Крики (джен)

События этого года, казалось, предрешили исход войны. Сначала убийство Дамблдора, а потом бесследное исчезновение Гарри, Рона и Гермионы. Многочисленные смерти при нападении безжалостных темных колдунов и их последователей на Косую аллею. Преследование и истребление ещё десятков магов. И казалось, что сама надежда для Света утрачена.

Однако, спустя некоторое время после погребения Дамблдора, нападения Пожирателей неожиданно прекратились. Министерство пыталось выяснить причину, но в очередной раз потерпело поражение: темные волшебники как сквозь землю провалились.

Прошло несколько месяцев, и среди чародеев снова воцарился долгожданный покой. Но их радость была недолгой: вскоре после этого затишье прервалось серией загадочных исчезновений. Сначала пропала Долорес Абридж, а вслед за ней и экс-министр Корнелиус Фадж. Потом Перси Уизли, а там и вереница других магов.

Пошла молва о том, что Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть снова вернулся, и это его рук дело. Слухи ширились, как лесной пожар, и магический мир снова оказался на грани паники.

Невилл изо всех сил пытался ей не поддаваться, отдавая себе отчет, чем это чревато. Он продолжал жить, бросив вызов страху. Преодолевая его каждый раз, когда ужас захлестывал и руки начинали дрожать. Иной раз они дрожали, когда парень писал письма, но это уже не имело к страху никакого отношения.

После окончания школы герболог сколотил приличное состояние, выращивая в семейном саду экзотические магические растения для зелий.

Однажды вечером, после утомительной работы в дендрарии, он уединился у себя в кабинете. Устроившись в удобном кресле, Невилл разжег камин и открыл недавно купленную книгу. Но уже совсем скоро его веки отяжелели. Кресло было слишком комфортным, а он слишком уставшим, так что парень закрыл книгу и уснул прямо там.

После исчезновения бабули в доме воцарилась могильная тишина, а так как посетителей Невилл не принимал, то приглушенный хохот разбудил его, словно выстрел.

Раскрывшиеся глаза резанул тусклый свет догорающих поленьев. Потребовалось несколько долгих мгновений, пока его зрение прояснилось, а взгляд сфокусировался на большой груде у камина.

Кисть потянулась за палочкой, но пальцы нащупали только пустой карман. Невилл мог поклясться, что положил её туда после закрытия теплицы.

Из груды показалась рука, явив взору его палочку. По всей видимости, незнакомец, кем бы он ни был, украл её, пока парень спал.

— Не это ли ищешь, Невилл? — спросил силуэт.

Кровь застыла в жилах, когда он узнал её голос.

— Т-т-т-ты м-м-мертва, — выговорил он.

— Почти, — ответила Гермиона и подняла голову.

Её каштановые волосы были испорчены молочно-белыми седыми прядями, от чего казалось, словно её голову сжимали пальцы скелета. Лицо девушки было мертвенно бледным и истощенным, и лишь глаза, её холодные глаза, заставили сердце Невилла пропустить удар.

— Почти мертва, жизнь теплится едва, — задумчиво продолжила она. — Рон тоже умер с подвохом, но умер плохо.

Её голос был спокойным и беззаботным, словно эти слова не имели никакого значения.

— Право, смеяться грешно. Можно ль умереть хорошо? — велеречиво спросила она. — Ведь в конце пути ты всё равно мёртв, как ни крути.

Невилл судорожно сглотнул, а Гермиона выпрямилась. Теперь казалось, будто она сидит на полу.

Девушка отложила палочку в сторону и сжала руку в кулак, держа его перед собой. «Бух» — резко сказала она и раскрыла кисть. Еще один такой звук сорвался с её губ, и рука снова сжалась. Выдохи вторили её жестам, и вскоре Невилл понял, что она имитирует сердцебиение.

Гермиона с любопытством наблюдала за своими движениями, словно эти сокращения пленили её рассудок. Удары стали замедляться, и её стеклянные глаза постепенно расширялись, пока движения кистью окончательно не прекратились, но девушка по-прежнему смотрела на своё раскрытое запястье в ожидании, когда оно снова закроется.

Спустя несколько долгих безмолвных секунд Гермиона уронила руку на колено и повторила:

— В конце своего пути Рон умер, как ни крути. И неважно, хорошо или нет, ведь угас в глазницах его свет.

Невилл осторожно вытер испарину со лба.

— Мне кажется, тебе хотелось бы узнать, что с нами всё-таки произошло? С Роном, с Гарри и со мной? — спросила она, уставившись в пустоту перед собой. И вскоре все тем же беззаботным тоном добавила: — А, стой, ты же знаешь — нас пытали.

Издав тяжелый утробный вздох, она затихла, и её растерянное выражение превратилось в душераздирающую маску скорби.

— Бесконечные пытки. С утра до ночи, с ночи до утра, — пробормотала девушка. — И они не ограничивались одним лишь «Crucio». Истязания, изнасилования, удушья, побои — всё это длилось часами… Всё, что у меня было — это крики, Невилл, — она говорила как заблудившийся и напуганный ребёнок. — Сначала мои, Гарри и Рона. Но потом крики Рона смолкли, ведь он, как ты уже понял, умер. Гарри кричал очень долго… дни и ночи напролет. Я думаю, от воплей он порвал голосовые связки, хрипел кровавой пеной, — продолжала Гермиона, глядя своими невидящими карими глазами в пространство мимо парня. — Но однажды всё прекратилось, и я осталась наедине со своим голосом, — полным страха и боли шепотом сказала она. — Я не знала другого чувства, кроме боли. Каждый миг моего существования был наполнен криком. И это всё, что у меня было. Ни мыслей, ни эмоций, только крик.

Хотя вскоре я тоже смолкла. Я не умерла, просто стала ничем, — добавила девушка, и наклонила голову набок, словно находила это забавным. — Пустая оболочка. Без мыслей… без боли… без криков.

Несмотря на это, Пожиратели продолжали пытать и насиловать меня, но боли больше не было.

Неожиданно она подняла взгляд и посмотрела на Невилла. Сейчас её глаза уже не были ледяными, сейчас они пылали, и этот огонь прожигал душу парня насквозь. — Я была так пуста и одинока… ничтожна! — выкрикнула девушка.

Парень с остолбенелым изумлением смотрел, как глаза Гермионы смягчились и снова стали стеклянными.

— Гарри подарил мне то, чем я заполнила эту пустоту. Крик, — нежно сказала она. — Много крика.

Она остановилась и вздохнула, словно желая прикоснуться к своим воспоминаниям.

— Видишь ли, Невилл, Гарри не умер, как Рон. Он вырвался, — сказала Гермиона, и её взгляд снова затуманился. — Я не знаю, как ему это удалось, а он не говорит. Знаешь ли, тяжело рассказывать что-то с вырезанным языком. Не то, чтобы он много говорил до этого, но, так или иначе, у него получилось освободиться! И он заставил тех палачей корчиться у моих ног. Их крики наполнили меня, но когда они стихли, я снова почувствовала себя опустошенной…

Хрупкие плечи поникли, и девушка опустила голову. Она сидела там, перед умирающим камином, словно брошенная тряпичная кукла.

— Такая опустошенная… совсем ничтожная.

— М… мне… — виновато запинался Невилл. Дрожащей рукой он потянулся вперёд, намереваясь успокоить гостью.

Гермиона молниеносно выровнялась, и парень отпрянул, точно перед ним была ядовитая змея. Ухмылка озарила её лицо.

— Но тогда Гарри пожаловал мне больше крика, — лучезарно улыбаясь, сказала она. — Гарри всегда был таким заботливым. Он притащил нескольких Пожирателей в мою камеру и заставил их кричать, молить о пощаде. Это согревало меня. А потом мне привели Волдеморта. Это было забавно. Его крик был таким высоким, а когда Гарри кастрировал ублюдка, его вопли стали ещё пронзительней, — брюнетка ласково коснулась груди. — Так тепло и приятно…

И снова её выражение стало грустным.

— Но они были недолгими и вскоре прекратились… Я снова была разбита… пуста.

Гермиона вздрогнула и снова оживилась. Эти непредсказуемые перепады в настроении подруги уже успели довести Невилла до грани срыва.

— Гарри такой замечательный друг, — сказала девушка со счастливым вздохом. — Он знал, что мне нужно, и позаботился о том, чтобы я это получила. Он водил меня с места на место, угождая мне, как ребёнку. Сначала к Амбридж — это было всерьез и надолго. Думаю, её крики порадовали не только меня. Потом был Фадж, Перси и многие другие.

Вскоре я уже могла передвигаться и думать самостоятельно, — сказала девушка и коснулась висков. Затем указательные пальцы соскользнули ниже и начали накручивать пряди волос. — Не так, как раньше, конечно… тогда моя голова была полна светлых мыслей… Я могла жить без крика… Имей в виду, я все еще люблю крики, но об этом немного позже.

Гермиона легла на живот, растянувшись у камина, точно ленивая кошка, и кончиками пальцев принялась рисовать на полу какие-то неопределенные фигуры.

— Как я и сказала, теперь я снова могу думать, — повторила она. — Я стала припоминать, что случилось. Как я, Гарри и Рон искали крестражи Волдеморта, как открывали письма только от тех, кому доверяли. Видишь ли, мы боялись, что Том может отправить нам проклятое письмо, или что-то в этом роде.

— М-м-мне т-так ж-ж-жаль, — проскулил парень.

— И вот мы получаем сову от нашего дорого друга Невилла, который решил рассказать нам о школе, — сказала она и, перевернувшись на спину, заговорила так, словно действительно получила письмо от сокурсника:

— Смотрите, письмо от Невилла. Он никогда не предаст нас и заслуживает доверия!

— Он пообещал мне Беллатрикс, — выпалил парень, и слёзы вины заструились по его щекам. — Сказал, что выдаст эту сучку!

— Ребята, как же мы облажались, когда письмо от друга прочесть собрались, — небрежно сказала девушка, не обращая внимания на его слова. — Хлопок! Раз! Пожиратели вокруг нас! Удар! Два! Мы в плену у врага!

— Он отдал её мне, я смог отомстить, — распинался Невилл. — Я смог отплатить ей той болью, которую эта тварь причинила мне.

— Позволь немного рассказать тебе о боли… — улыбнулась Гермиона, коснувшись седой пряди. — Это страдания… Крики… Много криков…

Невилл промолчал. Ему не было оправдания, и парень знал, что за поступки придется платить. Сами-знаете-кто предложил ему сделку, от которой невозможно было отказаться. Гарри и его друзья в обмен на Беллатрикс. И стала ли ведьма ненужной Тёмному Лорду, или он ценил Гарри больше, чем услуги женщины — это уже не важно. Жажда мести ослепила Невилла.

В обмен на грязную шлюшку нужно было всего лишь написать письмо на куске заколдованного пергамента. Невилл презирал себя за это. Но ничто не успокаивало больше, чем взгляд в лицо суки, которая пытала его родителей. Вскоре Беллатрикс истекла кровью, и парень осознал свою ошибку, но было слишком поздно что-то менять. Его друзья уже попали в лапы Сами-знаете-кого. Так что он решил переступить через это и идти дальше. Но воспоминания о предательстве всплывали каждый раз, когда он садился писать письма.

Тихий шелест дал понять, что за спиной кто-то стоит. Невиллу не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть там Гарри. Он и так это знал.

Гермиона перевернулась на живот и положила голову на руки, точно ребёнок в ожидании новой сказки. Её глаза наполнились предвкушением, и Невилл почувствовал, как кончик палочки уткнулся ему в затылок.

— Я с нетерпением жду их, друг, — возбужденно сказала девушка. — Пожалуйста, порадуй меня своими великолепными криками.