. Додумывал подробности.

Люк кивнул. Отчего ж не показать, как свой дом с близкими защищают? Дело хорошее. Вот он и снял с плеча свою верную лазерную «Песчанку». Конечно, выключенную. И только чтоб этот неугомонный посмотрел, да, прямо здесь, никуда не уходя, а как иначе-то.

— Поаккуратнее с ней, приятель, моя винтовка не любит, когда без церемонии. Вот так... да, правильно. Находишь цель, и только потом, слышишь? Только потом, убедившись, что та никуда не денется!.. Всё понял?

Ребёнок восхищённо замер, а потом вполне старательно, как для его возраста, взялся под руководством Люка уяснять, как же правильно целиться. Три зимы всего под солнцами Татуина пробыл, да смилостивятся боги ветров с бурями, и дольше пробудет... Люк в двух словах объяснил, как сподручнее выбрать цель. А когда начал было рассказывать, с какого расстояния легче и труднее всего будет в ту цель с первого раза попасть, вдруг сквозь фоновый шум моторов и разговоры соседей будто не ощутил, не заметил, а как-то всё равно — узнал: на него и мальчика кто-то глянул. Вот ещё раз. И ещё. Так... сосредоточиться...

Мать Кэндзи. Радость. Мягкая улыбка. Сейчас она уже не держалась за сердце, не стискивала самую старшую дочь в объятиях, немного успокоившись, и расторопно помогала тёте Беру отпаивать всю их спасательную группу водой. Люк поблагодарил обеих, когда они подошли ближе. Как всё-таки хорошо взять холодный, восхитительно запотевший стакан с подноса!.. Второй стакан он отдал братишке Кэндзи и обрадовал его, что их урок финишировал — но это пока. Люк потрепал своего ученика по вихрам.

— Если разрешат мама с папой, то после сбора урожая могу показать, как стреляют навскидку.

— Да! Я спрошу, Люк, спасибо!

И помчался со всех ног — спрашивать. Люк улыбнулся ему вслед, согласно кивая. И не забывал между тем прислушиваться к тому нечту без названия, которое не раз и не два подсказывало, выручало. Спасало даже. Как сегодня, например. Когда он раньше всех понял абсолютно вдруг, где искать Кэндзи. А вот и другие нашлись... те, которые прямо сейчас глядели в сторону Люка.

Отец Кэндзи?.. Да, точно. Взгляд — исподлобья вроде, но без враждебности. Оценивающий? Да. Одобряющий. Так смотрят мужчины на других мужчин, помоложе, когда нечего делить, но есть о чём подумать к общему согласию. Отец Кэндзи — один из тех соседей, с кем семья Люка общалась вполне охотно. Люк и ему кивнул. Тот неплохо ладил с дядей Оуэном, хороший мужик. А что с отцом Биггса общаться не любил — его право.

Сейчас вот принял свой стакан из рук жены и заговорил о чём-то с Кэндзи. Та как раз подошла к отцу близко-близко и прислонилась головой к его плечу. Не то чтобы Люк подслушивал, нет, зачем ему, но полуденный ветер, да хранят его боги, нёс обрывки разговора, сея по пути слово за словом. Что твои семена. Присмотрись-ка, милая, но... папа, а Биггс как же... присмотрись, говорю, дочка.

Биггс. Нечто в районе солнечного сплетения помогло выставить невидимый щит раньше, чем Люк понял: зависть. Обжигающая, ядовитая, осыпающаяся колючими осколками с поверхности этого щита, которому тоже не было названия. А вот осколки — были. Потому что именно так, с чёрной, неимоверно яростной завистью на Люка сейчас глядел друг детства, давя свой стакан в левой руке. До побеления костяшек?.. Ладно.

Правую Биггс как бы случайно уронил на приклад своей новёхонькой винтовки. Самой дорогой из всех, какие были в спасательном отряде. А толку? Что от этого оружия, что от макробинокля Биггса, ведь нашёл Кэндзи не он, и стрелял куда как более метко тоже сегодня не Биггс, и на шее Кэндзи повисла мимолетно да испуганно вовсе не у Биггса, обнимая первого из тех, кто её спас. Благодарная и живая.

И они правда всё ещё друзья? Ну, Биггс и Люк? Или уже — только соперники? Но отец Биггса намного богаче дяди Оуэна. И Кэндзи нравился Биггс. Но всё же, всё же, всё же!..

Нет, Люк не хотел бы ссоры. Правда. Или того хуже — вражды. Но в округе было слишком мало женщин, а дядя и тётя не становились моложе, и никто из детей их не пережил своей четвёртой зимы. Рано или поздно... да смилостивятся боги, чтоб — не слишком рано!.. И всё же... рано или поздно ферме понадобится молодая хозяйка.

Люк допил воду и отчего-то скользнул взглядом по капле последней той воды на кромке стакана, допил и её, сверкающую драгоценным камешком в лучах обоих солнц Татуина. И — зацепился взглядом же на какую-то секунды долю за отполированный бок стакана, унося его матери Кэндзи, спасённой нынешним утром от гнева тускенов, которым та случайно встретилась на пути, возвращаясь в отчий дом после сбора грибов.

Наверное, Люк сегодня просто немного перегрелся: оба солнца палили немилосердно с самого утра. Но жара тому причиной, другое ли что?.. А отражение собственных глаз на краткий миг почему-то обожгло Люка золотом, как обжечь могли разве что пеггаты хаттские, перегревшись, которых он сроду не держал в руках более одного за раз, да и то — случайно. Когда дед Биггса хвастался, что провернул какое-то ну очень выгодное дельце. Люк не вникал, только разрешенья спросил, мол, а можно ли во-о-он ту монету из груды таких же в руки взять. Так просто, узнать чтоб, какие они, по-настоящему большие деньги.

* * *

Она рухнула в песок где-то к югу от дома своих родителей. Споткнувшись, что ли? И куда только собралась? Одна, в ночнушке! Да ещё в такую темень!.. А кто бы знал. Но — упала. Да так и осталась сидеть едва не по пояс им занесённая, песком тем: ночной ветер пока не разгулялся в полную свою дикую силищу, но вот-вот и... как хорошо, что он снова — почувствовал, что не стряслось чего, а потом сразу искать кинулся. И смог — найти.

— Кэндзи, ты в порядке?! Ранена?

Она вздрогнула, как от тягучего сна очнулась — и поглядела, оборачиваясь на его голос.

— Заколка! Биггс... подарил. Она дорогая, из джапора.

Очередной, видимо, порыв ветра сорвал с её красивущих волос дорогую заколку и забрал с собой. Когда ещё. Унёс в дальние дали. Так что теперь волосы Кэндзи трепал и топил ночной ветер, норовя придавить то одну прядь, то другую. Глубже закапывая, страшней. Постепенно, хоть и относительно быстро. В песок. Но разве жизнь могла стоить какой-то заколки для волос, пусть и трижды не из дешёвых? Кэндзи-Кэндзи!..

— И ты за ней побежала?

— Да. Он мне её дарил на урожайном празднике в запрошлом году ещё. Она из древесины, не из скорлупок! И вдруг — порыв ветра этого. Я — за голову, а нет моей заколки, сорвало-унесло, по песку — потащило. Как вприпрыжку! Почти, Люк. Я за ней, вроде б вот-вот и поймаю, а темнеть уже стало, гляжу — не видать её больше. Нигде. Совсем! А всё этот ветер проклятущий!.. И пути-дороги не разглядеть, Люк, а я ногу...

— Сломала?

Кэндзи шмыгнула носом. Закашлялась.

— Нет, подвернула. Вроде.

Люк сосредоточился: левая щиколотка Кэндзи и правда нехорошо подсвечивалась той неведомой силой-без-названия, которая всегда Люка сопровождала, то молчаливо, то вопя об опасности, то шепча будто тихо-тихо, незаметно почти, едва слышно — предостережения. И пульсация ещё такая чудилась... Будто стук сердца, но менее заметный, что ли.

— Я посмотрю?

— Давай. Угораздило ж как-то неудачно свалиться. Болит — жуть!

Люк с огромной осторожностью дотронулся до её ноги, зарылся обеими своими руками в песок, аккуратно, без лишних движений откапывая попутно Кэндзи из плена песков и до того невесомо касаясь нежной кожи, будто щиколотка принадлежала не Кэндзи, а гослингской деве.

— Ну... вроде правда не перелом. Идти сможешь?

— Попробую.

А сердце... сердец как будто два было, это он только сейчас ощутил, когда прикоснулся к Кэндзи. Одно выше, а другое... странно. У людей два сердца — редкость, и ещё какая. Да ещё на таком расстоянии если те сердца друг от друга. Разве что...

— Какой срок, знаешь?

Если б не пески — так рванула бы прочь, не догонишь. Но пустыня держала всё ещё крепко: Люк пока не успел откопать соседку до того хорошо, чтоб она смогла удрать от этого разговора с ним куда подальше и... Кэндзи вытаращилась на него во все глаза.

— С месяц где-то. Наверное... не знаю! А живота ж пока не видно, как ты понял, что я?..

Да она с этим Биггсом, у которого сегодня одна, а завтра — пятая, не раз и не два уже целовалась. При всех. И после такого вот Кэндзи ещё спрашивает, как Люк догадался?.. А хоть бы и с помощью того особого чутья, у которого не было названия. Но вслух о том говорить чутьё отсоветовало, шепнув, нет ли, что повременить лучше, пока не раскрывать Кэндзи настолько большую тайну.

— Да так... угадал просто. Сияешь же.

Кэндзи хлопнула ресницами.

— В смысле?

О тайне пока не говорить!

— Ну... дядя Оуэн как-то в разговоре упомянул, что вы, женщины... как это... в общем, как-то по особому смотритесь, когда детей ждёте. Светитесь будто. Изнутри. Потому что о ребёнке мать раньше узнаёт, чем отец. Ну, и любить его начинает раньше поэтому. Я и запомнил. И видел, как тётя Беру светилась... все разы.

И ведь ни словом не солгал. Ни единым. Дядя-то правда так говорил. И тётя правда словно бы сияла, когда она!..

Кэндзи вздохнула. Тихо-тихо.

— А Биггс видеть не хочет. Я ему написала на Префсбелт IV, в академию-то лётную, а он ответил, что, мол, мало ли с кем ещё я, кроме него... ну... ты понял. А я ни с кем, Люк! Вот чем хочешь поклянусь!

— Верю.

Ясно. Биггсу горно-ущельные префсбелтские красоты подавай с тамошними красотками? И пожалуйста. И замечательно!.. Люк сосредоточился, освобождая из песочного плена винтовку Кэндзи с её же ногами заодно. Полностью.

— Спасибо.

Он помог Кэндзи встать.

— Обопрись на меня. Ага, вот так. Я тут чего подумал-то... знаешь, идея есть.

— А? По поводу?

Люк поправил свою винтовку на плече. Правом.

— Кто после фестиваля урожайного к вам в гости всё время ходит, чтоб твой братишка в стрельбе асом стал? И с кем ты после тех уроков нет-нет да и пройдёшься, раз тебе всё равно в ту же сторону за грибами идти?

Кажется, она начала что-то подозревать. И без чутья особого сквозь сгустившуюся почти полностью тьму Люк не разглядел даже, а всё равно — понял: Кэндзи аж в лице переменилась будто.

— Ты. Ты к нам ходил и ходишь. И с тобой меня видели и видят. Вся округа в курсе!..

— Ну вот. Твоим да моим скажем, что ребёнок мой. И они поверят. И все остальные тоже. Точно тебе говорю. А семья у нас с тобой будет... знаешь, какая? Мы хорошо с тобой жить будем, клянусь богами. И я тебе винтовку такую соберу заместо свадебного подарка, никакие тускены больше не сунутся. И детей у нас собой будет пять. Нет, семь. Эй, ты чего? Кэндзи! Я... что-то не то ляпнул, да? Извини.

— Нет! В смысле, д-д-да!

Она, рыдая, как-то по-особенному решительно тряхнула своими прекрасными локонами, которые ему так нравились. Даже сейчас, когда они были все-все в песке. И — к плечу его голову Кэндзи прислонила.

И ветер как-то вдруг стих. И даже стало как будто светлее. Вдруг. Настолько светлее, что они до дому её родителей дошли быстрей, чем и в погоду получше дойти могли бы днём.

И ничего, что ногу Кэндзи на самом деле подвернула да заколку старую так и не нашла. Люк ей помог дойти. А заколка... он своей невесте другую подарит. Вместе с винтовкой.