Перегрин (джен)

Есть такие девы,

что торгуют телом:

коли нету денег,

все годится в дело!

(Тол Мириам — Песни черни)

Гарри шёл по асфальтовой мостовой, крутя головой со скоростью пропеллера. В одной руке — на всякий случай — палочка, в другой — седельные сумки. Город был очень шумным, очень пёстрым и поначалу Поттер пожалел, что покинул безопасную кабину дальнобоя.

Однако чем дальше он шёл, тем интереснее становилось вокруг. Люди в городе значительно отличались от обитателей деревни — женщины по большей части ходили на каблуках и в коротких юбках, а мужчины — в костюмах. Большая часть народа прижимала к ушам странные коробки, в которые непрерывно говорили, говорили, говорили…

Лондон говорил. Говорили между собой женщины на автобусных остановках, говорили мужчины, болтали дети, едущие на велосипедах и роликовых коньках, казалось, что даже собаки, перелаивающиеся через улицу, тоже говорят.

Гарри слонялся по улицам до тех пор, пока не стемнело окончательно, и не зажглись фонари. Он, как человек никогда не бывший в большом городе, не понимал опасностей, скрывающихся за каждым поворотом. Так, уже было, устроившись на ночлег в одном из паскудных, плохо освещённых переулков, он был согнан каким-то грязным, распространяющем амбре немытого тела и перегара, мужчиной. Воспоминания о Перегрине, от которого пахло примерно так же, были свежи, и Гарри поспешил убраться куда подальше.

Следующие несколько кварталов он пробежал, и неожиданно оказался на довольно оживлённой улице. Здесь играла громкая музыка, сверкали неоновые вывески, а люди шутили и смеялись. Испуганный и ослеплённый светом ночных огней мальчик бросился было бежать дальше, но неожиданно врезался во что-то мягкое и, несомненно, живое.

Это самое живое взвизгнуло женским голосом. Вслед за визгом, в уши Поттеру хлынули голоса других женщин:

— Ооооо, какой малютка к нам забрёл!

— Иди сюда мой сладкий, дай я причешу твои волосики!

— Смотри-ка, куда сразу ткнулся! Знает своё дело парень, мужиком вырастет!

— Малыш, ты заблудился?

Гарри отнял голову от бёдер женщины, в которые он со всего размаху и врезался, и огляделся. Вокруг него толпились женщины. Все — какие-то усталые и чрезмерно ярко накрашенные.

Как ты, читатель, уже мог догадаться, Гарри оказался в так называемом квартале красных фонарей. Постоянные обитательницы данного места разглядывали его с каким-то жадным любопытством. Некоторые старались коснуться его сбившихся в колтуны волос или лохмотьев и постоянно трещали, трещали, трещали…

Неожиданно Гарри растерялся. Он сам не узнавал себя — неужели он всего пару недель назад одолел чудовище, которое отравляло ему всю его сознательную жизнь? Неужели это он купался в утренней росе всего несколько недель назад? Гарри потерянно шарил глазами по лицам окруживших его женщин, пропуская мимо ушей пошлости, которые они говорили о нём и чувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— Эй, бабы, что бы там нашли? — вперёд протолкалась молодая и довольно красивая женщина с чёрными как смоль волосами.

Она положительно выделялась из всей толпы продажных женщин. Во всей её фигуре сквозила какая-то гордость, достоинство, в общем, то, что не встречается у обычной путаны. Женщины, окружившие было Гарри плотным кольцом, расступились, шипя, как обиженные гарпии, а черноволосая жрица любви присела перед Гарри на корточки.

— Эй, малыш, ты откуда такой? Ты издалека? — она коснулась подбородка Поттера и глянула в его глаза пронзительным, каким-то птичьим взглядом.

Гарри кивнул, потом поколебался секунду и обхватил женщину за шею, заходясь в рыданиях.

— Ну, ну, малыш, всякое в жизни бывает, что же теперь плакать каждый раз? — успокаивающе шептала женщина, поглаживая Гарри по немытым волосам.

— Фу, Эсми, а если там вши? — скривилась одна из шлюх, стоящих неподалёку.

Эсми ответила ей коротким злым взглядом.

— Блохи, вши и гигантские маньчжурские тараканы у него на голове — это отныне моя проблема. А ты иди к чёрту, Кэрол, — отчеканила она, вытерла слёзы мальчику и, взяв его за руку, повела куда-то в глубь оживлённой улицы.

Дальнейшее прошло как в тумане. Кажется, его раздели и положили на что-то очень и очень мягкое, потом кто-то говорил с ним, он, кажется, что-то отвечал. А потом он провалился в сон, тяжёлый и глубокий. И абсолютно без сновидений.

Его разбудило чьё-то пение, совсем рядом. Первым делом Гарри пошарил вокруг себя и обнаружил, что привычного махрового полотенца на нём нет. И вообще, спит он голый, впервые за всю свою более или менее сознательную жизнь. Кроме того, то, на чём он лежал, было мягким, очень мягким, шелковистым и прохладным на ощупь.

Гарри осторожно открыл глаза. Он лежал на очень большой кровати в большой и светлой комнате с большими окнами, прикрытыми лёгкими тюлевыми занавесками. Под окном стоял огромный, кремового цвета, кожаный диван. На диване сидела его вчерашняя спасительница и задумчиво крутила в пальцах… волшебную палочку и напевала какую-то песню на неизвестном Гарри языке.

— Привет, — женщина, заметив что мальчик проснулся, отложила волшебную палочку в сторону, и пересела к нему на кровать.

— З-здравствуйте, — растерянно отозвался мальчик.

— Как ты себя чувствуешь? — она положила ему на лоб свою прохладную белую руку и улыбнулась.

— С-спасибо, всё хорошо.

Гарри был готов разрыдаться — пока только один человек в мире интересовался, как он себя чувствует. Его заполнило чувство огромной признательности и любви к этой женщине и он сложил свои дрожащие от волнения губы в кривую улыбку.

— Меня зовут Эсмеральда. Можно Эсми. А как твоё имя?

— Гарри.

— Очень приятно, — женщина убрала свою руку со лба ребёнка, — Чёрт, я дура! Ты же хочешь есть, наверное?

— Очень, — смущённо признался Гарри под жалобное урчание желудка. Сандвичи и кола, которыми кормил его Джек на подъезде к Лондону, казалось, были из прошлой жизни.

— Сейчас я принесу нам завтрак. Сиди и никуда не уходи! — Эсми сорвалась с места и выскользнула из комнаты.

Гарри сел на кровати и осмотрелся. Кроме вышеупомянутого журнала и кровати, на которой Поттер и возлежал, в комнате были шкаф, два кресла и большая тумбочка, на которой стояла красивая стеклянная ваза с цветами. На стене, в простеньких рамках висели картины, изображающие соколиную охоту. На стене, противоположной окну, была неприметная дверь, за которой, как выяснилось, скрывалась небольшая ванная.

Гарри слез с кровати и коснулся босыми ногами пола, устеленного пушистым бежевым ковром. Ощущения были приятны даже для его ног, загрубевших и потерявших чувствительность от ходьбы босиком.

Он подошёл к окну, стараясь касаться ковра босыми ногами как можно аккуратнее, дабы продлить нежные прикосновения, влез на диван и коснулся руками холодного стекла.

За окном бурлила жизнь. Ехали машины, шли по своим делам люди. Под окнами осторожно кралась по своим делам пёстрая кошка. На секунду она подняла свои жёлтые глаза вверх и как-то уж слишком пристально посмотрела Гарри в лицо. Это отчего-то очень испугало ребенка, и он отпрянул от окна.

С сильно бьющимся сердцем, он вернулся на своё ложе.

«Хватит бредить. Кто меня здесь найдёт? Перегрина нет, никто больше за тобой не охотится. Если ты будешь и дальше шарахаться от каждой тени, ничего хорошего из этого не выйдет. И потом, ты точно уверен, что кошка смотрела именно на тебя? — Гарри растерянно посмотрел на свои руки, — Нет, так дело не пойдёт. Это обычная кошка».

Гарри собрался с духом и решительно подошёл к окну. Глянул вниз. Животного не было на месте.

«Убежала», — с каким-то облегчением подумал он.

Неожиданно дверь, ведущая из комнаты, открылась и в комнату вернулась Эсми, нагруженная подносом, на котором стояло огромное количество самых разнообразных баночек, бутылочек и тарелочек.

— Эй, — Эсми лукаво посмотрела на Гарри, — Прикрой хозяйство-то. Я смущаюсь.

Гарри не вполне понял её слова, но всё-таки порозовел. Он прикрыл причинное место ладошкой и, бочком, по-крабьи перебрался на постель и завернулся в покрывало.

— Сейчас будем есть! — торжественно объявила Эсмеральда и поставила поднос на кровать.

Столько всякой еды мальчик видел впервые. Тут были и жареные сосиски, и бекон, и ветчина, и янтарно— жёлтый мёд в маленькой стеклянной вазочке, в такой же вазочке лежали какие-то крупные зелёные ягоды, обозначенные чудным словом «оливки», и хлеб самого разного вида. В небольшой кастрюльке находилась густая овсяная каша, в кувшинчиках — молоко, сок и кофе, а на красивой фарфоровой тарелке лежала пара пирожных.

— Я просто не знала, что ты больше любишь на завтрак, поэтому взяла всего понемногу, — сказал Эсми, глядя на потрясённое лицо мальчика.

Приступили к еде. Эсми рассказывала мальчику разные смешные истории из жизни её друзей, зорко глядя, что бы тарелка Гарри не пустела, однако сама она съела крайне мало. На справедливый вопрос Гарри «почему?» она отмахнулась, объяснив всё непонятным словом «диета».

Гарри попробовал все, что было на подносе, и скоро кончил завтрак, почувствовав, что он здорово сыт. Он сонно откинулся на подушки и молча глядел в потолок, пока Эсмеральда относила куда-то поднос с остатками еды. Мысли текли ленивые, тягучие и липкие, как только что съеденный им мёд. Вернулась его благодетельница и снова принялась болтать, на этот раз выспрашивая Гарри о том, где он жил до того как попал в Лондон, как он тут оказался и ещё массу всего. Гарри отвечал поначалу лениво, односложно, но потом его захватила злость и обида, но под конец разоткровенничался. Он не умолчал и об убийстве Перегрина, и о Сигурде и вообще, обо всём том, что его окружало всю его жизнь. Под конец он разрыдался, снова оказавшись в объятьях женщины.

Эсми прижимала к себе содрогающееся в рыданиях тело мальчонки и судорожно думала. То, что этот мальчик — волшебник, она поняла сразу. Он весь пропитан магией — как чужой, так и своей. Такое редко встречается у современных детей. Ему одиннадцать лет, но он не в Хогвартсе. Вероятно, чары Опеки Перегрина, или как его там? уничтожили его привязку к Книге Душ Хогвартса. И как же так получилось, что ребёнок попал в руки к кровожадному маньяку, у которого с его родом Кровная вражда?

— Слушай, — она жарко зашептала мальчику в ухо, — Хочешь, я оставлю тебя жить со мной?

Ребёнок поднял голову и посмотрел в её сочувственное лицо.

— Хочу.

— Отлично, — Эсми сорвалась с места, захлопала в ладоши и закружилась по комнате.

Она ненадолго куда-то ушла, потом вернулась в компании какой-то полной пожилой женщины в шёлковом халате с глубоким вырезом, открывавшим вид на её усохшие груди. Эсми долго рассказывала ей искажённую донельзя историю жизни ребёнка, и кое-где приукрашивая её живописными подробностями.

Она, конечно, умолчала о магии, убийстве Перегрина и Сигурде, но рассказала о тяжёлой работе, которую постоянно выполнял мальчик. Гарри быстро смекнул, чего хотела его новая знакомая, и в нужных местах шумно шмыгал носом и кивал.

Под конец душещипательной истории, старая бордель-маман сама пустила скупую старческую слезу, потрепала мальчика по щеке и разрешила оставить его в доме терпимости.

Напоследок она порылась в карманах своего халата, вытащила пятифунтовую бумажку и протянула её Поттеру:

— Вот, малыш, купи себе вкусненького.

Гарри бумажку взял, горячо поблагодарив женщину.

Хозяйка притона покинула комнату, а Эсми, устало рухнула на кровать, пролежала молча пару минут, потом лукаво скосила глаза в сторону парнишки:

— Эй, Гарри, ты отличный актёр.