Такова Доля (гет)

Он думал, я умру мгновенно, оставив после себя тлен,

Что рок я свой приму смиренно, ведь идол сей мне был священ;

Рассыплюсь в небе душной пылью — приправа, специя, дурман,

Он думал сказку сделать былью, неся мне боль по синякам... (c)

Гермиона уже не помнила, как все это началось. Как она оказалась в такой ситуации.

Снова...

Дни превратились в нескончаемый калейдоскоп, сотканный из эмоций, событий, ощущений, где одно плавно перетекает в другое — неуловимо, но цепко, как в детской игрушке.

Реальность казалась фантомной. Все было ненастоящим. И это ее жизнь, это — ее сейчас. Да можно просто сойти с ума.

День так хорошо начинался!

Красивое и яркое окружающее... страшное и жестокое существование.

Слезы лились нескончаемым потоком, но девушка не сопротивлялась. Не могла сопротивляться — и Химера, будто в насмешку, ледяными иголочками вспарывала нежную кожу некогда бесстрашной гриффиндорки.

Но иногда — тогда, когда отчаяние затопляло ее душу, погружало в океан боли, Химера почему-то внушала покой. Казалось, окутывала цепким желанием, несмотря ни на что, жить.

Боль, стыд, отчаяние... Все смешалось.

Но на место сильных эмоций всегда приходило равнодушие.

И спокойствие.

Чтобы потом снова уступить место новой волне чувств.

Осталось только найти в себе силы дождаться этого...

Возбужденный Малфой поставил Гермиону на четвереньки, а сам пристроился сзади. Сильный мужчина сжимающий, сгибающий — принуждающий нежную и хрупкую женщину.

Подавляющий...

Они были в спальне Нарциссы, как ее мысленно окрестила девушка, и в настоящее время уже полностью обнажены, хотя несколькими минутами ранее ничего не предвещало этого Ада, сожравшего ее сейчас.

Все было пристойно, тихо — обычный вечер, — как вдруг...

Разорванное платье валялось на полу, вперемешку с одеждой Драко. А он, как всегда, был неистов и беспощаден к своей супруге.

К своему котенку, которого снова нужно было проучить!

Своей нежной девочке.

Маленькой принцессе.

Как еще называл ее этот гребаный Малфой?!

Снова...

Эти приступы страсти пугали Гермиону одержимостью и беспощадностью к ней. Будто он никогда не пресытится сексом — с каждым разом он становился все более жадным до ласк. Он нуждался в ней: в ее груди, которую он не уставал ласкать, в ее локонах, которые он любил накручивать на руку или бездумно перебирать, ее коже, ее аромате — все вместе это было его наваждением.

Его безумием.

Бедная девушка пыталась сжать ноги, пыталась противиться его силе, но у нее ничего не выходило — что она против своего насильника? Против его магии? А Малфою показалось, что и этого мало: он провел изувеченным пальцем по спине жены, повторяя жуткие очертания татуировки. И как только палец коснулся Стража — Химера забесновалась.

Гермионе чудилось, будто кожу вспарывают, а раны заливают свинцом. Глаза девушки расширились, взгляд остекленел. Ее чудесные шоколадные радужки с золотистыми крапинками буквально заиндевели — выцвели. Боль, что демон дарил своей жертве, туманила сознание бедняжки.

Казалось, магическая татуировка движется по коже, меняя свои очертания, словно зверь менялся, извивался по спине Гермионы. И та была совершенно уверена, боль навсегда останется ее верной спутницей.

Чтобы Малфой ни говорил.

Чтобы не обещал...

Она только инструмент. Только способ получения удовольствие.

Девушка уже не являлась хозяйкой своему телу. Ноги до боли раздвинулись, будто бы повинуясь прихоти мужчины-хозяина, поясница прогнулась, и Гермиона грудью резко опустилась на кровать, приняв перед Малфоем, тем самым, самую, что ни на есть, похотливую позу.

Драко от удовольствия разве что не стонал, а девушка роняла горькие слезы обиды и стыда.

Но она безропотно принимала свой Ад. Сегодня, похоже, как раз наступила стадия спокойствия и безразличия к своей судьбе.

Что воля, что не воля — все одно...

Движения Малфоя были резкими — ни о какой нежности речи и не шло.

— Маггловская шлюха! Вертела хвостом перед Забини, возбуждая его! Только из-за тебя мне пришлось давать Обет! — шипел он, проникая в нее все глубже.

Тяжелая рука опустилась Гермионе на плечи, буквально-таки придавив девушку грудью к кровати.

Дико. Больно. Невыносимо.

Несправедливо!!

Забини она боялась, как огня... Чудовищная сцена Нерушимого Обета опять всплыла в голове, и Гермиона содрогнулась от ужаса перспективы быть женой Блейза.

Высокий, статный брюнет с сильными и требовательными руками, цепким и беспощадным взглядом всем своим видом показывал ей, что видит ее насквозь, что когда-нибудь, может быть, она станет его.

Лучше умереть...

Но Малфоя ничего не трогало.

— Мугродье, а ты еще та потаскушка! В Хогвартсе только ведь прикидывалась святошей! — очередной сильный толчок. — И этот гребанный Крам! Да он же ебет тебя каждый день!! — продолжал он, насилуя хрупкое и податливое тело под собой.

Гермионе хотелось кричать, что это все неправда, что в школе она и не думала о мальчиках в этом смысле. И то, что Крам, на самом деле, каждый вечер занимается сексом с проституткой-метаморфом... Но слова застыли у нее на губах — все это было бесполезно.

Никакие ее слова, никакая ее правда — ничего не имело смысла.

Никогда.

Малфой был просто-напросто пьян, и любые возражения и оправдания привели бы его только в еще большее бешенство.

Больно, омерзительно... Резкие толчки... Но постепенно ее влагалище расслабилось, она привыкла к его вторжению.

Стала двигаться в его ритме, а он довольно засопел над нею и даже погладил спину.

Она покорна.

Покорна.

И тут...

— Пора тебе показать любовь, к которой склонен наш дорогой болгарин. Он же так любит попки...

Звуки будто выключили.

Ну за что?!

Ей не послышалось? Он действительно сказал это? И он... правда собирается взять ее таким образом?!

Но... это же...

Прежняя боль, обида от унижения — все отступило перед новым страхом. Гермиона буквально окаменела. Дыхание перехватило, и легкие тут же скрутило от недостатка кислорода. Студеная кровь бешено потекла по венам, превращая тело девушки в глыбу льда.

Не может быть! Только не это!

Нет!

Но, словно подтверждая ужас Гермионы, крепкие мужские руки с силой раздвинули ее напряженные ягодицы в стороны. А потом она ощутила прижатый к своей попке палец.

Девушка застыла, сжавшись в сплошной комок нервов. Все мышцы сопротивлялись рьяному мужскому напору.

Но что она может, такая слабая и бесправная?

И с диким, нечеловеческим криком боли, исторгшимся из груди Гермионы, палец Малфоя прошел внутрь на всю длину.

Самец за ее спиной распознал флюиды страха своей жертвы. Животное, дикое похотливое животное, проснулось в Драко, заставив его самого выгибаться в агонии бешеной и извращенной эйфории.

Как же сладко!

Как же тесно!

Как же горячо!

Какое же извращенное удовольствие его ждет!

Он — полноправный хозяин своей игрушки.

Своей куколки.

Своей жертвы... Маленькой, невинной жертвы.

Торжествующий полувскрик-полустон зазвучал в оглушающей тишине спальни.

Лучше бы она умерла тогда. Сошла с ума — все, что угодно.

Боль, боль, боль...

Оглушающая.

Одуряющая.

Поглощающая.

Казалось, ее разорвали надвое.

Она вдохнула, но выдохнуть сил уже не было.

Палец выскользнул из нее...

Требовательные и жесткие руки мужчины крепко сжали бедра Гермионы, причиняя боль и оставляя синяки, но мгновение спустя оставили ее.

Что-то неуловимо изменилось, Малфой рявкнул куда-то в сторону:

— Ну, что еще?!

Он слишком резко дернулся, отчего девушку свела судорога.

Ее тихий всхлип, сначала неудачная попытка открыть глаза, еще одна... И сквозь пелену слез Гермиона увидела у кровати дрожащего от ужаса домовика.

— Хозяин... Вас спрашивать господин...

Драко был в ярости.

Алкоголь все еще дико подстегивал и не без того опасного хищника — бешенство затмило его сознание. Всегда равнодушные глаза цвета стали, казалось, заиграли совершенно иными красками. Желваки Малфоя заходили, шрам нервно задвигался, с губ разве что не стекал яд.

Морщины залегли глубже, кожа буквально посерела, а мышцы словно налились свинцом. Гермиона каждой клеточкой отчетливо ощущала его жесткие напряженные пальцы на своем теле — она чувствовала, как там уже проступают темные, багряные пятна.

Снова его метки!

Мерлин...

— Какой еще господин? Что ты несешь!

— Он в...

Казалось, эльф сейчас умрет от страха. И Гермиона всецело понимала это бедное существо, хотя все вокруг было покрыто размытой дымкой нереальности.

— Он ждать Вас в гостиной, Хозяин.

— Как он мог попасть в поместье?! Что ты несешь, бестолочь!

— Он пришел от ворот.

Малфоя на мгновенье будто подменили. Девушке даже почудилось, что и огневиски выветрилось в считанные секунды.

— Этого не может быть! К воротам моего ненаносимого поместья мог трансгрессировать только Темный Лорд! — разве что не шипел Драко. — Сейчас я разберусь. И если ты... Да я...

И он молниеносно поднялся с кровати, Гермиона, с облегчением, шумно вздохнула и повалилась на подушки, и только успела увидеть силуэт Малфоя, который, матерясь, пытался попасть в рукава своего халата и одновременно открыть тяжелые двери спальни.

Натягивая брюки, он проклинал всю магическую Англию, но девушку это только уже не трогало.

Она получила передышку.

Слава Мерлину, это случится не сейчас!

Гермиона расслабленно лежала на кровати, приходя в себя.

— Но с тобой я еще не закончил! — обронил Драко у самого порога. — Жди! Я вернусь, и мы продолжим... Это будут незабываемые ощущения, моя дорогая! Тебе понравится, вот увидишь!

Он грязно осклабился, оставив девушку задыхаться от ужаса и омерзения — Гермиону передернуло.

Последнее, что она услышала, был удивленно-настороженный возглас Малфоя, когда он вышел в коридор.

— Ты?! Как ты сюда попал?!

Похоже, что хозяин поместья узнал гостя, нарушившего его намерения по отношению к своей бедной супруге.

Весь подобрался, руку опустил в карман халата и сжал, губы превратились в узкую полоску, казалось, он снова на Войне.

Гермиона была рада, хотя бы этой маленькой передышке. У нее был миг вдохнуть поглубже и набраться терпения перед их очередным вечером.

Ведь каждый раз, когда она думала, что ниже падать уже некуда, Малфой умудрялся окунать ее с макушкой в еще большее дерьмо. «Дарить» все более извращенные постельные удовольствия.

Да, девочка...

Теперь не важно, сколько заклинаний ты знаешь. Не важно, как варишь пресловутые зелья. А важно, в каком настроении пришел твой Господин, вашу мать!

Важно с желанием выполнять его прихоти. Не отказывать и не перечить...

Она и так уже смирилась со своим положением.И к супружескому долгу привыкла. Ходила, одевалась, да даже вилку держала так, как ОН ей велел!

Это всегда происходило по-разному — иногда яростный и жестокий, как сегодня, но Драко бывал нежен и ласков, хотя до оргазма дело не доходило ни разу. Но бедная женщина была рада и этим передышкам.

Постепенно она училась быть женой Малфоя. Драко Малфоя.

Нет.

Сэра и лорда Драко Люциуса Малфоя.

Иногда она представляла, что Драко все-таки выбрал в жены не ее, и думала — а та, другая чистокровная девушка, пережила бы тоже все это?

Или он жесток только к ней?

Или он психопат?

Гермиона шумно и тяжело выдохнула, закрывая глаза. Они щипали — наверняка, были красными, с лопнувшими сосудиками... Плохо. Очень плохо.

Мерлин...

Мышцы бедер сводило до болевых судорог. Похоже, на ягодице была большая царапина от кольца Малфоя — кожа там саднила и щипала. Но само облегчение от осознания, что расправа и экстремальный секс откладываются, казалось, придавало силы, и мышцы, хотя и противно дрожали, но уже вроде бы и не было ощущения обреченности...

А потом снова полились слезы.

Гермиона давно привыкла плакать беззвучно, боялась привлечь к себе ненужное внимание.

Ну почему судьба с ней так? Ведь это будет больно.

Мышцы ануса до сих пор помнили бесцеремонное и насильное вторжение пальца, который, казалось, разорвал ей все. А то, что только придется испытать? Ведь та штука будет в разы больше!

Мерлин! Дай силы пережить это унижение!

Ну и скоты эти мужчины!

Слезы текли и текли по щекам девушки, дыхание прерывалось от судорожных рыданий.

Но постепенно острота переживаний притупилась, и Гермиона незаметно для себя задремала...

Сон, краткий и беспокойный, быстро прервался.

Девушка в испуге села на кровати; одеяло сползло на пол. Комната давно погрузилась в темноту, и лишь только неяркие маленькие звездочки мерцали на полотке, рисуя зодиакальные созвездия.

Бисеринки пота от неспокойного сновидения практически сразу же испарились, в помещении было прохладно. Гермиону передернуло.

Ее вообще бил легкий озноб. То ли из-за кошмара, то ли из-за недружелюбности мэнора. То ли еще из-за чего.

Постоянная внутренняя дрожь, подавленность — все это стало ее неизменными спутниками.

Нет...

Все было так... спокойно.

Чересчур спокойно.

Если бы можно было так сказать — тишина кричала, оглушала, давила.

Рядом оказалась только ночная сорочка, и девушка поспешно натянула ее на себя.

Тонкое полотно только добавило ощущение холода, и кожа мгновенно покрылась мурашками.

Какое-то неясное ощущение пустоты затопило Гермиону. Странно, однако Малфоя все еще не было в кровати. Неужели визит незваного гостя так затянулся?

Беспокойство овладело юной женщиной, и она решила пойти посмотреть, что к чему. Голые пальцы ног коснулись пола — легкая волна мурашек прошлась по телу Гермионы, и та сразу же нащупала домашние туфли.

Дрессировка Малфоя давала плоды?

То, что не следует ходить босиком, уже закрепилось на подкорке, заметила девушка.

Туфли были неудобные — вообще никакого комфорта, только высокие каблуки, только красота и дороговизна. Покачиваясь на каблуках, Гермиона сначала подошла к окну — все было тихо — и вдоль стены направилась к двери.

Выйти или не выходить?

Дурочка, зачем тебе это? — кричало ее сознание. — Ну, одна и одна...

А вдруг... он там пьянствует?

Попадешь под горячую руку!

А вдруг... будет еще хуже? Вдруг, он не один придет к тебе? И как тогда будет унижать, занимаясь сексом при чужих?

Только открыть щелочку и выглянуть, только посмотреть, он даже не заметит — твердила Гермиона себе мысленно. Ну, посмотри, что там происходит, ведь лучше знать и быть готовой. Потом может быть и хуже...

Нет, вернись в кровать и жди...

Выгляни, посмотри...

Затаись и жди...

Ручка двери потихоньку повернулась, и в щелочку Гермиона пыталась увидеть, что же происходит внизу.

Вот, вот же широкая лестница... Вот перила...

От увиденного Гермиона опешила и уже, не таясь, распахнула дверь настежь.

Даже от лестницы было видно, что в гостиной находится всего один человек.

Малфой.

И он физически не может подняться к ней. Не может подняться в спальню и выполнить то, что хотел. Гермиона, как зачарованная двинулась по ступенькам вниз, не отрывая от него глаз...

На полу внизу лежал ее муж. Господин и сюзерен.

Бездыханный.

Она глубоко дышала; кровь схлынула с ее лица, глаза распахнулись еще больше.

Неужели это все? Конец ее мучений?

Он умер?!

Она свободна?!

Ликуй! Радуйся!

Наконец-то свобода!!

В висках дико запульсировало, кровь хлынула в голову, насыщая мозг кислородом до тошноты.

Ты снова человек!

Тошнота поднялась выше, и Гермиона была вынуждена сжать горло и заставить приступ отступить.

Но... что же произошло?

Как?! И кто?

Гермиона приблизилась к Малфою...

Она внимательно рассматривала своего бездыханного супруга; казалось, глаз цеплялся за любые мельчайшие детали. Длинные сильные ноги, большие хваткие руки, гладкая кожа груди — все это можно было разглядывать, не таясь.

Возле Драко было, на удивление, мало крови, но то, что он не дышал, было понятно даже Гермионе.

Он лежал на полу, руки были свободно раскинуты, палочка чуть откатилась. Впервые на ее памяти он не давил на нее.

Он был равным ей.

Заворожено она смотрела на своего мучителя.

Спокойное лицо, совсем не страшное... Почему она боялась его? Тонкие прямые черты, решительно сжатые губы, волосы гривой раскинутые вокруг головы.

Слова прощания сами собой пришли в голову, возникли откуда-то изнутри и полились сами собой.

— Прощай, Драко, — голос девушки задрожал. — Я... я прощаю тебя. Ты причинил мне много боли, но спи спокойно. Твоя мама была настоящим ангелом, и она будет плакать, там наверху. Но мои глаза сухи, все свои слезы я уже выплакала. Прости и ты меня за то, что я невольно стала причиной смерти твоих родителей...

Гермиона встала на колени рядом с телом Малфоя. Но, и мрамор, и кожа мужчины — все было ледяным.

Ее тонкие пальцы провели по лицу Драко, обводя абрис скул, коснулись высокого лба, еле ощутимо коснулись тонких губ.

Так странно, в той жизни она бы никогда не осмелилась сама дотронутся до его лица.

Да, он заставлял ласкать себя, дотрагиваться до интимных мест, ласкать его — но она сама никогда его не трогала.

А тут...

Кончиком пальца она, едва касаясь, провела по его тонким губам, обвела морщинки.

И, хотя Гермиона говорила, что слезы высохли, она сама не заметила, как прозрачные слезинки капали на грудь Малфоя.

— Прощай, мой мучитель, — рвано и нервно шептал дрожащий голос. — Найди покой своей душе, прости всех врагов своих и гонителей. Прости, как я прощаю тебя. Прощаю... Прощаю...

И девушка затряслась в рыданиях.

Гермиона не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла успокоиться. Пять минут? Десять? Полчаса? Или целый час? А может, больше?

В тоненьком халатике — домашние туфли она решительно скинула, чтобы высокие каблуки не мешали быстро передвигаться — в руке зажата палочка Малфоя, что валялась на полу рядом с телом... Гермиона окинула прощальным взглядом холл и решительно открыла двери поместья, впуская холодный осенний ветер внутрь.

Нет, она уйдет отсюда, к магглам. И никакой Забини не найдет ее!

Нигде и никогда!

Никогда она больше не будет марионеткой и безвольной игрушкой!

Правда...

Девушка так и замялась, стоя на пороге мэнора.

Особенно сильный порыв ветра привел ее в чувство, и Гермиона содрогнулась, все еще продолжая смотреть на свою левую руку.

Казалось, сама природа вокруг беснуется, что хозяин лежит бездыханный.

Обручальное кольцо — змея с глазом из рубина — так и сидело на пальце литой оковой. Но это пустяки, решила она. Главное, химера больше не причиняла ощущения тотального контроля.

Будто на спине стало... пусто.

Чисто!

Да, она начнет новую жизнь.

Пусть счастье теперь не для нее, но покой она заслужила.

Но следующего шага Гермионе так и не суждено было сделать.

Она, прощаясь, обвела взглядом гостиную и решительно взялась за массивную ручку на двери, чтобы захлопнуть ее за собой.

Внезапно, на пороге поместья откуда ни возьмись появился Блейз.

— Ты куда-то собралась, Гермиона?

Мужчина стоял на расстоянии около полуфута от нее, и ощутимо давил на девушку своей мощью. По сравнению с высоким, широкоплечим Забини она выглядела еще более хрупкой и миниатюрной.

Весь в черном, он, словно в насмешку над ней, напоминал Малфоя — пах дорогим парфюмом, на лице его застыла улыбка, а глаза цепко следили за палочкой в руке бедной девушки.

Гермиона вся сжалась, как пружина.

Нет, только не это! Она больше ничьей не будет. А, тем более, этого брюнета... Врага... Слизеринца...

У нее есть палочка, теперь она не беспомощна.

— Отпусти меня, Блейз, — совсем тихо сказала она. — Я хочу уйти.

— Куда? К магглам?

Голос тихий, вкрадчивый; глаза страшные, непроницаемые, как водная гладь, отражающие и не пускающие вглубь.

— Не знаю... Наверное...

Плечи Гермионы поникли, но она решительно сжимала в руке палочку Драко, которая то и дело норовила выскользнуть и была слишком тяжела для нее.

— Гермиона, ты же знаешь... Я не могу отпустить тебя. Ты же сама помнишь о Нерушимом Обете? В случае если с Драко что-то случится, ты будешь моей женой, — напомнил ей Забини.

Отчаяние покрыло ее по самую макушку.

Неужели она проклята?

Опять долгожданная свобода ускользает от нее?

Зачем же судьба тогда дразнит ее, дает эту призрачную надежду?

Девушку ощутимо передернуло от ледяного ветра; та застыла в напряжении. Они стояли на пороге, такие далекие — но такие близкие, и каждый из них был намерен идти до конца.

Интересно, на чьей же стороне окажется судьба?

— Скажи, что я умерла. Забери все себе. Отпусти меня, Блейз! Отпусти, — молила она.

— Не могу, голубка, — такой мягкий, успокаивающий голос, такой все понимающий взгляд.

Это же все фальшивка! Притворство!!

Она сделала маленький шажок назад и сжала палочку изо всех сил.

— Зачем я тебе? Я не умею выигрышно выглядеть на великосветских тусовках, я не умею трахаться, так как нужно плейбоям, я люблю читать книги, сидеть дома, защищать эльфов! Я плохая жена для аристократа! Прошу тебя — отпусти! Малфой совершил ошибку, выбрав меня в жены! Я все такая же грязнокровка, Блейз!

Забини удивленно вскинул брови. Губы его растянулись в издевательской усмешке.

— Грейнджер, Грейнджер... Воистину — Святая Гриффиндорка! Вся погрязла в учебе и борьбе с Темным Лордом и не считала нужным изучать мужчин. Да что ты знаешь о мужчинах? О настоящих мужчинах? Что ты знаешь о том, что нам нравится и что нам нужно?

И Забини, пристально глядя Гермионе в глаза, сделал маленький шажок в ее сторону.

Что происходит?!

Почему он так говорит?

— Ты думаешь, искусно раскрашенные, вызывающе одетые стервы нужны настоящим мужикам в качестве жен? Да, эти роскошные, но разовые шлюхи, вообразившие, что отсос и раздвинутые ноги, надутые губы и нахмуренные бровки, — Блейз сгримасничал, — смогут привести их к алтарю и обручальному колечку, глубоко ошибаются. Мы, агрессивные доминантные самцы, выбираем таких на уикенд, подарив корзину цветов, шубку или бриллиант. А, показав этих стервозных сучек на тусовке, оттрахав как хочется, отправляешь такую восвояси. Кому нужны эти дешевки? Хотя нет, женятся и на таких дурах всякие тихони-подкаблучники, тюфяки и маменькины сыночки. Которые, открыв рты и глаза, легко ведутся на дешевую красоту. А нам, я сказал — нам, такие дешевые подделки, в качестве жен, не нужны.

Еще один маленький шажок в сторону Гермионы. Забини незаметно оценил расстояние между ними.

Что за морали?

К чему эта великосветская беседа?

Толкнуть его и бежать, бежать...

— А ты что, думаешь, в мире магглов тебя ждет покой? Да такие, как ты, и нужны настоящим самцам, которые выгрызают у мира лучший кусок, отбирают все, что нравится. Красивая, умная, мягкая, — Забини облизнулся, чем вызвал у девушки неподдельную дрожь, — Имеющая доброе сердце ангела. Чистая. Да, от тебя за версту несет добродетелью. Так и хочется забрать тебя себе, спрятать ото всех, чтобы никто не увидел. Трахать податливое и нежное — настоящее — тело. Смотреть на твое лицо во время оргазма и видеть настоящее удовольствие, а не гребаное притворство. На тебе шикарно смотрятся дорогие платья и украшения, ты выглядишь не дешевой стервой, вышедшей на поиски богатого мужика, а настоящей принцессой. Такую, как ты, представляешь матерью своих наследников. Такую, как ты, смело приводят знакомить с родителями. И с таких, как ты, не спускают глаз, чтобы, не дай Мерлин, никто не позарился! Да, Малфой молодец, что решил обставить этого придурка Уизела!

Еще маленький шажок, и расстояние до девушки уже сократилось до вытянутой руки. Она смотрела на него завороженная, не веря своим ушам.

Да, это маразм!

Она, гриффиндорская заучка, прилежная ученица, смелая защитница эльфов — мечта доминантного самца?!

Мечта зверя, каким был Малфой?

Каким, уж наверняка, является Забини?!

Смех, да и только!

Похоже, мир перевернулся с ног на голову, или она просто не видела, что творится вокруг?

Жила в своем отдельно созданном иллюзорном мирке?

Нет, он все врет, есть Рон...Он настоящий, и та жизнь — она есть, там все честные и настоящие!

Просто этот гад плетет интриги...

— Ты никогда не будешь одна, — констатировал Блейз. Так просто и без обиняков. — Знай, всегда найдется настоящий самец, и он захочет забрать тебя себе, моя куколка. Уж таков этот мир. Смирись. Хоть у магглов, хоть у магов, ты не будешь принадлежать себе.

И неуловимым жестом Забини выхватил палочку Драко из ее руки, молниеносно приставив ту к горлу Гермионы.

Казалось, он хотел схватить ее за руку, но тут болезненная гримаса исказила его лицо.

— Что это? Отвечай! — рявкнул он на нее.

Ошарашенная девушка не смела пошевелиться.

Рушились все ее надежды на побег, ее опять окунали в грязь подчинения!

Нет! Нет! Нет!

И она, как неистовая, забилась в руках мужчины.

Тем временем Блейза, видимо, накрыл новый приступ толи удушья, толи еще чего — и он, все крепче сжимая в руке волшебную палочку, навалился на Гермиону плечом, отчего та чуть не рухнула на мрамор.

— Мерлин! Какие новости! — едва слышно прошептал мужчина.

— Я...

— Молчи, грязнокровка! Молчи... Империо! Пошли в дом.

И Гермиона, развернувшись, двинулась к своей тюрьме. В свое заклятие Забини вложил столько силы, что в голове девушки даже не возникло мысли о сопротивлении.

Там, снова стоя у распростертого тела Малфоя, оковы непростительного спали, и Блейз наконец-то перевел дух, тяжело дыша.

Он делал какие-то пассы палочкой, непонятное синее свечение поднималось от тела Малфоя, как вдруг одна из этих ниточек поплыла к Гермионе.

Он странно посмотрел на нее, и тут:

— Ты беременна.

Для Гермионы это был самый сильный удар.

Мир обрушился на нее, погребая маленькую и чистую девочку в самом низу, оплетая и привязывая навеки к Малфою, лишая надежды на то, что когда-нибудь она сможет вдохнуть воздух свободы.

— Что?

— Ты беременна, Гермиона... — повторил он, опускаясь перед Драко на колени. — Я чувствую, как в тебе зарождается жизнь. А еще чувствую, Малфой не умер. Он не жив, но и не мертв...

Но девушка мало различала тихий голос, который был еле слышен.

Тихий, вкрадчивый.

Что, черт возьми происходит?!

Что случилось с Малфоем?

Он не умер?!

Мерлин... Нет, лучше смерть... Нет, только не это...

Что происходит с ним сейчас? А она... Беременна?!

Беременна от этого гада?

Насильника?

Истязателя?!

— Не знаю, сможет ли Малфой выкарабкаться... Иди наверх, приляг. Слышишь? Тебе надо отдохнуть. Твой фон крайне не стабилен.

Забини же буквально срывал с себя пиджак, вытаскивая из внутреннего кармана свою палочку, и чертыхался еле слышно, кляня предусмотрительного Малфоя и свое обещание помогать.

С двумя волшебными оружиями наперевес, уже колдовал над поверженным блондином.

— Но...

— Я сказал, иди! — в голосе Блейза явно чувствовалась угроза. — Ты будешь меня отвлекать. И потом, это зрелище не для нежных беременных женщин. Еще не хватало отвлекаться на тебя и приводить в чувство. Иди к себе, давай! Я поднимусь к тебе, как только пойму, в чем дело.

И уже пронзительные карие глаза смотрят приказывающе и принуждающе.

Голова была легкой и пустой. Мысли испарились, слезы высохли.

Решение.

Только прими решение, и все закончится!

Ступеньки... стены... простыни...

Ты сосуд... Нет, вместилище маленького чудовища семьи Малфой. Ты родишь еще одного монстра. Ты... А если Малфой умрет? Ты будешь женой Забини? Нет... Гермиона, давай... Это не страшно. Главное решится... Не бойся... Боли не будет... Теперь не будет...

Гермиона, еле передвигая ноги, поднялась в комнату. Вмиг все стало тяжелым: ноги, руки, висящие как плети. Она была самой скорбью, самим отчаянием. Оказалось, что все ее мучения были так, мелочью — Голгофа начинается сейчас.

С той самой минуты как прозвучало это роковое слово — беременна.

Девушка как зачарованная подошла к шкафу и бездумно провела по весящим там платьям. Потом она выдвинула ящик с бельем и нашла то, что хотела — длинную ночную рубашку. Белоснежную, льняную, с нежным шитьем по вороту. Гермиона аккуратно надела ее на себя после чего неспешно подошла к зеркалу.

Отражение показывало красивую молодую женщину.

Будущая мать!

Губы кривились в горькой усмешке.

Как же обманчива внешность, но почему оно отражает не настоящее? Где та боль и ужас, в котором она живет сейчас?

Эта женщина так красива и нежна...

Ах, я — принцесса! Мать чистокровных наследников! Добродетельная, мантикора вас всех задери!

Она им покажет...

Гермиона с вызовом посмотрела на свое отражение.

Тончайшее, невесомое полотно ночной рубашки, было отделано ручными кружевами и придавала ей утонченный вид, каштановые локоны красиво лежали на плечах, печальный взгляд делал ее глаза еще огромнее.

Она решительно взяла со стола драгоценную тиару и водрузила себе на голову.

Да, вот теперь она принцесса... и уйдет по-королевски.

Наконец, за тот короткий срок замужества она приняла свое решение.

Она человек, решающий свою судьбу сама.

Гордо вздернув подбородок, Гермиона взяла оставленный эльфами фруктовый нож с подноса на прикроватном столике, двинулась в ванную. Там она налила в ванну теплой воды и легла в нее.

Прямо в сорочке.

Все действительно вышло так просто...

Напряжение, державшее девушку в узде столь долгое время, наконец, отпустило ее.

Гермиона прочитала коротенькую, полузабытую молитву и полоснула ножом по запястьям, поморщившись на мгновение. Но тут же, блаженно улыбнулась и закрыла глаза.

Густая, почти черная, кровь, почему-то медленно потекла из порезов.

Покой.

Тепло.

Отдых. Наконец-то долгожданный отдых!

И вот оно — Гермиона почувствовала блаженное чувство полета — казалось, ее душа отделяется от тела.

— Девочка моя, ты все-таки сделала это, — печальным колокольчиком зазвучал голос Нарциссы.

— Нарцисса, я иду к Вам... — Гермиона улыбалась.

Все вокруг было в белой дымке, словно в тумане. Это ли уже облака? И странный призрачный силуэт рядом.

— Ты не можешь, моя птичка. Ты скоро будешь мамой... Род Малфоев не может прерваться, он не позволит тебе! Вернись... Я молю тебя, мое сокровище, вернись назад!

— Нет... Нет, Нарцисса! — Гермиона замотала головой, — Я не хочу! Драко постоянно мучает меня, а теперь еще и Забини... Я устала быть игрушкой! Я не могу больше...

В голосе девушки чувствовались слезы. Гермиона отчаянно тянулась к женщине, явившейся ей, но та будто ускользала.

Собственная кровь заливала девушке руки, устремясь к локтям тоненькими змейками.

— Не просите меня, Нарцисса, мне тяжело отказывать Вам. Вы — настоящий ангел с нежным сердцем. Если бы у Драко была бы хоть маленькая капелька Вашего сердца, я бы смогла с ним жить, но он слишком жесток... Мне... мне всегда больно с ним... Я скоро буду с Вами...

— Дитя мое, сейчас ты — мама, тебя будут любить как божество. Драко смягчится, вот увидишь. Он не сможет быть жестоким к матери своих сыновей, все изменится, душа моя, — нежный голос обволакивал-уговаривал, из прозрачно-голубых глаз Нарциссы катились жемчужные слезы.

— Нарцисса, но мне так больно! Мое сердце разбито! И Забини... Мне страшно... Ну, прошу Вас, можно мне остаться?

— Не бойся, моя девочка, Драко ни за что не отдаст тебя никому, пока он жив. А он будет еще жить, я знаю. Сегодня не его день прихода сюда, а вот у тебя, моя птичка, есть выбор... Но я молю тебя, вернись к нему. Вернись к Драко! Он не сможет без тебя... Пожалей своих не рожденных деток, молю тебя! На коленях молю...

И призрачная Нарцисса опустилась на колени около глубокой мраморной ванны, тенью выступившей из белого облака, и, взяв окровавленную кисть девушки, прижалась к холодным пальчикам губами.

— Встаньте, Нарцисса, я прошу Вас, — голос девушки слабел, дыхание замедлялось. — Как хорошо, тепло, спокойно... Мама... Ты здесь, мама?!

Марево окутало Гермиону с головой, и она уже ничего не различала — все покрыл серебристый туман...

Она была между мирами — душа была готова покинуть реальность и устремиться в небытие...

— Мама?! Сучка, что ты удумала!

Хлесткая пощечина настолько внезапно и резко опустилась на щеку, оставляя горячий след, буквально заставив Гермиону задохнуться. Невыносимая боль грубо выдернула ее из марева.

Острая боль. Дикая. Нечеловеческая.

Опять.

Боль имеет цвет; для Гермионы этот цвет — красный.

Красный, как кровь, как острый нож.

Черный, как в пепел превращенная жизнь.

Белый, как все поглотившая пустота.

— Открой глаза, дура! Гермиона, приходи в себя! — Забини схватил мокрую девушку на руки и вынес в комнату, брызгая все вокруг водой и кровью.

Гермиона что-то неразборчиво бурчала, но не открывала глаза.

— Энервейт!

Он опустил девушку на кровать, тут же заживляя порезы на ее запястьях, направил на них палочку и произнес кровоостанавливающее заклинание. Тут же, достав из саквояжа бинты, Блейз нанес на израненную кожу снадобье и перевязал обескровленные кисти. Потом, раскрыв девушке губы, Забини насильно влил Гермионе в рот едкие зелья.

Вязь причудливых заклинаний вилась над ее головой, и постепенно она начала приходить в себя.

Дыхание становилось глубже, губы из синих — розовыми, бледные щеки перестали быть ледяными.

На лбу у Блейза бисеринками появились капельки пота, он тихо ругался:

— Придурошные Малфои! Решили вдвоем закончить род... Один непонятный лежит внизу, и сдохнуть не может, и не очнется никак, другая — вены режет, — бормотал мужчина.

Сделав неуловимый пас руками и пробормотав странные, одному Мерлину понятные заклинания на каком-то восточном языке, Забини отстранился от Гермионы. Над ней нависла полупрозрачная сфера, прочертив границы вокруг тела девушки, и в сфере начала твориться магия, странным образом не касаясь кистей рук. Синие сполохи метались от краев сферы, пронзая нежное тело.

Томительные минуты ожидания, трясущиеся руки Блейза, и вот — все.

Сфера исчезла, не оставив после себя и следа. Но улучшение было на лицо. Щеки окрасил румянец, ресницы трепетали, сорочка с пятнами крови высохла, локоны раскинулись по подушке, и странным образом не потерявшаяся тиара сверкала на голове роскошным блеском бриллиантов.

Казалось, что она просто устала и спит.

Гермиона открыла глаза.

— С возвращением, гребаная принцесса. Я вот не могу понять, зачем? — ровный голос Забини не предвещал немедленной кары.

Но этот переливчатый рык не давал расслабиться, обещая, что все еще будет.

Он сидел в кресле, абсолютно вымотанный, закинув ногу на ногу, и смотрел — нет, пожирал — девушку черными немигающими глазами.

Глаза скользили по телу, еле-еле прикрытому белоснежным льном, кровавых разводах.

Ткань будто бы только подчеркивала наготу девушки, ее стройные ноги и полную грудь, манила гладкостью кожи.

Казалось, выдохшийся и усталый мужчина сейчас испытывал желание.

Влечение.

Вожделение.

Это было невероятно, но, похоже... правда.

— Тебе так сильно не хочется за меня замуж? Ты согласна уйти из жизни, чтобы не жить со мной? Я для тебя омерзительнее Малфоя? Или...ты не вынесла счастья от вести, что станешь мамочкой?

Слова ледяными комьями падали на голову Гермионы. Ей стало так страшно, она вдруг поняла, что не знает такого Забини. И не знает, на что он способен...

Крупный, опасный, жестокий.

Не такой, как Малфой — более человечный, более изощренный, более жестокий.

Расстегнутые пуговицы рубашки позволяли увидеть мощную шею и гладкую смуглую кожу. Сильные, холеные пальцы с легкостью помахивали массивной волшебной палочкой.

Весь расслабленный, как крупный хищник перед прыжком, он, казалось, даже принюхивался к ней.

Но одно она знала четко, сила — на его стороне.

И это вселяло в нее страх.

Даже не страх... а ужас!

Дикий. Бешеный. Нечеловеческий...

— Я жду, отвечай, — в ровный голос добавились угрожающие нотки.

— Я не хочу жить... Я не хочу ребенка... Я не могу больше так... Драко... он... Он очень жесток... Я просто не могу больше быть ничьей женой! И... я не хочу ребенка, Блейз... Зачем ты меня спас? Почему не оставил там?! Моя жизнь — это сплошной комок боли... Боли во всем... И ты тоже представляешь для меня опасность... Я боюсь тебя...

Мужчина спокойно подошел и сел на край кровати, провел рукой ей по щеке, будто последние слова девушки он пропустил мимо ушей.

— Голубка, и эта царапина на ягодице — это Драко?

— Да, — тихий всхлип. — Он хотел, чтобы я... Он хотел... меня... Он трогал меня...

И девушка тихо затряслась в рыданиях.

— Ну, ну не плачь, тебе нельзя. Да, Драко не ангел, да и я тоже. Но ни одной женщине, рожденной в чистокровных семьях, не придет в голову перечить мужу или отказать в близости любым способом. Тебе просто надо дать ему то, что он хочет, и так, как он этого хочет. Вот и весь секрет. Голубка...

Он успокаивающе гладил ее по голове, и потихоньку рыдания прекратились.

— Ты не отпустишь ведь меня, Блейз?

— Нет, конечно. Если Драко выживет, то все останется по-старому. Если он умрет, ты выйдешь за меня замуж, — твердо сказал он.

— Но... Забери все и оставь меня! Прошу... Никто и никогда не услышит о такой волшебнице по имени Гермиона Грейнджер. Клянусь! — она умоляюще смотрела на него.

— Голубка, не серди меня, — голос звучал тверже. — Ты Малфой! И никуда ты не пойдешь, все уже решено. Бить тебя я не буду, но наказать за то, что ты сделала — накажу. Помни, в тот миг, когда ты зачала наследника, твоя жизнь посвящена и принадлежит только ему. Ты никто, а наследник — все. И, покусившись на себя, ты покусилась на жизнь наследника, а этого я простить не могу. Ты будешь наказана. Чтобы, в случае чего, выйдя за меня замуж, ты поняла, что я строг, но справедлив. И быть моей женой все-таки не так, как быть миссис Малфой!

— Зачем ты хочешь на мне жениться? Блейз, я что, не безразлична тебе? Не верю... Так же не бывает! Это все ваши с Малфоем игры в крутых, кто кого обставит, а так нельзя, надо жить с любимым человеком! — глаза девушки глядели с отчаянием. — А если ты встретишь женщину, которую полюбишь всем сердцем? Как ты будешь жить со мной?

Он заразительно расхохотался, чуть наклонившись вперед.

У уголков глаз собрались мелкие морщинки, губы раскрылись в улыбке, открывая ровные белоснежные зубы. Весь он был такой мягкий... но глаза...

— Голубка моя, какая ты глупышка! Любовь придумали вы — наивные гриффиндорцы. Любви не бывает. Бывает вожделение, желание иметь, чувство собственности, — глаза улыбались, но сам мужчина был серьезен. — Ты знаешь, любви нет.

Глаза девушки налились слезами.

— Ты врешь! Не все так думают! Рон, он...

— Твой рыжий нищеброд?! Он говорил тебе о любви?! Гермиона, вот смотри, ты проходишь мимо дома и видишь в его окне прекрасный цветок, и чувствуешь, что он тебе необходим. Что в твоем уютном и величественном доме только его и не хватает. Ты заходишь в чужой дом и забираешь цветок, приносишь к себе, ставишь на самый красивый подоконник, пересаживаешь в эксклюзивное кашпо, ухаживаешь за ним, поливаешь, удобряешь. Если он хандрит, украшаешь бусинками из бриллиантов, если начнет бунтовать — слегка подрезаешь листья, чтобы стало больно. И самое главное — ты окружаешь его охранными заклинаниями, чтобы не один урод не увел у тебя заветный цветок. А проходя мимо того дома, откуда ты забрал свое сокровище, замечаешь, что в окне стоит уже другой. И понимаешь, что сам бы сражался за свой цветок до последнего. Так вот значит, и в том доме утешились, и завели себе новую игрушку... Но ты пойми, это не любовь, это желание иметь. Деточка, любви не бывает. Главное — иметь, а любовь... Так, фикция.

Ненадолго повисла пауза.

В ее голове ничего не укладывалось — все было, как в тумане... Она так устала, и ее тянуло спать... Все тело ломило, руки бессильно лежали на коленях, глаза слипались, доказывать что-то пропало всякое желание.

Спать, спать, спать.

Желанный покой...

Ну почему он вытащил ее оттуда? Там было так хорошо...

— Я не Драко, — вдруг снова заговорил Блейз. — И пороть тебя не буду. Но оставить твой проступок без наказания... Прости, не могу.

Девушка тяжело дышала. Забини поднялся с кровати и теперь монолитной скалой нависал над ней.

Жесткий. Беспринципный.

Безжалостный.

— Вставай.

— Сил нет...

— Вставай, — повторил он.

Гермиона из последних сил, но все же встала перед ним.

— Дай сюда руки.

На запястьях, перевязанных холщовой тканью с зельями щелкнули наручники.

Девушка не успела даже охнуть, как Забини отдал новый приказ:

— Встань на колени.

На ногах защелкнулись ножные кандалы с поперечной палкой, не позволяющей свести щиколотки вместе.

— Ну-ну, не брыкайся. Подними голову.

И шею Гермионы обхватил плотный ошейник, который Блейз прикрепил к крюку в потолке, непонятно откуда появившемуся. Этот ошейник с цепью строго зафиксировал положение девушки, которая не могла сдвинуться ни на дюйм. Она, подвешенная, стояла на коленях; ее ноги были жестко зафиксированы, руки над головой в наручниках.

— Дорогая, ты беременна, поэтому я буду присматривать за тобой каждые минут тридцать. В течении четырех часов будет ясно, выкарабкается Малфой или же нет... И для тебя, думаю, этого времени хватит, чтобы ты поняла, что жизнь, которую ты можешь подарить, это самое дорогое в твоем грязном и никчемном существовании. Надеюсь, ты поймешь и осознаешь свою безнравственность. И поймешь, что, если ты станешь миссис Забини... Стоять тебе так придется часто. Если не будешь послушной. Это фамильное, моя голубка, — он оскалился, поправляя свои волосы цвета вороного крыла. Будто все это доставляло ему несказанное удовольствие. — В Кодексе нашей семьи жен прописано наказывать так.

И он пошел к выходу, однако на пороге развернулся:

— Как я мог забыть!

Щелчок пальцев, вербальное заклинание — и одежда на девушке испарилась без следа.

Снова это чувство стыда и унижения...

— Но, чтобы ты не замерзла...

Взмах палочки — и теплый воздух окутывает ее нагое тело.

Уже шагая по лестнице в каминную залу, Забини понял, что Малфой все-таки выкарабкается. И его ждет тяжелая борьба за жизнь, его когда-то друга...

Снова вязь целого комплекса различных заклинаний, только теперь по отношению к мужской половине семейства Малфой. Обтирание жуткими снадобьями, и опять заклинания...

Через два часа Блейз, без сил, поднялся к Гермионе, хотя и грозился делать это каждые тридцать минут.

Та вся измучилась на цепи, и находилась в полуобморочном состоянии. Это было похоже на зыбкое состояние небытия.

Поганый Забини! Чтоб он сдох! Чтоб дементоры разорвали его душу! Да чтоб он слизью подавился!

Кодекс его семьи, вашу мать!!

Она не Забини, какого гиппогрифа?

Тоже решил поиграть в крутого доминантного самца?

Тварь! Тварь! Тварь!

Казалось, только оковы и держат девушку. Сил у нее не осталось даже на то, чтобы смотреть.

— Ты что-нибудь знаешь о мужчинах, девочка? — устало спросил он у нее, опускаясь в кресло рядом. — Знаешь, что после напряженной работы им хочется разрядки, выпить, заняться сексом... Но я не могу сделать это с тобой, гребаная защита твоего стража, хотя это абсолютно не значит, что я могу удовлетворится....

Задумчивый и усталый голос монотонно лился в ее уши, обволакивая сознание, но, не задерживаясь в мыслях. Она не понимала ни слова из сказанного.

Мышцы ее затекли, кровь почти перестала циркулировать.

— Знаешь, а правда — ты будешь мне хорошей женой. Ты хороша, красива, какая нежная кожа, — Забини уже поднялся и все кружил около Гермионы, рассматривая ее голую.

Без стыда разглядывая обнаженное тело.

Остановился перед лицом, распятая девушка практически висела на руках и ее грудь вызывающе торчала вперед. Неуловимый пас рукой, вербальное заклинание — и ее обдает холодный воздух, и соски тут же набухают, и становятся твердыми...

А он все смотрит и смотрит своими бездонными глазами, и странно кривит рот в беззвучной усмешке.

Обходит ее вокруг и останавливается сзади, смотрит на разведенные ноги. Гермиона вся уже покрыта краской от стыда и унижения, но не может сдвинуться ни на дюйм.

Что еще придумает извращенный ум мужчины?

С ужасом она понимает, что он наклоняется все ниже и уже ощущает кожей ягодиц его дыхание... опять щелчок пальцев — и холодный воздух касается ее кожи.

Блейз торжествующе засмеялся.

То, что было потом, девушка могла представить себе лишь в страшном сне — Забини остановился перед ней, спустил штаны и широко, расставив свои ноги, стал ласкать свой член перед ее лицом.

Она постаралась опустить голову, чтобы не видеть... Но опять щелчок пальцев, и цепь натягивает ошейник, поднимая высоко, на пределе сил, голову вверх.

Он быстро кончил.

От отвращения Гермиону затошнило.

Нет, скажите, что это кошмар.

Дикий, адский кошмар!!

А ему смешно...

Смешно ему!! Противный, мерзкий, гадкий!

— Как ты прекрасна, моя дорогая! Твои груди слегка потяжелели, сосочки уже начали темнеть, кожа ароматная — запах такой, какой бывает только у беременных. Скоро твой животик округлится... Маленький белый животик... И ты не сможешь видеть свой холмик волос. Мадонна! Ты настоящая Мадонна! Но я тебя оставлю ненадолго... — безумный шепот итальянца сводил с ума от ужаса.

Мысли путались.

Что это было? Что, гиппогриф их всех задери? Какая мерзость, но это — ее жизнь?! Это — ее тюремщик и надзиратель?!

Мозг плавился...

И боль...

— Отпусти меня, Блейз.

— Ты должна быть наказана. Согласись, это лучше, чем плеть или розги, — ответил он. — Малфой уже нормально дышит, но еще без сознания.

— Отпусти, — снова застонала девушка, из последних сил силясь вырваться из кандалов.

Забини долго немигающе смотрел на нее, после чего все же щелкнул пальцами, и экзекуция закончилась.

— Да, довольно. Ты все же беременна. И в первую очередь, мне нужно думать о наследнике. К сожалению. Собственно, пора, твоя защита полностью истощилась.

Гермиона ничком лежала на полу, все еще согреваемая заклинаниями. Голова была легкой и пустой. Тут Блейз поднял ее на руки и перенес на кровать.

— Понимаешь, магия рода настроена таким образом, что к тебе с целью именно трахнуть не может прикоснуться никто, а вот оказать помощь, исцелить — это магия допускает. А у меня для тебя есть подарок.

Девушка лежала с закрытыми глазами, слушая Забини.

— Драко, узнав, что ты ждешь ребенка, несомненно, подарит тебе какое-нибудь королевское украшение, которое стоит целого состояния; а я дарю тебе подарок семьи Забини. Ты знаешь, моя семья — это знатоки ядов и зелий, и когда у нас в роду беременеют, есть зелье — аналог Зелья Удачи — зелье, которое дает почувствовать себя матерью, ощутить плод даже на маленьком сроке. Оно аналогично содержит компоненты счастья, и его надо пить, но ты не Забини, и оно может навредить тебе и твоему ребенку... Поэтому я тебя им оботру. И ты поймешь, что быть миссис Забини совсем не плохо, достаточно быть послушной, и все будет хорошо...

Это... что сейчас было?

Тут, намочив невесть откуда взявшуюся губку в невесть откуда взявшемся зелье, Блейз стал втирать снадобье в кожу Гермионы — ноги, руки, живот, груди, лицо.

Его руки жадно и требовательно шарили по ее телу, не оставляя без внимания ни дюйма тонкой и нежной кожи. Дыхание становилось все тяжелее, ласки все бесстыднее, но ей уже было все равно — странная эйфория охватила ее. А Забини нагло провел губкой, а затем, бросив ту куда-то в сторону, ухватистыми пальцами стал втирать зелье в промежность.

Постепенно у Гермионы восстанавливалось кровоснабжение, ее окутывало ощущение полноты сил, счастья. И, к своему стыду, она испытала чувство близкое к оргазму.

— Блейз, сотри мне память, пожалуйста, — обреченно попросила девушка. — Это выше моих сил.

Он мгновенно понял, о чем шла речь.

Да, очнувшийся Драко, вывернет наизнанку память женушки, чтобы узнать, что происходило пока он был без сознания.

— Я так и сделаю, дорогая моя. Хотя нет, я наложу блок на сознание, и воспоминания просто уснут у тебя в памяти, до определенного времени... Поверь, я умею ждать. И, когда-нибудь, когда ты станешь Забини, ты разделишь со мной это божественное воспоминание... Голубка, сейчас я отнесу тебя к Драко. Пора.

Мир сначала словно окутала пелена — Блейз надел на девушку сорочку, — а потом завертелся.

Тошнотворное состояние почти отступило.

Малфой... Малфой...

Гермиона не верила своим ушам — он пришел в себя?

Так что? Как? Почему все это произошло?!

Драко лежал на кровати в своих покоях. Лицо его было бледным, губы бескровными.

— Как ты узнал, Блейз? Как оказался здесь так вовремя?

Бледный и бессильный Малфой смотрел с подозрением на него. Голос его был словно сталь, и это дорого ему далось — Драко тяжело выдохнул.

Лекарь приблизился к кровати.

— Гермиона отправила патронуса ко мне, взяв твою палочку... Она была не в себе, не помнит этого.

Малфой пристально вгляделся в бледное лицо девушки — она лежала рядом. Забини по собственному указанию Драко перенес ее сюда, в покои хозяина. Он хотел видеть ее немедленно. У него не было сил ждать, пока силы вернутся к нему — или к ней — достаточно, чтобы кто-то к кому-то пришел.

— Так и должно было быть — супруга должна сделать все для своего супруга, — констатировал Малфой, гоня мысли прочь.

— Драко, Гермиона хочет тебе сообщить радостную новость.

И двое мужчин взглядами впились в девушку. Язык был огромным, пересохшим и еле ворочался во рту.

— Драко... — она замялась. Кажется, она была не в силах произнести эти два слова. — Я беременна.

В глазах Драко отразился такой восторг, но он быстро справился с собой и взглянул на жену.

— Я доволен тобой, Гермиона.

— Драко, это еще не все, — голос Забини прямо-таки сочился удовольствием.

Он сидел в черном кожаном кресле. Тело его было расслабленным, в голове все мелькали картинки утех наверху. Он блаженно потянулся.

Гермиона же с испугом глянула на брюнета.

— Я проверил матку, и, даже на маленьком сроке, можно понять, что младенцев двое. Поздравляю тебя с двумя наследниками.

Для девушки это было шоком, да и для Драко тоже. Тотальный контроль Малфоев дал сбой, и его лицо расплылось в довольной улыбке.

« ...к матери своих сыновей...» — всплыло в сознании Гермионы.

Получается, Нарцисса, что... знала?!

— Но теперь я буду вынужден заниматься ею еще плотнее. Сам понимаешь, двойня для нее это колоссальная нагрузка. И да, Дракон, не залезай на нее две недели, а то велика вероятность выкидыша. Да и тебе самому нужно поправить здоровье.

Добро пожаловать в Ад, Гермиона!

Теперь в твоей жизни четверо мужчин, которые разделили тебя... Двое сыновей, муж и лекарь...

Забудь надежду всяк сюда входящий...