Улыбка судьбы (гет)

В комнате пошел снег. Люциус толком не разглядел, откуда он падал — прямо с потолка или из мутных стеклянных плафонов дешевенькой люстры, — но это определенно был снег. Крупные хлопья причудливо кружились в воздухе, а потом медленно опускались на голые грудь и плечи смеющейся Грейнджер; в белесой же шевелюре Драко снежинки были почти незаметны. Сын и девица лежали обнаженными на разобранном диване и в перерывах между поцелуями и далеко не невинными ласками развлекали друг друга иллюзорными фокусами.

Люциус раздраженно выругался: третий час ночи, а эти двое явно не собираются спать. Нарцисса уже несколько раз присылала к нему в башню домовиков с записками, требующими немедленно спуститься в их общую спальню, но он так и не оторвался от просмотра. Око тоже заметно нервничало.

«И чего тебе не спится, окаянный?» — поминутно причитало оно и специально дергало без того нечеткое изображение.

В зазеркалье Грейнджер с восторгом зааплодировала Драко, когда тот невербальным заклинанием оживил нарисованного на китайской вазе синего остромордого дракона.

— Показушник! — злобно процедил лорд Малфой и резко поднялся с кресла. — Хватит на сегодня. Можешь выключать.

Око послушно погасло.

* * *

Спустившись из башни и подойдя к двери спальни, Люциус помедлил несколько секунд, и только убедившись, что жена уже спит, на цыпочках вошел внутрь. На прикроватном столике тускло догорал оплывший огарок свечи, отбрасывая причудливые тени на лицо и руки разметавшейся среди одеял и подушек Нарциссы. Люциус осторожно погасил пламя, скинул халат и, стараясь не издать ни единого звука, лег в постель...

...Прошло около двух месяцев с тех пор, как лорд Малфой дал зарок больше не смотреть в магическое зеркало, и, Мерлин тому свидетель, до этой ночи он честно держал свое слово. Расставание с полюбившимся артефактом не стоило ему большого труда — все, что хотел, он к тому времени выяснил и обращался к Оку скорее по привычке, нежели по необходимости.

Поэтому стоило домовикам завесить зеркало темным покрывалом и запереть на ключ дверь, ведущую в башню, как на хозяина Малфой-мэнора обрушилась бездна свободного времени, по которому тот, к своему удивлению, даже успел соскучиться.

Перестав ежечасно наблюдать за Грейнджер и Драко, Люциус снова посвятил себя жене и поместью: затеял ревизию старинных родовых артефактов, лично перебирал картотеку семейной библиотеки и даже задумал перестроить фонтан на центральной аллее парка. И хотя от внимательных глаз леди Малфой не могла ускользнуть некая порывистость, если не сказать — одержимость, сквозившая в действиях мужа, мудрая волшебница всячески приветствовала подобные перемены, означающие лишь одно — ее любимый мужчина в который раз начинал жизнь с чистого листа.

Подсмотренные в зеркале сцены из жизни Драко и Грейнджер уже давно сложили в сознании Люциуса единую картину, однозначно говорившую о том, что разлучить сына с несносной грязнокровкой будет невыполнимой задачей. А в день, когда Драко сорвал тщательно спланированный банкет с дюжиной приглашенных чистокровных ведьм, шоры окончательно упали с его глаз, и лорд Малфой с ужасом осознал, что проиграл.

Подобное открытие убило бы его, останься он тем, другим, не знавшим холода азкабанских плит Люциусом. Новый же человек, лишь отдаленно напоминающий прежнего лорда Малфоя, не почувствовал ничего, кроме смертельной усталости и тупого, опустошительного разочарования. Еще какое-то время он по инерции пялился в зеркало и уже было решился отослать его обратно Мурзенко, как случился тот самый разговор с Нарциссой, когда он, сам того не ожидая, опрометчиво пообещал жене дать девчонке шанс.

Люциус быстро пожалел о своих словах. Задавить гордость и тем паче обиду оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. И даже принимая в расчет всю тщетность дальнейших сопротивлений и угрозу потерять сына, Люциус никак не мог открыть грязнокровке дорогу в свой дом. С головой окунувшись в работу и создавая видимость бурной деятельности, он только и думал, как бы вывернуться из гиблого тупика.

Агония длилась месяц, к концу которого Люциус уже было успокоился, приняв непростое для себя, но спасительное для семьи решение по максимуму ограничить даже вынужденные контакты с Грейнджер, как вдруг в его ночи ворвались сны...

* * *

Люциус не мог точно припомнить, когда долговязый явился к нему в первый раз — тогда образ был неясным, и к утру ему вспоминался лишь размытый серый силуэт. Но со временем черты гостя приобрели четкость, и Люциус, к своему удивлению, осознал, что на протяжении нескольких ночей видит во сне одного и того же человека. Сначала юноша просто мелькал в его сновидениях — на заднем плане и между делом, но чуть позже он полностью вытеснил всех остальных и подчинил сюжет своему собственному разумению. Он устраивался в кресле (которого, к слову, наяву в спальне не было и в помине), и молча смотрел на лежащего в кровати Люциуса — вот, собственно, и все. На рассвете он поднимался, также молча кивал на прощание и растворялся в воздухе ровно до следующей ночи.

Происходящее было настолько реальным, что лорду Малфою несколько раз приходилось будить Нарциссу, дабы удостовериться, что гость был лишь плодом фантазии.

Дни напролет Люциус думал о долговязом юнце, пытаясь восстановить в памяти его лицо. Но солнечный свет как будто смазывал внешность незнакомца. Однако кое-что было абсолютно точным: парень поразительно похож на кого-то. Каждый раз, когда Люциус просыпался, ему казалось, что он близок к разгадке, но сон безжалостно ускользал, оставляя после себя лишь чувство раздражения. И так было ровно до момента, пока в один из визитов парень не улыбнулся ему...

Мерлин! В ту секунду Люциуса словно прострелило! И как же он не увидел этого раньше! Мальчишка не был похож в целом ни на одного, ни на другую, но в мелочах... Только слепец не заметил бы сходства! Эти жесткие и кудрявые темные волосы, собранные на затылке в хвост, и живые карие глаза. И в то же время вытянутое бледное лицо с острым подбородком, до боли знакомый надлом бровей...

— Нет. Не может быть... — то ли наяву, то ли во сне прошептал Люциус. — Ты ведь не...

В ответ юноша утвердительно кивнул и криво ухмыльнулся, окончательно убивая все сомнения лорда Малфоя по поводу происхождения ночного гостя.

— Я уже думал, что ты не догадаешься, и придется обращаться за помощью к mémé*! — ответил он, не скрывая довольной улыбки и манерно растягивая слова. — Если бы у нас было чуть больше времени, я бы с радостью пообщался и с ней, но нужно спешить.

— Зачем ты здесь? — прошептал Люциус, с трудом сдерживая бушующие в душе эмоции.

Долговязый нахмурился, и на его бледном лице отразилось то ли нетерпение, то ли досада. Он порывисто вздохнул и пристально посмотрел Люциусу в глаза.

— Ты хочешь знать только это? Я бы на твоем месте использовал свой шанс более обдуманно и задавал и задавал по-настоящему важные вопросы. В нашем распоряжении не больше семи минут.

Все еще не веря в происходящее, Люциус попытался приподняться в постели, но тут же почувствовал на себе недовольный взгляд молодого человека и решил не испытывать судьбу.

— Когда ты родишься?

— Через год и восемь месяцев.

— Твоя мать... Кхм... Нам позволят видеться?

— Безусловно.

— Будут ли еще наследники?

— Мою младшую сестру mémé лично сопроводит для первой поездки на Хогвартс-экспрессе.

От этих слов Люциусу стало не по себе: словно чья-то холодная рука проскользнула под кожу и легонько погладила внутренности.

— А я? — сердце оглушительно отсчитывало удары где-то в районе горла.

Юноша нахмурился и уклончиво процедил:

— С тобой мы расстанемся чуть раньше.

Повисла пауза. Люциусу показалось, что прошла вечность, пока он снова овладел собой и таки выдавил из себя следующий вопрос.

— Ты слизеринец?

Тут его собеседник довольно осклабился и фривольно откинулся в кресле.

— Истинный. Père* будет в восторге!

Люциус тоже не удержался и одобрительно кивнул.

— Играешь в квиддич?

Еще одна самодовольная улыбка.

— Ловец. Кубок шко...

— Общаешься с Поттерами и Уизли? — не дослушав, выпалил Люциус в ту же секунду, как отчаянная мысль пришла к нему в голову.

— Не сложилось как-то.

Крайне равнодушный тон, которым были произнесены эти слова, и презрительное выражение лица красноречиво передавали весь спектр негативных эмоций, которые долговязый явно испытывал к упомянутым семействам.

Люциус не удержался и снова одобрительно кивнул, а юноша поднялся и взглянул на часы.

— Мне пора. Рад был тебя повидать, хоть ты и не задал свой главный вопрос.

Люциус вздрогнул и почувствовал, как свинцовый комочек оторвался от сердца и покатился от солнечного сплетения к горлу.

— Уже? — глаза предательски защипало.

— Уже, — грустно отозвался гость, стоя у самого порога спальни.

Пока Люциус мучительно пытался подобрать слова, что бы хоть как-то совладать с волнением и выказать внезапно накатившую щемящую нежность, молодой человек нарушил молчание. Он стоял к Люциусу спиной, почти за дверью, но это не помешало лорду Малфою заметить, как напряглись его спина и плечи.

— Ты научишь меня читать и подаришь коричневого пони на шестой день рождения. Во время своего первого полета на метле над поместьем я упаду и сломаю ногу, а ты на руках донесешь меня домой и собственноручно срастишь рану. Ты уйдешь за месяц до моего тринадцатилетия, и я сбегу из Хогвартса прямо накануне экзаменов, чтобы попрощаться с тобой.

Голос долговязого дрогнул.

— Своего сына я назову Люциусом.

Дверь затворилась с тихим щелчком.

Леди Малфой проснулась на рассвете — ее муж стоял у раскрытого окна и задумчиво смотрел на выплывавший из-за горизонта красный солнечный диск.

* * *

Люциус и не вспомнил потом, под каким предлогом в тот день ему удалось ускользнуть от Нарциссы и тайком пробраться к зеркалу. Но странное предчувствие чего-то важного и необратимого мучило его с самого утра. Внутренний голос настойчиво гнал его в башню, и противиться не было сил.

Око встретило хозяина недовольным ворчанием, но все же сразу повиновалось приказу, без препираний и жалоб показав огромный зал, наполненный людьми, среди которых лорд Малфой с трудом отыскал стоящих рядом Драко и Грейнджер, облаченных в строгие деловые костюмы. У обоих в руках было по увесистой папке и по миниатюрной копии флага Соединенного Королевства.

Люциус мгновенно узнал место, в котором происходило собрание — роскошный интерьер посольского корпуса французского Министерства магии выглядел, как всегда, впечатляюще. Хотя, похоже, на этот раз французы не слишком старались — отовсюду исчезли знаменитые иллюзорные хрустальные фонтаны, картины в рамах из чистого серебра, а также обитые шелком диванчики на нефритовых ножках. Вместо всех этих прелестей на стенах вывесили гербы и флаги стран, входивших в Расширенный Европейско-Азиатский Магический Блок, что, по всей видимости, должно было соответствовать и поддерживать официально-деловую атмосферу приема.

Публика в зале была очень разношерстная: в толпе мелькали и форменные пиджаки чиновников, и остроконечные колпаки профессоров магических университетов, но больше всего было молодых людей с эмблемами учебных заведений на лацканах разноцветных мантий. Судя по всему, прием был организован специально для них.

Догадка подтвердилась, когда всех присутствующих пригласили в конференц-зал, где франтоватый министр магии Франции провозгласил открытие ежегодного Международного студенческого форума, посвященного вопросам современной магическо-политической обстановки в мире. За речью министра последовало несколько продолжительных выступлений, которые Люциус благополучно пропустил мимо ушей, с любопытством разглядывая лица участников пленарного заседания; далее слово предоставили миниатюрной волшебнице в летах, которая монотонным голосом зачитала названия секций форума. После чего настал долгожданный перерыв.

В зале для фуршетов Грейнджер оказалась в центре внимания. К ней то и дело подходили засвидетельствовать почтение представители магической элиты из различных стран; стоящего рядом Драко едва приветствовали сдержанными кивками. Люциус отметил про себя, что Грейнджер держалась скромно, но с большим достоинством. И хотя его сильно задел факт, что к сыну, наследнику богатейшего семейства, никто не проявлял должного интереса, он поспешил задавить в себе зарождающееся недовольство и сконцентрировался на происходящем.

— Сделай громче, — приказал он зеркалу, когда увидел, что к молодым людям приближается знакомая ему по традиционным благородным собраниям и благотворительным аукционам мадам Делакур в компании юной леди божественной красоты.

— Добрый день, мисс Гермиона! Какой сюрприз! — закурлыкала колдунья, изо всех сил изображая восторг от «неожиданной» встречи. — Сколько лет, сколько зим. Вы здесь по службе или как частное лицо? С мистером Поттером или с нашим свояком?

Грейнджер неуверенно изобразила на лице радость и поприветствовала подошедших.

— Я представляю британское Министерство магии. Буду читать доклад о последних реформах в нашем законодательстве. Гарри и Рона тут нет. Но меня сопровождает мистер Малфой, — Грейнджер жестом указала на скучающего Драко. — Он здесь как частное лицо.

Мамаша Делакур плотоядно уставилась на молодого Малфоя, молниеносно оценила ситуацию, хищно осклабилась и плечом подтолкнула вперед стоящую рядом дочь.

— Мистер Малфой, рада познакомиться с вами лично и представить вам мою малютку Габриэль.

Повисло натянутое молчание, которое Драко так и не прервал ожидаемой от него вежливой фразой. Он даже не взглянул на залившуюся пунцовым румянцем Габриэль, ответив ведьмам лишь легким кивком.

— Ну что же, нам пора бежать. Габриэль еще нужно подготовиться к выступлению, — на тонких губах мадам зазмеилась Делакур угрожающая улыбка. — Всего хорошего, мисс Грейнджер. Мистер Малфой, всегда будем рады оказать вам достойный прием в нашем кругу.

Слово «достойный» она произнесла с таким нажимом, что Люциусу стало ясно: окажись Драко в зоне влияния благородного французского семейства, ему сильно не поздоровится.

Когда Делакуры удалились, Грейнджер посмотрела на Драко с укором, на что тот ответил самым невинным тоном:

— Ну, как я в роли международного контактера?

— Полный провал, — вздохнула она, пряча в уголках губ довольную улыбку.

Лорд Малфой не успел обдумать увиденное, так как прозвенел звонок, оповещающий о завершении фуршета и открытии секционных заседаний форума. Публика хлынула из зала, спеша занять свои места в отведенных кабинетах. На какое-то время Драко и Грейнджер пропали из поля зрения, но в скором времени зеркало отыскало их у входа в аудиторию, на двери которой переливалась табличка «Новейшая история магии».

К большому удивлению Люциуса, зал приветствовал Грейнджер стоя. Председатель секции собственноручно проводил героиню войны на почетное место в первом ряду, в то время как Драко, ввиду отсутствия свободных мест, вынужден был пристроиться у стены возле самого выхода.

После небольшой приветственной речи какого-то молодого волшебника в форме Министерства Италии, форум начался. Выступали в основном студенты, но время от времени слово брали и преподаватели. В целом, все шло вяло и скучно, как часто бывает на мероприятиях подобного рода, и Люциус потерял интерес к происходящему, как вдруг зал взорвался громкими аплодисментами.

Под бурные овации на сцену выполз дряхлый старичок в сиреневой бархатной мантии и несуразных темных очках самой гнусной конфигурации. Перед собой он левитировал стопку пергаментов и свернутую карту мира. Разглядев мага, Люциус присвистнул от удивления. Старикашка оказался никем иным, как легендарным профессором Фуко, прославившимся тем, что изучил и систематизировал все известные труды по истории магии от античных времен до современности. В молодости он преподавал в Дурмрстранге несколько дисциплин, но быстро оставил карьеру наставника, полностью посвятив себя науке.

Фуко не спеша расположился у кафедры, одним движением палочки увеличил карту до размеров стены и достал откуда-то из складок мантии большую деревянную указку. В зале воцарилась восторженная тишина.

— Демонстрато*! — рявкнул Фуко, и на карте огненными дорожками вспыхнули линии границ, пролегающих между странами Европы. — Пожалуй, начнем. В условиях современной...

Неожиданно выразительный и звонкий голос лектора, многократно усиленный Сонорусом, поплыл над зрительным залом. Люциус не стал вслушиваться во все тонкости доклада. Тему Фуко (намеренно или нет) выбрал неимоверно скучную — историю становления института Министерства магии в Европе подробно проходят в каждой школе на младших курсах.

Люциус снова оглядел зал, стараясь отыскать знакомые лица. В первых рядах он заметил рыжую шевелюру Мориса Мюрреаля, изобретателя заклинания стократного сжатия жидкости. По правую руку от него нахохлившимся филином дремал в кресле Айзек Топпф, норвежский волшебник-зоолог, при жизни вошедший в историю тем, что ухитрился приручить целый выводок кудлатых пурагов, которых до него видели только на гравюрах старинных книг. Чуть позже в глубине зала мелькнула скуластая голова Каземира Черночевича, которого Люциус знал еще по школе и которому каким-то чудом удалось избежать справедливого обвинения по факту пособничества Упивающимся.

Затем взгляд Люциуса наткнулся на бледное лицо сына. Тот стоял, прислонившись плечом к стене, и напряженно смотрел в сторону, где, уткнувшись носом в блокнот, сидела среди почетных гостей его лохматая зазноба. Люциус с гордостью любовался ладной, худощавой фигурой юноши, когда осознал, что творится неладное. Драко резко отступил от стены и устремил на лектора тяжелый, тревожный взгляд.

Люциус тут же переключил внимание на сцену, где Фуко самозабвенно продолжал свое выступление:

— Таким образом, можно сделать вывод, что еще одной немаловажной функцией [Министерства магии является функция обеспечения порядка и безопасности волшебников. Примером удачного опыта подавления волнений и беспорядков в волшебном мире могут служить недавние события на территории магической Великобритании.

Лорда Малфоя бросило в жар.

— Всем известно, что несколько лет назад магическое и маггловское население Соединенного Королевства пострадало от деятельности преступной группировки, ведущей борьбу за политическое влияние в волшебном мире. Лидером банды был душевнобольной маг Том Риддл, сплотивший вокруг себя криминальные элементы для совершения террористических актов, целью которых являлись деморализация и шантаж управляющей верхушки Министерства.

Люциус видел, как резко побледнел Драко. Он словно окаменел, и только играющие желваки на острых скулах выдавали истинные эмоции.

— Несмотря на то, что преступникам удалось нанести значительный материальный ущерб и магическому, и маггловскому населению, британское Министерство магии поразительно быстро отреагировало на сложившееся положение и с минимальными потерями погасило разгоравшийся мятеж.

Тут Фуко с хрустом перевернул страницу и бесстрастно, словно между прочим, добавил:

— Благодаря профессиональной работе аврората, Министерству удалось избежать жертв среди мирного населения.

По залу пробежал приглушенный ропот, который тут же перерос в общий вздох удивления: все как по команде повернули головы в сторону, откуда раздался пронзительный крик Грейнджер.

— Это неправда! — ее голос дрожал и срывался от возмущения.

В аудитории воцарилась мертвая тишина. Сотни пар глаз жадно уставились на непосредственную участницу упомянутых событий, ожидая продолжения. Обомлевший Фуко презрительно поднял бровь и забурчал:

— Смею заметить...

— Вы все лжете! Подло, низко и грязно лжете!!!

Тут зал изумленно вздохнул еще раз. Потому что в следующую секунду из направленной в потолок палочки Грейнджер полилось густое молочное сияние. Словно дымный гейзер, оно извергалось из заостренного кончика вверх и через несколько секунд образовало над головами сидящих людей плотное грозовое облако. Сама волшебница, казалось, впала в транс, и только упрямое шевеление губ указывало на то, что она в сознании.

Облако пухло и разрасталось, пока не заняло весь потолок, а потом засветилось изнутри и в конце концов разверзлось, представляя изумленным зрителям то, что Люциус предпочел бы никогда в жизни не видеть. Из облачного тумана вдруг выступили до боли знакомые очертания Хогвартса, точнее того, что от него осталось после той ночи. Разбитые ворота, вывороченные двери, пыльные кучи разломанной каменной кладки и... разбросанные тут и там в страшных, неестественных позах тела.

В гробовом молчании Грейнджер продолжала извлекать из глубин памяти события и лица того ужасного времени, которое Люциус ценой неимоверных усилий спрятал в самые далекие закоулки памяти. Вот перед всеми мелькнуло лицо молоденькой индианки с черной, зияющей раной вместо глаза, за ним еще два видения — распластанные на полу тела Люпина и его жены. А потом — неутешная толстуха Уизли рыдала над трупом одного из близнецов. За ними — красная от крови жующая морда Сивого.

Где-то в зале надрывно закричала женщина, но Грейнджер не останавливалась, являя зрителям леденящие душу картинки: маленький мальчик плачет, забившись в угол; Нагайна в боевом броске кидается на несчастную жертву; несколько детских фигур падают замертво, скошенные заклинанием Беллы.

Люциус не знал, сколько еще продлилась бы эта чудовищная демонстрация и увидели бы зрители его самого, застывшего с гримасой ужаса прямо посреди адского сражения, если бы вовремя не подоспел Драко. С неимоверными усилиями он растолкал толпу, прорвался сквозь плотное кольцо людей, окруживших Грейнджер, и изо всех сил встряхнул ее за плечи. Волшебство тут же оборвалось.

— От имени британского Министерства магии прошу у всех присутствующих прощения за случившийся инцидент, — с достоинством проговорил Драко, обратившись к стоящим рядом людям. — Мисс Грейнджер перенесла тяжелое психологическое потрясение и поэтому очень бурно реагирует на неверную интерпретацию трагических событий в Хогвартсе. Просим у вас прощения за причиненные неудобства...

Слушая, как Драко рассыпается в извинениях, пытаясь хоть немного замять скандал, Люциус тревожно вглядывался в лицо Грейнджер, на котором появилось странное, почти пугающее выражение.

«Уводи, уводи ее скорее! Хватай ее и срочно аппарируй. Пока не стало хуже!» — мысленно молил он сына и оказался прав в своем волнении.

Грейнджер вдруг опустилась на колени и закрыла лицо руками. Через секунду из-под ее ладоней раздался нехороший гавкающий смех.

«Так иногда смеялась Белла», — содрогнулся Люциус и снова оказался прав. Грейнджер накрыла истерика.

Драко с трудом удалось поднять ее с пола и ухватить поперек талии. После чего они с шумом аппарировали к ней в квартиру.

— Ненавижу! Ненавижу!!! — кричала она, пока Драко нес ее в ванную. — Гады... Какие же все они гады!

Раздеть себя она не дала, поэтому Драко усадил ее под холодную душевую струю прямо в одежде.

— Ничего, все образуется. Успокойся, — тихо шептал он чуть позже, унося ее, мокрую и дрожащую, в спальню.

Нервы Люциуса напряглись до предела. Он едва сдерживался, чтобы не аппарировать в квартиру к Грейнджер и не увести сына оттуда силой, потому что догадывался — нет, совершенно точно знал, — что последует за этим бурным всплеском эмоций. К своему ужасу, он не ошибся и в третий раз.

— Эти гады, беспринципные продажные твари, — задыхалась от бешенства Грейнджер, — они готовы исказить, замарать, втоптать в грязь что угодно ради собственной выгоды!

Драко посмотрел на нее с укором, и Люциус застонал от бессилия.

— Ты же знаешь, Министерство никогда не вынесет на международный суд свой провал с Лордом. Да и другим странам будет невыгодно подрывать авторитет министерской власти. Так что твои откровения были напрасны. Вот увидишь, завтра же всем участникам форума сотрут память, а тебя больше не допустят к такого рода мероприятиям. Боюсь, ты только зря потратила силы.

В зазеркалье Люциус обреченно махнул рукой.

— Что? — брови Грейнджер возмущенно взметнулись вверх, — Да как ты можешь такое говорить! Я защищала светлую память павших, своих друзей!

Драко послал ей взгляд полный сожаления.

— А толку? Кому это принесло пользу?

Грейнджер отшатнулась, как будто ее ударили.

— Вот! Из-за таких... — тут она осеклась, но было уже поздно.

— Продолжай, — холодно процедил он.

— Таких...

— Таких, как я? — вкрадчиво закончил фразу Драко и уставился на Грейнджер в упор.

— Да! Из-за таких, как ты! Ты и твое семейство, ты и твои друзья, все на этом свете продается и покупается! Вы считаете, что вам все позволено по праву рождения! Вы опускаетесь до убийств и пыток, а когда приходит время расплачиваться, покупаете себе свободу, вычеркивая имена своих жертв из истории! Без права на память! Без права на скорбь!

По лицу Драко пробежала судорога. Остановившимися глазами он смотрел на Грейнджер, и Люциусу казалось, что каждое ее слово на лету обращается в камень и со всего размаху бьет его сына по лицу.

— Сириус, Нимфадора, Фред... да никто из вас и мизинца их не стоил! Они погибли в бою, защищая любимых людей, когда вы пытались урвать кусок пожирнее! Из-за вас всех...

— Ты права. Именно из-за нас. Достаточно.

Драко устало вздохнул и, бросив тоскливый взгляд на зареванное лицо Грейнджер, медленно направился в прихожую.

Раз. Два. Три. Драко открывает дверь.

Четыре. Пять. Никто его не окликает.

Шесть. Семь. Восемь. Он спускается по лестнице и выходит из подъезда.

Девять. Десять. Шагает прочь по ночной улице.

Люциус не знает — он чувствует , какая боль разрывает сердце его сына на части, и в отчаянии срывается с места. Плевать на запрет, плевать на мракоборцев! Он сейчас же аппарирует туда, чтобы обнять, чтобы не дать ему быть одному, чтобы притащить его к порогу Грейнджер и на коленях просить прощения за все и вся... Чтобы соединить, склеить, спасти...

Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. О стену дома с грохотом бьется дверь.

Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать. Босая Грейнджер в мокром халате выбегает на дорогу.

Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать. Она бежит за ним по холодному асфальту.

— Драко! Драко, подожди!!

И тот, почти дойдя до конца улицы, останавливается и замирает.

— Не уходи! Прошу тебя!..

Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три. Он стремительно оборачивается и бросается ей навстречу.

Двадцать четыре. Двадцать пять. Они совсем не стесняются своих слез. Она встает на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица и целовать щеки, нос, глаза; чтобы обнять его за шею и, захлебываясь, просить не отпускать ее никогда. Он обнимает ее за плечи и жадно ловит ртом ее губы.

Двадцать семь. Двадцать восемь. Они так и стоят посреди улицы, не выпуская друг друга из объятий, боясь оторваться, не зная, что за стеклом плачет седовласый мужчина, постаревший за этот вечер на целую жизнь.

mémé* — бабуля по фр.

Père* — отец по фр.

Демонстрато* — плод больного воображения автора, заклинание проявления скрытых свойств, о как!