Triquetra (гет)

Когда лучик солнца проник в щель между задёрнутыми шторами, Рэмус Люпин спал, сидя за письменным столом и положив голову на руки. Вчера он допоздна сидел за книгами и свитками, пытаясь найти что-нибудь о Пентаграмме. Солнечный лучик мягко погладил его по голове, по щеке, скользнул по закрытым векам. Рэм поморщился и открыл глаза. Оглянувшись, он понял, что пора сменить тематику «чтения на ночь». Люпин сонно потянулся и отправился умываться. Когда он спустился вниз на кухню, то увидел там завтракающих Кингсли и Тонкс. Рэма удивило, что Тонкс два дня подряд ходит в одном облике – с длинными черными волосами и зелёными глазами. Он улыбнулся в ответ на ее приветствие и сел за стол. Шэклболт, не отвлекаясь от чашки кофе и газеты, тоже поздоровался. Тонкс щебетала о том, что Молли научила её готовить заварные пирожные. Рэм признался с улыбкой, что эти пирожные с ванилью – его тайная страсть. Вдруг Кингсли хмыкнул.

— Пишут о том взрыве на маггловской улице, и что сегодня на кладбище будут похороны жертв.

— Интересно, а как магглы объяснили это событие? – заинтересовалась Тонкс, протягивая Рэму чашку дымящегося чая. – В одной их газете я читала, что они начали расследование.

— Ну, я не думаю, что они смогут рассекретить магический мир, – скептически заметил Кингсли. – Если они не замечали магию перед собственным носом до сих пор, то вряд ли приплетут к взрыву сверхъестественные силы.

— Но нужно удостовериться в этом, — упрямо возразила Тонкс. — Нельзя пускать это на самотёк. Ну, скажи ему, Рэм!

— Ага, хорошо, я попытаюсь что-нибудь узнать, — рассеяно ответил он, сосредоточено намазывая уже третий слой масла на тост. Тонкс просияла и метнула в Кингсли притворно презрительный взгляд. Аврор изогнул бровь:

— Ну, как знаешь, Рэм. Процессия на кладбище начнётся в час дня. Надеюсь, тебе удастся успокоить нашу Нимфадору, – он положил газету на стол и вышел из кухни. Тонкс проводила Кингсли убийственным взглядом и вновь обратилась к Рэму.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Ноль внимания.

— Рэм! – Тонкс тронула его за плечо.

— Что-что? – очнулся Люпин.

— Я говорю, хочешь, чтобы я пошла с тобой на кладбище?

— Какое кладбище? – Рэм лихорадочно стал вспоминать обрывки разговора, долетевшие до его сознания. – А, нет, что ты, я сам справлюсь, спасибо. Извини, я пойду, – он уже встал из-за стола и направился к выходу, но Тонкс задержала его.

— Что с тобой творится? Ты стал таким рассеянным. Ты не заболел? – глаза ее были наполнены искренней заботой. Изо дня в день она меняла их цвет – то голубые, как небо, то зелёные, как изумруд, то карие, словно шоколад – но глаза всегда были настоящим зеркалом её души, как говорят магглы.

— Приём! Земля вызывает Люпина! – Тонкс помахала рукой перед его лицом. Рэм снова очнулся от своих мыслей.

— Нет, Тонкс, я в порядке, – изо всех сил стараясь придать голосу уверенность, ответил Рэм. В глазах ведьмы промелькнуло сомнение.

— Что-то не верится. Рэм, если тебе нужно выговориться, я всегда готова тебя выслушать и...

Рэм перебил её:

— Тонкс, серьёзно, я в порядке. Просто... в последнее время мне есть, о чём размышлять.

— И, например? – не унималась она.

— О жизни. О войне. О близких, которых я потерял, – Рэм опустил глаза. Тонкс приблизилась к нему и приподняла его голову за подбородок, заставив его встретиться с ней взглядом.

— Рэм, не стоит зацикливаться на прошлом. Ты должен жить настоящим и уверенно глядеть в будущее.

— Тонкс... Какое будущее? Я – старый, противный, никому не нужный оборотень.

— Неправда! – Тонкс взмахнула ресницами, и в её глазах появился знакомый Люпину блеск. Когда она с кем-то спорила, то нечасто отступала.

— Хочешь сказать, что я не оборотень? – усмехнулся Рэм.

— Да нет! Ты не старый и не противный. Ты просто депрессивный тип с самооценкой ниже плинтуса! – она помолчала и продолжила. – Ты не один. И ты нужен многим, Рэм. Ты нужен Ордену, своим друзьям. Ты нужен мне, – её щёки слегка порозовели, а в зелёных глазах появился странный огонёк, который Люпин не замечал раньше. Только сейчас он понял, что она всё ещё касается его подбородка, её лицо находится всего в нескольких дюймах от его собственного лица, а от её волос исходит слабый аромат ванили. Ваниль сводила его с ума.

— Нимфадора...

Тонкс подняла свободную руку и легко коснулась его щеки.

— Не называй меня Нимфадорой, – она стремительно приподнялась на цыпочки и легко коснулась его губ своими. Рэм машинально закрыл глаза, и только через несколько секунд отправился от первоначального шока. Прикосновение было еле ощутимым, но всё же это было фактом – Нимфадора Тонкс только что поцеловала его. Рэм осторожно отстранил девушку от себя.

— Тонкс... – он не знал, что сказать. Она покраснела до корней волос.

— О Мерлин! Прости, Рэм, я не знаю, что на меня нашло. Просто ты мне очень нравишься, и я... – слова лились из неё потоком, который она била не в силах остановить. – Ты, конечно, скажешь, что я младше тебя на двадцать лет, что ты оборотень и всё такое, но ты мне нравишься, Рэм, и я не удержалась.

Люпин немного растерянно смотрел на склонившую голову девушку.

— Тонкс, я... я польщён, честно, но... зачем тебе старый, побитый волк? Вокруг очень много хороших и молодых парней...

— Но мне они не нужны, Рэм!

— Тонкс, – Люпин по-отечески положил руки ей на плечи. – Ты мне тоже очень нравишься. Ты очень хороший человек и прекрасный друг. Мне дорога наша дружба...

Тонкс поджала губы.

— Хорошо, Рэм. Прости меня. Давай останемся друзьями, – она неуверенно улыбнулась и протянула ему руку.

— Друзья, – Рэм пожал её ладонь и тоже улыбнулся. Они постояли так пару минут, а потом Рэм сказал:

— Мне нужно идти.

— Ах да, – спохватилась Тонкс. – Удачи.

Рэм еще раз улыбнулся и дезаппарировал.

* * *

На городском кладбище было много народу. Все они собрались вокруг священника, читающего молитву. У Люпина защемило сердце. Он почувствовал лёгкий укол непонятной вины. Магический мир вмешался в жизнь магглов и вмешался самым ужасным образом. Рэм отметил, что среди собравшихся было много детей. Они лишились материнской или отцовской любви или вообще остались совершенно одни на этом свете.

Среди толпы он увидел знакомое лицо. Он совсем забыл, что Эстель тоже стала жертвой этого взрыва. Она была одета в черное, и выглядела гораздо более подавленной, чем в их последнюю встречу, больше месяца назад. Пока Люпин наблюдал за ней, девушка отошла подальше от толпы. Она остановилась у раскидистого дуба и оперлась на него спиной, уставившись в одну точку. Рэм подошёл ближе.

— Эстель?

Она вздрогнула и взглянула на него. Люпин чуть не отшатнулся. В её глазах полыхала холодная ярость, смешанная с болью. Но не это настолько испугало Рэма. Её взгляд был полон отчаяния и безнадёжности, в нем не осталось ни капельки той беззаботной жизнерадостности, которую Люпин видел в девушке раньше.

Но через секунду её взгляд смягчился.

— Мистер Люпин? – удивлённо спросила она. – Что вы здесь делаете?

— Я... э, случайно увидел Вас.

— Ради Бога, не говорите мне «Вы», – устало произнесла девушка.

— Только если ты тоже будешь со мной на «ты», – улыбнулся Рэм. Эстель не отреагировала. Он нахмурился. – Ты в порядке?

Эстель странно взглянула на него.

– Мои родители сейчас в трёх футах под землёй, я осталась одна, без семьи, без средств к существованию и даже без смысла для существования. Меня скоро поставят на учёт в какой-нибудь организации «Поможем детям-сиротам!», ко мне приставят какого-нибудь дядьку-опекуна, и я буду получать снисходительные взгляды, жалость, сочувствие, но ни капли той любви, которой я лишилась. Худо-бедно закончу школу, и некому будет даже похвалить меня за рвение в учёбе. Никого не будет рядом, чтобы помочь мне, даже чтобы поговорить со мной, чтобы отметить мой долгожданный восемнадцатый день рождения, чтобы обнять меня, утешить, порадовать, похвалить, поругать... совершенно никого, – она пожала плечами. – А так всё в абсолютном порядке.

Люпин застыл в шоке от её тирады, не в силах вымолвить ни слова. Эстель вопросительно взглянула Рэму в глаза.

— Зачем мне такая жизнь?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом девушка мрачно улыбнулась и снова пожала плечами.

— Ну вот, я о том же. Мне жить незачем. Будет лучше и мне, и родителям, если мы снова будем вместе, – она мечтательно улыбнулась и всмотрелась в небо. Люпину стало не по себе. Он шагнул к ней и схватил за плечи.

— Эстель, послушай, не вздумай накладывать на себя руки! Твоим родителям не понравилось бы, если б ты впала в беспросветное отчаяние и, не дай Бог, покончила с собой! Ты должна жить дальше, понимаешь?!

— Легко говорить!.. – со слезами в голосе ответила она.

— В своей жизни я потерял троих лучших друзей. Последнего совсем недавно. Но я жив. И ты тоже сможешь пережить это.

— Ты не понимаешь. Я виновата в их смерти. Если бы не моя дурацкая одержимость всякой хиромантией, они были бы живы! Я лежала с температурой и попросила их пойти в их законный выходной день в магазин и накупить мне книг... как всё глупо! Из-за моей прихоти, которая могла подождать, они попали в эпицентр взрыва... и ради чего? Ради глянцевых обложек «Числа и судьбы» и «Существует ли магия?»...

— Это было роковой случайностью, Эстель, стечением обстоятельств!

Не обращая внимания на слова Люпина, девушка продолжала:

— Я несу всем только несчастья и смерть...

— Никто из нас не может предугадать события. Ты не могла знать, что случится. Это не твоя вина, а вина тех, кто устроил этот взрыв.

— Знала бы я, кто это сделал, клянусь, убила бы собственными руками, – со злостью в голосе сказала Эстель. Она вновь взглянула вдаль, а Люпин убрал руки с её плеч.

— Кстати, – осторожно поинтересовался он, – ты не знаешь, продвинулось ли расследование?

Эстель хмыкнула.

— Пришли к выводу, что это был камикадзе, приплели арабских террористов, Саддама Хусейна и вообще седьмую воду на киселе, а дело, не сомневаюсь, забросили на дальнюю полку, так как смертник погиб, – она покачала головой.

— Прости, что опять вывалила на тебя все свои мысли. Мне сейчас просто тяжело. Я пойду домой.

— Давай я тебя провожу, – предложил Рэм. «Мало ли что может взбрести в голову отчаявшейся девчонке...» Уголки губ девушки дрогнули в улыбке.

— Спасибо.

Они вышли с кладбища и поехали к Гриммолд-Плейс на метро. В полупустом вагоне Рэм спросил у Эстель:

— Как ты теперь будешь жить?

— Не знаю… У меня никого нет, – ответила она. – Родители у меня были приёмные, они сами выросли и познакомились в детдоме.

— А настоящие родители?

— Я ничего о них не знаю. От них у меня осталось только это, – она помахала рукой с черным браслетом. – Не знаю, живы они или нет, – в её глазах появилось отстранённое выражение, и она задумчиво произнесла:

— А мне бы хотелось увидеть их, спросить, почему оставили у дверей моего нынешнего дома. Я хочу узнать, кто я, – она отвернулась от Рэма и надолго замолчала.

Когда они уже подходили к дому №13, Эстель спросила:

— Так ты не хочешь зайти? Мне хочется хоть как-то тебя отблагодарить. Я напою тебя чаем с мелиссой.

— Спасибо, но не стоит беспокоиться, — смутился Рэм.

— У меня есть заварные пирожные...

Люпин остолбенел. «Откуда она знает про пирожные?!» – изумился он и поспешил отказаться, ибо дальнейшее упоминание о пирожных грозило тем, что он всё-таки не устоит перед искушением.

— Нет-нет, спасибо, в другой раз.

— Ну ладно, не буду настаивать, – Эстель пожала плечами. – До встречи, Рэм, – она поднялась по ступенькам к входной двери, но он окликнул её:

— Эстель, помни о моих словах. Ты должна жить дальше.

Девушка задержала на нём печальный взгляд и исчезла за дверью. Рэм остался один и снова нахмурился. Эта девочка беспокоила его. Не хватало только, чтобы она натворила непоправимых глупостей. Люпин мотнул головой, вспомнив, что опаздывает на собрание, и направился к Штабу. Уже внутри, в холле он увидел Эммелину Вэнс вместе с каким-то незнакомым ему человеком. Эммелина, заметив Люпина, жестом позвала его к себе.

— Здравствуй, Рэм! Знакомься, это новый член Ордена, Ангел Давош, – представленный мужчина улыбнулся и протянул руку. Теперь, разглядев получше, Рэм узнал его. Имя ни в коей мере не соответствовало сущности этого человека. Давош и Люпин учились в Хогвартсе в одно время. Ангел был слизеринцем, на год старше его и общался со Снейпом. Рэм и Ангел никогда не испытывали друг к другу особой симпатии, а после одного случая и вовсе возненавидели друг друга. Но Люпин предпочёл отогнать неприятные воспоминания.

— Сколько лет, Рэмус, – послышался голос Ангела с лёгким оттенком давней враждебности.

— Ангел, – Люпин знал, что с ним нужно держать ухо востро. В глазах Давоша то и дело появлялся непонятный и настораживающий блеск. Когда Рэм вежливо пожал его руку, то почувствовал странное ощущение, будто по коже пробежал мороз.

– Вы знакомы? – удивилась Эммелина.

— Учились вместе в Хогвартсе, – любезно пояснил Ангел. Он обворожительно улыбнулся. Вэнс ответила ему заинтересованным взглядом.

— Ну что же, пойдёмте, а то опоздаем, – и Рэм первым направился к входу. Во время собрания Люпин изредка ловил на себе взгляд Тонкс. Нет, он не может позволить себе увлечься ею. Тонкс была весёлой, дружелюбной и молодой, и очень хорошо относилась к нему, что было редкостью для Рэма. Сам Люпин испытывал к ней только симпатию. Он надеялся, что сегодняшнее происшествие не повлияет на их дружбу. Хотя этот поцелуй всколыхнул в нём воспоминания юности. Рэм с ужасом осознал, сколько уже лет он не целовался. Сколько лет назад он зарёкся влюбляться и даже думать о женщинах. Он обречён всегда быть сам по себе. Он – волк-одиночка.