Девушка называется (джен)

…Испепеляющие годы!

Кровавый отсвет в лицах есть…

А.Блок

Вечером Гермиона стояла на автобусной остановке в районе Ковент-Гарден — здесь жили её родители. Знакомый с детства квартал казался непривычным, чужим. Шесть лет в Хогвартсе и год бесконечных странствий непонятно где отучили девушку от города. Все проулки и переходы между домами казались тесными, улицы, забитые машинами и прохожими, оглушали. Даже ночью город не пустел: кто-то ехал на работу или домой, кто-то — в клубы, рестораны, бары, кто-то из них возвращался, влюбленные оккупировали набережные, мосты и многочисленные скверы британской столицы… Гермиона чувствовала себя немного одиноко среди такого количества людей. В школе все знали друг друга если не по именам, то хотя бы в лицо, а просторная, тихая территория замка ярко контрастировала с мегаполисом. Девушка сама не понимала, как могла до одиннадцати лет здесь жить? Шумно, грязно, опасно… Дойдя до этого слова в своих мыслях, Гермиона иронично усмехнулась сама себе: опасно… Да она сейчас может взрослому мужчине руку вывернуть, спасибо Рону, настоявшему на её тренировках. И это после того, как она Макнейру на голову статую скинула, заклинанием Сaedere подпилив её пьедестал! Но делать было нечего, Рон, если захочет, может быть упрям, как гиппогриф. Однако многочасовые тренировки были вознаграждены, когда он, потирая копчик, буркнул: "Девушка называется…"

Подошёл автобус. Пассажиры вышли на улицу, молча разошлись. Среди серых пальто ярко выделялись нейлоновые куртки подростков. Темнело: зимой смеркается быстро. Впрочем, уже через несколько минут зажглись фонари и рождественская иллюминация: гирлянды красно-зелёных огоньков (Гермионе они в последнее время напоминали о вражде Гриффиндора и Слизерина), неоновые изображения снеговиков, елей, венков омелы… Ёлка на Трафальгарской площади в этом году была украшена огромными светящимися пряниками, снежинками, конфетами и леденцами-тросточками. По идее, все это должно было символизировать рождественское настроение или навевать его. По сравнению с засыпанным белизной замком, украшенным еловыми ветками и омелой, нетающими сосульками и снегом, доспехами, распевающими рождественские гимны, грязный Лондон казался совсем не праздничным. Дома как будто насупились, своей бетонной серостью и сыростью контрастируя с тёплым, жёлто-оранжевым светом фонарей и квадратными светлячками окон, цветными огнями украшений, танцующих на проводах, столбах, витринах магазинов и кафе.

Стеклянный короб остановки вновь заполнился людьми. Гермионе нужен был автобус до Найтсбриджа, №98. Его все не было и не было.

Внезапно что-то знакомое почудилось девушке в парне лет двадцати трех, подошедшем к остановке и вставшем чуть в стороне от неё. Он ссутулился и засунул кулаки в карманы чёрного плаща. Ну, конечно: плащ! Такие носили ученики Хогвартса зимой — чёрный, подбитый мехом, с серебряными застёжками… Гермиона вгляделась в лицо парня и почти сразу его узнала.

— Оливер! — окликнула она, подойдя поближе.

— Что? — он обернулся. — Гермиона?

Гермиона слегка смутилась: последний раз они виделись на Чемпионате мира по квиддичу, то есть почти пять лет назад.

— Привет, — кивнула она, улыбнувшись, — давно не виделись. В буквальном смысле.

— Ага, с самого Чемпионата, — согласился Оливер Вуд. — Признаться, не узнал бы, если бы не фото неделю назад…

— В «Ежедневном вруне»? — поморщилась Гермиона. — Как эта чертова газетёнка нервы попортила! И Гарри, и Джинни, и Рону… Теперь и до меня добралась! Скитер ушла в отставку — появилась новая любопытная Варвара… Ты там, кстати, тоже «засветился».

— Было дело, — хмыкнул Оливер.

— Ты, кажется, из команды ушел?

— Да. Бладжером по голове основательно получил, — признался парень.

— А я думала, это из-за твоих разногласий с тренером, — удивилась Гермиона.

— И из-за этого тоже, — кивнул Вуд, — но в основном из-за целителя. Он сказал, мне лет пять после травмы летать нельзя. Да кому я нужен буду через пять лет? Вот и пришлось уйти из команды. Одна радость: на моё место взяли Маклаггена… Гермиона понимающе улыбнулась.

— Да, сами не знают, на что нарвались. Мне посчастливилось с «Я-круче-всех-даже-Волдеморта» сходить на вечеринку к Слизнорту и бóльшую её часть от него прятаться. А Гарри его из команды выгнал, но это уже после было, — пояснила девушка.

— О, то есть он успел в сборную факультета попасть? — присвистнул Вуд. — А я его до этого не брал.

— И правильно делал! Представляешь, этот ненормальный во время матча решил показать Слоуперу, загонщику, как бладжер отбивать! А нам в это время гол забили! — с возмущением сказала Гермиона. — Мне вот интересно: он и вместо тебя так играть будет?

— О, горю желанием на это посмотреть, — мечтательно закатил глаза Оливер. — «Мистер Мэйнс, вы не так свистнули!.. Эвергрин, идиот, битой надо замахиваться под углом в семьдесят градусов… О, нет! Я пропустил мяч! Ой, ещё один!»

Вуд правдоподобно изобразил Кормака, и они вместе с Гермионой рассмеялись. Подошёл омнибус, и оба развернулись посмотреть номер.

— Не тот, — Вуд с некоторым беспокойством взглянул на девушку. Гермиона покачала головой:

— Мне девяносто восьмой.

— А-а-а, а мне семидесятый, — улыбнулся Оливер. — Ты тут, кстати, какими судьбами?

— Родители недалеко живут. Подумала, стоит поздравить с Рождеством, — пожала плечами Гермиона. — А ты?

— Живу, вон в той мансарде, — Оливер махнул рукой в направлении дома через дорогу. — Хотим с Джорджем в честь праздника в баре посидеть.

— Как он? — тихо спросила Гермиона. — Я его последний раз видела недели две назад, в магазине.

— Более-менее, — так же тихо ответил Вуд. — Уже не так пьет.

Гермиона поёжилась: первые месяцы после смерти брата Джордж выпивал, впрочем, мистер Уизли и Перси от него не отставали. Рон, Гарри, Джинни и миссис Уизли едва смогли вытащить их, но Джордж иногда срывался — особенно в такие вечера, как рождественский. Миссис Уизли в этом году свяжет на один свитер меньше.

— Я его проконтролирую, не дам… — Оливер замолчал на середине фразы. — В общем, вот. Так и живу.

— А чем занимаешься? — сменила тему Гермиона.

— Магазин Джорджа курирую, — пожал плечами Вуд, — когда я ушёл из команды, он партнёрство предложил. Работа не пыльная, знай аппарируй на работу, расставляй товары, записывай, что пришло и что ушло. Рутина. А ты?

— В Министерстве, — Гермиона вздохнула. — «Мисс Грейнджер, вас ждет блестящее будущее!». Ага, в отделе законодательства… «Надо рассортировать, посмотреть, что можно отменить… Вы же вот это просмотрите? Гермиона, нужно внести поправки…» Только и делаю, что перекладываю бумажки, ругаюсь с секретаршей да систематизирую магическое законодательство! А в моём отделе всего пять человек. Кингсли решил разобрать всё, что за века накопилось, а нам отдуваться… Ненавижу эту работу, но делать надо!

— Да, «победа»… С другой стороны, многие нашли себе применение, — попытался утешить её Оливер. — Гарри, хотя бы.

— Он-то? — усмехнулась Гермиона. — Ему, конечно, очень интересно сидеть и разгребать бумажки в Аврорате. А оперативникам слишком мало платят, чтобы семью содержать — ты же знаешь, состояние у него есть, но бóльшая часть ушла на благотворительность: Святому Мунго, хотя бы, на отстройку школы. Гарри планирует открыть свой бизнес, как он говорит, «нечто новое» для волшебников. Но подробностей не раскрывает.

— Ну… Гарри Поттер умеет удивлять, — улыбнулся Оливер.

Ещё один омнибус заглотил пассажиров. Восемьдесят первый номер.

— Это он может, — согласилась Гермиона, — но хотелось бы, чтобы удивил приятно.

Они немного помолчали. С неба спланировала пара снежинок, приземлились на асфальт. Чёрный, влажно блестящий, он растворил в себе белые звездочки, как будто их и не было.

— Мне немного не хватает прежней жизни, — внезапно сказала Гермиона.

— В которой был Тот-Кого-Нельзя-Называть?

— А хоть бы и он. Тогда, по крайней мере, было понятно, что делать: искать способы борьбы с ним. Найти и обезвредить. Я как-то даже не представляла себе, что когда-нибудь закончится… всё это, — девушка неопределенно взмахнула рукой. — А теперь всё, чему я научилась ради победы, оказалось не нужно. Ни знания, ни навыки — мальчишки меня в авроры не пускают, а где ещё я смогу у кого-нибудь выбить палочку ногой с разворота, связать и рот заткнуть заклинаниями?

Оливер усмехнулся:

— Девушка называется. Ногой с разворота, — он покачал головой, улыбаясь.

— Могу продемонстрировать, — чуть обиженно заявила Гермиона.

— Не надо, — взмахнул руками Оливер в притворном испуге. — А вот для меня ничего практически не изменилось. Что до, что после — серость.

Снова возникла пауза. Никто не хотел её нарушать; у обоих было странное чувство: вот сейчас один из них что-то скажет и испортит всё, что было до того. Хотя, что было-то? Неожиданно откровенный разговор двух малознакомых людей, когда-то учившихся в одной школе. Дальше что? Ни один, ни вторая не знали и потому молчали. Минута, вторая, третья. Почему-то не в тягость было молчать, встретившись пять лет спустя. Как будто это в порядке вещей. Гермиона подумала, что, будь на месте Оливера Лаванда или Эрни, они бы сейчас говорили ни о чём. Обменивались бы малозначительными фразами об общих знакомых, погоде. А ещё подумала, что так она может молчать только с Гарри и с Роном: у них не было необходимости постоянно поддерживать беседу. Они могли часами сидеть, например, в баре, пить сливочное пиво и за всё время не проронить ни слова. Абсолютно естественно просто быть рядом с друзьями. Обычно мы говорим, чтобы заполнить тишину. А зачем заполнять то, что не тяготит?

И почти то же самое Гермиона вдруг почувствовала на автобусной остановке в Лондоне: странное ощущение сочувствия. Она представляла, каково Оливеру изо дня в день делать одно и то же, пусть и с незначительными изменениями. Он — обычный человек. А у неё — Орден Мерлина Второй степени. Но, тем не менее, они оба чувствовали одно: невозможно так жить. Серо. Безрадостно. Пусто. И вот сейчас откуда-то пришло ощущение спокойствия. Появилась надежда на то, что можно вырваться из этой рутины.

Подъехал №98. Гермиона как-то беспомощно посмотрела на Оливера — не было желания расставаться.

— Ну… до свидания, — она улыбнулась, принудив уголки губ подняться вверх.

— До свидания, — Оливер неожиданно широко улыбнулся в ответ.

Гермиона зашла в омнибус, заплатила за билет кондуктору. Поднялась на второй этаж, села там.

— Гермиона! — крикнул вдруг Оливер.

Девушка вскочила и облокотилась на перила, ограждающие верхнюю площадку.

— Что?

Автобус фыркнул, отъезжая.

— Что ты делаешь в субботу?

— Камин чиню!

— В два часа, ладно? — Оливер даже на цыпочки приподнялся, чтобы видеть её улыбающееся лицо.

— Да! — Гермиона закивала, смеясь.

Омнибус исчез в потоке таких же. Одинокие снежинки закружились, подобранные ветром, смешались друг с другом и как-то особенно весело взмыли вверх, в сероватое облачное небо с прорехами сплошной черноты.

Скоро всё будет хорошо.